Камерон Стелла. Французский квартал

   Изо рта Антуана вынули кляп, и он закашлялся. К горлу подступила тошнота, и он стал давиться.
   Тогда на него обрушился еще один удар. На сей раз в коленную чашечку. Антуан охнул и наклонился вперед. Он был почти лишен возможности двигаться, так как его руки крепко привязали к спинке металлического стула, а ноги к ножкам…
   — Только попробуй, мальчик! Только попробуй! Я тебя заставлю жрать свою блевотину, ты понял? — предупредил тот, который его бил. — Я не люблю нюхать то, что другие ели на завтрак.
   — Ты полегче, — вновь раздался спокойный голос.
   — Для тебя же стараюсь, босс. Сам знаешь, что это за тупицы. Им все время приходится напоминать, кто тут главный и что они должны делать. В них кулаками приходится вбивать уважение к тем, кто выше их! А все потому, что их развратили другие тупицы, приучив их к мысли о равенстве между черным дерьмом и белыми людьми.
   — Антуан, — сказал второй, голос которого был более спокойным. — Что ты хотел сообщить нам? Мы тебя внимательно слушаем. Пойми, мы хотим поговорить с тобой, как старые добрые друзья.
   — Мне… мне нужно в уборную.
   В наступившей тишине Антуан отчетливо расслышал, как колотится его сердце.
   — Что?! Что ты сказал, урод?! — Над ним наклонился Злой, и Антуан различил тень от его лица. — Тебе захотелось сбегать по-маленькому? Или, может, по-большому? Или и то и другое?
   Антуану стало противно. Это были плохие, очень плохие люди. Кто их воспитывал? Неужели у них тоже были родители? Родители Антуана были тихими и работящими людьми. И сам Антуан был такой же. А когда у них с Розой пошли свои дети, они и их воспитывали так же.
   — Отвечай, мальчик! — На него обрушился удар тяжелого кулака, пришедшийся в угол глаза. По лицу Антуана, сбоку, поползла струйка крови. — На хрена тебе захотелось в сортир? Ты надумал сбежать от меня? Подставить меня, да? Ты хочешь, чтобы те люди, на которых я работаю, огорчились?
   — Мне нужно облегчиться, — тихо сказал Антуан. — Я не сбегу, обещаю. Я держу слово. Я честный человек.
   — Ты тупица, который лезет не в свое дело! Твоя уборная у тебя в штанах, так и знай. А если я и провожу тебя когда-нибудь до сортира, то только для того, чтобы утопить в очке, ты понял?!
   — Ладно, разбирайся с ним побыстрее, — сказал Спокойный. — Мне все это уже надоело. И не надо мне ничего доказывать. Делай свое дело, за которое тебе платят деньги. Я не знаю, будешь ли провожать его в сортир или принесешь ему горшок прямо сюда, но он должен заговорить. И сказать то, что нам нужно. Ты понял?
   — Понял. Итак, Антуан, ты слышал, что от нас с тобой требуется? Внимание, я повторяю свой вопрос: кого ты видел утром того дня, когда загнулся твой господин?
   — Мистер Петри не был моим господином. Времена рабства давно прошли.
   — О, прошу прощения, сэр! Я вижу, ты сейчас не можешь говорить о деле. Все твои мысли заняты тем, что тебе хочется отлить. Ну ладно, я тебе помогу!
   Холодная вода окатила Антуана с головы до ног. Он затряс головой, пытаясь стряхнуть брызги, но в этот момент Злой нанес сокрушающий удар кулаком прямо по его переполненному мочевому пузырю. Раз, другой, третий… Антуан дико вскрикнул и сдался. В следующее мгновение он почувствовал, как теплая моча стала заполнять его трусы и брюки.
   На глаза навернулись слезы. Антуан готов был сгореть со стыда.
   — Ну? Кого ты видел в то утро около дома?
   — Никого.
   — Сколько было времени?
   — Я никого не видел.
   — А вот мне кажется, ты позже кое-кому протрепался о том, что видел в то утро около дома человека. Человек пришел на рассвете и заглянул в дом.
   — Нет. Я никого не видел.
