Каминаси Кунио. Допрос безутешной вдовы

   – Убили?… – переспросила она машинально, не столько с испугом, сколько с некоторым беспокойством.
   – Да, убили. Поэтому сегодня мы здесь.
   – Понимаю… – Она взглянула на настенные часы.
   – Вы куда-то спешите? – спросил я.
   – Да, у меня дела в городе, – озабоченно вздохнула русская красавица. – Через сорок минут.
   – Все будет зависеть от вашей искренности, Ирина. – Я решил ей дать слабую надежду.
   – Что вас интересует? – Она резко посерьезнела. – Спрашивайте! Только быстрее!
   – В темпе танго! – ухмыльнулся я. – Еще раз повторю свой первый вопрос: давно ли вы были знакомы с Владимиром Николаевичем Селивановым?
   – Еще раз отвечаю: я с ним не знакома… – раздраженно ответила она, – не была знакома. Вчера я увидела его первый раз в жизни.
   – С какой целью вы с ним встречались?
   – Он пришел, чтобы передать мне одно сообщение.
   – Какое, если не секрет?
   – Это допрос? – Ирина демонстративно развела перед собой руками. – Я что-то протокола не вижу!
   – Нет, это не допрос, – холодно отреагировал я на ее выпад. – Допрос под протокол мы вам, конечно, можем устроить. Вкупе с допросом по поводу сброшенного вами вчера в море мешка. Но для этого вам нужно будет пройти с нами в управление, и тогда сорока минутами вы точно не отделаетесь. Так что будет лучше пока отвечать безо всякого протокола.
   – Я для вас в этом деле свидетель? – поинтересовалась вдруг она своим процессуальным статусом.
   – Пока нет. Свидетелем вы можете стать, если выяснится, что вы были, скажем, у Селиванова в номере или в отеле «Альфа».
   – Я там никогда не была, – успокоилась она.
   – Мы с Мураками-сан знаем. Мы там с ней вчера были и вас не видели, поэтому пока вы не свидетель, а просто человек, который одним из последних беседовал… простите, разговаривал с господином Селивановым незадолго до его смерти.
   – Вы вчера были в «Альфе»? – По ее интонации было непонятно, что ее волнует сейчас больше: то, что она не свидетельница, или то, что мы с сопящей сейчас в две крошечные дырочки коротышкой из Ниигаты вчера посетили роскошную – и роковую – «Альфу».
   – Да, мы беседовали там с Владимиром Николаевичем Селивановым, – ответил я.
   – И что он вам сказал? – вырвался у нее непроизвольно, в общем-то, абсолютно неуместный вопрос.
   – Это, извините, тайна следствия, – вежливо отклонил я требование поделиться, видимо, весьма ценной для нее информацией. – Может быть, позже я вам об этом и скажу.
   – Хорошо. – Она опять взяла себя в руки. – Значит, еще раз повторяю, что встречалась с Селивановым, не зная, кто он такой.
   – И о чем вы с ним говорили, отвечать отказываетесь? – Я дал ей еще один шанс.
   – Я вам сказала: он передал мне сообщение от одного человека. Это все, больше я ничего говорить не буду.
   – Стало быть, содержание этого сообщения и его источник вы нам выдавать не собираетесь?
   – При чем здесь «выдавать»? – вспылила она. – Я вам что, стукач копеечный? Это мое личное дело!
   – Конечно-конечно, – закивал я головой. – Только всем, и вам в том числе, было бы проще, если бы мы расставили сейчас точки над «и» и перестали ломать эту комедию.
   – Я никакой комедии не ломаю! – Она подалась вперед скрытой сегодня блузкой и пиджаком, но, надеюсь, не потерявшей за ночь своих очаровательных форм грудью, демонстрируя желание немедленно подняться с диванчика и отправиться по неотложным делам.
   – Катаяма-сан! – вдруг подала голос молчавшая до сих пор Мураками. – Вы своего мужа любите?
   – Что?… – Ирина в удивлении откинулась назад.
