Карр Джон Диксон
Восемь мечей (= Восемь крошечных мечей)
Джон Диксон Карр
Восемь мечей
(= Восемь крошечных мечей)
Гидеон Фелл
перевод И.И.Мансуров
Глава 1
В ВЫСШЕЙ СТЕПЕНИ НЕОБЫЧНОЕ ПОВЕДЕНИЕ ЕПИСКОПА
В то утро старший инспектор Хэдли пришел на работу почти в бодро-веселом настроении. Причин для этого было в общем-то несколько, но самая главная состояла в том, что накануне наконец-то кончилась поистине убийственная августовская жара! После двух бесконечных недель раскаленного воздуха и адской духоты долгожданный и весьма обильный дождь стал для всех манной небесной... Хэдли находился у себя дома, в Ист-Кройдоне, и работал над своими мемуарами, задумчиво размышляя и по-своему беспокоясь, не получаются ли они у него уж слишком самонадеянными. Дождь восстановил его силы, вернул ощущение реальности жизни... Предстоящая реформа полицейских сил его уже совсем не беспокоила, поскольку не далее как через месяц ему предстояло уйти на вполне заслуженную пенсию. Вообще-то он мог бы уже сейчас "скинуть с себя этот хомут", но только, так сказать, образно, ибо, во-первых, был совсем не из тех, кто любит делать вызывающие жесты, а во-вторых, у миссис Хэдли имелись свои социальные амбиции. Зато уже через месяц, всего через месяц, окончательный вариант рукописи будет передан в редакцию издательства "Стэндиш и Берк", а уж тогда...
Итак, дождь и охладил его, и привел в норму чувства. Отметив со свойственной ему методичностью, что дождь начался чуть ли не ровно в одиннадцать часов вечера, Хэдли облегченно вздохнул и с чувством полнейшего удовлетворения отправился спать. И хотя раннее утро следующего дня было по-прежнему весьма и весьма теплым, убийственная жара все-таки явно пошла на убыль, что не могло не радовать истинного британца, направляющегося на работу к себе в Скотленд-Ярд в поистине радужном, если не сказать ликующем настроении души.
Однако, увидев, что лежит у него на письменном столе, Хэдли от удивления даже не смог удержаться от достаточно приличного, но все-таки весьма и весьма сильного ругательства. Более того, срочно созвонившись с помощником комиссара и поговорив с ним, он пришел в еще большее возбуждение.
- Да знаю я, Хэдли, прекрасно знаю, что это совсем не дело Скотленд-Ярда,- услышал он в телефонной трубке хорошо знакомый, но далеко не самый приятный голос высокопоставленного полицейского чиновника.- Но при этом я надеялся и, честно говоря, продолжаю надеяться услышать от вас какие-нибудь стоящие соображения. Самому мне пока ничего в голову не приходит. Стэндиш уже несколько раз мне звонил...
- Сэр, мне все это, конечно, понятно, но, тем не менее, очень хотелось бы знать, в чем, собственно, суть вопроса?- не скрывая раздражения, поинтересовался старший инспектор.- Лично я пока не вижу на моем столе ничего, кроме каких-то малопонятных заметок о каком-то епископе и каком-то еще менее понятном полтергейсте. Ну и что, интересно, все это означает?
На другом конце телефонного провода сначала раздалось недовольное ворчание, затем послышалось что-то несколько более разборчивое.
- Да мне и самому не очень-то понятно, что все это может означать,честно признался помощник комиссара.- Если, конечно, не считать того, что это касается епископа Мэплхемского... Говорят, большая шишка. Как мне успели доложить, он проводил в Глостершире отпуск - гостил у полковника Стэндиша, поскольку несколько перетрудился на ниве очередной антикриминальной кампании или чего-то в этом роде, ну и...
- Ну и... что, сэр?
- А то, сэр, что у полковника Стэндиша появились насчет его сильные, так сказать, сомнения. По его словам, например, он лично, подчеркиваю, лично видел, как епископ скатывался вниз по перилам...
- Скатывался по перилам?
В трубке послышалось тихое, но вполне отчетливое хихиканье. Затем прекрасно поставленный голос господина помощника задумчиво произнес:
- Да, признаюсь, мне очень, очень хотелось бы лично увидеть, как это происходит. А знаете, Стэндиш твердо убежден, что... что у епископа, так сказать, поехала крыша... Причем случилось это через день после появления полтергейста...
- Простите, сэр, но не могли бы вы вернуться к фактам? И хотелось бы, с самого начала. Конечно, если вы не возражаете, сэр,- мягко, но настойчиво попросил Хэдли, вытирая носовым платком вдруг вспотевший лоб и бросая при этом на телефонную трубку мстительный взгляд.- Хотя вообще-то сам факт того, что у священнослужителя, пусть даже достаточно высокого ранга, как вы только что сами заметили, сэр, "поехала крыша" и он по тем или иным причинам получает удовольствие от того, что "скатывается вниз по перилам в поместье полковника Стэндиша в Глостершире", нас никоим образом не касается, сэр. Я только хотел бы...
- Думаю, чуть позже епископ вам сам обо всем расскажет, Хэдли. Поскольку скоро будет у вас... Короче говоря, вот что мне представляется достаточно очевидным: в "Гранже" - загородном поместье полковника Стэндиша есть комната, в которой, как все уверены, регулярно случаются явления всем известного полтергейста... Кстати, Хэдли, полтергейст, для вашего сведения, это немецкий термин, буквально переводится как "пляшущий дух". Я даже не поленился выяснить это в британской энциклопедии. Так вот, это нечто вроде таинственного духа, который вызывает вокруг себя массовый переполох, заставляет стулья неизвестно зачем и почему плясать, ножи и ложки летать, ну и все такое прочее. Вы внимательно следите за моей мыслью, Хэдли?
- О господи ты боже мой!.. Да, да, конечно же, сэр.
- Полтергейст практически никак не проявлял себя вот уже много лет. Но вот не далее как два дня тому назад, когда викарий соседнего прихода преподобный отец Примли обедал в "Гранже", то...
- Как вы сказали? Что, еще один священнослужитель?!. Ничего, ничего, сэр, ради бога, простите. Не обращайте внимания. Продолжайте, пожалуйста, прошу вас.
- Так вот, тогда он опоздал на последний автобус, а у шофера полковника Стэндиша в тот день был выходной, поэтому викария без особого труда уговорили остаться в "Гранже" до следующего утра. О полтергейсте тогда почему-то никто даже не вспомнил, и его поместили в той самой комнате, с теми самыми призраками, которые где-то в час ночи приступили к своему, так сказать, "веселому" делу: сбили пару картин со стен комнаты, "поиграли" стульями, пошвырялись предметами, шумно побегали туда-сюда, ну и все такое прочее... А в довершение всего, когда викарий молился во имя спасения своей драгоценной жизни, со стола слетела полная чернильница и ударила его прямо в глаз!
