Страница:
Доктор Фелл с довольным ворчанием откинулся на спинку стула и неторопливо обрезал острый кончик своей длинной сигары.
- Благодарю вас. Пиво и табак, мэм,- это близнецы-братья, призванные хоть как-то скрасить мои, увы, безвозвратно уходящие годы. И у того и у другого довольно забавные истории. Должен заметить, первому из них я практически целиком и полностью посвятил целую главу своей работы под названием "Питейные нравы и обычаи Англии с ранних дней ее становления как страны". Кстати, знаете ли вы, например, когда впервые в истории человечества был введен так называемый "сухой закон"? Что, согласитесь, не лишено совсем неплохого чувства юмора. У меня, признаться, всегда вызывает снисходительную усмешку, когда наши друзья американцы искренне считают, что своим запретом на алкоголь в двадцатых годах нашего столетия они придумали что-то действительно новое. Хотя на самом-то деле самым первым "сухой закон" ввел египетский фараон Рамзес Великий. Приблизительно в 4000 году до нашей эры. В виде специального эдикта, которым его подданным под страхом смертной казни запрещалось напиваться хмельными напитками, изготовленными из различных видов ячменя, и устраивать пьяные гулянки как на улицах, так и в любых иных общественных местах. По расчетам инициаторов данного эдикта, уже следующее поколение Египта полностью забудет вкус этого омерзительного, богопротивного зелья. Увы, увы... Закон оказался совершенно бездейственным и в скором времени был отменен. Теперь несколько слов о табаке...- Он зажег спичку, неторопливо раскурил сигару, выпустил несколько густых клубов сизого дыма, внимательно понаблюдал за тем, как они величаво плывут по комнате, и только потом продолжил: - Так вот, историю табака, как я и намеревался вам поведать, сильно исказили. Христофор Колумб впервые увидел, как американские аборигены с явным удовольствием курят сигары, еще в 1492 году. Картина была поистине любопытная и почти невероятная. Рассказывать о ней все равно что говорить лондонцам о том, что ты видел индейцев в цилиндрах и с золотой цепочкой от часов. Жан Нико...
- Может быть, все-таки вернемся к главной теме нашего разговора?- еле сдерживаясь, перебила его миссис Стэндиш.- К тому, для чего мы все здесь собрались?
- К теме? Главной теме? Что ж, если вам так уж не терпится, то давайте перейдем.- Доктор с видимым удовольствием сделал еще одну глубокую затяжку, выпустил в воздух густую сизую струйку дыма.- Насколько мне удалось понять, миссис Стэндиш, покойный Деппинг был весьма склонен к различного рода галантностям, это так?
- "Галантности" - это, боюсь, не совсем точное определение, доктор. Нет, нет, скорее он предпочитал быть предельно любезным, ведь в наше время большинство мужчин почему-то совсем не считают это таким уж необходимым.
- Понятно. И дамам это, конечно, очень нравилось?
- Не знаю, как всем, а вот лично мне он всегда казался весьма обаятельным... Старый лицемер!
- Да, этот человек, безусловно, обладал незаурядными талантами, уж что-что, а это не вызывает ни малейших сомнений. Хотя, как кажется лично мне, он испытывал что-то вроде большой симпатии ко всем вообще, но ни к кому в частности. Как вы считаете, миссис Стэндиш, это действительно так? Или я все-таки ошибаюсь?
- Нет, нет, доктор, нисколько не ошибаетесь,- решительно ответила она. Причем уголки ее красивого ротика как бы поджались, и вокруг них снова стали заметны крохотные морщинки.- Ему, например, всегда очень нравилось читать отрывки из стихов великих поэтов, которые он находил в книжках моей дочери Патриции, и я полностью одобряла их совместное увлечение. Молодые люди нашего, простите за вульгарное выражение, разболтанного поколения нередко предпочитают игнорировать ценности культурного наследия человечества. Именно так сказал о них каноник Дибсон по радио не далее как на прошлой неделе, и я, должна заметить, целиком и полностью с ним согласна... Но Патриции, тем не менее, мистер Деппинг был не очень-то симпатичен, а уж Маделайн Морган та вообще его на дух не переносила.- Она немного помолчала, как бы обдумывая что-то важное. Даже невольно прищурила один глаз.- А знаете, мне вдруг пришло в голову, не могла бы... хотя нет, конечно же не могла... так вот, не могла бы той самой быть... дорогуша Люси Мелсворт из Бата? Одна из моих самых близких подруг, доктор Фелл, но только... только, само собой разумеется, намного, поверьте, намного старше меня. Но при этом я всегда говорила, что во всей их семье есть нечто весьма подозрительное. Ведь не зря же их кузина сбежала отсюда с этим ужасным человеком, который отлавливал сов для городского зоопарка. Наследственность есть наследственность, тут уж ничего не поделаешь. Рано или поздно она все равно скажется. Именно так я всегда говорю моему мужу. Вы согласны?
- С теорией вопроса, мэм, вполне возможно, и согласен, но только не думаю, что ваша мисс Люси Мелсворт из Бата имеет к нашему делу хоть какое-либо отношение...
- Миссис Люси Мелсворт,- жестко поправила она доктора Фелла.- Конечно же не имеет. Кроме того, насколько мне известно, они даже не знакомы. Все, что я сказала,- это то, что наследственность все равно скажется. Рано или поздно, но обязательно скажется. И, честно говоря, доктор, сплетни мне всегда отвратительны. Любые сплетни! Эти абсурдные слухи о том, что мистер Деппинг якобы с кем-то собирался бежать... Учтите, такого я в своем доме никогда не допускала и допускать не собираюсь! Прошу вас принять это к сведению, доктор. Интересно, интересно, откуда у вас могут быть такие сведения? Кто вам их напел?
Доктор Фелл весело захихикал:
- Значит, вы им совершенно не верите, так ведь?
- Что касается меня, то вынуждена признать: лично я никогда ничего подобного не наблюдала. Более того, и не собираюсь наблюдать!- Она обиженно поджала губы и, бросив взгляд через плечо за спину, как бы всем телом подалась вперед.- Хотя знаете, если он был настоящим преступником, то от него можно ожидать всего, чего угодно. Стоит мне только подумать, что мой собственный сын чуть не женился на дочери человека, который вполне мог темной ночью перерезать глотку любому из нас, у меня даже руки трясутся...Она вздрогнула. Вот только не совсем понятно, вольно или невольно.- Думаю, вам не нужно говорить, что я намерена незамедлительно потребовать от мужа, чтобы он принял срочные и самые жесткие меры в этом отношении. Так или иначе, но от подобных глупостей молодых людей надо избавлять любыми доступными способами. Кроме того...