   Антуану приходилось лгать, потому что он не хотел навлекать опасность на Дуэйна. Он весь содрогался при мысли о том, что эти люди могли сделать с Дуэйном, если бы добрались до него.
   — Тогда зачем же ты трепал языком, мальчик? Но знаешь, сдается, ты все же кого-то видел. И думаю, ты скоро его вспомнишь. Что-то подсказывает мне, что ты его вспомнишь. У меня хорошая интуиция. Вспомни. После этого я верну тебя твоей милой женушке, которую ты так сильно любишь, и твоим детям.
   Антуан был мокрый с головы до ног. От него пахло мочой. Еще минуту назад он готов был обратиться в камень и ничего не говорить. Но они заикнулись о семье…
   — Это был тяжелый день… — глухо проговорил садовник. Он решил показать им, что на него нечего тратить время. — Мистера Петри обнаружили в ванной комнате. Об этом написано в газетах. Правда, те газеты уже все раскупили, но можно заказать их в библиотеке…
   — Заткни пасть!
   Но Антуан продолжил:
   — Вы можете обратиться в библиотеку, и вам дадут подшивку. Я видел мистера Петри своими собственными глазами. Он лежал на полу в ванной. Говорили, что у него случился сердечный приступ, но человек из полиции сказал, что мистер Петри утонул. Как это произошло, никто не знает. Может, он поскользнулся, ударился головой о край ванны и потерял сознание…
   — Ты сам сказал, что его нашли лежашим на полу, — проговорил Спокойный. — Я тебя правильно понял?
   — Да, я сам видел.
   — Тогда как ты мне объяснишь, мальчик… — заорал Злой, — каким образом утонувший мог оказаться на полу, а? Он что, сначала захлебнулся, а потом вылез подыхать на пол, да?
   Антуан не успел ничего ответить, потому что Злой вновь ударил его кулаком в висок. Голова загудела от боли. Антуан едва не прикусил язык, но не успел он перевести дух, как его ударили в то же место еще дважды. Левый глаз быстро наливался кровью, Антуан понял, что он скоро закроется.
   — Кого ты видел утром около дома, козел?!
   Антуан медленно покачал головой из стороны в сторону. Теплая кровь затекла в рот.
   — Ты кого-то увидел, а потом пошел к этому опущенному Ле Ша и все ему растрепал! А потом испугался, что за тобой следят, и заткнулся. Ну? Так я рассказываю?
   Дуэйн Ле Ша был добрым, сердечным человеком. Антуан не хотел навлекать на него беду.
   — Я ничего не говорил Дуэйну.
   — Урод вонючий… — презрительно фыркнул Злой и обрушил на Антуана целую серию мощных ударов. По голове, по шее, в грудную клетку и в живот. Задохнувшись, Антуан сломался пополам, насколько позволяли связанные сзади руки, и тихо завыл. А Злой, потирая кулак, проговорил:
   — С кем ты еще говорил насчет этого, кроме Ле Ша? Назови, и я лично отведу тебя домой к Розе. Ну?
   Антуан уже мало что соображал, но имя жены, произнесенное вслух, заставило его собраться. Откуда они знают, как ее зовут?
   Нет, они его не отпустят…
   — Кому ты еще болтал о том человеке, кроме Ле Ша?
   — Никому…
   Антуан зажмурился, готовясь к новому избиению. Но его не последовало в первую минуту, и он, судорожно переведя дух, уже было расслабился, как вдруг его голову потряс прямой удар в челюсть. Голова его резко запрокинулась назад, и он непроизвольно проглотил кусочек отбитого переднего зуба, а второй выплюнул. Рот мгновенно наполнился кровью…
   — Мы видели, как этот педик разговаривал потом с Джеком Шарбоннэ. Тебе нравится Джек? Хороший парень, правда?
   Антуан кивнул, и это слабое движение отозвалось страшной болью во всей голове.
   — Мы думаем, что педик обсуждал с Шарбоннэ твой визит.
   Антуан не хотел умирать. Но гораздо сильнее он тревожился за свою семью.
