Иванов Борис. Диаспора

   — Слушаю вас... — Кай подался вперед, — но разве... Разве в Диаспору землян не внедрена ваша агентура?
   — Все как один убеждены, что военная разведка всесильна... — Гвидо неприязненно поморщился. — Поймите, следователь, что нам приходится преодолевать два весьма высоких барьера — контрразведку Фронды и соответствующие службы ранарари. В свое время мы недооценили их оба... И теперь, потеряв далеко не худших наших сотрудников, обжегшись на молоке, как говорится, дуем на воду. Ведь когда мы впервые проявили интерес к тому, что же делается на Инферне с землянами, — те самые шесть-семь лет назад, — наша разведсеть на Фронде была разгромлена до основания. Сами понимаете, это не та информация, которую мы стремились поместить на первые полосы сводок новостей... Кроме того, существуют еще и препятствия м-м... внутренней природы. После всего этого, да и по другим причинам, Директорат настолько боится любого обострения обстановки в секторе, что не способен был утвердить ни одного радикального плана по развертыванию разведработы на Инферне. Они свято убеждены, что можно чувствовать себя в безопасности, имея достаточное количество автоматов разведки на дальних орбитах и десяток-другой коллапс-генераторов на дежурных крейсерах. Кроме того, вся эта история с «пеплом» стала ясна нам всего пару месяцев назад.
   — Если все так, как вы говорите, то... — Кай пожал плечами. — То нам предстоит хлебать дерьмо полной ложкой.
   — Мы уже хлебаем его... — Гвидо помахал в воздухе листком бумаги. — Корри... Миролюбивые, не способные на убийство корри предъявляют Директорату обвинение в провоцировании на Инферне массовой наркомании.
   — Среди людей? — недоуменно воззрился на него Кай.
   — В том-то и дело, что они подозревают, что мы травим «пеплом» именно ранарари... — подполковник протянул документ следователю. — Только этот скандал и подвиг Директорат дать санкцию на нашу операцию...
   Что-то недосказанное почудилось Каю в словах резидента, но он так и не поймал за хвост это свое ощущение, не смог перевести его в выраженный словами вопрос.
   — А разве «пепел» действует на «чертей»? — недоуменно спросил Кай, пробегая глазами строчки меморандума иной Цивилизации.
   — А вот об этом вам и предстоит подробнейшим образом поговорить с доктором Кульбахом... — Гвидо аккуратно отобрал листок у Кая и вернул его на место. — Он у нас единственный, кто хоть что-то смыслит в биологии ранарари. Или думает, что смыслит. По правде говоря, какие-то основания для своих заявлений корри имеют — что-то непонятное происходит на Инферне последние шесть лет. По крайней мере план переселения добровольцев на Фронду ими сильно свернут. Или отложен вообще. И те их службы, с которыми мы контактируем, стали вести себя м-м... непрофессионально...
   — Барьер, о котором вы говорили, снизился? — предположил Кай.
   — В каком-то смысле... Во всяком случае, сейчас возможность успешного внедрения нашей агентуры в Диаспору оценивается специалистами очень высоко... Правда, мафия опередила нас — проложила на Инферну свою дорожку и охраняет ее весьма жесткими методами...
   Снова недосказанность тенью мелькнула в интонациях голоса Дель Рея.
   — Спасибо. Вы меня здорово утешили... — Кай поднялся с кресла. — Как я понимаю, мне сейчас надо обратиться к доку Кульбаху?
   — Да, — Гвидо похлопал Кая по плечу. — Он уже предупрежден и ждет тебя, — подполковник, видимо, решил, что пора переходить на прежнее «ты». — Это в лаборатории на седьмом ярусе. Соответственно — дверь семьсот шесть. Постарайся выжать из нашего профессора все, что он способен объяснить на человеческом языке. Не обращай внимания на некоторые странности дока — на второй год работы здесь они появляются у каждого. А док трубит здесь третий контрактный срок... Когда закончите, возвращайся ко мне — пропустим по рюмке кампари за встречу. По старой дружбе даю тебе пару суток на ознакомление с материалами. А там уж и обмозгуем детали... Я думаю, тебе наши прикидки придутся по душе.

