Кард Орсон Скотт. Краснокожий пророк (Сказание о Мастере Элвине, книга 2)

   - Какая разница, кто покупает скальпы? Снимают-то их краснокожие, ответствовал Гаррисон. - Присаживайся, Рвач, расслабься. При закрытых дверях церемоний можно не разводить.
   О да, губернатор Билл обожал играть в игры, настоящий политик. Заставь человека почувствовать, что делаешь ему огромное одолжение, позволяя сидеть в своем присутствии, а прежде чем обчистить его карманы, издевайся над ним, чтобы он не ощутил себя настоящим подонком. "Что ж, - подумал Рвач, - у меня тоже имеются кое-какие игрушки. Посмотрим, кто кого".
   Рвач сел и закинул ноги прямо на стол губернатора Билла. Достав из кармана плитку табаку, он целиком сунул ее за щеку. Билл аж поморщился. Верный знак, что новая жена успела отучить его от некоторых чисто мужских привычек.
   - Хочешь кусочек? - предложил Рвач.
   Прошла добрая минута, прежде чем Гаррисон показал, что в принципе не отказался бы.
   - Не, я бросил жевать табак, - грубо ответил он.
   Ага, значит, Гаррисон еще скучает по привычкам мелкого лавочника. Хорошая новость для Рвача. У него появился рычаг, которым можно поубавить спеси губернатору.
   - Слышал, ты приобрел новую подстилку из Манхэттена? - как ни в чем не бывало поинтересовался Рвач.
   Сработало. Лицо Гаррисона залилось яркой краской.
   - Я женился на _леди_ из Нью-Амстердама, - процедил он. Тихо и холодно.
   Но Рвача его реакция ни капельки не взволновала - ее-то он и добивался.
   - _Жена_! - изумился Рвач. - Диво дивное! Прошу прощения, губернатор, но это вовсе не то, что я слышал. Ты просто обязан простить меня, я руководствовался тем, что говорят... что слухи говорят.
   - Слухи? - переспросил Гаррисон.
   - Да нет, не волнуйся ты. Ты ж знаешь солдатские байки. Увы, мне не стоило их слушать. Ты столько лет свято хранил память о первой жене, и будь я тебе настоящим другом, то сразу понял бы, что женщина, которую ты возьмешь себе в дом, будет настоящей леди, настоящей верной женой.
   - Я хочу знать, - почти по слогам вымолвил Гаррисон, - кто посмел утверждать противоположное?
   - Брось ты, Билл, ну почесали языки солдаты, да и ладно. Я не хочу, чтобы кто-то влетел в неприятности из-за того, что не умеет держать рот на замке. Побойся Бога, Билл, прибыла целая баржа спиртного! Ты ж не станешь винить солдат в том, что они говорят, когда на уме у них одно виски. Не будешь, так что держи кусок табака и запомни, твои парни без ума от тебя.
   Гаррисон отломил от протянутой табачной плитки добрый ломоть и запихал его за щеку.
   - Ничего, Рвач, за них-то я не волнуюсь...
   Но Рвач знал, что на самом деле волнуется и даже очень. Гаррисон так разозлился, что сплюнуть нормально не смог, промахнувшись мимо плевательницы. Плевательница, как подметил Рвач, сверкала первозданной чистотой. Неужели здесь никто, кроме Рвача, и табак не жует?
   - А ты остепенился, - ухмыльнулся Рвач. - Не хватает кружевных занавесок для полного счастья.
   - Они у меня дома висят, - ответил Гаррисон.
   - И на полочках расставлены маленькие фарфоровые вазочки?
   - Рвач, у тебя ум как у змеи и рот как у свиньи.
   - Поэтому-то, Билл, ты меня и любишь. Потому что у тебя свинячий умишко и змеиное жало в пасти.
   - Вот именно. И постарайся этого не забывать, - сказал Гаррисон. Задержи у себя в головенке, потому что я могу укусить, больно укусить, и в жале у меня содержится яд. Вспомни об этом, когда попытаешься надуть меня еще раз.
