Страница:
Так фон Браун и 500 его коллег оказались в Соединенных Штатах, а вместе с ними и комплекты для сотни «Фау-2». Чтобы их перевезти, потребовался 341 железнодорожный вагон. Со временем в США были переправлены и семьи творцов этой машины. Первоначально работы немецких инженеров развернулись в штатах Техас и Нью-Мехико. На территории последнего располагался Уайт Сендз — основной ракетный полигон Соединенных Штатов, где в основном и проводились испытания «Фау-2». В Америке у ракет этого типа была куда более долгая, хотя и менее интенсивная жизнь, чем в Германии. В Рейхе с момента первого испытательного запуска «Фау-2» до падения Берлина прошло лишь два с половиной года, но за это время было произведено более 3000 пусков машины. В США не менее 70 «Фау» оторвались от земли, но на это ушло шесть с лишним лет — с апреля 1946 по сентябрь 1952 г. Большинство из них вместо боеголовок были оснащены научной аппаратурой для исследования верхних слоев атмосферы.
Несмотря на теплый прием, оказанный американским правительством немецким конструкторам, фактически они были на положении если не пленных, то «находящихся на привязи» (включая ограничение свободы передвижения) в течение пяти лет после прибытия в США. Лишь в 1950 г., когда конгресс и Белый дом поняли, что германские инженеры необходимы для развития долгосрочной ракетной программы Соединенных Штатов, фон Брауну и его коллегам был предоставлен официальный статус иммигрантов. Сам «отец» «Фау-2» стал гражданином США в 1955 г.
Но еще до этого в жизни Вернера случилось событие, без которого он вряд ли когда-нибудь мог сказать, что его жизнь наконец-то вошла в нормальное русло. Однажды, в феврале 1947 г., он исчез из Форта Блисс, местечка рядом с техасским городом Эль Пасо, где жили германские специалисты, и появился лишь через пару недель, но уже не один. Вместе с ним была та, что сопровождала его потом всю жизнь. Мария фон Браун, урожденная Квисторп, была его «полукузиной» — у них был общий дед. Тридцатипятилетний Вернер был старше ее на 17 лет и потом в шутку говорил, что захотел жениться на ней в тот момент, когда еще юношей держал ее на руках в церкви во время обряда крещения. Они прожили вместе 30 лет. В 1948 г. у них родилась первая дочь Ирис, через четыре года — Маргит, а в 1960 г. — сын Петер.
Немцам создали максимально комфортные условия не только для жизни, но и для работы. Но вот парадокс — правительству будто и не нужны эти ракеты — по крайней мере если судить по крошечному финансированию, которое оно выделяет на их создание. Значит, опять к космическим далям через союз с «демоном» войны? Пусть так, если нет другого выхода. «Запад вынужден вооружиться до зубов в интересах сохранения хрупкого мира на этой истерзанной земле, — пишет Вернер в обосновании разработки и постройки многоступенчатой боевой ракеты. — Мы должны отыскать принципиально новый фактор сдерживания Третьей мировой войны — на том поле, где пробное «бурение» уже подтвердило наличие огромного количества «сокровища», которое мы ищем… «Поле», которое я имею в виду, — это ракеты». Впрочем, фон Браун предлагал вложить в руку американскому «Марсу» не только ракету. Позже он выдвинул идею орбитальной станции с атомными бомбами на борту, способной сбросить их на голову потенциального противника в любой точке траектории своего полета.
Холодная война между СССР и США действительно способствовала росту интереса в обеих странах к ракетному оружию как к фактору сдерживания. С 1950 по 1960 г. фон Браун занимает соответственно посты: руководителя отдела разработки управляемых ракет, затем — директора оперативного отдела развития баллистических ракет. Результатом его работы стали ракета «Редстоун» и ее более «дальнобойная» модификация «Юпитер». Обе они поступили на вооружение американских баз в Европе и Турции в конце 1950-х — начале 1960-х гг. Эти машины стали единственными в многочисленном боевом ракетном арсенале США, разработанными под непосредственным руководством фон Брауна.
Много лет спустя после прибытия в США фон Браун признался друзьям: «Когда я ступил на американский континент в 1945 г., у меня была одна жгучая надежда, а именно, что этот шаг позволит мне внести свой вклад в запуск первого искусственного спутника Земли».
Это произошло, но в СССР. Президент Эйзенхауэр не считал, как премьер Хрущев, что освоение космоса способно сыграть решающую роль в борьбе между капитализмом и социализмом, а потому он, в отличие от советского коллеги, не стал осуществлять тотальную мобилизацию научно-технического и экономического потенциала страны ради космических побед.
Не последнюю роль в неудачном для США начале «космической гонки» сыграло и отношение к космической деятельности американцев в погонах. Специальный технический комитет, созданный Пентагоном в 1947 г. для оценки перспектив использования спутников, не нашел возможностей для их военного применения. На основании выводов данного комитета министр обороны США Джеймс Форрестол заявил в 1948 г., что вся деятельность Соединенных Штатов в области создания рукотворных орбитальных объектов будет ограничена лишь предварительными исследованиями и разработками отдельных элементов спутников. Однако тормозящее воздействие военных на процесс появления первого американского спутника не ограничилось лишь их неспособностью увидеть его разведывательный потенциал. Даже когда в середине 1950-х годов работы по проектированию ИСЗ все же начались, они были в значительной степени затруднены конкурентной борьбой между сухопутными войсками, военно-воздушными и военно-морскими силами, которую те вели за первенство в запуске спутника. В основе борьбы лежали, в первую очередь, личные амбиции руководителей армии, авиации и флота. Данная ситуация была весьма четко отражена в карикатуре, появившейся 21 ноября 1957 г. в газете «Вашингтон Пост», через месяц с лишним после запуска первого советского ИСЗ. Двое военачальников, каждый из которых, очевидно, представлял свой вид вооруженных сил, смотрят вверх на пролетающий над ними спутник с серпом и молотом на борту. И тот и другой с облегчением вытирают пот со лба и говорят: «Слава Богу! Я уж подумал, что это запустил кто-то из «смежников» (в смысле, из другого вида вооруженных сил США)».
