Страница:
Она осмотрела их скромное жилище и подумала, что Игнату вчера исполнилось тридцать и меньше чем через четыре года тридцать исполнится ей, а в их кочевой жизни за шесть лет брака мало что изменилось...
ВЫЖИМАЮЩИЕ ЛЮДЕЙ ДО ПОСЛЕДНЕЙ КАПЛИ, А ПОТОМ?..
Галина с грустью посмотрелась в зеркало, снятое когда-то со старого шифоньера и теперь повешенное в прихожей, и вдруг проговорила:
- А потом выбрасывающие их на помойку!
Она испугалась силы собственного голоса и внезапно поняла - что-то накопилось в ней, нуждающееся в выходе. Она почувствовала, что оказалась вдруг не в состоянии с этим справиться, и из ее глаз покатились, будто прорвав плотину, неожиданно крупные слезы. Как сухие разбегающиеся бисерины, словно специально припасенные для этого случая. Галина испугалась, что малышка увидит ее плачущей, но ребенок, к счастью, возился в маленькой комнате с огромным надувным динозавром, подаренным дядей Максом... Маленькая комната... В их большой комнате - шестнадцать с половиной метров, а в маленькой - меньше десяти. Самая миниатюрная квартирка в центре, но у многих ребят из бывшей команды нет и такой. Кроме тех, кто РЕШИЛ ОБУСТРОИТЬ свою жизнь...
Она почувствовала, что дальше ее мысли могут начать развиваться в опасном направлении, и решила не думать об этом. Она достала платок и промокнула им слезы. Повернулась к тумбочке, где стоят фотографии. И та их любимая, где они в Крыму, шесть лет назад. Втроем - самые красивые, самые загорелые и самые счастливые она, Игнат и Макс.
- Боже мой, где же ты нашла таких красивых мужиков? - говорили ее подруги.
- Места надо знать, - смеялась она.
Она взяла фотографию и улыбнулась - слезы грозили опять прорвать плотину. Через полтора месяца малышке исполнится три, следовательно, декретный отпуск заканчивается, пора возвращаться на работу, а ребенка устраивать в садик. Господи, а сейчас все так дорого...
Галина поставила фотографию на место и подумала о Максе. Как-то раз он заявил, что был последним дураком, когда познакомил их с Игнатом. Он это говорил как бы шутя, и Воронов только улыбался, но то, что произошло однажды, за несколько дней до свадьбы, она никогда никому не расскажет. Она запретила себе об этом вспоминать.
А когда Макс познакомил их, ей было всего девятнадцать. Господи, она была совсем ребенком и влюбилась как сумасшедшая! И он без конца куда-то уезжал, а Галина продолжала ходить в свой институт, пока однажды не поняла, что без него уже не сможет. И она очень боялась встречи и боялась того, что может произойти, а потом позвонил Макс и сказал, что они в Москве и можно сходить куда-нибудь, потом добавил:
- А тебе привет от моего товарища, Игната Воронова, помнишь такого, я как-то знакомил вас?..
Помнишь такого?! Глупый, глупый ты, Макс, помню ли я такого? А Макс просил прихватить институтскую подружку, потому что, собственно говоря, их пригласили в гости, а Игнат Воронов будет петь, он очень неплохо поет под гитару. "Он все делает очень неплохо, - чуть не произнесли ее губы, поэтому, если есть желание..."
И она очень боялась встречи, и боялась того, что может произойти, но, выпорхнув из подъезда своего дома, Галина вдруг поняла, что если он захочет взять ее, то вряд ли она ответит отказом.
А Макс?.. Он был старше на пять лет, и Галина всегда его считала своим другом, самым большим и верным другом, что-то вроде старшего брата, всегда веселого и всегда великолепного. Ей льстило, что рядом находится кавалер, от одного вида которого может закружиться голова, и если бы не появился Воронов, вполне возможно... Но в тот вечер ничего не произошло. И она отшила всех своих кавалеров и загрустила, и даже мама что-то поняла - уж не влюбилась ли ты, милая? - а потом состоялась эта чудная, волшебная поездка в Крым. Они были втроем, три дитя восторга, и казалось, что все трое влюблены друг в друга, и пространство вдруг наполнилось опасностью. Эта набухающая весенняя почка должна была вот-вот взорваться - ситуация требовала разрешения, - они были молоды, веселы и счастливы, но когда Макс понял, что происходит на самом деле, было уже поздно.
"Предатели", - проговорил Макс и тут же рассмеялся. Он все превратил в шутку, но их крымский рай закончился. Теперь они с Игнатом заделались влюбленной парочкой, а Макс нашел себе какую-то курортницу, потом еще одну, и еще, а через несколько дней пришла пора возвращаться в Москву. И она научилась получать удовольствие от всего, что любил Игнат, - и от бесконечной ночной любви, когда переставали существовать всякие запреты, от частой рыбной ловли, в чем она даже превзошла учителя, от горных лыж (в то время это еще не превратилось в спорт для сногсшибательно богатых), и Игнат говаривал, что когда-нибудь он на все плюнет и устроится горнолыжным инструктором где-нибудь в горах, среди ослепительных ледников, рядом с белым снежным божеством, подальше от безумия больших городов. Она стала бегать по утрам, несмотря на сладкую привычку подольше понежиться в постели, и даже, к ужасу родителей, совершила три прыжка с парашютом в подмосковном Чехове.
- Зачем тебе все эти мужские игрушки? - сказал ей как-то Макс, смотри, будь осторожнее, начнешь еще и стихи писать...
Но казалось, что он имеет в виду совсем другое.
А потом все стало развиваться очень быстро, но за несколько дней до свадьбы она поняла, что происходит с Максом. Он попросил ее о встрече, и она никогда об этом не рассказывала ни Игнату, ни кому-либо другому.
Макс выпил спиртного. Обычно алкоголь лишь веселил его, но в тот день он был угрюмым и каким-то странным. Очень странным, она никогда не ожидала чего-либо подобного...
Сначала он говорил какие-то глупости, а она лишь улыбалась:
- Макс, ты, по-моему, перепил, тебе надо отдохнуть, слышишь, Максик. Она действительно относилась к Максу как к лучшему другу.
Потом он заявил, что Галка - ребенок, хотя ей было уже почти двадцать один, и его долг, как старшего товарища, ее предостеречь...
- Ты понимаешь, Галчонок, ты собираешься замуж за сумасшедшего, и я знаю, как называется эта болезнь - сам такой. Она называется: адреналиновый голод, страсть к опасности...
