Иванов Борис. Диаспора

   А потом наступило время прощания.
   Листер не помнил, когда к нему пришло понимание того, что надо уходить. В памяти осталось только последнее пожатие нервной ладошки чумазого мальца, так и сохранившего до самого момента расставания свое шефство над кэпом. А в ладони самого капитана после этого остался плоский кусочек металла — ключ от гермодвери. Одной из многих гермодверей «Коронадо».

* * *

   Наверное, он не вспомнил бы об этом сне наутро. Но почему-то ничуть не удивился, обнаружив свою «пушку» не в привычном месте — под смятой подушкой, а в кармане своей домашней куртки. Так же, как не удивил его и обнаружившийся в том же кармане ключ. Он сунул его в ящик стола и вспомнил о нем уже совсем при других обстоятельствах. Естественно, он не запомнил, в какой день это было.
   Скорее всего этот сон пришел к нему уже после того, как события на борту «Коронадо» приняли крутой оборот. До этого у него не было привычки держать оружие при себе.
   А крупные неприятности на «Коронадо» начались почти сразу после того, как Гарри Агасси поведал кэпу о корабельном полтергейсте. Несмотря на дурные предчувствия, владевшие старшим энергетиком, серия бросков через подпространство по экстремальной программе была начата уже через сутки после разговора Листера с Герродом. И первый же бросок дал результат. Долгожданный и жуткий.
   Дежурным по кораблю в тот раз был его связист.
   Н'Домо вызвал капитана в шестой экспериментальный бокс уже через несколько минут после выхода «Коронадо» в заданную точку финиша. Автоматы еще только начинали раскручивать громаду корабля вокруг оси, и искусственная тяжесть только еще набирала силу. От этого все вокруг казалось не совсем реальным. И вовсе уж нереальным было то, что увидел Листер в боксе, где в экспериментальной капсуле номер шесть переживал бросок доброволец Анри Дюпон. Переживал, но не пережил.
   — Я сначала подумал: «Господи, кто же это?» — объяснял Н'Домо. — А потом...
   — А потом вы догадались взглянуть на его жетон... — закончил за него кэп.
   Не отводя взгляда от того, что лежало перед ним в глубине экспериментальной капсулы, Листер поднес к уху блок связи и попросил генерала Геррода подойти к шестому боксу.
   — Остальные? — мрачно спросил он Н'Домо.
   — У остальных девяти все показатели в норме... — дрогнувшим голосом доложил тот.
   — Вот что... Выводите их на норму и по одному разведите по каютам. Пока им не стоит... Потом подойдете ко мне — надо будет оформить протокол.

