Страница:
– Не говорите ей, что я так сказала! И не спрашивайте ее об этом, даже по-детски!
Спок сказал:
– Такое поведение могло бы быть воспринято как исключительное, даже аномальное в культуре кочевников, капитан.
Яркое Пятно усиленно закивала ему, усы выгнулись вперед. Кирк не смог устоять и, улыбнувшись, спросил:
– Спорю, что мое поведение кажется многим здесь еще более странным.
– О, но ты не знаешь лучшего! – ответила на это Яркое Пятно, дернув хвостом. Затем она посмотрела на универсальный переводчик и добавила:
– Я думаю, было бы легче, если бы ваша машина не переводила так хорошо.
Кажется, будто вы говорите на нашем языке, и мы думаем, что и все остальное вы тоже знаете.
– Верная мысль, Яркое Пятно, – согласился Кирк. – Однако наша миссия в вашем мире не терпит отлагательств. Без универсального переводчика у нас ушли бы недели и даже месяцы, прежде чем мы смогли бы задавать даже детские вопросы, не говоря уже о самых срочных.
– Почему бы тогда не начать со срочных? Кирк с сожалением потер висок.
– Я уже задал один такой срочный.
– О, – понимающе сказала сиваоанка. – Спроси меня. Даже если я потеряю контроль над собой, то все равно не смогу стукнуть так сильно, как Жесткий Хвост. Я буду помнить, что ты задаешь детские вопросы, обещаю. И если не буду знать ответа, спрошу у Жесткого Хвоста.
От любого другого сиваоанца в лагере Кирк воспринял бы такое предложение как подарок судьбы. Вместо этого он поднял руки и покачал головой.
– Спасибо, Яркое Пятно, но мы не можем сделать этого. Мы гости в лагере твоей матери, и по нашему обычаю было бы неправильно влезать в отношения между вами.
Она поникла вся: от уха и до кончика хвоста.
– Я думаю, что понимаю, – сказала она расстроено. – Я не злюсь на тебя, но мне очень жаль, что я не могу помочь.
– Ты уже очень помогла. И можешь помочь нам еще больше, – заверил Кирк и увидел, как ее хвост выпрямился от гордости.
– Отвечай на наши детские вопросы.
– Хорошо, – согласилась она и в последний раз легонько погладила его щеку своим хвостом. Затем бросив взгляд на дымовое отверстие в крыше палатки, Яркое Пятно сообщила:
– Становится темно… время спать. Эван Вилсон, ты все еще хочешь провести со мной ночь?
– Хочу ли я? – с удивленным видом переспросила доктор и резко поднялась на ноги. – Веди меня, Яркое Пятно… ничто, даже Жесткий Хвост, не сможет остановить Эван Вилсон!
– Жесткий Хвост говорит, что с этим все в порядке. Но все же тебе нужно захватить полезные вещи, становится холодно, а у тебя действительно немного шерсти, – как бы извиняясь, закончила Яркое Пятно.
Вилсон улыбнулась.
– Я знаю… Полезные вещи?
Яркое Пятно указала на кучу ярко раскрашенных тканей, на которой сидела Вилсон. Эван покопалась там и расцвела от результатов изысканий.
Одна «полезная вещь» была украшена голубыми и золотыми цветами, на другой оказались нарисованы геометрические фигуры. Оба рисунка изображали все это на фоне огня. Вилсон оглядела их и сказала:
– Я люблю мир, где что-то прекрасное называют полезной вещью!
Складка прошла по шкуре на боку Яркого Пятна, возможно, это был ее эквивалент пожимания плечами.
– Полезные вещи для того, чтобы делать шикарной берлогу или палатку или согревать ночью. – Впрочем, ей, несомненно, нравился восторг Вилсон.
Затем сиваоанка выпрямила свой хвост, давая понять Эван, что пора идти.
Кирк поднялся, чтобы последовать за ними.
– Шикарная берлога на дереве, – сказал он Яркому Пятну. – Это мне нужно увидеть.
Остальная часть команды также не отстала от них. Все подошли к краю поляны. Становилось уже действительно темно и свет лагерных огней весело мигал в сумеречной тьме. Песня, такая же сладкая, как треск костра в лесу, плыла по воздуху. Яркое Пятно указала в эту сторону своим хвостом.
– Стремительный Свет разбил свою палатку за пределами поляны, объяснила она. – Пойдешь туда, затем повернешь налево у ручья и после этого следуй за песней.
Ухура кивнула, затем воскликнула:
– О, взгляните, капитан! Как прекрасно! Кирк посмотрел в том направлении, куда она указала ему. Несколько десятков палаток были освещены изнутри, и горели большим количеством самых разнообразных цветов, как рыцарские павильоны в сказках.
– Замечательно, – прокомментировал Спок. – Скорее всего, у них есть форма искусственного освещения.
Джеймс Кирк немного нахмурился, посмотрев на своего офицера, затем снова взглянул на палатки. Спок был прав, внутреннее освещение не давало никакого отблеска свечей или костра. Однако прагматизм Спока очень часто проявлялся совершенно некстати.
– Сюда, Эван Вилсон, – позвала Яркое Пятно. Голос раздался где-то над головой. Кирк посмотрел вверх и увидел Яркое Пятно, все еще взбиравшуюся по дереву, примерно на высоте десяти футов. От ее когтей на них сыпались кусочки отколотой коры. Джеймс прикрыл рукой глаза от этого дождя древних опилок и пристально вгляделся в сгущающиеся сумерки. Шикарная берлога Яркого Пятна находилась на высоте около тридцати футов над землей и размером казалась чуть больше гамака – одно полотно, протянутое от ветки к ветке двух рядом стоящих деревьев. Эти деревья были абсолютно голыми примерно до высоты двадцати футов, где начинались ветви.
– Эван, – поинтересовался Кирк. – Как ты собираешься забраться туда без когтей?
Яркое Пятно влезла на первую от земли ветку и посмотрела вниз, ее хвост дергался.
– Ох, Эван Вилсон! У тебя нет когтей!
– Продолжай взбираться, Яркое Пятно. – Уверенно сказала Вилсон затем вытряхнула свои пледы, перекинула через плечо и завязала узел.
– Хотя у меня я нет когтей, но я произошла из семьи лучших лазунов по деревьям, которых когда-либо рождала природа, и не забыла технику своих предков, – криво усмехнувшись Кирку, Эван обхватила ствол дерева руками и ногами и поползла вверх.
Яркое Пятно уставилась на нее.
– Это изящно! – воскликнула она. – Я не смогу сделать так!