Ты думаешь, рядом с тобой воин и сильный мужчина, но пойми, он всегда будет ходить по лезвию ножа, жить на грани... Ты думаешь - это мужество?! Да нет же! Мужество - жить обычной, нормальной жизнью, а это - болезнь. Самая настоящая болезнь. И он никогда не променяет эту болезнь сумасшедших на семью, которую собирается создать и которой нужно будет нормально жить. Ты пойми, мой долг тебя предостеречь, я сам обожаю Ворона больше всех на свете, но... Теперь уже говорю как бы со стороны, потому что я почти избавился от этой болезни, чудной, восхитительной, но болезни, а он даже и не собирается... Рассеется романтический флер, и надо будет просто нормально жить... И вряд ли вы будете готовы к этому.
- Макс, ты что, решил меня оскорбить? - проговорила тогда Галина. Она с тревогой посмотрела на Макса - странный разговор...
Но Макс отрицательно покачал головой, еще долго что-то говорил, а потом вдруг страстно и горячо открылся ей. Он говорил, что всю жизнь, с первой минуты знакомства, любил ее и что продолжает любить больше всех на свете... И ее, и Игната. Он не совершает ничего подлого, он действительно любит их обоих, что делать, коли уж так вышло, но сейчас, когда он может ее потерять, пришла пора выбирать... Дружба, любовь - так все перепутано, и что-то придется терять. И не был он никогда ей другом, это была любовь, любовь, делающая его немым, пока он не понял, что теряет ее; и он готов на все, и может дать ей многое, только б она не отвергала его... И он проклинает себя за эту немоту, но... Ведь еще не поздно... Черт, ведь Игнат - его лучший друг...
А потом он начал делать то, о чем она запретила себе вспоминать. Он начал целовать ее руки и ее колени, а она сидела не шелохнувшись, и Макс все продолжал целовать ее, и Галина не знала, что с ней происходит, а потом, словно очнувшись, она с силой оттолкнула его:
- Макс, что ты делаешь?! Прекрати и больше никогда... Ты унижаешь нас обоих!
Макс вдруг качнул головой, словно получил пощечину, и на какое-то мгновение что-то случилось с его лицом, в какое-то мгновение Галина увидела, каким он будет в старости, и увидела еще что-то...
- Хорошо хоть не нас троих, - горько проговорил Макс. Потом он попытался улыбнуться. - Ты его действительно так любишь?
- Да, Макс.
- Я понял... Извини. Пожалуйста, извини!
Боже, она всегда считала его другом, самым надежным другом, а теперь он стоял с этим странно изменившимся лицом, несчастный, как будто побитый... Макс, всегда такой теплый, родной и всегда великолепный, и она меньше всего желала делать ему больно, и она не могла по-другому.
Потом Галина подошла к нему, чувствуя навернувшиеся на глаза слезы, и улыбнулась.
- Макс... Милый Максик. - Она обняла его, смеясь и всхлипывая одновременно. - Видишь, как все... - Она обняла его крепче. - Я очень не хочу потерять тебя, я очень хочу, чтобы мы остались друзьями... Очень. Ничего не произошло, хорошо? Хорошо, Макс?
Он отстранил ее и уже дружески обнял за плечи:
- Как скажешь... командор.
Галина посмотрела на Макса, и он улыбнулся ей в ответ.
- Ну, снова друзья?
Она смеялась, но чувствовала, что вот-вот расплачется.
- Мир? Мир навсегда, кто поссорится - балда?
- О'кей, Галчонок. - Перед ней снова был обычный Макс, он гораздо лучше ее контролировал эмоции. - Но поужинать-то я тебя могу пригласить?
- А что?! Я девушка незамужняя... Только поторопись, осталось всего шесть дней.
- Увы, я это помню, - проговорил Макс, но улыбка его уже не была горькой.
Никто из них больше не вспоминал этот день. Он остался их тайной.
И Макс снова превратился в лучшего друга - теперь уже молодой семьи.
А однажды он явился с потрясающе красивой девушкой - смотреть на них было одно удовольствие. Она оказалась какой-то генеральской дочкой, и Галина никогда не забудет, как они появились вчетвером на некоем закрытом приеме, и многие не сводили с них глаз. А потом они остановились у большого, в золоченой раме, зеркала - две самые роскошные юные женщины и двое самых блистательных мужчин.
- Воронов, - иронично покачал головой Дед, - вы прямо как голливудские звезды. Ну идите развлекайтесь и не давайте дамам пить... По крайней мере пока я не присоединюсь к вам.
Тогда еще существовала их "Команда-18", это было как тайное мужское братство, закрытый клуб, и Галина поняла, что у них даже есть свой язык. А однажды Коленька Рябов, Рябчик, рассказал ей, что Игнат обязан Максу вторым рождением, этот сумасшедший Макс, если бы не он... Оба они психи. Этот разговор случился в праздник 23 февраля у них на кухне... А потом Макс женился на своей генеральской дочке, и они стали видеться все реже, но к тому времени "Команды-18" не существовало, как и многих вещей, которым вышел срок, и вскоре началась Чечня, и тот же Рябчик как-то заявил, что их Макс становится крутым карьеристом, что он откололся первым и папа жены уж позаботится о молодом зяте. А сегодня, в последний день зимы второго года чеченской войны, Галина находилась в своей крохотной квартирке, и только что в новостях передавали какие-то страшные вещи, и она не знала, связано ли это как-то с ее мужем. Зазвонил телефон, светло-серый, цвета белесых сумерек. Сердце ее вдруг замерло - она не находила этому объяснения, ведь Игната просто вызвали на работу, что случалось довольно часто. Галина сняла трубку.
- Алло... - Она постаралась, чтобы голос не звучал взволнованно. - Я вас слушаю.
- Галка, привет тебе!
- Макс?! - Она обрадованно улыбнулась. - Здравствуй, дорогой. Богатым будешь, я только что о тебе вспоминала.
- Надеюсь, только все самое лучшее.
- Макс...
- Ну, как вы живете?
- Все хорошо. Только, наверное, скучаем.
- Действительно, давно не виделись. Я вчера поздравил Игната. Но заехать к вам не смог. Как малышка?
- Спасибо. Резвится с твоим динозавром. И представляешь, она его так и прозвала - Дядя Макс.
- Ну, спасибо. Никогда бы не подумал, что я такой древний. Ладно, детям виднее. Где там второй динозавр?
- Я одна. Игната вызвали...
- Он же только вчера вернулся.
- Ну вот...
- Действительно - ну вот. Когда должен появиться?
- Не знаю. Даже не звонил. Ни ответа ни привета. Я уже начинаю беспокоиться. Еще этот самолет, слышал?
- Да-да... Это как-то с ним связано?
- Не знаю. У меня какие-то дурные... дурные мысли.
- Ну прекрати.
- Я, наверное, просто устала. Его давно не было... и вот снова.