   – Я спрашиваю, вы своего мужа любите?
   – Мужа?… – Она опять мастерски выиграла пару секунд для перехода к столь неожиданной для нее теме.
   – Да, вашего мужа, – настойчиво выдавила из себя Аюми.
   – Это вас тоже не касается! – отрезала она.
   – Боюсь, что меня как раз касается, – хмыкнула вдруг Мураками. – Боюсь, что очень даже касается.
   – Каким это боком, позвольте спросить? – Ирина недоуменно стреляла серыми очами то по мне, то по капитанше, явно не понимая, с какой стати в серьезный разговор двух достойных и, главное, разнополых, то есть способных прийти хотя бы к одной, определенной форме консенсуса, вмешалось это бесполое создание с малюсенькими глазками, тяжелым подбородком и обгрызенными космами плохо прокрашенных волос.
   – Ниигатским, – хладнокровно пояснило создание.
   – Ниигатским? – переспросила Ирина.
   – Да, Катаяма-сан. В отличие от Минамото-сана, – она кивнула в моем направлении, – я работаю в управлении полиции не Хоккайдо, а Ниигаты, так что меня ваши отношения с мужем касаются самым непосредственным образом.
   – И почему это вас касаются? – не сдавалась гордая Катаяма.
   – Потому что вот уже вторые сутки в Ниигате вашего мужа нигде нет: ни дома, ни на работе – нигде.
   – Вторые сутки?… – ухмыльнулась Ирина.
   – Да, вторые сутки, – невозмутимо парировала Аюми. – А по японским законам, если местонахождение гражданина не устанавливается его семьей или коллегами по работе в течение более чем семидесяти двух часов, полиция обязана объявить его без вести пропавшим и немедленно начать его розыск.
   – Понятно, – скривила свои жаркие алые губы Ирина. – И кто же вам заявил о том, что его нигде нет? Родня или ребята из конторы?
   – Будем считать, что «ребята из конторы», в которой он не появлялся эти два дня, хотя его там ждали подчиненные. Вы ему вчера или сегодня случайно не звонили?
   – Сегодня нет, не звонила… – после секундного замешательства ответила Ирина.
   – А вчера? – поинтересовалась въедливая Мураками.
   – Послушайте! – Ирина, видимо, вспомнила наконец золотую истину о том, что атака – это лучшая оборона. Точнее, контратака. – Вы же пришли про этого Селиванова спрашивать! При чем здесь мой Ато?!
   – Ну как же! – Я решил несколько разгрузить не в меру словоохотливую Аюми. – У вас в Ниигате муж, вы приезжаете в Саппоро, встречаетесь в первый же вечер с другим мужчиной…
   – Я не понимаю! Вы что, из полиции нравов, что ли? – Она продолжала возмущаться.
   – У нас, в Японии, нет никакой полиции нравов, Ирина, – просветил я ее. – Пока нет…
   – Тогда в чем же дело?
   – Прежде всего, дело в том, что вчера вечером в гостинице «Альфа» был убит Владимир Николаевич Селиванов, с которым вы разговаривали за два часа до его смерти. – Я решил напомнить ей, что, по большому счету, шутит она с огнем – пока тлеющим, но в любую минуту готовым вспыхнуть на горе всем японским и русским буржуям.
   – Я вам сказала, что я его видела первый раз! – В ней, чувствуется, начала просыпаться тигрица.
   – Мы это слышали, – стараясь не пробудить в себе льва, ответил я. – А во-вторых, капитан Мураками абсолютно права в том, что, если ваш муж до завтрашнего вечера не объявится, мы должны начать его розыски. И я не понимаю, почему вы по этому вопросу храните молчание.
   – Какое молчание?!
   – Где ваш муж, Ирина? – тоном строгой учительницы химии спросила Мураками.
   – Я не знаю, где мой муж! Я уехала из Ниигаты позавчера вечером, ночью, вернее, и с тех пор я его не видела! – Она постепенно переходила на крик.