– Не сможешь? – удивленно переспросила Вилсон. «Полезные вещи» как двойная пелерина развевались позади нее на ночном легком ветерке.
Яркое Пятно с любопытством смотрела на новый для нее способ лазания.
Затем сиваоанка достигла уровня своей шикарной берлоги и запрыгнула туда.
Полотнище тряхнуло от ее веса и закачало из стороны в сторону. Когда Вилсон достигла первой из ветвей, Яркое. Пятно уже наблюдала за ней через край берлоги.
– Нет, – сообщила она, – мои ноги не гнутся в эти стороны.
– О, понятно, – сказала Эван Вилсон, свисая вниз головой с одной из веток, на которых был закреплен «дом». Она резко качнулась и привела себя в сидячее положение. Несколько минут понадобилось ей, чтобы отдышаться.
Затем доктор произнесла:
– Теперь пришла пора трюка… Какой вес может выдержать эта берлога, Яркое Пятно? Сиваоанка ответила:
– Если оно не выдержит четырех из нас, когда мы прыгнем сюда одновременно, значит, я сделала ее неправильно.
– Достаточно, – согласилась Вилсон. – А что требуется по этикету, чтобы войти в твое жилище? Яркое Пятно подумала, затем покачала головой.
– Просто заходи.
– Легко сказать, – прокомментировал Кирк.
– Так, так, капитан, – попросила Вилсон. – Вы не верите в успех?
Смотрите и удивляйтесь!
Вдруг Эван выпрямилась, для устойчивости схватила рукой ветку над головой и медленно пошла по направлению к берлоге.
– Подвинься немного вправо, Яркое Пятно, если можно. Мне, как гостье, не хотелось бы свалиться на гостеприимную хозяйку. – Когда Яркое Пятно подвинулась, Вилсон вытянула вперед другую руку, опасно наклоняясь, чтобы ухватиться за ветку соседнего дерева. Эван потянула за ветку и, качнувшись на той, что была под ногами, неожиданно прыгнула в воздух. Джеймс Кирк почувствовал спазм желудка. Она приземлялась точно в цель, дом на ветках качнулся, и Яркое Пятно спешно подвинулась, чтобы уравновесить его.
Минутой позже лицо Вилсон, почти освещенное восторгом, склонившись вниз.
– Лейтенант Ухура, – позвала она, – вы знаете старую колыбельную «Раскачивающийся ребенок»?
Ухура также сияла улыбкой.
– Да, доктор, конечно.
– Тогда вы меня надолго запомните, я обещаю, что вы будете вспоминать обо мне каждый раз при исполнении этой песни. Спокойной ночи, капитан.
Кирк засмеялся.
– Спокойной ночи. Не выпади из кровати, Эван!
– Не дергайте меня за хвост, капитан.
«Счастливая, как устрица», – подумала Вилсон и снова залилась смехом.
Яркое Пятно заметила:
– Ты вся звенишь! Тебе нравится здесь! – Это было сказано в полной темноте, и голос прозвучал с оттенком удивления.
«Она имеет в виду – смеешься», – подумала Вилсон, вслух же сказала:
– Да. Я никогда не спала на дереве, а мне нравятся новые ощущения.
– Мне тоже, – призналась Яркое Пятно. – Дальний Дым говорит, что у меня хвост как у всех в-Энниен, но Жесткий Хвост учит быть более осторожной.
– Но она была не против того, чтобы я разделила с тобой берлогу, произнесла Эван. – Интересно, почему?
– Я знаю почему, – проговорила Яркое Пятно. – Она думает, что ты скажешь мне больше, чем ей.
– Ну тогда, что бы ты хотела узнать? Я отвечу на все, на что смогу.
– Ответь на детский вопрос. Я не понимаю ваши имена, кажется, что у каждого из вас несколько имен, и вы никогда не деретесь по поводу того, как вас называют.
– Честно говоря, Яркое Пятно, я бы сказала, что имя не может опозорить человека, скорее всего он может опозорить имя. Но, я думаю, ты имеешь в виду традиционное использование имен, а это очень разнится от культуры к культуре. Я могу очень кратко охарактеризовать большинство членов экипажа «Энтерпрайза»…
О капитане Кирке она рассказывала далеко за полночь, тщательно объясняя все возможные вариации его имени и обстоятельства, при которых то или иное должно употреблять. Она объяснила структуру рангов на борту корабля. Наконец, закончила:
– Я была бы рада, Яркое Пятно, если бы ты звала меня Эван.
– Ты имеешь в виду быть твоим другом?
– Да.
– Спасибо, – сказала Яркое Пятно, потом помолчала и добавила:
– У меня нет имени, чтобы дать тебе взамен, но я постараюсь помочь вам, в знак нашей дружбы, Эван, – она тщательно выговорила это имя.
– Спасибо, – ответила Вилсон.
– Тогда будем спать как друзья и согреемся этим.
Как поняла Эван, Яркое Пятно приняла меры предосторожности: она повернулась к Вилсон спиной, чтобы убрать подальше когти, и не поцарапать доктора, на тот случай, если ей приснится кошмар. Ерзая и смеясь, они устроились на ночь.
Кроме их дыхания и суеты ночных тварей в тишине не слышалось никаких звуков. Вдруг Яркое Пятно спросила мягким голосом:
– Эван? Что смешного в этой колыбельной? Эван Вилсон завернулась в плед, прижалась к излучающему тепло телу Яркого Пятна и, хихикнув еще раз, начала петь:
– Раскачивающийся ребенок на вершине дерева…
Когда она закончила, хвост Яркого Пятна довольно обвился вокруг ее ноги. Эван сделала глубокий, полный вдох, ощущая сладкий запах меха Яркого Пятна, и погрузилась в сон.
Глава 8
Спок сказал:
– Такое поведение могло бы быть воспринято как исключительное, даже аномальное в культуре кочевников, капитан.
Яркое Пятно усиленно закивала ему, усы выгнулись вперед. Кирк не смог устоять и, улыбнувшись, спросил:
– Спорю, что мое поведение кажется многим здесь еще более странным.
– О, но ты не знаешь лучшего! – ответила на это Яркое Пятно, дернув хвостом. Затем она посмотрела на универсальный переводчик и добавила:
– Я думаю, было бы легче, если бы ваша машина не переводила так хорошо.
Кажется, будто вы говорите на нашем языке, и мы думаем, что и все остальное вы тоже знаете.
– Верная мысль, Яркое Пятно, – согласился Кирк. – Однако наша миссия в вашем мире не терпит отлагательств. Без универсального переводчика у нас ушли бы недели и даже месяцы, прежде чем мы смогли бы задавать даже детские вопросы, не говоря уже о самых срочных.