До смерти перепуганный викарий, естественно, забил тревогу, разбудил весь дом... Первым к нему тут же прибежал сам полковник Стэндиш с заряженным револьвером в руке, ну а за ним и все остальные. Чернила оказались красного цвета, поэтому вначале им показалось, что произошло убийство. Но затем в самом разгаре возникшей шумной неразберихи они обратили внимание на окно, через которое вдруг увидели, что на плоской крыше соседнего строения стоит он сам... в ночной рубашке...
- Увидели, сэр, кого?
- Епископа. В ночной рубашке,- терпеливо объяснил помощник комиссара.В ярком лунном свете его отчетливо все видели и, естественно, сразу же узнали.
- Конечно же сразу узнали, сэр,- покорно согласился Хэдли.- Но что он там на крыше делал? В своей, как вы говорите, ночной рубашке...
- Что он там делал? Как епископ потом сам утверждал, он собственными глазами видел жулика у клумбы с цветами герани.
Хэдли откинулся на спинку стула, внимательно и сосредоточенно посмотрел на телефонный аппарат. Достопочтенный сэр Джордж Белчестер никогда не казался ему именно тем, кого следовало бы назначать на должность помощника комиссара государственной полиции,- в общем-то способный работник, он, тем не менее, относился к своим обязанностям с эдакой не всегда понятной легкостью, и, что самое главное, для него была характерна "затуманенная манера излагать реальные факты". В силу этого Хэдли предпочел прочистить горло и терпеливо подождать. Затем, так и не дождавшись достаточно внятного ответа, все-таки поинтересовался:
- Сэр, вы, случайно, не разыгрываете меня?
- Я? Разыгрываю вас? Да упаси господь!.. Послушайте, возможно, я уже упоминал, что, по словам самого епископа Мэплхемского, он самым тщательным образом изучил проблему преступности и преступников, хотя лично я, должен признаться, не имею конкретных свидетельств о его практическом участии в каких-либо полицейских расследованиях. Да-да, кажется, он написал об этом книгу. Возможно, книгу даже очень хорошую, не буду кривить душой... Так или иначе, но епископ готов поклясться, что лично видел, как этот человек проходил мимо клумбы с геранью. И утверждает, что он направился вниз по холму в направлении гостевого домика, в котором совершенно случайно остановился известный всей округе мерзавец по имени мистер Деппинг...
- Кто-кто?
- Тот самый жулик. Его имени тогда я точно не расслышал, однако, по мнению епископа, это и был тот самый преступник, которого все в округе прекрасно знают. Его - то есть самого епископа - тогда разбудил непонятный шум, как он сам утверждает, в той самой комнате с полтергейстом. Епископ подошел к окну и на лужайке возле дома увидел того самого человека. В ярком свете луны он был виден очень отчетливо. Тогда епископ вылез через окно на крышу и...
- И что? Зачем? Для чего?
- Не знаю, во всяком случае, пока не знаю,- не скрывая раздражения, ответил Белчестер.- Но тем не менее он сделал это. Сделал потому, что, по искреннему убеждению епископа, в окрестностях поместья находился опасный преступник, причем находился с целью нанести ущерб! Не знаю точно чему или кому именно, но речь идет именно о нанесении "возможного ущерба". Похоже, он просто ужасный человек, Хэдли, уж поверьте. Не забывайте, именно епископ буквально настоял на том, чтобы полковник Стэндиш тут же позвонил мне и потребовал, чтобы мы немедленно занялись этим делом. Тот его настойчивую просьбу конечно же выполнил, однако своего мнения насчет того, что у епископа "поехала крыша", отнюдь не скрывает. Особенно учитывая факт его нападения на одну из служанок поместья...
- Кого-кого?- почти прокричал Хэдли в трубку. Сам не совсем веря тому, что только что услышал.
- Увы, это уже известный факт, сэр. Полковник Стэндиш лично стал тому свидетелем. Равно как и его дворецкий. Не говоря уж о сыне полковника.Пересказывать все это Белчестеру, похоже, даже очень нравилось. Он был одним из тех, кто любил, причем с огромным удовольствием, долго и, желательно, в мельчайших деталях рассуждать по телефону о любых самых животрепещущих проблемах. Желательно глобальных. Удобно развалившись в кресле... Хэдли, увы, был не из таких. Он предпочитал говорить "лицом к лицу", продолжительные телефонные рассусоливания старшего инспектора просто выводили его из себя. Однако помощник комиссара совершенно не желал его отпускать.- А знаете, так уж произошло,- безапелляционно заявил он.- Похоже, у этого зануды Деппинга, который поселился в гостевом домике, есть дочь или племянница... ну или что-то вроде того... проживающая в данный момент не где-нибудь, а, представьте себе, во Франции. Кроме того, у полковника Стэндиша, как вам уже известно, есть сын. Результат: в данном случае речь вполне может идти и о так называемых матримониальных отношениях. Молодой Стэндиш только что вернулся из Парижа, куда летал с коротким визитом и где они с девушкой решили создать семейную пару. Так вот, он как раз сообщал эту радостную новость отцу в библиотеке, просил у него родительского благословения, ну и всего остального, что положено, и при этом красочно рисовал радужные картины того, как сам епископ Мэплхемский будет сочетать их святым законным браком у алтаря, когда до них вдруг донеслись дикие вопли из зала.
Естественно, они поспешили туда и собственными глазами увидели, как епископ в черном цилиндре и кожаных гетрах заваливает одну из горничных прямо на широкий стол...
Хэдли, сам того не ожидая, издал недовольные звуки - он был весьма добропорядочным семьянином и к тому же совсем не был уверен, что их телефонный разговор никто не подслушивает.
- Ну, вообще-то все далеко не так плохо, как может показаться на первый взгляд,- услышав в трубке реакцию своего собеседника, поспешил успокоить его Белчестер.- Хотя выглядело все это, честно говоря, довольно странно. Его преподобие схватил девушку за волосы на затылке и вроде бы пытался их вырвать, сопровождая свои движения в высшей степени непотребными угрозами. Совсем, должен заметить, не свойственными достопочтенному епископу! Вот, собственно, и все, что сообщил мне сам полковник Стэндиш. Правда, в весьма возбужденной манере. По его мнению, епископу, очевидно, показалось, что девушка носила парик. В любом случае, он в весьма категорической форме настоял на том, чтобы полковник немедленно позвонил лично мне и договорился о встрече с одним из наших людей. Естественно, достаточно высокого ранга.
- Значит, он уже на пути сюда, сэр?