* * *

   Отдел медико-биологической экспертизы «Эмбасси-2» был образцом порядка и организации. В относительно небольшом объеме типового лабораторного отсека удачно разместились не только шестеро лаборантов, интенсивно копошащихся за пультами довольно сложных установок, но и нечто в виде экспозиции, отражающей современный уровень знаний земной науки о «чертях с Канопуса». Как-никак «Эмбасси» был форпостом земной контрразведки, выдвинутым под самый нос цивилизации ранарари.
   Прежде чем зайти в кабинет дока Кульбаха, Кай задержался перед муляжем, изображавшим взрослую особь «черта» — образ скорее собирательный, но снабженный, однако, табличкой: «Ranharari sapiens. Veinshteinii. Возраст предп. 210 земных лет. Пол предп. мужск.».
   — Покойный Вайнштейн сам этот муляж монтировал... — произнес за спиной федерального следователя голос с берлинским акцентом. — Разрешите представиться — Эберхардт Кульбах, к вашим услугам.
   Обернувшись, Кай узрел перед собой самого доктора Кульбаха, вышедшего из кабинета встречать гостя.
   — Санди, — отозвался он, пожимая протянутую ему руку, — федеральный следователь Кай Санди. Вы говорите, что это работа самого Григория Вайнштейна?
   — Был он, — продолжил док, задумчиво глядя на ранарари, но имея в виду своего великого предшественника, — гениальный космозоолог, и был он дурак: совершенно неправильно определил и возраст и пол... Особи не более ста. А то, что Григорий Семенович считал вторичным половым признаком, так это — рудиментарное жало... К полу никакого отношения не имеет. Хотя и выглядит внушительно, спору нет...
   — Так это э-э... самка? — попробовал уточнить Кай.
   Док пожал плечами.
   — Если вам попадется человек, который будет утверждать, что знает, как установить пол у ранарари, то пошлите его ко мне. А лучше сразу пошлите к чертовой бабушке. И тех, кто утверждает, что у ранарари вообще есть пол, — тоже. Впрочем, тех, которые скажут, что его у них — у ранарари — нет, посылайте туда же. Биология размножения ранарари — область преинтереснейшая, но совершенно темная...
   Доктор помолчал немного.
   — Думаю, что у вас не было особенно много времени на э-э... изучение биологии Друзей... Их так называют там — внизу, на Фронде. Друзья. Спонсоры... И, разумеется — «черти». Так вот, если у вас найдется часок свободного времени, я обещаю вам небольшую экскурсию по нашему э-э... музею. Но сначала —деловой разговор. Попрошу в мой кабинет...
   Никаких, собственно, странностей за доктором Кульбахом Кай не заметил. Это был невысокий аккуратный немец, склонный, видимо, ко всяческой популяризации собственных научных достижений и, несомненно, страдающий от необходимости работать в условиях строгой секретности. Так что появление — специально для беседы с ним — человека, наделенного доступом к информации, обладание которой было для дока привилегией и тяжким крестом, весьма обрадовало эксперта. Можно сказать — воодушевило.
   — Вообще ранарари, люди и «пепел» — это тема для большого разговора, — уведомил он Кая, усаживая его в глубокое кресло напротив своего стола. — Собственно говоря, первоначально, пока корри не выступили с этим своим диким документом, мы рассматривали всерьез только две м-м... версии... В обеих как объект воздействия препарата рассматривались именно люди... И в обеих мы исходили из того, что имеем дело не с простой, а с курируемой, так сказать, направляемой со стороны ранарари волной наркомании...
   — То есть вы предполагаете, что ранарари специально «подкармливают» Диаспору наркотиком? — уточнил Кай.
   — Это — первое и наиболее простое предположение... — доктор уселся за стол и, покопавшись в его ящиках, извлек и протянул Каю увесистую распечатку. — Вот. Моя разработка этой версии. Беда в том, что сама версия выглядит неубедительно. И вот почему. Для выработки наркотической зависимости вовсе не нужен дорогой, обладающий сложным механизмом действия препарат. Достаточно обычных опиатов. Хотя, конечно, можно сделать ряд предположений относительно того, что ранарари имеют намерения осуществить определенную перестройку самой генетической природы людей, оказавшихся практически в их рабстве, сотворить из них несколько, так сказать, специализированных пород прислуги — по типу пород собак или кошек, выведенных людьми... Но...
