Карр Джон Диксон. Восемь мечей (= Восемь крошечных мечей)

   - Да, все это невольно наводит на некоторые мысли, доктор, вы не находите?- Уголки губ епископа выразительно опустились вниз.- Очень даже наводит... Кстати, мне на память приходит аналогичный случай, имевший место в Риге в... да, да, именно в 1876 году, и другой в Константинополе в 1895-м, и третий в... хм... в Сан-Луисе в 1909-м...
   - Да, география у вас что надо,- не скрывая восхищения, заметил доктор Фелл. И тут же снова перевел внимание на Морли Стэндиша: - Скажите, а чем, собственно, этот Деппинг занимался?
   - Точно не знаю, но, кажется, чем-то в лондонском Сити.
   - Вот как? На самом деле? Забавно, забавно,- хмыкнул доктор Фелл.Забавно то, что, когда человек хочет произвести впечатление некоей, так сказать, "бесцветной респектабельности", он, как правило, говорит, что занимается чем-то именно в лондонском Сити... Ну а почему в таком случае у Деппинга была здесь плохая репутация?
   Манеры молодого Стэндиша заметно переменились, будто ему вдруг почему-то стало очень неудобно и потребовалось защищать им же сказанные слова. Совсем как его отцу.
   - Плохая репутация?- переспросил он.- Плохая репутация? Что именно, сэр, вы имеете в виду?
   Последовала довольно долгая пауза, во время которой доктор Фелл молча нет, скорее задумчиво - покачивал головой, не спуская с молодого Стэндиша вполне благожелательного взгляда.
   Наконец Морли Стэндиш решился нарушить в общем-то несколько затянувшееся молчание.
   - Э-э...- прочистив горло, решительно и по-своему даже негодующе произнес он.- То есть я хотел спросить, сэр, что именно заставляет вас считать, что у него здесь была плохая репутация?
   - Ну, судя по всему, так считает по крайней мере один человек, чего не опровергает даже такой ярый защитник мистера Деппинга, как ваш собственный отец. Да и вы сами, между прочим, буквально несколько минут назад назвали его старым придурком, разве нет?
   - Нет!- торопливо возразил Морли.- Я хотел сказать только то, что... Достоинство достоинством, однако нужно всегда стремиться смотреть на вещи непредубежденным взглядом! Если мистера Деппинга здесь и недолюбливали или считали несколько странноватым, то только из-за его пристрастия к девушкам возраста не старше моей сестры. А ведь ему было уже за шестьдесят! Может быть, его понятия галантности были для окружающих, мягко говоря, не совсем обычными, но это все равно объяснялось его некоторой, с позволения сказать, чопорностью, прилежанием, разборчивостью в связях ну и тому подобными качествами... Хотя некоторым его поведение и казалось в каком-то смысле даже не совсем приличным...- Освободившись наконец-то от заметно мучивших его эмоций, причем так уверенно, будто пересказывал давно и хорошо выученный урок, молодой Стэндиш крепко сжал трубку зубами и, не скрывая явного вызова, посмотрел на доктора Фелла.
   - Значит, старый распутник, только и всего?- с искренней усмешкой поинтересовался доктор.- И при этом вряд ли от него был какой-нибудь серьезный вред, я не ошибаюсь?
   Выражение лица Морли Стэндиша чуть смягчилось.
   - Благодарю вас,- с заметным облегчением произнес он.- Честно говоря, я весьма боялся, что вы воспримете все это... ну, как бы это поточнее сказать... чересчур серьезно. Вред? Господи ты боже мой, ну конечно же нет! Хотя многих он действительно раздражал. Причем иногда очень сильно... Особенно Хэнка Моргана. Что, знаете, даже несколько удивительно, поскольку кого-кого, а уж Хэнка никак не назовешь человеком ограниченных взглядов. Скорее всего, его крайне раздражала абсолютная педантичность мистера Деппинга. Например, он всегда говорил как школьный учитель математики... Как раз в то самое утро, когда мы все узнали, Хэнк, Маделайн, моя сестра Патриция и я играли в теннис. Двое на двое. Корты совсем недалеко отсюда, поэтому дворецкий Сторер быстро прибежал к нам, сжимая в руке телеграмму, извещавшую о скоропостижной смерти мистера Деппинга. Прямо у себя в кабинете. Помню, Хэнк тогда только и сказал что-то вроде "Господи, вот не повезло бедняге!" и все-таки сделал подачу...