* * *

   — Похоже, что для покойного Дюпона время действительно двинулось... — сухо комментировал представшее перед ним генерал Геррод. — Точнее, он двинулся по времени — по тому, перпендикулярному... И заехал по нему довольно далеко.
   — Но... — Листер потер лоб. — Но если для него часы затикали, то почему же он... Почему же он не проснулся? Не попытался покинуть капсулу? Так и лежал в ней — лет двадцать, не меньше...
   — Спросите меня о чем-нибудь полегче, капитан, — вздохнул Геррод. — Надо проделать тщательный анализ... останков. Как-то помягче донести это... до остальных участников эксперимента. Не травмировать их. И надо принять решение. О том, продолжим ли мы нашу работу.
   — Думаю, что надо запросить руководство спецакадемии, — осторожно предложил Листер.
   — Надо информировать Академию специальных исследований, — поправил его Геррод. — Что до руководства, то его здесь представляю я. И я уполномочен принимать ответственные решения. В рамках нашей программы исследований. Помогите мне перенести... это в лабораторию.
   Оставшись наконец один в своем кабинете, Листер составил рапорт — краткий и как можно менее выразительный — и отправил его по шифрованному каналу. Распорядился о проведении собрания. Потом связался с лабораторией и осведомился, не пожелает ли господин генерал присоединиться к нему на общем собрании экипажа и участников эксперимента.
   Выдержав основательную паузу, Геррод мрачно буркнул:
   — Да, это, по всей видимости, необходимо...
   Листер вполне понимал его: формально все десять добровольцев полностью взяли на себя ответственность за собственную жизнь. Но одно дело — подмахнуть красиво написанную бумажку, сидя в удобном кабинете и мило беседуя со светилом науки, и совсем другое — оказавшись уже во чреве звездолета, бог весть как далеко от родного дома, узнать, что вот только что твой товарищ, с которым ты еще сегодня за завтраком обсуждал последние новости из Метрополии, — молодой и жизнерадостный парень — за несколько мгновений превратился в древнего старика. Понятно, что генералу не улыбалось выходить к доверившимся ему людям с такой новостью.
   Что ж — реакцию Геррода он угадал. А вот реакцию чуть поредевшего корпуса добровольцев он совершенно не предусмотрел.
   Собравшиеся в кают-компании в большинстве своем вовсе не были угнетены. Скорее — наоборот. Этими людьми овладел азарт. Азарт, чем-то схожий с азартом игрока в «русскую рулетку». Только еще вчера они были участниками рутинной процедуры, довольно скучной и — как становилось все более и более ясным — безрезультатной, и вот... И вот крыло тайны коснулось их. Тайны, которая может изменить всю их жизнь, наполнить ее смыслом, поставить в ряды тех, чьи имена с волнением повторяют миллиарды людей по всему Обитаемому Космосу... Мало того, один из них — пусть даже ценой собственной жизни — сам стал частью этой тайны, пережил что-то такое, что не дано пережить никому... Нет, для этих загоревшихся страстью большой игры людей и речи быть не могло о том, чтобы остановиться на полпути.
   Генерал явно воспрял духом. Вместо того чтобы оправдываться, ему приходилось сдерживать наиболее ретивых из своих подопечных. То, что могло бы быть его поражением, стало приобретать черты первого успеха.
   У экипажа «Коронадо» этот «успех» большого восторга не вызвал. Покойник на борту — неважная примета. Тем более если, судя по всему, он может оказаться не последним... Агасси молча переглядывался с Н'Домо. Н'Домо — с капитаном. Черных мрачно смотрел перед собой, сцепив побелевшие в костяшках пальцы.
   Хотя ни о каком голосовании не было и речи, решение о продолжении эксперимента можно было считать принятым. Листера одолевали предчувствия.

* * *

   Второй бросок из экстремальной серии состоялся через двое суток после первого. И не дал никаких результатов. Так же, как третий и четвертый.
   Пятый обернулся катастрофой.
   По законам всемирного ехидства беда снова пришлась на дежурство Н'Домо. В этот раз голос его в динамике коммутатора уже не дрожал. У связиста просто зуб на зуб не попадал.
   — Кэп! — в нарушение всякой субординации зашептал он в микрофон. — Кэп, у нас проблемы... С самим... С самим этим генералом, черт его побери! Ох!.. Я не то хотел сказать...
   — Но... Но ведь он... — Листер почувствовал, что мозги у него закручиваются этаким водоворотиком. — Геррод же находился в простой капсуле! В обычной! Он ведь в число подопытных не входил! Ч-черт! Да что там с ним? Та же история, что и с?..
   — Да нет... Спускайтесь сюда — в шестой бокс — и сами все увидите...
   Странно, но Листер почти угадал, что предстанет перед ним в проклятом боксе. Точнее — чего перед ним не предстанет. В боксе — да и на борту «Коронадо» вообще — не было генерала Геррода.
   — Понимаете, в этот раз никакого аварийного сигнала с капсул не поступало, — рассказывал злосчастный потомок африканских царей. — Те, что подключены — в норме, а две — выключены по штатной процедуре. Ну, я как-то не понял, почему не работает капсула генерала, и... и вскрыл каюту. Нет — сначала вызывал его по коммутатору, звонил в двери и стучал... Потом воспользовался универсальным ключом. А там в его каюте я нашел вот это...
   Он протянул капитану незапечатанный конверт.