- Ладно, как Воронов появится, дайте о себе знать. Ничего, все обойдется. Да... Ты знаешь, теперь и мы ждем пополнения.
- Да что ты?!
- Шестой месяц... Так что догоняем вас.
- Макс, как здорово! Я поздравляю.
- Спасибо. Ладно, не пропадайте. Обнимаю. Давно пора встретиться. Звоните. Привет всем.
- И от нас тоже. Пока.
Она положила трубку на рычаг. Старый аппарат серого цвета. Макс сказал, что все обойдется. Но эти дурные мысли... Может быть, надо было попросить его выяснить, где Игнат? Конечно, это как-то нелепо: муж поехал на работу, прошло всего полдня, и тут его ненормальная женушка трезвонит. Но эти дурные мысли... Может, стоит перезвонить Максу, он все же друг. Но зачем, он теперь совсем в другом ведомстве... У нее есть координаты Деда, и тот, конечно, в курсе, но Игнат запретил ими пользоваться, только в самом крайнем случае. А если сейчас именно такой случай? Что за дурные мысли? Ну почему он даже не звонит, ведь говорил - всего на пару часиков, быть может, даже еще успеем сегодня в этот дом отдыха... Может все-таки позвонить Максу?
Нет, она решила позвонить Деду. Ей было крайне неудобно беспокоить его, но Павел Александрович был всегда таким отзывчивым, и, собственно говоря, что неудобного в ситуации, когда жена беспокоится о своем муже.
Набирая номер телефона Деда, Галина снова увидела эту крымскую фотографию, где они втроем. Макс сказал, что все обойдется, и она почему-то верила ему. "Спасибо, Максик, ты всегда мог меня утешить, ты всегда был рядом..."
Последовали длинные гудки вызова абонента. Сейчас она будет говорить с Дедом и постарается, чтобы он не принял се за перепуганую курицу, такую психованную дуреху. А потом все же позвонит Максу. Она снова посмотрела на фотографию и улыбнулась всем троим. Самые веселые, самые загорелые и самые счастливые... Как иногда хотелось, чтоб все вернулось или хотя бы повторилось, уже вчетвером... Они как-то нелепо отдалились, так можно и потеряться. Лица на фотографии были действительно похожи на трех смеющихся божков из свиты развлекающегося Диониса, только что превратившего шутки ради всю воду в вино. Маленькая скромная квартира в центре заснеженной северной столицы, и фотография - как окошко в солнечный мир, напоенный никогда не кончающейся юностью... Так можно и потеряться, надо обязательно перезвонить Максу.
Трубку на том конце телефонной линии сняли. Сейчас она будет говорить с Дедом. Дурные мысли. Она очень беспокоится об Игнате, и нечего здесь стесняться. А потом поговорит с Максом...
Но Максу она уже не сможет перезвонить. Так уж вышло в день двадцать девятого февраля, что она уже не сможет перезвонить Максу и никогда не увидит, каким он станет в старости, потому что этот успокоивший и обрадовавший ее разговор - как чудно, теперь и у Макса будет бэби, разговор со старым другом, закончившийся на такой доброй ноте, окажется последним.
* * *
Дед положил трубку - удивительная девка Воронова жена, все чувствует. Хорошая девка... Дед вспомнил вчерашний замечательный ужин и как они возились с Галиной с этим измучившим их тортом, свечи и все такое... Она ни разу не пользовалась этим телефоном, и вот на тебе...
Да, Стилет, к счастью, появился, и Дед знает, где он находится. По крайней мере знает, куда он направляется. Есть такой объект "Л-III", аэродром, который не любят афишировать, точнее говоря, испытательная площадка, подмосковная лаборатория вертолетного завода. Да уж, вертолетный полигон, но не только... При желании там можно запросто посадить военный транспортный самолет, если надо действовать быстро, или, к примеру, оттуда может подняться хороший маневренный борт среднего класса, самолет с хвостовой загрузкой... Или уникальный по своим характеристикам вертолет "Ка-50". Так он просил, этот сумасшедший Воронов? Нашли мы ему такой вертолет. За двадцать минут, прошедших со времени его звонка, Дед успел проделать колоссальную работу. Во-первых, что бы там ни происходило, Стилет вышел на связь, следовательно, операция продолжается, и продолжается под контролем их службы. Это сразу успокоило начальство и несколько разрядило обстановку. Второе - выяснилось, что на борту заминированного лайнера, помимо академика Геворкяна и трех сотен заложников, находится телевизионная группа, что, безусловно, падает в их копилку (Дед вдруг вспомнил расхожую шутку, что войну президента Буша в Персидском заливе выиграла Си-эн-эн), к тому же удалось экстренно мобилизовать еще одну группу - ВоенТВ со специальными средствами связи. В-третьих, используя старые личные каналы, Дед быстро получил пилотов экстра-класса, летчиков-испытателей. Также давний приятель из Министерства по чрезвычайным ситуациям поможет группой поддержки, спецсредствами и некоторым оборудованием. Удивительно, как все же еще работает авторитет Деда - предложение Стилета находится за гранью возможного, но как только решение было принято - воз двинулся. Никто не обсуждал, возможно ли такое в принципе, хотя все понимали, что речь идет о вещах полуфантастических, с почти нулевой вероятностью успеха. Но дело стало делаться, механизм быстро закрутился. Теперь все это осталось детально проработать и собрать в одной точке - на объекте "Л-III". Куда уже направляется Стилет и конвоируемый. И все это в условиях бешено ускользающего времени.
Дед хотел подстраховать Ворона, но тот отказался сообщить, где он находится, намекая на то, что у них, вероятно, имеется утечка. И все же Дед уже отправил на контрольно-пропускной пункт объекта "Л-III" группу поддержки, передав ее в личное распоряжение капитана Воронова. Кем бы ни были "заячьи уши", они, вполне вероятно, продолжают свою охоту, и, если от нас есть утечка, можно ожидать, что Стилету подготовят встречу. По официальной версии, Деду удалось навязать противнику свои правила игры - с одного из запасных аэродромов поднимается скоростной самолет с Зелимханом и сопровождающим на борту и берет курс на Грозный. "Я не могу больше играть во Внуково и разбираться с тем, кто влез в ситуацию, - жесточайший цейтнот, осталось чуть более двух часов. В этих условиях мы возвращаем вам Зелимхана теми средствами, что имеем. Я не могу рисковать самолетом и жизнью трехсот заложников". "Заячьим ушам" пришлось с этим согласиться, и если они, как выразился Ворон, "бывшие отличники" или же у нас действительно имеется утечка, то существование объекта "Л-III" для них не явится тайной. Да, по официальной версии.