- Да... Думаю, да. Хэдли, мне хотелось бы, чтобы вы сделали мне одолжение и встретились с ним. Лично. Это, надеюсь, хоть каким-то образом успокоит его преподобие, ну а нам, сами понимаете, с церковью лучше быть в добрых отношениях. Кроме того, полковник Стэндиш один из "молчаливых" партнеров того самого издательства, для которого вы пишете ваши мемуары. Кстати, вам известно об этом?
Хэдли задумчиво постучал пальцем по телефонной трубке.
- Хм... Нет, нет, мне об этом ничего не известно. Лично я встречался только с мистером Берком. Так что...
- Прекрасный человек,- перебил его Белчестер.- Скоро вы познакомитесь с ним поближе. Желаю удачи!- И, даже не попрощавшись, повесил трубку.
Хэдли с мрачным видом скрестил на груди руки, несколько раз, как бы про себя, пробормотал: "Полтергейст, полтергейст, милый добрый полтергейст", а затем углубился в долгие и печальные размышления о наступивших для государственной полиции поистине черных днях, когда старшему инспектору отдела криминальных расследований приходится терпеливо и безропотно выслушивать бессмысленные россказни явно спятившего епископа, который почему-то "съезжает вниз по перилам", непонятно зачем нападает на, судя по всему, ни в чем не повинную молодую девушку только потому, что она, как ему кажется, носит парик, швыряется чернильницей в викария...
Впрочем, довольно скоро к нему снова вернулось его врожденное чувство юмора: на губах, под аккуратно подстриженными седоватыми усиками, появилась ироничная усмешка, и он, пожав плечами и тихо насвистывая, приступил к просмотру утренней почты.
Одновременно старшему инспектору невольно вспомнилось, сколько же мерзости и откровенной чуши ему пришлось выслушать и даже повидать в этой самой небольшой комнатке со скучными коричневыми стенами и окнами, выходившими на мрачную набережную, за все тридцать пять лет его добросовестной службы в полиции. Каждое утро он терпеливо брился, пил крепкий кофе со сливками и мягким круассаном, целовал на прощание любимую жену, затем, сидя в пригородном поезде, везущим его в Викторию, не без опасения просматривал утреннюю газету (не без опасения, потому что в ней всегда содержались весьма прозрачные намеки на возможные трагические события - либо со стороны этой чертовой Германии, либо со стороны этого чертова британского климата), заходил в свой кабинет и приступал к исполнению своих профессиональных обязанностей, связанных с воровством, грабежами, убийствами, пропажами домашних собак, ну и прочими тому подобными рутинными событиями. А вокруг него тихо шуршал и гудел упорядоченный шум хорошо отлаженного механизма, едва доносившийся гомон...
- Войдите,- еще не отойдя от размышлений, механически произнес Хэдли, услышав осторожный стук в дверь.
В кабинет просунулось смущенное лицо дежурного констебля.
- К вам посетитель, сэр,- кашлянув, доложил он. Затем, уже войдя, положил на стол старшего инспектора визитную карточку.
- Посетитель?- произнес Хэдли, не отрывая глаз от лежавшего перед ним отчета о вчерашних происшествиях.- Ну и что же ему надо?
- Не знаю, сэр, но, полагаю, вам лучше его принять.
Старший инспектор бросил взгляд на визитную карточку. На ней было написано:
"Д-р Сигизмунд фон Хорнсвоггл, ВЕНА"
- Боюсь, вам лучше его принять, сэр,- повторил констебль с довольно необычными для него настойчивыми нотками в голосе.- Он там уже всех достал. Психоанализирует любого, кто оказывается рядом. Сержант Беттс уже спрятался в отделе архивов и клянется, что не выйдет, пока кто-нибудь не уберет этого джентльмена подальше.
- Послушайте!- громко воскликнул вконец раздосадованный Хэдли и со скрипом развернулся в своем крутящемся кресле.- Вы что, все сегодня сговорились достать меня? С самого утра? Что, черт побери, значит "он там всех достал"? Вы что, не в состоянии его выгнать?
- Понимаете, сэр,- почему-то жалобно заблеял констебль,- дело в том, что... что, кажется, мы его знаем. Видите ли...
Констебль был отнюдь не маленьких размеров, но на этот раз его просто-напросто отодвинул в сторону человек куда более крупный, примерно в три раза. В дверном проеме, показавшемся вдруг совсем узеньким, неожиданно появилась чудовищно массивная фигура в черной накидке, блестящем цилиндре и с тросточкой в руке. Но первое и самое яркое впечатление о нем у старшего инспектора было связано почему-то не с его размерами, а... с его бакенбардами! Таких шикарных, иссиня-черных бакенбардов до самого низа щек ему, честно говоря, еще никогда не приходилось видеть. Впрочем, на редкость густые брови тоже были вполне под стать этим в высшей степени необычным бакенбардам и занимали, казалось, всю нижнюю половину лба. За массивными роговыми очками с широкой темной ленточкой загадочно поблескивали небольшие глазки, а красное лицо просто расцвело в широченной улыбке, когда он приветственно снял свой цилиндр.
- Допрый вам утро!- с неистребимым немецким акцентом громогласно произнес посетитель и заулыбался, казалось, еще шире.- Я надейся, что имею честь гофорить с господин старший инспектор, так ведь? Du bist der Hauptman, mein herr, nicht wahr? Да, да, так, так! Итак...
Он почти игриво подошел ближе, выдвинул стул, сел, прислонив свою трость к столу, и чуть ли не торжественно объявил:
- С ваш позволений я тоже сесть.- Затем, в очередной раз широко улыбнувшись и сложив вместе руки, поинтересовался, будто находился на великосветском рауте: - Скашить, а об что вы обычно мечтать?
Хэдли глубоко вздохнул.
- Фелл,- произнес он.- Гидеон Фелл!- Затем уже совершенно иным тоном добавил, сопровождая свои слова громкими ударами кулака по столу: - Какого черта?! Ну зачем, зачем, ради всего святого, вы напялили на себя весь этот маскарад и приперлись в нем сюда, в мой кабинет? Я ведь был уверен, вы по-прежнему там, в Америке... Скажите, кто-нибудь видел, как вы сюда входили?
- Что вы такой говорить?.. Майн либер фройнд!- протестующим тоном заявил посетитель.- Ви, наверно, ошиблись, так ведь? Я же герр доктор Сигизмунд фон Хорнсвоггл...
- Ну все, хватит! Кончайте этот карнавал!- тоном не терпящим возражений заявил Хэдли.- Хватит валять дурака. Снимайте с себя всю эту глупую мишуру, снимайте!
- Ну ладно, ладно, будет вам,- примирительно произнес незнакомец уже без какого-либо акцента.- Значит, разгадали-таки мою маскировку? А жаль, жаль... Там, в Нью-Йорке, мне говорили, что она безупречна. Я даже поспорил на целый соверен, что сумею ввести вас в заблуждение. Увы, похоже, все-таки проиграл... Ну так что, Хэдли, в таком случае, может, пожмем друг другу руки? Я ведь вернулся. После трех, представляете, целых трех долгих месяцев в этой невыносимой далекой Америке!