   «Капитан! — писал генерал-академик. — Подвергнув тщательному рассмотрению результаты наших экспериментов, я пришел к выводу, что конструктивные особенности именно шестой экспериментальной капсулы дают возможность помещенному в нее субъекту воспринять ту «скрытую координату», существование которой постулируется в моей теории в качестве измененного времени. Мои теоретические соображения позволяют предположить, что при несколько измененных условиях перехода этот субъект избежит трагической участи добровольца Дюпона.
   Мне, кажется, удалось пролить некоторый свет на загадку его гибели. По уточненным мною расчетам, в выбранном нами в тот раз режиме «Коронадо» двигался в подпространстве довольно ускоренно и — по его субъективному, «перпендикулярному» времени — довольно долго. Годы. Именно постоянное, почти в десяток "g" ускорение и убило несчастного Анри. Теперь режим перехода более мягок с этой точки зрения.
   Однако известное чувство ответственности, которого я все-таки не лишен, хотя вы, кажется, придерживаетесь на этот счет другого мнения, заставляет меня отклонить все кандидатуры на роль такого субъекта, кроме собственной.
   Думаю, что все обойдется, и вам просто не придется читать это письмо. Однако если вы все-таки держите его в руках, значит, я опять ошибся в своих расчетах.
   В том случае, если мне суждено было разделить судьбу Анри Дюпона, прошу надежным образом законсервировать мои (и его) останки и вместе со всеми документами экспедиции передать в распоряжение президиума Академии специальных исследований. Особо позаботьтесь о моем компьютере — его я прошу передать лично в руки моего заместителя Арнольда Гусева. Разумеется, в случае такого исхода эксперимента дальнейшие работы по нашей программе должны быть приостановлены.
   Однако я допускаю и иную возможность. Для того, чтобы вы лучше поняли, о чем идет речь, я должен пролить некоторый свет на те действия, которые я намерен предпринять в мире «перпендикулярного» времени — если я в нем все-таки окажусь. Я полагаю, что времени этого в моем распоряжении окажется от нескольких часов до нескольких десятков суток. Прежде всего я намерен покинуть капсулу и изучить состояние основных систем корабля и то, что принято называть «навигационной обстановкой». То есть я хочу взглянуть на то, как выглядит Вселенная в «перпендикулярном мире». «Коронадо» неплохо оснащен для такого рода наблюдений. Если у меня найдется время, то я предприму осмотр корабля. У меня есть основания полагать, что в «перпендикулярном мире» «Коронадо», как и многие другие творения человеческих рук, — совсем не то, чем он нам кажется.
   Боюсь, что это будет непростая прогулка. Возможно, во время этого странствия мне предстоит встретить что-то или кого-то, о чем я еще не имею никакого представления. Так что, быть может, вы просто не найдете меня на борту «Коронадо».
   Я не решаюсь рекомендовать вам какой-то определенный рецепт действий при таком развитии событий. Возможно, лучшим вариантом будет приостановка работ и вообще полное воспроизведение действий, предусмотренных на случай моей очевидной гибели. Однако, случись со мной нечто, что заперло бы меня в том мире, на прогулку по которому я собираюсь, мне не хотелось бы терять надежду на возвращение, и я заранее благодарен тому, кто осмелится последовать за мной и попытается хоть чем-то помочь старику, заблудившемуся в лабиринте времен.
   С надеждой на скорую встречу, ваш Хайме.
 
   P.S. Надеюсь, вы не будете в претензии на то, что я не поставил вас в известность о своем решении. В случае неудачного исхода моей затеи вам лучше не делить со мной ответственность за жизнь моей скромной особы.

Ваш X.Г.».

   — Так... — озадаченно пробормотал Листер. — Это вы нашли в каюте...
   — В фиксаторе, на столе...
   Листер сложил письмо Геррода, сунул его в конверт, а конверт — в карман комбинезона.
   — А в шестом боксе? — спросил он. — Что вы нашли в шестом боксе?
   — Пустую капсулу, господин капитан. Закрытую, законсервированную и абсолютно пустую.
   Лицо Листера нервно дернулось.
   — Озаботьтесь тем, чтобы привести в норму и собрать в кают-компании всех добровольцев. И весь экипаж. Через двадцать минут — не более.
   Ругая все и вся на чем свет стоит, капитан прошел в свой кабинет и еще раз перечитал письмо Геррода. Постарался сосредоточиться и унять подступившее к горлу бешенство. Чуть поостыв, он с некоторым удивлением понял, что одной из причин охватившей его паники было то нелепое обстоятельство, что на борту «Коронадо» теперь осталось членов экипажа и добровольцев — ровно тринадцать душ.