   Доктор Фелл замолчал. Причем довольно надолго. Солнце начало уже опускаться за деревья рощицы, багрово-выразительно подсвечивая уродливые очертания гостевого домика.
   - К этому мы еще успеем вернуться,- наконец заметил он, раздраженно махнув рукой.- Итак, теперь, полагаю, настало время пройти в дом и взглянуть на тело... Но прежде не откажите в любезности повторить, что именно вы произнесли, когда прибыли сюда: кажется, что-то вроде "Черт побери, это же следы моих туфель", так ведь? То есть вы рассматривали...- И он небрежным жестом ткнул концом трости в сторону кирпичной дорожки около ступенек крыльца.
   Все это время, сознательно или сам не понимая того, Морли Стэндиш вроде бы равнодушно болтал своей крупной ступней прямо над пучком травы около крыльца. Затем вдруг встал. Нахмурился:
   - Следы, сэр. Причем следы, которые были сделаны одной из моих туфель! Спрашивается, зачем?
   Епископ, который в течение всей беседы вежливо, но безуспешно пытался увидеть, что, собственно, скрывалось за болтающейся туда-сюда ногой, решительно прошел вперед и наклонился над отчетливо отпечатанным следом туфли с глубокой, как минимум сантиметра в три-четыре, царапиной на подошве ближе к пятке.
   - Понимаете, вот что, собственно, произошло,- явно чего-то смущаясь, попытался объяснить случившееся молодой Стэндиш.- Ведь вчера вечером шел сильный дождь. Нет, скорее даже была мощная буря, после которой обычно не бывает следов. Все смывает. А вот этот оказался под прикрытием ступенек... Послушайте, ну не надо на меня так смотреть! Я его не делал! Лучше посмотрите вот сюда...- Он резко повернулся и аккуратно поставил свою ногу прямо в отпечаток на земле.
   - Только, ради всего святого, Морли, постарайтесь не испортить этот след,- как можно вежливее, хотя и с явным трудом сдерживая свое нетерпение, попросил епископ.- Кстати, вас не затруднит чуть отойти в сторону? Благодарю вас. Видите ли, раньше мне не раз приходилось работать со следами... Хью! Будь добр, подойди, пожалуйста, сюда и помоги мне... Да, думаю, нам повезло, джентльмены. Крупно повезло. А знаете, доктор, глина лучше всего сохраняет истинную форму следов. Вот песок или снег, в отличие от общепринятого заблуждения, те совсем наоборот - в этом смысле практически бесполезны. О чем, господа, в свое время не раз говорил признанный мировой авторитет в области полицейского сыска заслуженный доктор Ганс Гросс. Поступательное движение ноги вперед в песке, например, неизбежно удлиняет естественный размер следа ноги, скажем, от сантиметра до двух. Это в длину. А вот в ширину... Морли, простите, вас не затруднит отойти чуть в сторонку?..- Он натянуто улыбнулся.- Нам надо обязательно сохранить эту интереснейшую и, главное, конкретную улику для инспектора Мерча. Само собой разумеется, когда он вернется.
   - Инспектор Мерч уже видел это,- сказал молодой Стэндиш, с недовольным видом вынимая ногу из отпечатка следа.- Видел. Вместе с Хэнком Морганом он сделал гипсовый слепок и отправил его куда надо. Я конечно же знал об этом, но вплоть до сегодняшнего утра почему-то даже не подумал поинтересоваться...
   - Ах вон как...- задумчиво произнес епископ. Он остановился, потер подбородок.- Да, да, конечно же. Осмелюсь заметить, работа молодого Моргана. А жаль. Очень жаль!
   Морли бросил на него внимательный взгляд:
   - Вот именно, жаль. Вы правы, да, да, правы... очень жаль!- Причем голос его звучал не просто нервно, а даже раздраженно. Чего он, похоже, и не собирался скрывать.- Послушайте, но ведь внешне все вроде бы сходится. Я здесь единственный человек, у которого точно такой же размер обуви, разве нет? Мало того, я сам вполне могу точно и безошибочно идентифицировать ту самую пару туфель... Готов на Библии поклясться, вчера вечером лично я не слонялся здесь без дела. Или по тому самому делу, которое вы, очевидно, вполне можете иметь в виду. Вы же сами видите, следы совершенно свежие. Интересно, уж не считает ли инспектор Мерч...
