Измайлова Кира. Городская магия

   - Наиночка, может, чайку? Или ты торопишься?
   - Да куда мне торопиться, - пожала я плечами. - Экзамены осенью, так что… С удовольствием!
   Эмма Германовна повесила на дверь табличку "Технический перерыв" и увела меня в свою каморку. Тут было тесно, но уютно: диванчик, столик, электрический чайник - что еще для счастья надо!
   Пока старушка расставляла чашки, я осматривалась. Потом мы немного посплетничали о последних новостях - видно было, что Эмму Германовну нечасто балуют возможностью поговорить, а значит, моя задача упрощалась.
   - Эмма Германовна, вы ведь давно тут работаете? - спросила я невзначай.
   - Да скоро уж юбилей, почти сорок лет! - с гордостью ответила она.
   - О, ну тогда, наверно, вы знаете… - протянула я. Выдержала паузу и продолжила: - Я тут помогала на кафедре архив разбирать, у них же тоже юбилей скоро, вот и решили стенгазету сделать. Сколько там старых фотографий - это же ужас! Вот… я там на одну наткнулась, подписано - Лида Смирнова, вот я и хотела спросить - это, случайно, не дочка Ларисы Романовны? Уж очень похожа… У нее самой спрашивать неудобно как-то…
   Вранье мое было весьма неуклюжим, поймать меня ничего не стоило. Ну какой юбилей кафедры, он через два года только! Но то ли Эмма Германовна этого не знала, то ли пропустила мимо ушей.
   - Ой, Наиночка, хорошо, что ты не стала у Ларисы спрашивать! - всплеснула она руками. - Все верно, Лидочка Смирнова, ее дочка, такая хорошенькая девочка была, просто картинка…
   - А… что такого-то? - не поняла я.
   - Так умерла она, давно, - вздохнула Эмма Германовна. - Такой ужас, такой ужас, Лариса просто сама не своя была…
   - А что случилось? - спросила я, понимая, что мой интерес выглядит неприлично, но будучи не в силах что-либо с собой поделать.
   Эмма Германовна помолчала, собираясь с мыслями, потом поведала заговорщицким шепотом, будто нас кто-то мог услышать:
   - Об этом почти никто не знает, ну да ты, я думаю, болтать не станешь… Лидочка замужем была за Игорем Давлетьяровым, знаешь такого?..
   - Ну да, и что? - не поняла я. Ага, значит, все верно! Однако…
   Из несколько путаной речи Эммы Германовны выяснилось следующее: Лида Смирнова вышла замуж за Давлетьярова, не окончив еще университета, курсе то ли на третьем, то ли на четвертом, он был немного старше ее. По заверениям старушки, Лариса Романовна зятя приняла чуть не с распростертыми объятьями, и было отчего. Лида сама была подающим надежды магом-иллюзионистом, по уверению Эммы Германовны, наблюдать за ее работой съезжались со всей страны. Уже на третьем курсе она показывала такие результаты, что все диву давались, сама разрабатывала новые методики работы, словом, настоящий самородок. Ну а про Давлетьярова я и так знала, что он собой представлял в молодые годы. В общем, Лариса Романовна вела себя так, будто Давлетьяров ей родной сын, а это уж вовсе из ряда вон…
   Вообще-то маги редко уживаются друг с другом, характер у них обычно не сахар. Но эти двое, как ни странно, вполне мирно сосуществовали, и окружающие с нетерпением ждали, чем же кончится дело. У магов обычно способности передаются по наследству, а что может получиться от такого редкого сочетания боевой и прикладной магии, никто даже представить не мог. Словом, сплошная идиллия.
   И все бы было замечательно, если бы не случайность. Однажды вечером Давлетьяров засиделся в университете, какой-то эксперимент ему покоя не давал. Лида прождала его несколько часов, потом отправилась домой одна. Домой она так и не вернулась, а хватились ее только утром: мать была уверена, что она осталась в университете, муж - что благополучно вернулась домой. Позвонить, конечно, никто из них не додумался.
