Караш Юрий. Тайны лунной гонки

[266].
   Однако, по свидетельству Фруткина, советские специалисты в ходе данной встречи были скованы «оковами секретности». Именно вследствие этих «оков» все их контакты с американскими коллегами носили весьма ограниченный и чисто формальный характер. Представители СССР не могли предоставить никакого доступа ни к информации по советским приборам, предназначенным для космических исследований, ни к «сырым» данным, полученным в результате исследований. Они не были готовы даже намекнуть на используемые носители или же на наземное приборное оборудование. Не дали они общих сведений об их инфраструктуре слежения за космическими объектами и приема данных [267]. Причины подобной молчаливости своих «братьев по космонавтике» объяснил Сыромятников:

   «В 60-е годы, благодаря инициативе Хрущева, специалистов передовых промышленных отраслей, включая РКТ (ракетно-космическая техника. — Ю. К.), стали иногда посылать за границу. Высшее руководство осознавало, что для сохранения передовых позиций необходимо наладить непосредственный контакт с зарубежными коллегами, в том числе на международных конференциях, организация которых приобретала все больший размах. Работники «почтовых ящиков» (так на жаргоне назывались предприятия, единственным адресом которых был номер их почтового ящика. — Ю. К.) вроде нашего п/я 651 были засекречены. Даже сам факт участия в создании «закрытой» техники считался большим секретом. При оформлении на работу мы давали подписку о неразглашении государственной и военной тайны и даже о том, что не будем никогда, ни при каких обстоятельствах общаться с иностранцами. Внутри предприятия существовало еще несколько барьеров, которые ограничивали доступ к секретной информации. Секретным считалось все новое, еще не летавшее, представлявшее интерес, а значит — соблазн для шпионов. Чтобы преодолеть это противоречие — сохранить тайну и избежать полной изоляции от бурно развивавшейся техники в США и в других странах, чтобы не отстать от научно-технического прогресса, была создана целая система защиты и фильтрации. Эту систему непосредственно курировал ЦК КПСС. Поездка каждого специалиста на конференцию требовала специального разрешения ЦК с подачи оборонного отдела, который курировал ВПК. Перед первым выездом все специалисты, партийные и беспартийные, посещали ЦК и давали дополнительную подписку, как у нас говорили, «расписывались кровью», почти как подпольщики и партизаны времен войны, что ни при каких обстоятельствах не выдадут „тайны"» [268].
 

   В итоге, пожалуй, даже самый большой оптимист, проанализировав развитие советско-американского сотрудничества в космосе в 1962-1963 гг., не нашел бы иных слов для его описания, кроме как «дорога в никуда».

В поиске выхода из тупика

   Наверное, если бы Кеннеди преследовал цель объединить усилия США и СССР за пределами земной атмосферы только в основном ради освоения космического пространства, вряд ли из Белого дома последовало еще хоть одно предложение Кремлю о космическом партнерстве. Но космос для президента был прежде всего средством решения политических задач, в число которых входило и улучшение отношений с Советским Союзом.
   Из этого, впрочем, не следует, что Кеннеди как заведенный снова и снова приглашал СССР вместе с США «направиться к звездам». Отнюдь. Более того, молодого президента все сильнее охватывал азарт «лунной гонки». Когда он объявил о национальной цели доставить человека на Луну, его обуревали сомнения — а сможет ли нация сделать это. По словам его ближайшего советника Визнера, если бы Кеннеди «смог выйти из крупной космической программы без того, чтобы не нанести стране тот урон, который, по его мнению, мог последовать за этим шагом, он бы сделал это» [269]. Однако по мере того как космическая программа США набирала обороты, а американские достижения в космосе становились все более очевидными и весомыми, глава Белого дома «все больше отождествлял себя с космическими успехами своей страны и с астронавтами, их олицетворявшими» [270]. Причем подобные тенденции в отношении Кеннеди к космосу наметились еще до его июльской пресс-конференции в 1963 г., где он фактически признал тщетность своих усилий организовать космическое сотрудничество с СССР. Так, в речи, которую он произнес перед студентами университета им. Райса (Rice University) в г. Хьюстон, штат Техас, 12 сентября 1962 г., президент сказал прямо: «Те, кто были до нас, сделали все возможное, чтобы эта страна «оседлала» первые волны промышленной революции, первые волны современных открытий и первые волны ядерной энергетики. И это поколение не намерено плестись в хвосте наступающей космической эры…
   …Мы решили лететь на Луну. Мы решили лететь на Луну в этом десятилетии, а также сделать другие вещи не потому, что они просты, но потому, что сложны. Потому, что цели, которые в этой связи мы ставим перед собой, помогут организовать и выявить наши лучшие силы и таланты. Потому, что этот тот вызов, который мы желаем безотлагательно принять и над которым одержать победу, равно, как и над другими [вызовами].