– Почему бы тогда не начать со срочных? Кирк с сожалением потер висок.
– Я уже задал один такой срочный.
– О, – понимающе сказала сиваоанка. – Спроси меня. Даже если я потеряю контроль над собой, то все равно не смогу стукнуть так сильно, как Жесткий Хвост. Я буду помнить, что ты задаешь детские вопросы, обещаю. И если не буду знать ответа, спрошу у Жесткого Хвоста.
От любого другого сиваоанца в лагере Кирк воспринял бы такое предложение как подарок судьбы. Вместо этого он поднял руки и покачал головой.
– Спасибо, Яркое Пятно, но мы не можем сделать этого. Мы гости в лагере твоей матери, и по нашему обычаю было бы неправильно влезать в отношения между вами.
Она поникла вся: от уха и до кончика хвоста.
– Я думаю, что понимаю, – сказала она расстроено. – Я не злюсь на тебя, но мне очень жаль, что я не могу помочь.
– Ты уже очень помогла. И можешь помочь нам еще больше, – заверил Кирк и увидел, как ее хвост выпрямился от гордости.
– Отвечай на наши детские вопросы.
– Хорошо, – согласилась она и в последний раз легонько погладила его щеку своим хвостом. Затем бросив взгляд на дымовое отверстие в крыше палатки, Яркое Пятно сообщила:
– Становится темно… время спать. Эван Вилсон, ты все еще хочешь провести со мной ночь?
– Хочу ли я? – с удивленным видом переспросила доктор и резко поднялась на ноги. – Веди меня, Яркое Пятно… ничто, даже Жесткий Хвост, не сможет остановить Эван Вилсон!
– Жесткий Хвост говорит, что с этим все в порядке. Но все же тебе нужно захватить полезные вещи, становится холодно, а у тебя действительно немного шерсти, – как бы извиняясь, закончила Яркое Пятно.
Вилсон улыбнулась.
– Я знаю… Полезные вещи?
Яркое Пятно указала на кучу ярко раскрашенных тканей, на которой сидела Вилсон. Эван покопалась там и расцвела от результатов изысканий.
Одна «полезная вещь» была украшена голубыми и золотыми цветами, на другой оказались нарисованы геометрические фигуры. Оба рисунка изображали все это на фоне огня. Вилсон оглядела их и сказала:
– Я люблю мир, где что-то прекрасное называют полезной вещью!
Складка прошла по шкуре на боку Яркого Пятна, возможно, это был ее эквивалент пожимания плечами.
– Полезные вещи для того, чтобы делать шикарной берлогу или палатку или согревать ночью. – Впрочем, ей, несомненно, нравился восторг Вилсон.
Затем сиваоанка выпрямила свой хвост, давая понять Эван, что пора идти.
Кирк поднялся, чтобы последовать за ними.
– Шикарная берлога на дереве, – сказал он Яркому Пятну. – Это мне нужно увидеть.
Остальная часть команды также не отстала от них. Все подошли к краю поляны. Становилось уже действительно темно и свет лагерных огней весело мигал в сумеречной тьме. Песня, такая же сладкая, как треск костра в лесу, плыла по воздуху. Яркое Пятно указала в эту сторону своим хвостом.
– Стремительный Свет разбил свою палатку за пределами поляны, объяснила она. – Пойдешь туда, затем повернешь налево у ручья и после этого следуй за песней.
Ухура кивнула, затем воскликнула:
– О, взгляните, капитан! Как прекрасно! Кирк посмотрел в том направлении, куда она указала ему. Несколько десятков палаток были освещены изнутри, и горели большим количеством самых разнообразных цветов, как рыцарские павильоны в сказках.
– Замечательно, – прокомментировал Спок. – Скорее всего, у них есть форма искусственного освещения.
Джеймс Кирк немного нахмурился, посмотрев на своего офицера, затем снова взглянул на палатки. Спок был прав, внутреннее освещение не давало никакого отблеска свечей или костра. Однако прагматизм Спока очень часто проявлялся совершенно некстати.
– Сюда, Эван Вилсон, – позвала Яркое Пятно. Голос раздался где-то над головой. Кирк посмотрел вверх и увидел Яркое Пятно, все еще взбиравшуюся по дереву, примерно на высоте десяти футов. От ее когтей на них сыпались кусочки отколотой коры. Джеймс прикрыл рукой глаза от этого дождя древних опилок и пристально вгляделся в сгущающиеся сумерки. Шикарная берлога Яркого Пятна находилась на высоте около тридцати футов над землей и размером казалась чуть больше гамака – одно полотно, протянутое от ветки к ветке двух рядом стоящих деревьев. Эти деревья были абсолютно голыми примерно до высоты двадцати футов, где начинались ветви.
– Эван, – поинтересовался Кирк. – Как ты собираешься забраться туда без когтей?
Яркое Пятно влезла на первую от земли ветку и посмотрела вниз, ее хвост дергался.
– Ох, Эван Вилсон! У тебя нет когтей!
– Продолжай взбираться, Яркое Пятно. – Уверенно сказала Вилсон затем вытряхнула свои пледы, перекинула через плечо и завязала узел.
– Хотя у меня я нет когтей, но я произошла из семьи лучших лазунов по деревьям, которых когда-либо рождала природа, и не забыла технику своих предков, – криво усмехнувшись Кирку, Эван обхватила ствол дерева руками и ногами и поползла вверх.
Яркое Пятно уставилась на нее.
– Это изящно! – воскликнула она. – Я не смогу сделать так!
– Не сможешь? – удивленно переспросила Вилсон. «Полезные вещи» как двойная пелерина развевались позади нее на ночном легком ветерке.
Яркое Пятно с любопытством смотрела на новый для нее способ лазания.
Затем сиваоанка достигла уровня своей шикарной берлоги и запрыгнула туда.
Полотнище тряхнуло от ее веса и закачало из стороны в сторону. Когда Вилсон достигла первой из ветвей, Яркое. Пятно уже наблюдала за ней через край берлоги.
– Нет, – сообщила она, – мои ноги не гнутся в эти стороны.
– О, понятно, – сказала Эван Вилсон, свисая вниз головой с одной из веток, на которых был закреплен «дом». Она резко качнулась и привела себя в сидячее положение. Несколько минут понадобилось ей, чтобы отдышаться.