   - Тут за главным корпусом раньше пустырь был, - шепотом рассказывала Эмма Германовна. - Это теперь понастроили - спорткомплекс, бизнес-центр этот… А тогда - пустырь, темень к тому же, ни одного фонаря…
   Лида отправилась через пустырь на остановку, так было намного короче. На пустыре ее и нашли поутру - какие-то ублюдки польстились на тоненькое обручальное колечко, цепочку и тощий студенческий кошелек, ударили по голове куском арматуры, ограбили и бросили. Их нашли, конечно, хорошему магу-сыскарю ничего не стоит взять след, но Лиду спасти не удалось.
   - На Ларису смотреть страшно было, единственная же дочь, - шептала Эмма Германовна. - А Игорь разве что с лица осунулся, а так - словно и не было ничего. Каменный он, ну как есть каменный… И сразу шептаться начали, мол, если бы он Лидочку проводил, ничего бы не случилось, так нет же, отпустил девчонку одну ночью… - Я впечатленно молчала, а Эмма Германовна продолжала: - Только Лариса быстро себя в руки взяла и все эти сплетни прекратила. Заявила, что не считает зятя виноватым. Мол, Лидочке сколько раз было говорено пустырем не ходить, особенно вечером, вот и не послушалась на свою голову. Ну, тут уж про Ларису шептаться начали, много чего наговорили… - Эмма Германовна махнула рукой. - Но они оба внимания не обращали, постепенно все и затихло. Игорь, правда больше так и не женился. Уж сколько на него студенток вешалось, аспиранток, он же по молодости видный парень был, а всех гонял. Значит, все же чувствовал за собой вину…
   - Надо же… - вздохнула я, хотя последний вывод не показался мне логичным.
   Значит, вот как оно было…
   Если верить Эмме Германовне - а почему нет, она сплетница, конечно, но не фантазерка, - Лариса Романовна к Давлетьярову относилась очень хорошо. Да и мне так казалось, во всяком случае, она всегда о нем беспокоилась… И как объяснить все эти странности последних нескольких недель?
   Мне показалось, будто я начинаю что-то понимать, но об этом требовалось поразмыслить в тишине и покое, а не рядом с трещащей без умолку старушкой. Правда, пришлось еще немного потерпеть, чтобы не обижать Эмму Германовну поспешным бегством.
   То, что получилось у меня в результате раздумий, удручало своей мелодраматичностью. С другой стороны, в жизни такое случается, что любая мелодрама отдыхает!
   Первое время после возвращения Давлетьярова Лариса Романовна словно бы затаилась. А потом вдруг начала проявлять бурную заботу. Сколько раз за последние дни я слышала на кафедре то от лаборанток, а то и от преподавателей: "Не беспокойте Игоря Георгиевича, он больной человек… только что после тяжелой операции… здоровье никуда не годится… обратитесь лучше к такому-то…" Все это по большей части исходило от Ларисы Романовны, сомнений не было. Остальным бы и в голову самим такое не пришло: после санатория Давлетьяров выглядел куда лучше, чем до происшествия на полигоне, словно помолодел даже, а его начальственный рык разносился на три этажа. Заслышав его голос, вечно сонные лаборантки начинали бегать зайчиками!
   Можно принять это за естественное беспокойство о родственнике, пусть и бывшем, но Лариса Романовна ведь не могла не знать, как бесят его подобные высказывания! А что Давлетьяров об этом прослышит, можно было не сомневаться, языки у нас в университете длинные-предлинные. И зачем тогда? Зачем обострять у человека чувство собственной неполноценности?