В январе 1961 г. в агентстве решался вопрос — в какой очередности семь астронавтов, отобранных для программы «Меркурий» (с нее начиналась история пилотируемых космических полетов в США), отправятся в космос. Боб Гилрут, руководитель программы, расположил первую тройку в следующем порядке: Алан Шепард, Гас Гриссом и Джон Гленн. О том, почему сделан именно такой выбор и какую реакцию он вызвал среди «звездоплавателей» (так с греческого переводится слово «астронавт». — Ю. К.), лучше всего расскажет Дик Слейтон. Он был одним из наиболее опытных летчиков-испытателей из этой «семерки» и имел все основания надеяться на то, чтобы войти в число «самых первых»:
«[Я] не мог поверить, что не включен даже в первую тройку. То, что остальные трое испытывали такой же шок (от подобного выбора. — Ю. К.), [меня] не касалось. В какой-то момент [я] стал сомневаться — а удастся ли мне вообще слетать? Неужели в этом виновата аритмия? (у Слейтона были определенные проблемы со здоровьем. — Ю. К. ).
[Я] потерял контроль над чувствами. Я был шокирован, уязвлен и невероятно унижен… Я взглянул на Алана. Он побледнел и уставился в пол. Затем ему удалось растянуть губы в некое подобие улыбки. Несмотря на чувства, которые испытывал в тот момент, я напомнил себе, что Шепард не только офицер ВМС, но еще и чертовски классный летчик-испытатель.
Внезапно правда шарахнула меня между глаз. Ну конечно! Политика! Когда бюджет НАСА переживал не лучшие времена, Гилруту приходилось играть на «струнах банджо», натянутых конгрессом. [А потому не удивительно, что из-под его пальцев вышли следующие «ноты»]: представитель ВМС — Шепард, представитель ВВС — Гриссом и представитель корпуса морской пехоты (самостоятельный вид вооруженных сил в США. — Ю. К.) — Гленн. (Таким образом НАСА «потрафило» лоббистам флота, авиации и морской пехоты среди законодателей. — Ю. К.) Что касается сухопутных сил, то у них не было своих летчиков-испытателей. В общем, ни один из видов вооруженных сил не мог предъявить Гилруту претензий. Даже заступающий в должность новый президент. Шепард и Кеннеди — оба офицеры ВМС. Можно дать стопроцентную гарантию, что это никакое не совпадение. Кеннеди — знаменитый командир торпедного катера. Кеннеди — герой войны на море. Все вполне объяснимо» [9] .
Попытка избежать ситуации, когда авиационный «лебедь», сухопутный «рак» и морская «щука» тянули в разные стороны «воз», на котором лежал проект первого американского спутника, была предпринята в 1955 г. Тогда уже упомянутый замминистра обороны Дональд Куарелс учредил комитет во главе с Гомером Стюартом — профессором физики из Калифорнийского технологического института. В задачу данного органа входило определить, какой из трех проектов ИСЗ является наилучшим. В августе 1955 г. голоса девяти членов комитета распределились так: шесть — за проект ВМС «Авангард», три — за представленный сухопутными войсками «Орбитер». Что касается спутника ВВС, он даже не рассматривался, поскольку под него не было носителя. Подчеркивая «плюсы» своего предложения, фон Браун, работавший под эгидой сухопутных войск, говорил: «Сравнивая наш проект с проектами, выдвинутыми ВВС и ВМС, необходимо отдавать себе отчет в том, что мы тщательно старались избежать использования техники, которая нуждалась еще в значительной разработке… У нас уже был носитель, который успешно прошел летные испытания…» То есть, как будет видно в дальнейшем, фон Браун исповедовал вполне «советский» подход к запуску Первого ИСЗ.
Решение комитета Стюарта имело довольно драматические последствия для судьбы спутника, предлагавшегося командой немецкого конструктора. Министр обороны отдал приказ сухопутным силам прекратить все работы по созданию ИСЗ и сконцентрироваться на разработке боевых ракет. Когда о распоряжении узнали те, кто проектировал «Орбитер», они не могли поверить в это. Их общее настроение можно выразить следующими словами: «В конце концов, мы хотели запустить американский, а не армейский, или хантсвиллский, спутник (город Хантсвилл, штат Алабама — место, где работала группа фон Брауна. — Ю. К.). Мы знали, что идем «ноздря в ноздрю» в «космической гонке» с Советами, и как трудно будет для команды «Авангард» выполнить свое обещание, с учетом тех абсолютно новых элементов конструкции, которые им предстоит создать, включая ракетный двигатель».
Однако фон Браун не потерял своего традиционного оптимизма. Он предложил продолжить работу над верхней ступенью носителя типа «Юпитер-С», который представлял из себя модифицированную ракету «Редстоун». Ступень эта разрабатывалась для испытания носового обтекателя «Юпитера». И вот когда придет время и их снова попросят подключиться к работам по ИСЗ (а фон Браун не сомневался, что это скоро произойдет), то они быстренько возьмут эту третью ступень, «посадят» на нее спутник, слегка модифицируют систему управления носителем и… готово дело! Первый рукотворный объект отправится на орбиту.
Когда изучаешь историю создания предтечи всех прочих американских ИСЗ, порой отказываешься верить в правдоподобность событий, вокруг него разворачивавшихся. Так, американские военные были куда больше озабочены тем, чтобы соблюсти все приказы и инструкции, чем тем, чтобы первыми запустить в космос спутник. Классический пример: 20 сентября 1956 г. от земли оторвался двухступенчатый «Юпитер-С». Но это случилось лишь после того, как представитель Пентагона убедился — под носовым обтекателем не скрывается третья ступень, способная «невзначай» запуститься и вывести полезную нагрузку на круговую околоземную орбиту.