   - Надуть?! - вскричал Рвач. - Да что ты такое несешь, Билл Гаррисон?! Как смеешь обвинять меня в подобном?!
   - Я обвиняю тебя в том, что ты специально подстроил, чтобы целых четыре весенних месяца к нам сюда не поставляли спиртное. Мне пришлось повесить трех краснокожих, которые посмели забраться в военный склад. Мои солдаты начали разбегаться!
   - Я? Я подстроил? Я спешил сюда, делал все, что мог, чтобы доставить груз как можно быстрее!
   Гаррисон продолжал улыбаться.
   Рвач сохранял на роже выражение оскорбленной невинности - оно ему удавалось лучше всего, но отчасти его действительно незаслуженно обидели. Если б у какого другого торговца виски имелось хоть полголовы на плечах, он бы нашел способ спуститься вниз по реке, и Рвач ничего бы ему не сделал. Разве Рвач виноват? Так получилось, что он оказался самым хитрющим, самым зловредным, низким пронырой в деле, которое никогда не терпело чистюль да и мозгов особых не требовало.
   Гаррисон сдался первым. Показная обида Рвача продержалась дольше, чем его улыбка, - хотя Рвач с самого начала не сомневался в исходе этой дуэли.
   - Вот что, Рвач, - наконец вымолвил Гаррисон.
   - Может, тебе лучше звать меня мистером Улиссом Палмером, - предложил Рвач. - Только _друзья_ зовут меня Рвач.
   Но Гаррисон не взял приманку. Он не пустился в уверения о вечной и неослабевающей дружбе.
   - Вот что, _мистер_ Палмер, - сказал Гаррисон, - ты знаешь и я знаю, что к дружбе это не имеет ни малейшего отношения. Ты хочешь разбогатеть, я хочу стать губернатором целого штата. Мне, чтобы занять эту должность, нужно твое виски, а тебе, чтобы разбогатеть, понадобится моя протекция. Но на этот раз ты зашел слишком далеко. Можешь брать монополию в свои руки, мне все равно, но если не будешь поставлять мне виски в срок, я воспользуюсь услугами другого торговца.
   - Понятно, губернатор Гаррисон, иными словами, тебе пришлось изрядно понервничать. Попробую исправить свою оплошность. Что, если ты получишь целых шесть бочонков наилучшего виски?..
   Но, похоже, у Гаррисона было не то настроение, чтобы соглашаться на взятку.
   - Ты забываешь, мистер Палмер, стоит мне захотеть, я заберу _все_ виски.
   Гаррисон умел грубить, но и Рвач владел этим умением, правда, он наловчился говорить подобные вещи с улыбкой на лице.
   - Мистер губернатор, завладеть всем виски получится только _один раз_. Но после этого кто будет иметь с тобой дело?
   Гаррисон разразился громким хохотом:
   - Да любой торговец, Рвач Палмер, и тебе это известно!
   Рвач умел проигрывать. Он тоже расхохотался, присоединившись к Гаррисону.
   Кто-то постучал в дверь.
   - Войдите, - крикнул Гаррисон и одновременно махнул Рвачу - можешь, мол, сидеть.
   В кабинет вошел солдат и, отдав честь, отрапортовал:
   - Мистер Эндрю Джексон [Джексон Эндрю (1767-1845) - американский военный и политический деятель, генерал; известность приобрел во время англо-американской войны 1812-1814 гг., командуя операциями против индейских племен криков; с 1829 по 1837 год занимал должность президента Соединенных Штатов] хочет встретиться с вами, сэр. По его словам, он прибыл из Теннизи.
   - Долгохонько пришлось мне бегать за ним, - нахмурился Гаррисон. - Но я рад встрече с ним, рад донельзя, введите его, введите.