   – В воскресенье вы его видели? – Мураками продолжала вспахивать свой ниигатский участок.
   – Конечно, – скривилась она в кислой улыбке. – Видела любезного своего!…
   – Судя по вашему тону, Катаяма-сан, мой вопрос о том, любите ли вы вашего мужа, не такой уж и пустой, да? – Аюми оставалась по-прежнему строгой и непреклонной.
   – Вы с ним когда-нибудь спали? – Ирина вдруг в течение двух секунд преобразилась, и теперь перед нами была уже не свирепая тигрица, а уставшая трепетная лань.
   – С кем? – опешила Мураками.
   – С Ато моим, – вздохнула она и отвела в сторону резко потускневшие глаза.
   – Что вы такое говорите! – возмутилась Аюми. – Как я могла с ним спать?!
   – Как бабы с мужиками спят? – опять кисло улыбнулась Ирина. – Вы вообще-то замужем?
   – Вообще-то это мое личное дело, – огрызнулась Мураками, – но для вашего сведения я не замужем.
   – Заметно, – грустно констатировала кислая Клеопатра, скептически оглядывая антисексуальный экстерьер своей землячки.
   – За неимением моего давайте вернемся к вашему мужу, – тоном, не терпящим возражений, потребовала Аюми.
   – Я приехала сюда, на Хоккайдо, чтобы отдохнуть от своего мужа, и именно поэтому, где он сейчас находится, меня абсолютно не волнует. – Ирина по-прежнему с тенью ехидной улыбки на прекрасном лице продолжала изучать внешний вид засидевшейся в девках доблестной капитанши Мураками.
   – Отдохнуть? – попросила Мураками пояснить семейную ситуацию, которая для меня лично элементарно читалась с листа, безо всяких пояснений и комментариев.
   – Да, отдохнуть, – кивнула Ирина и пустила в ход единственно доступное в данной ситуации средство сопротивления если не мне, то, по крайней мере, девице Мураками. – Мне слюни его надоели, понимаете? И визги его поросячьи!…
   – Визги? – переспросила несколько потухшая Аюми, понявшая, что разговор зашел на те территории, где она чувствует себя не столь уверенно, как на поприще оперативно-розыскной работы.
   – А он у меня, когда кончает, визжит как свинья, – буднично поведала нам с Аюми роковая женщина и демонстративно медленно положила свою роскошную левую ногу на не менее роскошную правую.
   – А слюни? – вмешался я.
   – И слюни пускает, как та же свинья…
   – Какое это отношение имеет к вопросу о его пропаже? – спросила красная, как плоть чавычи, Мураками.
   – Никакого, – все так же хладнокровно откликнулась Ирина. – Это имеет отношение к вашему вопросу.
   – Вопросу? – Похоже, Аюми, услышав из женских уст прозаичный постельный глагол, потеряла всякую ориентацию в ею же самом сформированном хронотопе.
   – Ну вы же спросили меня, люблю ли я своего мужа, да? – хмыкнула Ирина. – Забыли уже?
   – Значит, вы его не любите? – вернулась к начальному пункту своего допроса Мураками.
   – Я хотя и русская, но, извините, не извращенка, – призналась Катаяма. – Так что увольте…
   – Увольте? – пожала плечами по-прежнему пылающая стыдливым жаром Аюми.
   – Прикиньте сами, – Ирина сняла левую ногу с правой и поджала их под диванчик параллельно друг другу, – вы под него через ночь ложитесь, потому что ему кончить надо, а он, свинья, при этом не только сделать это три часа не может, он еще вас всю слюнявит и на ухо вам визжит, как будто он не сексом занимается, а поросят рожает. Как, после этого я должна его любить?
   – Ирина, – осторожно кашлянул я, – секс, безусловно, дело важное, красивый и приятный секс, я имею в виду, но что хочет сказать Мураками-сан, гораздо шире.
   – А что хочет сказать Мураками-сан? – хмыкнула Ирина. – Она же, по-моему, про любовь спрашивала, нет?