- Там в самом конце зала мужской туалет,- неумолимо продолжил старший инспектор.- Идите и немедленно снимите с себя эти чудовищные бакенбарды, или я прикажу вас посадить за решетку... И не беспокойтесь, найду за что... Вы что, хотите сделать из меня посмешище? Причем всего за месяц до моего ухода на вполне заслуженную пенсию?
Доктор Фелл только покорно пожал плечами:
- Что ж, надо так надо. Ничего не поделаешь,- и вышел из кабинета.
Через несколько минут он вернулся - по-прежнему такой же абсолютно уверенный в себе, все с теми же несколькими колыхающимися в такт шагам подбородками, с теми же густыми "бандитскими" усами, с той же копной чуть тронутых сединой волос... Вот только его широкое лицо, после того как с него смыли грим, стало, похоже, еще краснее, а блестящий цилиндр каким-то невероятным образом вдруг превратился в самую обычную шляпу. Улыбаясь и похихикивая, он положил обе руки на массивный набалдашник своей трости и поверх очков в упор посмотрел на Хэдли:
- Итак, мой друг, признайте хотя бы то, что мне все-таки удалось ввести в заблуждение всех ваших подчиненных. Что тоже, безусловно, можно считать моей заслуженной победой. Впрочем, совершенство требует не только терпения, но и времени. Вообще-то у меня есть диплом школы "Искусство перевоплощения" самого Уильяма Дж. Пинкертона! Правда, оконченной заочно, так сказать, по почте... Платишь пять долларов вперед, и тебе тут же высылают первый урок. Ну и так далее...
- Вы совершенно безнадежный старый грешник,- уже куда более мягким тоном произнес Хэдли.- Но я все равно чертовски рад вас видеть, старина! Ну как там жизнь в Америке?
Доктор Фелл довольно улыбнулся, очевидно вспоминая самые приятные моменты своего пребывания за океаном, затем громко стукнул кончиком трости по полу и подчеркнуто экстатически пробормотал:
- Он починил гнилое яблоко! Иначе говоря, убил арбитра! Послушайте, Хэдли, как бы вы, например, передали на латыни смысл следующей фразы: "Он загнал незрелый помидор на левый край отбеливателя, чтобы сохранить систему"? Вы не представляете, но там, на противоположной стороне океана, я только и делал, что обсуждал эту загадочную шараду. Ну, слова "загнал" и "незрелый помидор" еще куда ни шло, но вот как Вергилий смог бы выразить понятие "левый край отбеливателя", лично для меня так и остается загадкой.
- Ну и что бы это могло значить?
- Толком сам еще не знаю, но, судя по всему, это вполне может быть известным диалектом части города Нью-Йорка под названием Бруклин. Мои добрые друзья из издательского дома однажды свозили меня туда вместо, слава тебе господи, литературного чая! Уверен, вы даже представить себе не можете, что это такое и сколько усилий обычно требуется, чтобы избежать этого чая и, что куда важнее, встречи с представителями или, точнее говоря, с придурками из так называемого литературного мира! О-хо-хо... Впрочем, давайте-ка я лучше покажу вам кое-какие газетные вырезки из моего альбома. Думаю, они вам понравятся куда больше любых слов...- И, даже не думая дождаться какого-либо знака согласия, он вынул из стоящего рядом со стулом портфеля папку, достал оттуда пачку газетных вырезок и с торжественным видом триумфатора разложил их на столе старшего инспектора.- Кстати, возможно, мне придется дать вам нечто вроде разъяснения некоторым из заголовков. Иначе вы их просто не поймете. В каком-то смысле это совершенно новый для вас мир. Они называют это "гидом".
- Гидом?- явно ничего не понимая, тупо переспросил Хэдли.
- Да, да, вы не ошиблись, гидом. Именно гидом. Это ведь нечто вроде краткого путеводителя по газетным заголовкам,- с готовностью и видом абсолютного превосходства объяснил доктор Фелл.- А что? Коротко, выразительно, доступно... Посмотрите, например, вот на эти примеры... Кстати, простите, ради бога, за тавтологию, это у меня вырвалось совершенно случайно, уж поверьте.
И он наугад открыл первую попавшуюся страницу. Она начиналась с объявления: "Наш знаменитый Гидеон дал согласие быть главным судьей на конкурсе красоты в Лонг-Бич!" На сопроводительной фотографии красовался не кто иной, как сам доктор Фелл, в широком черном плаще, темной широкополой шляпе и со своей неизменной широкой улыбкой во все лицо, в компании прекрасного вида молодых девушек, одетых в то, что нынче принято называть "видимость купальных костюмов". "Наш любимый Гид открывает новое пожарное депо в Бронксе! Теперь у нас наконец-то есть свой шеф-пожарный, который сможет нас защитить!" Это объявление сопровождалось двумя фотоснимками. На одном был изображен доктор Фелл в весьма вычурном пожарном шлеме с надписью "Шеф-пожарный". В правой руке он держал огромный пожарный топор с таким видом, будто собирался вот-вот разбить кому-то голову!.. На другом Фелл, будто бы заслышав сигнал тревоги, стремительно съезжал вниз по серебристому шесту со второго этажа пожарного депо. Снимок сопровождала забавная подпись: "По зову сердца или его просто столкнули?"
При виде всего этого добропорядочный Хэдли был и потрясен, и обескуражен. Он просто не мог поверить в то, что увидел.
- Вы что, на самом деле все это... простите, проделывали? Именно вы, и никто другой?
- Естественно. Кто же еще? Причем, сразу признаюсь, с превеликим удовольствием. Вот, например, краткий отчет моего официального выступления на съезде известной филантропической организации "Горные козлы". Не желаете ли взглянуть? Нет? А жаль, жаль... Речь хотя и несколько сбивчивая, но стоящая, поверьте, очень даже стоящая... Правда, признаться, до сих пор толком не знаю, чем именно... Меня тогда даже сделали чем-то вроде "второго почетного магистра". Вот только чего конкретно - до сих пор не имею понятия... Что сейчас, впрочем, не очень-то и важно. Тогда было уже довольно поздно, и наш председатель явно с трудом выговаривал честно присваиваемые им титулы... Ну как? Вам это не нравится?
- Конечно же нет!- с искренним жаром воскликнул Хэдли.- С чего бы это? Да я не совершил бы такого даже...- он лихорадочно поискал достойный в данной ситуации аргумент,- даже за тысячу фунтов стерлингов! Закройте, да закройте же свой чертов альбом! Ничего интересного для меня там нет и не может быть... Лучше скажите, что думаете делать дальше?
