Страница:
* * *
- Там к тебе то ли Эдик, то ли Гарик, - говорит Хан, - Павлин Павлиныч. "Павлин" у него - синоним стиляги. Павлин Павлиныч - превосходная степень. Месяц назад трое "Павлинов" нахулиганили в кинотеатре - опять, наверное, из-за этого фельетона... Били морду - не били морду... - Да пошлите вы их, Андрей Романович... - Между прочим, "они" оказались режиссером из Москвы и прокурили весь кабинет какой-то дрянью. Иди, иди. Яна идёт вслед за Ханом к его кабинету. Сейчас она увидит Дениса... Внезапно свет меркнет.
ПРЕДДВЕРИЕ
"Нет единой и неделимой России... Перед нами открылась величественная картина борьбы между двумя Россиями, Россией буржуазной и Россией пролетарской. На арену борьбы выступили две большие армии: армия пролетариев и армия буржуа, и борьба между этими двумя армиями охватила всю нашу общественную жизнь." - Из статьи Иосифа. "Либо буржуазия с её капитализмом, либо пролетариат с его социализмом." /"Анархизм или социализм?"/ "Теперь нас интересует то, как из отдельных идей вырабатывается система идей /теория социализма/, как отдельные идеи и идейки связываются в одну стройную систему - теорию социализма, и кем вырабатываются и связываются. Масса даёт своим руководителям программу и обоснование программы или руководители - массе?" /из письма Иосифа/. Биографическая справка: 1907 г. Издание газет "Бакинский пролетарий" и "Гудок", борьба на их страницах с меньшевиками и эсэрами. Кампания по выборам в 4 Госдуму. Избран членом Бакинского Комитета РСДРП. 1908 г. - арест. В тюрьме - статьи, руководство вышеназванными газетами. Ссылка в Вологодскую губернию на два года. Сольвычегодск. Едва не умер от тифа. Побег. Продолжает революционную работу в Баку и Тифлисе, созыв Тифлисской партконференции. Издание газеты "Тифлисский пролетарий". Пишет "Письма с Кавказа". "...пролетарская партия - это не философская школа и не религиозная секта, а партия борьбы, которая руководит борющимся пролетариатом". "Боевая группа руководителей должна быть по количеству своих членов гораздо меньше класса пролетариев, по своей сознательности и опыту стоять выше его и представлять собой сплочённую организацию". / "Класс пролетариев и партия пролетариев"/ "До сегодняшнего дня наша партия была похожа на гостеприимную патриархальную семью, которая готова принять всех сочувствующих. Но после того, как наша партия превратилась в централизованную организацию, она сбросила с себя патриархальный облик и полностью уподобилась крепости, двери которой открываются лишь для достойных". Ещё в одном месте Иосиф говорит, что членство в партии - "святая святых", - комментировал АХ, - в другом - назвал её "своего рода орденом меченосцев внутри государства Советского". 1910г. - уполномоченный ЦК Партии /агент ЦК/. Резолюция о переносе центра руководства партийной работой в Россию. Арест, выслан по этапу в Сольвычегодск. Письмо в ЦК "Из Сольвычегодской ссылки". "Закованная в цепях лежала страна у ног её поработителей. Ленские выстрелы разбили лёд молчания, и - тронулась река народного движения. Тронулась!.. Всё, что было злого и пагубного в современном режиме, всё, чем болела многострадальная Россия - всё это собралось в одном факте, в событиях на Лене". /Статья Иосифа в газете "Звезда" по поводу Ленского расстрела./ "Мы, коммунисты - люди особого склада. Мы скроены из особого материала. Мы - те, которые составляют армию великого пролетарского стратега, армию товарища Ленина... Не всякому дано быть членом такой партии. Не всякому дано выдержать невзгоды и бури, связанные с членством в такой партии. Сыны рабочего класса, сыны нужды и борьбы, сыны неимоверных лишений и героических усилий - вот кто, прежде всего, должны быть членами такой партии". 1911г. - Иосиф нелегально выезжает из Вологодской губернии в Петербург, где устанавливает связи с петербургской парторганизацией. Снова арест и высылка в Вологду...
Допотопная телеграфная лента, на которой проступал текст, белым серпантином сползала с экрана, по дощатому полу в вечность.
...1912 г. На 6-й Пражской конференции заочно избран членом ЦК. Побег из ссылки. Революционная работа в Баку и Тифлисе. Выполнение решений Пражской конференции. Петербург - "Звезда" и первый номер "Правды" со статьёй "Наши цели". Арест...
* * *
"Освещать путь русского рабочего движения светом международной социал-демократии, сеять правду среди рабочих о друзьях и врагах рабочего класса, стоять на страже интересов рабочего дела - вот какие цели будет преследовать "Правда"/ "Наши цели"/. "Кавказские большевики примазывались к разного рода удалым предприятиям экспроприаторского рода; это известно т. Сталину, который в своё время был исключён из партийной организации за прикосновенность к экспроприации"./Свидетель Мартов/ Из беседы с Э. Людвигом: - В вашей биографии имеются моменты, так сказать, "разбойных" выступлений. Интересовались ли Вы личностью Степана Разина? Каково Ваше отношение к нему как "идейному разбойнику"? - Мы, большевики, всегда интересовались такими историческими личностями, как Болотников, Разин, Пугачев и др. "В статье "Как понимает социал-демократия национальный вопрос" Джугашвили, указав на то, что социал-демократическая партия назвала себя российской, а не русской, пояснил, что этим она хотела продемонстрировать собственное стремление собрать под своим знаменем не только русских пролетариев, но и пролетариев всех национальностей России и что, следовательно, она примет все меры для уничтожения воздвигнутых между ними национальных перегородок". /Свидетель Р. Такер/ "Из Курейки он прислал законченную рукопись своего труда по национальному вопросу. Он просил переслать эту рукопись за границу, Ленину, который ждал эту работу." /А. Аллилуева/
* * *
Побег из ссылки. Петербург. Руководство кампанией по выбору в 4 Госдуму, борьба с меныпевиками-ликвидаторами. Редактирует "Правду", печатает свои статьи, в том числе "Наказ петербургских рабочих" для В. Ленина. Нелегально приезжает к Ленину в Краков, участвует в заседании ЦК РСДРП. При возвращении в Петербург руководит работой социал-демократической фракции 4 Госдумы. Пишет работу "Национальный вопрос и социал-демократы". Прокламация "Годовщина Ленской бойни". Арест. 1913г. Выслан по этапу в Туруханский край. Переписка с Лениным, критика оборонческой линии Плеханова. Участие в деятельности политических ссыльных. 1917, март - возвращение в Петроград.