   Именно в силу данных причин, я расцениваю прошлогоднее решение переключить «коробку» наших усилий в космосе на «повышенную передачу», как одно из наиболее важных решений, которые будут сделаны в ходе моего пребывания на посту президента…» [271]
   По мнению исследователей политической истории советско-американского сотрудничества в космосе Додда Харви и Линды Сиккоритти, по мере того, как Кеннеди все больше узнавал о разных аспектах космической деятельности и все больше вовлекался в нее, он стал расценивать космическую программу США не только как средство демонстрации национальной мощи. Она стала для него средством дальнейшего наращивания и расширения этой мощи. Истинное значение экспедиции на Луну состояло не просто в победе над русскими в рамках конкретного космического проекта. Пилотируемый полет на естественный спутник Земли должен был стать осью, вокруг которой предстояло организовать и осуществить целый спектр мероприятий. Их цель — навсегда увести Соединенные Штаты «в отрыв» от Советского Союза в любой области освоения космического пространства [272].

Встреча в Белом доме, или для чего Кеннеди понадобился «Аполлон»?

   К настоящему времени у читателя должно было сложиться довольно четкое мнение: экспедиция на Луну была для 35-го президента США «политическим рычагом», с помощью которого он намеревался изменить баланс внутриамериканского и мирового общественного мнения в пользу Америки. Однако, выступая на открытых форумах или давая интервью прессе, Кеннеди все-таки пытался маскировать довольно узкотщеславную цель «утереть нос» русским в космосе на фоне разговоров о том, как программа «Аполлон» поможет «организовать и выявить… лучшие силы и таланты» Соединенных Штатов.
   Но в кругу ближайших советников и помощников Джон Фицжеральд мог позволить себе большую прямоту и открытость, чем на трибуне конгресса или же перед объективами телекамер. Он и продемонстрировал это 20 ноября 1962 г. во время встречи в Белом доме с администратором НАСА Джеймсом Уэббом, директором бюджетного отдела в администрации президента Дэвидом Бэллом, ассоциированным администратором НАСА Робертом Симансом, заместителем администратора НАСА Хью Драйденом, советником по науке Джеромом Визнером, а также рядом других лиц, имевших непосредственное отношение к программе «Аполлон». Магнитофонная запись дискуссии была рассекречена лишь в августе 2001 г., т. е. почти через 40 лет после того, как она состоялась. Расшифровали ее сотрудники Института космической политики в г. Вашингтон. Несмотря на то, что качество звучания было весьма хорошим, особенно если сравнивать с другими подобными пленками, сохранившими для нас речь Кеннеди, принадлежность некоторых голосов все же определить не удалось. Поскольку разговор был очень откровенный, лучше дать его участникам возможность самим рассказать о целях, которых они намеревались достичь при помощи пилотируемой экспедиции на Селену, а также о тех вопросах и озабоченности, возникавших у них в этой связи. О том, что слова, прозвучавшие в тот день в Белом доме, не были предназначены для посторонних ушей, а уж тем более — для средств массовой информации, говорит и стиль общения их авторов. Он — угловатый, рубленый, который обычно бывает у людей, когда они озабочены лишь доведением мыслей до сведения друг друга, не слишком думая о том, в какой форме это произойдет. По причине большого объема стенограммы (почти 30 машинописных страниц), в книге будут приведены лишь выдержки из нее, сопровождаемые моими пояснительными комментариями.