Восемь мечей
(= Восемь крошечных мечей)
Гидеон Фелл
перевод И.И.Мансуров
Глава 1
В ВЫСШЕЙ СТЕПЕНИ НЕОБЫЧНОЕ ПОВЕДЕНИЕ ЕПИСКОПА
В то утро старший инспектор Хэдли пришел на работу почти в бодро-веселом настроении. Причин для этого было в общем-то несколько, но самая главная состояла в том, что накануне наконец-то кончилась поистине убийственная августовская жара! После двух бесконечных недель раскаленного воздуха и адской духоты долгожданный и весьма обильный дождь стал для всех манной небесной... Хэдли находился у себя дома, в Ист-Кройдоне, и работал над своими мемуарами, задумчиво размышляя и по-своему беспокоясь, не получаются ли они у него уж слишком самонадеянными. Дождь восстановил его силы, вернул ощущение реальности жизни... Предстоящая реформа полицейских сил его уже совсем не беспокоила, поскольку не далее как через месяц ему предстояло уйти на вполне заслуженную пенсию. Вообще-то он мог бы уже сейчас "скинуть с себя этот хомут", но только, так сказать, образно, ибо, во-первых, был совсем не из тех, кто любит делать вызывающие жесты, а во-вторых, у миссис Хэдли имелись свои социальные амбиции. Зато уже через месяц, всего через месяц, окончательный вариант рукописи будет передан в редакцию издательства "Стэндиш и Берк", а уж тогда...
Итак, дождь и охладил его, и привел в норму чувства. Отметив со свойственной ему методичностью, что дождь начался чуть ли не ровно в одиннадцать часов вечера, Хэдли облегченно вздохнул и с чувством полнейшего удовлетворения отправился спать. И хотя раннее утро следующего дня было по-прежнему весьма и весьма теплым, убийственная жара все-таки явно пошла на убыль, что не могло не радовать истинного британца, направляющегося на работу к себе в Скотленд-Ярд в поистине радужном, если не сказать ликующем настроении души.
Однако, увидев, что лежит у него на письменном столе, Хэдли от удивления даже не смог удержаться от достаточно приличного, но все-таки весьма и весьма сильного ругательства. Более того, срочно созвонившись с помощником комиссара и поговорив с ним, он пришел в еще большее возбуждение.
- Да знаю я, Хэдли, прекрасно знаю, что это совсем не дело Скотленд-Ярда,- услышал он в телефонной трубке хорошо знакомый, но далеко не самый приятный голос высокопоставленного полицейского чиновника.- Но при этом я надеялся и, честно говоря, продолжаю надеяться услышать от вас какие-нибудь стоящие соображения. Самому мне пока ничего в голову не приходит. Стэндиш уже несколько раз мне звонил...
- Сэр, мне все это, конечно, понятно, но, тем не менее, очень хотелось бы знать, в чем, собственно, суть вопроса?- не скрывая раздражения, поинтересовался старший инспектор.- Лично я пока не вижу на моем столе ничего, кроме каких-то малопонятных заметок о каком-то епископе и каком-то еще менее понятном полтергейсте. Ну и что, интересно, все это означает?
На другом конце телефонного провода сначала раздалось недовольное ворчание, затем послышалось что-то несколько более разборчивое.
- Да мне и самому не очень-то понятно, что все это может означать,честно признался помощник комиссара.- Если, конечно, не считать того, что это касается епископа Мэплхемского... Говорят, большая шишка. Как мне успели доложить, он проводил в Глостершире отпуск - гостил у полковника Стэндиша, поскольку несколько перетрудился на ниве очередной антикриминальной кампании или чего-то в этом роде, ну и...
- Ну и... что, сэр?
- А то, сэр, что у полковника Стэндиша появились насчет его сильные, так сказать, сомнения. По его словам, например, он лично, подчеркиваю, лично видел, как епископ скатывался вниз по перилам...
- Скатывался по перилам?
В трубке послышалось тихое, но вполне отчетливое хихиканье. Затем прекрасно поставленный голос господина помощника задумчиво произнес:
- Да, признаюсь, мне очень, очень хотелось бы лично увидеть, как это происходит. А знаете, Стэндиш твердо убежден, что... что у епископа, так сказать, поехала крыша... Причем случилось это через день после появления полтергейста...
- Простите, сэр, но не могли бы вы вернуться к фактам? И хотелось бы, с самого начала. Конечно, если вы не возражаете, сэр,- мягко, но настойчиво попросил Хэдли, вытирая носовым платком вдруг вспотевший лоб и бросая при этом на телефонную трубку мстительный взгляд.- Хотя вообще-то сам факт того, что у священнослужителя, пусть даже достаточно высокого ранга, как вы только что сами заметили, сэр, "поехала крыша" и он по тем или иным причинам получает удовольствие от того, что "скатывается вниз по перилам в поместье полковника Стэндиша в Глостершире", нас никоим образом не касается, сэр. Я только хотел бы...
- Думаю, чуть позже епископ вам сам обо всем расскажет, Хэдли. Поскольку скоро будет у вас... Короче говоря, вот что мне представляется достаточно очевидным: в "Гранже" - загородном поместье полковника Стэндиша есть комната, в которой, как все уверены, регулярно случаются явления всем известного полтергейста... Кстати, Хэдли, полтергейст, для вашего сведения, это немецкий термин, буквально переводится как "пляшущий дух". Я даже не поленился выяснить это в британской энциклопедии. Так вот, это нечто вроде таинственного духа, который вызывает вокруг себя массовый переполох, заставляет стулья неизвестно зачем и почему плясать, ножи и ложки летать, ну и все такое прочее. Вы внимательно следите за моей мыслью, Хэдли?
- О господи ты боже мой!.. Да, да, конечно же, сэр.
- Полтергейст практически никак не проявлял себя вот уже много лет. Но вот не далее как два дня тому назад, когда викарий соседнего прихода преподобный отец Примли обедал в "Гранже", то...
- Как вы сказали? Что, еще один священнослужитель?!. Ничего, ничего, сэр, ради бога, простите. Не обращайте внимания. Продолжайте, пожалуйста, прошу вас.
- Так вот, тогда он опоздал на последний автобус, а у шофера полковника Стэндиша в тот день был выходной, поэтому викария без особого труда уговорили остаться в "Гранже" до следующего утра. О полтергейсте тогда почему-то никто даже не вспомнил, и его поместили в той самой комнате, с теми самыми призраками, которые где-то в час ночи приступили к своему, так сказать, "веселому" делу: сбили пару картин со стен комнаты, "поиграли" стульями, пошвырялись предметами, шумно побегали туда-сюда, ну и все такое прочее... А в довершение всего, когда викарий молился во имя спасения своей драгоценной жизни, со стола слетела полная чернильница и ударила его прямо в глаз!
