Страница:
Выходит, смазливая полуэльфка рванула в огонь не из глупости или каприза? И таки есть в ней та присущая немногим мудрость, каковую Лен в людях и не-людях не то, чтобы уважал - очень уважал. Похоже, те опрометчивые, сказанные в запале спора слова, что в красивой внешности заслуги никакой нет, таки пустили ростки. И куртизанка рвётся в полубогини?
– Розгами, - убеждённо заметил Лен. - Вожжами воспитывать строптивицу! Хоть и не сторонник я телесных наказаний, но если вернётся живой, горяченьких у меня таки дождётся…
Пришедшие по своим делам Марек со Славкой поддержали парня. В том смысле, что полуэльфка отхватит флотских линьков от флаг-капитана и прозаической крапивы пониже спины от девчонки. И обнаружившая таковое замечательное сходство мнений троица по сему поводу угостилась замечтельным алым винцом из ягод барбариса, каковое старый друид незамедлительно достал из своих запасов.
Девчонка жмурилась от удовольствия, словно угревшаяся на солнышке кошка, Марек осторожно смаковал терпкую сладость напитка с угнездившейся в самой его глубине кислинкой. Друид употреблял с ничего не выражавшим лицом - да ведь, ему таковое не в диковинку. А Лен отхлёбывал мелкими глотками, осторожно, словно вино каждый миг могло обратиться змеиным ядом.
– Тут вот какое дело, - Марек первым отважился прервать затянувшуюся и почти уже пустившую корни тишину. - Маяк нужен - ниже по течению река впадает в большое озеро. Там ещё несколько потоков, да камни и обратные течения… а каменную башню здешний Круг строить не разрешает.
Угощавший вином старикашка довольно едко заметил, что не дело городить тут всяких рукотворных истуканов да ещё и пачкать округу магией.
– А уж тем более вонью и копотью, если огонь будет не чародейский, а по старинке, - заметил он и выжидательно посмотрел на Лена.
Стоило отметить, что взгляды Славки и моряка тоже устремились к парню. Причём, с надеждой устремились. И неожиданно оказавшийся под этаким перекрёстным огнём Лен обречённо вздохнул.
– Ладно, пошли. Что-нибудь придумаем…
Наспех подогнанные доспехи и заждавшееся в арсенальских стойках оружие то и дело позвякивало. Не отставали от них и стяги - полковые, королевские или дворянские с разномастными гербами - все они напитались влагой и теперь на морозном ветерке тяжело погромыхивали жестью. Наконец, все отряды выстроились на широкой как море Королевской площади, посреди которой подобно скалистому островку торчал памятник старому королю.
– Что ж, пора? - король молодой и вполне живой непритворно вздохнул.
Конюшие и челядинцы засуетились, и к дворцовому крыльцу тотчас оказался поведён жеребец, весь до такой степени увешанный позолоченной сбруей с бляшками и перевитый лентами, что оказался более похож на подарочную игрушку. Конь словно и сам чувствовал нелепость наверченной на него мишуры, ступал по обледенелой брусчатке осторожно. Впрочем, и он, и стоявший на ступенях хозяин в полированных парадных доспехах не хуже иных знали, что за дальней заставой по первому же нетерпеливому шевелению августейшей руки весь этот показной блеск сменится на более практичную сбрую.
Король отправлялся на войну.
Что ж, дело известное и насквозь привычное. Кто ж ещё у страны первый заступник и защитник? Да вот только, слишком уж редко бывало, чтоб первый дворянин королевства не только принимал парад своего воинства, но и лично отправлялся во главе его. И уж куда как хуже то, что происходило это в конце зимы, которая, словно почуя свою скорую кончину, лютовала пуще прежнего…
Архимаг стоял на шаг позади-слева от своего сюзерена и почти сына, и чувствовал, как всё сильнее забирался морозный ветер под подбитый мехом плащ. Не было слов, все убеждения оказались бессильны остановить молодого короля, возжелавшего отправиться в метель и неизвестность.
Формально поводом к выступлению послужила весьма неуступчивая и даже жёсткая позиция южных соседей. Мнения в дворянском собрании разделились: одни жаждали поквитаться с супостатами, дерзнувшими который уж раз учинить непотребство над торговыми караванами купеческой гильдии. Другие же осторожно напирали на то, что зимой какая война? Так, баловство одно и зряшное расходование средств.
Старый волшебник зябко щурился на ветру и всё вспоминал, как полчаса тому молодой король в приватной беседе вдруг рванул ворот своего гвардейского мундира, едва не взорвавшись после очередной порции осторожных увещеваний.
– Да понимаешь ли ты, что мне сейчас в военной кампании, даже на передовой сражения безопаснее, нежели в собственном дворце?
И как ни горько было то осознавать, но Архимагу нечего оказалось возразить. Не нашёл он слов на этот с мукой и стоном вырвашийся порыв… неужели всё? Волшебник покосился на бледное лицо августейшей сестры, не оставил без внимания, как она в отчаянии ломала пальчики, думая, что никто того не видит в меховой муфточке.
Неужели всё?
Хорошо ещё, что не провожает супруга на войну супруга-королева, тщетно пряча следы слёз за холодной маской лживого энтузиазма и ухищрениями дворцовых мастеров приятного облика. Нет её, равно как и выводка несмышлёных принцев. Был один отпрыск, проворонили… и лишь немногие знали, чего стоило молодому отцу пережить то.
Неужто он прав в своём кажущемся безумии?
Архимаг одёрнул себя. Негоже предаваться таким настроениям! - и вновь собрался с мыслями. Положение звёзд ничего такого особо мерзопакостного на ближайшее время не указывает, хоть тут какая-то определённость. Понятное дело, двое его подающих надежды бывших учеников отправлялись нынче в ближней свите короля с единственным приказом - в случае чего костьми лечь, но короля из передряги выдернуть любой ценой. А потом, даже буде тот сопротивляться, упаковать как несмышлёныша и доставить обратно.
Впрочем, и тут дел доставало. Собрать и снарядить флотскую экспедицию, дабы по весне возобновить присутствие короны в Дартхольме и показать обидчикам принципиальность в иных вопросах. Да присмотреть за принцессой, что-то глаза у неё совсем мутные стали, с поволокой. Ну и братец их незаконнорожденный, барон, опять умчался куда-то по делам, смысл которых оставался весьма и весьма тёмен.