Стараясь производить как можно меньше шума, Хью Донован предельно осторожно отодвинул свой стул назад на место, поскольку дверь библиотеки, ведущая в коридор, вдруг открылась и в комнату друг за другом вошли Лангдон и Спинелли. Последний, как удалось заметить Хью, довольно ухмылялся, хотя первый выглядел куда менее счастливым. Спинелли, бегло оглядев всех присутствующих, остановил свой ставший вдруг внимательным взгляд на докторе Фелле.
- Благодарю вас, сэр, от всей души благодарю,- чуть ли не торжественно произнес он.- Вот теперь я почти полностью готов и скоро, поверьте, очень скоро покину вас. Кстати, у гостиницы меня уже ждет заранее заказанная машина. Я быстренько выпишусь оттуда, думаю, вполне успею на последний ночной поезд до Лондона и уже завтра поплыву на пароходе, если, конечно, завтра будет морской рейс. Если нет, то попробую добраться до Штатов через Францию. Остается надеяться, они не откажутся принять меня на неделю-другую. Итак...- Однако договорить ему не удалось.
- Доктор Фелл,- с явно возрастающим гневом обратилась к нему супруга полковника Стэндиша.- Не будете ли вы столь любезны наконец-то объяснить мне, что, собственно, этот, мягко говоря, беспардонный человек делает в моем доме?
Спинелли, обернувшись, через плечо вопросительно посмотрел на нее.
- Похоже, вы чувствуете себя прямо-таки самой настоящей хозяйкой, мамаша, так, что ли?- насмешливо поинтересовался он. И тут же снова повернулся к доктору Феллу: - Ну надо же, ей бы уже давно пора о внуках думать, а она все еще, гляди-ка, трепыхается... Что, кстати, напоминает мне, док: будьте человеком и, образно говоря, постарайтесь не закрывать мне дверь в мою любимую Францию, ладно? Ко всему прочему мне, поверьте, очень хотелось бы слегка почистить мой французский... Да, как я заметил, вы уже отослали этого надоедливого инспектора и его прислужника в полицейской форме? Спасибо, от всего сердца спасибо. Это по-нашему, по-честному. Да, похоже, вам действительно можно верить. Что ж, тогда все. Как говорят, до новых встреч. Надеюсь, мне покажут, где здесь парадный выход?
- Вот даже как?- Миссис Стэндиш снова недовольно нахмурилась.- Не много ли вы себе позволяете, господин Невесть Кто? А знаете, доктор, по-моему, вам следует немедленно пригласить сюда дворецкого или кого-нибудь еще, чтобы этого грубияна вывели через полуподвальный этаж. Или, в крайнем случае, через черный ход...
Спинелли на секунду-другую демонстративно прикрыл лицо рукой, потом, слегка вывернув кисть, приоткрыл его. На лице красовалась настолько наглая и бесстыжая ухмылка, что у Хью Донована тут же возникло сильнейшее желание помочь ему выйти отсюда энергичным пинком под заднее место.
- Ладно, ладно, мамаша, чего зря кипятиться? Не хотите через парадную дверь, тогда я выйду через окно на террасу. Мне ваши сельские дома и их обитатели никогда особенно и не нравились. Дешевые картины, дешевая имитация под старину, дешевые деревенские манеры с претензией на столичную светскость...
- Ладно, хватит! Убирайтесь отсюда!- резко приказал доктор Фелл, вскакивая со стула.- Причем как можно скорее! Иначе...
Это было последнее, что Хью Доновану удалось увидеть, поскольку он торопливо отошел от портьеры, пробежал через бильярдную залу к стеклянной двери на террасу, выскочил наружу и осторожно осмотрелся вокруг. К счастью, он был одет в темный костюм. Люминесцентные стрелки его наручных часов показывали половину десятого вечера. Он также не без некоторого удивления отметил, что его сердце почему-то колотится намного сильнее, чем того можно было ожидать.
Ветерок уже практически прекратился, во все еще влажном воздухе стоял сладкий запах травы и цветов, луна по-прежнему светила очень ярко, освещая красивые, блестящие от влаги лужайки и темные кроны деревьев, длинные вечерние тени незаметно подбирались уже к самому дому... Где-то вдали, милях в полутора, виднелись тусклые огни, скорее всего, последнего местного автобуса, медленно пробирающегося по какой-то проселочной дороге; оттуда же доносились слабые звуки собачьего лая...
Наконец в дальнем конце террасы тихо скрипнула балконная дверь, выпустив наружу узенький лучик желтого света. Оттуда, неторопливо раздвинув руками тяжелые темные портьеры, вылез Спинелли и сразу же закрыл дверь за собой. Чуть поколебался, подняв голову вверх, как бы глядя на луну. Хью смутно видел его улыбающееся лицо. Затем улыбку будто стерли мокрой тряпкой. Спинелли внимательно посмотрел влево, вправо, не заметил ничего подозрительного и, похоже, несколько успокоился. Даже неторопливо зажег спичку и прикурил сигарету. Спустился по лестнице на влажную траву лужайки, снова осмотрелся вокруг и решительно зашагал в направлении деревьев, за которыми прятался Хью Донован. Проходя мимо стеклянной двери бильярдной, он, не останавливаясь, попытался в свете луны рассмотреть время на своих часах, махнул рукой и, весело напевая популярный в Америке тех времен мотивчик "Веселый кабальеро", пошел дальше. Вскоре его удаляющиеся шаги зашуршали по гравиевой дорожке...
Незаметно и практически неслышно следуя за ним по влажному и мягкому травяному покрову самого края лужайки, Хью тоже свернул за угол дома, хотя именно тут он чуть не грохнулся, споткнувшись об оставленную там садовником газонокосилку... Чуть похрустывающие шаги впереди звучали уверенно и по-своему даже как-то весело. На изгибе дорожки, ведущей через двойной ряд раскидистых вязов прямо к воротам у домика привратника, Хью пришлось, пригнувшись, чуть ли не бегом пересечь широкую полосу, довольно ярко освещенную лунным светом, и тут же буквально нырнуть в тень деревьев на правой стороне. "Господи, какой же глупостью мне приходится тут заниматься!" - отдышавшись, подумал он. Ползать на коленках по мокрой траве, бегать через освещенные аллейки, нырять в укрытие темной листвы и, как самый настоящий разведчик, подсматривать из-за портьер или густых кустов, конечно, очень увлекательно. Но вот если кто-то вдруг застанет тебя за этим занятием, то выглядеть это будет просто глупо. Как минимум! Если не сказать больше...