СЛОВО АХа В ЗАЩИТУ ИОСИФА:
Святая Русь... Конечно, народ свят не был. Мрачная дикость средневековых казней сменилась атеистическим распутным беснованием пришедшего с Запада Ренессанса. Русь прошла опричнину, бироновщину. И Медных всадников, и Николаев Кровавых. Но Русь была и оставалась неустроенной, не укорененной. Грешащей, поклоняющейся разнообразным идолам, жестокой, но мучающейся грехом своим. Никогда не умеющей упиваться грехом, накопительством, властью. Русь всё время чего-то искала и не могла успокоиться, интуитивно чувствуя неправду "лежащего во зле" мира. - "Она в семье своей родной казалась девочкой чужой..." - процитировал АГ, - "А ведь для чего-то я родился", "Ты выпускаешь меня из подвала...", "А он, мятежный просит бури" - ты об этом? - Я о том, что бывают люди-иноки, а бывают страны-иноки. Как сказал поэт: Его души незримый мир Престолов выше и порфир. Он не изменит, не обманет; Всё, что других влечет и манит: Богатство, сила, слава, честь Всё в мире том в избытке есть;
А все сокровища природы... - То всё одно лишь отраженье, Лишь тень таинственных красот, Которых вечное виденье В душе избранника живёт!
О верь, ничем тот не подкупен, Кому сей чудный мир доступен, Кому Господь дозволил взгляд В то сокровенное горнило, Где первообразы кипят, Трепещут творческие силы!
- Да, я об этой самой "варварской" стране, где "все воруют" и в которой "порядка нет". Слишком высоко поднята смысловая планка, а "Кому больше дано, с того больше спросится". Вот народ и бесится, когда сходит с пути, не соответствует своему предназначению... "Пусть сильнее грянет буря!"
Ты проснёшься ль, исполненный сил? Иль, судеб повинуясь закону, Всё, что мог, ты уже совершил. Создал песню, подобную стону, И духовно навеки почил?.. Русская революция была лишь внешне и отчасти "социалистической". Она была духовной, хоть внешне "безбожной", даже "богоборческой". Расхожая точка зрения объявляет её "бунтом против Божьего порядка", в связи с этим и Ивана Карамазова поминают с его "слезинкой младенца" и так далее. Но уж ты-то, Негатив, прекрасно знаешь, кто сейчас на земле хозяин, кто "правит бал"... А Божий порядок - это то, о чем мы просим в молитве: "Да будет Воля Твоя на земле как на Небе". То есть "сойди к нам. Господи, избавь от лукавого..." От всего, чему ужасались в России Радищев, Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Толстой, Достоевский, не говоря уж о разночинцах - все, у кого жива была ещё совесть в душе, то есть жив Бог... "Обличи оковы неправды, рабов отпусти на свободу - вот угодный Мне пост", - говорит Господь. Праздный, распутный, недостойный образ жизни одних, темнота и рабский труд других. Невозможность исполнить Замысел, предназначение своё... Отмена крепостничества - прекрасно! Но тут же все эти Штольцы бескрылые, Лопахины, самодурствующее купечество... Петербург Достоевского, "высший свет" Толстого, теплохладное духовенство, во многом превратившееся в "опиум для жирных", перефразируя Маркса. - Поясни, не понял... - Всё ты прекрасно понял, сын тьмы. Уговаривали богатеньких пожалеть бедненьких!.. А жалеть-то как раз надо богатых. Которые пируют, подобно Евангельскому богачу, в то время как где-то рядом страдают их братья, нищие Лазари. Только за это, как ты помнишь, богач был низвергнут в ад, хотя, наверное, убийцей не был. Ан нет, был он убийцей. И не Лазаря, как ты подумал, а прежде всего самого себя, дерзнувшего нарушить Замысел. А духовенство убаюкивало таких... Не может быть угодным Богу порядок, ежечасно порождающий соблазны зависти, вражды, похоти, розни, бунта. Ни хищники, ни распутники не войдут в Царствие - разве их не жаль? Особенно жаль "вампиров поневоле", пленников своего социального положения, неправедного порядка, из которого порой было просто невозможно вырваться - вспомним хотя бы Льва Толстого. В таком государстве все - пленники друг друга и твоего хозяина. Негатив. Оно - Вампирия, несмотря на фарисейское облачение, оно поделено на "мы" и "они". Оно - зло и грязь, где всего страшнее - быть облечённым неправедной властью: "Князья твои законопреступники и сообщники воров, все они любят подарки и гонятся за мздою; не защищают сирот, и дело вдовы не доходит до них". /Ис.
1, 23/
В том, что безбожники видят только "злого бога", виноваты прежде всего те, кто пользуется именем Божиим для низких и корыстных земных целей, для поддержания Вампирии. "Молчанием предаётся Бог". Соборная совесть лучшей части российского общества вошла в непримиримое противоречие с молчаливым невниманием православного духовенства к судьбе и боли простого народа, к назревшим духовно-нравственным проблемам страны. Исполнилось уже приведенное выше пророчество: "И сказал: вот какие будут права царя, который будет царствовать над вами: сыновей ваших он возьмёт, и приставит к колесницам своим, и сделает всадниками своими, и будут они бегать пред колесницами его; И дочерей ваших возьмёт, чтоб они составляли масти, варили кушанье и пекли хлебы. И поля ваши и виноградные и масличные сады ваши лучшие возьмёт и отдаст слугам своим. От мелкого скота вашего возьмёт десятую часть; и сами вы будете ему рабами. И восстенаете тогда от царя вашего, которого вы избрали себе; и не будет Господь отвечать вам тогда". /I Цар. 8, 11, 13, 14, 17,
18/
- Ты уже это цитировал ... - Извини, очень уж актуально и для текущего момента в России, и для монархистов всех сортов под лозунгом: "Царь - удерживающий". Он удерживающий, когда он удерживает. Когда он пастырь, а не волк в окружении волчих, волчат и стаи. Кстати, в своё время Иосиф не утвердил михалковскую строчку в Гимне Советского Союза: "Нас вырастил Сталин - избранник народа". Помня, наверное: "И восстенаете тогда от царя вашего, которого вы ИЗБРАЛИ себе". И написал своей рукой: "Нас вырастил Сталин на верность народу, на труд и на подвиги нас вдохновил..." "Мы" - это народ. Иосиф вырастил, воспитал свой народ на верность народу, то есть на служение друг другу и - Целому в соответствии с Замыслом таков смысл утверждённого Иосифом текста. Народ не избирал Иосифа. Иосиф верил, что назначен СВЫШЕ.
