Картленд Барбара. Цыганская магия

   Принцесса прошла в маленькую гостиную. Мари-Генриетта поднялась из-за столика и поцеловала кузину.
   — Страшно рада видеть тебя, Стефани, — сказала она. — Вечность прошла с тех пор, как мы виделись.
   — Да, знаю… знаю, — пробормотала Стефани. И по щекам ее покатились слезы. — Но мама… она не разрешает мне приходить… и пришлось убежать, когда… эта противная старая баронесса… не видела.
   Она громко всхлипнула и продолжила:
   — Я вышла… через боковую дверь… и бежала бегом… всю дорогу.
   Летиция усадила ее в кресло.
   — Присядь, дорогая, — ласково сказала она. — Сними шляпку и расскажи нам, что тебя так огорчило.
   У Стефани не оказалось платка, и Мари-Генриетта дала ей свой.
   Девушка вытерла глаза, но это мало помогло — слезы продолжали бежать по щекам.
   Стефани была очень хорошенькая — золотистые волосы с проблесками рыжины и орехово-золотистые глаза, столь характерные для всех Раконзи.
   Она ничуть не походила на мать с ее жесткими прусскими чертами. С первого взгляда было видно, что это дочь своего отца. Вообще они с Мари-Генриеттой были очень похожи.
   Стефани сняла шляпку, а Летиция нежно обняла кузину.
   — Расскажи нам, дорогая, что тебя так расстроило! — сказала она. — Просто сердце разрывается, когда вижу твои слезы!
   — О Летиция!.. Я… я хочу лишь одного… умереть!
   — Никогда не говори такие вещи, — строго заметила Летиция. — Что же такое могло случиться, что ты вдруг захотела умереть?
   Какое-то время Стефани не могла вымолвить и слова, затем жалобно произнесла:
   — Мама… сказала, что я должна… выйти замуж за короля… Виктора!..
   Летиция удивленно уставилась на нее.
   — Виктора, короля Звотаны?
   — Д-да…
   Сквозь рыдания Стефани пробормотала:
   — Но как я могу… выйти за него… когда вы знаете, что я… люблю Кирила… И он… он тоже… любит меня…
   Сестры уставились на Стефани в немом изумлении.
   Обе они знали, что брат, находясь дома, всякий раз выезжал вместе со Стефани на верховые прогулки и много времени проводил во дворце, объясняя это делами.
   Конечно, он, как и они, тоже очень любит Стефани, но сестрам и в голову не приходило, что между молодыми людьми — нечто большее, чем просто родственная симпатия.
   — Он любит… меня, он меня… любит!.. — прорыдала Стефани. — И я его… люблю!.. И если не смогу… стать его женой… то, клянусь, покончу… с собой!
   Летиция воскликнула:
   — Ты не должна говорить такие вещи, это грех! Ты рассказала матери о своих чувствах к Кирилу?
   — Нет, конечно… нет! — ответила Стефани. — Да мама бы… просто с ума сошла от ярости!.. У нее на мой счет совсем другие планы!..
   Стефани была права. Летиция знала, что самой заветной мечтой великой герцогини был тесный союз с более процветающей, чем Овенштадт, страной, королевой которой могла бы стать ее дочь.
   — Но я… сказала папе… — продолжала Стефани. — И он согласился, что просто… не представляет меня ничьей женой… кроме как Кирила…
   — А он знает, что мать хочет выдать тебя за короля?
   — Да, знает… но не предпринимает абсолютно ничего… Он, как всегда, позволит маме сделать все… по-своему. И я стану женой этого… ужасного человека… в то время как единственное, о чем я… мечтаю… это быть с Кирилом…
   Столь длинная речь, похоже, окончательно лишила Стефани сил; она закрыла глаза и прижалась к плечу Летиции.
   Слезы продолжали бежать по ее щекам, Летиция ласково вытерла их и сказала:
   — Успокойся, Стефани, дорогая, и расскажи все с самого начала.
   — Мама… сообщила мне эту новость… всего час назад… После того как переговорила с… премьер-министром…
   Летиция затаила дыхание. Совершенно очевидно, что речь шла об официальном решении кабинета…
   — Кажется, он… принес ей письмо… от короля, где тот… давал свое согласие… навестить нас, — продолжила Стефани. — Как бы там ни было, но мама сказала: «У меня для тебя хорошие новости, Стефани. Уверена, ты будешь просто счастлива. Виктор, король Звотаны, будет здесь на следующей неделе. И он собирается сделать тебе предложение»…
   — Ну а ты что? — спросила Летиция.
   — Я… не могла вымолвить и слова. Просто смотрела на мать, а она и говорит: «Тебе очень повезло, девочка моя. Ну и разумеется, поскольку это будет официальный визит, мы должны дать обед, а потом устроить бал в честь высокого гостя. На нем и объявим о вашей помолвке».