Может, всё же наплевать на возраст и должность, да и себе махнуть с королём? Проветриться, так сказать, встряхнуться и подышать воздухом битв. Да нет, обещал Тави, что не будет следовать первым порывам… с непонятной самому себе тоской Архимаг угрюмо следил, как его величество на пробу поднял жеребца на дыбы, встряхнулся задорно. Вот уж, всего и забот-то…
С лязгом и скрипом воинство тронулось в путь. Гвардейский авангард, за ним король с тощей свитой - впрочем, те большей частию если не разбегутся от мороза и ветра, которые в чистом поле куда злее городских, то живенько пересядут в тёплые кареты с походными жаровнями и переносными винными погребцами… следом ударная сила любой армии - тяжёлая конница и несколько боевых магов. Ну и последней, на пробу прочищая горло разухабистой песней, тронулась царица полей - инфантерия, а по-нашему, так просто пехотная скотинка - копейщики с меченосцами и латниками.
Вот последние закованные в железо ряды покинули площадь, словно отлив спешил унести свои волны. На брусчатке осталось лишь несколько конских лепёшек да обронённый кем-то из полковых щёголей лилово-золотистый бант.
Вот и всё.
– Не буди ты меня на рассвете, поцелуи свои не дари. От зари и до самой зари будем спать мы, как спят только дети…
Стоило признать, что сонеты в исполнении Марека звучали в ночи всё же получше карканья вон той некстати разбуженной вороны. Некоторый недостаток мастерства моряк с лихвой возмещал зычным голосом, а пуще всего тем воодушевлением, которое любому делу придаёт если не смысл, то уж значимость точно. Тем более, что на четырёхструнной виолине он играл вполне прилично, как по непритязательному мнению Лена.
Четвёрка расположилась на самом краешке вдававшегося в воду мыса, у подножия ещё только утром отсутствовавшего маяка. Нет-нет, и в самом деле никакого камня, как и требовали неуступчивые друиды - Лен таки блеснул мастерством и вырастил из саженца дерева-дома довольно приятную на глаз мощную древесную башенку с кокетливой макушкой наверху, прячущей в себе наблюдательную площадку. А выше, собственно, и располагался сам огонь. Вернее, не огонь (здешних от такого кощунства точно падучая прибила бы), а колония особых светлячков, которых приманивал на макушку такой себе хитрый наговор и втихомолку повязанный там узелок со старым чародейством.
И стоило признать, что маяк светил в ночи весьма неплохо. Во всяком случае, холодный голубовато-зелёный свет, весьма живо напоминавший колером глаза одной полуэльфки, невозможно было спутать ни с настоящим огнём, ни с отблесками Луны, ни с каким иным естественным свечением.
Моряки во главе с Мареком оказались просто в совершеннейшем восторге. Мало того, в самой башенке оказалось достаточно места для смотрителя, его смены, всяких припасов и корма для светлячков. А в большой зале, в корнях мощного дерева, одна предприимчивая друидка по совету флаг-капитана всерьёз решила основать самую настоящую портовую таверну. Кабак, корчму или даже ресторацию с музыкой и нумерами.
В общем, дела пошли…
И теперь четвёрка валялась на прохладном песочке в призрачном свете позднего вечера и разгоравшемся всё ярче сиянии маяка, и делила своё внимание меж приятных размеров кувшином известно чего и исполнением сонетов.
Славка закончила на пару с Мареком драть глотку и с хохотом плеснула себе ещё капельку того замечательного напитка, который дарит не только виноградная лоза.
– Эх, вот победим всех вражин, вернёмся домой и будем жить, как у королевы за пазухой! - весело сообщила она и как бы в подтверждение своих слов смочила вином пересохшее горло.
Но моряк не был бы самим собой, если бы по своему обыкновению не поспешил поинтересоваться - а каково же оно там, у королевы за пазухой?
Славка пожала плечиками, уронила на песок кубок и тут же с хохотом врезала не успевшему отпрянуть Мареку меж лопаток. Некоторое время все весело переглядывались - кто же сумеет озвучить или хотя бы сфомулировать мнение? Но постепенно все взгляды сошлись на Эльфире, чьё и без того весьма рискованное декольте по случаю летней жары так и норовило перерасти в совсем уж изумительную красоту.
Полуэльфка не спешила отвечать. На устах её блуждала смутная улыбка, а полуопущенные глаза записной скромницы скрывали в глубине своего взора вовсе уж неизвестно что.
Наконец, рука красавицы поднялась с колен и неспешно, полным изящества и скрытого смысла движением коснулась шеи. Вернее, той ложбинки у основания, которую так любят ласкать люди знающие - и тут же, под лучами вовремя взошедшей и таки поспевшей на зрительские места луны за дальним лесом, блеснуло старое золото. Токая, едва заметная цепочка подвески дрогнула и чуть сместилась, позволив своим прихотливым изгибом явнее выразить плавные и манящие очертания тела.
Но Эльфире, словно дразнясь, не спешила вытянуть подвеску из её уютного убежища. Вот она обронила цепочку, и Лен вдруг осознал, что чуть не забыл вдохнуть в волнении воздуха. И всё же, полуэльфка таки сумела в нежной истоме ухватить пальчиками неподатливую тончайшую змейку, и струящееся золото вдруг натянулось, непередаваемо изогнувшись на груди в своём стремлении упасть обратно, в манящую взор ложбинку.
Играясь, женщина легонько покачала цепочкой влево-вправо, будто прислушиваясь к ощущению благородного металла по ничуть не менее благородной коже, и её лёгкая улыбка и благосклонный кивок подтвердили - это хорошо. Кончик пальца еле заметно шевельнулся вверх, ещё чуть, и две золотые нити уже почти было извлекли свой груз из манящего тепла ложбины… но красавица легонько нахмурила одну бровку, капризно надула губки и передумала. Раз, другой она шевельнула кистью, и цепочка, наматывающаяся словно якорная цепь на кабестан, прилежно принялась вытаскивать якорь из благословенных глубин.
При этом она то натягивалась до почти слышного звона струны, то ослабевала на миг, и тогда своей слабиной явнее обрисовывала манящие очертания груди. Казалось, прошла целая вечность, пока под лунным сиянием блеснуло золотое и синее - то кулон с бирюзой явил миру своё восторженное присутствие.
Ну, и каково тебе там было?
Славка сглотнула и тихо перевела дух, едва найдя в себе силы отвести взгляд в сторону.
– Как ты это делаешь, Эльфире? Вроде и ничего особенного, но пронимает так, что аж коленки подрагивают, - чуть хрипловато выдохнула она и тут же переползла на колени к моряку. - Унеси меня отсюда, Марек, и быстрее.