   - Интересно, как вы можете определить те самые туфли?- Голос доктора Фелла прозвучал так спокойно и естественно, что Стэндиш невольно остановился.
   - По отметинам на пятке. Это та самая пара, которую мне пришлось выбросить...- Стэндиш отодвинул шляпу назад.- Чтобы понять это, надо знать мою мать. Она, конечно, самая лучшая мать во всем мире, но у нее время от времени случается... как бы это поточнее сказать... что-то вроде приступов. Например, стоит ей только услышать по радио о новом виде еды, и нам приходится есть это до, простите, тошноты. Ну а если она узнает, скажем, о новом лекарстве от любой, не важно даже какой, болезни, то начинает свято верить в то, что все мы страдаем именно от этого заболевания... Так вот, не так давно она прочитала в журнале статью, посвященную обуви. Под названием "Зачем становиться жертвой обувщиков?". В ней весьма подробно и убедительно говорилось, что ради спасения семейного бюджета надо всегда покупать резиновые каблучки и ставить их на место старых, когда они начинают заметно изнашиваться. Статья произвела на маму настолько сильное впечатление, что она тут же заказала в городе резиновые каблучки в поистине огромных количествах. Буквально тысячи! Столько резиновых каблучков, поверьте, мне не приходилось видеть никогда в жизни... Они завалили весь наш дом. Попадались везде, даже там, где их трудно было ожидать увидеть. Например, в медицинском шкафчике в ванной комнате, представляете? Но самое ужасное заключалось в том, что каждый из нас должен был сам прибивать их гвоздями к своим туфлям. Это была часть дьявольского плана научить "нормальную британскую семью" хоть какому-нибудь полезному бытовому ремеслу. Одним из результатов этого идиотизма, иначе, простите, просто не скажешь...
   - Морли, не откажите нам в любезности говорить по существу,- достаточно вежливо, но твердо перебил его епископ.- Я как раз собирался сам объяснить всем, что...
   - Одним из результатов этого абсолютного идиотизма,- упрямо продолжил молодой Стэндиш,- было то, что вы либо вколачивали гвоздь там, где он при каждом неудобном движении впивался в ногу, либо совсем не там, после чего каблучок отваливался после первого же шага вниз или вверх по лестнице. Короче говоря, довольно скоро мы все взбунтовались, и я попросил Кеннингса взять ту самую единственную пару туфель, которую я успел изувечить, и выбросить ее... Вот ее-то следы мы здесь и видим!- Он выразительным жестом показал вниз, на отчетливый отпечаток.- Я узнал бы их везде! Более того, уверен, кто-то наверняка их использует. Вот только зачем? С какой целью?..
   Епископ сначала выразительно закусил нижнюю губу, а затем, чуть помолчав, заключил:
   - А знаете, доктор, все это становится все более и более серьезным. Судя по всему, кто-то здесь слишком уж сильно старается навести подозрения на Морли...
   - Хм... Да, интересно, очень интересно,- непонятно хмыкнув, пробормотал доктор Фелл.
   - ...поскольку даже невооруженным взглядом видно, что сам молодой Стэндиш после "починки" эти туфли никогда даже не надевал,- продолжил епископ.- Морли, пожалуйста, подойдите и поставьте вашу ногу в глину рядом с тем отпечатком... Так, хорошо, а теперь сделайте пару шагов... Разницу видите?
   Последовала пауза, во время которой Морли внимательно рассматривал разницу. Затем, присвистнув, удивленно сказал:
   - Вот это да! Разница видна. Причем еще какая... Неужели мои следы на самом деле такие глубокие?
   - Естественно. Это означает только то, что вы намного тяжелее того, кто оставил этот след, поэтому ваш собственный отпечаток, как минимум, сантиметра на полтора глубже. Простите, доктор, вы следите за ходом моих рассуждений?
   Однако доктор, похоже, не обратил на его слова никакого внимания. Тяжелой походкой очень крупного человека он отошел в сторону, еще раз задумчиво посмотрел на здание гостевого домика.
   - А знаете, боюсь, вы попросту не замечаете истинного смысла этого следа. Или почему-то полностью игнорируете... Кстати, когда вы видели эти туфли в последний раз, мистер Стэндиш?
   - Видел? В последний раз?.. Э-э... несколько месяцев тому назад. Я ведь отдал их Кеннингсу.
   - И что, интересно, он с ними сделал?