   — Он… — Антуан сплюнул кровь себе на колени. Теперь его уже не волновало, как он выглядит, раз уж он перед этим облегчился прямо в штаны. — Дуэйн не мог сказать мистеру Шарбоннэ, потому что я сам не сказал Дуэйну. Я не успел. А он… он ничего не мог сказать.
   — Наконец-то! Значит, ты все-таки признаешь, что пошел тогда к Ле Ша и поболтал с ним?
   — Я пришел к нему за советом. Он очень умный человек, мистер Ле Ша. Но не все это знают. Я знаю…
   — Твой мистер Ле Ша — ходячее дерьмо! — рявкнул Злой. — Таких, как твой мистер Ле Ша, нужно топить в сортирах. Извращенец поганый. Но это к слову. Значит, ты пришел к нему за советом? И что же тебе посоветовал этот умный человек?
   — Ничего. Я не успел с ним поговорить. Я испугался. Вернее, когда уже пришел к нему, я засомневался, что вообще что-то видел. Я решил, что это мог быть дух, который явился, чтобы пожелать мне хорошего утра. Но я его не разглядел.
   — Мне кажется, старичок пытается увести нас в сторону от темы, — сказал Спокойный. — А между тем его время истекает. Ты как думаешь?
   Человек, стоявший за спиной Антуана, был, очевидно, боссом. И Злой явно пытался произвести на него хорошее впечатление. Он сказал:
   — Да, ты прав. Ну что ж, мальчик, ты слышал, что сказал босс? Твое время истекает. Я спрошу тебя еще только один раз. Кому еще, помимо Ле Ша, ты рассказывал о человеке, которого видел утром на Роайл-стрит?
   — Никому.
   — Роза гораздо моложе тебя, мальчик. Гораздо, гораздо моложе. Ей, наверное, скучно с тобой, а?
   Кирпичная стенка впереди стала расплываться. Глаза Антуана были наполнены кровью и слезами… Он уже и забыл, когда в последний раз плакал.
   — Она молодая, все при ней. Говорят, черные телки очень приятные, на ощупь. Я-то не знаю, но мне говорили те, кто в этом разбирается. Послушай, если твоей бабе одиноко, если ей скучно, может, мне заглянуть к ней как-нибудь, помочь развеяться, а? Ты как на это смотришь, мальчик?
   От страха и осознания полной беспомощности к горлу Антуана подступил комок. Он только застонал и замотал головой из стороны в сторону.
   — Не переживай так, Антуан, — сказал босс. — Мы не собираемся никому причинять боль, но нам очень нужно узнать, с кем ты еще говорил на эту тему, помимо Ле Ша. И кого ты видел утром того дня, когда погиб Эррол Петри, около его дома по Ройал-стрит.
   — Я никого не видел. Поверьте. Я бы давно сказал, если бы кого-то видел…
   — Тогда зачем ты ходил к Дуэйну Ле Ша?
   У Антуана все плыло в голове, из-за сильных болей во всем теле он никак не мог сосредоточиться.
   — Я пошел к мистеру Ле Ша, потому что знал, что он выслушает меня и не станет смеяться, когда я скажу ему о духе, посетившем меня.
   От нового удара Антуан вместе со стулом повалился назад. Он дико взвыл, придавив металлом и тяжестью собственного тела свои руки, связанные сзади. И услышал хруст костей. И почувствовал боль, от которой едва не потерял сознание.
   — О'кей, босс, я думаю, нам стоит нанести визит его женушке.
   — Зачем поднимать шум в их доме? Мы всегда можем привести сюда одного из его мальчишек. Того же Саймона. Хорошее имя, ты сам его придумал, старичок? Сколько ему сейчас, а? Антуан, сколько Саймону?
   Антуан знал, что никто не придет к нему на помощь, но его это уже не беспокоило. Он не станет больше говорить с ними. Во рту у него что-то забулькало, к горлу опять подступила тошнота.