Они остались у подножия маяка вдвоём. Красавица полуэльфка с дразнящим и словно искрящимся взглядом, и молодой колдун, который всего лишь пару часов назад едва не устроил ей хорошую трёпку. Как вспомнишь, так вздрогнешь…
– Ну что, воспитывать быстро и энергично - или же медленно и вдумчиво?
Эльфире взглядом приценилась к качнувшемуся в руке парня хорошему пучку молодой крапивы и поёжилась. При этом глаза её снова полыхнули расплавленной морской лазурью, словно набрались света у нещадно сжигавшего всё естество огня. Ведь она прошла сквозь пламя! Подобно легендарной птице Раух, полуэльфка каждый миг вспыхивала призрачным огоньком - но лишь с тем, чтобы тут же вновь возродиться из горстки пепла… И всё же, правду говорят, что огонь могуч и неистов, но он же чист и благороден.
– Представляешь, я всё-таки сделала это! - весьма благоразумно она попыталась перевести разговор на более безопасную тему.
Красавица пошатнулась и чуть не брякнулась с позором, едва выйдя из зева пещеры, за которой скрывалась вовсе не подземная темнота и прохлада, как могли бы подумать люди недалёкие. Маленький рукотворный ад, каким его обрисовывают в некоторых религиях - с выжженными дотла равнинами пепла и горами шлака, меж которых с басовитым гудением высились ослепительные столбы первороного пламени.
Естественно, дерзкой пришелицей духи огня заинтересовались сразу. Один непоседливый даже покусился на пробу на кончик пояска платья, но эльфийской выделки шёлк откровенно пришёлся тому не по вкусу. Другой раскалённым шаром подлетел прямо к лицу - да так, что от едва выносимого жара затрещали и закурчавились волосы. И всё же, Эльфире подставила ладонь, едва сдерживая порывы умолявшего о пощаде естества.
Дух огня шарахнулся поначалу, а потом всё-таки лёг на предложенное место, и содрогнувшаяся полуэльфка едва не оконфузилась от пронзившей, казалось, всю руку до плеча неистовой боли. Но огонь умел ценить искренность - кожа ничуть не пострадала, лишь всё тело пронзил жар неугасимого пламени.
– Зачем ты здесь? - даже не голос, а сам смысл его возник прямо в голове, чуть не столкнувшись там с панически и трусливо мечущимися мыслями.
Хм, хороший вопрос… Эльфире старательно нарисовала в мыслях одинокую фигурку с посохом, бредущую где-то в этих местах. Вот Лен едва не провалился, потерял свою палку - и тут же женщина дала понять, что собранные там мелодии представляют особую ценность, а вовсе не само дерево или наложенные на него слабенькие чары.
Огонь засмеялся с гулом и колыханем.
– Он потерял - а мы нашли и приняли в себя те колебания эфира, что ты называешь музыкой. Будем считать это его платой за проход!
Они чуть поспорили на эту тему, причём даже едва не повздорили, однако наконец полуэльфка снисходительно улыбнулась. Право, как с маленьким ребёнком приходится разговаривать - у того тоже в голове едва умещается мыслей хотя бы в половину того, что на языке. И точно так же почти полная неспособность долго удерживать внимание на одном предмете.
– А вы знаете, что такое танец?
На этот раз дух пламени молчал довольно долго, и Эльфире даже уловила слабые дуновения жара, которыми он обменивался со своими товарищами.
– Судя по твоему вопросу, дерзкая, следует полагать, что до твоего прихода не знали? - к таковым словам полагался бы ещё гнев или насмешка… но огню таковые устремления несвойственны и даже чужды.
– Внимайте же мне, демоны огня! - от этого зова эхо испуганно заметалось меж обугленных скал.
Подброшенный вверх дух просиял маленьким солнцем. И всё же, любопытство и ещё какая-то исходящая от чужачки непонятная сила удержали его от необдуманного. Но та уже подбоченилась одною рукой, а другая, дерзко поднятая к никогда не виданному здесь небу, цоканьем каблучка и прищёлкиванием пальцев принялась задавать некий ритм.
Хм, кто её знает… крутившиеся вокруг столбы и шары пламени мгновенно вычленили то, что нужно, и меж вознёсшихся ввысь закоптелых горных пиков загремела мелодия. Только сейчас огонь и узнал, что это на самом деле называется эльфийская тарантелла, и исполнять её строжайше предписано только перед высоким собранием. Но пламя прилежно принялось сопровождать каждое движение этой малахольной въевшейся в огонь и жар музыкой…
На что это походило? Хороший вопрос. Да вот только, ответить на него некому - стороннего взгляда там попросту не было. А огонь не скажет… нет, нипочём не скажет - нынче можно лишь попытаться узреть отголоски этой красоты в танцующих язычках костра. Или в неистовом хороводе взвивающихся и отплясывающих невесть что зажигательное искр.
Неужто не замечали? Стоит лишь вглядеться в костёр или пламя очага, как странная притягательность вдруг овладевает взглядом, и он незряче стремится в это раскалённое марево, будто пытаясь то ли разглядеть, то ли понять там что-то…
– В общем, мы разошлись полюбовно, - Эльфире так благодарно и чуть лукаво глянула на встречавшего её парня, что тот даже и думать забыл о своей крапиве. Вмиг руки его отцепили с пояса искусно выделанную из сушёной тыквы флягу и оделили полуэльфку тем, что сейчас оказывалось желаннее всего на свете - водой.
Прохладной, чистой и чуть ли не искрящейся на потрескавшихся губах… Лен с любопытством поглядывал на незримую ауру, которая сейчас вокруг Эльфире раскинулась что-то уж сильно широко. И больше всего это было похоже на то ли огненную кисею, то ли сотканную из искорок шикарную подвенечную фату - колыхалось, оборачивало и тут же кокетливо расправлялось опять.
– Похоже, даже первородный огонь поддался твоим чарам, - одними губами усмехнулся чародей. - И одарил неким…
Он не успел договорить - пальчик Эльфире легонько коснулся его губ. И стоило признать, запечатал их покрепче иных замков.
– Пусть это останется сюрпризом для наших врагов и средством на самый крайний случай, - мягко попросила она и снова прильнула губами к воде.