   Я едва не влетела в фонарный столб на полном ходу. Опа… Эх, Чернова, сама ведь недавно думала, что вечно в дебри лезешь, а разгадка-то, похоже, на поверхности! Если, конечно, я правильно все поняла. Ну, поделиться своими догадками все равно надо. Высмеют - ну что ж теперь поделать, зато я буду спокойна…
   В субботу, да еще вечером искать кого-то в университете было бесполезно, только не Давлетьярова. Сколько помню, он всегда тут обретался. Однако на сей раз, очевидно, он решил изменить своим привычкам: я не нашла его ни в кабинете, ни где-то еще. А раз так… ну куда он мог податься? Скорее всего, домой. Сейчас-то он уже не прячется ни от кого. Неудобно, конечно, вваливаться без приглашения, но если найти хороший предлог…
   Предлог нашелся без труда, и через полтора часа я уже топталась под знакомой дверью, не решаясь позвонить. Потом все-таки нажала на кнопку звонка, отступила назад и стала ждать.
   Дверь распахнулась, на пороге возник Игорь Георгиевич. По-моему, он слегка удивился.
   - Чернова? - вскинул он брови. - Что на этот раз?
   - Вот… - Я протянула ему несколько толстых папок. - Я подумала, что нужно вернуть вам…
   - А занести их в университет тебе, конечно, показалось сложнее, чем тащить через полгорода, - съязвил он.
   - Ну а потом бы вы их поперли через эти полгорода, - не осталась я в долгу.
   - А мне что, тяжести поднимать запретили? - фыркнул Игорь Георгиевич, одной рукой принимая у меня и в самом деле тяжеленные папки. Намаялась я с ними по дороге. - Входи уж…
   Я облегченно перевела дух: с него сталось бы захлопнуть дверь у меня перед носом. А раз не захлопнул, значит, пребывает в неплохом настроении, и с ним можно разговаривать.
   С момента моего посещения в квартире почти ничего не изменилось, разве что она стала выглядеть чуточку более жилой, в основном за счет прочно поселившегося тут запаха табачного дыма и разбросанных повсюду книг и каких-то бумаг. На журнальном столике мерцал экраном включенный ноутбук, включенный телевизор едва слышно бормотал что-то политическое. В самом деле, теперь Игорю Георгиевичу ни к чему торчать ночами в университете, надо же где-то время проводить, почему бы не дома?
   - Вытрись, Чернова, с тебя течет. - Стоило мне перешагнуть порог и снять туфли, как в меня полетело полотенце.
   Я испуганно улыбнулась в ответ - с чего бы такая забота? С меня правда капало, на улице поливал дождь, да еще с таким ветром, что никакой зонт не спасал, его просто выворачивало из рук. Ну и видок у меня теперь был соответствующий, крыса мокрая, да и только.
   - Чай будешь? - Сегодня Давлетьяров не уставал меня поражать.
   - Нет, спасибо, - выдавила я.
   - Ах да, я забыл, у меня в гостях ты предпочитаешь коньяк, - не упустил он возможности подпустить шпильку. - Прости, чего нет, того нет.
   Пройдя в комнату, я остановилась в нерешительности. Садиться в мокрых джинсах на диван не хотелось, стоять столбом было глупо. Наконец я нашла выход и примостилась у окна, делая вид, что меня страшно интересует происходящее снаружи стихийное бедствие.
   - Чернова, - окликнул сзади Игорь Георгиевич. - Судя по загадочно-идиотическому выражению твоего лица, у тебя опять что-то случилось. Желаешь излиться?
   - Желаю, - буркнула я. - Только ничего не случилось. То есть случилось, но не сейчас.
   - Ничего не понимаю, Чернова. - Игорь Георгиевич устроился в кресле, закинув ногу на ногу, и воззрился на меня скептически. - Попробуй изложить последовательно.
   - Попробую, - заверила я. - Знаете, Игорь Георгиевич, я, кажется, поняла, в чем дело… то есть, что происходит…
   - Не путай причину и следствие, Чернова, - отрезал Давлетьяров. - Все-таки "в чем дело" или "что происходит"? Определись!