   — Пятнадцать, я и сам знаю, — сказал босс. — Вспомнил. Я наводил о нем справки. Ему пятнадцать, и он на хорошем счету в школе. Вы с Розой по праву гордитесь пацаном. Он хочет стать врачом, насколько я помню? И ты откладываешь денежки ему на образование, Антуан? Черным, конечно, нечего лезть в такие высокие сферы, но помечтать всегда полезно. Как-то поднимает настроение, правда? Но вернемся к нашим баранам. Итак, ты увидел того человека на Ройал-стрит и увидел, как он вошел в дом. Так?
   Саймон был толковым и очень добрым мальчишкой. Такие во всех людях видят только добро. И не умеют отличать его от зла.
   Злой пнул носком ботинка Антуана в правую почку.
   — Ты слышал вопрос?
   Антуан кивнул. Говорить ему уже было трудно. В горле что-то булькало, и хрипело. Босс сказал:
   — Ну-ка переверни его на бок. Видишь, задыхается.
   Антуана перевернули, и он увидел, как на него надвигается бетонный пол. В следующее мгновение его лицо коснулось холодной плиты. Кровь вновь прилила к связанным рукам, Антуану стало только еще больнее.
   — Ты не помчался в полицию, потому что черные боятся полиции, это понятно. Но тебе захотелось похвастаться тем, что ты знаешь. И ты стал трепать о том, что видел, кому ни попадя.
   — Я ничего не сказал Дуэйну… — с трудом выдохнул Антуан.
   — Как выглядел человек, которого ты видел тогда утром? Антуан сглотнул комок, мешавший ему дышать.
   — Я не видел. Он был далеко. Я не знаю, как он выглядел.
   — Знаешь, что это такое, мальчик?
   Антуан прищурился. Левый глаз и так ничего не видел. Он разглядел одним правым глазом то, что ему показывал Злой.
   — Проволока…
   Тот вдруг расхохотался, и Антуану опять стало страшно.
   — Боже, чем от тебя несет? Дерьмом! Боже, Боже… Ладно, мы перебьем эту вонь другим запахом. Потом еще скажешь мне спасибо. Это проволока, верно. Ты сразу догадался. Молодец. Но в чем хитрость этой проволоки, сказать? — Он опять загоготал. — Понимаешь, через эту проволоку можно провести ток и хорошенько тебя подсушить! А? Что ска-жешь? После этого ты уже не будешь вонять дерьмом, от тебя будет пахнуть, как от жаркого!
   — Отпустите меня, пожалуйста… — с трудом, сквозь надсадный кашель проговорил Антуан. — Отпустите меня, и никто ни о чем не узнает. Никто. Я никому не скажу, что видел что-то во дворе.
   — Ты мне скажешь, что ты там видел, сука! — заорал Злой и, поставив ногу на связанные руки Антуана, придавил их всей своей тяжестью. — И кому еще успел разболтать об этом! Ты был сегодня утром на Ройал-стрит? Ну, был?!
   Почти теряя сознание, Антуан слабо кивнул. Ему ничего не хотелось теперь. Только тьмы и тишины. И покоя. Он стал молиться про себя. «Я дитя Бога, и я радуюсь этому. Они не могут отнять у меня это. Они не могут отыскать во мне дитя Бога и избить его, заставить его сочиться кровью…»
   — Ты хотел еще кому-то поведать свой маленький секрет, Антуан? Похвастаться? Кому?
   Антуан никак не мог сосредоточиться. В голове у него все смешалось.
   — Антуан, сейчас я тебя поджарю.
   — Он… он был хорошо одет, — прошептал Антуан. — С черной кожаной сумкой. Очень дорогой. Такие сумки стоят больших де…
   — О'кей, я понял уже. Дальше что?
   — Ничего. Рыжие волосы, кажется. Он был в шляпе, но свет от фонаря падал на его волосы. Я его не знаю. Нет, я его не знаю, никогда раньше не видел.
   — Вот видишь, значит, можешь говорить, когда захочешь. И последний вопрос перед тем, как мы тебя отпустим. Ты рассказывал еще кому-нибудь о том, что ты видел этого человека тогда утром? И кому ты рассказывал?
   Как Роза и дети останутся без него? Мистер Петри хорошо платил ему, и он рассчитывал, что мисс Селина или мистер Шарбоннэ тоже будут нормально платить. Они хотели продолжать дело и оставить дом, где он следил за садом…
   — Не слышу! — услышал он голос Злого, но как будто издали…
   — По-моему, он отрубился.