* * *
Денис сидит на кожаном диване нога на ногу в облаке душистого дыма. Ему двадцать три. Родители в долгосрочной зарубежной командировке, приезжают на месяц-другой в отпуск. Прежде, пока не вырос, брали с собой. Теперь он живёт на попечении бабки в огромной квартире, забитой диковинными, со всего света вещами, похожей на музей. Родители присылают им поздравления с праздниками на красивых заграничных открытках и посылочки с оказией. Денис заканчивает режиссёрский факультет ВГИКа. Но это она узнает потом. Потёртые обтягивающие джинсы, потёртые мокасины на "платформе", потёртая замшевая куртка песочного света, в черно-желтую клетку свитер и такой же вязки шарф. Гарнитур, как сказали бы теперь. В толпе восьмидесятых-девяностых он бы затерялся среди таких же пёстрых юнцов, дымящих заграничными сигаретами, но на дворе - конец пятидесятых. И сегодня, много лет назад, на фоне серых редакционных стен и дерматинового потёртого дивана, окутанный, словно маг, непривычно душистым облаком, Денис и впрямь смотрится залётной экзотической птицей. Он встаёт им навстречу во все свои метр восемьдесят два, и Яне хочется зажмуриться. - Вот, перед вами Иоанна Аркадьевна, - Хан подчёркнуто церемонен. - Годится. Иоанна - это что? Аня? - Жанна, - злобно буркает она. Она всегда злится, когда выбита из колеи. - Денис! - тоже рявкает он. Господи, он, кажется, ее передразнивает. Яна беспомощно оглядывается на Хана. - Только общайтесь, пожалуйста, где-нибудь там, - Хан указывает на дверь, - У меня сейчас планёрка. - Планёрка - это серьёзно, - Боже, теперь он передразнивает Хана - что-то неуловимо меняется в лице - вылитый Хан. Но Хан этого не замечает /или не хочет замечать/. Впрочем, не замечает и сам Денис. Яна ещё не знает, что дразнится он автоматически, машинально фиксируя любую неестественность в поведении другого гримасой или голосом. - Пойдём, Жанна, мы чужие на этом празднике жизни, - Денис берёт её за локоть, подталкивая к выходу. Хан брезгливо отворачивается. Мол, терпи, раз завела таких друзей. Павлин бесцеремонно суется во все двери, и не думает "общаться" в коридоре. Всюду народ, любопытные взгляды, шепот. Вытаращенные глаза, разинутые рты. А Павлин уже на чужой территории. - Что вы, здесь горком! Он опять молниеносной гримасой передразнивает её священный ужас. На пути, слава Богу, буфет. - Всё, швартуемся. Стоим в очереди, время обеденное. Горкомовские и наши за столиками опять пялятся. Куртку Павлин снял, но от этого не легче. Фирменный черно-желтый свитер действует на присутствующих, как красное на быка. Для бывших фронтовиков /а таких здесь немало/ расцветка вообще "мессершмиттовская". Какие светлые у него глаза! Волосы тоже светлые, русые, но по сравнению с глазами куда темнее. Модный онегинский зачёс не кажется приклеенным, как у Люськиного хахаля. Будто Павлин так и родился с этим зачёсом. И вообще во вызывающе "не нашем" обличье Денис естественен, как ядовитой окраски рыба в морской пучине. Он сообщает, что ему надо снимать диплом, есть возможность втиснуться в план студии документальных фильмов, но только по госзаказу. О комбригаде, они там теперь все помешались на комбригадах. Он несколько дней листал журнальные и газетные подшивки, едва у самого крыша не съехала, такая медвежатина, пока не натолкнулся в "Комсомолке" на её материал о бригаде Стрельченко. И дочитал до конца, и ещё раз прочёл, и сам себе поразился - верю! Как сказал бы Станиславский. И почти что захотелось в эту бригаду, чтобы также верить в светлое будущее, в любовь и дружбу, ставить Шекспира и слушать Моцарта, а после работы стучать с ребятами в волейбол и строить детскую площадку вместо того, чтобы в Метрополе тянуть через соломинку всякую дрянь, губя мозги и печень. Тогда он воскликнул "Эврика!", добыл в редакции адрес и... вот я у ваших ног. Яна в ужасе, потому что Стрельченко - мираж, дым. То есть бригада, конечно, имеется, все пятеро, и звание им присвоено, и работают хорошо, и в гости друг к другу ходят, и в самодеятельности, и в волейбол, но... Но нет главного, во что поверил Павлин. Все их размышления, чувства, характеры придуманы ею. Это ее джинны. Стрельченко - им начальство все дыры затыкает, на заводе его считают выскочкой. Пахомов в бригаду пошел из-за квартиры. Разин с женой вообще на грани развода, хоть та и ждёт второго ребёнка, в Омске у него зазноба. Бригадир ему радиолу купил, чтоб подождал с разводом. А у Ленки в голове одни шмотки, на дублёнку зарабатывает. Их очередь. - Добрый день, мисс. Кофе, само собой, не держите? Тогда давайте всё остальное. Неужели кофе есть? Это такой тёпло-светленький из бачка? А от сгущёнки его отделить можно? Нет, зёрна не надо. Давайте две осетрины, две буженины, две с капустой свинины и всё остальное. Жанна, что значит: "Зачем?" Деловой комплексный обед на двоих. Уговорила - биточки отставить. Вместо биточков - "печень из говядины". Сильно сказано. Буфетчица Леля прыскает. Они таскают к столику еду, привлекая общее внимание, плещутся о пальцы жаркие волны щей - подносы в столовых появятся позже. Как ни странно, съедят они всё. Денис великолепен своим мессершмиттовским оперением, онегинским зачёсом, полуулыбкой уголком рта, абсолютным иммунитетом к повёрнутым к ним осуждающе-любопытным физиономиям. И конечно, изысканно-редким в те годы именем. Де-нис. День и солнце. Денис - солнечный день. Яна в панике поглощает щи. Можно, конечно, отправить Павлина на завод пожмёт квадратными своими плечами и уедет восвояси. Не будет же он ей, в самом деле, предъявлять претензии! Да пусть себе предъявляет - что с него взять? Скажу - не знает