   Док сделал некий жест, означающий определенное — достаточно несерьезное — его отношение к своим собственным словам...
   — Вы не видите серьезных подтверждений таким предположениям? — уточнил Кай.
   — Именно, — док зафиксировал это свое умозаключение решительным тычком указательного пальца в направлении собеседника. — Конечно, «пепел» — мощное физиологически активное вещество. Конечно, он взаимодействует с компонентами генетического аппарата человека. Но существуют и другие, более прямые методы генетической инженерии. Это — с одной стороны. А с другой — такая логика — это чистейшей воды антропоцентризм... Мы приписываем ранарари чисто человеческие цели и намерения. И главное — чисто человеческие знания и методы...
   — М-м?.. — Кай всем своим видом показал, что стремится понять мысль собеседника.
   — Да-да, вы совершенно правы, — несколько польстил ему док. — Ранарари очень сходны с нами по их метаболизму, по тем требованиям, которые предъявляет их организм к окружающей среде, по фундаментальным психосоматическим механизмам их поведения... Но это не означает сходства на клеточном и молекулярном уровне... Природа добилась довольно сходных результатов, применив совершенно различные подходы... И трудно сказать, в какой степени ранарари удалось изучить и понять физиологию и генетику человеческих существ... Про себя мы, по крайней мере, не можем сказать этого... Я имею в виду достижения земной науки в изучении их организма...
   — Ну... Мы находимся не в равных условиях...
   Кай имел полное право утверждать это: если в распоряжении обитателей Инферны находились теперь несколько миллионов человеческих существ — практически все население Фронды плюс огромное количество иммигрантов, обитающих теперь на самой Инферне и в зоне ее «ближнего космоса», которых можно было наблюдать, изучать и прижизненно и посмертно, то в распоряжении землян находились лишь тщательно упрятанные в недра секретных исследовательских центров останки примерно полутора десятков уроженцев этого чуждого и в то же время так похожего на Землю и населенные людьми планеты Мира. Причем останки эти в большинстве случаев были порядком повреждены, что не было, впрочем, удивительным: захвачены они были в результате боевых действий, которыми сопровождались первые контакты землян и ранарари. В дальнейшем после установления дипломатических отношений, перехода ко вполне мирному сосуществованию и даже к сотрудничеству в ряде из осваиваемых Миров, ранарари ни разу не позволили подвергать ни изучению, ни даже подробному осмотру ни себя, ни представителей живого мира Инферны — ни ее флоры, ни ее фауны. Земляне до поры до времени платили им тем же, но после отделения Фронды и открытия для ее граждан въезда на Инферну о сохранении симметрии в отношении взаимных секретов биологии землян и «чертей с Канопуса» уже не могло быть и речи.
   Доктор Кульбах только пожал плечами в знак согласия с этим очевидным фактом. Потом снова окунулся в недра своего письменного стола и порадовал федерального следователя вторым скоросшивателем с распечаткой, объемом основательно превосходящей первую.
   — Это — альтернативная версия... Версия политико-экономической диверсии... Тут прорабатывался целый ряд предположений: во-первых — что ранарари создают резервный фонд наркотика, который потом выбросят на рынке какого-то из Миров Федерации... С целью дестабилизации обстановки. Вполне разумное предположение в свете того, что произошло на Фронде. Далее... — док откинулся на спинку кресла, — так сказать, вариант этого варианта... Ранарари имеют в виду спровоцировать в одной из перспективных для них колоний землян эпидемию, подобную эпидемии «Каббалы» на Нимейе, затруднить доставку туда средства лечения, которым является именно «пепел», и выступить затем в роли спасителей...
   Кай откашлялся. В ликвидации нимейской эпидемии он принимал участие, можно сказать, непосредственное... Соблазн принять именно этот вариант был для него велик. Но жизненный опыт подсказывал ему, что лучший способ завести следствие в тупик — это твердо придерживаться какой-либо из заранее разработанных высоколобыми специалистами кабинетных версий.
   — И наконец... — подсказал он задумавшемуся было Кульбаху.