Достаточно разогревшись, кровь бежала теперь по его венам уже заметно быстрее, невольно побуждая к более активным действиям. Хью нырнул в полосу тени вязов и, хотя Спинелли был всего метрах в двенадцати перед ним, пошел теперь уже в полный рост, практически не прячась. В этом, по его мнению, сейчас не было особой нужды, поскольку Спинелли шагал по гравиевой дорожке так громко, что на этом фоне все остальные шумы - треск случайно сломанной ветки, шорох опавшей листвы и осторожная поступь следящего за кем-то человека - практически были не слышны. Его "жертва" на ходу что-то негромко, как бы про себя, бормотал, шаркал ногами по гравию, время от времени весело, по-мальчишески пиная камушки ногой. Один раз он даже на секунду остановился, судя по движению губ, видимо, произнес какое-то грязное ругательство и резким движением пальцев "выстрелил" окурок все еще дымящейся сигареты в сторону воображаемого врага. Затем продолжил путь по гравиевой дорожке, буквально через минуту-другую решительно расправил плечи, вслух произнес: "Да пошли они все к чертовой матери!", махнул рукой и начал громко насвистывать какой-то мотивчик.
Когда они достигли открытого пространства перед домиком привратника у самых ворот, Хью снова пришлось то и дело пригибаться или делать короткие перебежки, прячась за теперь уже редкие кустарники и деревья... Спинелли без малейших колебаний спустился вниз по холму и уверенно направился к ближайшей деревне.
Асфальтовая дорога была совершенно пуста - ни машин, ни пешеходов,- и отчетливо видневшаяся в ярком свете луны забавная маленькая фигурка Спинелли в нелепой шляпе вышагивала в гордом одиночестве. Ни разу даже не обернувшись назад. Когда они подошли почти вплотную к самому дому Моргана, Хью Донован буквально вспотел от вполне естественного страха: а вдруг кто-нибудь из случайно оказавшихся на улице знакомых увидит его крадущимся в тени густого кустарника и вздумает удивленно, а главное - громко, слишком громко поинтересоваться, чем это он тут, интересно, занимается, с какой это стати крадется и прячется?.. Впрочем, его страхи, слава богу, оказались напрасными, и они, следуя друг за другом, как привязанные, без ненужных приключений наконец-то добрались до кучки деревенских домов, среди которых единственным более-менее нормально освещенным был местный трактир. Это, с позволения сказать, "здание" стояло чуть вдали от асфальтовой дороги в грязном дворе, остро пахнущем соломой и навозом,- приземистое каменное строение, которое в свое время (правда, это было очень и очень давно) даже побелили, с покрытой соломой крышей и двумя выходящими вперед крыльями, что создавало видимость наличия некоего подобия внутреннего дворика. Все оконные ставни были широко открыты, и внутри были отчетливо видны силуэты мужчин, сидящих и расхаживающих с полными, полуполными и пустыми бокалами в руках среди густых клубов табачного дыма.
Хью сошел с асфальтовой дороги, не доходя где-то тридцати ярдов. Из трактира доносились громкий шум веселящихся людей, которые изо всех сил топали ногами по полу под аккомпанемент то вконец разбитого пианино, то, похоже, находящегося на последнем издыхании астматического аккордеона, то бешено аплодировали, когда кто-нибудь из них считал нужным пьяно прореветь веселую песенку... "Господи, да ведь сегодня же субботний вечер",неожиданно вспомнил Хью. Это вызвало у него сильнейшее раздражение: ему до смерти хотелось курить, душа страстно жаждала бокал по всем правилам охлажденного британского пива, а он, как последний идиот, топчется в деревенской грязи, прячась от всех за густыми кустами... Уже практически в полной темноте огибая здание трактира, Хью наткнулся на припаркованный там автомобиль. Боль от неожиданного столкновения, казалось, вернула его к реальной жизни. Чей, интересно, этот двухместный седан? Спинелли? Да, скорее всего, его. Конечно, одному только Господу может быть точно известно, что этот человек собирается делать - то ли вернуться на ней назад к гостевому домику, как полагал доктор Фелл, то ли отправиться куда-либо еще,- но на всякий случай, подумал Хью, совсем не помешало бы вывернуть из мотора свечи зажигания...
А Спинелли тем временем стоял уже прямо перед трактиром и, чуть сгорбившись, задумчиво курил. Затем, похоже, наконец-то принял какое-то решение, поскольку красный кончик его еще дымящейся сигареты, совершив оборот в воздухе, упал на мокрую траву где-то в ближайших кустах, а сам он направился к ступенькам коротенькой лестницы, ведущей во внутренний дворик трактира. Хью тихо прошел к передней части машины, открыл пружинные запоры правой стороны капота и начал тихо, стараясь не производить ни малейшего звука, поднимать ее вверх, когда... когда вдруг отчетливо услышал звуки решительно приближающихся шагов. Поежившись от внезапно выступившего на спине холодного пота, он поднял голову - к нему неторопливой походкой приближался... Спинелли, по каким-то своим причинам решивший изменить направление движения и пойти не во внутренний дворик, а... прямо к машине.
Крышка капота опустилась на место, как Хью Доновану тогда показалось, с поистине чудовищным скрежетом, а сам он отскочил к толстому приземистому клену, прижался к его стволу и затаился, снова физически ощущая, как сильно колотится его сердце, как по спине стекает противный липкий пот... Хотя лично он был почти на сто процентов уверен, что его никто не заметил. С его точки зрения, это было практически невозможно. Тут до его слуха донеслись звуки того, как совсем рядом, в абсолютной темноте Спинелли возится с машиной: вот открылась передняя дверца, затем, после негромкого щелчка выключателя в салоне, зажегся и тут же погас неяркий свет лампочки на потолке, вместо которой тускло засветилась приборная доска... Спинелли, подняв голову, внимательно осмотрелся. В тот момент Хью Донован мог отчетливо видеть его лицо, и его впервые за весь сегодняшний вечер охватил самый настоящий страх.
Трясущаяся нижняя губа, крупные капельки пота на взмокшем лбу... Спинелли попытался было довольно захихикать, но почему-то не смог. Вместо этого он открыл ящичек для перчаток, пошарил там рукой и достал оттуда наплечную кобуру, из которой торчала рукоятка здоровенного автоматического пистолета.
При виде его Хью Донован чуть ли не вслух прошептал: "Господи ты боже мой! Да, похоже, шутками здесь и не пахнет..." При этом сердце его заколотилось от страха, что Спинелли вдруг может его услышать. Хотя тот, наклонив голову, в тусклом свете приборной доски внимательно рассматривал свой автоматический пистолет. Вроде как изучал его. Или, скорее, проверял. Вот он, нажав на кнопку, освободил обойму, вынул ее, тоже осмотрел со всех сторон и коротким щелчком вставил на место. Затем поставил пистолет на предохранитель и снова вложил в наплечную кобуру. Еще раз огляделся, снял пиджак и надел ее под левую подмышку, на мокрую от пота бело-голубую рубашку. Его тяжелое дыхание было слышно даже с того места, где прятался Хью.