жизни, не любит людей, не видит в них хорошего, передового, не умеет расположить к себе человека, заставить его раскрыться... Да мало ли! Все будут за неё. Вон как смотрят... Но тут же ей становится стыдно за свои подленькие мыслишки и она говорит правду. Павлин ни капли не удивится, даже скажет, что нечто в этом роде ждал, потому и поехал не на завод, а сначала к автору, и коли Яна уж такая сказочница, не написать ли ей и сказочный сценарий - вывести размышления героев за кадр, диктор прочтёт с выражением, а в кадре... в кадре пусть работают, стучат в волейбол, поднимают штангу - что угодно, это уж его забота, что снимать. Пусть только будет лихо написано, чтоб худсовет принял. Главное, есть ли там палуба? - Песня такая - "На палубу вышел, а палубы нет". Снимать нечего. Там есть, что снимать? А то, может, завод допетровский, в клубе ещё Ярославна плакала, а эти Стрельченки... Тут Павлин выдаст серию таких гримас, что Яна совершенно неприлично поперхнётся со смеху компотом, и он будет хлопать её по спине, окончательно шокируя аудиторию. Откашлявшись, Яна заверит его, что Стрельченки как Стрельченки, вполне симпатичные, а на завод и в клуб всегда иностранцев возят - лучшие в районе. - Ладно, поехали, - Павлин решительно встаёт, - Покажешь, что к чему. Яна говорит, что это никак невозможно, что ей сегодня сдавать материал в номер, а на завод топать в другой конец города. - Дотопаем. Туда-сюда, с доставкой на дом. Я на колёсах. Скромный Денисов "Москвичек", одна из первых моделей, подарок отца к двадцатилетию, кажется Яне и всем, кто приклеился к окнам, роскошной каретой, поданной отбывающей на бал Золушке. И когда она, откинувшись на сиденье и всем видом показывая Павлину, что для неё такие балы и кареты дело привычное, понесётся по знакомым до малейшей подворотни улочкам их городка в дурманяще-душистом сигаретном тумане, и Павлин, крутя баранку, будет то ли нечаянно, то ли нарочно касаться её плеча, Яна окажется в каком-то ином временно-пространственном измерении, где до завода можно добраться за какие-нибудь четверть часа, просто полулёжа в тепле на сиденье, обгоняя продирающихся сквозь промозглый день и лужи прохожих. Иоанна ловит себя на том, что ей это измерение нравится. Боже, неужели она такая дешёвка? Она презирает себя, но ей нравится ехать в машине этого пижона, вдыхать запах пижонских сигарет и чувствовать прикосновение рыжего замшевого рукава пижонской куртки. Спустя годы она будет стоять в комиссионном на Октябрьской перед вывешенной для продажи антикварной люстрой в немыслимую четырёхзначную сумму /смехотворно низкую, как потом окажется/, золочёной бронзы, всю в подсвечниках, металлических цветах и хрусталинах, старинных, казалось, вобравших в себя всю игру зимнего погожего утра и сумеречную тайну горевших когда-то на ней свечей. Она понимала, что люстра слишком громоздка для их трёхметрового потолка в двадцатиметровой столовой, но ничего не могла с собой поделать. И знакомая продавщица-искусительница отлично это знала, одновременно соблазняющая и презирающая падших, паря над посетителями с их страстишками, как крупье казино над игорным столом. Господи, зачем мне это? - тоскливо будет думать она, а продавщица уже будет выписывать чек с продлением, чтоб раздобыла денег, и со снисходительно - брезгливой улыбкой спрячет протянутую Яной пятидесятирублевку. Потом Яна бросится звонить, клянчить, метаться на машине в сберкассу и по знакомым, чувствуя себя втянутой потусторонними мистическими силами в какую-то идиотскую унизительную игру, выбраться из которой у нее нет ни сил, ни желания. Потому что она желала эту совершенно не нужную ей люстру, и при одной мысли, что ее может купить кто-то другой, пересыхало во рту и колотилось сердце. И когда, наконец, добыв нужную сумму и оплатив чек, посрамив тоже жаждущих люстры "лиц кавказской национальности", чающих, чтоб у её машины по пути в магазин отвалилось колесо или мало ли что, она втащит с помощью какого-то бородача упакованную драгоценность в машину. Бородач попросит его подвезти. Яна будет бояться, что он её по дороге пристукнет с целью овладения люстрой, потому что действительно может отвалиться колесо. /Боялась она не за себя, а за проклятую люстру/. Потом она с риском для жизни призвала вечно пьяного монтера и помогала её вешать, и одна из тяжеленных старинных хрусталин, сорвавшись, едва не пробила ей голову. Потом она будет несколько дней любоваться покупкой, но начнёт "кричать" кое-какая несоответствующая люстре мебель, придётся что-то переставлять, что-то менять, вновь бегать по антикварным за красным деревом и карелкой, влезать в долги и завидовать обладателям четырёх-пяти метровых потолков. Потом, наконец, интерьер более-менее утрясётся, и Иоанна, ухлопавшая уйму времени и денег, материально и духовно разорённая вдрызг, обнаружит, что вспоминает о проклятой люстре лишь когда ахнет какой-либо гость или пора вытирать пыль. Она ещё не ведает, во что ей обойдётся Денис Градов и сколько нулей в пришпиленном к его рыжей куртке ценнике. Пока ей просто нравится то, что никак не должно нравиться. В её спортивно-журналистской юности мальчикам места не было. Она, сколько себя помнит, вечно что-то придумывала, записывала, организовывала, выпускала, соревновалась. Измерялась та жизнь секундами, планками, оценками, похвальными грамотами и газетными номерами. Она, конечно, знала, что, возможно, когда-нибудь выйдет замуж и будет иметь детей, но мысль о щах, стирке, пелёнках, а именно такие ассоциации вызывала у неё семейная жизнь - восторга не вызывала, равно как и перспектива номенклатурной карьеры.