То, что собирается делать Стилет на самом деле, уже не укладывается ни в какие рамки. Вряд ли бы Деду удалось в скором времени получить санкцию на проведение подобной операции, поэтому всю ответственность за происходящее Дед полностью принимает на себя. Хотя - и теперь Дед в этом уверен - они поступают единственно возможным образом. Да - и это надо признать чем быстрее, тем лучше, - их водили за нос, как идиотов, их сделали, как последних сопляков; некоторое время назад он вдруг ощутил, на пороге какой бездны они находятся и в какую роковую игру с ними играют. Но у него не было доказательств, лишь только интуитивная убежденность. Могучая, как горный поток, но ее вовсе не достаточно, чтобы получить санкцию на проведение операции, предложенной Стилетом. На сбор доказательств требуется время, которого нет. И все же Дед вынудит "заячьи уши" совершить первый шаг. Потому что кем бы они ни были, то, что собирается сделать Стилет, застанет их врасплох. Они уже почти празднуют победу, и они действительно почти сделали нас в хвост и в гриву. Но этот ход лишит их всех козырей. Подобные ходы не просчитываются. "Бывшие отличники", конечно, подготовились к форс-мажору, но вряд ли они учли одну сумасшедшую возможность (по правде говоря, ее и Дед не предполагал, пока вдруг не понял, что Ворон абсолютно прав и в создавшейся ситуации это единственно возможный выход), и что именно эта сумасшедшая возможность заставит их вылезти из капусты. Если, конечно, все закончится успехом. Подобные акции почти не имеют шансов на успех. Но в ситуации, когда они единственно возможные, они единственно возможные... Поэтому Дед принял всю ответственность на себя. "Игнат, сумасшедший ты мой солдатик дорогой..."
О том, что происходит на самом деле, знают только единицы. Сейчас старый боевой товарищ Деда, замотдела по борьбе с терроризмом, вместе с Рябчиком выезжают на диспетчерский пункт аэродрома, потому что подобными операциями можно руководить только оттуда, лейтенант Соболев и все шифровальщики брошены на дискету, а Дед остается здесь, внимательно следит за тем, когда появится заяц, и молит Бога, чтобы у Стилета все закончилось благополучно.
Поэтому что Дед мог сказать Галине? "Да, твой муж появился и пока все в порядке. Но видишь ли, милочка, то, что он собирается делать дальше, вообще уже не умещается ни в какие рамки. Видишь ли - в чем дело, дорогуша, твой муж сумасшедший. Может быть, я и имею какое-то отношение к этому, может, это и я сделал его таким (лучшим, Галина, самым лучшим!), но замуж за него ты вышла по собственной воле. Поэтому готовь-ка лучше ужин, милая. К этому времени все уже будет закончено. И либо твой мужик явится домой и спокойненько, словно он весь день отсиживал зад в чиновничьем кресле, примется уплетать ужин - только, боюсь, тебя весьма удивят запутавшиеся в его волосах кусочки неба, - либо вместо него появлюсь я. И перед тем как сказать то, что мне уже приходилось говорить таким молодым женам, превращенным этими кусочками неба во вдов, я сниму головной убор.
Видишь ли, Галина, жизнь - сложная штука... Только на этот раз, милый Галчонок, нам придется поплакать вместе".
Но нет, конечно, ничего подобного Дед говорить не стал. Он лишь успокоил Галку, сказав, что все в порядке. Просто ее муж, Стилет... Просто он находится в местной командировке (и ты можешь его увидеть, если очень долго будешь смотреть в небо, а потом быстро закроешь глаза). Все в порядке. Он в местной командировке, которая так или иначе закончится к пяти часам вечера.
Объект "Л-III"
Четверг, 29 февраля
14 час. 37 мин. (до взрыва 2 часа 23 минуты)
Объект "Л-III" находился в нескольких километрах от Кольцевой дороги столицы и от большого магистрального шоссе, уходящего на юго-восток; он был укрыт чудным сосновым бором. Постоянно взлетающие вертолеты и легкие самолеты вряд ли позволяли говорить об этом объекте как о секретном, хотя все проезжавшие мимо знали, что рядом находится какой-то аэродром, вроде бы испытательный вертолетный полигон, и иногда указывали попутчикам на кружащий в небе грозный "камов", лучший боевой вертолет в мире, прозванный в нашей и в западных армиях "Черной Акулой"... От большого магистрального шоссе через сосновый бор была проложена асфальтовая дорожка, ведущая прямо к контрольно-пропускному пункту аэродрома. На объекте "Л-III" действительно испытывали новейшие модели боевых вертолетов, но за последние несколько лет режим секретности значительно ослаб, и наряд, дежуривший на КПП, был весьма удивлен появлением большой группы спецназа в маскировочной форме и снайперов, взявших под прицел подъездную дорожку. Затем поползли слухи о вертолете, ждущем на взлетной полосе, о том, что его загружают каким-то странным оборудованием, что все делается на удивление быстро. Потом появилась группа ВоенТВ с камерами и средствами спецсвязи, также отправившаяся к этому загадочному вертолету, - что-то происходило. Объект "Л-III" замер в ожидании каких-то необычных событий.
Старший наряда на КПП сержант Сонин вышел покурить на свежем воздухе. Он потопал сапогами по снегу, сделал затяжку и улыбнулся.
До приказа Сонину оставалось всего четырнадцать дней, а там, через месяца полтора, дембель. Вот он, дембель, уже виден, и "молодежь" каждую ночь после отбоя отсчитывает "дедушке" дни - ежевечерний ритуал.
- Караси?!
- Мы!
- Сколько до приказа?
- Четырнадцать дней...
- Не дай Бог кто ошибется, сынки!...
Потом, после приказа, рота перестанет обращаться к нему "товарищ сержант", а только Андрей Васильевич - все, закончена служба, нет больше сержанта Сонина, теперь он - гражданин... И уже восемьдесят шесть дней каждый завтрак Сонин отдает масло своему "карасю" - мы их и дрючим, мы их и кормим: как сто дней до приказа - все, "дедушке" масло не положено, отдай "молодежи"... Рассказывали, что раньше служба на "Л-III" была хуже загранки: ни тебе отпусков, ни увольнительных, хотя вот она, Москва, рядышком. Теперь такого режима секретности нет, люди практически сами себе предоставлены, только в наряды ходят, вот и вся служба. Теперь и загранки-то никакой нет. Все - воюем на собственной территории. Позор, державу растеряли... И хорошо, что хоть в Чечню не угодил, сколько там необстрелянных пацанов полегло... Теперь уже не угодишь - четырнадцать дней, а дальше - пошли вы все!... Да, война не коснулась Сонина, служба прошла спокойно, удалось наладить кое-какие связи, и очень хотелось бы после дембеля остаться в Москве. Здесь жизнь, здесь бабки, а дома - шиш с маслом и спивающиеся кореша. Матушка пишет, мол, кто раньше тебя из армии пришел - все, хана, уже половину дружков погубила водка...