    Кеннеди:(спрашивает Джеймса Уэбба)… Считаете ли Вы, что данная программа («Аполлон». — Ю. К.) наиболее приоритетная программа агентства?
    Уэбб:Нет, сэр, не считаю. Я думаю, это однаиз самых приоритетных программ, но я также считаю, что здесь очень важно признать… понять, что можно делать с ракетой, как выйти за пределы земной атмосферы, в космос, и произвести необходимые исследования. В этой области пересекаются несколько очень серьезных научных дисциплин.
    Кеннеди:Джим, я считаю, что эта (программа «Аполлон». — Ю. К.) — самая важная. Думаю, что нам очень четко нужно это осознавать. Реализация некоторых других программ может задержаться на шесть или девять месяцев, и нечего кардинального не произойдет… Но это важно по политическим причинам, международным политическим причинам. Ведь это, хотим мы того или нет, по сути — гонка. Будет прекрасно, если мы доберемся до Луны вторыми, но это все равно, что быть вторыми всегда.(выделено мною. — Ю. К.) Так что если мы будем на шесть месяцев позже (русских на Луне. — Ю. К.) из-за того, что мы не придали этому должного значения, это будет очень серьезно. Так что, я думаю, нам нужно согласиться с тем, что (эта программа. — Ю. К.) — самая приоритетная для нас.
    Уэбб:Но там, где придется летать «Аполлонам» и совершать посадки — космос.
    Кеннеди:Послушайте, я все это знаю. И спутники, и связь, и погода, и все такое прочее — все это желательно, но может подождать.
    Уэбб:Я не ставлю их… Я имею в виду научную программу, чтобы лучше понять ту космическую среду, в которой «Аполлонам» предстоит летать и садиться на Луну.
    Кеннеди:Подождите-ка… Хотите ли вы сказать, что программа полета человека на Луну является самой приоритетной для агентства, не так ли?
    Неизвестный: (принадлежность голоса не удалось определить):Равно как и наука, которая с этим связана…
    Симанс:Ну да, если вы это упоминаете, наука, которая нужна…
    Кеннеди:Наука… Лететь на Луну является самым важным проектом. Конечно, его реализация будет связана с получением огромного количества научной информации и прочих важных вещей. Однако главные усилия агентства, с моей точки зрения, должны быть сконцентрированы на лунной программе. Все остальное может подождать шесть-девять месяцев.
     Уэбб:Но проблема… в том, что как только нам удастся физически выйти в космос и провести там необходимые исследования, их научный результат послужит развитию технологий, и в результате инженеры смогут построить лучший космический корабль. Это, в свою очередь, даст вам лучшие приборы и лучшие шансы на то, чтобы что-то узнать. В настоящее время некоторые из блестящих ученых в наших университетах понимают это. Данная идея начинает их завораживать, и вы (своей программой «Аполлон». — Ю. К.) способствуете развитию здесь и сейчас такого величайшего интеллектуального усилия, какое я когда-либо наблюдал в этой стране за все те годы, что «валяю дурака» с ее национальной политикой. Вот для них-то это вопрос вопросов. У людей, которым предстоит напрячь свои мозги, напрячь по-настоящему, чтобы решить, на какой основе будет зиждиться будущее космическое могущество этой нации через двадцать пять или через сто лет, есть некоторые сомнения насчет этого и…
    Кеннеди:Сомнения в чем, в программе?
     Уэбб:В том, что действительно ли посадка на Луну то, что вы называете главным приоритетом.
    Кеннеди:А что, по их мнению, главный приоритет?
    Уэбб:Они думают, что главный приоритет — понять среду и…законы природы, которые действуют в космосе. Можно так сказать…Ученые в области ядерной физики смогли проникнуть в самую сердцевину ядерного ядра и в его субчастицы. Теперь здесь, во Вселенной, мы обнаружили такую же общую структуру, но которую можно изучить в гигантском вселенском масштабе.
    Кеннеди:Я согласен, что все это интересно, но мы можем подождать полгода.