   Эндрю Джексон. Должно быть, тот самый законник, которого еще кличут мистер Гикори [гикори - другое название "американский орех"; ценная древесная порода, растущая в основном в Северной Америке]. В те времена, когда Рвач торговал в Теннизи, Гикори Джексон слыл настоящим сельским парнем - убил человека на дуэли, наставил фингалов нескольким ребятам, заработал себе имя на том, что всегда держал свое слово. Кроме того, ходили слухи, якобы женщина, на которой он был женат, в прошлом имела другого мужа и муж тот был жив-живехонек и поныне [Джексон и в самом деле был незаконно женат на Рэйчел Робардс, которая была не разведена; суд Вирджинии лишь разрешил ей подать прошение о разводе, которое не было подано; странно, что Эндрю Джексон, опытный юрист, не знал, что подобные прошения суды удовлетворяют весьма неохотно; как бы то ни было, спустя два года незаконной совместной жизни (а адюльтер в те времена карался очень и очень жестоко) с Джексоном прошение Рэйчел Робардс о разводе с предыдущим мужем было наконец удовлетворено и Эндрю Джексон снова справил свадьбу на этот раз законную]. В этом-то и заключалось различие между Гикори и Рвачом - Рвач бы непременно позаботился о том, чтобы муж был мертв и давным-давно похоронен. Так что Рвач ничуть не удивился, что Джексон стал крупным делягой и теперь проворачивает свои дела не только в Теннизи, но и в Карфаген-Сити.
   Перешагнув через порог, Джексон, напыщенный и выпрямившийся, будто шомпол проглотил, обвел пылающими глазами комнату. После чего, подойдя к столу, протянул руку губернатору Гаррисону. Даже назвал его _мистером_ Гаррисоном. Что означало, либо законник полный дурак, либо не понимает, что он нужен Гаррисону ничуть не меньше, чем Гаррисон - ему.
   - Слишком много у вас здесь краснокожих, - сказал Джексон. - А от этого одноглазого пьяницы у вас под дверью любого стошнит.
   - Ну, - пожал плечами Гаррисон, - я держу его как домашнее животное. Мой собственный прирученный краснокожий.
   - Лолла-Воссики, - помог Рвач.
   Вообще, конечно, его помощь никому не требовалась. Ему просто не понравилось, что Джексон не обратил на него внимания, а Гаррисон и не позаботился представить его.
   Джексон повернулся:
   - Что вы сказали?
   - Лолла-Воссики, - повторил Рвач.
   - Так зовут этого одноглазого краснокожего, - объяснил Гаррисон.
   Джексон смерил Рвача холодным взглядом.
   - Я спрашиваю имя лошади, только когда собираюсь ездить на ней, процедил он.
   - Меня зовут Рвач Палмер, - произнес Рвач. И протянул руку.
   Но Джексон ее как бы не заметил.
   - Вас зовут Улисс Барсук, - сказал Джексон, - и в Нэшвилле вы некогда задолжали немногим больше десяти фунтов. Теперь, когда Аппалачи перешли на денежное обращение Соединенных Штатов, ваш долг составляет двести двадцать долларов золотом. Я выкупил эти долги, и так случилось, что захватил с собой все бумаги. Услышал, что вы торгуете в этих местах виски, и подумал, что смогу поместить вас под арест.
   Рвачу даже на ум не могло прийти, что Джексон обладает такой памятью, и уж тем более он не ожидал, что у законника хватит сволочизма выкупать долги, долги семилетней давности, о которых нынче, наверное, никто и не помнит. Но Джексон, подтверждая свои слова, вытащил из бумажника долговое обязательство и разложил его на столе перед губернатором Гаррисоном.
   - Я премного благодарен вам, что вы успели задержать этого человека до моего приезда, - продолжал Джексон, - и рад сообщить, что, согласно законам штата Аппалачи, официальному лицу, задержавшему преступника, полагается до десяти процентов от изъятой суммы.
   Гаррисон откинулся на спинку кресла и довольно ухмыльнулся:
   - М-да, Рвач, ты лучше садись, и давайте познакомимся поближе. Хотя, может, это вовсе не обязательно, поскольку мистер Джексон, судя по всему, знает тебя куда лучше, чем я.
   - О, с Улиссом Барсуком я знаком давно, - кивнул Джексон. - Он относится к тому типу жуликов и проходимцев, который нам пришлось изгнать из Теннизи, прежде чем начать постепенно присоединяться к цивилизации. И надеюсь, вы вскоре также избавитесь от всякого жулья, поскольку хотите подать прошение о присоединении Воббской долины к Соединенным Штатам.