Надо отдать должное способности фон Брауна подчинить личные амбиции пользе дела: когда стало ясно, что ВМС не «вытягивают» свой «Авангард», он и его коллеги стали (причем неоднократно) предлагать морякам свою помощь. Более того, они даже соглашались с тем, чтобы проект по-прежнему назывался «Авангард» и считался военно-морским. Но ВМС ответили «нет».
Когда фон Браун узнал о запуске ИСЗ в СССР, то был чрезвычайно удручен — если б не организационные просчеты военного командования и политиков, его носитель вывел бы искусственный спутник на орбиту Земли за два года до советского. В качестве объяснения причин проигрыша Советам начального, «спутникового» этапа «космической гонки», он привел выдержку из доклада, написанного одним из американских участников Международного астронавтического конгресса в Барселоне. Конгресс этот открылся в день запуска первого советского ИСЗ. В докладе содержалось изложение беседы этого делегата с профессором Леонидом Седовым — советским участником конгресса и одним из «околоспутниковых» персонажей (о нем пойдет речь далее). Вот, что сказал Седов:
Уверенность фон Брауна в том, что, когда запуск в космос первого рукотворного объекта США станет общенациональной, поставленной выше амбиций отдельных лиц и организаций задачей, именно его команде поручат ее решить, оправдалась. Носитель «Юпитер-С» (известный еще под названием «Юно-1»), «выращенный» немецким конструктором из разработанного под его же руководством «Редстоуна», доставил 31 января 1958 г. первый американский автоматический аппарат «Эксплорер-1» в космос. Он весил 13,9 кг, или почти на 70 кг меньше первого советского ИСЗ (83,6 кг), запущенного на орбиту 4 октября 1957 г. Подобное соотношение масс двух аппаратов дало основание премьеру Хрущеву насмешливо сравнивать первый искусственный спутник США с апельсином, хотя по форме тот больше напоминал карандаш. Впоследствии с помощью «Редстоунов» было осуществлено два первых полета американских астронавтов: Алана Шеппарда в мае и Гаса Гриссома — в июле 1961 г. Оба полета были совершены по суборбитальной траектории и представляли собой подъем в корабле до высоты порядка 200 км, а после — практически отвесный спуск. Каждый из них длился около 15 мин. Отправить «звездоплавателей» США по круговой околоземной орбите, как это сделал «Восток» с кораблем Гагарина в апреле 1961 г., у «Редстоуна» просто не хватило бы мощи.
Эпилог же (более похожий на эпитафию) программы «Авангард» был такой. Спутник «Авангард-1» попробовали вывести на орбиту 6 декабря 1957 г., или примерно через два месяца после успешного запуска в СССР первого спутника. Попытка эта, как и следующая за ней — 5 февраля 1958 г., закончилась провалом. В первом случае носитель взорвался через две секунды после старта, а во втором — потерял управление на 57-й секунде полета. После этого ИСЗ «Авангард» приобрели в США созвучное российскому «спутник» насмешливое прозвище «флопник» — от английского слова «флоп» (flop), одновременно обозначающего провал и хлопок.
Успех улыбнулся программе «Авангард», начатой в марте 1955 г. (т. е. почти на 10 месяцев раньше выхода в Советском Союзе правительственного постановления, придавшего созданию спутника статус государственной задачи), лишь 17 марта 1958 т. В тот день одноименный носитель вывел на орбиту «Авангард-1» весом в один килограмм. Впрочем, американские ВМС могли и не спешить. К этому времени в космосе летали уже три спутника — два советских и один американский, запущенный командой фон Брауна за полтора месяца до «Авангарда-1». Вообще, РН типа «Авангард» оказался весьма ненадежной машиной. Из 11 запусков 8 закончились неудачей.
В 1960 г. фон Браун с командой переходят под юрисдикцию созданного в 1958 г. Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства (НАСА), или, проще говоря, американского космического агентства, и приобретают статус гражданских служащих. Вернер становится директором одной из крупнейших научно-исследовательских организаций нового ведомства — Центра космических полетов имени Маршалла, расположенного в Хантсвилле. В том же году в Белый дом приходит сорокатрехлетний Джон Кеннеди — самый молодой президент за всю историю США, который принимает вызов, брошенный Советским Союзом в области освоения космоса Соединенным Штатам. 25 мая 1961 г. он ставит перед нацией задачу — до конца 1960-х годов осуществить высадку американца на Луне и его благополучное возвращение на Землю (программа «Аполлон»). Задача разработки сверхтяжелого носителя поручается фон Брауну, с которой тот успешно справляется. Представители семейства ракет-носителей типа «Сатурн», начиная с самого «маленького» — «1» и заканчивая самым мощным — «5», стартовали в космос в общей сложности 32 раза; 15 раз — с экипажами, а шесть «пятерок» доставили на Луну в 1969- 1972 гг. 12 астронавтов. При этом ни на одном из носителей не было сколько-нибудь серьезного отказа.
«Сатурн» стал пиком карьеры Вернера, но одновременно и началом ее заката. После победы над СССР в «лунной гонке» новые лидеры Америки, в первую очередь президент США Ричард Никсон, во многом потеряли интерес к мощной программе освоения внеземного пространства, отменив пять уже запланированных экспедиций на Луну. Космические «пассионарии» типа фон Брауна стране больше не были нужны. Вернер еще какое-то время работает в НАСА руководителем отдела планирования агентства, помогает разработать концепцию корабля типа «Спэйс Шаттл» и околоземной станции «Скайлэб», а также определяет схемы будущих экспедиций на Луну и Марс. Но не встретив должной поддержки своим идеям, он в 1972 г. уходит в отставку и тогда же становится вице-президентом частной аэрокосмической корпорации «Фэйрчайлд».