Кроны деревьев тихо зашелестели от внезапно налетевшего ветерка. Из трактира донеслись громкие звуки хохота и стука стаканов о деревянные столы - видимо, приветственно аплодировали какому-то смельчаку, осмелившемуся исполнить "сольный номер". Хриплый аккордеон сделал положенное вступление - совсем будто прочищал горло перед исполнением главной партии,после чего гомон постепенно стих, и в наступившей тишине чей-то тенорок манерно запел:
Меня зовут Берлингтон Берти,
Но встаю я не раньше восьми
И гуляю как истинный денди...
Кто-то внутри громко и, видимо, от души рассмеялся. Аккордеон, насколько это было вообще возможно, то ревел, то плакал, изо всех сил стараясь эмоционально выделить каждый слог... Затем чей-то голос громко выкрикнул:
- Эй, хозяин! Еще два горького!
Спинелли, по-прежнему тяжело дыша, снова застегнул свой пиджак на все пуговицы. Затем вытер вспотевший лоб шелковым платком, надел шляпу, поправил ее поля, выключил свет на приборной доске машины, захлопнул ее переднюю дверцу и, резко повернувшись, куда-то пошел. Очевидно, на какую-то важную для него встречу...
Но пошел он не куда-нибудь, а прямо в трактир. Следуя за ним, Хью Донован совершенно не знал, что, собственно, теперь ему делать. С одной стороны, поскольку в заведении, само собой разумеется, имелся черный ход, то если у Спинелли были хоть малейшие подозрения относительно возможной или даже подозреваемой слежки, избавиться от хвоста здесь ему было бы проще простого. Но с другой - Хью меньше всего хотелось рисковать встречей со Спинелли лицом к лицу...
Зато, так сказать, "с третьей стороны", в трактире было полно народу, и к тому же ему очень, просто невыносимо хотелось свежего пива. Поэтому в конечном итоге он выждал ровно столько времени, сколько, по его расчетам, требовалось для того, чтобы без особых опасений вывернуть свечи зажигания, и, уже не скрываясь, пошел вслед за Спинелли во внутренний дворик, а оттуда в трактир...
Глава 16
ЗАГАДКА ТУФЕЛЬ
Итак, хотя и с осознанием собственной вины, что в разгар по-настоящему секретного и весьма важного задания он не смог удержаться перед мирским соблазном выпить бокал свежего пива, Хью Донован, тем не менее, довольно решительно прошагал по внутреннему дворику и вошел в зал трактира. Внутри стоял сильный запах пива, деревни и старого дерева. Причем стены, как ему показалось, были по меньшей мере метра полтора толщиной... Вряд ли кто мог достаточно точно сказать, когда именно и для чего оно было в свое время построено, за исключением того, что два примыкающих строения по бокам внутреннего дворика, в которых было полно старых ручных тачек и сена, в свое время, скорее всего, являлись конюшнями. Народу в зале - заметно подвыпившего и постоянно натыкающегося друг на друга в узких проходах оказалось куда больше, чем следовало бы ожидать. Через небольшие окна залы можно было увидеть две большие комнаты в боковых крыльях со стойками бара в самом конце. Спинелли выбрал правую залу.
Пригнув голову, чтобы не стукнуться головой о низенький потолок прохода, Хью Донован прошел к центральной стойке бара. Там, у влажной стены, тускло горела пара масляных ламп. Большая часть посетителей предпочла веселиться в зале напротив, где кто-то громко бренчал на разбитом пианино, а еще двое не менее громко и азартно спорили о достоинствах и недостатках какой-то песни... В зале, куда вошел Хью, стояли деревянные скамьи с высокими спинками, длинные и тоже деревянные столы с полированными медными кувшинами на них; на стенах то тут, то там виднелись заплатки из грязно-серого линолеума всех возможных размеров и видов; деревянная каминная полка со старинными часами без стрелок, втиснутая в один из темных углов испорченная картина принца Альберта в костюме горного стрелка - он там стоит в горделивой позе, весьма неодобрительно взирая на то, что происходит вокруг... Прямо под ним за столом сидели два или три сельских мудреца в матерчатых кепи, отчаянно о чем-то споря, не забывая при этом регулярно отпивать из высоких оловянных кружек. Один из них сказал:
- На твоем месте я не был бы таким дураком!- затем мрачно повернул голову и грохнул кружкой о стол.- Говорю же вам, "Принцессу Мэри" взорвали прямо на рейде, и если слово лучшего канонира флота ее величества для вас недостаточно, то клянусь всеми чертями...- Бум! Это снова грохнула кружка об стол.
Мимо торопливо прошла пухлая официантка с подносом, полным пустых кружек и бокалов: она все время крутила головой, как бы уклоняясь от клубов табачного дыма, и с отсутствующим видом, механически улыбалась всем, на кого случайно или преднамеренно падал ее взгляд. Спорщики хотели было ее о чем-то спросить, но она только улыбнулась им и пошла дальше по своим делам. Тогда они обратились к бармену, высокому, сановного вида человеку в темной рубашке с длинными рукавами и явно скучающими полузакрытыми глазами, величаво стоявшему со сложенными руками на груди прямо за стойкой бара посреди беспорядочно разбросанных ящиков с пустыми и полными пивными бутылками. При виде его создавалось полное впечатление, будто он безмятежно спит, не обращая ни малейшего внимания на то, что происходит вокруг, однако, как только в любом уголке залы поднималась чья-либо рука, требуя пива или чего-нибудь еще, он тут же оказывался у этого столика. Так было и с Хью Донованом: не успел тот подойти к стойке, как величественного вида бармен уже с искренним деревенским гостеприимством поинтересовался, что ему хочется отведать.
Хью непонятно почему передумал, вместо кружки свежего пива попросил бокал виски с содовой и, терпеливо ожидая, пока "лорд-бармен" приготовит напиток, уставился на полированную медную пластину, стоящую на полке прямо напротив него. Несмотря на плавающие кругом клубы густого табачного дыма, он мог достаточно отчетливо видеть дверь в узкий проход и ту, другую залу, где, небрежно развалившись на стуле, сидел Спинелли. Причем громкие шепотки посетителей вокруг него, время от времени заглушаемые чересчур громкими аккордами дребезжащего пианино.- "Тот самый джентльмен... жуткое убийство... ш-ш-ш, тише, тише..." - доносились даже до Хью. Да, правильно говорят: в деревне новости разносятся быстрее света! Это уж точно. Услышав их, даже три "мудреца" дружно, будто по строгому приказу, допили свои бокалы и обернулись, чтобы посмотреть на виновника всех этих слухов...