Затем доктор произнесла:
– Теперь пришла пора трюка… Какой вес может выдержать эта берлога, Яркое Пятно? Сиваоанка ответила:
– Если оно не выдержит четырех из нас, когда мы прыгнем сюда одновременно, значит, я сделала ее неправильно.
– Достаточно, – согласилась Вилсон. – А что требуется по этикету, чтобы войти в твое жилище? Яркое Пятно подумала, затем покачала головой.
– Просто заходи.
– Легко сказать, – прокомментировал Кирк.
– Так, так, капитан, – попросила Вилсон. – Вы не верите в успех?
Смотрите и удивляйтесь!
Вдруг Эван выпрямилась, для устойчивости схватила рукой ветку над головой и медленно пошла по направлению к берлоге.
– Подвинься немного вправо, Яркое Пятно, если можно. Мне, как гостье, не хотелось бы свалиться на гостеприимную хозяйку. – Когда Яркое Пятно подвинулась, Вилсон вытянула вперед другую руку, опасно наклоняясь, чтобы ухватиться за ветку соседнего дерева. Эван потянула за ветку и, качнувшись на той, что была под ногами, неожиданно прыгнула в воздух. Джеймс Кирк почувствовал спазм желудка. Она приземлялась точно в цель, дом на ветках качнулся, и Яркое Пятно спешно подвинулась, чтобы уравновесить его.
Минутой позже лицо Вилсон, почти освещенное восторгом, склонившись вниз.
– Лейтенант Ухура, – позвала она, – вы знаете старую колыбельную «Раскачивающийся ребенок»?
Ухура также сияла улыбкой.
– Да, доктор, конечно.
– Тогда вы меня надолго запомните, я обещаю, что вы будете вспоминать обо мне каждый раз при исполнении этой песни. Спокойной ночи, капитан.
Кирк засмеялся.
– Спокойной ночи. Не выпади из кровати, Эван!
– Не дергайте меня за хвост, капитан.
* * *
Эван Вилсон залилась смехом. Все вокруг казалось таким нереальным, раскачивание берлоги было приятно и романтично. Когда Яркое Пятно вытянула свой хвост и сделала из еще одной полезной вещи арку в виде крыши у них над головами, это только добавило возможности почувствовать себя устрицей в раковине.«Счастливая, как устрица», – подумала Вилсон и снова залилась смехом.
Яркое Пятно заметила:
– Ты вся звенишь! Тебе нравится здесь! – Это было сказано в полной темноте, и голос прозвучал с оттенком удивления.
«Она имеет в виду – смеешься», – подумала Вилсон, вслух же сказала:
– Да. Я никогда не спала на дереве, а мне нравятся новые ощущения.
– Мне тоже, – призналась Яркое Пятно. – Дальний Дым говорит, что у меня хвост как у всех в-Энниен, но Жесткий Хвост учит быть более осторожной.
– Но она была не против того, чтобы я разделила с тобой берлогу, произнесла Эван. – Интересно, почему?
– Я знаю почему, – проговорила Яркое Пятно. – Она думает, что ты скажешь мне больше, чем ей.
– Ну тогда, что бы ты хотела узнать? Я отвечу на все, на что смогу.
– Ответь на детский вопрос. Я не понимаю ваши имена, кажется, что у каждого из вас несколько имен, и вы никогда не деретесь по поводу того, как вас называют.
– Честно говоря, Яркое Пятно, я бы сказала, что имя не может опозорить человека, скорее всего он может опозорить имя. Но, я думаю, ты имеешь в виду традиционное использование имен, а это очень разнится от культуры к культуре. Я могу очень кратко охарактеризовать большинство членов экипажа «Энтерпрайза»…
О капитане Кирке она рассказывала далеко за полночь, тщательно объясняя все возможные вариации его имени и обстоятельства, при которых то или иное должно употреблять. Она объяснила структуру рангов на борту корабля. Наконец, закончила:
– Я была бы рада, Яркое Пятно, если бы ты звала меня Эван.
– Ты имеешь в виду быть твоим другом?
– Да.
– Спасибо, – сказала Яркое Пятно, потом помолчала и добавила:
– У меня нет имени, чтобы дать тебе взамен, но я постараюсь помочь вам, в знак нашей дружбы, Эван, – она тщательно выговорила это имя.
– Спасибо, – ответила Вилсон.
– Тогда будем спать как друзья и согреемся этим.
Как поняла Эван, Яркое Пятно приняла меры предосторожности: она повернулась к Вилсон спиной, чтобы убрать подальше когти, и не поцарапать доктора, на тот случай, если ей приснится кошмар. Ерзая и смеясь, они устроились на ночь.
Кроме их дыхания и суеты ночных тварей в тишине не слышалось никаких звуков. Вдруг Яркое Пятно спросила мягким голосом:
– Эван? Что смешного в этой колыбельной? Эван Вилсон завернулась в плед, прижалась к излучающему тепло телу Яркого Пятна и, хихикнув еще раз, начала петь:
– Раскачивающийся ребенок на вершине дерева…
Когда она закончила, хвост Яркого Пятна довольно обвился вокруг ее ноги. Эван сделала глубокий, полный вдох, ощущая сладкий запах меха Яркого Пятна, и погрузилась в сон.
Глава 8
Кирк проснулся мокрый от пота. Ему приснился кошмар йауанского госпиталя. Он сел, надеясь, что таким образом избавится от видения. Но этого не случилось, незнакомые очертания и тени штурмовали его органы чувств. Он попытался сосредоточиться на огне костра и рядом с ним заметил успокаивающую фигуру Спока.
Вулканец всматривался в языки пламени, как он обычно делал это на борту «Энтерпрайза», подолгу размышляя, сосредоточившись на ярких световых бликах от горевшего в каюте камина. «Возможно, любой огонь подходит для этого», – подумал Кирк. Он не хотел беспокоить вулканца.
– Капитан, – тихо позвал Спок.
Приняв это за приглашение, Кирк сбросил с себя легкий, теплый сиваоанский плед, который здесь называли не иначе как «полезная вещь», и тихо направился к костру.
– Дежурите, мистер Спок? – сказал он полушепотом, чтобы не разбудить Чехова. – Эти существа кажутся достаточно дружелюбными.
Кирк перед сном не распорядился о дежурстве, чтобы не оскорбить хозяев, хотя все-таки настроил сенсор, чтобы прибор разбудил их, если кто-нибудь попытается войти.
– Размышляю, капитан, – голос Спока был таким же тихим, как и голос Кирка.
– Какие-нибудь выводы, мистер Спок?
– Сожалею, но пока только теории. Я очень надеюсь, что лейтенант Ухура и доктор Вилсон смогут снабдить меня дополнительной информацией.