   - Ну это еще вилами по воде писано, - заметил Гаррисон. - Ведь мы можем попробовать прожить собственными силами.
   - Если уж у Аппалачей это не получилось, а у нас президентом был сам Том Джефферсон, вряд ли у вас здесь выйдет лучше.
   - Все возможно, - согласился Гаррисон, - но, может быть, мы затеваем нечто такое, на что у Тома Джефферсона силенок не хватило. И, может, нам как раз нужны такие люди, как Рвач.
   - Солдаты вам нужны, - поморщился Джексон. - А не контрабандисты всякие.
   Гаррисон покачал головой:
   - Вы, мистер Джексон, заставляете меня перейти непосредственно к обсуждению интересующего нас вопроса, и я догадываюсь, почему на встречу со мной народ Теннизи послал именно вас. Что ж, давайте поговорим о том, что интересует нас больше всего. У нас здесь имеется та же самая проблема, что и у вас, и проблема эта может быть выражена одним-единственным словом - краснокожие.
   - Именно поэтому я был сбит с толку, увидев, что вы позволяете пьяным краснокожим шататься по вашему штабу. Они должны жить к западу от Миззипи, это ясно как день. Мы не добьемся мира и не придем к цивилизации, пока не изгоним со своих земель дикарей. А поскольку Аппалачи и Соединенные Штаты одинаково считают, что с краснокожими следует обращаться как с человеческими существами, мы должны разрешить эту проблему _прежде_, чем вступим в Союз. Все очень просто.
   - Ну вот, - развел руками Гаррисон, - мы уже друг с другом согласны.
   - Тогда почему ваш штаб полон краснокожих, прямо как улица Независимости в Вашингтон-Сити? Там у них черрики клерками работают, их правительственные учреждения даже в Аппалачах имеются, в самой столице краснокожие занимают должности, которые должен занимать белый человек, а тут я приезжаю к вам и вижу - вас тоже со всех сторон окружают краснокожие.
   - Остыньте, мистер Джексон, остыньте. Разве король не держит черных у себя во дворце в Вирджинии?
   - Его черные - это рабы. Всем известно, что рабами краснокожие быть не могут. Они слишком глупы, чтобы исполнять какую-либо работу.
   - Почему бы вам не устроиться поудобнее вон в том кресле, мистер Джексон, и я объясню свою позицию с несколько иной точки зрения, продемонстрировав вам двух характерных представителей шони. Сядьте.
   Джексон поднял кресло и перенес его в противоположный от Рвача угол комнаты. Какая-то непонятная тревога зародилась внутри Рвача - что-то зловещее проявилось в действиях Джексона. Люди типа Джексона всегда очень горды, очень честны, но Рвач знал, не существует на свете честных людей, есть только те, которые еще не куплены, которые еще не вляпались в какие-нибудь неприятности, - или у них кишка тонка, чтобы протянуть руку и взять все, что захочется. Вот к чему сводятся все человеческие достоинства, которые Рвач наблюдал в своей жизни. Но Джексон продолжал баламутить воду и призывать Билла Гаррисона арестовать его! Подумать только, какой-то чужак из Теннизи приезжает сюда и начинает размахивать долговым обязательством, подписанным судом Аппалачей. Да в Воббской долине эта бумажка имеет не больше силы, чем если бы она была подписана самим королем Эфиопским. Ладно, мистер Джексон, до дома путь далек, посмотрим, не случится ли с вами по дороге какой-либо несчастной случайности.
   "Нет, нет и нет, - тут же одернул себя Рвач. - В этом мире сведение счетов ни к чему хорошему не приводит. Так ты только останешься позади. Лучшая месть - это разбогатеть и заставить их называть тебя "сэр", только таким образом можно поквитаться с этими парнями. И никаких засад. Заработав репутацию человека, который наносит удар из-за угла, ты обеспечишь себе верный конец, Рвач Палмер".
   Поэтому Рвач сидел и улыбался. Гаррисон вызвал своего адъютанта.