   — Нам нужно знать имя. Чтобы доказать, что мы выполнили свою работу. Если у меня будет имя, я скажу Вину, что проявил инициативу.
   Голоса плыли над головой Антуана, который лежал, прижавшись щекой к холодному бетону. Ему хотелось, чтобы пол растворился под ним и чтобы он провалился в эту темную прохладу…
   — Хорошо, босс. — Злой наклонился над самым ухом Антуана. — Тебе нужно только кивнуть головой, красавец. Это была Селина Пэйн? Ты ей сказал? Да или нет?
   Антуан стал проваливаться. Бетонный пол сжалился над ним и решил принять его в себя. Он слабо кивнул.

ГЛАВА 15

   — Работа его, похоже, неплохо оплачивается, — задумчиво проговорил Джек, окинув взглядом роскошную обстановку приемной кабинета Гарта Флетчера в детской больнице Святого Петра.
   В ответ на очередную попытку со стороны Джека завести разговор Селина сделала вид, что не расслышала.
   — Меня до сих пор судьба ни разу не сталкивала с ним. Скажи, он что, всегда такой необязательный?
   — Нет.
   Джек облегченно вздохнул. Что ж… по крайней мере это уже что-то. Селина запретила ему заезжать за ней на Ройал-стрит. Отказала без всяких объяснений. «Нет, спасибо. Встретимся на месте». И повесила трубку прежде, чем он успел что-либо сказать. Утром он первым делом позвонил в больницу и договорился о встрече с Гартом. А потом связался с Селиной. Вовсе не потому, что хотел во что бы то ни стало заехать за ней. Просто ему нужен был предлог для разговора после вчерашнего. Но она не захотела говорить… И вообще Джек подозревал, что если бы брат не позвал ее к телефону, она и вовсе сделала бы вид, что ее нет дома.
   — Послушай, Селина, я хотел кое-что сказать тебе по поводу вчерашнего…
   — Не надо.
   — Пойми, в твоем нынешнем положении это лучший выход. Вы с малюткой никогда и ни в чем не будете нуждаться. Тебе больше не придется ломать голову над тем, называть ли Эррола отцом ребенка. И наконец…
   — Не надо, я сказала. Я здесь не для того, чтобы обсуждать… это.
   — Наш брак, ты хотела сказать. Мой и твой, наш. Мы оба от него только выиграем. У твоего ребенка будет отец. Если я заявлю, что ребенок мой, никто не посмеет возразить, во всяком случае открыто, понимаешь?
   Взяв портфель, Селина молча поднялась и отошла к полуоткрытой двери кабинета Гарта. Джек прекрасно видел сквозь щель богатую обстановку комнаты, которая по виду смахивала на хозяйский кабинет в старинном английском особняке. В интерьере преобладала мягкая коричневая кожа.
   — По-моему, тебе не надо было скрывать с самого начала, — спокойно проговорил он. — Впрочем, извини… Я не имею права лезть в твою личную жизнь.
   — Хорошо хоть понимаешь.
   В коридоре раздались тяжелые, быстрые шаги.
   — А, вот вы где!
   Гарт Флетчер сунул в дверь приемной свою большую голову, посаженную на широкие плечи. Этот человек. буквально излучал энергию. Сонная обстановка приемной мгновенно сменилась живой, вибрирующей, кипучей жизнью…
   — А вы все хорошеете, Селина! Ну-с, прошу в мой кабинет.
   С этими словами он по-хозяйски положил руку Селине на плечи и увлек ее за собой. Джек вошел в кабинет следом и прикрыл дверь.
   — Беспокойный выдался день? — спросил он, раздраженный бесцеремонностью Гарта.
   — А здесь каждый Божий день беспокойный! Похоже, старый мерзавец и не собирался извиняться за то, что заставил себя так долго ждать.