Если кто-то, знакомый с фон Брауном лишь по его профессиональным достижениям, но не знавший его лично, мог представить себе схимника, для которого ничего в мире, кроме ракет, не существовало, то действительность не могла быть дальше от подобного образа. Это был человек исключительно разнообразных интересов и любивший жизнь во всех ее проявлениях. Помимо полетов на самолетах и планерах увлекался водными видами спорта, дружил с известным ученым и писателем-фантастом Артуром Кларком, погружался вместе с ним с аквалангами у Большого барьерного рифа рядом с побережьем Австралии. Справедливо полагая, что для обеспечения широкой общественной поддержки освоения космоса нужно захватить этой идеей воображение публики, активно сотрудничал с мультипликационной студией Уолта Диснея во время строительства Диснейленда в Калифорнии.
Для того чтобы собрать необходимое количество средств для реализации этого проекта, Дисней задумал создать серию телефильмов, рассказывающих, в чем его суть. Одна из частей будущего Диснейленда называлась «Туморроу-лэнд» (Земля завтра). По совету друзей «отец» Микки-Мауса решил посвятить этому разделу несколько фильмов о космосе и обратился к немецкому конструктору с просьбой помочь в их создании. Фон Браун с готовностью согласился.
Первая серия под названием «Человек в космосе» (две других части назывались «Человек и Луна» и «Марс и далее») была показана по ТВ в марте и июне 1955 г. В ней давалась краткая история ракетостроения, обсуждались медицинские аспекты и потенциальные проблемы космических полетов, а фон Браун представил проект огромного носителя с крылатой верхней ступенью для доставки грузов на околоземную орбиту. О том, насколько серьезным делом может быть такое «несерьезное» дело, как телешоу, говорит один факт: после того, как «Человек в космосе» побывал через «голубые экраны» в каждом американском доме, пленка эта была продемонстрирована по личному приказу президента Эйзенхауэра пентагоновскому начальству. Совпадение это или нет, но через шесть недель после демонстрации глава Белого дома объявил о намерении США запустить ИСЗ к Международному геофизическому году.
Впрочем, как выяснилось уже в 2004 г., Эйзенхауэр был не единственный, на кого произвели впечатление серии диснеевских фильмов о космосе. Среди попавших под магию «кинематографии звездного неба» был и тот, кто в дальнейшем придал новое измерение полетам в атмосфере и за ее пределами. «Вы не поверите, как [эти ленты] изменили мою жизнь», — сказал известный конструктор авиационной и космической техники Барт Руган. Именно в том 1955 г. двенадцатилетний Рутан, посмотрев телевизионное творение Диснея и фон Брауна, «заболел» путешествиями в космическое пространство [10].
В 2004 г. Рутан вновь вписал строку в историю освоения человечеством окружающей среды с помощью летательных аппаратов. Разработанный под его руководством первый в мире частный космический корабль для туристов три раза выходил за границы земной атмосферы. Машина под названием «Спэйсшипван» («Космический корабль первый») представляла из себя ракетоплан, который поднимался на высоту примерно 14 км с помощью специального реактивного самолета «Уайт Найт» («Белый рыцарь»), после чего отцеплялся от него и с использованием собственного ракетного двигателя достигал заданной высоты. 21 июня 2004 г. шестидесятитрехлетний летчик-испытатель Майк Мелвилл «забрался» на нем на 100 км (став первым в истории «коммерческим астронавтом»), 29 сентября — на 109,1 км., а 4 октября 51-летний пилот Брайан Бинни преодолел на «Спэйсшипван» «планку» на высоте 112,2 км. Два крайних полета туристического ракетоплана позволили команде Рутана выиграть так называемый «приз Анзари», или «Приз Экс» на сумму в 10 млн долларов. «Анзари» — имя состоятельной сем,ьи из Техаса, внесшей в призовой фонд 1 млн долларов, а «Экс» (латинская буква X) означает сразу три вещи: загадочный, экспериментальный и цифру 10 (количество млн долларов, предназначенных победителю). Главным идеологом этого приза был аэрокосмический инженер и энтузиаст освоения космоса Питер Диамандис.
По условиям конкурса приз должен был достаться тому, кто построит на частные средства первый практически пригодный трехместный космический корабль (один пилот + два пассажира) для туристов и совершит на нем два полета в течение двух недель на высоту не менее 100 км. Во всех трех полетах на борту «Спэйсшиван» был только один пилот, однако условия конкурса позволяли замену туристов их весовыми эквивалентами. Всего же за «Приз Экс» боролись 25 групп из семи стран, в том числе Англии, Канады, Германии, России (проект «Космополис XXI») и Аргентины.
Несмотря на теплый прием, оказанный американским правительством немецким конструкторам, фактически они были на положении если не пленных, то «находящихся на привязи» (включая ограничение свободы передвижения) в течение пяти лет после прибытия в США. Лишь в 1950 г., когда конгресс и Белый дом поняли, что германские инженеры необходимы для развития долгосрочной ракетной программы Соединенных Штатов, фон Брауну и его коллегам был предоставлен официальный статус иммигрантов. Сам «отец» «Фау-2» стал гражданином США в 1955 г.
Но еще до этого в жизни Вернера случилось событие, без которого он вряд ли когда-нибудь мог сказать, что его жизнь наконец-то вошла в нормальное русло. Однажды, в феврале 1947 г., он исчез из Форта Блисс, местечка рядом с техасским городом Эль Пасо, где жили германские специалисты, и появился лишь через пару недель, но уже не один. Вместе с ним была та, что сопровождала его потом всю жизнь. Мария фон Браун, урожденная Квисторп, была его «полукузиной» — у них был общий дед. Тридцатипятилетний Вернер был старше ее на 17 лет и потом в шутку говорил, что захотел жениться на ней в тот момент, когда еще юношей держал ее на руках в церкви во время обряда крещения. Они прожили вместе 30 лет. В 1948 г. у них родилась первая дочь Ирис, через четыре года — Маргит, а в 1960 г. — сын Петер.