    Уэбб:Но вам потребуется эта информация для…
    Кеннеди:Да, но лишь в том случае, если эта информация имеет непосредственное отношение к программе («Аполлон». — Ю. К.). Джим, я думаю, нам нужно это (неразборчиво)…
    Визнер:…Но мы ни черта не знаем о поверхности Луны. И мы делаем самые невероятные предположения о том, как сядем на Луну, и в итоге может произойти страшная катастрофа при попытке посадить что-либо на поверхность Луны, которая весьма отличается от наших представлений о ней… Оттого научные программы, благодаря которым мы получим данную информацию, должны быть самыми важными. Но они связаны с лунной программой. Те научные программы, которые не связаны с лунной программой, могут занимать любое место в иерархии приоритетов, которое мы захотим им дать.
    Симанс:Да. Хотел бы сказать, что я согласен с тобой, Джерри (уменьшительное от Джером. — Ю. К.). Мы должны собрать самую разную научную информацию с тем, чтобы осуществить лунную экспедицию. Например, нам нужно узнать об условиях на лунной поверхности. Вот почему мы продолжаем строить «Кентавр» — с тем, чтобы беспилотный аппарат «Сервейер» успел добраться до Луны (и собрать там необходимую информацию. — Ю. К.), которая могла быть учтена при разработке «Аполлона» [273].
    Кеннеди:Еще, на что я точно не хотел бы тратить шесть или семь миллиардов долларов — так это изучать космос, даже если мы и не выбиваемся из графика (осуществления программы «Аполлон». — Ю. К.). Я бы растянул эту сумму на пять-десять лет. Но мы можем потратить ее на… Зачем мы тратим семь миллионов долларов на добывание пресной воды из соленой, когда мы в то же время, тратим семь миллиардов долларов на исследование космоса? Очевидно, вы не стали бы так расставлять приоритеты, кроме как в военных целях. А второе — это то, что Советский Союз сделал(освоение космоса. — Ю. К.) средством проверки своей(социально-экономической и политической. — Ю. К.) системы. Вот почему мы делаем это. Поэтому, думаю, нам нужно согласиться с тем, что это(«Аполлон». — Ю. К.) — ключевая программа.(выделено мною. — Ю. К.) А что касается остального… все это мы сможем исследовать, но есть также множество других вещей, которые мы сможем исследовать, как, например, рак и все остальное.
    Уэбб:Но, видите ли, когда вы говорите об этом, очень трудно провести грань между…
    Кеннеди: Все, что мы делаем, должно быть подчинено тому, чтобы добраться до Луны раньше русских.(выделено мною. — Ю. К.)
    Уэбб:Но почему это не может быть завязано на обеспечение превосходства в области освоения космоса, о котором вы сами…
    Кеннеди:Да потому, Господи, что мы уже пять лет говорим всем о нашем превосходстве в космосе, и никто не верит в это, потому, что у них (русских. — Ю. К.) есть спутник и носитель. Мы знаем, сколько спутников мы запустили, в два или три раза больше, чем Советский Союз… мы впереди с научной точки зрения. Это все равно, что то устройство, которое у вас в Стэнфорде, которое обошлось нам в 125 миллионов долларов и теперь все говорят мне, что мы обогнали всех в мире. Кстати, что это? Не представляю, что это такое.
    Несколько человек отвечают:Линейный ускоритель.
    Кеннеди:Простите, это замечательно, но никто не знает, что это такое… Я думаю, нам нужно очень четко понимать, что… этосамая приоритетная программа агентства — одна из двух вещей, помимо обороны, которая является высшим приоритетом для правительства Соединенных Штатов.(выделено мною. — Ю. К.) Думаю, это именно та позиция, которую мы должны занимать. И еще — это, может быть, никак не повлияет на график (работ по «Аполлону». — Ю. К.), но по крайней мере у нас будет ясность, иначе нам не следует тратить такие суммы, потому что меня не так уж интересует космос(выделено мною. — Ю. К.). Я думаю, это нужно, я думаю, нам нужно исследовать его и мы готовы потратить на это разумные деньги. Но мы говорим о таких фантастических расходах, которые подкосят наш бюджет и все остальные внутренние программы, и единственное оправдание подобным тратам, с моей точки зрения, сделать это вовремя, то есть потому, что мы надеемся выиграть у них(русских — Ю. К.) и продемонстрировать, что, начав позже на два года, мы, с божьей помощью, обошли их.