ВЫЖИМАЮЩИЕ ЛЮДЕЙ ДО ПОСЛЕДНЕЙ КАПЛИ, А ПОТОМ?..
Галина с грустью посмотрелась в зеркало, снятое когда-то со старого шифоньера и теперь повешенное в прихожей, и вдруг проговорила:
- А потом выбрасывающие их на помойку!
Она испугалась силы собственного голоса и внезапно поняла - что-то накопилось в ней, нуждающееся в выходе. Она почувствовала, что оказалась вдруг не в состоянии с этим справиться, и из ее глаз покатились, будто прорвав плотину, неожиданно крупные слезы. Как сухие разбегающиеся бисерины, словно специально припасенные для этого случая. Галина испугалась, что малышка увидит ее плачущей, но ребенок, к счастью, возился в маленькой комнате с огромным надувным динозавром, подаренным дядей Максом... Маленькая комната... В их большой комнате - шестнадцать с половиной метров, а в маленькой - меньше десяти. Самая миниатюрная квартирка в центре, но у многих ребят из бывшей команды нет и такой. Кроме тех, кто РЕШИЛ ОБУСТРОИТЬ свою жизнь...
Она почувствовала, что дальше ее мысли могут начать развиваться в опасном направлении, и решила не думать об этом. Она достала платок и промокнула им слезы. Повернулась к тумбочке, где стоят фотографии. И та их любимая, где они в Крыму, шесть лет назад. Втроем - самые красивые, самые загорелые и самые счастливые она, Игнат и Макс.
- Боже мой, где же ты нашла таких красивых мужиков? - говорили ее подруги.
- Места надо знать, - смеялась она.
Она взяла фотографию и улыбнулась - слезы грозили опять прорвать плотину. Через полтора месяца малышке исполнится три, следовательно, декретный отпуск заканчивается, пора возвращаться на работу, а ребенка устраивать в садик. Господи, а сейчас все так дорого...
Галина поставила фотографию на место и подумала о Максе. Как-то раз он заявил, что был последним дураком, когда познакомил их с Игнатом. Он это говорил как бы шутя, и Воронов только улыбался, но то, что произошло однажды, за несколько дней до свадьбы, она никогда никому не расскажет. Она запретила себе об этом вспоминать.
А когда Макс познакомил их, ей было всего девятнадцать. Господи, она была совсем ребенком и влюбилась как сумасшедшая! И он без конца куда-то уезжал, а Галина продолжала ходить в свой институт, пока однажды не поняла, что без него уже не сможет. И она очень боялась встречи и боялась того, что может произойти, а потом позвонил Макс и сказал, что они в Москве и можно сходить куда-нибудь, потом добавил:
- А тебе привет от моего товарища, Игната Воронова, помнишь такого, я как-то знакомил вас?..
Помнишь такого?! Глупый, глупый ты, Макс, помню ли я такого? А Макс просил прихватить институтскую подружку, потому что, собственно говоря, их пригласили в гости, а Игнат Воронов будет петь, он очень неплохо поет под гитару. "Он все делает очень неплохо, - чуть не произнесли ее губы, поэтому, если есть желание..."
И она очень боялась встречи, и боялась того, что может произойти, но, выпорхнув из подъезда своего дома, Галина вдруг поняла, что если он захочет взять ее, то вряд ли она ответит отказом.
А Макс?.. Он был старше на пять лет, и Галина всегда его считала своим другом, самым большим и верным другом, что-то вроде старшего брата, всегда веселого и всегда великолепного. Ей льстило, что рядом находится кавалер, от одного вида которого может закружиться голова, и если бы не появился Воронов, вполне возможно... Но в тот вечер ничего не произошло. И она отшила всех своих кавалеров и загрустила, и даже мама что-то поняла - уж не влюбилась ли ты, милая? - а потом состоялась эта чудная, волшебная поездка в Крым. Они были втроем, три дитя восторга, и казалось, что все трое влюблены друг в друга, и пространство вдруг наполнилось опасностью. Эта набухающая весенняя почка должна была вот-вот взорваться - ситуация требовала разрешения, - они были молоды, веселы и счастливы, но когда Макс понял, что происходит на самом деле, было уже поздно.
"Предатели", - проговорил Макс и тут же рассмеялся. Он все превратил в шутку, но их крымский рай закончился. Теперь они с Игнатом заделались влюбленной парочкой, а Макс нашел себе какую-то курортницу, потом еще одну, и еще, а через несколько дней пришла пора возвращаться в Москву. И она научилась получать удовольствие от всего, что любил Игнат, - и от бесконечной ночной любви, когда переставали существовать всякие запреты, от частой рыбной ловли, в чем она даже превзошла учителя, от горных лыж (в то время это еще не превратилось в спорт для сногсшибательно богатых), и Игнат говаривал, что когда-нибудь он на все плюнет и устроится горнолыжным инструктором где-нибудь в горах, среди ослепительных ледников, рядом с белым снежным божеством, подальше от безумия больших городов. Она стала бегать по утрам, несмотря на сладкую привычку подольше понежиться в постели, и даже, к ужасу родителей, совершила три прыжка с парашютом в подмосковном Чехове.
- Зачем тебе все эти мужские игрушки? - сказал ей как-то Макс, смотри, будь осторожнее, начнешь еще и стихи писать...
Но казалось, что он имеет в виду совсем другое.
А потом все стало развиваться очень быстро, но за несколько дней до свадьбы она поняла, что происходит с Максом. Он попросил ее о встрече, и она никогда об этом не рассказывала ни Игнату, ни кому-либо другому.
Макс выпил спиртного. Обычно алкоголь лишь веселил его, но в тот день он был угрюмым и каким-то странным. Очень странным, она никогда не ожидала чего-либо подобного...
Сначала он говорил какие-то глупости, а она лишь улыбалась:
- Макс, ты, по-моему, перепил, тебе надо отдохнуть, слышишь, Максик. Она действительно относилась к Максу как к лучшему другу.
Потом он заявил, что Галка - ребенок, хотя ей было уже почти двадцать один, и его долг, как старшего товарища, ее предостеречь...
- Ты понимаешь, Галчонок, ты собираешься замуж за сумасшедшего, и я знаю, как называется эта болезнь - сам такой. Она называется: адреналиновый голод, страсть к опасности...