- Благодарю вас. Пиво и табак, мэм,- это близнецы-братья, призванные хоть как-то скрасить мои, увы, безвозвратно уходящие годы. И у того и у другого довольно забавные истории. Должен заметить, первому из них я практически целиком и полностью посвятил целую главу своей работы под названием "Питейные нравы и обычаи Англии с ранних дней ее становления как страны". Кстати, знаете ли вы, например, когда впервые в истории человечества был введен так называемый "сухой закон"? Что, согласитесь, не лишено совсем неплохого чувства юмора. У меня, признаться, всегда вызывает снисходительную усмешку, когда наши друзья американцы искренне считают, что своим запретом на алкоголь в двадцатых годах нашего столетия они придумали что-то действительно новое. Хотя на самом-то деле самым первым "сухой закон" ввел египетский фараон Рамзес Великий. Приблизительно в 4000 году до нашей эры. В виде специального эдикта, которым его подданным под страхом смертной казни запрещалось напиваться хмельными напитками, изготовленными из различных видов ячменя, и устраивать пьяные гулянки как на улицах, так и в любых иных общественных местах. По расчетам инициаторов данного эдикта, уже следующее поколение Египта полностью забудет вкус этого омерзительного, богопротивного зелья. Увы, увы... Закон оказался совершенно бездейственным и в скором времени был отменен. Теперь несколько слов о табаке...- Он зажег спичку, неторопливо раскурил сигару, выпустил несколько густых клубов сизого дыма, внимательно понаблюдал за тем, как они величаво плывут по комнате, и только потом продолжил: - Так вот, историю табака, как я и намеревался вам поведать, сильно исказили. Христофор Колумб впервые увидел, как американские аборигены с явным удовольствием курят сигары, еще в 1492 году. Картина была поистине любопытная и почти невероятная. Рассказывать о ней все равно что говорить лондонцам о том, что ты видел индейцев в цилиндрах и с золотой цепочкой от часов. Жан Нико...
- Может быть, все-таки вернемся к главной теме нашего разговора?- еле сдерживаясь, перебила его миссис Стэндиш.- К тому, для чего мы все здесь собрались?
- К теме? Главной теме? Что ж, если вам так уж не терпится, то давайте перейдем.- Доктор с видимым удовольствием сделал еще одну глубокую затяжку, выпустил в воздух густую сизую струйку дыма.- Насколько мне удалось понять, миссис Стэндиш, покойный Деппинг был весьма склонен к различного рода галантностям, это так?
- "Галантности" - это, боюсь, не совсем точное определение, доктор. Нет, нет, скорее он предпочитал быть предельно любезным, ведь в наше время большинство мужчин почему-то совсем не считают это таким уж необходимым.
- Понятно. И дамам это, конечно, очень нравилось?
- Не знаю, как всем, а вот лично мне он всегда казался весьма обаятельным... Старый лицемер!
- Да, этот человек, безусловно, обладал незаурядными талантами, уж что-что, а это не вызывает ни малейших сомнений. Хотя, как кажется лично мне, он испытывал что-то вроде большой симпатии ко всем вообще, но ни к кому в частности. Как вы считаете, миссис Стэндиш, это действительно так? Или я все-таки ошибаюсь?
- Нет, нет, доктор, нисколько не ошибаетесь,- решительно ответила она. Причем уголки ее красивого ротика как бы поджались, и вокруг них снова стали заметны крохотные морщинки.- Ему, например, всегда очень нравилось читать отрывки из стихов великих поэтов, которые он находил в книжках моей дочери Патриции, и я полностью одобряла их совместное увлечение. Молодые люди нашего, простите за вульгарное выражение, разболтанного поколения нередко предпочитают игнорировать ценности культурного наследия человечества. Именно так сказал о них каноник Дибсон по радио не далее как на прошлой неделе, и я, должна заметить, целиком и полностью с ним согласна... Но Патриции, тем не менее, мистер Деппинг был не очень-то симпатичен, а уж Маделайн Морган та вообще его на дух не переносила.- Она немного помолчала, как бы обдумывая что-то важное. Даже невольно прищурила один глаз.- А знаете, мне вдруг пришло в голову, не могла бы... хотя нет, конечно же не могла... так вот, не могла бы той самой быть... дорогуша Люси Мелсворт из Бата? Одна из моих самых близких подруг, доктор Фелл, но только... только, само собой разумеется, намного, поверьте, намного старше меня. Но при этом я всегда говорила, что во всей их семье есть нечто весьма подозрительное. Ведь не зря же их кузина сбежала отсюда с этим ужасным человеком, который отлавливал сов для городского зоопарка. Наследственность есть наследственность, тут уж ничего не поделаешь. Рано или поздно она все равно скажется. Именно так я всегда говорю моему мужу. Вы согласны?
- С теорией вопроса, мэм, вполне возможно, и согласен, но только не думаю, что ваша мисс Люси Мелсворт из Бата имеет к нашему делу хоть какое-либо отношение...
- Миссис Люси Мелсворт,- жестко поправила она доктора Фелла.- Конечно же не имеет. Кроме того, насколько мне известно, они даже не знакомы. Все, что я сказала,- это то, что наследственность все равно скажется. Рано или поздно, но обязательно скажется. И, честно говоря, доктор, сплетни мне всегда отвратительны. Любые сплетни! Эти абсурдные слухи о том, что мистер Деппинг якобы с кем-то собирался бежать... Учтите, такого я в своем доме никогда не допускала и допускать не собираюсь! Прошу вас принять это к сведению, доктор. Интересно, интересно, откуда у вас могут быть такие сведения? Кто вам их напел?
Доктор Фелл весело захихикал:
- Значит, вы им совершенно не верите, так ведь?
- Что касается меня, то вынуждена признать: лично я никогда ничего подобного не наблюдала. Более того, и не собираюсь наблюдать!- Она обиженно поджала губы и, бросив взгляд через плечо за спину, как бы всем телом подалась вперед.- Хотя знаете, если он был настоящим преступником, то от него можно ожидать всего, чего угодно. Стоит мне только подумать, что мой собственный сын чуть не женился на дочери человека, который вполне мог темной ночью перерезать глотку любому из нас, у меня даже руки трясутся...Она вздрогнула. Вот только не совсем понятно, вольно или невольно.- Думаю, вам не нужно говорить, что я намерена незамедлительно потребовать от мужа, чтобы он принял срочные и самые жесткие меры в этом отношении. Так или иначе, но от подобных глупостей молодых людей надо избавлять любыми доступными способами. Кроме того...