– Я тоже, хотя должен признать, не особенно рад тому, что нам пришлось оставить их обеих без защиты в совершенно чуждом окружении, о котором мы так мало знаем.
– Я не думаю, что вы смогли бы заставить их не рисковать, разве что пришлось бы обеих отправить на «Энтерпрайз».
– Возможно, вы правы, Спок. Но я не уверен, что прямой приказ об отправке помог бы в этих условиях. И уж, конечно, не в случае с Вилсон, она настолько решительная особа, что могла бы просто прикрыться от меня медицинским званием.
– Действительно, – согласился Спок. – У меня такое же впечатление. И существует большая степень вероятности, что лейтенант также ослушалась бы прямого приказа.
– Мятеж? Ухура? Вы, должно быть, шутите, Спок – Нет, капитан. Мой вывод основывается на существенном изучении вашего вида. Вы сами ослушались Командования Звездного Флота… чтобы помочь другу. – Это было кое-что, о чем они редко говорили, но это была часть их долгой личной дружбы. – У лейтенанта Ухуры сейчас не один, а несколько друзей, находящихся в смертельной опасности. Провести ночь в рискованной ситуации, чтобы получить необходимую информацию, является логически обоснованным риском. Если вы прикажете ей вернуться в «Энтерпрайз», ее логически обоснованной реакцией будет неповиновение приказу.
– Другими словами, было бы совершенно нелогично с моей стороны приказывать ей вернуться на «Энтерпрайз».
– Совершенно верно, капитан.
– Спасибо, Спок, вы улучшили мое самочувствие, сняв сомнения по этому вопросу… как мне кажется. – Он улыбнулся.
Они сидели плечом к плечу, человек и вулканец, и смотрели на огонь.
Ночь была наполнена незнакомыми звуками. Наконец Кирк сказал:
– Найдите для нас возможность, Спок. Вы нашли этот мир, и шансы против этого…
– С помощью информации, которую обеспечила лейтенант Ухура, поправил его Спок.
– Поправка принята, мистер Спок. Нам нужна любая помощь, которую мы только сможем получить, – Яркое видение йауанского госпиталя снова всплыло у него в сознании. – Боунз и Кристина нуждаются в помощи, которую мы пока не можем обеспечить.
Снова взглянув на огонь, Джеймс вдруг вспомнил лицо Маккоя при последнем визуальном контакте, изможденное и усталое. «Держись, – подумал он. – Держись, дружище! Мы работаем так быстро, как только можем!»
С большим трудом он сфокусировал свое зрение. Маккой ненавидел то, что было у него перед глазами каждый день, и понимал, что труднее всего бороться с размерами катастрофы. Огромное количество случаев заболевания делало его совершенно беспомощным.
Этим утром один из его помощников, йауанец, обнаружив у себя первые симптомы заболевания, попытался совершить самоубийство. Маккою удалось кое-как отговорить его от этого шага, но даже Спок нашел бы, что обоснование Эталоном Венера своего поступка было абсолютно логичным. Вся его семья в основном находилась на второй стадии комы, когда Эталон достигнет этой стадии, то уже не сможет помогать, а будет дополнительной обузой, которая может помешать его семье получить полноценный уход.
Единственным аргументом Маккоя, который помог, было то, что им необходима его помощь, пока он сможет ее оказывать.
Как долго это будет, никто из них не знал.
Двое других были приняты в госпиталь не из-за синдрома АДФ, а просто потому, что, потеряв надежду, полностью утратили интерес к жизни. Одна из них, мать, потерявшая двух детей из-за синдрома, просто прекратила кормить третьего, грудного ребенка. Другой пациент находился в физическом шоке, который получил вследствие сильной депрессии.
«Сколько еще йауанцев должно умереть, – подумал Маккой, – прежде чем живущие начнут завидовать мертвым?»
– Доктор Маккой! – голос Эталона вырвал доктора из его мрачных размышлений.
– Да, Эталон? – он стал подниматься. Леонард слишком долго сидел в одной лозе, колено затекло. Он начал тереть его, чтобы возобновить циркуляцию крови.
– На переговорном экране – главный медицинский офицер Микиевич.
– Мики! – Забыв о своем колене, Маккой поспешил внутрь и склонился над лабораторным столом, чтобы увидеть ее изображение. За спиной Микиевич столпилось еще около десятка докторов и медицинских сестер.
– Привет, Леонард, – сказала она, счастливо, улыбаясь. – Мой персонал и я хотели бы от всего сердца поблагодарить тебя. – Мики повернулась к группе и подняла руки. – Готовы? – с этими словами она опустила руки, и люди качали аплодировать, свистеть и радостно кричать.
– Работает! – воскликнул Маккой. Мики кивнула, затем отослала всю группу работать я повернулась к экрану.
– Оно работает. Ты выиграл время, Леонард… и бог знает, как оно вам необходимо, ее лицо стало торжественным.
– Теперь – главное. Ты прав, это только временное средство. Не происходит ремиссии – симптомы не исчезают. Оно либо замедляет, либо, может быть, только может быть, останавливает прогресс развития синдрома АДФ… но мы не сможем установить это точно еще несколько дней или недель.
Сейчас мы синтезируем огромное количество субстанции. Все стационарные больные получают большие дозы ежедневно. Теперь самое главное: мы также используем этот препарат на больных с только что установленным диагнозом АДФ, чтобы как можно дальше загружать наступление последней стадии. Чем больше времени мы выиграем, тем дольше сможем работать.
Маккой покачал головой.
– Так вот к чему мы пришли – приговорили тысячи к невыносимым страданиям. Я видел, как они передвигаются даже на ранних стадиях болезни.
Это ужасно, черт подери.
– Согласна, согласна, – кивнула она, лицо ее покрылось морщинами. Но это пока все, что у нас есть. Я передам тебе результаты… может быть, заметишь что-нибудь, что мы пропустили. – Мики приготовила все необходимое к передаче, он настроился на прием. – Нам также понадобятся координаты. Ты получишь первую партию серума Маккоя… Где ты хочешь, чтобы мы ее приземлили?
Он назвал ей координаты, затем уточнил:
– Мики, по документации это Вилсон-Чэпел серум. Я просто продолжил их разработку… – Его голос затих.
Несмотря на, казалось бы, хорошие новости, Маккой осознал, что боится спрашивать о состоянии Кристины. Однако Мики не забыла.
– Сестра Чэпел, по-видимому, хорошо реагирует на лечение, – сообщила она. Детали ты найдешь в докладе. Если вкратце, ей сейчас не лучше, но и хуже не становится, благодаря тебе.