Ты думаешь, рядом с тобой воин и сильный мужчина, но пойми, он всегда будет ходить по лезвию ножа, жить на грани... Ты думаешь - это мужество?! Да нет же! Мужество - жить обычной, нормальной жизнью, а это - болезнь. Самая настоящая болезнь. И он никогда не променяет эту болезнь сумасшедших на семью, которую собирается создать и которой нужно будет нормально жить. Ты пойми, мой долг тебя предостеречь, я сам обожаю Ворона больше всех на свете, но... Теперь уже говорю как бы со стороны, потому что я почти избавился от этой болезни, чудной, восхитительной, но болезни, а он даже и не собирается... Рассеется романтический флер, и надо будет просто нормально жить... И вряд ли вы будете готовы к этому.
- Макс, ты что, решил меня оскорбить? - проговорила тогда Галина. Она с тревогой посмотрела на Макса - странный разговор...
Но Макс отрицательно покачал головой, еще долго что-то говорил, а потом вдруг страстно и горячо открылся ей. Он говорил, что всю жизнь, с первой минуты знакомства, любил ее и что продолжает любить больше всех на свете... И ее, и Игната. Он не совершает ничего подлого, он действительно любит их обоих, что делать, коли уж так вышло, но сейчас, когда он может ее потерять, пришла пора выбирать... Дружба, любовь - так все перепутано, и что-то придется терять. И не был он никогда ей другом, это была любовь, любовь, делающая его немым, пока он не понял, что теряет ее; и он готов на все, и может дать ей многое, только б она не отвергала его... И он проклинает себя за эту немоту, но... Ведь еще не поздно... Черт, ведь Игнат - его лучший друг...
А потом он начал делать то, о чем она запретила себе вспоминать. Он начал целовать ее руки и ее колени, а она сидела не шелохнувшись, и Макс все продолжал целовать ее, и Галина не знала, что с ней происходит, а потом, словно очнувшись, она с силой оттолкнула его:
- Макс, что ты делаешь?! Прекрати и больше никогда... Ты унижаешь нас обоих!
Макс вдруг качнул головой, словно получил пощечину, и на какое-то мгновение что-то случилось с его лицом, в какое-то мгновение Галина увидела, каким он будет в старости, и увидела еще что-то...
- Хорошо хоть не нас троих, - горько проговорил Макс. Потом он попытался улыбнуться. - Ты его действительно так любишь?
- Да, Макс.
- Я понял... Извини. Пожалуйста, извини!
Боже, она всегда считала его другом, самым надежным другом, а теперь он стоял с этим странно изменившимся лицом, несчастный, как будто побитый... Макс, всегда такой теплый, родной и всегда великолепный, и она меньше всего желала делать ему больно, и она не могла по-другому.
Потом Галина подошла к нему, чувствуя навернувшиеся на глаза слезы, и улыбнулась.
- Макс... Милый Максик. - Она обняла его, смеясь и всхлипывая одновременно. - Видишь, как все... - Она обняла его крепче. - Я очень не хочу потерять тебя, я очень хочу, чтобы мы остались друзьями... Очень. Ничего не произошло, хорошо? Хорошо, Макс?
Он отстранил ее и уже дружески обнял за плечи:
- Как скажешь... командор.
Галина посмотрела на Макса, и он улыбнулся ей в ответ.
- Ну, снова друзья?
Она смеялась, но чувствовала, что вот-вот расплачется.
- Мир? Мир навсегда, кто поссорится - балда?
- О'кей, Галчонок. - Перед ней снова был обычный Макс, он гораздо лучше ее контролировал эмоции. - Но поужинать-то я тебя могу пригласить?
- А что?! Я девушка незамужняя... Только поторопись, осталось всего шесть дней.
- Увы, я это помню, - проговорил Макс, но улыбка его уже не была горькой.
Никто из них больше не вспоминал этот день. Он остался их тайной.
И Макс снова превратился в лучшего друга - теперь уже молодой семьи.
А однажды он явился с потрясающе красивой девушкой - смотреть на них было одно удовольствие. Она оказалась какой-то генеральской дочкой, и Галина никогда не забудет, как они появились вчетвером на некоем закрытом приеме, и многие не сводили с них глаз. А потом они остановились у большого, в золоченой раме, зеркала - две самые роскошные юные женщины и двое самых блистательных мужчин.
- Воронов, - иронично покачал головой Дед, - вы прямо как голливудские звезды. Ну идите развлекайтесь и не давайте дамам пить... По крайней мере пока я не присоединюсь к вам.
Тогда еще существовала их "Команда-18", это было как тайное мужское братство, закрытый клуб, и Галина поняла, что у них даже есть свой язык. А однажды Коленька Рябов, Рябчик, рассказал ей, что Игнат обязан Максу вторым рождением, этот сумасшедший Макс, если бы не он... Оба они психи. Этот разговор случился в праздник 23 февраля у них на кухне... А потом Макс женился на своей генеральской дочке, и они стали видеться все реже, но к тому времени "Команды-18" не существовало, как и многих вещей, которым вышел срок, и вскоре началась Чечня, и тот же Рябчик как-то заявил, что их Макс становится крутым карьеристом, что он откололся первым и папа жены уж позаботится о молодом зяте. А сегодня, в последний день зимы второго года чеченской войны, Галина находилась в своей крохотной квартирке, и только что в новостях передавали какие-то страшные вещи, и она не знала, связано ли это как-то с ее мужем. Зазвонил телефон, светло-серый, цвета белесых сумерек. Сердце ее вдруг замерло - она не находила этому объяснения, ведь Игната просто вызвали на работу, что случалось довольно часто. Галина сняла трубку.
- Алло... - Она постаралась, чтобы голос не звучал взволнованно. - Я вас слушаю.
- Галка, привет тебе!
- Макс?! - Она обрадованно улыбнулась. - Здравствуй, дорогой. Богатым будешь, я только что о тебе вспоминала.
- Надеюсь, только все самое лучшее.
- Макс...
- Ну, как вы живете?
- Все хорошо. Только, наверное, скучаем.
- Действительно, давно не виделись. Я вчера поздравил Игната. Но заехать к вам не смог. Как малышка?
- Спасибо. Резвится с твоим динозавром. И представляешь, она его так и прозвала - Дядя Макс.
- Ну, спасибо. Никогда бы не подумал, что я такой древний. Ладно, детям виднее. Где там второй динозавр?
- Я одна. Игната вызвали...
- Он же только вчера вернулся.
- Ну вот...
- Действительно - ну вот. Когда должен появиться?
- Не знаю. Даже не звонил. Ни ответа ни привета. Я уже начинаю беспокоиться. Еще этот самолет, слышал?
- Да-да... Это как-то с ним связано?
- Не знаю. У меня какие-то дурные... дурные мысли.
- Ну прекрати.
- Я, наверное, просто устала. Его давно не было... и вот снова.
- Ладно, как Воронов появится, дайте о себе знать. Ничего, все обойдется. Да... Ты знаешь, теперь и мы ждем пополнения.
- Да что ты?!