   — И наконец — третий вариант второй версии, по сути дела близкий к версии первой. За тем исключением, что речь идет не о применении производных «пепла» к людям Диаспоры, а об их э-э... боевом использовании. Против землян на одной из планет, к которым ранарари присматриваются на предмет заселения своими колонистами.
   — Но, насколько я понимаю, с этим у них сейчас какие-то проблемы? — уточнил Кай.
   — Насколько я знаю — да... — док снова пожал плечами. — Но про это вас лучше проинформирует Кальвини из политического отдела... Я думаю, после того, как вы полистаете наши разработки, у вас возникнут вопросы. С ними — прошу ко мне. В любое время дня и ночи. Я не хуже вас понимаю, что вас прислали сюда не для того, чтобы вы теряли время даром... А теперь — о главном... О меморандуме корри...
   Док задумчиво, как-то по-стариковски пожевал губами.
   — По сути дела — нелепейший документ. По сути дела, нас обвиняют в тайной диверсии против иной цивилизации... Причем с помощью средства, выработанного специфически для применения к человеческому организму... Полнейший абсурд. Но...
   Кульбах посмотрел на Кая так, словно хотел поведать ему о том, что проиграл его деньги в покер.
   — Но дело в том, что...
   Он развернул свое кресло к небольшому стенному сейфу и извлек из него до боли знакомую Каю «серую книгу» — строго секретное наставление по обращению с «пеплом».
   — Я знаком с этим э-э... документом, — предупредил Кай, принимая услужливо открытую на нужной странице распечатку.
   — Думаю, — вежливо улыбнулся док, — вы не на все обратили внимание, когда знакомились с ним... Вот — на шестой странице, я позволил себе выделить несколько строчек желтым маркером...
   И вправду — первый десяток страниц, посвященных сугубо научной стороне дела и тем более истории вопроса, Кай в свое время (уже довольно давно) читал не особенно вдумчиво — его задачей было вникнуть в вопросы, имеющие значение для транспортировки «пепла». А желтым маркером (а первоначально — отчерком чьего-то удивленного ногтя) были отмечены слова:

   «Определяющим компонентом для стабильной работы препарата явился комплекс полициклических соединений, полученных первоначально из биообъекта неземной природы („псевдоинсектоида Вайнштейна“), а затем успешно синтезированных искусственно...»

   — Гос-с-споди! — воскликнул Кай. — Как я не вспомнил об этом! «Псевдоинсектоид Вайнштейна»... Раньше так называли ранарари!
   Доктор мрачно кивнул.
   — Их и теперь так называют — в науке... Этот «фактор» получили, когда один из первых м-м... образцов тканей ранарари был исследован биохимически... — пояснил он. — Вайнштейн был в свое время тесно связан с разработкой «пепла». Собственно, он этим людям — тем, кто его разрабатывал, — и отдал на исследование свой материал... Только, естественно, все, что они там получали в своих лабораториях, они пытались применить к своим проблемам...
   — И что вы полагаете в связи с этим?.. — Кай присмотрелся к лицу дока.
   — Пока что я ничего не полагаю... — Кульбах старался смотреть в сторону. — Пока что я... пока что мы имеем факт.
   Он поднялся из-за стола.
   — А сейчас позвольте мне выполнить свое обещание. Насчет экскурсии...

* * *

   Доктор Кальвини из политического отдела оказался женщиной — энергичной и целеустремленной. Как и Гвидо, она предпочитала служебный мундир партикулярному платью — и недаром: форма майора военной контрразведки ей удивительно шла, так же, как и неожиданная для смуглой итальянки платинового оттенка прекрасно уложенная прическа и голубые — скандинавские, скорее — глаза. Все это — и смуглая кожа, и платиновые волосы, и голубые глаза — было, по профессиональной оценке федерального следователя, вполне натуральным. Он тяжело вздохнул. От платиновых блондинок в свое время он натерпелся немало. И отнюдь не на фронте амурных похождений.
   — Франческа, — представилась она, приглашая Кая занять место в кресле у столика, за которым тут, видно, принято было проводить что-то вроде мини-конференций. Сама же осталась за своим столом, украшенным здоровенным терминалом центрального компьютера базы.