   – Мы вчера в Отару с вами этой темы уже касались, – я вспомнил о нашем импровизированном рандеву в «хилтоновском» кафе, – поэтому давайте все-таки попробуем посмотреть на проблему шире.
   – Шире не бывает! – качнула она прекрасной головкой. – Вы думаете, почему Ато на мне женился? Вернее, для чего?
   – Для чего? – спросила въедливая Мураками.
   – Чтобы трахать меня, – уже знакомым будничным тоном проинформировала нас циничная Ирина. – А воротнички там мылом натирать, брюки через тряпку гладить, икебану из хавки вашей гнусной на подносе подавать – это уже дело десятое.
   – Как же десятое? – я сымитировал обиду за наших японских жен и еще более – за нашу родимую японскую кухню, воскресив в памяти утреннее ароматное натто.
   – Да так, десятое! Для домашних дел он на японке бы опять женился – и весь разговор!
   – «Опять»? – удивился я.
   – Катаяма-сан до Ирины-сан был женат на Катаяме Норико, девичья фамилия Мори, – ответила за Ирину Мураками.
   – Они что, развелись? – спросил я пустоту впереди и справа от себя, так и не решив, к кому из двух дам обратить этот вопрос.
   – Когда у Катаямы-сана начался роман с Ириной и он стал постоянно ездить к ней на Сахалин, Норико-сан в конце концов не выдержала измен мужа и подала на развод, – бойко отчиталась Аюми.
   – Роман!… – хихикнула Ирина. – Приедет – трахнет, подарит что-нибудь, жениться пообещает и свалит! Роман, скажете тоже! Так, повестушка про пастушку!
   – Ну если, Ирина-сан, про пастушку, – вмешался я, – то не про слишком уж и наивную.
   – Да уж умом Бог не обидел, – сделала сама себе комплимент Ирина. – Уж, по крайней мере, поумнее ваших баб буду!
   – Конечно! – кивнула Мураками. – Куда уж нам до вас!
   – Да уж! – самодовольно ухмыльнулась сахалинская красотка и сдвинула свои соединенные ноги чуть вправо, открыв моему пламенному взору те части своего великолепного тела, которые вчера только угадывались под черными брюками.
   Здесь, не на самом интересном, но, безусловно, заслуживающем внимание месте, в сумке Мураками застрекотал сотовый, и, пока она извлекала его оттуда, у меня в нагрудном в кармане заверещал мой.
   – Алло! – синхронно откликнулись мы с Аюми на оба звонка – каждый в свою трубку.
   Коварная Ирина отодвинула ноги еще дальше вправо, наглым образом демонстрируя мне свои безупречные бедра, так что я даже не сразу сообразил, что звонит Нисио.
   – Такуя, ты у нее? – прохрипел чемпион мира по храпу.
   – Да, – кашлянул я в ответ.
   – Говорить можешь?
   – Нет.
   – А слушать?
   – Могу.
   – Ну слушай тогда! Тут из Ниигаты был звоночек…
   Я покосился на сжавшуюся в комочек Мураками и понял, что ее ниигатское начальство вливает ей сейчас в ухо ту же информацию, что мне начал вкачивать Нисио. Утвердился я в этой мысли окончательно, когда мы с ней опять-таки синхронно нажали на кнопки отбоя, завершив одностороннее десятиминутное прослушивание, которое навлекло на лишившуюся возможности огрызаться на наши выпады Ирину скуку и зевоту.
   – Хорошие дела… – выдавил я из себя.
   – Да, неплохие, – согласилась со мной Аюми, судя по ее проницательному взгляду также сообразившая, что то, что услышала сейчас она, известно уже и мне.
   – Приступим? – по-японски предложил я Мураками. Я люблю работать параллельно, особенно с женщинами или, как в данном случае, с девушкой. – Не против?
   – Я – за, – улыбнулась Аюми.
   – Ирина, скажите, пожалуйста, в каком банке вы храните свои деньги?