* * *

   «Коронадо» обыскали сверху донизу. Как и предчувствовал Листер — безрезультатно. Генерал-академик не оставил после себя ни малейших следов. Только Черных и Агасси отыскали в приснопамятном ремонтном блоке несколько, как выразился Гарри, «странностей» — выцветшие листки с непонятными записями, сделанными, судя по всему, рукой Геррода, да цепочку от жетона — такого, который по старой традиции носили на шее все участники космических экспедиций. Самого жетона на цепочке не было. Не было и никаких оснований полагать, что цепочка и жетон имеют хоть какое-то отношение к исчезнувшему генералу.
   — И вот еще... — Агасси вытащил из кармана плоский ключ от гермодвери. — Вы просили, капитан, найти дверь, к которой подходит этот ключ. Покуда мы искали генерала, я попробовал все подходящие замки. На «Коронадо» нет такой двери.
   Он положил ключ на стол и с сочувствием посмотрел на отвернувшегося к имитации иллюминатора капитана. Зрелище звездного неба всегда успокаивало Листера. Но сейчас и оно не возвращало ему душевного равновесия. Что и говорить — положение его было хуже некуда. Хотя «заблудившийся в лабиринте времен старик» великодушно брал на себя ответственность за приключившуюся беду, капитан достаточно ясно представлял себе последствия происшедшей в рейсе потери столь высокопоставленного пассажира.
   «Кэпу лучше не возвращаться из рейса вообще, чем возвращаться без этого чертова генерала, — иронически сказал себе Агасси. — Да и нам, грешным, теперь долго от этой подлянки не отмазаться».
   Капитан Листер тоже считал, что возвращаться в Метрополию без генерала-академика на борту не имеет смысла. Но иронии в его мыслях не было. У него не было настроения иронизировать. Он повертел в руках ключ от гермодвери, вытянул из-за ворота цепочку своего жетона, развинтил ее разъем и повесил ключ рядом с жетоном.
   Агасси, так и не дождавшийся разрешения «быть свободным», недоуменно наблюдал за его манипуляциями. Наконец кэп поднял глаза на своего первого помощника и заместителя.
   — Вот что, — устало и с какой-то обреченностью в голосе сказал Листер. — Даю вам шесть часов на проверку и настройку основных систем корабля. В двадцать ноль-ноль — бросок. Полное повторение предыдущего режима. Вам понятен приказ?
   — Но... Вы уверены, что это — своевременное решение, капитан?
   — Вы временами перечитываете Устав? — холодно поинтересовался Листер. — Рекомендую этим заниматься время от времени. Полезное занятие.
   — Я не собирался выражать вам недоверие, капитан, — с тревогой в голосе заверил его Агасси. — Просто я должен ясно понимать цель того или иного маневра. Обычно это не вызывало у меня затруднений — мы всегда хорошо понимали друг друга, капитан... Но в этот раз...
   — Вы все поймете, Гарри. И очень скоро.
   Листер обогнул свой стол, присел на край кресла перед терминалом и положил руки на клавиатуру.
   — Я оставлю вам письменные распоряжения. Вас не должна волновать проблема ответственности, Гарри. Ознакомьте с моим приказом остальных членов экипажа. Черных пусть зайдет ко мне немедленно.
   Он отбил по краю клавиатуры короткую дробь.
   — Можете быть свободны.
   Агасси отдал капитану честь, повернулся на каблуках и вышел из кабинета кэпа с выражением недоумения на лице.
   Оставшись один, Листер двинул кресло поближе к терминалу и вызвал на экран текст из своего личного файла.
   В дверь кабинета осторожно позвонили. Листер нажал на кнопку автоматического замка и повернулся навстречу посетителю.
   — Вы вызывали меня? — осведомился возникший в проеме двери штурман.
   — Заходите, Виталий, садитесь...
   Капитан указал на свободное кресло, а сам поднялся и несколько нервно прошелся по кабинету.
   — Ведь вы у нас числитесь еще и корабельным юристом? — осведомился он.
   Собственно, вопрос был задан больше для порядка. Штатное расписание, в котором значилась «резервная» должность каждого из членов экипажа, капитан знал как свои пять пальцев. Вторым высшим образованием штурмана Черных было юридическое, и он обладал правом заключать правовые акты точно так же, как Бруно Н'Домо, помимо своих обязанностей связиста, мог отправлять обязанности корабельного капеллана, а Гарри Агасси — администратора.
   — Возникли проблемы, капитан? — вопросом на вопрос ответил Черных.
   — Собственно, у меня будет к вам личная просьба, Виталий.
   Капитан кивнул в сторону выведенного на дисплей текста.
   — Мне надо уточнить кое-какие вопросы, связанные со страховкой, и еще... И еще я хотел бы уточнить кое-какие пункты в моем завещании...