Немцам создали максимально комфортные условия не только для жизни, но и для работы. Но вот парадокс — правительству будто и не нужны эти ракеты — по крайней мере если судить по крошечному финансированию, которое оно выделяет на их создание. Значит, опять к космическим далям через союз с «демоном» войны? Пусть так, если нет другого выхода. «Запад вынужден вооружиться до зубов в интересах сохранения хрупкого мира на этой истерзанной земле, — пишет Вернер в обосновании разработки и постройки многоступенчатой боевой ракеты. — Мы должны отыскать принципиально новый фактор сдерживания Третьей мировой войны — на том поле, где пробное «бурение» уже подтвердило наличие огромного количества «сокровища», которое мы ищем… «Поле», которое я имею в виду, — это ракеты». Впрочем, фон Браун предлагал вложить в руку американскому «Марсу» не только ракету. Позже он выдвинул идею орбитальной станции с атомными бомбами на борту, способной сбросить их на голову потенциального противника в любой точке траектории своего полета.
Холодная война между СССР и США действительно способствовала росту интереса в обеих странах к ракетному оружию как к фактору сдерживания. С 1950 по 1960 г. фон Браун занимает соответственно посты: руководителя отдела разработки управляемых ракет, затем — директора оперативного отдела развития баллистических ракет. Результатом его работы стали ракета «Редстоун» и ее более «дальнобойная» модификация «Юпитер». Обе они поступили на вооружение американских баз в Европе и Турции в конце 1950-х — начале 1960-х гг. Эти машины стали единственными в многочисленном боевом ракетном арсенале США, разработанными под непосредственным руководством фон Брауна.
Много лет спустя после прибытия в США фон Браун признался друзьям: «Когда я ступил на американский континент в 1945 г., у меня была одна жгучая надежда, а именно, что этот шаг позволит мне внести свой вклад в запуск первого искусственного спутника Земли».
Это произошло, но в СССР. Президент Эйзенхауэр не считал, как премьер Хрущев, что освоение космоса способно сыграть решающую роль в борьбе между капитализмом и социализмом, а потому он, в отличие от советского коллеги, не стал осуществлять тотальную мобилизацию научно-технического и экономического потенциала страны ради космических побед.
Не последнюю роль в неудачном для США начале «космической гонки» сыграло и отношение к космической деятельности американцев в погонах. Специальный технический комитет, созданный Пентагоном в 1947 г. для оценки перспектив использования спутников, не нашел возможностей для их военного применения. На основании выводов данного комитета министр обороны США Джеймс Форрестол заявил в 1948 г., что вся деятельность Соединенных Штатов в области создания рукотворных орбитальных объектов будет ограничена лишь предварительными исследованиями и разработками отдельных элементов спутников. Однако тормозящее воздействие военных на процесс появления первого американского спутника не ограничилось лишь их неспособностью увидеть его разведывательный потенциал. Даже когда в середине 1950-х годов работы по проектированию ИСЗ все же начались, они были в значительной степени затруднены конкурентной борьбой между сухопутными войсками, военно-воздушными и военно-морскими силами, которую те вели за первенство в запуске спутника. В основе борьбы лежали, в первую очередь, личные амбиции руководителей армии, авиации и флота. Данная ситуация была весьма четко отражена в карикатуре, появившейся 21 ноября 1957 г. в газете «Вашингтон Пост», через месяц с лишним после запуска первого советского ИСЗ. Двое военачальников, каждый из которых, очевидно, представлял свой вид вооруженных сил, смотрят вверх на пролетающий над ними спутник с серпом и молотом на борту. И тот и другой с облегчением вытирают пот со лба и говорят: «Слава Богу! Я уж подумал, что это запустил кто-то из «смежников» (в смысле, из другого вида вооруженных сил США)».
К СЛОВУ
О том, какое влияние оказывало соперничество между ведомствами трех видов вооруженных сил США на планирование в американской космической программе, и как трепетно относилось руководство НАСА к тому, чтобы, не дай Бог, не обидеть кого-либо из них, говорит следующий эпизод.В январе 1961 г. в агентстве решался вопрос — в какой очередности семь астронавтов, отобранных для программы «Меркурий» (с нее начиналась история пилотируемых космических полетов в США), отправятся в космос. Боб Гилрут, руководитель программы, расположил первую тройку в следующем порядке: Алан Шепард, Гас Гриссом и Джон Гленн. О том, почему сделан именно такой выбор и какую реакцию он вызвал среди «звездоплавателей» (так с греческого переводится слово «астронавт». — Ю. К.), лучше всего расскажет Дик Слейтон. Он был одним из наиболее опытных летчиков-испытателей из этой «семерки» и имел все основания надеяться на то, чтобы войти в число «самых первых»:
«[Я] не мог поверить, что не включен даже в первую тройку. То, что остальные трое испытывали такой же шок (от подобного выбора. — Ю. К.), [меня] не касалось. В какой-то момент [я] стал сомневаться — а удастся ли мне вообще слетать? Неужели в этом виновата аритмия? (у Слейтона были определенные проблемы со здоровьем. — Ю. К. ).
[Я] потерял контроль над чувствами. Я был шокирован, уязвлен и невероятно унижен… Я взглянул на Алана. Он побледнел и уставился в пол. Затем ему удалось растянуть губы в некое подобие улыбки. Несмотря на чувства, которые испытывал в тот момент, я напомнил себе, что Шепард не только офицер ВМС, но еще и чертовски классный летчик-испытатель.