   - Определюсь, если вы мне дадите хоть слово сказать! - разозлилась я. Игорь Георгиевич изобразил лицом внимание, а я забыла, с чего хотела начать. - В общем… ну, помните, еще в "Дубках" мы говорили о том, что странное что-то происходит? И, главное, непонятно, почему! Вот… я вроде поняла, что к чему…
   - Ну-ну, очень любопытно! - вздернул подбородок Игорь Георгиевич. - Очередное дело великой сыщицы Черновой… Слушаю тебя внимательно.
   - Одним словом, все началось… давно, в общем. - Я отвернулась и вжала голову в плечи, опасаясь, что за следующую фразу Давлетьяров чем-нибудь в меня швырнет. - После того, как погибла ваша жена…
   За моей спиной царило молчание, то ли гневное, то ли изумленное. Потом послышалось чирканье зажигалки.
   - Откуда тебе об этом известно? - вполне ровным тоном спросил Давлетьяров. Если бы я знала его чуть похуже, могла бы решить, что он - само спокойствие.
   - Про жену?.. - Я замялась. - Ну… Игорь Георгиевич, я, правда, нечаянно… когда вы меня послали сюда за этими папками… в общем, фотографии сами высыпались, и одна была подписана…
   - А ты не удержалась и сунула в них свой нос. - Голос у него был по-прежнему ровный, но оборачиваться мне не хотелось. - Что дальше?
   - Ну а дальше оно как-то само собой сложилось, - покаялась я. - Эмма Германовна…
   - Давно пора уволить эту ходячую сплетню, - сквозь зубы пообещал Давлетьяров. - Эмма выболтала тебе все, что знала, а знала она не так уж мало, так, Чернова?
   - Угу… - кивнула я. Может, зря я затеяла этот разговор? - Игорь Георгиевич, можно, я расскажу, а потом вы меня за все сразу отругаете? А то я путаюсь…
   - Перед такой угрозой вынужден капитулировать, - хмыкнул он. - Путаницы в твоем исполнении я не перенесу. Валяй, Чернова, рассказывай.
   И я начала рассказывать.
   Все мои выводы были, если честно, вилами на воде писаны, и основывались исключительно на моих догадках и кое-каких наблюдениях. Вот сложилось у меня такое впечатление: Лариса Романовна хоть и демонстрирует всячески свою заботу о бывшем зяте, но, тем не менее, его недолюбливает. Зачем тогда она пресекла несколько лет назад неприятные разговоры о том, что в смерти Лиды виноват именно он? Для чего ей это понадобилось? Я долго не могла этого понять, пока меня не озарило вдруг: да для того же, чтобы сделать ему еще больнее! Она достаточно хорошо знала Игоря Георгиевича, чтобы понять: если о его вине, реальной ли, мнимой, ему будут постоянно напоминать, он сможет признаться самому себе, сказать, "да, я виноват", и жить дальше без особых терзаний. А вот если, наоборот, уверять всех и каждого, и его в том числе, что ни в чем он не виноват, а всему виной глупость Лиды, отправившейся одной ночью через пустырь… Давлетьяров из тех, кому проще признать свою вину, чем спрятаться за чью-то спину, пусть даже этот кто-то полностью их оправдывает. Оправдывает - да незаслуженно, вот в чем дело. Думаю, ему это было, как острый нож, и Лариса Романовна прекрасно это понимала. Зачем она это делала? Надо полагать, из чувства мести, не могла же она быть в самом деле уверена, что вины Игоря Георгиевича во всем этом совсем нет! Как раз наоборот… Она хотела заставить его жить с чувством вины - и ей это, похоже, удалось.
   Судя по гробовому молчанию за спиной, я угадала-таки.