* * *

   — Подумайте еще раз, капитан... — голос Агасси был мягок, словно он говорил с тяжелобольным. — Стоит ли совать голову в петлю? Если генералу захотелось быть подопытным кроликом, то это вовсе не означает...
   — Я уже подумал, — оборвал его Листер. — Очень хорошо подумал. И не стоит вам оспаривать уже принятое решение. У вас есть инструкции насчет того, что предпринимать в случае моего... невозвращения. Им и следуйте в случае чего.
   — Ну что же. Удачи вам, капитан.
   Агасси задвинул в пазы крышку капсулы, махнул на прощание капитану — в прозрачное окошко подозрительно напоминающего гроб устройства, вышел и запер за собой люк экспериментального бокса номер шесть.
   Если судить по первым ощущениям, этот бросок ничем не отличался от любого из того великого множества бросков через подпространство, которые составляли полетный стаж Джорджа Листера. Но это были только первые ощущения.
   Странность ситуации капитан начал осознавать после того, как к нему вернулась ясность восприятия окружающего. Прежде всего — не было сигнала отбоя. Не ощущал он и характерной угасающей вибрации корпуса «Коронадо», которая сотрясала корабль после каждого броска.
   Многое было не так.

* * *

   — Так все-таки эта... экспедиция капитана Листера туда, за предел... Она удалась? — спросил Кай. — По крайней мере в справке нашей сети не упоминается об исчезновении Джорджа Листера с борта «Коронадо». Там есть, правда, записи о его гибели — целых две. Мы могли бы добавить третью. Но из того рейса «Коронадо» вернулся без потерь. Иначе это было бы как-то отражено в сводках управления. А исчезновение такой шишки, как академик в ранге генерала... Я просто не смог бы пропустить такую информацию.
   — Да... Они оба вернулись «оттуда», — кивнул Кирилл. — Кэп нашел такую дверь, которую открывал тот ключ. И Хайме Геррода он тоже нашел. Только... — он потер лоб. — Только про все это... Про те дела, что творились с ним в «перпендикулярной Вселенной», капитан рассказывал и вовсе уж... стремно. Словно и не мне рассказывал, а сам себе что-то пытался объяснить, что там с ним было. И не первый раз пытался, наверное...
   Кирилл задумался на минуту, поморщился и добавил:
   — Самое неприятное, так это то, что я вовсе не уверен, что мне стоило узнавать все это. И пытаться разобраться во всем этом...