Внезапно правда шарахнула меня между глаз. Ну конечно! Политика! Когда бюджет НАСА переживал не лучшие времена, Гилруту приходилось играть на «струнах банджо», натянутых конгрессом. [А потому не удивительно, что из-под его пальцев вышли следующие «ноты»]: представитель ВМС — Шепард, представитель ВВС — Гриссом и представитель корпуса морской пехоты (самостоятельный вид вооруженных сил в США. — Ю. К.) — Гленн. (Таким образом НАСА «потрафило» лоббистам флота, авиации и морской пехоты среди законодателей. — Ю. К.) Что касается сухопутных сил, то у них не было своих летчиков-испытателей. В общем, ни один из видов вооруженных сил не мог предъявить Гилруту претензий. Даже заступающий в должность новый президент. Шепард и Кеннеди — оба офицеры ВМС. Можно дать стопроцентную гарантию, что это никакое не совпадение. Кеннеди — знаменитый командир торпедного катера. Кеннеди — герой войны на море. Все вполне объяснимо» [9] .
Попытка избежать ситуации, когда авиационный «лебедь», сухопутный «рак» и морская «щука» тянули в разные стороны «воз», на котором лежал проект первого американского спутника, была предпринята в 1955 г. Тогда уже упомянутый замминистра обороны Дональд Куарелс учредил комитет во главе с Гомером Стюартом — профессором физики из Калифорнийского технологического института. В задачу данного органа входило определить, какой из трех проектов ИСЗ является наилучшим. В августе 1955 г. голоса девяти членов комитета распределились так: шесть — за проект ВМС «Авангард», три — за представленный сухопутными войсками «Орбитер». Что касается спутника ВВС, он даже не рассматривался, поскольку под него не было носителя. Подчеркивая «плюсы» своего предложения, фон Браун, работавший под эгидой сухопутных войск, говорил: «Сравнивая наш проект с проектами, выдвинутыми ВВС и ВМС, необходимо отдавать себе отчет в том, что мы тщательно старались избежать использования техники, которая нуждалась еще в значительной разработке… У нас уже был носитель, который успешно прошел летные испытания…» То есть, как будет видно в дальнейшем, фон Браун исповедовал вполне «советский» подход к запуску Первого ИСЗ.
Решение комитета Стюарта имело довольно драматические последствия для судьбы спутника, предлагавшегося командой немецкого конструктора. Министр обороны отдал приказ сухопутным силам прекратить все работы по созданию ИСЗ и сконцентрироваться на разработке боевых ракет. Когда о распоряжении узнали те, кто проектировал «Орбитер», они не могли поверить в это. Их общее настроение можно выразить следующими словами: «В конце концов, мы хотели запустить американский, а не армейский, или хантсвиллский, спутник (город Хантсвилл, штат Алабама — место, где работала группа фон Брауна. — Ю. К.). Мы знали, что идем «ноздря в ноздрю» в «космической гонке» с Советами, и как трудно будет для команды «Авангард» выполнить свое обещание, с учетом тех абсолютно новых элементов конструкции, которые им предстоит создать, включая ракетный двигатель».
Однако фон Браун не потерял своего традиционного оптимизма. Он предложил продолжить работу над верхней ступенью носителя типа «Юпитер-С», который представлял из себя модифицированную ракету «Редстоун». Ступень эта разрабатывалась для испытания носового обтекателя «Юпитера». И вот когда придет время и их снова попросят подключиться к работам по ИСЗ (а фон Браун не сомневался, что это скоро произойдет), то они быстренько возьмут эту третью ступень, «посадят» на нее спутник, слегка модифицируют систему управления носителем и… готово дело! Первый рукотворный объект отправится на орбиту.
Когда изучаешь историю создания предтечи всех прочих американских ИСЗ, порой отказываешься верить в правдоподобность событий, вокруг него разворачивавшихся. Так, американские военные были куда больше озабочены тем, чтобы соблюсти все приказы и инструкции, чем тем, чтобы первыми запустить в космос спутник. Классический пример: 20 сентября 1956 г. от земли оторвался двухступенчатый «Юпитер-С». Но это случилось лишь после того, как представитель Пентагона убедился — под носовым обтекателем не скрывается третья ступень, способная «невзначай» запуститься и вывести полезную нагрузку на круговую околоземную орбиту.
Надо отдать должное способности фон Брауна подчинить личные амбиции пользе дела: когда стало ясно, что ВМС не «вытягивают» свой «Авангард», он и его коллеги стали (причем неоднократно) предлагать морякам свою помощь. Более того, они даже соглашались с тем, чтобы проект по-прежнему назывался «Авангард» и считался военно-морским. Но ВМС ответили «нет».