Понятное дело - проделала она последнее с таким видом, что Лен чуть ли не вслух пожалел, что его уста сейчас не на месте горлышка фляги. Ну, подобные шуточки у этой красотки уже на уровне привычки, въелись. И всё же, вниз к посёлку её пришлось нести на руках.
Не раз и не два парень порывался кое-что спросить, даже губы раскрывались. И всё же, он одёргивал себя. Коль скоро это смазливое недоразумение, от которого на пол-лиги несёт гарью, вздумало играть в молчанку, пусть себе…
Вот и сейчас, луна уже вовсю взошла над почерневшим лесом, высеребрила вволю водную гладь - а Эльфире всё так же задумчиво и молча сидела на неестественно белом песке у маяка и смотрела куда-то в известное только ей.
Судя по всему, тишина нерождённых слов сейчас едва ли тяготила её. Лен отвёл взгляд в сторону от облитой лунным маревом фигуры полуэльфки и снова вспомнил белые башни Дартхольме, над которыми ветер гнал нелепо чёрные клубы дыма. Интересно, осталось ли сейчас там хоть что-то? Так он сидел и сидел, наслаждаясь ночной прохладой и неспешно текущими мыслями. Зачем-то разжёг из нескольких веточек и обронённых соснами шишек маленький костерок - так, чисто для уюта. Вернее, только вознамерился напрячься и чуть пошалить с почти не поддающейся ему силой огня - но Эльфире лишь мимолётно глянула на собранную его пальцами маленькую груду топлива, и та прилежно и на удивление мягко занялась.
Что ж, иные намёки следовало именно так и понимать…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВЕСНА НОВЫХ НАДЕЖД
– Розгами, - убеждённо заметил Лен. - Вожжами воспитывать строптивицу! Хоть и не сторонник я телесных наказаний, но если вернётся живой, горяченьких у меня таки дождётся…
Пришедшие по своим делам Марек со Славкой поддержали парня. В том смысле, что полуэльфка отхватит флотских линьков от флаг-капитана и прозаической крапивы пониже спины от девчонки. И обнаружившая таковое замечательное сходство мнений троица по сему поводу угостилась замечтельным алым винцом из ягод барбариса, каковое старый друид незамедлительно достал из своих запасов.
Девчонка жмурилась от удовольствия, словно угревшаяся на солнышке кошка, Марек осторожно смаковал терпкую сладость напитка с угнездившейся в самой его глубине кислинкой. Друид употреблял с ничего не выражавшим лицом - да ведь, ему таковое не в диковинку. А Лен отхлёбывал мелкими глотками, осторожно, словно вино каждый миг могло обратиться змеиным ядом.
– Тут вот какое дело, - Марек первым отважился прервать затянувшуюся и почти уже пустившую корни тишину. - Маяк нужен - ниже по течению река впадает в большое озеро. Там ещё несколько потоков, да камни и обратные течения… а каменную башню здешний Круг строить не разрешает.
Угощавший вином старикашка довольно едко заметил, что не дело городить тут всяких рукотворных истуканов да ещё и пачкать округу магией.
– А уж тем более вонью и копотью, если огонь будет не чародейский, а по старинке, - заметил он и выжидательно посмотрел на Лена.
Стоило отметить, что взгляды Славки и моряка тоже устремились к парню. Причём, с надеждой устремились. И неожиданно оказавшийся под этаким перекрёстным огнём Лен обречённо вздохнул.
– Ладно, пошли. Что-нибудь придумаем…
Наспех подогнанные доспехи и заждавшееся в арсенальских стойках оружие то и дело позвякивало. Не отставали от них и стяги - полковые, королевские или дворянские с разномастными гербами - все они напитались влагой и теперь на морозном ветерке тяжело погромыхивали жестью. Наконец, все отряды выстроились на широкой как море Королевской площади, посреди которой подобно скалистому островку торчал памятник старому королю.
– Что ж, пора? - король молодой и вполне живой непритворно вздохнул.
Конюшие и челядинцы засуетились, и к дворцовому крыльцу тотчас оказался поведён жеребец, весь до такой степени увешанный позолоченной сбруей с бляшками и перевитый лентами, что оказался более похож на подарочную игрушку. Конь словно и сам чувствовал нелепость наверченной на него мишуры, ступал по обледенелой брусчатке осторожно. Впрочем, и он, и стоявший на ступенях хозяин в полированных парадных доспехах не хуже иных знали, что за дальней заставой по первому же нетерпеливому шевелению августейшей руки весь этот показной блеск сменится на более практичную сбрую.
Король отправлялся на войну.
Что ж, дело известное и насквозь привычное. Кто ж ещё у страны первый заступник и защитник? Да вот только, слишком уж редко бывало, чтоб первый дворянин королевства не только принимал парад своего воинства, но и лично отправлялся во главе его. И уж куда как хуже то, что происходило это в конце зимы, которая, словно почуя свою скорую кончину, лютовала пуще прежнего…
Архимаг стоял на шаг позади-слева от своего сюзерена и почти сына, и чувствовал, как всё сильнее забирался морозный ветер под подбитый мехом плащ. Не было слов, все убеждения оказались бессильны остановить молодого короля, возжелавшего отправиться в метель и неизвестность.
Формально поводом к выступлению послужила весьма неуступчивая и даже жёсткая позиция южных соседей. Мнения в дворянском собрании разделились: одни жаждали поквитаться с супостатами, дерзнувшими который уж раз учинить непотребство над торговыми караванами купеческой гильдии. Другие же осторожно напирали на то, что зимой какая война? Так, баловство одно и зряшное расходование средств.
Старый волшебник зябко щурился на ветру и всё вспоминал, как полчаса тому молодой король в приватной беседе вдруг рванул ворот своего гвардейского мундира, едва не взорвавшись после очередной порции осторожных увещеваний.
– Да понимаешь ли ты, что мне сейчас в военной кампании, даже на передовой сражения безопаснее, нежели в собственном дворце?
И как ни горько было то осознавать, но Архимагу нечего оказалось возразить. Не нашёл он слов на этот с мукой и стоном вырвашийся порыв… неужели всё? Волшебник покосился на бледное лицо августейшей сестры, не оставил без внимания, как она в отчаянии ломала пальчики, думая, что никто того не видит в меховой муфточке.
Неужели всё?
Хорошо ещё, что не провожает супруга на войну супруга-королева, тщетно пряча следы слёз за холодной маской лживого энтузиазма и ухищрениями дворцовых мастеров приятного облика. Нет её, равно как и выводка несмышлёных принцев. Был один отпрыск, проворонили… и лишь немногие знали, чего стоило молодому отцу пережить то.