   – Ну знаете! – вспыхнула она. – Про секс еще спрашивайте, а мои деньги вас не касаются!
   – Не касались до сегодняшнего утра, – уточнил я.
   – А что случилось сегодня утром? – настороженно поинтересовалась Ирина.
   – А сегодня утром выяснилось, что на всех четырех банковских счетах вашего мужа, – вступила в бой капитан Мураками, – нет ни одной иены! Все его счета пусты!
   – Пусты?… – по инерции переспросила она и внезапно осеклась, как будто в самый неподходящий момент у нее на бедрах лопнули обволакивающие их колготки.
   – Да, пусты! – кивнула Мураками. – В общей сложности на счетах у вашего мужа было сто двадцать три миллиона иен на трех иеновых счетах и восемьсот тысяч американских долларов с солидным хвостиком – на валютном. Вы, надеюсь, знали, какими денежными суммами располагает ваш супруг?
   – Догадывалась… – От побеления ее не спасали теперь даже щедро нанесенные на скулы румяна.
   – Зато вот ваш личный иеновый счет в ниигатском отделении банка «Мичиноку» неожиданно пополнился вчера на сто двадцать три миллиона иен, а валютный, в том же «Мичиноку», – на восемьсот тысяч долларов с тем же толстеньким хвостиком.
   – Откуда у вас такие данные? – мертвым шепотом спросила Ирина. – Это же конфиденциальная информация…
   – Отчасти, – ответила Аюми. – Только отчасти.
   – От какой части? – прошептала она.
   – От личной части вашего мужа, – сказал я. – Сегодня утром, точнее – в девять часов пять минут, бухгалтер компании вашего мужа отправилась, по обыкновению, в банк для проплаты текущих операций по купле-продаже машин и по транспортным услугам морских перевозчиков. Ваш муж ведь на судах машины на Сахалин возит?
   – Да, – вяло кивнула она.
   – Вот, – продолжил я, – в этой части ничего личного уже нет: бухгалтерша, естественно, пользуется корпоративным счетом, зарегистрированным на имя Катаямы Ато не как частного лица, а как владельца частной компании.
   – И что бухгалтерша?… – прошипела Ирина.
   – Бухгалтерша – ничего, – усмехнулась Мураками. – В смысле, ничего не нашла. Ей счета оплачивать, а служащий банка говорит: извините, проплачивать вам их нечем.
   – Бухгалтер – женщина ответственная, да, кроме всего прочего, зарплата с этого счета выплачивается, в том числе и ей, – продолжил я. – Подняла шум, разумеется.
   – Шум? – Ирина совсем сникла.
   – А как вы думаете? В пятницу деньги были, все эти треклятые миллионы, – она в пятницу тоже какие-то проплаты делала, а во вторник уже нет ни иены! – Мураками, видимо, решила пленных сегодня не брать. – Так что без шума было нельзя.
   – Нельзя… – покорно согласилась Катаяма.
   – И под этот шум сотрудники банка полезли во все счета вашего мужа, – подхватил я. – На всякий случай, проверить: вдруг Катаяма-сан по ошибке или по какой-либо другой причине перебросил деньги с одного счета на другой.
   – В результате чего и выяснилось, – закачала уже лохматой головой Аюми, – что все четыре счета вашего мужа пусты, зато ваши два пополнились на приличные суммы.
   – И без ваших объяснений уйти мы не можем, – резюмировал я. – Так что вам слово, Ирина!
   – Я… – промямлила она, машинально пытаясь натянуть юбку на колени. – Я, конечно, должна объяснить, но сначала…
   – Что «сначала»? – сурово спросила Аюми.
   – Сначала вы должны предъявить мне официальные документы, на основании которых вы произвели инспекцию моих банковских счетов, – выдала она неожиданно гладкий и, похоже, механически заученный наизусть сухой, формальный текст.
   – Обижаете! – Мне не понравилась эта речь. – Бухгалтер написала заявление о краже средств с корпоративного банковского счета, а сейчас у нас, сами знаете, какая ужасная ситуация в плане преступлений – особенно финансовых.