   - Почему бы нам не пригласить сюда Лолла-Воссики? Да, кстати, скажи его брату, что он тоже может войти.
   Брат Лолла-Воссики... Не иначе, тот наглый краснокожий, что стоял у стенки. Вот ведь забавно, никогда не подумаешь, что два яблока с одной яблони могут настолько отличаться друг от друга.
   Виляя хвостом, вошел Лолла-Воссики. Он улыбался, переводил глаза с одного белого на другого, гадая, что им понадобилось и как услужить, заработав в награду стопочку виски. На его лице было написано желание, неутолимая жажда, хотя он уже был так пьян, что на ногах еле-еле держался. Или он столько виски выхлебал за свою жизнь, что и трезвым стоять прямо не может? Рвач размышлял, но вскоре ответ сам пришел к нему. Гаррисон потянулся к бюро, стоящему позади стола, достал бутылку и чашку. Лолла-Воссики жадно следил, как коричневая жидкость, булькая, течет в чашку; единственный глаз так горел, что казалось, будто краснокожий хмелеет от одного вида спиртного. Тем не менее Лолла-Воссики даже с места не стронулся. Гаррисон протянул руку и поставил чашку на стол рядом с краснокожим, но тот продолжал стоять неподвижно. Улыбался, смотрел то на чашку, то на Гаррисона, ждал и снова ждал.
   Гаррисон повернулся к Джексону и довольно ухмыльнулся.
   - Пожалуй, мистер Джексон, Лолла-Воссики самый цивилизованный краснокожий во всей Воббской долине. Он никогда не посмеет взять то, что ему не принадлежит. Он никогда не заговорит, если к нему не обратились. Он беспрекословно повинуется и исполняет все мои приказания. Все, что ему надо взамен, это маленькая чашечка огненной воды. Причем виски необязательно должно быть лучших сортов. Сойдет и кукурузное, даже плохой испанский ром и тот сгодится, правда, Лолла-Воссики?
   - Истинно правда, ваше превосходительство, - ответил Лолла-Воссики.
   Его речь была на диво четкая и ясная - для краснокожего. В особенности для в стельку пьяного краснокожего.
   Рвач заметил, что Джексон с явным отвращением изучает одноглазого дикаря. Затем взгляд законника из Теннизи скользнул на дверь, где стоял высокий, сильный, наглый краснокожий. Рвач с удовольствием отметил, как перекосилось лицо Джексона. Отвращение стерлось, на смену пришел гнев. Гнев и... да, страх. О, оказывается, вы не столь бесстрашны, мистер Джексон? Вам известно, кто у Лолла-Воссики в братьях. Он враг вам, мне, каждому белому человеку, надеющемуся отнять у дикарей землю. Этот чванливый краснокожий не задумываясь вонзит свой томагавк в ваш череп и медленно, наслаждаясь, снимет скальп. Только он не станет продавать его французам, мистер Джексон, он оставит сувенир себе, подарит своим детишкам и скажет: "Вот это хороший бледнолицый. Этот бледнолицый никогда не нарушал свое слово. И вот как вам следует поступать с бледнолицыми". Рвач знал это, Гаррисон знал это, и Джексон знал это. Молодой краснокожий самец, стоящий у двери, олицетворял саму смерть. Этот дикарь вынуждал белых людей жить к востоку от гор, заставлял ютиться в переполненных городках, где законники, профессора и прочие напыщенные ничтожества встречались на каждом шагу, мешая вдохнуть воздух полной грудью. Такие, например, как Джексон. Рвач фыркнул, подумав об этом. Джексон в точности олицетворял людей, от которых нормальный человек бежал на запад. "Далеко ли мне придется уйти, прежде чем проклятые законники потеряют мой след, оставшись далеко позади?"
   - Вижу, вы заметили Такумсе. Это старший брат Лолла-Воссики и мой очень, очень близкий друг. Я знаком с этим пареньком с тех самых пор, как умер его отец. Посмотрите, как он вымахал, каким мужчиной стал!