До смерти перепуганный викарий, естественно, забил тревогу, разбудил весь дом... Первым к нему тут же прибежал сам полковник Стэндиш с заряженным револьвером в руке, ну а за ним и все остальные. Чернила оказались красного цвета, поэтому вначале им показалось, что произошло убийство. Но затем в самом разгаре возникшей шумной неразберихи они обратили внимание на окно, через которое вдруг увидели, что на плоской крыше соседнего строения стоит он сам... в ночной рубашке...
- Увидели, сэр, кого?
- Епископа. В ночной рубашке,- терпеливо объяснил помощник комиссара.В ярком лунном свете его отчетливо все видели и, естественно, сразу же узнали.
- Конечно же сразу узнали, сэр,- покорно согласился Хэдли.- Но что он там на крыше делал? В своей, как вы говорите, ночной рубашке...
- Что он там делал? Как епископ потом сам утверждал, он собственными глазами видел жулика у клумбы с цветами герани.
Хэдли откинулся на спинку стула, внимательно и сосредоточенно посмотрел на телефонный аппарат. Достопочтенный сэр Джордж Белчестер никогда не казался ему именно тем, кого следовало бы назначать на должность помощника комиссара государственной полиции,- в общем-то способный работник, он, тем не менее, относился к своим обязанностям с эдакой не всегда понятной легкостью, и, что самое главное, для него была характерна "затуманенная манера излагать реальные факты". В силу этого Хэдли предпочел прочистить горло и терпеливо подождать. Затем, так и не дождавшись достаточно внятного ответа, все-таки поинтересовался:
- Сэр, вы, случайно, не разыгрываете меня?
- Я? Разыгрываю вас? Да упаси господь!.. Послушайте, возможно, я уже упоминал, что, по словам самого епископа Мэплхемского, он самым тщательным образом изучил проблему преступности и преступников, хотя лично я, должен признаться, не имею конкретных свидетельств о его практическом участии в каких-либо полицейских расследованиях. Да-да, кажется, он написал об этом книгу. Возможно, книгу даже очень хорошую, не буду кривить душой... Так или иначе, но епископ готов поклясться, что лично видел, как этот человек проходил мимо клумбы с геранью. И утверждает, что он направился вниз по холму в направлении гостевого домика, в котором совершенно случайно остановился известный всей округе мерзавец по имени мистер Деппинг...
- Кто-кто?
- Тот самый жулик. Его имени тогда я точно не расслышал, однако, по мнению епископа, это и был тот самый преступник, которого все в округе прекрасно знают. Его - то есть самого епископа - тогда разбудил непонятный шум, как он сам утверждает, в той самой комнате с полтергейстом. Епископ подошел к окну и на лужайке возле дома увидел того самого человека. В ярком свете луны он был виден очень отчетливо. Тогда епископ вылез через окно на крышу и...
- И что? Зачем? Для чего?
- Не знаю, во всяком случае, пока не знаю,- не скрывая раздражения, ответил Белчестер.- Но тем не менее он сделал это. Сделал потому, что, по искреннему убеждению епископа, в окрестностях поместья находился опасный преступник, причем находился с целью нанести ущерб! Не знаю точно чему или кому именно, но речь идет именно о нанесении "возможного ущерба". Похоже, он просто ужасный человек, Хэдли, уж поверьте. Не забывайте, именно епископ буквально настоял на том, чтобы полковник Стэндиш тут же позвонил мне и потребовал, чтобы мы немедленно занялись этим делом. Тот его настойчивую просьбу конечно же выполнил, однако своего мнения насчет того, что у епископа "поехала крыша", отнюдь не скрывает. Особенно учитывая факт его нападения на одну из служанок поместья...
- Кого-кого?- почти прокричал Хэдли в трубку. Сам не совсем веря тому, что только что услышал.
- Увы, это уже известный факт, сэр. Полковник Стэндиш лично стал тому свидетелем. Равно как и его дворецкий. Не говоря уж о сыне полковника.Пересказывать все это Белчестеру, похоже, даже очень нравилось. Он был одним из тех, кто любил, причем с огромным удовольствием, долго и, желательно, в мельчайших деталях рассуждать по телефону о любых самых животрепещущих проблемах. Желательно глобальных. Удобно развалившись в кресле... Хэдли, увы, был не из таких. Он предпочитал говорить "лицом к лицу", продолжительные телефонные рассусоливания старшего инспектора просто выводили его из себя. Однако помощник комиссара совершенно не желал его отпускать.- А знаете, так уж произошло,- безапелляционно заявил он.- Похоже, у этого зануды Деппинга, который поселился в гостевом домике, есть дочь или племянница... ну или что-то вроде того... проживающая в данный момент не где-нибудь, а, представьте себе, во Франции. Кроме того, у полковника Стэндиша, как вам уже известно, есть сын. Результат: в данном случае речь вполне может идти и о так называемых матримониальных отношениях. Молодой Стэндиш только что вернулся из Парижа, куда летал с коротким визитом и где они с девушкой решили создать семейную пару. Так вот, он как раз сообщал эту радостную новость отцу в библиотеке, просил у него родительского благословения, ну и всего остального, что положено, и при этом красочно рисовал радужные картины того, как сам епископ Мэплхемский будет сочетать их святым законным браком у алтаря, когда до них вдруг донеслись дикие вопли из зала.
Естественно, они поспешили туда и собственными глазами увидели, как епископ в черном цилиндре и кожаных гетрах заваливает одну из горничных прямо на широкий стол...
Хэдли, сам того не ожидая, издал недовольные звуки - он был весьма добропорядочным семьянином и к тому же совсем не был уверен, что их телефонный разговор никто не подслушивает.
- Ну, вообще-то все далеко не так плохо, как может показаться на первый взгляд,- услышав в трубке реакцию своего собеседника, поспешил успокоить его Белчестер.- Хотя выглядело все это, честно говоря, довольно странно. Его преподобие схватил девушку за волосы на затылке и вроде бы пытался их вырвать, сопровождая свои движения в высшей степени непотребными угрозами. Совсем, должен заметить, не свойственными достопочтенному епископу! Вот, собственно, и все, что сообщил мне сам полковник Стэндиш. Правда, в весьма возбужденной манере. По его мнению, епископу, очевидно, показалось, что девушка носила парик. В любом случае, он в весьма категорической форме настоял на том, чтобы полковник немедленно позвонил лично мне и договорился о встрече с одним из наших людей. Естественно, достаточно высокого ранга.
- Значит, он уже на пути сюда, сэр?