   – Знаю, – согласилась она.
   – Вот, – продолжила уже Мураками, – ордер прокурора в этом случае не требуется, достаточно приказа начальника префектурального управления полиции. Он, разумеется, имеется. Если вам не терпится с ним ознакомиться, я закажу его по факсу специально для вас.
   – Закажите! – потребовала Ирина, которая в последние полминуты заметно приободрилась: было видно, что первоначальное оцепенение сошло, и ее мощная психологическая турбина опять начала набирать обороты. – И как можно скорее, пожалуйста!
   – Так вот, Ирина, – я решил дать Аюми возможность перевести дыхание после этого смачного «закажите», – по приказу начальника управления полиции Ниигаты были вскрыты все счета вашего мужа, после чего немедленно встал вопрос либо о простом, либо о преднамеренном, то бишь умышленном, банкротстве компании вашего мужа.
   – Что встал? – совсем уже восстановившимся – наглым и самоуверенным – тоном спросила она.
   – Пока только вопрос, – достойно парировал я и с нарочито усиленным скепсисом во взоре пристально взглянул на ее тело.
   – А потом что у вас встанет? – продолжила она свою тигриную атаку. – После вопроса?
   – А это все будет зависеть от того, какой ответ я получу на мой вставший… – я специально сделал паузу в ее циничном духе, показывая, что не одна она тут не лыком шита, – вопрос.
   – Заинтриговали вы меня! – Она подалась вперед. – Короче, пока у вас, у японцев, будут вставать… вопросы, я имею в виду… Да не краснейте вы так, Мураками-сан, разговоры это все только, слова, треп базарный… как первый раз увидите, уверяю вас, – никакого божества и вдохновения, сами убедитесь… Значит, пока вы вопросы свои будете ставить, я вас засужу! Понятно вам?!
   – Конечно, – весело ответила опять покрасневшая в последние минуты Аюми. – Тем более что денег у вас теперь достаточно! Всех адвокатов купить сможете!
   – Правильно! – гордо и с явным предубеждением согласилась вернувшаяся в свою повседневную личину Ирина.
   – Если только докажете, что эти деньги ваши, – вставил я. – А то ведь с вашим Ато всякое могло случиться… Если он до завтра на горизонте не появится, коллеги Мураками-сан начнут его искать, и тогда все денежные средства на всех банковских счетах как его, так и его родственников будут заморожены, так что адвокатам придется верить вам на слово, а это не самая легковерная порода людей.
   – Так, все! – Она хлопнула себя по гладким коленям. – Я больше не желаю с вами разговаривать! Мне надо идти!
   – Напрасно вы так, Ирина! – посетовал я, осознав вдруг, что ни у могучего и непобедимого меня, ни у субтильной Аюми, у которой все блестящие победы еще впереди, нет при себе абсолютно никаких средств, чтобы формально удержать ее в номере или, скажем, доставить в управление. Более того, получить оперативно такой документ не так-то просто: на это надо часа два-три, за которые столько воды утечет, что потом уже никакой сантехник не поможет.
   – Прощайте! – Ирина поднялась с диванчика и выпрямилась во всей своей недоступной красоте: стройная, но не хрупкая, а крепкая, с не потерявшим привлекательности после всех этих «уходите» и «прощайте» лицом.
   Я поймал себя на мысли, что думаю не о том, что нам с Мураками нечем ее остановить, а о мерзких слюнях, подобных тем, что покрывают наше деликатесное гнилое натто, и которые в оргиастическом порыве проливаются из мерзкого рта похотливого Ато Катаямы (я его не видел никогда, этого Катаяму, но в том, что он мерзкий и похотливый, я уверен на все двести процентов!) на одновременно тугое и податливое тело Ирины. Затем перед глазами встала печальная картина, на которой она, мужественно исполнившая свой тягостный супружеский долг, медленно идет в ванную и долго стоит под душем, смывая с себя слюни мужа и собственный позор, и ласковая, всепрощающая вода нежной пленкой обволакивает все то же тугое и податливое тело.