- Там к тебе то ли Эдик, то ли Гарик, - говорит Хан, - Павлин Павлиныч. "Павлин" у него - синоним стиляги. Павлин Павлиныч - превосходная степень. Месяц назад трое "Павлинов" нахулиганили в кинотеатре - опять, наверное, из-за этого фельетона... Били морду - не били морду... - Да пошлите вы их, Андрей Романович... - Между прочим, "они" оказались режиссером из Москвы и прокурили весь кабинет какой-то дрянью. Иди, иди. Яна идёт вслед за Ханом к его кабинету. Сейчас она увидит Дениса... Внезапно свет меркнет.
ПРЕДДВЕРИЕ
"Нет единой и неделимой России... Перед нами открылась величественная картина борьбы между двумя Россиями, Россией буржуазной и Россией пролетарской. На арену борьбы выступили две большие армии: армия пролетариев и армия буржуа, и борьба между этими двумя армиями охватила всю нашу общественную жизнь." - Из статьи Иосифа. "Либо буржуазия с её капитализмом, либо пролетариат с его социализмом." /"Анархизм или социализм?"/ "Теперь нас интересует то, как из отдельных идей вырабатывается система идей /теория социализма/, как отдельные идеи и идейки связываются в одну стройную систему - теорию социализма, и кем вырабатываются и связываются. Масса даёт своим руководителям программу и обоснование программы или руководители - массе?" /из письма Иосифа/. Биографическая справка: 1907 г. Издание газет "Бакинский пролетарий" и "Гудок", борьба на их страницах с меньшевиками и эсэрами. Кампания по выборам в 4 Госдуму. Избран членом Бакинского Комитета РСДРП. 1908 г. - арест. В тюрьме - статьи, руководство вышеназванными газетами. Ссылка в Вологодскую губернию на два года. Сольвычегодск. Едва не умер от тифа. Побег. Продолжает революционную работу в Баку и Тифлисе, созыв Тифлисской партконференции. Издание газеты "Тифлисский пролетарий". Пишет "Письма с Кавказа". "...пролетарская партия - это не философская школа и не религиозная секта, а партия борьбы, которая руководит борющимся пролетариатом". "Боевая группа руководителей должна быть по количеству своих членов гораздо меньше класса пролетариев, по своей сознательности и опыту стоять выше его и представлять собой сплочённую организацию". / "Класс пролетариев и партия пролетариев"/ "До сегодняшнего дня наша партия была похожа на гостеприимную патриархальную семью, которая готова принять всех сочувствующих. Но после того, как наша партия превратилась в централизованную организацию, она сбросила с себя патриархальный облик и полностью уподобилась крепости, двери которой открываются лишь для достойных". Ещё в одном месте Иосиф говорит, что членство в партии - "святая святых", - комментировал АХ, - в другом - назвал её "своего рода орденом меченосцев внутри государства Советского". 1910г. - уполномоченный ЦК Партии /агент ЦК/. Резолюция о переносе центра руководства партийной работой в Россию. Арест, выслан по этапу в Сольвычегодск. Письмо в ЦК "Из Сольвычегодской ссылки". "Закованная в цепях лежала страна у ног её поработителей. Ленские выстрелы разбили лёд молчания, и - тронулась река народного движения. Тронулась!.. Всё, что было злого и пагубного в современном режиме, всё, чем болела многострадальная Россия - всё это собралось в одном факте, в событиях на Лене". /Статья Иосифа в газете "Звезда" по поводу Ленского расстрела./ "Мы, коммунисты - люди особого склада. Мы скроены из особого материала. Мы - те, которые составляют армию великого пролетарского стратега, армию товарища Ленина... Не всякому дано быть членом такой партии. Не всякому дано выдержать невзгоды и бури, связанные с членством в такой партии. Сыны рабочего класса, сыны нужды и борьбы, сыны неимоверных лишений и героических усилий - вот кто, прежде всего, должны быть членами такой партии". 1911г. - Иосиф нелегально выезжает из Вологодской губернии в Петербург, где устанавливает связи с петербургской парторганизацией. Снова арест и высылка в Вологду...
Допотопная телеграфная лента, на которой проступал текст, белым серпантином сползала с экрана, по дощатому полу в вечность.
...1912 г. На 6-й Пражской конференции заочно избран членом ЦК. Побег из ссылки. Революционная работа в Баку и Тифлисе. Выполнение решений Пражской конференции. Петербург - "Звезда" и первый номер "Правды" со статьёй "Наши цели". Арест...
* * *
"Освещать путь русского рабочего движения светом международной социал-демократии, сеять правду среди рабочих о друзьях и врагах рабочего класса, стоять на страже интересов рабочего дела - вот какие цели будет преследовать "Правда"/ "Наши цели"/. "Кавказские большевики примазывались к разного рода удалым предприятиям экспроприаторского рода; это известно т. Сталину, который в своё время был исключён из партийной организации за прикосновенность к экспроприации"./Свидетель Мартов/ Из беседы с Э. Людвигом: - В вашей биографии имеются моменты, так сказать, "разбойных" выступлений. Интересовались ли Вы личностью Степана Разина? Каково Ваше отношение к нему как "идейному разбойнику"? - Мы, большевики, всегда интересовались такими историческими личностями, как Болотников, Разин, Пугачев и др. "В статье "Как понимает социал-демократия национальный вопрос" Джугашвили, указав на то, что социал-демократическая партия назвала себя российской, а не русской, пояснил, что этим она хотела продемонстрировать собственное стремление собрать под своим знаменем не только русских пролетариев, но и пролетариев всех национальностей России и что, следовательно, она примет все меры для уничтожения воздвигнутых между ними национальных перегородок". /Свидетель Р. Такер/ "Из Курейки он прислал законченную рукопись своего труда по национальному вопросу. Он просил переслать эту рукопись за границу, Ленину, который ждал эту работу." /А. Аллилуева/
* * *
Побег из ссылки. Петербург. Руководство кампанией по выбору в 4 Госдуму, борьба с меныпевиками-ликвидаторами. Редактирует "Правду", печатает свои статьи, в том числе "Наказ петербургских рабочих" для В. Ленина. Нелегально приезжает к Ленину в Краков, участвует в заседании ЦК РСДРП. При возвращении в Петербург руководит работой социал-демократической фракции 4 Госдумы. Пишет работу "Национальный вопрос и социал-демократы". Прокламация "Годовщина Ленской бойни". Арест. 1913г. Выслан по этапу в Туруханский край. Переписка с Лениным, критика оборонческой линии Плеханова. Участие в деятельности политических ссыльных. 1917, март - возвращение в Петроград.