   — А я уж было подумал, что вы нас избегаете, Гарт. Вчера звонил, позавчера… Мне сказали, что у вас очень плотный график и совсем нет времени для частных встреч. Пришлось записываться на прием, как пациентам. Спасибо и на том, что у вас достаточно быстро движется очередь.
   Впрочем, у Гарта все равно не получилось бы избегать их вечно.
   — Мне всегда становится неловко за свой кабинет, когда в нем появляетесь вы, Селина. — проговорил Гарт, даже не взглянув на Джека и сделав вид, что не расслышал его слов. — Вот уж воистину ничего не скажешь — писаная красавица!
   Не будь Джек сейчас так раздражен, он заметил бы, что это еще слабо сказано. Он вновь принялся любоваться ею. И почему говорят, что рыжим красное не идет? У Селины были удивительные волосы — темно-каштанового оттенка, с отливавшими медью локонами. В красном костюме она смотрелась поистине неотразимо.
   Селина присела на стул и поставила портфель на пол рядом. Она улыбнулась Гарту, но Джеку показалось, что эта улыбка далась ей с трудом. К тому же она не поблагодарила старика за комплимент.
   Но Гарт как ни в чем не бывало вновь положил ей руку на плечо и даже легонько похлопал по нему. Джек готов был поклясться, что за внешней дружеской манерой скрываются чисто сексуальные притязания, и это его бесило.
   — Итак, вы освободились? И согласны уделить нам пару минут? — проговорил Джек.
   — Да, я освободился и согласен уделить вам пару минут, — весело отозвался врач. — Чем могу служить? А может, хотите сначала промочить горло? Впрочем, еще рано, не так ли?
   Селина впервые отыскала глазами Джека и сухо сказала:
   — Нет, мы обойдемся. Как Дерек Колумбье?
   — Неплохо, неплохо.
   — Отторжения имплантанта не произошло? Сердечная улыбка исчезла с лица Гарта, и он нахмурился.
   — Нет пока. Мамаша его, разумеется, ликует. Но я на ее месте не спешил бы с восторгами… Ах, как это все-таки трудно — провести грань между реальностью и надеждой…
   — Гарт, — перебил его Джек, — мы с Селиной хотели бы кое о чем вас просить. Об одной услуге. Одолжении, если хотите. Мы, конечно, могли бы послать записку или договориться по телефону, но решили сделать это при личной встрече. У нас сейчас нелегкие времена. Надеюсь, вы понимаете.
   — Еще бы! — Гарт прошел за свой письменный стол и устроился поудобнее. — Сегодня вечером я должен присутствовать на внеочередном совещании опекунского совета нашей больницы. Так что и мне не позавидуешь. Поджилки трясутся, поверьте. Вы не знаете этих людей!
   — М-м… дело в том, что…
   — Мы пришли поговорить об Эрроле, — перебила его Селина. Она положила портфель себе на колени и достала оттуда какую-то бумагу. — У нас еще будет время поговорить о дальнейшем сотрудничестве, о новых проектах, но в настоящий момент самое главное — это имя Эррола.
   Гарт отодвинул кресло, водрузил ноги на край стола и, сцепив руки в замок, глубокомысленно изрек:
   — Эррол мертв.
   В кабинете повисла неловкая пауза, после чего Джека наконец прорвало:
   — Да что вы говорите?! Быть не может! Хорошо, что мы все-таки заглянули к вам сегодня! Иначе, боюсь, мы еще не скоро узнали бы эту печальную новость! — Он поднялся со своего места и принялся расхаживать по комнате. — Селина, продолжай лучше ты. А то я за себя не ручаюсь.
   — Мы все еще находимся под воздействием перенесенного шока, — сказала Селина. — Но мы хотим сохранить фонд, Гарт, и потому нуждаемся в вашей помощи.
   Гарт с минуту молчал, барабаня пальцами по гладкой столешнице.
   — Эррол был душой и движущей силой этого благородного начинания, — наконец буркнул он. — Когда происходит такое, лучше всего отойти на запасные рубежи и затаиться на время. Подождать, пока все придет в норму. Поверьте моему опыту, это неплохая идея. Как и вся затея с фондом. Как и ваше желание возродить его. Вы с Эрролом здорово помогали несчастным детям, вселяли надежду на исцеление в родителей, но есть время для скорби, и его никто не вправе отнять. Я считаю, что оно как раз настало. Для вас и для фонда.