Следующие несколько часов Маккой и Эталон были очень заняты, потратив много усилий на то, чтобы найти достаточное количество помощников, способных делать инъекции. Всем пациентам госпиталя в обязательном порядке был сделан укол серума. Маккой сам ввел Эталону лекарство.
Эталон потер плечо, затем смахнул вылезший мех со своей ладони.
– Доктор Маккой, спасибо вам, – поблагодарил он. – Мне очень стыдно за то, что случилось сегодня утром. Я обещаю вам, что больше не буду пытаться…
Маккой понял, что он и разгневан, и расстроен этим изъявлением благодарности Эталона. С усилием сдерживая себя, он сказал:
– Очень больно, Эталон? Я мог…
Эталон перебил его, покачав головой на негнущейся шее.
– БЫЛО очень плохо, доктор Маккой, но я предпочитать боль облегчению, которое чувствует теперь моя семья. И спасибо вам за боль, которую я сейчас чувствовать.
Он оставил Маккоя, чтобы вернуться к своей больной семье в палату, где у него было много работы. Маккой молча проглядел за тем, как тот шел.
Минутой позже он вытер глаза… и принялся читать доклад Мики.
Это заняло у него больше времени, чем обычно. Недостаток сна сказался на ясности его зрения, и он было, собирался заказать у компьютера печатный экземпляр вместо того, чтобы читать с экрана, но решил этого не делать.
Последняя часть доклада содержала коммюнике Звездного Флота о распространении болезни по всей галактике. «Скрытый период болезни убивает нас, – подумал он. – Люди могут разносить АДФ, еще не имея явных симптомов заболевания, и мы не можем отследить всех людей, вступивших в контакт с больными». Как он узнал, на Гере Четыре тоже теперь объявили карантин.
Вторая команда Звездного Флота была отправлена, чтобы справиться с ситуацией. «Справиться с ситуацией», – зло фыркнул он.
Доктор вызвал на экран информацию о Вилсон-Чэпел серуме, который действовал, как и надеялся Маккой. Маленькая надежда – это все, что у него было.
Он налил себе дозу этанола (скотч уже закончился) и принялся потягивать его, мечтая расслабиться хоть на денек. «Отдых на море со Скотти был бы сейчас кстати, – подумал он, – Выпивка по алфавиту, как мы делали в последний раз «Амаретто», «Баккарди», водка, «Гессер», «Джек Дэниелес» – он с наслаждением предавался этим сладостным воспоминаниям.
Это было единственное, что ему оставалось, чтобы прервать на какое-то время госпитальную рутину. – Этанол, – добавил он, испытывая раздражение от того, что не может придумать ничего другого на букву «Э». – Джин с тоником гораздо лучше… – старый напиток с Земли, особенно любимый студентами-медиками в институтские годы Маккоя. Тоник исторически использовался как лекарство, чтобы провести профилактику и смягчить симптомы малярии. Или он действительно лечил ее? Маккой уже точно не помнил.
Леонард поставил стакан так резко, что промазал мимо края стола и ему пришлось ловить его. – «Тоник»! – Он еще раз быстро просмотрел доклад Мики.
«Почему нет? – спросил он себя. – Если серум может сдерживать прогресс, то регулярный прием, возможно, предотвратит заражение!» Маккой в спешке набросал план. Ему нужно будет принимать серум несколько дней, затем он должен сознательно инфицировать себя АДФ. Так как они до сих пор не смогли выделить вирус, придется ввести его себе с кровью одной из жертв. «Хорошо, что Джеймс у черта на куличках. У него случился бы сердечный припадок», – подумал он, криво усмехнувшись.
Доктор приготовил инъекционный пистолет с дозой серума. «Черт, выругался он про себя, – Мики оторвет мне голову, если я не сделаю все как положено». – Он отложил пистолет в сторону, взял анализ крови из руки и заложил в анализатор. Все по порядку: надо сначала подтвердить документально, что субъект не заражен синдромом АДФ.
Маккой ждал результатов анализа, барабаня пальцами по крышке лабораторного стола. От нетерпения пальцы барабанили жестко и неритмично.
Это начало его так раздражать, что он остановился.
Вилсон кивнула Яркое Пятно двинула что то хвостом, и две половинки крыши раскрылись. После этого сиваоанка поползла по направлению к ближайшей ветке, затем внезапно остановилась.
– Вы все разные… Я спрошу у тебя то же, что спрашивала у капитана Кирка прошлой ночью. – На этот раз Вилсон заметила, что Яркое Пятно использовала слово капитан как звание, а не как имя. – Какие у вас срочные вопросы?
– Я так же ограничена в этом, как и капитан Кирк, Яркое Пятно. Я бы не хотела предпринимать ничего, что повлияло бы на отношение матери к тебе, и могло бы стать причиной нашего изгнания из лагеря.
Рябь прошла по шерсти на плечах у сиваоанки. Возможно, таким образом здесь пожимали плечами.
– Мы всегда можем пойти в другой лагерь, – сказала она.
Вилсон, сидевшая, скрестив, ноги, сложила ладони вместе и подышала на них.
– Яркое Пятно, ты все усложняешь для меня… о нет, конечно, неосознанно! Но я знаю так мало о вашем мире, что должна продвигаться медленно и осторожно. Насколько возможно, я должна подчинять поведение вашим законам. Я попробую все законные способы получения информации, прежде чем рискну твоей дружбой… То, что я делаю здесь, может повлиять на отношения между моим народом и твоим.
– Это разумно. Но я думаю, Эван, ты ослушалась бы своего капитана, чтобы спасти жизнь…
Вулканец всматривался в языки пламени, как он обычно делал это на борту «Энтерпрайза», подолгу размышляя, сосредоточившись на ярких световых бликах от горевшего в каюте камина. «Возможно, любой огонь подходит для этого», – подумал Кирк. Он не хотел беспокоить вулканца.
– Капитан, – тихо позвал Спок.
Приняв это за приглашение, Кирк сбросил с себя легкий, теплый сиваоанский плед, который здесь называли не иначе как «полезная вещь», и тихо направился к костру.
– Дежурите, мистер Спок? – сказал он полушепотом, чтобы не разбудить Чехова. – Эти существа кажутся достаточно дружелюбными.
Кирк перед сном не распорядился о дежурстве, чтобы не оскорбить хозяев, хотя все-таки настроил сенсор, чтобы прибор разбудил их, если кто-нибудь попытается войти.
– Размышляю, капитан, – голос Спока был таким же тихим, как и голос Кирка.