   А вот дальше я вступала на совсем уж скользкий путь догадок. Тут никаких подтверждений, даже косвенных, не было, но все-таки…
   Когда впервые зашли речи о проекте "Демиург" и об участии в нем Давлетьярова, Лариса Романовна неспроста этим заинтересовалась. К тому времени она была очень опытным магом, пусть не из самых сильных. Она интересовалась последними разработками, знала множество последних теорий, другое дело, что не всегда это афишировала. Одним словом, она примерно представляла, чем может кончиться эксперимент в случае неудачи. Представляла - и сделала все, чтобы уговорить Давлетьярова участвовать в нем. Он ведь сам мне рассказывал, как она его убеждала. Что-что, а это она делать умела…
   После эксперимента Лариса Романовна, полагаю, была весьма довольна собой. Погибни Игорь Георгиевич, надо думать, она была бы не так удовлетворена. А вот наблюдать, как человек, смыслом своей жизни сделавший работу, по крохам восстанавливает свои способности, зная при этом, что в полную силу ему не работать никогда, - это, должно быть, являлось для нее изысканным удовольствием. Да притом обращаться с ним, как с пострадавшим, зная, как это выводит Давлетьярова из себя. Я отлично помню: все преподаватели вели себя с ним, как с тяжелобольным, которого нельзя раздражать, выводить из себя, вообще напоминать о происшедшем… Словом, для него был устроен маленький персональный ад.
   Дальше - больше. Печальной памяти Лодыгин взялся искать новых кандидатов на участие в проекте. Марину Рогачеву Давлетьярову немыслимыми усилиями удалось выставить из университета, а вот со мной этот фокус не прошел. Похоже, по части упрямства я могла с ним потягаться. И вот тут Лариса Романовна получила новый инструмент: должно быть, ей приятно было наблюдать за тем, как Давлетьяров из последних сил пытается помешать Лодыгину, но ничего у него не выходит. Теперь я уже не уверена, что никто не знал о подмене Давлетьяровым умершего Лодыгина. Вполне вероятно, Лариса Романовна догадалась, пусть и не сразу, - я помню, первое время после мнимых похорон Игоря Георгиевича она ходила потерянная (еще бы, так легко отделался!), а потом вдруг повеселела.
   На полигоне, правда, стало не до веселья. Должно быть, расчет был на то, что я или погибну, или начисто лишусь способностей, и тогда Давлетьяров получит очередную причину себя ненавидеть - как же, не смог отговорить глупую девчонку! - но этот расчет не оправдался. Вместо меня чуть не погиб сам Давлетьяров. Правда, он оказался чрезвычайно живуч и выкарабкался во второй раз, но - вот уж бальзам на душу Ларисе Романовне, - на сей раз лишился магических способностей окончательно.
   Она, как и я, ездила к нему в санаторий. Только я пыталась вести себя так, будто ничего не произошло, а она, наоборот, растравляла свежие раны. Убеждала Игоря Георгиевича бросить все это, - университет, магию, - из-за чего он лишился нормальной жизни и здоровья, уговаривала жить в свое удовольствие, влачить этакое растительное существование, все равно в университете жизнь ушла далеко вперед, что ж теперь… Выставляла, одним словом, совершенно никчемным человеком, и делала это умело. Для такого, как Давлетьяров, деятельного, активного и гордого к тому же до крайности, оказаться никому не нужным и ни на что не пригодным - вот уж хуже казни не придумаешь. А уж быть объектом жалости - так и тем более! Вот почему, кстати, он тогда под Новый год спрашивал, не из жалости ли я к нему езжу, должно быть, накануне Лариса Романовна в очередной раз его "пожалела".
   Только дела у нее шли ни шатко, ни валко. Лариса Романовна, надо думать, и не подозревала о моих визитах, а Игорь Георгиевич ей, понятное дело, не докладывал. Он, как мне кажется, что-то подозревал, чувствовал на уровне инстинктов, потому вел себя с Ларисов Романовной так, как ей этого хотелось. Но потом она, должно быть, решила поговорить с главврачом, из конспиративных, очевидно, целей назвавшись другой фамилией, а тот из самых лучших побуждений сообщил ей, что не все Давлетьярова позабыли, ездит к нему еще одна девица, после визитов которой он на стену готов лезть от злости. Лариса Романовна, надо думать, знала, что представляет собой как следует разозленный Давлетьяров, и поняла - ее усилия идут насмарку. Если бы она узнала, что я не просто так езжу, а еще и выпрашиваю научных консультаций, ее бы точно удар хватил…
   Вот тогда встал вопрос - как оградить Игоря Георгиевича от общения со мной. Сперва - вот уж дурное дело нехитрое! - она решила меня припугнуть. Нанять пару ребят - плевое дело, их на каждому углу полно, а у Ларисы Романовны, я думаю, были разного рода полезные связи. Расчет был на то, что я, перепуганная, засяду в общаге и носа на улицу казать не буду. Я вместо этого взялась конспирироваться, и от визитов в санаторий не отказалась. А как я могла отказаться, когда дописывала этот клятый диплом!?