Неужто он прав в своём кажущемся безумии?
Архимаг одёрнул себя. Негоже предаваться таким настроениям! - и вновь собрался с мыслями. Положение звёзд ничего такого особо мерзопакостного на ближайшее время не указывает, хоть тут какая-то определённость. Понятное дело, двое его подающих надежды бывших учеников отправлялись нынче в ближней свите короля с единственным приказом - в случае чего костьми лечь, но короля из передряги выдернуть любой ценой. А потом, даже буде тот сопротивляться, упаковать как несмышлёныша и доставить обратно.
Впрочем, и тут дел доставало. Собрать и снарядить флотскую экспедицию, дабы по весне возобновить присутствие короны в Дартхольме и показать обидчикам принципиальность в иных вопросах. Да присмотреть за принцессой, что-то глаза у неё совсем мутные стали, с поволокой. Ну и братец их незаконнорожденный, барон, опять умчался куда-то по делам, смысл которых оставался весьма и весьма тёмен.
Может, всё же наплевать на возраст и должность, да и себе махнуть с королём? Проветриться, так сказать, встряхнуться и подышать воздухом битв. Да нет, обещал Тави, что не будет следовать первым порывам… с непонятной самому себе тоской Архимаг угрюмо следил, как его величество на пробу поднял жеребца на дыбы, встряхнулся задорно. Вот уж, всего и забот-то…
С лязгом и скрипом воинство тронулось в путь. Гвардейский авангард, за ним король с тощей свитой - впрочем, те большей частию если не разбегутся от мороза и ветра, которые в чистом поле куда злее городских, то живенько пересядут в тёплые кареты с походными жаровнями и переносными винными погребцами… следом ударная сила любой армии - тяжёлая конница и несколько боевых магов. Ну и последней, на пробу прочищая горло разухабистой песней, тронулась царица полей - инфантерия, а по-нашему, так просто пехотная скотинка - копейщики с меченосцами и латниками.
Вот последние закованные в железо ряды покинули площадь, словно отлив спешил унести свои волны. На брусчатке осталось лишь несколько конских лепёшек да обронённый кем-то из полковых щёголей лилово-золотистый бант.
Вот и всё.
– Не буди ты меня на рассвете, поцелуи свои не дари. От зари и до самой зари будем спать мы, как спят только дети…
Стоило признать, что сонеты в исполнении Марека звучали в ночи всё же получше карканья вон той некстати разбуженной вороны. Некоторый недостаток мастерства моряк с лихвой возмещал зычным голосом, а пуще всего тем воодушевлением, которое любому делу придаёт если не смысл, то уж значимость точно. Тем более, что на четырёхструнной виолине он играл вполне прилично, как по непритязательному мнению Лена.
Четвёрка расположилась на самом краешке вдававшегося в воду мыса, у подножия ещё только утром отсутствовавшего маяка. Нет-нет, и в самом деле никакого камня, как и требовали неуступчивые друиды - Лен таки блеснул мастерством и вырастил из саженца дерева-дома довольно приятную на глаз мощную древесную башенку с кокетливой макушкой наверху, прячущей в себе наблюдательную площадку. А выше, собственно, и располагался сам огонь. Вернее, не огонь (здешних от такого кощунства точно падучая прибила бы), а колония особых светлячков, которых приманивал на макушку такой себе хитрый наговор и втихомолку повязанный там узелок со старым чародейством.
И стоило признать, что маяк светил в ночи весьма неплохо. Во всяком случае, холодный голубовато-зелёный свет, весьма живо напоминавший колером глаза одной полуэльфки, невозможно было спутать ни с настоящим огнём, ни с отблесками Луны, ни с каким иным естественным свечением.
Моряки во главе с Мареком оказались просто в совершеннейшем восторге. Мало того, в самой башенке оказалось достаточно места для смотрителя, его смены, всяких припасов и корма для светлячков. А в большой зале, в корнях мощного дерева, одна предприимчивая друидка по совету флаг-капитана всерьёз решила основать самую настоящую портовую таверну. Кабак, корчму или даже ресторацию с музыкой и нумерами.
В общем, дела пошли…
И теперь четвёрка валялась на прохладном песочке в призрачном свете позднего вечера и разгоравшемся всё ярче сиянии маяка, и делила своё внимание меж приятных размеров кувшином известно чего и исполнением сонетов.
Славка закончила на пару с Мареком драть глотку и с хохотом плеснула себе ещё капельку того замечательного напитка, который дарит не только виноградная лоза.
– Эх, вот победим всех вражин, вернёмся домой и будем жить, как у королевы за пазухой! - весело сообщила она и как бы в подтверждение своих слов смочила вином пересохшее горло.
Но моряк не был бы самим собой, если бы по своему обыкновению не поспешил поинтересоваться - а каково же оно там, у королевы за пазухой?
Славка пожала плечиками, уронила на песок кубок и тут же с хохотом врезала не успевшему отпрянуть Мареку меж лопаток. Некоторое время все весело переглядывались - кто же сумеет озвучить или хотя бы сфомулировать мнение? Но постепенно все взгляды сошлись на Эльфире, чьё и без того весьма рискованное декольте по случаю летней жары так и норовило перерасти в совсем уж изумительную красоту.
Полуэльфка не спешила отвечать. На устах её блуждала смутная улыбка, а полуопущенные глаза записной скромницы скрывали в глубине своего взора вовсе уж неизвестно что.
Наконец, рука красавицы поднялась с колен и неспешно, полным изящества и скрытого смысла движением коснулась шеи. Вернее, той ложбинки у основания, которую так любят ласкать люди знающие - и тут же, под лучами вовремя взошедшей и таки поспевшей на зрительские места луны за дальним лесом, блеснуло старое золото. Токая, едва заметная цепочка подвески дрогнула и чуть сместилась, позволив своим прихотливым изгибом явнее выразить плавные и манящие очертания тела.
Но Эльфире, словно дразнясь, не спешила вытянуть подвеску из её уютного убежища. Вот она обронила цепочку, и Лен вдруг осознал, что чуть не забыл вдохнуть в волнении воздуха. И всё же, полуэльфка таки сумела в нежной истоме ухватить пальчиками неподатливую тончайшую змейку, и струящееся золото вдруг натянулось, непередаваемо изогнувшись на груди в своём стремлении упасть обратно, в манящую взор ложбинку.