- Да... Думаю, да. Хэдли, мне хотелось бы, чтобы вы сделали мне одолжение и встретились с ним. Лично. Это, надеюсь, хоть каким-то образом успокоит его преподобие, ну а нам, сами понимаете, с церковью лучше быть в добрых отношениях. Кроме того, полковник Стэндиш один из "молчаливых" партнеров того самого издательства, для которого вы пишете ваши мемуары. Кстати, вам известно об этом?
Хэдли задумчиво постучал пальцем по телефонной трубке.
- Хм... Нет, нет, мне об этом ничего не известно. Лично я встречался только с мистером Берком. Так что...
- Прекрасный человек,- перебил его Белчестер.- Скоро вы познакомитесь с ним поближе. Желаю удачи!- И, даже не попрощавшись, повесил трубку.
Хэдли с мрачным видом скрестил на груди руки, несколько раз, как бы про себя, пробормотал: "Полтергейст, полтергейст, милый добрый полтергейст", а затем углубился в долгие и печальные размышления о наступивших для государственной полиции поистине черных днях, когда старшему инспектору отдела криминальных расследований приходится терпеливо и безропотно выслушивать бессмысленные россказни явно спятившего епископа, который почему-то "съезжает вниз по перилам", непонятно зачем нападает на, судя по всему, ни в чем не повинную молодую девушку только потому, что она, как ему кажется, носит парик, швыряется чернильницей в викария...
Впрочем, довольно скоро к нему снова вернулось его врожденное чувство юмора: на губах, под аккуратно подстриженными седоватыми усиками, появилась ироничная усмешка, и он, пожав плечами и тихо насвистывая, приступил к просмотру утренней почты.
Одновременно старшему инспектору невольно вспомнилось, сколько же мерзости и откровенной чуши ему пришлось выслушать и даже повидать в этой самой небольшой комнатке со скучными коричневыми стенами и окнами, выходившими на мрачную набережную, за все тридцать пять лет его добросовестной службы в полиции. Каждое утро он терпеливо брился, пил крепкий кофе со сливками и мягким круассаном, целовал на прощание любимую жену, затем, сидя в пригородном поезде, везущим его в Викторию, не без опасения просматривал утреннюю газету (не без опасения, потому что в ней всегда содержались весьма прозрачные намеки на возможные трагические события - либо со стороны этой чертовой Германии, либо со стороны этого чертова британского климата), заходил в свой кабинет и приступал к исполнению своих профессиональных обязанностей, связанных с воровством, грабежами, убийствами, пропажами домашних собак, ну и прочими тому подобными рутинными событиями. А вокруг него тихо шуршал и гудел упорядоченный шум хорошо отлаженного механизма, едва доносившийся гомон...
- Войдите,- еще не отойдя от размышлений, механически произнес Хэдли, услышав осторожный стук в дверь.
В кабинет просунулось смущенное лицо дежурного констебля.
- К вам посетитель, сэр,- кашлянув, доложил он. Затем, уже войдя, положил на стол старшего инспектора визитную карточку.
- Посетитель?- произнес Хэдли, не отрывая глаз от лежавшего перед ним отчета о вчерашних происшествиях.- Ну и что же ему надо?
- Не знаю, сэр, но, полагаю, вам лучше его принять.
Старший инспектор бросил взгляд на визитную карточку. На ней было написано:
"Д-р Сигизмунд фон Хорнсвоггл, ВЕНА"
- Боюсь, вам лучше его принять, сэр,- повторил констебль с довольно необычными для него настойчивыми нотками в голосе.- Он там уже всех достал. Психоанализирует любого, кто оказывается рядом. Сержант Беттс уже спрятался в отделе архивов и клянется, что не выйдет, пока кто-нибудь не уберет этого джентльмена подальше.
- Послушайте!- громко воскликнул вконец раздосадованный Хэдли и со скрипом развернулся в своем крутящемся кресле.- Вы что, все сегодня сговорились достать меня? С самого утра? Что, черт побери, значит "он там всех достал"? Вы что, не в состоянии его выгнать?
- Понимаете, сэр,- почему-то жалобно заблеял констебль,- дело в том, что... что, кажется, мы его знаем. Видите ли...
Констебль был отнюдь не маленьких размеров, но на этот раз его просто-напросто отодвинул в сторону человек куда более крупный, примерно в три раза. В дверном проеме, показавшемся вдруг совсем узеньким, неожиданно появилась чудовищно массивная фигура в черной накидке, блестящем цилиндре и с тросточкой в руке. Но первое и самое яркое впечатление о нем у старшего инспектора было связано почему-то не с его размерами, а... с его бакенбардами! Таких шикарных, иссиня-черных бакенбардов до самого низа щек ему, честно говоря, еще никогда не приходилось видеть. Впрочем, на редкость густые брови тоже были вполне под стать этим в высшей степени необычным бакенбардам и занимали, казалось, всю нижнюю половину лба. За массивными роговыми очками с широкой темной ленточкой загадочно поблескивали небольшие глазки, а красное лицо просто расцвело в широченной улыбке, когда он приветственно снял свой цилиндр.
- Допрый вам утро!- с неистребимым немецким акцентом громогласно произнес посетитель и заулыбался, казалось, еще шире.- Я надейся, что имею честь гофорить с господин старший инспектор, так ведь? Du bist der Hauptman, mein herr, nicht wahr? Да, да, так, так! Итак...
Он почти игриво подошел ближе, выдвинул стул, сел, прислонив свою трость к столу, и чуть ли не торжественно объявил:
- С ваш позволений я тоже сесть.- Затем, в очередной раз широко улыбнувшись и сложив вместе руки, поинтересовался, будто находился на великосветском рауте: - Скашить, а об что вы обычно мечтать?
Хэдли глубоко вздохнул.
- Фелл,- произнес он.- Гидеон Фелл!- Затем уже совершенно иным тоном добавил, сопровождая свои слова громкими ударами кулака по столу: - Какого черта?! Ну зачем, зачем, ради всего святого, вы напялили на себя весь этот маскарад и приперлись в нем сюда, в мой кабинет? Я ведь был уверен, вы по-прежнему там, в Америке... Скажите, кто-нибудь видел, как вы сюда входили?
- Что вы такой говорить?.. Майн либер фройнд!- протестующим тоном заявил посетитель.- Ви, наверно, ошиблись, так ведь? Я же герр доктор Сигизмунд фон Хорнсвоггл...
- Ну все, хватит! Кончайте этот карнавал!- тоном не терпящим возражений заявил Хэдли.- Хватит валять дурака. Снимайте с себя всю эту глупую мишуру, снимайте!
- Ну ладно, ладно, будет вам,- примирительно произнес незнакомец уже без какого-либо акцента.- Значит, разгадали-таки мою маскировку? А жаль, жаль... Там, в Нью-Йорке, мне говорили, что она безупречна. Я даже поспорил на целый соверен, что сумею ввести вас в заблуждение. Увы, похоже, все-таки проиграл... Ну так что, Хэдли, в таком случае, может, пожмем друг другу руки? Я ведь вернулся. После трех, представляете, целых трех долгих месяцев в этой невыносимой далекой Америке!