– Какие-нибудь выводы, мистер Спок?
– Сожалею, но пока только теории. Я очень надеюсь, что лейтенант Ухура и доктор Вилсон смогут снабдить меня дополнительной информацией.
– Я тоже, хотя должен признать, не особенно рад тому, что нам пришлось оставить их обеих без защиты в совершенно чуждом окружении, о котором мы так мало знаем.
– Я не думаю, что вы смогли бы заставить их не рисковать, разве что пришлось бы обеих отправить на «Энтерпрайз».
– Возможно, вы правы, Спок. Но я не уверен, что прямой приказ об отправке помог бы в этих условиях. И уж, конечно, не в случае с Вилсон, она настолько решительная особа, что могла бы просто прикрыться от меня медицинским званием.
– Действительно, – согласился Спок. – У меня такое же впечатление. И существует большая степень вероятности, что лейтенант также ослушалась бы прямого приказа.
– Мятеж? Ухура? Вы, должно быть, шутите, Спок – Нет, капитан. Мой вывод основывается на существенном изучении вашего вида. Вы сами ослушались Командования Звездного Флота… чтобы помочь другу. – Это было кое-что, о чем они редко говорили, но это была часть их долгой личной дружбы. – У лейтенанта Ухуры сейчас не один, а несколько друзей, находящихся в смертельной опасности. Провести ночь в рискованной ситуации, чтобы получить необходимую информацию, является логически обоснованным риском. Если вы прикажете ей вернуться в «Энтерпрайз», ее логически обоснованной реакцией будет неповиновение приказу.
– Другими словами, было бы совершенно нелогично с моей стороны приказывать ей вернуться на «Энтерпрайз».
– Совершенно верно, капитан.
– Спасибо, Спок, вы улучшили мое самочувствие, сняв сомнения по этому вопросу… как мне кажется. – Он улыбнулся.
Они сидели плечом к плечу, человек и вулканец, и смотрели на огонь.
Ночь была наполнена незнакомыми звуками. Наконец Кирк сказал:
– Найдите для нас возможность, Спок. Вы нашли этот мир, и шансы против этого…
– С помощью информации, которую обеспечила лейтенант Ухура, поправил его Спок.
– Поправка принята, мистер Спок. Нам нужна любая помощь, которую мы только сможем получить, – Яркое видение йауанского госпиталя снова всплыло у него в сознании. – Боунз и Кристина нуждаются в помощи, которую мы пока не можем обеспечить.
Снова взглянув на огонь, Джеймс вдруг вспомнил лицо Маккоя при последнем визуальном контакте, изможденное и усталое. «Держись, – подумал он. – Держись, дружище! Мы работаем так быстро, как только можем!»
* * *
Леонард Маккой понимал, что ему все труднее и труднее полностью сосредоточиться на исследовании. С каждым днем он все сильнее чувствовал невыносимый запах пациентов йауанского госпиталя… сладковатый чужеродный запах затянувшейся смерти. Постоянно пытаясь отвлечься от него, он в мыслях возвращался к Кристине и Мики, находящимся далеко, к Закату, которую он даже никогда не знал. Он наблюдал Быстроножку каждый день и видел, как прогрессирует болезнь на теле его нового друга. Зная, что то же самое сейчас происходит с Кристиной и Мики, трудно было оставаться оптимистом.С большим трудом он сфокусировал свое зрение. Маккой ненавидел то, что было у него перед глазами каждый день, и понимал, что труднее всего бороться с размерами катастрофы. Огромное количество случаев заболевания делало его совершенно беспомощным.
Этим утром один из его помощников, йауанец, обнаружив у себя первые симптомы заболевания, попытался совершить самоубийство. Маккою удалось кое-как отговорить его от этого шага, но даже Спок нашел бы, что обоснование Эталоном Венера своего поступка было абсолютно логичным. Вся его семья в основном находилась на второй стадии комы, когда Эталон достигнет этой стадии, то уже не сможет помогать, а будет дополнительной обузой, которая может помешать его семье получить полноценный уход.
Единственным аргументом Маккоя, который помог, было то, что им необходима его помощь, пока он сможет ее оказывать.
Как долго это будет, никто из них не знал.
Двое других были приняты в госпиталь не из-за синдрома АДФ, а просто потому, что, потеряв надежду, полностью утратили интерес к жизни. Одна из них, мать, потерявшая двух детей из-за синдрома, просто прекратила кормить третьего, грудного ребенка. Другой пациент находился в физическом шоке, который получил вследствие сильной депрессии.
«Сколько еще йауанцев должно умереть, – подумал Маккой, – прежде чем живущие начнут завидовать мертвым?»
– Доктор Маккой! – голос Эталона вырвал доктора из его мрачных размышлений.
– Да, Эталон? – он стал подниматься. Леонард слишком долго сидел в одной лозе, колено затекло. Он начал тереть его, чтобы возобновить циркуляцию крови.
– На переговорном экране – главный медицинский офицер Микиевич.
– Мики! – Забыв о своем колене, Маккой поспешил внутрь и склонился над лабораторным столом, чтобы увидеть ее изображение. За спиной Микиевич столпилось еще около десятка докторов и медицинских сестер.
– Привет, Леонард, – сказала она, счастливо, улыбаясь. – Мой персонал и я хотели бы от всего сердца поблагодарить тебя. – Мики повернулась к группе и подняла руки. – Готовы? – с этими словами она опустила руки, и люди качали аплодировать, свистеть и радостно кричать.
– Работает! – воскликнул Маккой. Мики кивнула, затем отослала всю группу работать я повернулась к экрану.
– Оно работает. Ты выиграл время, Леонард… и бог знает, как оно вам необходимо, ее лицо стало торжественным.
– Теперь – главное. Ты прав, это только временное средство. Не происходит ремиссии – симптомы не исчезают. Оно либо замедляет, либо, может быть, только может быть, останавливает прогресс развития синдрома АДФ… но мы не сможем установить это точно еще несколько дней или недель.
Сейчас мы синтезируем огромное количество субстанции. Все стационарные больные получают большие дозы ежедневно. Теперь самое главное: мы также используем этот препарат на больных с только что установленным диагнозом АДФ, чтобы как можно дальше загружать наступление последней стадии. Чем больше времени мы выиграем, тем дольше сможем работать.
Маккой покачал головой.
– Так вот к чему мы пришли – приговорили тысячи к невыносимым страданиям. Я видел, как они передвигаются даже на ранних стадиях болезни.
Это ужасно, черт подери.