   — Собственно, Гвидо попросил меня о невозможном, — недовольно бросила Франческа, освобождая стол от громоздящихся на нем распечаток и одноразовых стаканчиков из-под кофе. — Ему надо, чтобы я за пару часов ввела вас в курс отношений Фронды с Инферной и их обеих с Федерацией, как будто дело идет об устройстве, гм, торговой сети или, скажем, противопожарной охраны. По истории Союза Двух Разумов написана не одна сотня гигабайтов. А здесь — на месте — сразу становится ясно, что половина из них содержит чушь и бредни. За девять лет работы здесь я много раз начинала думать, что разобралась-таки в ситуации — и каждый раз попадала пальцем в небо... Так что не знаю, какой из меня получится инструктор.
   — Я кое-что прочитал по данной э-э... проблеме, — постарался сгладить столь резкую самокритику Кай. — Дорога, знаете ли, была достаточно долгой... Так что, может быть, обойдемся без лекций? Меня интересует не теория вопроса, а некоторые конкретные, специфические вопросы... Так что, миссис Кальвини, считайте, что я возьму у вас небольшое интервью и потом, если возникнет необходимость...
   — Мисс, — уточнила сразу помрачневшая доктор. — Станешь тут «миссис» — в этой чертовой дыре... И, прошу вас, называйте меня Франческа...
   — Ну что же, мисс Франческа, — Кай постарался загладить свою бестактность как можно более располагающей улыбкой, — надеюсь, мои вопросы...
   — Интервью! — прервала его собеседница, все еще переживавшая нанесенное ей оскорбление. — Сказали бы лучше, что будете снимать с меня показания. Так будет смешнее, учитывая вашу и мою специальность...
   Кай постарался всем своим видом показать, что ценит юмор собеседницы.
   — У меня, право, нет ни малейшего намерения понапрасну отнимать у вас время, Франческа, — кротко начал брать быка за рога федеральный следователь. — Поэтому давайте сразу перейдем к делу. Со статистикой по экономике и социологии Фронды я ознакомился еще в дороге. Знаете, цифры впечатляют: за три года производство упало в тринадцать раз, рождаемость — в десять. Смертность — самая высокая в Обитаемом Космосе, я имею в виду — людская смертность, а не...
   — Я понимаю, — кивнула Франческа. — Мне вы эти цифры можете не цитировать...
   — Собственно, с точки зрения сугубо прикладной, этой статистики достаточно, — Кай пожал плечами. — Но меня поражает то, что ни в одном источнике я не нашел серьезного объяснения причин этого м-м... бедствия. Скажу вам прямо: просто удивляет высокомерие и откровенное злорадство наших записных политкомментаторов. Все зло, видите ли, — от разрыва с материнскими структурами Метрополии. Без конкретных объяснений — что же все-таки вызвало такой обвал. Ведь даже в эпоху Изоляции эта планета не знала такого...
   — Могу только согласиться с вами, следователь, — пожала плечами Франческа. — В период Изоляции Гея-два была одним из наиболее благополучных Миров. Более того: по сравнению с Имперским периодом на планете наблюдался даже экономический подъем. Вообще, их общество довольно долго и стабильно шло в гору... С этим и были, собственно говоря, связаны все их поползновения к сепаратизму, которые вылились...
   — Ну вот видите, — подхватил Кай. — Значит, для специалистов это и не было никогда секретом... Мало того — экономическим подъемом были отмечены и первые десятилетия отделения Геи — теперь уже Фронды — от Федерации...
   Ученая мисс поморщилась.
   — Просто никому не выгодно было афишировать именно эту сторону вопроса. А теперь — тем более...
   — Вот за это я и люблю наши масс-медиа... — поморщился в ответ и Кай. — Вроде бы ни одного слова лжи сказано не было. Но вот вам парадокс. До тех пор, пока я не взялся за специальную литературу, я — человек довольно хорошо информированный — был уверен, что все годы Изоляции Фронда катилась по наклонной плоскости. Я верил, что только в годы Воссоединения, за исторически короткий срок Фронда стала на ноги, а затем вдруг, добившись независимости, снова рухнула в пропасть бедствий...
   — Вы говорите это так, словно лично мне в упрек ставите создание таких иллюзий, следователь...