Когда фон Браун узнал о запуске ИСЗ в СССР, то был чрезвычайно удручен — если б не организационные просчеты военного командования и политиков, его носитель вывел бы искусственный спутник на орбиту Земли за два года до советского. В качестве объяснения причин проигрыша Советам начального, «спутникового» этапа «космической гонки», он привел выдержку из доклада, написанного одним из американских участников Международного астронавтического конгресса в Барселоне. Конгресс этот открылся в день запуска первого советского ИСЗ. В докладе содержалось изложение беседы этого делегата с профессором Леонидом Седовым — советским участником конгресса и одним из «околоспутниковых» персонажей (о нем пойдет речь далее). Вот, что сказал Седов:
«Одно мы [в Советском Союзе] не могли понять: почему вы выбрали такой сложный, трудный и [не связанный с уже имевшимися у вас разработками] путь создания носителя для вашего спутника. Ведь вам же пришлось все проектировать с нуля! И потом, у него же нет потенциала для развития. Все, что вы надеетесь запустить — это небольшое устройство весом в 20 фунтов (9 кг. — Ю. К.)… Почему, ради всего святого, вы не взяли один из ваших мощных двигателей, которые к тому времени были уже многократно испытаны в полетах? Это было бы как раз то, что нужно для вашего спутникового проекта… Мы просто не могли понять, почему вы не выбрали этот простой и наиболее целесообразный подход… Мы в России рассматривали спутник как проект исключительной важности для нашей страны, не только с научной, но и с политической точки зрения, — развивая свою мысль, добавил Седов. — Для нас это была первостепенная национальная задача… [И чтобы ее успешно решить] мы старались по возможности избегать экспериментов с новыми разработками. Мы просто не могли понять, почему вы не сделали то же самое. Вы бы сейчас находились в отличном положении [для запуска ИСЗ]».Обратим внимание на один момент: практически дав понять, что советский спутник стал «побочным продуктом» создания ракетно-ядерного щита СССР, профессор Седов, тем не менее, не признал этого факта, заявив, что ИСЗ был самостоятельной программой его страны. Комментируя слова Седова, фон Браун отметил: «Русские прочитали нам, американцам, бесплатную лекцию. Нам следует использовать ее с максимальной пользой для дела… Истинная трагедия [для США] победы спутника состоит в том, что данную ситуацию можно было предвидеть два года назад, когда была учреждена самостоятельная (в смысле — независимая от уже имевшейся военной ракетной техники. — Ю. К.) программа запуска американского сателлита». Однако, с присущим ему оптимизмом, фон Браун добавил: «Мы проиграли битву и, может быть, проиграем еще несколько [сражений], но пока мы не потерпели поражения в войне. Если мы только будем помнить, что запустить спутник от имени всей Америки куда важнее, чем под эгидой сухопутных, военно-морских или военно-воздушных сил, то скоро вновь будем в хорошей форме [для выведения на орбиту ИСЗ]».
Уверенность фон Брауна в том, что, когда запуск в космос первого рукотворного объекта США станет общенациональной, поставленной выше амбиций отдельных лиц и организаций задачей, именно его команде поручат ее решить, оправдалась. Носитель «Юпитер-С» (известный еще под названием «Юно-1»), «выращенный» немецким конструктором из разработанного под его же руководством «Редстоуна», доставил 31 января 1958 г. первый американский автоматический аппарат «Эксплорер-1» в космос. Он весил 13,9 кг, или почти на 70 кг меньше первого советского ИСЗ (83,6 кг), запущенного на орбиту 4 октября 1957 г. Подобное соотношение масс двух аппаратов дало основание премьеру Хрущеву насмешливо сравнивать первый искусственный спутник США с апельсином, хотя по форме тот больше напоминал карандаш. Впоследствии с помощью «Редстоунов» было осуществлено два первых полета американских астронавтов: Алана Шеппарда в мае и Гаса Гриссома — в июле 1961 г. Оба полета были совершены по суборбитальной траектории и представляли собой подъем в корабле до высоты порядка 200 км, а после — практически отвесный спуск. Каждый из них длился около 15 мин. Отправить «звездоплавателей» США по круговой околоземной орбите, как это сделал «Восток» с кораблем Гагарина в апреле 1961 г., у «Редстоуна» просто не хватило бы мощи.
Эпилог же (более похожий на эпитафию) программы «Авангард» был такой. Спутник «Авангард-1» попробовали вывести на орбиту 6 декабря 1957 г., или примерно через два месяца после успешного запуска в СССР первого спутника. Попытка эта, как и следующая за ней — 5 февраля 1958 г., закончилась провалом. В первом случае носитель взорвался через две секунды после старта, а во втором — потерял управление на 57-й секунде полета. После этого ИСЗ «Авангард» приобрели в США созвучное российскому «спутник» насмешливое прозвище «флопник» — от английского слова «флоп» (flop), одновременно обозначающего провал и хлопок.
Успех улыбнулся программе «Авангард», начатой в марте 1955 г. (т. е. почти на 10 месяцев раньше выхода в Советском Союзе правительственного постановления, придавшего созданию спутника статус государственной задачи), лишь 17 марта 1958 т. В тот день одноименный носитель вывел на орбиту «Авангард-1» весом в один килограмм. Впрочем, американские ВМС могли и не спешить. К этому времени в космосе летали уже три спутника — два советских и один американский, запущенный командой фон Брауна за полтора месяца до «Авангарда-1». Вообще, РН типа «Авангард» оказался весьма ненадежной машиной. Из 11 запусков 8 закончились неудачей.
В 1960 г. фон Браун с командой переходят под юрисдикцию созданного в 1958 г. Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства (НАСА), или, проще говоря, американского космического агентства, и приобретают статус гражданских служащих. Вернер становится директором одной из крупнейших научно-исследовательских организаций нового ведомства — Центра космических полетов имени Маршалла, расположенного в Хантсвилле. В том же году в Белый дом приходит сорокатрехлетний Джон Кеннеди — самый молодой президент за всю историю США, который принимает вызов, брошенный Советским Союзом в области освоения космоса Соединенным Штатам. 25 мая 1961 г. он ставит перед нацией задачу — до конца 1960-х годов осуществить высадку американца на Луне и его благополучное возвращение на Землю (программа «Аполлон»). Задача разработки сверхтяжелого носителя поручается фон Брауну, с которой тот успешно справляется. Представители семейства ракет-носителей типа «Сатурн», начиная с самого «маленького» — «1» и заканчивая самым мощным — «5», стартовали в космос в общей сложности 32 раза; 15 раз — с экипажами, а шесть «пятерок» доставили на Луну в 1969- 1972 гг. 12 астронавтов. При этом ни на одном из носителей не было сколько-нибудь серьезного отказа.