    Уэбб:Я хотел бы побольше поговорить об этом, потому что общественность страны довольно сильно озабочена превосходством в космосе.
    Кеннеди:Если вы хотите доказать превосходство, это будет отражаться в том, как вы должны это сделать.
    Уэбб:Нет, если у вас будет усовершенствованный носитель «Сатурн»… [далее — неразборчиво].
    Кеннеди:Нам это следует обсудить. Ибо я считаю, что если это хоть в какой-то степени затрагивает то, как мы будем распределять ресурсы и все такое прочее, то это — серьезный вопрос, и, думаю, нам нужно иметь полную ясность. Мне хотелось, чтобы вы мне вкратце рассказали… изложите в письменном виде ваши взгляды. Я не думаю, что они сильно разнятся с моими. Я думаю, что все те программы, которые способствуют реализации лунной программы… объединяются в рамках, или существенно способствуют, или по сути… скажем так, необходимы, да, так именно и скажем — необходимыдля успеха лунной программы, являются обоснованными. Те же, которые не являются необходимыми для лунной программы, которые просто помогают нам достичь превосходства в космосе в широком смысле этого слова, являются второстепенными. Вот что я думаю.
    Уэбб:Хорошо, тогда позвольте мне сказать следующее: если я прямо заявлю, что это — самый главный приоритет и что все остальное должно быть ему подчинено, я потеряю значительную часть поддержки, как для вашей программы, так и для вашей администрации…
    Кеннеди(перебивая): Поддержку со стороны кого? Кого? Кого именно? Кого?
    Уэбб:Большого числа людей.
    Кеннеди:Каких? Каких?
    Уэбб:Ну, в частности, тех мыслящих людей, работающих как в промышленности, так и в университетах, которым нужно солидное обоснование (для какой-либо программы. — Ю. К.).
    Кеннеди:Но им не нужно платить такие деньги, чтобы достичь цели, на которую мы собираемся столько потратить. Я хочу сказать, что единственная причина, которая оправдает расходы столь огромной… зачем тратить пять или шесть миллиардов долларов в год, когда все остальные программы на грани смерти от истощения?
    Уэбб:Потому что в Берлине вы тратили шесть миллиардов в год в добавление к вашему военному бюджету из-за того, что русские вели себя, как им того хотелось. И у меня такое чувство, что ваш успех на Кубе (имеется в виду урегулирование «Карибского кризиса». — Ю. К.) не был бы столь очевидным, если бы не полет Джона Гленна, который продемонстрировал наши реальные технические возможности.
    Кеннеди:Согласен. Оттого-то мы и хотим осуществить эту программу… Это будет несомненной демонстрацией нашего космического превосходства.
    Уэбб:Но нам для этого не пришлось отправить его (Гленна. — Ю. К.) на Луну… (далее неразборчиво).
    Драйден:Господин президент… Предположим, «Аполлону» потребуется на 500 миллионов долларов больше. Перераспределить 500 миллионов внутри космической программы (имеется в виду совокупность всех космических программ НАСА. — Ю. К.) означает просто выбросить ее…
    Кеннеди:Слушайте, я думаю, что в письме (в котором Кеннеди попросил Уэбба изложить свое видение программы «Аполлон». — Ю. К.) вам следует упомянуть, как остальные программы агентства интегрируются в лунную программу, как связаны с ней и насколько важно их осуществление для того, чтобы мы уложились в график (реализации «Аполлона». — Ю. К.) о котором мы говорим. И если это лишь косвенная связь, то какой вклад они (эти программы. — Ю. К.) вносят в решение наших общих и конкретных задач в космосе… Большое спасибо [274].
   [Встает и уходит].

   Итак, какие выводы можно сделать на основании этого довольно «неотшлифованного» обмена мнениями по поводу «Аполлона»?
   Первый — для Кеннеди космос важен постольку, поскольку это — «поле битвы». На нем он намерен одержать крупную победу в борьбе с Советским Союзом за «умы и сердца» людей, которые еще не решили, кому отдать симпатии — капитализму или социализму.