   Франческа задумчиво вытянула из стола пачку сигарет и покосилась на видеокамеру внутреннего наблюдения — стандартное украшение всех подведомственных департаменту контрразведки помещений «Эмбасси».
   — Вы не курите, следователь? А я вот — с вашего разрешения — позволю себе. У меня такое ощущение, что милейший Гвидо, так сказать, не участвует в нашей беседе...
   — Шеф запретил курение? — иронически поинтересовался Кай, жестом давая понять, что в предложенной сигарете не нуждается.
   Открыто декларируемая — наличием камеры — возможность незримого присутствия кого-то третьего всегда не нравилась ему в системе ведения дел военной контрразведкой.
   — Нет... — Франческа щелкнула зажигалкой. — Просто шеф проявляет излишнюю заботу о моем — лично — здоровье...
   Кай меланхолично подумал, что если дело ограничивается только этим — здесь, на отрезанной от Большой земли, законспирированной космической станции, то подполковника Гвидо Дель Рея можно считать прямо-таки образцом целомудрия. А вслух спросил, возвращаясь к теме разговора:
   — Но все-таки, я полагаю, причины нынешнего кризиса Фронды — истинные причины лежат не в ее своенравии? Специалисты об этих причинах хотя бы догадываются?
   Франческа чуть поперхнулась табачным дымом — Кай отметил про себя, что курильщицей со стажем ее назвать было трудно. Похоже, что мисс дымила назло и шефу, и навязанному ей собеседнику вместе взятым — в порядке самоутверждения.
   — Вопрос деликатный... — задумчиво сказала, наконец откашлявшись, доктор Кальвини. — Если о наших предположениях раньше времени узнают СМИ, возможны непредвиденные осложнения...
   Она откинулась в кресле и с ненавистью посмотрела на фильтр сигареты.
   — Вы, конечно, знаете, что Фронда — один из шести, так сказать, неполитизированных Миров... Причем — один из самых первых.
   — Это теперь есть даже в школьной программе, — пожал плечами Кай. — Мир, вручивший исполнительную власть компьютерной сети. И касте Интерпретаторов-программистов... Неужели в этом дело?
   Пока что все остальные пять Миров, ставших на «автопилот», демонстрировали — назло всем политиканам Обитаемого Космоса — на редкость стабильные темпы роста уровня жизни и довольно высокую политическую стабильность. Сбой системы управления хотя бы в одном из них непременно вызвал бы взрыв эмоций в высшем руководстве Федерации, где сторонники и противники «электронной бюрократии» вот уже который год не давали покоя ни себе, ни людям бесконечными спорами о достоинствах и недостатках последней.
   — Вопрос куда сложнее...
   Франческа снова попробовала затянуться своим «Житаном» — на этот раз более успешно.
   — Видите ли, следователь... Тут приходится задевать довольно болезненные стороны наших с Инферной отношений... Как вы помните, до не так уж давнего времени основным продуктом нашего с ранарари информационного взаимообмена был софтвер — программное обеспечение компьютеров и компьютерных систем. К счастью — или, не знаю, к несчастью, может быть, — и у нас, и у них этого рода техника была, независимо друг от друга, разработана на очень близких принципах и достигла примерно одинакового уровня к моменту нашего с ними взаимного обнаружения... В период, так сказать, «конфликтного взаимодействия» довольно много нашей вычислительной техники попало на Инферну и некоторое количество компьютеров ранарари досталось нам. И они, и мы самым тщательным образом изучили устройство «электронных мозгов» противника и в первую очередь — особенности их программного обеспечения... В результате ранарари нашли, что «железо» земных ЭВМ будет, пожалуй, получше, чем все то, до чего они додумались у себя там — на Инферне. А наши программисты — наоборот, нашли, что искусство программирования ранарари основывается на нескольких очень эффективных принципах, которые позволят произвести целую революцию в их деле. И началось... После того как первоначальные конфликты были улажены, выяснилось, что только взаимный обмен информацией по устройству и программному обеспечению компьютерной техники и представляет серьезный экономический интерес — как для Федерации, так и для ранарари. Ни ископаемые, ни какие-либо промышленные изделия — за исключением небольших партий всякой экзотики — предмета серьезной торговли между нашими цивилизациями составить не могли. В этом смысле мы оказались друг другу просто неинтересны.