   - Что сделал?.. Он ведь главный ливрейный слуга мамы и, значит, занимается ее гардеробом... Постойте-ка, постойте!- Морли громко щелкнул пальцами.- Понял, я все понял. Готов поставить десять против одного, что он положил их в помещение для старого хлама. Это очередная гениальная идея мамы - хранить ставшие в силу тех или иных причин ненужными вещи в специальном помещении и раз или два в год вынимать их оттуда с намерением отправить в подарок дикарям. Однако после каждого очередного осмотра она, как правило, решала, что большинство из них вполне можно еще носить и самим, поэтому в конечном итоге бедным дикарям доставалось очень и очень немного.
   - И что, это помещение для ненужных вещей доступно любому или только избранным?
   - Да конечно же всем. В общем-то это просто комната. Отдельная комната.- Морли посмотрел на епископа, причем одно из его век почему-то вдруг заметно дрогнуло.- Хотя находится по соседству с другой комнатой, в которой, между прочим, наш знаменитый полтергейст умудрился напасть на уважаемого викария!
   Епископ обменялся взглядом с доктором Феллом. Причем у Хью Донована почему-то появилось неприятное ощущение того, что, казалось бы, полнейшая чепуха начала принимать очертания какой-то конкретной и отвратительной цели.
   - Ладно, полагаю, нам пора зайти внутрь,- резко повернувшись, вдруг заявил доктор Фелл.
   И они все неторопливо направились друг за другом к входу в дом. В лучах заходящего солнца болотный запах, казалось, стал еще острее, комары на крыльце жужжали еще противнее... Все тускло-красные ставни на окнах первого этажа были уже закрыты. Небрежно потыкав концом трости в кнопку дверного звонка, доктор Фелл бросил на своих спутников вроде бы равнодушный взгляд.
   - Во всем этом есть нечто большее, чем старые выброшенные туфли, полтергейст или даже убийство,- заметил он.- И самое загадочное заключается именно в старом Деппинге. Хм... Вы только посмотрите на это изуверство!- Он постучал по кирпичной стене дома.- Самое настоящее варварство. Вот человек, известный своей крайней разборчивостью в вопросах вкуса, одежды, языка и даже манеры себя вести. Отменный гурман, который держит собственного повара, чтобы есть только то, что по вкусу только ему, и никому другому! И при всем этом живет в таком доме! Невероятно! Нет, нет, одно с другим тут явно не вяжется... У него отменнейший вкус к самым тонким винам, а он периодически напивается до умопомрачения всякой низкопробной отравой, не забывая при этом выставить своего слугу наружу, чтобы тот никого к нему не допускал. Кроме того, ваш Деппинг время от времени прекращает свои научные изыскания и начинает волочиться за молоденькими девушками, которые годятся ему во внучки... Ну и как это прикажете понимать? Плохо. Все это очень и очень плохо. В этом есть что-то порочное, даже дьявольское. И прежде всего в самом старике! Господи ты боже мой милостивый!.. Увы, боюсь, нам всем придется расстаться с мыслью о вполне простом, вполне милом и вполне невинном случае. Причем восьмерка треф в виде восьми коротких широких мечей не более чем некий предмет. Так сказать, точка отсчета... Ага, ну наконец-то...
   Сделанная из вычурного красно-черного клетчатого стекла верхняя часть над входной дверью вдруг осветилась изнутри, поскольку кто-то, услышав настойчивый звонок, зажег там свет. Затем ее открыл худощавый человек с длинным и при этом весьма меланхолическим носом и видом оскорбленной добродетели. Которого неизвестно зачем и почему осмеливаются отрывать от вечной скорби...
   - Да, сэр?- равнодушно поинтересовался нос.- Кто вы и что вас интересует?
   - Мы из полиции,- пояснил доктор Фелл.- Проведите нас, пожалуйста, наверх... А ваше имя, полагаю, Сторер, не так ли?
   - Да, да, сэр, Сторер, вы совершенно правы,- равнодушно пожав плечами, согласился нос.- Очевидно, вам надо осмотреть труп,- продолжил он таким тоном, будто говорил о живом существе.- Пожалуйста, сюда... Следуйте за мной, господа.