   Второй: на общем «поле битвы» Кеннеди определил направление «главного удара». Это программа «Аполлон». Остальные космические программы носят второстепенный характер и должны быть подчинены основной цели — высадке американцев на Луну раньше русских.
   Третий: не все с президентом согласны, даже среди ближайшего окружения. Уэбб полагает, что завоевание превосходства в космосе — задача более широкая, чем просто победа в «лунной гонке». Кроме того, по мнению главы НАСА, научное значение «Аполлона» для академического сообщества США отнюдь не очевидно, а это значит, что лунная программа, да и сама администрация Кеннеди, рискуют лишиться значительной поддержки среди интеллектуальной элиты Америки. Поэтому он предлагает разработать более универсальную машину, чем «Сатурн-5», которая смогла бы не только доставлять астронавтов на Селену, но и быть задействованной в реализации других космических проектов. Визнер же считает, что пилотируемой экспедиции на Луну должно предшествовать ее более тщательное и серьезное изучение с помощью автоматических аппаратов, иначе не избежать крупной неприятности или даже трагедии.
   Но все эти предложения и сомнения Кеннеди не принимает. Создание более многоцелевого носителя, чем «Сатурн-5», более глубокая проработка научной стороны экспедиции на Луну, наконец более тщательное изучение Селены в преддверии высадки на нее людей — все это отнимет время и средства от достижения главной цели — победы в «лунной гонке». Очередного «космического» поражения с далеко идущими политическими последствиями, подобного тем, которые Америка потерпела в 1957 г. (спутник) и в 1961 г. (Гагарин), президент допустить не может, а потому «Аполлон» становится своеобразным стержнем, вокруг которого вращается остальная космическая деятельность США.
   Надо отдать должное Визнеру, который, несмотря на то что работал в администрации президента, не пошел на сделку с собственной профессиональной совестью и не изменил свою точку зрения на научную значимость «Аполлона», а точнее — на ее недостаточность. Но в то же время, он был членом команды Кеннеди и не мог выступить против проекта, который отстаивал его непосредственный начальник. Со своей стороны, президент тоже не хотел «выкручивать руки» советнику по науке. Данная казалось бы тупиковая ситуация была разрешена благодаря такту и дипломатичности как Кеннеди, так и Визнера. Первый пообещал, что не будет пытаться представить «Аполлон» как исследовательский проект, а второй — что не станет просить научно-консультационный комитет при президенте дать научную оценку лунной пилотируемой программе [275].
   Слово сдержали оба. Кеннеди не говорил о «раздвижении горизонтов познания» с помощью «Аполлона», а вышеупомянутый совет, равно как и американская академия наук, не выступали против проекта, как недостаточно обоснованного с научной точки зрения.
   Теперь, когда мы знаем, чего на самом деле пытался достичь Кеннеди при помощи программы «Аполлон», шокирующе непонятным выглядит следующий поступок президента. Обращаясь к сессии Генеральной ассамблеи ООН 20 сентября 1963 г., Кеннеди впервые официально и публично пригласил Советский Союз присоединиться к Соединенным Штатам для совместной реализации экспедиции на Луну. Кулуарное предложение Хрущеву в ходе венского саммита в июне 1961 г. и зондирование советской реакции на подобный проект во время переговоров Драйдена и Благонравова не идут ни в какое сравнение с приглашением, с которым Белый дом обратился к Кремлю перед лицом мирового сообщества. Вот что президент, в частности, сказал:

   «…в области, где Соединенные Штаты и Советский Союз обладают особым потенциалом — в области космоса, есть поле для нового сотрудничества, для дальнейших общих усилий в сфере регулирования [космической деятельности] и освоения космического пространства. Я включаю в число подобных возможностей и совместную экспедицию на Луну(выделено мною. — Ю. К.). В космосе нет проблемы суверенитета. Через соответствующую резолюцию на данной ассамблее члены Организации Объединенных Наций отвергли какие-либо претензии на территориальные права на открытый космос или на небесные тела, заявив, что (к внеземному пространству. —