- Шестой месяц... Так что догоняем вас.
- Макс, как здорово! Я поздравляю.
- Спасибо. Ладно, не пропадайте. Обнимаю. Давно пора встретиться. Звоните. Привет всем.
- И от нас тоже. Пока.
Она положила трубку на рычаг. Старый аппарат серого цвета. Макс сказал, что все обойдется. Но эти дурные мысли... Может быть, надо было попросить его выяснить, где Игнат? Конечно, это как-то нелепо: муж поехал на работу, прошло всего полдня, и тут его ненормальная женушка трезвонит. Но эти дурные мысли... Может, стоит перезвонить Максу, он все же друг. Но зачем, он теперь совсем в другом ведомстве... У нее есть координаты Деда, и тот, конечно, в курсе, но Игнат запретил ими пользоваться, только в самом крайнем случае. А если сейчас именно такой случай? Что за дурные мысли? Ну почему он даже не звонит, ведь говорил - всего на пару часиков, быть может, даже еще успеем сегодня в этот дом отдыха... Может все-таки позвонить Максу?
Нет, она решила позвонить Деду. Ей было крайне неудобно беспокоить его, но Павел Александрович был всегда таким отзывчивым, и, собственно говоря, что неудобного в ситуации, когда жена беспокоится о своем муже.
Набирая номер телефона Деда, Галина снова увидела эту крымскую фотографию, где они втроем. Макс сказал, что все обойдется, и она почему-то верила ему. "Спасибо, Максик, ты всегда мог меня утешить, ты всегда был рядом..."
Последовали длинные гудки вызова абонента. Сейчас она будет говорить с Дедом и постарается, чтобы он не принял се за перепуганую курицу, такую психованную дуреху. А потом все же позвонит Максу. Она снова посмотрела на фотографию и улыбнулась всем троим. Самые веселые, самые загорелые и самые счастливые... Как иногда хотелось, чтоб все вернулось или хотя бы повторилось, уже вчетвером... Они как-то нелепо отдалились, так можно и потеряться. Лица на фотографии были действительно похожи на трех смеющихся божков из свиты развлекающегося Диониса, только что превратившего шутки ради всю воду в вино. Маленькая скромная квартира в центре заснеженной северной столицы, и фотография - как окошко в солнечный мир, напоенный никогда не кончающейся юностью... Так можно и потеряться, надо обязательно перезвонить Максу.
Трубку на том конце телефонной линии сняли. Сейчас она будет говорить с Дедом. Дурные мысли. Она очень беспокоится об Игнате, и нечего здесь стесняться. А потом поговорит с Максом...
Но Максу она уже не сможет перезвонить. Так уж вышло в день двадцать девятого февраля, что она уже не сможет перезвонить Максу и никогда не увидит, каким он станет в старости, потому что этот успокоивший и обрадовавший ее разговор - как чудно, теперь и у Макса будет бэби, разговор со старым другом, закончившийся на такой доброй ноте, окажется последним.
* * *
Дед положил трубку - удивительная девка Воронова жена, все чувствует. Хорошая девка... Дед вспомнил вчерашний замечательный ужин и как они возились с Галиной с этим измучившим их тортом, свечи и все такое... Она ни разу не пользовалась этим телефоном, и вот на тебе...
Да, Стилет, к счастью, появился, и Дед знает, где он находится. По крайней мере знает, куда он направляется. Есть такой объект "Л-III", аэродром, который не любят афишировать, точнее говоря, испытательная площадка, подмосковная лаборатория вертолетного завода. Да уж, вертолетный полигон, но не только... При желании там можно запросто посадить военный транспортный самолет, если надо действовать быстро, или, к примеру, оттуда может подняться хороший маневренный борт среднего класса, самолет с хвостовой загрузкой... Или уникальный по своим характеристикам вертолет "Ка-50". Так он просил, этот сумасшедший Воронов? Нашли мы ему такой вертолет. За двадцать минут, прошедших со времени его звонка, Дед успел проделать колоссальную работу. Во-первых, что бы там ни происходило, Стилет вышел на связь, следовательно, операция продолжается, и продолжается под контролем их службы. Это сразу успокоило начальство и несколько разрядило обстановку. Второе - выяснилось, что на борту заминированного лайнера, помимо академика Геворкяна и трех сотен заложников, находится телевизионная группа, что, безусловно, падает в их копилку (Дед вдруг вспомнил расхожую шутку, что войну президента Буша в Персидском заливе выиграла Си-эн-эн), к тому же удалось экстренно мобилизовать еще одну группу - ВоенТВ со специальными средствами связи. В-третьих, используя старые личные каналы, Дед быстро получил пилотов экстра-класса, летчиков-испытателей. Также давний приятель из Министерства по чрезвычайным ситуациям поможет группой поддержки, спецсредствами и некоторым оборудованием. Удивительно, как все же еще работает авторитет Деда - предложение Стилета находится за гранью возможного, но как только решение было принято - воз двинулся. Никто не обсуждал, возможно ли такое в принципе, хотя все понимали, что речь идет о вещах полуфантастических, с почти нулевой вероятностью успеха. Но дело стало делаться, механизм быстро закрутился. Теперь все это осталось детально проработать и собрать в одной точке - на объекте "Л-III". Куда уже направляется Стилет и конвоируемый. И все это в условиях бешено ускользающего времени.
Дед хотел подстраховать Ворона, но тот отказался сообщить, где он находится, намекая на то, что у них, вероятно, имеется утечка. И все же Дед уже отправил на контрольно-пропускной пункт объекта "Л-III" группу поддержки, передав ее в личное распоряжение капитана Воронова. Кем бы ни были "заячьи уши", они, вполне вероятно, продолжают свою охоту, и, если от нас есть утечка, можно ожидать, что Стилету подготовят встречу. По официальной версии, Деду удалось навязать противнику свои правила игры - с одного из запасных аэродромов поднимается скоростной самолет с Зелимханом и сопровождающим на борту и берет курс на Грозный. "Я не могу больше играть во Внуково и разбираться с тем, кто влез в ситуацию, - жесточайший цейтнот, осталось чуть более двух часов. В этих условиях мы возвращаем вам Зелимхана теми средствами, что имеем. Я не могу рисковать самолетом и жизнью трехсот заложников". "Заячьим ушам" пришлось с этим согласиться, и если они, как выразился Ворон, "бывшие отличники" или же у нас действительно имеется утечка, то существование объекта "Л-III" для них не явится тайной. Да, по официальной версии.