   Если Такумсе и заметил, что над ним насмехаются, то виду не подал. Из сидящих в комнате он не видел никого. Вместо этого он смотрел в окно, прорубленное в стене сразу за спиной губернатора. Но старину Рвача ему не обмануть. Рвач понял, что он здесь делает, и догадывался, что именно Такумсе сейчас ощущает. Эти краснокожие, семья для них была настоящей святыней. Такумсе тайком приглядывал за своим братом, и, если Лолла-Воссики был слишком пьян, чтобы ощущать какой-либо стыд, это всего лишь означало, что полную меру позора принимает на себя Такумсе.
   - Такумсе, - обратился к нему Гаррисон. - Видишь, я налил тебе выпить. Давай садись, выпей, и мы поговорим.
   Услышав слова Гаррисона, Лолла-Воссики аж окостенел. Значит, выпивка предназначалась не ему? Но Такумсе и глазом не повел, ни единым жестом не показал, что слышал Гаррисона.
   - Видите? - повернулся Гаррисон к Джексону. - Такумсе не хватает воспитания даже для того, чтобы присесть и опрокинуть с друзьями за компанию стопочку-другую. Зато его младший брат вполне культурный человек. Правда, Лолли? Извини, дружище, для тебя у меня кресла нет, но ты можешь сесть на пол, вот сюда, под мой стол, у моих ног, и выпить этот ром.
   - Вы само совершенство, - все так же отчетливо, ясно произнес Лолла-Воссики.
   К превеликому изумлению Рвача, одноглазый краснокожий не стал сразу хвататься за чашку. Вместо этого он осторожно подошел к столу - каждый ровный шаг давался ему с огромным трудом - и зажал чашку в слегка дрожащих пальцах. Затем он опустился перед столом Гаррисона на колени и, осторожно удерживая чашку, уселся на пол, скрестив ноги.
   Но сидел он перед столом, а не под ним, на что не преминул указать Гаррисон.
   - Мне хотелось бы, чтобы ты сидел под столом, - сказал губернатор. - Ты окажешь мне огромную услугу, если уважишь мою просьбу.
   Лолла-Воссики согнулся чуть ли не пополам и, ерзая задом, заполз под стол. В таком положении пить крайне неудобно, поскольку голову не поднять, не говоря уже о том, чтобы полностью осушить чашку. Однако Лолла-Воссики умудрился-таки выпить спиртное - по глоточку, раскачиваясь из стороны в сторону.
   За все это время Такумсе не произнес ни слова. Даже не показал, что видел унижение брата. "О, - подумал Рвач, - что за огонь пылает в сердце этого парня! Гаррисон рискует, очень рискует. Мало того, что Лолла-Воссики ему родной брат, так он же наверняка знает, что Гаррисон пристрелил их отца, когда краснокожие в девяностых восстали и генерал Уэйн [Уэйн Энтони - герой американской войны за независимость, друг Франклина и Вашингтона; начав служить обыкновенным солдатом, быстро дослужился до генерала; вследствие своей блестящей, непредсказуемой тактики заработал прозвище Безумный Энтони] сражался с французами. Подобное человек не забывает, тем более краснокожий, а Гаррисон еще удумал проверять его, испытывая собственную судьбу".
   - Ну, - сказал Гаррисон, - теперь, когда все удобно устроились, почему бы и тебе, Такумсе, не сесть и не рассказать нам, зачем ты пришел?
   Такумсе садиться не стал. Как не стал закрывать дверь и проходить в кабинет.
   - Я говорю от имени шони, каскаскио, пиорава, виннебаго.
   - Ладно тебе, Такумсе, ты ж сам знаешь, что даже всех шони представлять не можешь, не говоря уже об остальных.
   - Это племена, которые подписали договор генерала Уэйна, - продолжал Такумсе, как будто слова Гаррисона пролетели мимо его ушей. - Договор говорит, бледнолицые не продают виски краснокожим.
   - Верно, - кивнул Гаррисон. - И мы строго следуем букве договора.