– Согласна, согласна, – кивнула она, лицо ее покрылось морщинами. Но это пока все, что у нас есть. Я передам тебе результаты… может быть, заметишь что-нибудь, что мы пропустили. – Мики приготовила все необходимое к передаче, он настроился на прием. – Нам также понадобятся координаты. Ты получишь первую партию серума Маккоя… Где ты хочешь, чтобы мы ее приземлили?
Он назвал ей координаты, затем уточнил:
– Мики, по документации это Вилсон-Чэпел серум. Я просто продолжил их разработку… – Его голос затих.
Несмотря на, казалось бы, хорошие новости, Маккой осознал, что боится спрашивать о состоянии Кристины. Однако Мики не забыла.
– Сестра Чэпел, по-видимому, хорошо реагирует на лечение, – сообщила она. Детали ты найдешь в докладе. Если вкратце, ей сейчас не лучше, но и хуже не становится, благодаря тебе.
Следующие несколько часов Маккой и Эталон были очень заняты, потратив много усилий на то, чтобы найти достаточное количество помощников, способных делать инъекции. Всем пациентам госпиталя в обязательном порядке был сделан укол серума. Маккой сам ввел Эталону лекарство.
Эталон потер плечо, затем смахнул вылезший мех со своей ладони.
– Доктор Маккой, спасибо вам, – поблагодарил он. – Мне очень стыдно за то, что случилось сегодня утром. Я обещаю вам, что больше не буду пытаться…
Маккой понял, что он и разгневан, и расстроен этим изъявлением благодарности Эталона. С усилием сдерживая себя, он сказал:
– Очень больно, Эталон? Я мог…
Эталон перебил его, покачав головой на негнущейся шее.
– БЫЛО очень плохо, доктор Маккой, но я предпочитать боль облегчению, которое чувствует теперь моя семья. И спасибо вам за боль, которую я сейчас чувствовать.
Он оставил Маккоя, чтобы вернуться к своей больной семье в палату, где у него было много работы. Маккой молча проглядел за тем, как тот шел.
Минутой позже он вытер глаза… и принялся читать доклад Мики.
Это заняло у него больше времени, чем обычно. Недостаток сна сказался на ясности его зрения, и он было, собирался заказать у компьютера печатный экземпляр вместо того, чтобы читать с экрана, но решил этого не делать.
Последняя часть доклада содержала коммюнике Звездного Флота о распространении болезни по всей галактике. «Скрытый период болезни убивает нас, – подумал он. – Люди могут разносить АДФ, еще не имея явных симптомов заболевания, и мы не можем отследить всех людей, вступивших в контакт с больными». Как он узнал, на Гере Четыре тоже теперь объявили карантин.
Вторая команда Звездного Флота была отправлена, чтобы справиться с ситуацией. «Справиться с ситуацией», – зло фыркнул он.
Доктор вызвал на экран информацию о Вилсон-Чэпел серуме, который действовал, как и надеялся Маккой. Маленькая надежда – это все, что у него было.
Он налил себе дозу этанола (скотч уже закончился) и принялся потягивать его, мечтая расслабиться хоть на денек. «Отдых на море со Скотти был бы сейчас кстати, – подумал он, – Выпивка по алфавиту, как мы делали в последний раз «Амаретто», «Баккарди», водка, «Гессер», «Джек Дэниелес» – он с наслаждением предавался этим сладостным воспоминаниям.
Это было единственное, что ему оставалось, чтобы прервать на какое-то время госпитальную рутину. – Этанол, – добавил он, испытывая раздражение от того, что не может придумать ничего другого на букву «Э». – Джин с тоником гораздо лучше… – старый напиток с Земли, особенно любимый студентами-медиками в институтские годы Маккоя. Тоник исторически использовался как лекарство, чтобы провести профилактику и смягчить симптомы малярии. Или он действительно лечил ее? Маккой уже точно не помнил.
Леонард поставил стакан так резко, что промазал мимо края стола и ему пришлось ловить его. – «Тоник»! – Он еще раз быстро просмотрел доклад Мики.
«Почему нет? – спросил он себя. – Если серум может сдерживать прогресс, то регулярный прием, возможно, предотвратит заражение!» Маккой в спешке набросал план. Ему нужно будет принимать серум несколько дней, затем он должен сознательно инфицировать себя АДФ. Так как они до сих пор не смогли выделить вирус, придется ввести его себе с кровью одной из жертв. «Хорошо, что Джеймс у черта на куличках. У него случился бы сердечный припадок», – подумал он, криво усмехнувшись.
Доктор приготовил инъекционный пистолет с дозой серума. «Черт, выругался он про себя, – Мики оторвет мне голову, если я не сделаю все как положено». – Он отложил пистолет в сторону, взял анализ крови из руки и заложил в анализатор. Все по порядку: надо сначала подтвердить документально, что субъект не заражен синдромом АДФ.
Маккой ждал результатов анализа, барабаня пальцами по крышке лабораторного стола. От нетерпения пальцы барабанили жестко и неритмично.
Это начало его так раздражать, что он остановился.
* * *
– Когда они надоедают, да. Но если быть вежливым, то они просто «группа приветствия». Ты голодна?Вилсон кивнула Яркое Пятно двинула что то хвостом, и две половинки крыши раскрылись. После этого сиваоанка поползла по направлению к ближайшей ветке, затем внезапно остановилась.
– Вы все разные… Я спрошу у тебя то же, что спрашивала у капитана Кирка прошлой ночью. – На этот раз Вилсон заметила, что Яркое Пятно использовала слово капитан как звание, а не как имя. – Какие у вас срочные вопросы?
– Я так же ограничена в этом, как и капитан Кирк, Яркое Пятно. Я бы не хотела предпринимать ничего, что повлияло бы на отношение матери к тебе, и могло бы стать причиной нашего изгнания из лагеря.
Рябь прошла по шерсти на плечах у сиваоанки. Возможно, таким образом здесь пожимали плечами.
– Мы всегда можем пойти в другой лагерь, – сказала она.
Вилсон, сидевшая, скрестив, ноги, сложила ладони вместе и подышала на них.
– Яркое Пятно, ты все усложняешь для меня… о нет, конечно, неосознанно! Но я знаю так мало о вашем мире, что должна продвигаться медленно и осторожно. Насколько возможно, я должна подчинять поведение вашим законам. Я попробую все законные способы получения информации, прежде чем рискну твоей дружбой… То, что я делаю здесь, может повлиять на отношения между моим народом и твоим.
– Это разумно. Но я думаю, Эван, ты ослушалась бы своего капитана, чтобы спасти жизнь…