   Словом, прием не сработал, а после моей выходки с машиной нанятые ребятишки разбежались, как зайцы. Надо думать, Лариса Романовна не поставила их в известность, что за девчонку они пугают.
   Пришлось ей искать другое решение, и оно было просто, как все гениальное: сочинить пару баек. Лариса Романовна ведь не могла предположить, что такая послушная и скромная девчонка, как я, ей не поверит, а сразу рванет к главврачу! А Давлетьяров ей удачно подыграл, опять же, я думаю, интуитивно поняв, чего она от него ждет.
   Словом, Лариса Романовна добилась эффекта, прямо противоположного ожидаемому: мало того, что избавить Давлетьярова от моего общества не удалось, так еще он окончательно взбеленился и решил вернуться в университет. Надо полагать, он и так не собирался киснуть в санатории до скончания века, а тут еще невесть с чего решил, что там продолжается эпопея с печально известным проектом "Демиург", и ринулся в бой. (Хотя я могу предположить, почему он так подумал. Я ведь была основным энергетическим ресурсом для экспериментальной установки, и меня могли попытаться уговорить поучаствовать в эксперименте еще раз, или даже обмануть - при условии, что я ничего не смогу рассказать Давлетьярову, он-то бы сразу понял, о чем идет речь. Да я бы и сама поняла, я ведь не полная дура, хотя меня таковой многие считают, в том числе, надо полагать, и сам Игорь Георгиевич.) При ближайшем рассмотрении выяснилось, правда, что проект похоронен надолго, если не навсегда, и воевать особо не с кем, но было поздно: Давлетьяров уже вернулся и уходить не собирался. Ну а когда Лариса Романовна застукала нас с ним мирно курящими на крыльце, ей стало совсем кисло. Думаю, к тому моменту она уже поняла, что я, пожалуй, единственный человек из окружения Давлетьярова, который может пустить ее планы под откос.
   Не знаю, что она еще могла бы придумать, да знать особо и не тянуло…
   Примерно это я и изложила Игорю Георгиевичу, понятное дело, запинаясь чуть не на каждом слове и перескакивая с одной мысли на другую. Но, судя по всему, он понял меня даже слишком хорошо.
   - Я уже говорил тебе, Чернова, тебе надо было идти на юридический, - сказал он негромко, а я обнаружила, что он, оказывается, давно уже стоит у меня за спиной. - А лучше в литературный. Цены бы тебе не было…
   - То, что я придумала, ужасная глупость, да? - спросила я, очень надеясь на утвердительный ответ.
   - Как раз наоборот, - ответил он. - Теперь мне очень много стало ясно. Со стороны всегда виднее…
   Я повернулась, чтобы посмотреть на него. Лицо у Давлетьярова было совершенно непроницаемым, только губы свело в тонкую линию, а вот глаза… Если бы взглядом можно было убивать на расстоянии, кое-кому бы не поздоровилось, это точно. Настолько живой взгляд я видела у него только на старых фотографиях, но там он не выглядел таким безжалостным.
   - Теперь мне все понятно, - повторил он.
   - Может, я неправа, - осторожно сказала я. - Мало ли… напридумывать много чего можно…
   - Ты права, Чернова, - отрезал Игорь Георгиевич. - А я все эти годы был просто слеп. За что и получил по заслугам. В конце концов, все началось именно с меня.