«Сатурн» стал пиком карьеры Вернера, но одновременно и началом ее заката. После победы над СССР в «лунной гонке» новые лидеры Америки, в первую очередь президент США Ричард Никсон, во многом потеряли интерес к мощной программе освоения внеземного пространства, отменив пять уже запланированных экспедиций на Луну. Космические «пассионарии» типа фон Брауна стране больше не были нужны. Вернер еще какое-то время работает в НАСА руководителем отдела планирования агентства, помогает разработать концепцию корабля типа «Спэйс Шаттл» и околоземной станции «Скайлэб», а также определяет схемы будущих экспедиций на Луну и Марс. Но не встретив должной поддержки своим идеям, он в 1972 г. уходит в отставку и тогда же становится вице-президентом частной аэрокосмической корпорации «Фэйрчайлд».
Если кто-то, знакомый с фон Брауном лишь по его профессиональным достижениям, но не знавший его лично, мог представить себе схимника, для которого ничего в мире, кроме ракет, не существовало, то действительность не могла быть дальше от подобного образа. Это был человек исключительно разнообразных интересов и любивший жизнь во всех ее проявлениях. Помимо полетов на самолетах и планерах увлекался водными видами спорта, дружил с известным ученым и писателем-фантастом Артуром Кларком, погружался вместе с ним с аквалангами у Большого барьерного рифа рядом с побережьем Австралии. Справедливо полагая, что для обеспечения широкой общественной поддержки освоения космоса нужно захватить этой идеей воображение публики, активно сотрудничал с мультипликационной студией Уолта Диснея во время строительства Диснейленда в Калифорнии.
Для того чтобы собрать необходимое количество средств для реализации этого проекта, Дисней задумал создать серию телефильмов, рассказывающих, в чем его суть. Одна из частей будущего Диснейленда называлась «Туморроу-лэнд» (Земля завтра). По совету друзей «отец» Микки-Мауса решил посвятить этому разделу несколько фильмов о космосе и обратился к немецкому конструктору с просьбой помочь в их создании. Фон Браун с готовностью согласился.
Первая серия под названием «Человек в космосе» (две других части назывались «Человек и Луна» и «Марс и далее») была показана по ТВ в марте и июне 1955 г. В ней давалась краткая история ракетостроения, обсуждались медицинские аспекты и потенциальные проблемы космических полетов, а фон Браун представил проект огромного носителя с крылатой верхней ступенью для доставки грузов на околоземную орбиту. О том, насколько серьезным делом может быть такое «несерьезное» дело, как телешоу, говорит один факт: после того, как «Человек в космосе» побывал через «голубые экраны» в каждом американском доме, пленка эта была продемонстрирована по личному приказу президента Эйзенхауэра пентагоновскому начальству. Совпадение это или нет, но через шесть недель после демонстрации глава Белого дома объявил о намерении США запустить ИСЗ к Международному геофизическому году.
Впрочем, как выяснилось уже в 2004 г., Эйзенхауэр был не единственный, на кого произвели впечатление серии диснеевских фильмов о космосе. Среди попавших под магию «кинематографии звездного неба» был и тот, кто в дальнейшем придал новое измерение полетам в атмосфере и за ее пределами. «Вы не поверите, как [эти ленты] изменили мою жизнь», — сказал известный конструктор авиационной и космической техники Барт Руган. Именно в том 1955 г. двенадцатилетний Рутан, посмотрев телевизионное творение Диснея и фон Брауна, «заболел» путешествиями в космическое пространство [10].
К СЛОВУ
Элберт Барт Рутан родился 17 июня 1943 г. Закончил Калифорнийский политехнический университет. В 1974 г. основал компанию «Рутан Эркрафт Фактори», а в 1982 г.- «Скейл Композитс». Его брат Дик вместе с Джианной Егер совершил с 14 по 23 декабря 1986 г. первый в мире беспосадочный кругосветный полет без дозаправки в воздухе на специально сконструированном для этой цели под руководством Барта двухмоторным самолете «Вояджер». За 9 дней 3 минуты и 44 секунды они пролетели 40 212 км со средней скоростью 187 км в час на средней высоте 3,4 км.В 2004 г. Рутан вновь вписал строку в историю освоения человечеством окружающей среды с помощью летательных аппаратов. Разработанный под его руководством первый в мире частный космический корабль для туристов три раза выходил за границы земной атмосферы. Машина под названием «Спэйсшипван» («Космический корабль первый») представляла из себя ракетоплан, который поднимался на высоту примерно 14 км с помощью специального реактивного самолета «Уайт Найт» («Белый рыцарь»), после чего отцеплялся от него и с использованием собственного ракетного двигателя достигал заданной высоты. 21 июня 2004 г. шестидесятитрехлетний летчик-испытатель Майк Мелвилл «забрался» на нем на 100 км (став первым в истории «коммерческим астронавтом»), 29 сентября — на 109,1 км., а 4 октября 51-летний пилот Брайан Бинни преодолел на «Спэйсшипван» «планку» на высоте 112,2 км. Два крайних полета туристического ракетоплана позволили команде Рутана выиграть так называемый «приз Анзари», или «Приз Экс» на сумму в 10 млн долларов. «Анзари» — имя состоятельной сем,ьи из Техаса, внесшей в призовой фонд 1 млн долларов, а «Экс» (латинская буква X) означает сразу три вещи: загадочный, экспериментальный и цифру 10 (количество млн долларов, предназначенных победителю). Главным идеологом этого приза был аэрокосмический инженер и энтузиаст освоения космоса Питер Диамандис.
По условиям конкурса приз должен был достаться тому, кто построит на частные средства первый практически пригодный трехместный космический корабль (один пилот + два пассажира) для туристов и совершит на нем два полета в течение двух недель на высоту не менее 100 км. Во всех трех полетах на борту «Спэйсшиван» был только один пилот, однако условия конкурса позволяли замену туристов их весовыми эквивалентами. Всего же за «Приз Экс» боролись 25 групп из семи стран, в том числе Англии, Канады, Германии, России (проект «Космополис XXI») и Аргентины.