Стараясь производить как можно меньше шума, Хью Донован предельно осторожно отодвинул свой стул назад на место, поскольку дверь библиотеки, ведущая в коридор, вдруг открылась и в комнату друг за другом вошли Лангдон и Спинелли. Последний, как удалось заметить Хью, довольно ухмылялся, хотя первый выглядел куда менее счастливым. Спинелли, бегло оглядев всех присутствующих, остановил свой ставший вдруг внимательным взгляд на докторе Фелле.
- Благодарю вас, сэр, от всей души благодарю,- чуть ли не торжественно произнес он.- Вот теперь я почти полностью готов и скоро, поверьте, очень скоро покину вас. Кстати, у гостиницы меня уже ждет заранее заказанная машина. Я быстренько выпишусь оттуда, думаю, вполне успею на последний ночной поезд до Лондона и уже завтра поплыву на пароходе, если, конечно, завтра будет морской рейс. Если нет, то попробую добраться до Штатов через Францию. Остается надеяться, они не откажутся принять меня на неделю-другую. Итак...- Однако договорить ему не удалось.
- Доктор Фелл,- с явно возрастающим гневом обратилась к нему супруга полковника Стэндиша.- Не будете ли вы столь любезны наконец-то объяснить мне, что, собственно, этот, мягко говоря, беспардонный человек делает в моем доме?
Спинелли, обернувшись, через плечо вопросительно посмотрел на нее.
- Похоже, вы чувствуете себя прямо-таки самой настоящей хозяйкой, мамаша, так, что ли?- насмешливо поинтересовался он. И тут же снова повернулся к доктору Феллу: - Ну надо же, ей бы уже давно пора о внуках думать, а она все еще, гляди-ка, трепыхается... Что, кстати, напоминает мне, док: будьте человеком и, образно говоря, постарайтесь не закрывать мне дверь в мою любимую Францию, ладно? Ко всему прочему мне, поверьте, очень хотелось бы слегка почистить мой французский... Да, как я заметил, вы уже отослали этого надоедливого инспектора и его прислужника в полицейской форме? Спасибо, от всего сердца спасибо. Это по-нашему, по-честному. Да, похоже, вам действительно можно верить. Что ж, тогда все. Как говорят, до новых встреч. Надеюсь, мне покажут, где здесь парадный выход?
- Вот даже как?- Миссис Стэндиш снова недовольно нахмурилась.- Не много ли вы себе позволяете, господин Невесть Кто? А знаете, доктор, по-моему, вам следует немедленно пригласить сюда дворецкого или кого-нибудь еще, чтобы этого грубияна вывели через полуподвальный этаж. Или, в крайнем случае, через черный ход...
Спинелли на секунду-другую демонстративно прикрыл лицо рукой, потом, слегка вывернув кисть, приоткрыл его. На лице красовалась настолько наглая и бесстыжая ухмылка, что у Хью Донована тут же возникло сильнейшее желание помочь ему выйти отсюда энергичным пинком под заднее место.
- Ладно, ладно, мамаша, чего зря кипятиться? Не хотите через парадную дверь, тогда я выйду через окно на террасу. Мне ваши сельские дома и их обитатели никогда особенно и не нравились. Дешевые картины, дешевая имитация под старину, дешевые деревенские манеры с претензией на столичную светскость...
- Ладно, хватит! Убирайтесь отсюда!- резко приказал доктор Фелл, вскакивая со стула.- Причем как можно скорее! Иначе...
Это было последнее, что Хью Доновану удалось увидеть, поскольку он торопливо отошел от портьеры, пробежал через бильярдную залу к стеклянной двери на террасу, выскочил наружу и осторожно осмотрелся вокруг. К счастью, он был одет в темный костюм. Люминесцентные стрелки его наручных часов показывали половину десятого вечера. Он также не без некоторого удивления отметил, что его сердце почему-то колотится намного сильнее, чем того можно было ожидать.
Ветерок уже практически прекратился, во все еще влажном воздухе стоял сладкий запах травы и цветов, луна по-прежнему светила очень ярко, освещая красивые, блестящие от влаги лужайки и темные кроны деревьев, длинные вечерние тени незаметно подбирались уже к самому дому... Где-то вдали, милях в полутора, виднелись тусклые огни, скорее всего, последнего местного автобуса, медленно пробирающегося по какой-то проселочной дороге; оттуда же доносились слабые звуки собачьего лая...
Наконец в дальнем конце террасы тихо скрипнула балконная дверь, выпустив наружу узенький лучик желтого света. Оттуда, неторопливо раздвинув руками тяжелые темные портьеры, вылез Спинелли и сразу же закрыл дверь за собой. Чуть поколебался, подняв голову вверх, как бы глядя на луну. Хью смутно видел его улыбающееся лицо. Затем улыбку будто стерли мокрой тряпкой. Спинелли внимательно посмотрел влево, вправо, не заметил ничего подозрительного и, похоже, несколько успокоился. Даже неторопливо зажег спичку и прикурил сигарету. Спустился по лестнице на влажную траву лужайки, снова осмотрелся вокруг и решительно зашагал в направлении деревьев, за которыми прятался Хью Донован. Проходя мимо стеклянной двери бильярдной, он, не останавливаясь, попытался в свете луны рассмотреть время на своих часах, махнул рукой и, весело напевая популярный в Америке тех времен мотивчик "Веселый кабальеро", пошел дальше. Вскоре его удаляющиеся шаги зашуршали по гравиевой дорожке...
Незаметно и практически неслышно следуя за ним по влажному и мягкому травяному покрову самого края лужайки, Хью тоже свернул за угол дома, хотя именно тут он чуть не грохнулся, споткнувшись об оставленную там садовником газонокосилку... Чуть похрустывающие шаги впереди звучали уверенно и по-своему даже как-то весело. На изгибе дорожки, ведущей через двойной ряд раскидистых вязов прямо к воротам у домика привратника, Хью пришлось, пригнувшись, чуть ли не бегом пересечь широкую полосу, довольно ярко освещенную лунным светом, и тут же буквально нырнуть в тень деревьев на правой стороне. "Господи, какой же глупостью мне приходится тут заниматься!" - отдышавшись, подумал он. Ползать на коленках по мокрой траве, бегать через освещенные аллейки, нырять в укрытие темной листвы и, как самый настоящий разведчик, подсматривать из-за портьер или густых кустов, конечно, очень увлекательно. Но вот если кто-то вдруг застанет тебя за этим занятием, то выглядеть это будет просто глупо. Как минимум! Если не сказать больше...