   - Не надо так… - Я внезапно осеклась, сообразив, что вот в утешениях моих Давлетьяров нуждается меньше всего. Если ему надо будет, он сам себя прекрасно утешит, а предаваться самокопанию - определенно не в его духе. Стало быть, переживет. Я поспешила сменить тему: - Я только не поняла, почему вы исчезли так внезапно.
   - А что тебе сказал Лев Евгеньевич? - поинтересовался Давлетьяров.
   - Что вам, наверно, надо как следует подумать, и чтобы никто не отвлекал, - ответила я.
   - Он опять оказался прав, - скупо усмехнулся Давлетьяров. - Так и было. Впрочем, это не единственная причина.
   - А какая другая? - с любопытством спросила я.
   - Это не твое дело, Чернова, - довольно вежливо ответил Давлетьяров. - Я не обязан докладывать тебе обо всех моих помыслах.
   - Простите… - пробормотала я. - Я просто подумала… ладно, неважно. Кстати, Лев Евгеньевич просил передать вам, что вы мерзавец и просто невоспитанный человек.
   - Спасибо, Чернова, - сдержанно произнес Игорь Георгиевич. - Приятно получить привет от своего лечащего врача. А в связи с чем он просил это передать?
   - Неважно, - буркнула я. - Так… - Я помолчала. - А… дальше-то что?
   - А дальше, Чернова, рекомендую тебе внимательно смотреть по сторонам, - сухо ответил Игорь Георгиевич. - Ты теперь, конечно, дипломированный маг опасной специализации, но советую не задирать нос. Не поможет.
   Я, кажется, поняла, что он хотел сказать: если Лариса Романовна дошла уже до легкого помешательства на почве навязчивой идеи, а на то похоже, она может решить устроить какую-нибудь гадость мне. Давлетьяров ей нужен живой и страдающий, а я - так и вовсе просто помеха. Хотя я, вообще-то, считаюсь ценным кадром, но вот вспомнит ли она об этом?
   - Хорошо, не буду задирать нос, - сказала я тихо. К горлу почему-то подкатил комок. - Буду смотреть по сторонам…
   Я зачем-то взяла Игоря Георгиевича за руку. Не знаю, для чего, то ли убедиться, что все происходит взаправду, то ли еще зачем. Только делать мне этого не стоило, потому что тут же вспомнился такой же дождливый день почти год назад, и в носу отчаянно защипало. Ну а потом я совершила вовсе уж несусветную глупость - взяла, уткнулась носом в его плечо и заплакала. Мне было безумно жаль всех: и Ларису Романовну, добрый десяток лет положившую на эту дурацкую месть, и Давлетьярова, а еще саму себя, невесть зачем влезшую в эту историю, в которой уже ничего нельзя было поправить… Жаль до такой степени, что это чувство, мне казалось, выплеснулось наружу и затопило всю квартиру. А может, и потоп на улице по моей вине случился…
   "Если мне, Чернова, захочется промокнуть, я выйду на улицу - там дождь хлещет," - я до того ждала подобных слов, что почти услышала их. Но нет, показалось - Игорь Георгиевич так ничего и не сказал. И с места не двинулся, пока я не перестала хлюпать носом.
   - Ну… - Я не знала, куда деть глаза. Давлетьяров смотрел на меня как-то странно, как будто на диковину из кунсткамеры. - Я пойду…
   Не дождавшись ответа, я выскочила в коридор, сдернула с вешалки куртку, сунула ноги в мокрые туфли и вылетела за дверь. Он меня не остановил.
   На дворе лил дождь, зонт мой приказал долго жить, им можно было только накрыться, как гриб шляпкой, но до такого безобразия я еще не докатилась. Лучше уж вымокнуть, тем более, что одежда была и так не сказать, чтоб сухая.
   - Чернова! - окликнули сзади, но оборачиваться я не стала. - Чернова, я со стеной разговариваю?..