   — Но почему вы называете фонд «неплохой идеей»? Он есть, он существует! — воскликнула Селина и, словно в поисках поддержки, обернулась к хмурому Джеку. Тот удивленно повел бровью. Он расслышал в голосе Селины гнев и негодование. Это что-то новенькое! — И между прочим, когда мы собрали деньги на больничную библиотеку, на которую не расщедрились ваши опекуны, вы не называли наш фонд «неплохой идеей»! Тогда вы воспринимали нас вполне реально! И даже называли ангелами, если помните. А «неплохая идея» — это то, что еще не обрело заметных очертаний.
   — Не цепляйтесь к словам, милая…
   — Я имела в виду только то, что не стоит сейчас привлекать к фонду излишнее внимание. Вот и все.
   — Но почему? — спросил Джек.
   — Это уже другой вопрос, — проговорил Гарт, даже не взглянув на Джека. — По мере сил я пекусь об интересах своих ближних, а потому хочу сделать вам, Селина, конкретное предложение. Я собираюсь учредить небольшой временный благотворительный фонд при больнице: надо собрать средства на строительство дополнительного корпуса для выздоравливающих. И буду очень рад, если вы согласитесь мне помочь.
   Лицо Гарта оставалось бесстрастным и спокойным, но в глазах появилась тревога.
   — Но мы хотим, чтобы вы помогли отстоять честное имя Эррола. — Селина подалась вперед. — Он любил эту больницу. Во всяком случае, относился к ней по-особому. Вы еще не работали здесь, когда он отдал сюда своего умирающего сына. Для него тут очень много сделали, и Эррол никогда не забывал об этом.
   Гарт принялся рассматривать свои короткие ухоженные ногти.
   — Если уж говорить начистоту, он далеко не сразу о нас вспомнил. Впрочем, поймите меня правильно, я никого ни в чем не обвиняю. Когда после гибели своего ребенка человек ищет утешение в алкоголе, это вполне понятно… У каждого свои проблемы.
   Джеку стало ясно, что пора уходить, но в нем еще теплилась надежда.
   Селина вскочила со своего места.
   — Проблемы возникли у Эррола отнюдь не в связи с этим!
   — Но они все же были… — чуть усмехнувшись, возразил Гарт.
   — Да, были, — согласилась Селина. — И именно поэтому мы и пришли. Нашлись люди, которые стали спекулировать его прошлым. Вместо того чтобы оплакать кончину человека, с душой и сердцем святого, они принялись смаковать его слабости, которые он, между прочим, преодолел в себе задолго до смерти!
   — Задолго до смерти, говорите? — переспросил Гарт задумчиво. — Но если я не ошибаюсь, он погиб при весьма… э-э… скажем так, пикантных обстоятельствах.
   Джек едва удержался от того, чтобы не опрокинуть Гарта на пол, чтобы тот как следует треснулся своей холеной башкой.
   — Эррола убили, — тихо произнесла Селина. — Мы решили продолжать его дело, но нам мешают любители копаться в грязном белье. Мы с вами отлично знаем, что последние годы Эррол жил не для себя, а для больных детей. В том числе и для маленьких пациентов вашей больницы. И мы просим вас сделать заявление в поддержку его честного имени. Например, краткое благодарственное слово человеку, который так пекся о благе вашей больницы.
   Скажите, что вы восхищены подвижнической деятельностью Эррола. Скажите про него правду. Скажите, что он был рыцарем без страха и упрека. И что глумиться над его памятью никому не позволено!
   Гарт как будто удивился. Он с интересом взглянул на Селину.
   — Вы были очень близки с ним? — спросил он.
   — Да. Я любила его, восхищалась им. «Любила… Не то слово, дорогая!» — подумал Джек.
   — Я тоже, между прочим, — торопливо вставил он, предупреждая кривую ухмылочку, которая могла возникнуть на лице Гарта после слов Селины. — И в своих чувствах к Эрролу мы далеко не оригинальны.