Играясь, женщина легонько покачала цепочкой влево-вправо, будто прислушиваясь к ощущению благородного металла по ничуть не менее благородной коже, и её лёгкая улыбка и благосклонный кивок подтвердили - это хорошо. Кончик пальца еле заметно шевельнулся вверх, ещё чуть, и две золотые нити уже почти было извлекли свой груз из манящего тепла ложбины… но красавица легонько нахмурила одну бровку, капризно надула губки и передумала. Раз, другой она шевельнула кистью, и цепочка, наматывающаяся словно якорная цепь на кабестан, прилежно принялась вытаскивать якорь из благословенных глубин.
При этом она то натягивалась до почти слышного звона струны, то ослабевала на миг, и тогда своей слабиной явнее обрисовывала манящие очертания груди. Казалось, прошла целая вечность, пока под лунным сиянием блеснуло золотое и синее - то кулон с бирюзой явил миру своё восторженное присутствие.
Ну, и каково тебе там было?
Славка сглотнула и тихо перевела дух, едва найдя в себе силы отвести взгляд в сторону.
– Как ты это делаешь, Эльфире? Вроде и ничего особенного, но пронимает так, что аж коленки подрагивают, - чуть хрипловато выдохнула она и тут же переползла на колени к моряку. - Унеси меня отсюда, Марек, и быстрее.
Они остались у подножия маяка вдвоём. Красавица полуэльфка с дразнящим и словно искрящимся взглядом, и молодой колдун, который всего лишь пару часов назад едва не устроил ей хорошую трёпку. Как вспомнишь, так вздрогнешь…
– Ну что, воспитывать быстро и энергично - или же медленно и вдумчиво?
Эльфире взглядом приценилась к качнувшемуся в руке парня хорошему пучку молодой крапивы и поёжилась. При этом глаза её снова полыхнули расплавленной морской лазурью, словно набрались света у нещадно сжигавшего всё естество огня. Ведь она прошла сквозь пламя! Подобно легендарной птице Раух, полуэльфка каждый миг вспыхивала призрачным огоньком - но лишь с тем, чтобы тут же вновь возродиться из горстки пепла… И всё же, правду говорят, что огонь могуч и неистов, но он же чист и благороден.
– Представляешь, я всё-таки сделала это! - весьма благоразумно она попыталась перевести разговор на более безопасную тему.
Красавица пошатнулась и чуть не брякнулась с позором, едва выйдя из зева пещеры, за которой скрывалась вовсе не подземная темнота и прохлада, как могли бы подумать люди недалёкие. Маленький рукотворный ад, каким его обрисовывают в некоторых религиях - с выжженными дотла равнинами пепла и горами шлака, меж которых с басовитым гудением высились ослепительные столбы первороного пламени.
Естественно, дерзкой пришелицей духи огня заинтересовались сразу. Один непоседливый даже покусился на пробу на кончик пояска платья, но эльфийской выделки шёлк откровенно пришёлся тому не по вкусу. Другой раскалённым шаром подлетел прямо к лицу - да так, что от едва выносимого жара затрещали и закурчавились волосы. И всё же, Эльфире подставила ладонь, едва сдерживая порывы умолявшего о пощаде естества.
Дух огня шарахнулся поначалу, а потом всё-таки лёг на предложенное место, и содрогнувшаяся полуэльфка едва не оконфузилась от пронзившей, казалось, всю руку до плеча неистовой боли. Но огонь умел ценить искренность - кожа ничуть не пострадала, лишь всё тело пронзил жар неугасимого пламени.
– Зачем ты здесь? - даже не голос, а сам смысл его возник прямо в голове, чуть не столкнувшись там с панически и трусливо мечущимися мыслями.
Хм, хороший вопрос… Эльфире старательно нарисовала в мыслях одинокую фигурку с посохом, бредущую где-то в этих местах. Вот Лен едва не провалился, потерял свою палку - и тут же женщина дала понять, что собранные там мелодии представляют особую ценность, а вовсе не само дерево или наложенные на него слабенькие чары.
Огонь засмеялся с гулом и колыханем.
– Он потерял - а мы нашли и приняли в себя те колебания эфира, что ты называешь музыкой. Будем считать это его платой за проход!
Они чуть поспорили на эту тему, причём даже едва не повздорили, однако наконец полуэльфка снисходительно улыбнулась. Право, как с маленьким ребёнком приходится разговаривать - у того тоже в голове едва умещается мыслей хотя бы в половину того, что на языке. И точно так же почти полная неспособность долго удерживать внимание на одном предмете.
– А вы знаете, что такое танец?
На этот раз дух пламени молчал довольно долго, и Эльфире даже уловила слабые дуновения жара, которыми он обменивался со своими товарищами.
– Судя по твоему вопросу, дерзкая, следует полагать, что до твоего прихода не знали? - к таковым словам полагался бы ещё гнев или насмешка… но огню таковые устремления несвойственны и даже чужды.
– Внимайте же мне, демоны огня! - от этого зова эхо испуганно заметалось меж обугленных скал.
Подброшенный вверх дух просиял маленьким солнцем. И всё же, любопытство и ещё какая-то исходящая от чужачки непонятная сила удержали его от необдуманного. Но та уже подбоченилась одною рукой, а другая, дерзко поднятая к никогда не виданному здесь небу, цоканьем каблучка и прищёлкиванием пальцев принялась задавать некий ритм.
Хм, кто её знает… крутившиеся вокруг столбы и шары пламени мгновенно вычленили то, что нужно, и меж вознёсшихся ввысь закоптелых горных пиков загремела мелодия. Только сейчас огонь и узнал, что это на самом деле называется эльфийская тарантелла, и исполнять её строжайше предписано только перед высоким собранием. Но пламя прилежно принялось сопровождать каждое движение этой малахольной въевшейся в огонь и жар музыкой…
На что это походило? Хороший вопрос. Да вот только, ответить на него некому - стороннего взгляда там попросту не было. А огонь не скажет… нет, нипочём не скажет - нынче можно лишь попытаться узреть отголоски этой красоты в танцующих язычках костра. Или в неистовом хороводе взвивающихся и отплясывающих невесть что зажигательное искр.
Неужто не замечали? Стоит лишь вглядеться в костёр или пламя очага, как странная притягательность вдруг овладевает взглядом, и он незряче стремится в это раскалённое марево, будто пытаясь то ли разглядеть, то ли понять там что-то…
– В общем, мы разошлись полюбовно, - Эльфире так благодарно и чуть лукаво глянула на встречавшего её парня, что тот даже и думать забыл о своей крапиве. Вмиг руки его отцепили с пояса искусно выделанную из сушёной тыквы флягу и оделили полуэльфку тем, что сейчас оказывалось желаннее всего на свете - водой.