   — И ты, конечно, сказала, что не согласна?
   — Я… я ничего не сказала, — пробормотала Стефани, — стояла… смотрела на мать и молила Бога о том, чтоб на голову мне обрушился потолок. А выходя из комнаты, она сказала: «У нас дел невпроворот. Так что чем раньше мы ими займемся, тем лучше».
   — О Стефани, бедняжка, как же все это ужасно! — воскликнула Мари-Генриетта. В ее голосе было искреннее сочувствие, Стефани снова зарыдала.
   — Я этого… не вынесу! — бормотала она. — Можно ли как-нибудь… связаться с Кирилом и узнать… согласен ли он бежать со мной?..
   Летиция удивленно посмотрела на кузину:
   — И ты готова на это?
   Стефани всплеснула руками.
   — Не знаю… Думаю, это… безнадежно. Мама обязательно… пошлет солдат вернуть меня… А Кирила могут… застрелить или посадить в темницу из-за меня… О Летиция, ну что же мне делать?..
   Она снова заплакала, да так горько и громко, что Летиции ничего не оставалось, как еще крепче прижать кузину к себе.
   Стефани продолжала рыдать, а Летиция сказала Мари-Генриетте:
   — Надо что-то придумать! Иначе она заболеет от горя.
   Мари-Генриетта, в свою очередь, всплеснула руками.
   — Но что мы можем сделать?! — воскликнула она. — Стефани права: если они убегут, кузина Августина непременно вернет ее. И Кирил будет навеки опозорен!
   — Да и денег у них нет… — тихо добавила Летиция.
   — Но я не хочу… просто не могу выйти замуж… за Виктора… не могу! — прорыдала Стефани. — Я о нем… слышала. Он совершенно… ужасный человек… ни одна девушка не хочет… выходить за него!..
   — Откуда ты знаешь? — с любопытством спросила Летиция.
   Она судорожно пыталась вспомнить, что говорили о короле Викторе. Но знала о нем совсем немного.
   И все потому, что после смерти отца они жили уединенно и почти никого не принимали, так что слухи о соседних странах и их правителях были им просто недоступны.
   К тому же она понимала: придворные не стали бы делиться ими в присутствии сестер.
   Но все же некие смутные воспоминания о каком-то скандале, связанном с королем, возникли в памяти, но детали и подробности вспомнить никак не удавалось.
   — Мне всегда казалось… мама терпеть его не может… — говорила тем временем Стефани, вытирая слезы, — Помню, как-то папа… спросил ее… прошлой осенью, можно ли пригласить короля на охоту… и тогда мама сразу же ответила: «Нет, нет и нет»… Потому что он не только человек непорядочный… но в жилах его… течет цыганская кровь…
   Летиция вздрогнула.
   — Она так и сказала?
   — Да, и вычеркнула его из списка приглашенных, и вместо него приехал этот скучнейший Маргрейв из Баден-Бадена… Про него все говорят, что он и с десяти ярдов в слона промахнется.
   В другое время Летиция бы рассмеялась, но Стефани произнесла эту фразу с такой горечью, что было не до смеха.
   — Так, значит, в жилах короля тоже течет цыганская кровь?! — спросила она.
   — Да, а мама всегда это… не одобряла… И устроила страшный скандал, — ответила Стефани. — Но король есть король, и он хочет, чтоб его королевой… стала я.
   Тут последовали новые слезы, и тогда Летиция сказала:
   — Надо подумать, Стефани. Подумать хорошенько, что тут можно сделать. Конечно, ты не должна выходить за короля, если любишь Кирила.
   Говоря это, она думала не только о кузине, но и о брате.
   Если Кирил действительно любит Стефани, в чем она теперь была уверена, тогда ей следует сделать все возможное, призвав на помощь магию, колдовство или же иные высшие силы, чтобы помочь брату.
   Брат был вторым после отца человеком в мире, которого Летиция пылко любила, тем более что похожи они были как две капли воды.
   Принц Павел не мог и мечтать о лучшем сыне. Юноша был красив, силен и ловок. Прекрасный наездник, настоящий спортсмен.
   Более того, в голову Кирила ни разу не закралось ни одной сколько-нибудь подлой мысли, и все просто обожали его, как некогда любили его отца. И не только в столице, но и в любом другом уголке страны, который доводилось посетить Кирилу. Летиция часто слышала, каким уважением и любовью пользуется он в полку.
   Он уже завоевал репутацию благородного и храброго воина, а один из генералов, как-то навестивших мать, говорил, что солдаты Кирила скорее умрут, нежели предадут своего командира.
   Принцесса Ольга очень гордилась сыном, сама же Летиция, боготворившая брата, каждую ночь молилась о его счастье и здоровье.