- Там в самом конце зала мужской туалет,- неумолимо продолжил старший инспектор.- Идите и немедленно снимите с себя эти чудовищные бакенбарды, или я прикажу вас посадить за решетку... И не беспокойтесь, найду за что... Вы что, хотите сделать из меня посмешище? Причем всего за месяц до моего ухода на вполне заслуженную пенсию?
Доктор Фелл только покорно пожал плечами:
- Что ж, надо так надо. Ничего не поделаешь,- и вышел из кабинета.
Через несколько минут он вернулся - по-прежнему такой же абсолютно уверенный в себе, все с теми же несколькими колыхающимися в такт шагам подбородками, с теми же густыми "бандитскими" усами, с той же копной чуть тронутых сединой волос... Вот только его широкое лицо, после того как с него смыли грим, стало, похоже, еще краснее, а блестящий цилиндр каким-то невероятным образом вдруг превратился в самую обычную шляпу. Улыбаясь и похихикивая, он положил обе руки на массивный набалдашник своей трости и поверх очков в упор посмотрел на Хэдли:
- Итак, мой друг, признайте хотя бы то, что мне все-таки удалось ввести в заблуждение всех ваших подчиненных. Что тоже, безусловно, можно считать моей заслуженной победой. Впрочем, совершенство требует не только терпения, но и времени. Вообще-то у меня есть диплом школы "Искусство перевоплощения" самого Уильяма Дж. Пинкертона! Правда, оконченной заочно, так сказать, по почте... Платишь пять долларов вперед, и тебе тут же высылают первый урок. Ну и так далее...
- Вы совершенно безнадежный старый грешник,- уже куда более мягким тоном произнес Хэдли.- Но я все равно чертовски рад вас видеть, старина! Ну как там жизнь в Америке?
Доктор Фелл довольно улыбнулся, очевидно вспоминая самые приятные моменты своего пребывания за океаном, затем громко стукнул кончиком трости по полу и подчеркнуто экстатически пробормотал:
- Он починил гнилое яблоко! Иначе говоря, убил арбитра! Послушайте, Хэдли, как бы вы, например, передали на латыни смысл следующей фразы: "Он загнал незрелый помидор на левый край отбеливателя, чтобы сохранить систему"? Вы не представляете, но там, на противоположной стороне океана, я только и делал, что обсуждал эту загадочную шараду. Ну, слова "загнал" и "незрелый помидор" еще куда ни шло, но вот как Вергилий смог бы выразить понятие "левый край отбеливателя", лично для меня так и остается загадкой.
- Ну и что бы это могло значить?
- Толком сам еще не знаю, но, судя по всему, это вполне может быть известным диалектом части города Нью-Йорка под названием Бруклин. Мои добрые друзья из издательского дома однажды свозили меня туда вместо, слава тебе господи, литературного чая! Уверен, вы даже представить себе не можете, что это такое и сколько усилий обычно требуется, чтобы избежать этого чая и, что куда важнее, встречи с представителями или, точнее говоря, с придурками из так называемого литературного мира! О-хо-хо... Впрочем, давайте-ка я лучше покажу вам кое-какие газетные вырезки из моего альбома. Думаю, они вам понравятся куда больше любых слов...- И, даже не думая дождаться какого-либо знака согласия, он вынул из стоящего рядом со стулом портфеля папку, достал оттуда пачку газетных вырезок и с торжественным видом триумфатора разложил их на столе старшего инспектора.- Кстати, возможно, мне придется дать вам нечто вроде разъяснения некоторым из заголовков. Иначе вы их просто не поймете. В каком-то смысле это совершенно новый для вас мир. Они называют это "гидом".
- Гидом?- явно ничего не понимая, тупо переспросил Хэдли.
- Да, да, вы не ошиблись, гидом. Именно гидом. Это ведь нечто вроде краткого путеводителя по газетным заголовкам,- с готовностью и видом абсолютного превосходства объяснил доктор Фелл.- А что? Коротко, выразительно, доступно... Посмотрите, например, вот на эти примеры... Кстати, простите, ради бога, за тавтологию, это у меня вырвалось совершенно случайно, уж поверьте.
И он наугад открыл первую попавшуюся страницу. Она начиналась с объявления: "Наш знаменитый Гидеон дал согласие быть главным судьей на конкурсе красоты в Лонг-Бич!" На сопроводительной фотографии красовался не кто иной, как сам доктор Фелл, в широком черном плаще, темной широкополой шляпе и со своей неизменной широкой улыбкой во все лицо, в компании прекрасного вида молодых девушек, одетых в то, что нынче принято называть "видимость купальных костюмов". "Наш любимый Гид открывает новое пожарное депо в Бронксе! Теперь у нас наконец-то есть свой шеф-пожарный, который сможет нас защитить!" Это объявление сопровождалось двумя фотоснимками. На одном был изображен доктор Фелл в весьма вычурном пожарном шлеме с надписью "Шеф-пожарный". В правой руке он держал огромный пожарный топор с таким видом, будто собирался вот-вот разбить кому-то голову!.. На другом Фелл, будто бы заслышав сигнал тревоги, стремительно съезжал вниз по серебристому шесту со второго этажа пожарного депо. Снимок сопровождала забавная подпись: "По зову сердца или его просто столкнули?"
При виде всего этого добропорядочный Хэдли был и потрясен, и обескуражен. Он просто не мог поверить в то, что увидел.
- Вы что, на самом деле все это... простите, проделывали? Именно вы, и никто другой?
- Естественно. Кто же еще? Причем, сразу признаюсь, с превеликим удовольствием. Вот, например, краткий отчет моего официального выступления на съезде известной филантропической организации "Горные козлы". Не желаете ли взглянуть? Нет? А жаль, жаль... Речь хотя и несколько сбивчивая, но стоящая, поверьте, очень даже стоящая... Правда, признаться, до сих пор толком не знаю, чем именно... Меня тогда даже сделали чем-то вроде "второго почетного магистра". Вот только чего конкретно - до сих пор не имею понятия... Что сейчас, впрочем, не очень-то и важно. Тогда было уже довольно поздно, и наш председатель явно с трудом выговаривал честно присваиваемые им титулы... Ну как? Вам это не нравится?
- Конечно же нет!- с искренним жаром воскликнул Хэдли.- С чего бы это? Да я не совершил бы такого даже...- он лихорадочно поискал достойный в данной ситуации аргумент,- даже за тысячу фунтов стерлингов! Закройте, да закройте же свой чертов альбом! Ничего интересного для меня там нет и не может быть... Лучше скажите, что думаете делать дальше?