Прохладной, чистой и чуть ли не искрящейся на потрескавшихся губах… Лен с любопытством поглядывал на незримую ауру, которая сейчас вокруг Эльфире раскинулась что-то уж сильно широко. И больше всего это было похоже на то ли огненную кисею, то ли сотканную из искорок шикарную подвенечную фату - колыхалось, оборачивало и тут же кокетливо расправлялось опять.
– Похоже, даже первородный огонь поддался твоим чарам, - одними губами усмехнулся чародей. - И одарил неким…
Он не успел договорить - пальчик Эльфире легонько коснулся его губ. И стоило признать, запечатал их покрепче иных замков.
– Пусть это останется сюрпризом для наших врагов и средством на самый крайний случай, - мягко попросила она и снова прильнула губами к воде.
Понятное дело - проделала она последнее с таким видом, что Лен чуть ли не вслух пожалел, что его уста сейчас не на месте горлышка фляги. Ну, подобные шуточки у этой красотки уже на уровне привычки, въелись. И всё же, вниз к посёлку её пришлось нести на руках.
Не раз и не два парень порывался кое-что спросить, даже губы раскрывались. И всё же, он одёргивал себя. Коль скоро это смазливое недоразумение, от которого на пол-лиги несёт гарью, вздумало играть в молчанку, пусть себе…
Вот и сейчас, луна уже вовсю взошла над почерневшим лесом, высеребрила вволю водную гладь - а Эльфире всё так же задумчиво и молча сидела на неестественно белом песке у маяка и смотрела куда-то в известное только ей.
Судя по всему, тишина нерождённых слов сейчас едва ли тяготила её. Лен отвёл взгляд в сторону от облитой лунным маревом фигуры полуэльфки и снова вспомнил белые башни Дартхольме, над которыми ветер гнал нелепо чёрные клубы дыма. Интересно, осталось ли сейчас там хоть что-то? Так он сидел и сидел, наслаждаясь ночной прохладой и неспешно текущими мыслями. Зачем-то разжёг из нескольких веточек и обронённых соснами шишек маленький костерок - так, чисто для уюта. Вернее, только вознамерился напрячься и чуть пошалить с почти не поддающейся ему силой огня - но Эльфире лишь мимолётно глянула на собранную его пальцами маленькую груду топлива, и та прилежно и на удивление мягко занялась.
Что ж, иные намёки следовало именно так и понимать…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВЕСНА НОВЫХ НАДЕЖД
Некоторые весьма недальновидные мужчины с гордостью хвастают количеством своих побед над женщинами. Подобно Монтбару-истребителю, удачливому пирату, чей боцман после каждого абордажа купеческого корыта рисовал на борту шхуны очередной череп серебряною краской, таковые ловеласы ставят незримые
птичкив своей ведомости закончившихся викторией сердечных осад. Ну, флибустьера-то в конце концов прищучили в проливе Семи Дев удачливые морские охотники, нанятые купеческой гильдией. Сделали то, на что не сподобился мощный, но весьма неповоротливый королевский флот с его бюрократическими чинушами.
Бывает, конечно, что и сам такой искуситель порою нарвётся на гадюку в приглядном женском обличье, способную напрочь отравить сладким ядом и унести соображение дальше, нежели любой ветер странствий. Но есть тут и другое. Некоторые женщины, обладающие тем непостижимо-изящным, что эльфы туманно называют шармом, поступают строго наоборот - с присущей им извращённостью ума коллекционируют количество отказов.
Читай, отвергнутых и разбитых мужских сердец…
– Потому, Эльфире, я лучше с тоски на луну повою, чем позволю тебе поставить себе ещё одну звёздочку на борту, - закончил Лен и тут же с невесёлой усмешкой осведомился: - Или ваше сиятельство изволит рисовать где-то там пурпурные сердечки?
Можно было поклясться, красавица не шевельнула даже кончиком пальца. Однако, неведомым науке образом поза её из вызов розы утренней зареперетекла в сомнения одинокой цапли над двумя лягушками.
Проклятые остроухие! Чтоб у этих елфов уши поотваливались - разработанная ими система положений тела оказалась в исполнении куртизанки настолько совершенной, что парень почти воочию увидел стоящую на одной лапке белую птицу, погружённую в глубокую задумчивость: какую же из квакушек предпочесть? Вот налетел порыв ветерка, взволновал поверхность воды и шевельнул задиристо встопорщенные пёрышки на голове королевской цапли… Лен затряс головой, отгоняя навязчивое видение.
Но всё же, его колдовской взгляд отчётливо замечал в окружавшей полуэльфку ауре легчайший оттенок огорчения.
– Жаль, именно твоего сердечка в моей коллекции очень не хватает, - с непонятной жёсткостью в глазах усмехнулась Эльфире и словно отмерла, потекла своей волнительной фигурой и из прекрасной статуи вновь обратилась в живую и весьма желанную женщину. Её пальчик без малейшего усилия поднял за подбородок лицо здоровенного парня, а насмешливый и чарующий взгляд пытливо всмотрелся в глаза.
– А ведь, хочешь… Но ладно, об этом потом, я к тебе по другому вопросу.
Оказалось, что один из друидов, смотритель драконьего вольера, немного озабочен тем обстоятельством, что один чёрный дракончик что-то шарахается от людей и порою даже вовсе вжимается в угол, испуганно тараща оттуда глаза.
– Да в морду я ему заехал, когда мы стойла их чистили, - сокрушённо признался Лен и озадаченно почесал в затылке. - Он меня цапнуть вознамерился, вот я и не стал церемониться.
С переменившимся лицом Эльфире стрельнула взглядом на кулачищи парня и пробормотала нечто в том духе, что по такому крепкому парняге кирасирский платунг просто рыдает.
– Что ж, тогда придётся лаской и нежностью… - вздохнула она.
Лен опасливо покосился - это в каком смысле? Если такая возьмётся за кого-нибудь с лаской и нежностью, тут лишь и останется, что капитулировать с полным конфузом. А, ну разве что дракончик…
– Вот скажи мне, Эль - отчего ты делаешь первый шаг всегда правой ногой? Марек всегда левой? А вот Славка, к примеру, без разбору, как когда, - в свою очередь поинтересовался он, в полном соответствии с тактикой уводя разговор на безопасную, по его мнению, тему.