СЛОВО АХа В ЗАЩИТУ ИОСИФА:
Святая Русь... Конечно, народ свят не был. Мрачная дикость средневековых казней сменилась атеистическим распутным беснованием пришедшего с Запада Ренессанса. Русь прошла опричнину, бироновщину. И Медных всадников, и Николаев Кровавых. Но Русь была и оставалась неустроенной, не укорененной. Грешащей, поклоняющейся разнообразным идолам, жестокой, но мучающейся грехом своим. Никогда не умеющей упиваться грехом, накопительством, властью. Русь всё время чего-то искала и не могла успокоиться, интуитивно чувствуя неправду "лежащего во зле" мира. - "Она в семье своей родной казалась девочкой чужой..." - процитировал АГ, - "А ведь для чего-то я родился", "Ты выпускаешь меня из подвала...", "А он, мятежный просит бури" - ты об этом? - Я о том, что бывают люди-иноки, а бывают страны-иноки. Как сказал поэт: Его души незримый мир Престолов выше и порфир. Он не изменит, не обманет; Всё, что других влечет и манит: Богатство, сила, слава, честь Всё в мире том в избытке есть;
А все сокровища природы... - То всё одно лишь отраженье, Лишь тень таинственных красот, Которых вечное виденье В душе избранника живёт!
О верь, ничем тот не подкупен, Кому сей чудный мир доступен, Кому Господь дозволил взгляд В то сокровенное горнило, Где первообразы кипят, Трепещут творческие силы!
- Да, я об этой самой "варварской" стране, где "все воруют" и в которой "порядка нет". Слишком высоко поднята смысловая планка, а "Кому больше дано, с того больше спросится". Вот народ и бесится, когда сходит с пути, не соответствует своему предназначению... "Пусть сильнее грянет буря!"
Ты проснёшься ль, исполненный сил? Иль, судеб повинуясь закону, Всё, что мог, ты уже совершил. Создал песню, подобную стону, И духовно навеки почил?.. Русская революция была лишь внешне и отчасти "социалистической". Она была духовной, хоть внешне "безбожной", даже "богоборческой". Расхожая точка зрения объявляет её "бунтом против Божьего порядка", в связи с этим и Ивана Карамазова поминают с его "слезинкой младенца" и так далее. Но уж ты-то, Негатив, прекрасно знаешь, кто сейчас на земле хозяин, кто "правит бал"... А Божий порядок - это то, о чем мы просим в молитве: "Да будет Воля Твоя на земле как на Небе". То есть "сойди к нам. Господи, избавь от лукавого..." От всего, чему ужасались в России Радищев, Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Толстой, Достоевский, не говоря уж о разночинцах - все, у кого жива была ещё совесть в душе, то есть жив Бог... "Обличи оковы неправды, рабов отпусти на свободу - вот угодный Мне пост", - говорит Господь. Праздный, распутный, недостойный образ жизни одних, темнота и рабский труд других. Невозможность исполнить Замысел, предназначение своё... Отмена крепостничества - прекрасно! Но тут же все эти Штольцы бескрылые, Лопахины, самодурствующее купечество... Петербург Достоевского, "высший свет" Толстого, теплохладное духовенство, во многом превратившееся в "опиум для жирных", перефразируя Маркса. - Поясни, не понял... - Всё ты прекрасно понял, сын тьмы. Уговаривали богатеньких пожалеть бедненьких!.. А жалеть-то как раз надо богатых. Которые пируют, подобно Евангельскому богачу, в то время как где-то рядом страдают их братья, нищие Лазари. Только за это, как ты помнишь, богач был низвергнут в ад, хотя, наверное, убийцей не был. Ан нет, был он убийцей. И не Лазаря, как ты подумал, а прежде всего самого себя, дерзнувшего нарушить Замысел. А духовенство убаюкивало таких... Не может быть угодным Богу порядок, ежечасно порождающий соблазны зависти, вражды, похоти, розни, бунта. Ни хищники, ни распутники не войдут в Царствие - разве их не жаль? Особенно жаль "вампиров поневоле", пленников своего социального положения, неправедного порядка, из которого порой было просто невозможно вырваться - вспомним хотя бы Льва Толстого. В таком государстве все - пленники друг друга и твоего хозяина. Негатив. Оно - Вампирия, несмотря на фарисейское облачение, оно поделено на "мы" и "они". Оно - зло и грязь, где всего страшнее - быть облечённым неправедной властью: "Князья твои законопреступники и сообщники воров, все они любят подарки и гонятся за мздою; не защищают сирот, и дело вдовы не доходит до них". /Ис.
1, 23/
В том, что безбожники видят только "злого бога", виноваты прежде всего те, кто пользуется именем Божиим для низких и корыстных земных целей, для поддержания Вампирии. "Молчанием предаётся Бог". Соборная совесть лучшей части российского общества вошла в непримиримое противоречие с молчаливым невниманием православного духовенства к судьбе и боли простого народа, к назревшим духовно-нравственным проблемам страны. Исполнилось уже приведенное выше пророчество: "И сказал: вот какие будут права царя, который будет царствовать над вами: сыновей ваших он возьмёт, и приставит к колесницам своим, и сделает всадниками своими, и будут они бегать пред колесницами его; И дочерей ваших возьмёт, чтоб они составляли масти, варили кушанье и пекли хлебы. И поля ваши и виноградные и масличные сады ваши лучшие возьмёт и отдаст слугам своим. От мелкого скота вашего возьмёт десятую часть; и сами вы будете ему рабами. И восстенаете тогда от царя вашего, которого вы избрали себе; и не будет Господь отвечать вам тогда". /I Цар. 8, 11, 13, 14, 17,
18/
- Ты уже это цитировал ... - Извини, очень уж актуально и для текущего момента в России, и для монархистов всех сортов под лозунгом: "Царь - удерживающий". Он удерживающий, когда он удерживает. Когда он пастырь, а не волк в окружении волчих, волчат и стаи. Кстати, в своё время Иосиф не утвердил михалковскую строчку в Гимне Советского Союза: "Нас вырастил Сталин - избранник народа". Помня, наверное: "И восстенаете тогда от царя вашего, которого вы ИЗБРАЛИ себе". И написал своей рукой: "Нас вырастил Сталин на верность народу, на труд и на подвиги нас вдохновил..." "Мы" - это народ. Иосиф вырастил, воспитал свой народ на верность народу, то есть на служение друг другу и - Целому в соответствии с Замыслом таков смысл утверждённого Иосифом текста. Народ не избирал Иосифа. Иосиф верил, что назначен СВЫШЕ.