Достаточно разогревшись, кровь бежала теперь по его венам уже заметно быстрее, невольно побуждая к более активным действиям. Хью нырнул в полосу тени вязов и, хотя Спинелли был всего метрах в двенадцати перед ним, пошел теперь уже в полный рост, практически не прячась. В этом, по его мнению, сейчас не было особой нужды, поскольку Спинелли шагал по гравиевой дорожке так громко, что на этом фоне все остальные шумы - треск случайно сломанной ветки, шорох опавшей листвы и осторожная поступь следящего за кем-то человека - практически были не слышны. Его "жертва" на ходу что-то негромко, как бы про себя, бормотал, шаркал ногами по гравию, время от времени весело, по-мальчишески пиная камушки ногой. Один раз он даже на секунду остановился, судя по движению губ, видимо, произнес какое-то грязное ругательство и резким движением пальцев "выстрелил" окурок все еще дымящейся сигареты в сторону воображаемого врага. Затем продолжил путь по гравиевой дорожке, буквально через минуту-другую решительно расправил плечи, вслух произнес: "Да пошли они все к чертовой матери!", махнул рукой и начал громко насвистывать какой-то мотивчик.
Когда они достигли открытого пространства перед домиком привратника у самых ворот, Хью снова пришлось то и дело пригибаться или делать короткие перебежки, прячась за теперь уже редкие кустарники и деревья... Спинелли без малейших колебаний спустился вниз по холму и уверенно направился к ближайшей деревне.
Асфальтовая дорога была совершенно пуста - ни машин, ни пешеходов,- и отчетливо видневшаяся в ярком свете луны забавная маленькая фигурка Спинелли в нелепой шляпе вышагивала в гордом одиночестве. Ни разу даже не обернувшись назад. Когда они подошли почти вплотную к самому дому Моргана, Хью Донован буквально вспотел от вполне естественного страха: а вдруг кто-нибудь из случайно оказавшихся на улице знакомых увидит его крадущимся в тени густого кустарника и вздумает удивленно, а главное - громко, слишком громко поинтересоваться, чем это он тут, интересно, занимается, с какой это стати крадется и прячется?.. Впрочем, его страхи, слава богу, оказались напрасными, и они, следуя друг за другом, как привязанные, без ненужных приключений наконец-то добрались до кучки деревенских домов, среди которых единственным более-менее нормально освещенным был местный трактир. Это, с позволения сказать, "здание" стояло чуть вдали от асфальтовой дороги в грязном дворе, остро пахнущем соломой и навозом,- приземистое каменное строение, которое в свое время (правда, это было очень и очень давно) даже побелили, с покрытой соломой крышей и двумя выходящими вперед крыльями, что создавало видимость наличия некоего подобия внутреннего дворика. Все оконные ставни были широко открыты, и внутри были отчетливо видны силуэты мужчин, сидящих и расхаживающих с полными, полуполными и пустыми бокалами в руках среди густых клубов табачного дыма.
Хью сошел с асфальтовой дороги, не доходя где-то тридцати ярдов. Из трактира доносились громкий шум веселящихся людей, которые изо всех сил топали ногами по полу под аккомпанемент то вконец разбитого пианино, то, похоже, находящегося на последнем издыхании астматического аккордеона, то бешено аплодировали, когда кто-нибудь из них считал нужным пьяно прореветь веселую песенку... "Господи, да ведь сегодня же субботний вечер",неожиданно вспомнил Хью. Это вызвало у него сильнейшее раздражение: ему до смерти хотелось курить, душа страстно жаждала бокал по всем правилам охлажденного британского пива, а он, как последний идиот, топчется в деревенской грязи, прячась от всех за густыми кустами... Уже практически в полной темноте огибая здание трактира, Хью наткнулся на припаркованный там автомобиль. Боль от неожиданного столкновения, казалось, вернула его к реальной жизни. Чей, интересно, этот двухместный седан? Спинелли? Да, скорее всего, его. Конечно, одному только Господу может быть точно известно, что этот человек собирается делать - то ли вернуться на ней назад к гостевому домику, как полагал доктор Фелл, то ли отправиться куда-либо еще,- но на всякий случай, подумал Хью, совсем не помешало бы вывернуть из мотора свечи зажигания...
А Спинелли тем временем стоял уже прямо перед трактиром и, чуть сгорбившись, задумчиво курил. Затем, похоже, наконец-то принял какое-то решение, поскольку красный кончик его еще дымящейся сигареты, совершив оборот в воздухе, упал на мокрую траву где-то в ближайших кустах, а сам он направился к ступенькам коротенькой лестницы, ведущей во внутренний дворик трактира. Хью тихо прошел к передней части машины, открыл пружинные запоры правой стороны капота и начал тихо, стараясь не производить ни малейшего звука, поднимать ее вверх, когда... когда вдруг отчетливо услышал звуки решительно приближающихся шагов. Поежившись от внезапно выступившего на спине холодного пота, он поднял голову - к нему неторопливой походкой приближался... Спинелли, по каким-то своим причинам решивший изменить направление движения и пойти не во внутренний дворик, а... прямо к машине.
Крышка капота опустилась на место, как Хью Доновану тогда показалось, с поистине чудовищным скрежетом, а сам он отскочил к толстому приземистому клену, прижался к его стволу и затаился, снова физически ощущая, как сильно колотится его сердце, как по спине стекает противный липкий пот... Хотя лично он был почти на сто процентов уверен, что его никто не заметил. С его точки зрения, это было практически невозможно. Тут до его слуха донеслись звуки того, как совсем рядом, в абсолютной темноте Спинелли возится с машиной: вот открылась передняя дверца, затем, после негромкого щелчка выключателя в салоне, зажегся и тут же погас неяркий свет лампочки на потолке, вместо которой тускло засветилась приборная доска... Спинелли, подняв голову, внимательно осмотрелся. В тот момент Хью Донован мог отчетливо видеть его лицо, и его впервые за весь сегодняшний вечер охватил самый настоящий страх.
Трясущаяся нижняя губа, крупные капельки пота на взмокшем лбу... Спинелли попытался было довольно захихикать, но почему-то не смог. Вместо этого он открыл ящичек для перчаток, пошарил там рукой и достал оттуда наплечную кобуру, из которой торчала рукоятка здоровенного автоматического пистолета.
При виде его Хью Донован чуть ли не вслух прошептал: "Господи ты боже мой! Да, похоже, шутками здесь и не пахнет..." При этом сердце его заколотилось от страха, что Спинелли вдруг может его услышать. Хотя тот, наклонив голову, в тусклом свете приборной доски внимательно рассматривал свой автоматический пистолет. Вроде как изучал его. Или, скорее, проверял. Вот он, нажав на кнопку, освободил обойму, вынул ее, тоже осмотрел со всех сторон и коротким щелчком вставил на место. Затем поставил пистолет на предохранитель и снова вложил в наплечную кобуру. Еще раз огляделся, снял пиджак и надел ее под левую подмышку, на мокрую от пота бело-голубую рубашку. Его тяжелое дыхание было слышно даже с того места, где прятался Хью.