День почти закончился. Догорел в безмолвном пылании величественного заката. И цвет его что-то очень не нравился Лену. Алый, даже кровавый, словно предвещавший что-то. Хоть и понимал разум, что всего лишь навсего где-то в той стороне ветер поднял высоко пыль, а всё равно на сердце было неспокойно. Последний день покоя - завтра в родном мире наступала весна, и четвёрке надлежало возвращаться. К новым делам, новым хлопотам…
– Да всё очень просто, - снисходительно усмехнулась Эльфире. - В танцах первый шаг всегда делают правой ногой. Марек как флотский служака со своей шагистикой уже по привычке ступает левой. Неужели не знал?
Лен критически осмотрел щеголеватую кожаную куртку тонкой выделки и такие же штаны с полусапожками. На первый взгляд, добротная работа деревенского скорняка, подглядевшего одним глазом изыски столичных мод. Однако на самом деле, человек знающий при одном только беглом осмотре насторожился бы сразу. Ну да, ещё бы! В соответствующих местах зашиты нужные корешки и камушки, а в чуть жестковатом шве покоился даже выпавший ядовитый зуб Скарапеи, когда она зачем-то решила отрастить себе новые. Магией одежда была пропитана и залита настолько, что у девицы поначалу небось чесотка будет.
Ничего-ничего! Утром Эльфире по его просьбе пару раз пырнула почти готовую одежду своим рунным кинжалом, к которому питала неизъяснимое пристрастие. Клинок завизжал, принялся отплёвываться с презрительным шипением, но толком пробить незримую колдовскую броню так и не смог…
Бывает, конечно, что и сам такой искуситель порою нарвётся на гадюку в приглядном женском обличье, способную напрочь отравить сладким ядом и унести соображение дальше, нежели любой ветер странствий. Но есть тут и другое. Некоторые женщины, обладающие тем непостижимо-изящным, что эльфы туманно называют шармом, поступают строго наоборот - с присущей им извращённостью ума коллекционируют количество отказов.
Читай, отвергнутых и разбитых мужских сердец…
– Потому, Эльфире, я лучше с тоски на луну повою, чем позволю тебе поставить себе ещё одну звёздочку на борту, - закончил Лен и тут же с невесёлой усмешкой осведомился: - Или ваше сиятельство изволит рисовать где-то там пурпурные сердечки?
Можно было поклясться, красавица не шевельнула даже кончиком пальца. Однако, неведомым науке образом поза её из вызов розы утренней зареперетекла в сомнения одинокой цапли над двумя лягушками.
Проклятые остроухие! Чтоб у этих елфов уши поотваливались - разработанная ими система положений тела оказалась в исполнении куртизанки настолько совершенной, что парень почти воочию увидел стоящую на одной лапке белую птицу, погружённую в глубокую задумчивость: какую же из квакушек предпочесть? Вот налетел порыв ветерка, взволновал поверхность воды и шевельнул задиристо встопорщенные пёрышки на голове королевской цапли… Лен затряс головой, отгоняя навязчивое видение.
Но всё же, его колдовской взгляд отчётливо замечал в окружавшей полуэльфку ауре легчайший оттенок огорчения.
– Жаль, именно твоего сердечка в моей коллекции очень не хватает, - с непонятной жёсткостью в глазах усмехнулась Эльфире и словно отмерла, потекла своей волнительной фигурой и из прекрасной статуи вновь обратилась в живую и весьма желанную женщину. Её пальчик без малейшего усилия поднял за подбородок лицо здоровенного парня, а насмешливый и чарующий взгляд пытливо всмотрелся в глаза.
– А ведь, хочешь… Но ладно, об этом потом, я к тебе по другому вопросу.
Оказалось, что один из друидов, смотритель драконьего вольера, немного озабочен тем обстоятельством, что один чёрный дракончик что-то шарахается от людей и порою даже вовсе вжимается в угол, испуганно тараща оттуда глаза.
– Да в морду я ему заехал, когда мы стойла их чистили, - сокрушённо признался Лен и озадаченно почесал в затылке. - Он меня цапнуть вознамерился, вот я и не стал церемониться.
С переменившимся лицом Эльфире стрельнула взглядом на кулачищи парня и пробормотала нечто в том духе, что по такому крепкому парняге кирасирский платунг просто рыдает.
– Что ж, тогда придётся лаской и нежностью… - вздохнула она.
Лен опасливо покосился - это в каком смысле? Если такая возьмётся за кого-нибудь с лаской и нежностью, тут лишь и останется, что капитулировать с полным конфузом. А, ну разве что дракончик…
– Вот скажи мне, Эль - отчего ты делаешь первый шаг всегда правой ногой? Марек всегда левой? А вот Славка, к примеру, без разбору, как когда, - в свою очередь поинтересовался он, в полном соответствии с тактикой уводя разговор на безопасную, по его мнению, тему.
День почти закончился. Догорел в безмолвном пылании величественного заката. И цвет его что-то очень не нравился Лену. Алый, даже кровавый, словно предвещавший что-то. Хоть и понимал разум, что всего лишь навсего где-то в той стороне ветер поднял высоко пыль, а всё равно на сердце было неспокойно. Последний день покоя - завтра в родном мире наступала весна, и четвёрке надлежало возвращаться. К новым делам, новым хлопотам…
– Да всё очень просто, - снисходительно усмехнулась Эльфире. - В танцах первый шаг всегда делают правой ногой. Марек как флотский служака со своей шагистикой уже по привычке ступает левой. Неужели не знал?
Лен критически осмотрел щеголеватую кожаную куртку тонкой выделки и такие же штаны с полусапожками. На первый взгляд, добротная работа деревенского скорняка, подглядевшего одним глазом изыски столичных мод. Однако на самом деле, человек знающий при одном только беглом осмотре насторожился бы сразу. Ну да, ещё бы! В соответствующих местах зашиты нужные корешки и камушки, а в чуть жестковатом шве покоился даже выпавший ядовитый зуб Скарапеи, когда она зачем-то решила отрастить себе новые. Магией одежда была пропитана и залита настолько, что у девицы поначалу небось чесотка будет.
Ничего-ничего! Утром Эльфире по его просьбе пару раз пырнула почти готовую одежду своим рунным кинжалом, к которому питала неизъяснимое пристрастие. Клинок завизжал, принялся отплёвываться с презрительным шипением, но толком пробить незримую колдовскую броню так и не смог…