   Теперь же она корила себя за недогадливость. Как же это можно было не догадаться, что Кирил любит Стефани!
   Он всегда выглядел таким счастливым, возвратившись из дворца, где виделся со своей любимой. Очевидно, собственная радость при встречах с братом мешала Летиции осознать, что он вполне может любить кого-то еще, кроме своих родных.
   «Что за глупость с моей стороны, — думала она. — Разумеется, они со Стефани просто чудесная пара!»
   Очень высокий, сильный и мужественный, Кирил, казалось, самой судьбой был предназначен защищать такое нежное, женственное и беспомощное существо, как Стефани.
   Поскольку росли девочки вместе, Летиция считала Стефани почти что второй сестрой. Теперь же она узнала, как привязаны друг к другу Кирил и эта милая девушка.
   В Стефани не было ничего от агрессивности матери — мягкость и доброту она унаследовала от отца.
   Но одно дело — знать, как счастливы вместе могут быть эти двое, и совсем другое — понимать, что у них столько же шансов соединить свои судьбы, сколько у них с Мари-Генриеттой осуществить желания, о которых они рассуждали до прихода Стефани.
   Если уж великая герцогиня твердо вознамерилась сделать из своей дочери королеву, убедить ее отказаться от этого будет невозможно.
   Она пойдет на любые жертвы, не посчитается и с тем, что сделает свою дочь навеки несчастной, но решения своего ни за что не изменит.
   Летиция подошла к окну.
   Затем заговорила, и в голосе ее звучала решимость:
   — Нужно что-то предпринять. И первым нашим шагом, хотя я еще не совсем понимаю, как это осуществить, будет следующее. Мы должны помешать королю сделать тебе предложение.
   В комнате воцарилось молчание.
   Обернувшись, она увидела, что Стефани и Мари-Генриетта взирают на нее с изумлением.
   Затем, словно загипнотизированная уверенностью, звучавшей в голосе кузины, Стефани спросила:
   — И ты… можешь сделать это? Но как?.. Как, Летиция?
   — Пока не знаю, — ответила Летиция. — Но выход должен быть найден, и быстро!

Глава 2

   Внезапно Стефани, словно испугавшись чего-то, заявила, что ей пора домой.
   — Мама… не знает, что я пошла повидаться с вами…
   — Думаю, ей лучше остаться в неведении, — сказала Летиция. — И, дорогая, постарайся не слишком огорчаться. Обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы спасти тебя!
   — Правда? — робко спросила Стефани.
   — Все, что в человеческих силах. И ты выйдешь замуж за Кирила, а не за короля, — ответила Летиция.
   Вместо ответа Стефани обняла кузину, и у нее на глаза снова навернулись слезы. Потом она прерывисто воскликнула:
   — Я люблю его!.. И только… он, Кирил, может стать… моим мужем! Но мама… она страшно рассердится…
   Летиция знала, что кузина права, а потому предпочла не распространяться на эту тему.
   Она расцеловала Стефани. То же самое сделала и Мари-Генриетта, затем, завязав ленты шляпки кузины, девушки проводили ее к входной двери.
   Сперва Летиция выглянула проверить, нет ли кого-нибудь во дворе, затем Стефани тихо выскользнула за дверь и бегом припустилась к дворцу.
   У главных ворот и парадного входа всегда стояла стража, а у боковой двери ее не было, и девушки это знали.
   Летиция провожала кузину взглядом до тех пор, пока она не исчезла среди кустов и деревьев в саду, затем захлопнула входную дверь и, вернувшись в гостиную, сказала Мари-Генриетте:
   — Похоже, весь мир перевернулся! Как же это мы с тобой проглядели, что Кирил и Стефани любят друг друга?
   — Да, это странно, — согласилась Мари-Генриетта. — Но все равно кузина Августина никогда не позволит им пожениться.
   — Однако мы не можем допустить, чтоб Стефани против ее воли выдали за короля, раз она любит Кирила.
   — Да уж, это просто ужасно — стать женой человека, которого не любишь! — воскликнула Мари-Генриетта. — Хотя папа давным-давно говорил мне, что такова плата за корону и престол.
   — Ты говорила с папой о замужестве?
   — Да, и он рассказал, что ему очень повезло с мамой. Ну, в том смысле, что ему все-таки разрешили жениться на ней.
   — Что-то не очень похоже на папу — рассуждать о таких вещах.
   — Да, но в тот момент он был страшно огорчен из-за кузины Карлотты. Помнишь ее? Бедняжку заставили выйти замуж за это чудовище, принца Вуртенбергского, и она жаловалась папе, как ужасно несчастна!