   Теперь, когда они уже подходили, Хью Донован снова почувствовал тошнотворное нежелание видеть безжизненное тело старого Деппинга практически в упор. Более того - осматривать его! Даже идти туда через казавшийся бесконечным холл - без окон, с заметным запахом мебельного полироля. В сложившихся обстоятельствах это было несколько мистическим явлением, поскольку даже в тусклом свете двух небольших, свисавших с потолка на длинных шнурах электрических ламп было видно, что массивная темная мебель, похоже, вот уже много-много лет вообще не покрывалась полировочным лаком... На полу и ступенях лестницы лежало покрытие, которое когда-то, скорее всего, было желтым, на некоторых дверях висели черные портьеры, на стене рядом с одной из них виднелась отвратительного вида переговорная труба. Доктор Фелл внимательно ее осмотрел, прежде чем присоединился к последовавшей наверх процессии...
   Кабинет находился в самом начале западного крыла. Сторер, казалось, с большим трудом удержался от соблазна постучать в дверь, прежде чем ее открыть.
   Большая, очень большая комната с высоким потолком. В стене напротив двери, через которую они только что вошли, Хью Донован увидел выход на балкон: стеклянная панелька над ним, как и внизу, тоже была составлена из красно-черных квадратиков... По обеим сторонам - широко распахнутые черные вельветовые портьеры, снаружи - "пузатые" стальные решетки. На фронтальной правой стороне комнаты еще три аналогичным образом обрамленных и закрытых окна. Все остальные окна были широко распахнуты.
   Деревья вокруг гостевого домика были такими густыми, что пропускали в кабинет только зеленоватые отблески медленно, но неумолимо угасающего дневного света. Хотя и его вполне хватило, чтобы рассмотреть находившийся там главный и основной экспонат. Ради которого все они, собственно, сюда и явились.
   Хью Доновану никогда так и не удалось забыть тот самый первый раз, когда ему пришлось собственными глазами увидеть то, что на официальном полицейском языке грубо, но достаточно верно и точно называется "жестокой насильственной смертью". У левой стены кабинета - если стоять лицом к двери на балкон - находился низенький камин из белого мрамора, а совсем рядом с ним, не далее чем в метре, отвернувшись от незваных пришельцев, лежало тело покойного мистера Септимуса Деппинга. Одна рука безжизненно свисала с сиденья кожаного кресла-качалки, обе ноги были странно подвернуты внутрь, а плечо опиралось на стоявший рядом кофейный столик... Одет покойник был в старомодный смокинг со стоячим воротничком, вечерние брюки, черные носки и лакированные туфли. Однако прежде всего в глаза бросался его повернутый к вошедшим затылок: аккуратно причесанные по бокам седоватые волосы, а вместо блестящей лысины... темно-бурое запекшееся пятно крови, куда вошла пуля, явно выпущенная с близкого расстояния.
   Все это выглядело ужасно, тем более что за окнами все еще мирно чирикали птицы, а сидевшая на перилах балкона симпатичная малиновка равнодушно рассматривала что-то там внизу...
   Хью Донован изо всех сил старался смотреть на что-нибудь другое. И в каком-то смысле это ему удалось: он заметил, что даже его ужасный отец сейчас выглядел куда более человечным, чем раньше. Хью попытался "встряхнуть" свой разум, как если бы встряхивал сильно действующее лекарство, поскольку понимал, что рано или поздно ему все равно придется высказать свое мнение. Но как можно оставаться спокойным и рассудительным, находясь в таком страшном окружении? Он обвел комнату долгим взглядом. На полках, сделанных даже в проемах между окнами, полно книг. Вокруг все предельно аккуратно, на боковом столике, рядом с которым стоял стул с прямой спинкой,- обеденный поднос, накрытый белоснежной салфеткой, и серебряная ваза с цветами. С еще не успевшими увянуть розами...
   Продолжая осматривать кабинет, но по-прежнему тщательно избегая смотреть в сторону трупа, молодой Донован обратил внимание на кожаное кресло. Оно стояло у стола таким образом, будто именно в нем, мирно беседуя, сидел гость Деппинга. Рядом стояла высокая пепельница, в которой не было следов ни пепла, ни окурков. Прямо напротив письменного стола металлический шкаф для хранения документов, низенький столик для накрытой чехлом пишущей машинки, еще одна высокая пепельница... Со стены над столом свисала одна, но весьма мощная электрическая лампа в простом абажуре, которая, за исключением торшера в одном из углов кабинета, казалось, была тут единственным источником освещения. На чистой поверхности письменного стола стояла проволочная корзиночка с кипами рукописей, на лицевой стороне которых виделись прикрепленные скрепкой голубые странички с напечатанными на них заголовками, лоток с пишущими ручками и остро отточенными цветными карандашами, чернильница, коробочка скрепок, придавливающая несколько листков почтовых марок, крупная фотография девушки в серебристой рамке и, наконец, на самом краешке - полуобгоревшая свеча в элегантном подсвечнике...