* * *
Денис сидит на кожаном диване нога на ногу в облаке душистого дыма. Ему двадцать три. Родители в долгосрочной зарубежной командировке, приезжают на месяц-другой в отпуск. Прежде, пока не вырос, брали с собой. Теперь он живёт на попечении бабки в огромной квартире, забитой диковинными, со всего света вещами, похожей на музей. Родители присылают им поздравления с праздниками на красивых заграничных открытках и посылочки с оказией. Денис заканчивает режиссёрский факультет ВГИКа. Но это она узнает потом. Потёртые обтягивающие джинсы, потёртые мокасины на "платформе", потёртая замшевая куртка песочного света, в черно-желтую клетку свитер и такой же вязки шарф. Гарнитур, как сказали бы теперь. В толпе восьмидесятых-девяностых он бы затерялся среди таких же пёстрых юнцов, дымящих заграничными сигаретами, но на дворе - конец пятидесятых. И сегодня, много лет назад, на фоне серых редакционных стен и дерматинового потёртого дивана, окутанный, словно маг, непривычно душистым облаком, Денис и впрямь смотрится залётной экзотической птицей. Он встаёт им навстречу во все свои метр восемьдесят два, и Яне хочется зажмуриться. - Вот, перед вами Иоанна Аркадьевна, - Хан подчёркнуто церемонен. - Годится. Иоанна - это что? Аня? - Жанна, - злобно буркает она. Она всегда злится, когда выбита из колеи. - Денис! - тоже рявкает он. Господи, он, кажется, ее передразнивает. Яна беспомощно оглядывается на Хана. - Только общайтесь, пожалуйста, где-нибудь там, - Хан указывает на дверь, - У меня сейчас планёрка. - Планёрка - это серьёзно, - Боже, теперь он передразнивает Хана - что-то неуловимо меняется в лице - вылитый Хан. Но Хан этого не замечает /или не хочет замечать/. Впрочем, не замечает и сам Денис. Яна ещё не знает, что дразнится он автоматически, машинально фиксируя любую неестественность в поведении другого гримасой или голосом. - Пойдём, Жанна, мы чужие на этом празднике жизни, - Денис берёт её за локоть, подталкивая к выходу. Хан брезгливо отворачивается. Мол, терпи, раз завела таких друзей. Павлин бесцеремонно суется во все двери, и не думает "общаться" в коридоре. Всюду народ, любопытные взгляды, шепот. Вытаращенные глаза, разинутые рты. А Павлин уже на чужой территории. - Что вы, здесь горком! Он опять молниеносной гримасой передразнивает её священный ужас. На пути, слава Богу, буфет. - Всё, швартуемся. Стоим в очереди, время обеденное. Горкомовские и наши за столиками опять пялятся. Куртку Павлин снял, но от этого не легче. Фирменный черно-желтый свитер действует на присутствующих, как красное на быка. Для бывших фронтовиков /а таких здесь немало/ расцветка вообще "мессершмиттовская". Какие светлые у него глаза! Волосы тоже светлые, русые, но по сравнению с глазами куда темнее. Модный онегинский зачёс не кажется приклеенным, как у Люськиного хахаля. Будто Павлин так и родился с этим зачёсом. И вообще во вызывающе "не нашем" обличье Денис естественен, как ядовитой окраски рыба в морской пучине. Он сообщает, что ему надо снимать диплом, есть возможность втиснуться в план студии документальных фильмов, но только по госзаказу. О комбригаде, они там теперь все помешались на комбригадах. Он несколько дней листал журнальные и газетные подшивки, едва у самого крыша не съехала, такая медвежатина, пока не натолкнулся в "Комсомолке" на её материал о бригаде Стрельченко. И дочитал до конца, и ещё раз прочёл, и сам себе поразился - верю! Как сказал бы Станиславский. И почти что захотелось в эту бригаду, чтобы также верить в светлое будущее, в любовь и дружбу, ставить Шекспира и слушать Моцарта, а после работы стучать с ребятами в волейбол и строить детскую площадку вместо того, чтобы в Метрополе тянуть через соломинку всякую дрянь, губя мозги и печень. Тогда он воскликнул "Эврика!", добыл в редакции адрес и... вот я у ваших ног. Яна в ужасе, потому что Стрельченко - мираж, дым. То есть бригада, конечно, имеется, все пятеро, и звание им присвоено, и работают хорошо, и в гости друг к другу ходят, и в самодеятельности, и в волейбол, но... Но нет главного, во что поверил Павлин. Все их размышления, чувства, характеры придуманы ею. Это ее джинны. Стрельченко - им начальство все дыры затыкает, на заводе его считают выскочкой. Пахомов в бригаду пошел из-за квартиры. Разин с женой вообще на грани развода, хоть та и ждёт второго ребёнка, в Омске у него зазноба. Бригадир ему радиолу купил, чтоб подождал с разводом. А у Ленки в голове одни шмотки, на дублёнку зарабатывает. Их очередь. - Добрый день, мисс. Кофе, само собой, не держите? Тогда давайте всё остальное. Неужели кофе есть? Это такой тёпло-светленький из бачка? А от сгущёнки его отделить можно? Нет, зёрна не надо. Давайте две осетрины, две буженины, две с капустой свинины и всё остальное. Жанна, что значит: "Зачем?" Деловой комплексный обед на двоих. Уговорила - биточки отставить. Вместо биточков - "печень из говядины". Сильно сказано. Буфетчица Леля прыскает. Они таскают к столику еду, привлекая общее внимание, плещутся о пальцы жаркие волны щей - подносы в столовых появятся позже. Как ни странно, съедят они всё. Денис великолепен своим мессершмиттовским оперением, онегинским зачёсом, полуулыбкой уголком рта, абсолютным иммунитетом к повёрнутым к ним осуждающе-любопытным физиономиям. И конечно, изысканно-редким в те годы именем. Де-нис. День и солнце. Денис - солнечный день. Яна в панике поглощает щи. Можно, конечно, отправить Павлина на завод пожмёт квадратными своими плечами и уедет восвояси. Не будет же он ей, в самом деле, предъявлять претензии! Да пусть себе предъявляет - что с него взять? Скажу - не знает