То, что собирается делать Стилет на самом деле, уже не укладывается ни в какие рамки. Вряд ли бы Деду удалось в скором времени получить санкцию на проведение подобной операции, поэтому всю ответственность за происходящее Дед полностью принимает на себя. Хотя - и теперь Дед в этом уверен - они поступают единственно возможным образом. Да - и это надо признать чем быстрее, тем лучше, - их водили за нос, как идиотов, их сделали, как последних сопляков; некоторое время назад он вдруг ощутил, на пороге какой бездны они находятся и в какую роковую игру с ними играют. Но у него не было доказательств, лишь только интуитивная убежденность. Могучая, как горный поток, но ее вовсе не достаточно, чтобы получить санкцию на проведение операции, предложенной Стилетом. На сбор доказательств требуется время, которого нет. И все же Дед вынудит "заячьи уши" совершить первый шаг. Потому что кем бы они ни были, то, что собирается сделать Стилет, застанет их врасплох. Они уже почти празднуют победу, и они действительно почти сделали нас в хвост и в гриву. Но этот ход лишит их всех козырей. Подобные ходы не просчитываются. "Бывшие отличники", конечно, подготовились к форс-мажору, но вряд ли они учли одну сумасшедшую возможность (по правде говоря, ее и Дед не предполагал, пока вдруг не понял, что Ворон абсолютно прав и в создавшейся ситуации это единственно возможный выход), и что именно эта сумасшедшая возможность заставит их вылезти из капусты. Если, конечно, все закончится успехом. Подобные акции почти не имеют шансов на успех. Но в ситуации, когда они единственно возможные, они единственно возможные... Поэтому Дед принял всю ответственность на себя. "Игнат, сумасшедший ты мой солдатик дорогой..."
О том, что происходит на самом деле, знают только единицы. Сейчас старый боевой товарищ Деда, замотдела по борьбе с терроризмом, вместе с Рябчиком выезжают на диспетчерский пункт аэродрома, потому что подобными операциями можно руководить только оттуда, лейтенант Соболев и все шифровальщики брошены на дискету, а Дед остается здесь, внимательно следит за тем, когда появится заяц, и молит Бога, чтобы у Стилета все закончилось благополучно.
Поэтому что Дед мог сказать Галине? "Да, твой муж появился и пока все в порядке. Но видишь ли, милочка, то, что он собирается делать дальше, вообще уже не умещается ни в какие рамки. Видишь ли - в чем дело, дорогуша, твой муж сумасшедший. Может быть, я и имею какое-то отношение к этому, может, это и я сделал его таким (лучшим, Галина, самым лучшим!), но замуж за него ты вышла по собственной воле. Поэтому готовь-ка лучше ужин, милая. К этому времени все уже будет закончено. И либо твой мужик явится домой и спокойненько, словно он весь день отсиживал зад в чиновничьем кресле, примется уплетать ужин - только, боюсь, тебя весьма удивят запутавшиеся в его волосах кусочки неба, - либо вместо него появлюсь я. И перед тем как сказать то, что мне уже приходилось говорить таким молодым женам, превращенным этими кусочками неба во вдов, я сниму головной убор.
Видишь ли, Галина, жизнь - сложная штука... Только на этот раз, милый Галчонок, нам придется поплакать вместе".
Но нет, конечно, ничего подобного Дед говорить не стал. Он лишь успокоил Галку, сказав, что все в порядке. Просто ее муж, Стилет... Просто он находится в местной командировке (и ты можешь его увидеть, если очень долго будешь смотреть в небо, а потом быстро закроешь глаза). Все в порядке. Он в местной командировке, которая так или иначе закончится к пяти часам вечера.
Объект "Л-III"
Четверг, 29 февраля
14 час. 37 мин. (до взрыва 2 часа 23 минуты)
Объект "Л-III" находился в нескольких километрах от Кольцевой дороги столицы и от большого магистрального шоссе, уходящего на юго-восток; он был укрыт чудным сосновым бором. Постоянно взлетающие вертолеты и легкие самолеты вряд ли позволяли говорить об этом объекте как о секретном, хотя все проезжавшие мимо знали, что рядом находится какой-то аэродром, вроде бы испытательный вертолетный полигон, и иногда указывали попутчикам на кружащий в небе грозный "камов", лучший боевой вертолет в мире, прозванный в нашей и в западных армиях "Черной Акулой"... От большого магистрального шоссе через сосновый бор была проложена асфальтовая дорожка, ведущая прямо к контрольно-пропускному пункту аэродрома. На объекте "Л-III" действительно испытывали новейшие модели боевых вертолетов, но за последние несколько лет режим секретности значительно ослаб, и наряд, дежуривший на КПП, был весьма удивлен появлением большой группы спецназа в маскировочной форме и снайперов, взявших под прицел подъездную дорожку. Затем поползли слухи о вертолете, ждущем на взлетной полосе, о том, что его загружают каким-то странным оборудованием, что все делается на удивление быстро. Потом появилась группа ВоенТВ с камерами и средствами спецсвязи, также отправившаяся к этому загадочному вертолету, - что-то происходило. Объект "Л-III" замер в ожидании каких-то необычных событий.
Старший наряда на КПП сержант Сонин вышел покурить на свежем воздухе. Он потопал сапогами по снегу, сделал затяжку и улыбнулся.
До приказа Сонину оставалось всего четырнадцать дней, а там, через месяца полтора, дембель. Вот он, дембель, уже виден, и "молодежь" каждую ночь после отбоя отсчитывает "дедушке" дни - ежевечерний ритуал.
- Караси?!
- Мы!
- Сколько до приказа?
- Четырнадцать дней...
- Не дай Бог кто ошибется, сынки!...
Потом, после приказа, рота перестанет обращаться к нему "товарищ сержант", а только Андрей Васильевич - все, закончена служба, нет больше сержанта Сонина, теперь он - гражданин... И уже восемьдесят шесть дней каждый завтрак Сонин отдает масло своему "карасю" - мы их и дрючим, мы их и кормим: как сто дней до приказа - все, "дедушке" масло не положено, отдай "молодежи"... Рассказывали, что раньше служба на "Л-III" была хуже загранки: ни тебе отпусков, ни увольнительных, хотя вот она, Москва, рядышком. Теперь такого режима секретности нет, люди практически сами себе предоставлены, только в наряды ходят, вот и вся служба. Теперь и загранки-то никакой нет. Все - воюем на собственной территории. Позор, державу растеряли... И хорошо, что хоть в Чечню не угодил, сколько там необстрелянных пацанов полегло... Теперь уже не угодишь - четырнадцать дней, а дальше - пошли вы все!... Да, война не коснулась Сонина, служба прошла спокойно, удалось наладить кое-какие связи, и очень хотелось бы после дембеля остаться в Москве. Здесь жизнь, здесь бабки, а дома - шиш с маслом и спивающиеся кореша. Матушка пишет, мол, кто раньше тебя из армии пришел - все, хана, уже половину дружков погубила водка...