   Когда свет в кабинете погасили, Хью увидел еще одну свечу, стоящую на краю каминной полки, с одной стороны которой находилась зашторенная дверь, а с другой - сервант. И все равно, несмотря на все старания, его взгляд снова и снова возвращался к пулевому отверстию в голове старого Деппинга - этому чуть ли не идеально совершенному убийству - и к смутно поблескивающей разрисованной глянцевой карточке, которая виднелась из-под неестественно согнутых пальцев левой руки покойника.
   Первым за дело принялся доктор Фелл. Тяжело дыша, он потыкал концом трости в зашторенную дверь, затем наклонился над трупом, чтобы оглядеть его поближе... И по тому, как недовольно сморщил лицо, было видно - что-то его явно обеспокоило. Потом доктор подошел к окнам, осмотрел пол под ними, пощупал гардины и нахмурился еще больше. Наконец спросил, не обращаясь ни к кому конкретно:
   - Послушайте, а почему все окна открыты? Кто-нибудь может мне это объяснить?
   Глава 6
   СОВСЕМ НЕ ТОТ ГОСТЬ
   Сторер, до сих пор терпеливо ожидающий, что последует дальше, тоже нахмурился и предельно вежливым тоном поинтересовался:
   - Простите, сэр?
   - Мне хотелось бы знать, были ли все эти окна открыты, когда сегодня утром вы обнаружили тело?
   - Да, сэр, конечно же,- ответил он, по очереди внимательно осмотрев каждое из них.
   Доктор неторопливо снял свою широкополую шляпу, и... как бы вдруг осознав важность происходящего, все вокруг последовали его примеру. Хотя на самом деле доктор сделал это скорее не столько в знак уважения покойного которого он, естественно, даже не знал,- сколько для того, чтобы вытереть сильно вспотевший лоб крупным и ярким носовым платком. После чего магия ситуации, казалось, нарушилась, поскольку все вдруг активно задвигались по кабинету...
   - М-да...- как ни в чем не бывало продолжил доктор Фелл.- Пол здесь совсем мокрый. Как и шторы... Кстати, насчет вчерашней бури. Не скажете, во сколько точно она началась?
   - Скажу, сэр, конечно же скажу. Где-то около одиннадцати часов вечера, сэр.
   - Странно, странно. Тогда почему же, спрашивается, Деппинг не закрыл окна?- Доктор Фелл, казалось, говорил сам с собой.- Зачем, интересно, оставлять их открытыми, когда на дворе бушует сильная буря? Когда в комнату льется вода... Нет, это странно, это совершенно нелогично, это... Простите, что вы только что говорили?
   В глазах дворецкого Сторера зажглись искорки воспоминаний, щеки слегка надулись, на какой-то момент вид у него стал куда более осмысленным, чем раньше...
   - Ну давайте же вспоминайте, вспоминайте!- раздраженно подтолкнул его доктор.- Итак, буря началась где-то в одиннадцать. Деппинг тогда еще был один. Его незваный гость прибыл чуть позже. Он поднимается наверх, его встречают, они беседуют, и все это время буря вовсю бушует? Дождь попадает в комнату через пять широко открытых окон, и никто не обращает на это ни малейшего внимания?! Это же глупо! Согласитесь, это совершенно нелогично! Это... это не лезет ни в какие ворота... О чем вы задумались?
   - О словах Ахилла, сэр.- Дворецкий бросил внимательный взгляд на Деппинга, и, что-то, казалось, его сильно озадачило.- Да, сэр, когда мы говорили с тем, другим полицейским инспектором, то забыли ему сказать... Мы, то есть я и Ахилл, наш повар. Ну и...
   - Ну и?..
   - Ну и сразу же после того, как началась буря, а американец пошел наверх к мистеру Деппингу, я тут же отправил Ахилла узнать, что случилось с электропроводкой, поскольку свет вдруг погас...
   - Это, милейший, нам уже известно.
   - Да, да, конечно же, сэр. Я знаю... Так вот, когда Ахилл был на улице под дождем, он, по его словам, отчетливо видел, как мистер Деппинг и тот американец открывали окна. И, как ему показалось, вроде бы даже раздвигали шторы.