* * *

   — Наверное, тебе не надо много знать об этом, — сказал ему тогда, на студеной тверди плато Аш-Ларданар, тот, кого он, за неимением других имен, продолжал называть кэпом Листером. — Понимаешь, не надо человеку слишком много знать о том, что существует не для людей, не имеет к ним никакого отношения...
   — Я просто хочу понять, — устало отозвался Кирилл и поставил рюкзак на подернутый инеем щебень. Сам опустился рядом. Спутники далеко отстали от них, и стоило передохнуть немного, поджидая их. Он посмотрел на капитана снизу вверх.
   — Хочу понять, с чем имею дело. Я только и спросил тебя: «Кто ты?» Все-таки человек или...
   — Я тоже хотел бы знать ответ на этот вопрос... Или нет...
   Листер бросил свой рюкзак рядом с рюкзаком Кирилла и опустился на землю, прислонясь к нему спиной.
   — Я не так сказал. Я хочу не знать ответ на этот твой вопрос... Я хочу выбрать. Выбрать этот ответ. Пока у меня еще есть возможность выбирать...
   Кирилл молчал, боясь спугнуть ту атмосферу взаимного доверия, которая словно из ничего возникла и пронизала ткань их сбивчивого разговора.
   — Трудно объяснить, что произошло там с нами...
   Листер прикрыл глаза и сосредоточился на каком-то мучительном воспоминании.
   — Это была своего рода ловушка... Капкан, поставленный у двери между мирами. Знаешь, много пишут и говорят о том, что подпространство — это гораздо более сложный мир, чем представляется нам. Мир такой же странный, как и наш мир — для его обитателей. Я думаю, что это был Тартар — то, с чем мы столкнулись в «перпендикулярной Вселенной»... Наверное, слышал о такой штуке...
   — Да, — криво усмехнулся Кирилл. — Я временами заглядываю на просветительские каналы «Ти-Ви». И в сайты научного обозрения в сетевых новостях. Это такая изолированная область пространства-времени, которая временами все-таки может приходить в соприкосновение с нашим миром... Еще предполагают, что она может быть населена, эта «изолированная область»... Но не все считают, что он и на самом деле существует, этот Тартар. Может, есть, а может, и не нет...
   Листер бросил на собеседника слегка высокомерный взгляд. Как-то машинально, словно забывшись. Поняв это, извиняюще улыбнулся.
   — Скорее всего — есть, — сказал он. — По крайней мере то, с чем мы столкнулись — я и Геррод — очень напоминало то, о чем так любят поболтать теоретики и их популяризаторы... Наверное, «Мир скрытой координаты» — это какое-то междумирье... Тамбур, из которого открываются проходы, туннели в такие вот закоулки Мироздания. И какие-то из них обитаемы, населены носителями разума. Очень странного, чуждого, но не лишенного интереса к нам — призракам, приходящим из иного мира. Проносящимся через междумирье какими-то своими путями. Затевающим эксперименты, которые оборачиваются чудовищными бедами и катастрофами в их, неведомом нам мире... Мы не могли не вызывать у него интереса. Для этого мы слишком опасны. Опасны своей постоянной экспансией в иные миры, своей нарастающей технологической мощью... Своим неразумным любопытством, наконец...
   — Вы встретили его? Этот чужой разум?
   — Лучше сказать — он встретил нас. Он нас ждал, готовился исследовать, изучить нас. И в конце концов — изменить. Сделать своими инструментами... Заключить с нами договор.
   — И вы этот договор подписали? — с интересом осведомился Кирилл.
   — Дело обошлось без пергаментных свитков и вскрытия вен. Договор с дьяволом подписывают не на бумаге. Его подписывают в душе. Самое трудное для нас, конечно, было найти общий язык... Понять, что надо от нас тому безликому и невидимому, который общался с нами с помощью... — капитан щелкнул пальцами, подыскивая нужное сравнение, — с помощью какого-то подобия театра. Гротескной пародии на театральное действо, которое разыгрывали перед нами его марионетки — неумелые подобия людей. Смешные и жутковатые. Но тогда я понял главное... То, что я счел главным тогда... Мне было обещано бессмертие. Традиционная приманка...
   — Да, от таких предложений не отказываются... — бросил Кирилл с заметной иронией.
   Но кэп не обращал внимания на реплики собеседника. Сейчас он слушал только себя.
   — Бессмертие... — продолжил он. — Бессмертие в обмен на верность. Даже не так — не в верности дело — бессмертие в обмен на изменение сущности... Вот правильная формула... Я ее принял. И теперь это изменение происходит во мне. Но я еще способен выбрать... Надеюсь, что способен. Выбрать — пройти ли мне этот путь до конца, или отказаться от подарка дьявола...
   — Как это?.. — спросил скорее самого себя, чем своего странного спутника Кирилл.
   На этот раз Листер услышал его вопрос.
   — Дело в том, что тот Джордж Листер, которого ты видишь перед собой, это только кусочек, проекция того существа, которым я стал в результате изменения... Верхушка айсберга. Сам айсберг там — в Тартаре... И проекция эта довольно зыбкая, неустойчивая. Иногда со мной происходят всякие незапланированные... эффекты. Тогда, бывает, я здорово пугаю окружающих. Тартар тратит сумасшедшее количество энергии для того, чтобы сохранить связь этой бренной оболочки, существующей в обычном пространстве-времени, и той ее основой, которая таится там — в невидимой простым смертным Вселенной. Когда что-то происходит со мною здесь, мое «я» ныряет в те темные воды... И живет по их законам... Все больше и больше становясь чем-то другим. Тем, чем становиться очень не хочется... А за это время происходит восстановление, регенерация моей проекции в этом мире. Или она строится заново. И этот мир возвращается ко мне. К уже другому мне. И я вновь отправляюсь исполнять в нем то, зачем послал меня в него Тартар.
   Теперь Листер открыл глаза и смотрел в пространство перед собой пустым, лишенным хоть какого-либо выражения взглядом.
   — Это — большое удобство: быть «на поводке» иного мира. Я, к примеру, вовсе не нуждаюсь ни в пище, ни в воде. И даже в воздухе, хотя в вакууме у меня будут наблюдаться все последствия вскипания азота в крови... Не хочется думать о том, как это будет смотреться в комбинации с последующей регенерацией... Это вовсе не значит, что мне не нравится дышать или хорошо поесть. Просто я могу обходиться без этого... Но за все надо платить: такое мое бытие возможно только в довольно небольшой области Обитаемого Космоса. Я уже никогда не смогу вернуться в Метрополию. Есть только несколько обитаемых планет, на которых Тартар может дотянуться до меня, поддерживать мое существование. Шарада, Харур, Прерия, Чур... И благословенная Инферна.