Кроны деревьев тихо зашелестели от внезапно налетевшего ветерка. Из трактира донеслись громкие звуки хохота и стука стаканов о деревянные столы - видимо, приветственно аплодировали какому-то смельчаку, осмелившемуся исполнить "сольный номер". Хриплый аккордеон сделал положенное вступление - совсем будто прочищал горло перед исполнением главной партии,после чего гомон постепенно стих, и в наступившей тишине чей-то тенорок манерно запел:
Меня зовут Берлингтон Берти,
Но встаю я не раньше восьми
И гуляю как истинный денди...
Кто-то внутри громко и, видимо, от души рассмеялся. Аккордеон, насколько это было вообще возможно, то ревел, то плакал, изо всех сил стараясь эмоционально выделить каждый слог... Затем чей-то голос громко выкрикнул:
- Эй, хозяин! Еще два горького!
Спинелли, по-прежнему тяжело дыша, снова застегнул свой пиджак на все пуговицы. Затем вытер вспотевший лоб шелковым платком, надел шляпу, поправил ее поля, выключил свет на приборной доске машины, захлопнул ее переднюю дверцу и, резко повернувшись, куда-то пошел. Очевидно, на какую-то важную для него встречу...
Но пошел он не куда-нибудь, а прямо в трактир. Следуя за ним, Хью Донован совершенно не знал, что, собственно, теперь ему делать. С одной стороны, поскольку в заведении, само собой разумеется, имелся черный ход, то если у Спинелли были хоть малейшие подозрения относительно возможной или даже подозреваемой слежки, избавиться от хвоста здесь ему было бы проще простого. Но с другой - Хью меньше всего хотелось рисковать встречей со Спинелли лицом к лицу...
Зато, так сказать, "с третьей стороны", в трактире было полно народу, и к тому же ему очень, просто невыносимо хотелось свежего пива. Поэтому в конечном итоге он выждал ровно столько времени, сколько, по его расчетам, требовалось для того, чтобы без особых опасений вывернуть свечи зажигания, и, уже не скрываясь, пошел вслед за Спинелли во внутренний дворик, а оттуда в трактир...
Глава 16
ЗАГАДКА ТУФЕЛЬ
Итак, хотя и с осознанием собственной вины, что в разгар по-настоящему секретного и весьма важного задания он не смог удержаться перед мирским соблазном выпить бокал свежего пива, Хью Донован, тем не менее, довольно решительно прошагал по внутреннему дворику и вошел в зал трактира. Внутри стоял сильный запах пива, деревни и старого дерева. Причем стены, как ему показалось, были по меньшей мере метра полтора толщиной... Вряд ли кто мог достаточно точно сказать, когда именно и для чего оно было в свое время построено, за исключением того, что два примыкающих строения по бокам внутреннего дворика, в которых было полно старых ручных тачек и сена, в свое время, скорее всего, являлись конюшнями. Народу в зале - заметно подвыпившего и постоянно натыкающегося друг на друга в узких проходах оказалось куда больше, чем следовало бы ожидать. Через небольшие окна залы можно было увидеть две большие комнаты в боковых крыльях со стойками бара в самом конце. Спинелли выбрал правую залу.
Пригнув голову, чтобы не стукнуться головой о низенький потолок прохода, Хью Донован прошел к центральной стойке бара. Там, у влажной стены, тускло горела пара масляных ламп. Большая часть посетителей предпочла веселиться в зале напротив, где кто-то громко бренчал на разбитом пианино, а еще двое не менее громко и азартно спорили о достоинствах и недостатках какой-то песни... В зале, куда вошел Хью, стояли деревянные скамьи с высокими спинками, длинные и тоже деревянные столы с полированными медными кувшинами на них; на стенах то тут, то там виднелись заплатки из грязно-серого линолеума всех возможных размеров и видов; деревянная каминная полка со старинными часами без стрелок, втиснутая в один из темных углов испорченная картина принца Альберта в костюме горного стрелка - он там стоит в горделивой позе, весьма неодобрительно взирая на то, что происходит вокруг... Прямо под ним за столом сидели два или три сельских мудреца в матерчатых кепи, отчаянно о чем-то споря, не забывая при этом регулярно отпивать из высоких оловянных кружек. Один из них сказал:
- На твоем месте я не был бы таким дураком!- затем мрачно повернул голову и грохнул кружкой о стол.- Говорю же вам, "Принцессу Мэри" взорвали прямо на рейде, и если слово лучшего канонира флота ее величества для вас недостаточно, то клянусь всеми чертями...- Бум! Это снова грохнула кружка об стол.
Мимо торопливо прошла пухлая официантка с подносом, полным пустых кружек и бокалов: она все время крутила головой, как бы уклоняясь от клубов табачного дыма, и с отсутствующим видом, механически улыбалась всем, на кого случайно или преднамеренно падал ее взгляд. Спорщики хотели было ее о чем-то спросить, но она только улыбнулась им и пошла дальше по своим делам. Тогда они обратились к бармену, высокому, сановного вида человеку в темной рубашке с длинными рукавами и явно скучающими полузакрытыми глазами, величаво стоявшему со сложенными руками на груди прямо за стойкой бара посреди беспорядочно разбросанных ящиков с пустыми и полными пивными бутылками. При виде его создавалось полное впечатление, будто он безмятежно спит, не обращая ни малейшего внимания на то, что происходит вокруг, однако, как только в любом уголке залы поднималась чья-либо рука, требуя пива или чего-нибудь еще, он тут же оказывался у этого столика. Так было и с Хью Донованом: не успел тот подойти к стойке, как величественного вида бармен уже с искренним деревенским гостеприимством поинтересовался, что ему хочется отведать.
Хью непонятно почему передумал, вместо кружки свежего пива попросил бокал виски с содовой и, терпеливо ожидая, пока "лорд-бармен" приготовит напиток, уставился на полированную медную пластину, стоящую на полке прямо напротив него. Несмотря на плавающие кругом клубы густого табачного дыма, он мог достаточно отчетливо видеть дверь в узкий проход и ту, другую залу, где, небрежно развалившись на стуле, сидел Спинелли. Причем громкие шепотки посетителей вокруг него, время от времени заглушаемые чересчур громкими аккордами дребезжащего пианино.- "Тот самый джентльмен... жуткое убийство... ш-ш-ш, тише, тише..." - доносились даже до Хью. Да, правильно говорят: в деревне новости разносятся быстрее света! Это уж точно. Услышав их, даже три "мудреца" дружно, будто по строгому приказу, допили свои бокалы и обернулись, чтобы посмотреть на виновника всех этих слухов...