жизни, не любит людей, не видит в них хорошего, передового, не умеет расположить к себе человека, заставить его раскрыться... Да мало ли! Все будут за неё. Вон как смотрят... Но тут же ей становится стыдно за свои подленькие мыслишки и она говорит правду. Павлин ни капли не удивится, даже скажет, что нечто в этом роде ждал, потому и поехал не на завод, а сначала к автору, и коли Яна уж такая сказочница, не написать ли ей и сказочный сценарий - вывести размышления героев за кадр, диктор прочтёт с выражением, а в кадре... в кадре пусть работают, стучат в волейбол, поднимают штангу - что угодно, это уж его забота, что снимать. Пусть только будет лихо написано, чтоб худсовет принял. Главное, есть ли там палуба? - Песня такая - "На палубу вышел, а палубы нет". Снимать нечего. Там есть, что снимать? А то, может, завод допетровский, в клубе ещё Ярославна плакала, а эти Стрельченки... Тут Павлин выдаст серию таких гримас, что Яна совершенно неприлично поперхнётся со смеху компотом, и он будет хлопать её по спине, окончательно шокируя аудиторию. Откашлявшись, Яна заверит его, что Стрельченки как Стрельченки, вполне симпатичные, а на завод и в клуб всегда иностранцев возят - лучшие в районе. - Ладно, поехали, - Павлин решительно встаёт, - Покажешь, что к чему. Яна говорит, что это никак невозможно, что ей сегодня сдавать материал в номер, а на завод топать в другой конец города. - Дотопаем. Туда-сюда, с доставкой на дом. Я на колёсах. Скромный Денисов "Москвичек", одна из первых моделей, подарок отца к двадцатилетию, кажется Яне и всем, кто приклеился к окнам, роскошной каретой, поданной отбывающей на бал Золушке. И когда она, откинувшись на сиденье и всем видом показывая Павлину, что для неё такие балы и кареты дело привычное, понесётся по знакомым до малейшей подворотни улочкам их городка в дурманяще-душистом сигаретном тумане, и Павлин, крутя баранку, будет то ли нечаянно, то ли нарочно касаться её плеча, Яна окажется в каком-то ином временно-пространственном измерении, где до завода можно добраться за какие-нибудь четверть часа, просто полулёжа в тепле на сиденье, обгоняя продирающихся сквозь промозглый день и лужи прохожих. Иоанна ловит себя на том, что ей это измерение нравится. Боже, неужели она такая дешёвка? Она презирает себя, но ей нравится ехать в машине этого пижона, вдыхать запах пижонских сигарет и чувствовать прикосновение рыжего замшевого рукава пижонской куртки. Спустя годы она будет стоять в комиссионном на Октябрьской перед вывешенной для продажи антикварной люстрой в немыслимую четырёхзначную сумму /смехотворно низкую, как потом окажется/, золочёной бронзы, всю в подсвечниках, металлических цветах и хрусталинах, старинных, казалось, вобравших в себя всю игру зимнего погожего утра и сумеречную тайну горевших когда-то на ней свечей. Она понимала, что люстра слишком громоздка для их трёхметрового потолка в двадцатиметровой столовой, но ничего не могла с собой поделать. И знакомая продавщица-искусительница отлично это знала, одновременно соблазняющая и презирающая падших, паря над посетителями с их страстишками, как крупье казино над игорным столом. Господи, зачем мне это? - тоскливо будет думать она, а продавщица уже будет выписывать чек с продлением, чтоб раздобыла денег, и со снисходительно - брезгливой улыбкой спрячет протянутую Яной пятидесятирублевку. Потом Яна бросится звонить, клянчить, метаться на машине в сберкассу и по знакомым, чувствуя себя втянутой потусторонними мистическими силами в какую-то идиотскую унизительную игру, выбраться из которой у нее нет ни сил, ни желания. Потому что она желала эту совершенно не нужную ей люстру, и при одной мысли, что ее может купить кто-то другой, пересыхало во рту и колотилось сердце. И когда, наконец, добыв нужную сумму и оплатив чек, посрамив тоже жаждущих люстры "лиц кавказской национальности", чающих, чтоб у её машины по пути в магазин отвалилось колесо или мало ли что, она втащит с помощью какого-то бородача упакованную драгоценность в машину. Бородач попросит его подвезти. Яна будет бояться, что он её по дороге пристукнет с целью овладения люстрой, потому что действительно может отвалиться колесо. /Боялась она не за себя, а за проклятую люстру/. Потом она с риском для жизни призвала вечно пьяного монтера и помогала её вешать, и одна из тяжеленных старинных хрусталин, сорвавшись, едва не пробила ей голову. Потом она будет несколько дней любоваться покупкой, но начнёт "кричать" кое-какая несоответствующая люстре мебель, придётся что-то переставлять, что-то менять, вновь бегать по антикварным за красным деревом и карелкой, влезать в долги и завидовать обладателям четырёх-пяти метровых потолков. Потом, наконец, интерьер более-менее утрясётся, и Иоанна, ухлопавшая уйму времени и денег, материально и духовно разорённая вдрызг, обнаружит, что вспоминает о проклятой люстре лишь когда ахнет какой-либо гость или пора вытирать пыль. Она ещё не ведает, во что ей обойдётся Денис Градов и сколько нулей в пришпиленном к его рыжей куртке ценнике. Пока ей просто нравится то, что никак не должно нравиться. В её спортивно-журналистской юности мальчикам места не было. Она, сколько себя помнит, вечно что-то придумывала, записывала, организовывала, выпускала, соревновалась. Измерялась та жизнь секундами, планками, оценками, похвальными грамотами и газетными номерами. Она, конечно, знала, что, возможно, когда-нибудь выйдет замуж и будет иметь детей, но мысль о щах, стирке, пелёнках, а именно такие ассоциации вызывала у неё семейная жизнь - восторга не вызывала, равно как и перспектива номенклатурной карьеры.