   – Идемте, Минамото-сан? – прервала мое виртуальное эротическое творчество Мураками.
   – Да-да. – Я потряс головой, чтобы прогнать этот тягостный, наркотический сон, и добавил вполне искренне: – Могу только гарантировать вам, Ирина, что мы еще увидимся!
   – Без удовольствия! – отрезала Ирина.
   – Всего хорошего! – поклонилась ей Аюми.
   – Хм! – ухмыльнулась она.
   – До свидания, Ирина, – кивнул я ей. – До скорого, до очень скорого свидания!
   – Чао! – Ирина распахнула перед нами дверь, через которую мы демонстративно медленно покинули чертоги славянской femme fatal. .
   Якобы «специалист по торговым автоматам» за время нашей беседы с Катаямой сумел подняться с колен и теперь нехотя ковырял знакомой нам отверткой в верхней части все еще разверстого автомата. Он грустно посмотрел на нас, и мне пришлось строго показать на пол под его ногами, что означало, что свой постылый пост он покинуть пока не может. «Автоматчик» согласно пожал плечами, тихо вздохнул и продолжил знакомить отвертку с хитроумным приспособлением, которое выплевывает банку приторной химической отравы, красящей язык в невероятные цвета, стоит накормить его ста двадцатью иенами.
   В лифте я приказным тоном обратился к капитану Мураками:
   – Мураками-сан, давайте дуйте в управление к Нисио, все ему перескажите и добейтесь от него разрешения на все виды контроля. Понятно вам?
   – Понятно, – стрельнула она по мне смышлеными глазенками. – А вы что будете делать?
   – А я заберу вчерашний отарский «краун» и буду пасти нашу с вами подругу. Если, конечно, вы не возражаете?
   – Вы будете пасти? – недовольно переспросила она, едва мы шагнули из лифта на персидские ковры гостиничного лобби.
   – Можем, конечно, поменяться, – предложил я ей, будучи уверенным в своем успехе.
   – Давайте поменяемся! – с радостью согласилась Аюми. – Я же следила за ней в Ниигате! Я все ее повадки знаю!
   – А Саппоро вы знаете? – Я прищурился в ее направлении. – Вы здесь который раз?
   – Хорошо, пойду к вашему полковнику, – вздохнула она, признавая свое поражение.
 
   Ждать Ирину мне пришлось недолго: едва я выкатил из темного паркинга серебристый «краун», как из соседних ворот появился знакомый «диаманте». Ирина резко ударила по акселератору, покрышки заскрежетали по асфальту, и я с большим трудом успел следом за ней проскочить первый светофор. Она потыркалась в слепые переулки в районе бульвара Одори, убедив меня в том, что не одна только капитанша Мураками слабо разбирается в хитросплетениях строго перпендикулярных улиц центрального Саппоро. По дороге я не раз посетовал на то, что мы так до сих пор и не имеем «прослушки» ее мобильного, поскольку затемненные стекла ее стремительного «мицубиси» не позволяли увидеть, чем кроме отработки навыков вождения в сложных городских условиях заняты ее прекрасные руки.
   Остановилась она там, где, по всей логике событий последнего получаса, и должна была остановиться: на обочине около входа в саппоровское отделение банка «Мичиноку». Неожиданным оказалось то, что в дверях банка она нос к носу столкнулась с моим другом Ганиным: он был неотразим в голубых джинсах и черной кожаной куртке, но яростная Ирина, видимо, так не посчитала, гордым коршуном пролетев перед его любопытным носом. Из правого переднего окна «крауна» я с улыбкой понаблюдал за тем, как сначала любопытный нос, а затем шаловливые глаза известного ценителя женской красоты Ганина проследили за парадным проходом изящной античной статуэтки в царство – вернее, учитывая скромные масштабы «Мичиноку», имеющего у нас всего лишь статус регионального банка, – в княжество мамоны.