   Такумсе, не удостоив Рвача и взглядом, поднял руку и указал на торговца. Рвачу показалось, будто Такумсе и в самом деле коснулся его пальцем. Однако это его не разозлило, скорее напугало до чертиков. Он слышал, некоторые краснокожие умеют налагать такие сильные заклятия приманивания, что никакой оберег не защитит. Сам побежишь в леса, где тебя разрежут на кусочки - просто ради того, чтобы услышать твои вопли. Вот о чем подумал Рвач, когда почувствовал ненависть, скрывающуюся в жесте Такумсе.
   - Почему ты указываешь на моего старого друга Рвача Палмера? поинтересовался Гаррисон.
   - Похоже, сегодня у меня выдался неудачный денек. Все желают мне зла, сказал Рвач, натужно усмехнувшись. Только это не помогло избавиться от страха.
   - Он привез баржу виски, - пояснил Такумсе.
   - Ну, он много разного привез, - пожал плечами Гаррисон. - Но если среди его товаров имеется виски, оно будет передано маркитанту в форте. Ни капли спиртного не будет продано краснокожим, можешь быть уверен. Мы следуем каждой букве договора, Такумсе, хотя вы, краснокожие, в последнее время не больно-то его придерживаетесь. Видишь ли, друг мой, дошло до того, что баржи боятся в одиночку спускаться вниз по Гайо, а если это и дальше будет продолжаться, думаю, армии придется предпринять некоторые действия.
   - Сожжете деревню? - спросил Такумсе. - Перестреляете наших детей? Наших стариков? Наших женщин?
   - Откуда ты набрался подобной пакости? - удивился Гаррисон.
   В голосе губернатора прозвучала нескрываемая обида, хотя, насколько было известно Рвачу, Такумсе описал вполне типичную военную операцию.
   Рвач решил вступить в беседу:
   - Вы, краснокожие, сжигаете беззащитных фермеров в хижинах и пионеров на лодках. Так ответь мне, почему ты считаешь, что мы не имеем права трогать ваши деревни?
   Такумсе по-прежнему отказывался смотреть на него.
   - Английский закон говорит: убить человека, который ворует твою землю, хорошо. Убить человека, чтобы украсть его землю, плохо. Убивая бледнолицых фермеров, мы делаем хорошо. Убивая краснокожих, которые живут здесь тысячу лет, вы делаете плохо. Договор говорит оставаться к востоку от реки Май-Амми, но они не остаются, и вы им помогаете.
   - Мистеру Палмеру никто слова не давал, - сказал Гаррисон. - Но как бы вы, дикари, ни обращались с нашим народом, пусть вы пытаете мужчин, насилуете женщин, уводите в рабство детей, мы отказываемся идти войной на беззащитных. Мы цивилизованные люди, поэтому ведем себя цивилизованно.
   - Этот человек будет продавать виски краснокожим. Они будут валяться в грязи, как черви. Он даст виски нашим женщинам. Они станут слабыми, как истекающий кровью олень, будут исполнять все, что он потребует.
   - Если он это сделает, мы арестуем его, - возразил Гаррисон. - Учиним допрос и накажем за преступление закона.
   - Если он это сделает, ты _не_ арестуешь его, - сказал Такумсе. - Ты поделишь шкуры с ним. Будешь защищать его.
   - Ты смеешь называть меня лжецом?! - нахмурился Гаррисон.
   - Ты не лги, - ответил Такумсе.
   - Такумсе, старина, если ты и дальше подобным образом будешь разговаривать с белым человеком, в один прекрасный день кто-нибудь рассердится и снесет тебе из ружья голову.
   - Но я знаю, ты арестуешь его. Знаю, ты допросишь его и накажешь за преступление закона.
   Такумсе произнес это без тени улыбки, но Рвач довольно долго торговал с краснокожими, поэтому научился понимать их шутки.
   Гаррисон мрачно кивнул. Рвач вдруг догадался, что губернатор шутки не понял. Он, наверное, подумал, что Такумсе и вправду верит в то, что говорит. Впрочем, нет, Гаррисон знал, что он и Такумсе лгут друг другу. Рвач неожиданно подумал, что, когда обе стороны лгут и знают о том, что лгут, это все равно что говорить друг другу правду.
   Но Джексон-то, простота, действительно поверил во все происходящее, обхохотаться да и только.