   Вспомнив родственников, Летиция пришла к выводу, что почти все они вступали в брак, руководствуясь прежде всего политическими интересами, а не зовом сердца.
   Потом она подумала о великом герцоге и той несчастной жизни, которую он вынужден был влачить, будучи женатым на злобной прусской принцессе. Она находила это крайне унизительным и печальным.
   — Знаешь, иногда мне кажется, — заявила она, — что анархисты по-своему правы, если хотят уничтожить монархию.
   Мари-Генриетта тихо ахнула.
   — Летиция! Ну как ты можешь говорить такие ужасные вещи!
   — Да, знаю, — кивнула Летиция. — Но я все думаю о словах Стефани. Она права. Я и сама скорее умру, чем пойду замуж за нелюбимого человека!
   — Но такова плата за королевский трон, — напомнила Мари-Генриетта.
   Летиция не ответила, и сестра продолжала:
   — По крайней мере, уж в чем, а в красивых платьях у нее недостатка не будет! Жить она станет в прекрасном дворце, есть разные вкусные вещи…
   Летиция вздохнула, но спорить не стала.
   Мари-Генриетта и раньше высказывалась в том же духе. Да и самой Летиции претило то положение, в котором пребывала их семья после смерти отца, претила вечная унизительная бедность, невозможность позволить себе хотя бы одно новое платье.
   От этих грустных размышлений ее отвлек вскрик Мари-Генриетты.
   — О, Летиция! Я вдруг подумала… Если в честь короля Виктора будет дан официальный прием, то кузина Августина просто не может не пригласить нас! А нам с тобой совершенно, ну абсолютно нечего надеть!..
   Летиция ответила:
   — Поговорю с мамой. Но сама знаешь, как нам сейчас приходится туго. Даже продать нечего, кроме маминого обручального кольца, но разве можно просить ее об этом?
   — Нет, конечно, нет! — согласилась Мари-Генриетта.
   И в то же время выражение ее глаз говорило, что даже от бриллиантов мало проку, если здесь, в этом маленьком доме, где они жили, их все равно никто не увидит.
   — Ладно, придумаем что-нибудь, — торопливо пробормотала Летиция. — Но прежде мы должны решить, как выручить Стефани из беды.
   — Надеюсь, мы не ухудшим ее положения, — заметила Мари-Генриетта. — Бедняжка надеется теперь только на тебя, на то, что ты призовешь некие волшебные силы, которые не позволят королю просить ее руки. Но боюсь, стоит только ему приехать сюда, как кузина Августина тут же накинет ему аркан на шею и женишку… не выпутаться!
   Поскольку спорить с этим утверждением было бессмысленно, Летиция промолчала.
   Она прошла в прихожую, взяла шляпку, которую носила вот уже три года, и сказала:
   — Не мешало бы поговорить с тетушкой Аспазией. Спросить у нее совета.
   — Да ничем она не поможет, — откликнулась Мари-Генриетта.
   Но не успела она договорить, как Летиция вышла и побежала через двор, к дому напротив.
   Построенный одним из первых, он был куда просторнее, чем их, и в нем проживала их двоюродная бабушка, изгнанная из дворца прусской супругой герцога Луи.
   В свое время это вызвало настоящий скандал, но затем страсти улеглись, и принцесса Аспазия устроилась в своем новом гнездышке довольно комфортно и уютно со всей своей челядью.
   Ходить ей было трудно, а потому она не могла принимать участия в дворцовых церемониях и в качестве компенсации заполнила свою жизнь слухами и сплетнями.
   Ни одно событие во дворце, столице и даже в стране не проходило мимо нее незамеченным.
   Система получения информации, разработанная ею, до сих пор оставалась для всех тайной. И, вне всякого сомнения, она была одной из самых осведомленных особ во всем Овенштадте.
   Большинство придворных боялись или даже ненавидели ее, как ненавидела и великая герцогиня, но Летиция находила общение с тетушкой очень занятным и, направляясь к ней, была уверена, что если кто и может помочь в этой ситуации, так только принцесса Аспазия.
   Она постучала в дверь блестящим серебряным молоточком. Прошло немало времени, прежде чем старый лакей подошел медленной шаркающей походкой и отворил ей.
   — Доброе утро, Феликс! — приветствовала его Летиция.
   — О, это вы, ваша светлость! — воскликнул Феликс, с напряжением всматриваясь в гостью: зрение у него совсем ослабело. — Ее высочество будет просто счастлива видеть вас!
   — Не стоит утруждаться объявлять о моем приходе, — поспешила сказать Летиция. Она знала, что эта церемония сопряжена с восхождением на второй этаж.
   И она быстро и легко взбежала по ступенькам и вошла в гостиную, смежную со спальней герцогини.
   Это была просторная комната, заставленная совершенно потрясающей коллекцией предметов и безделушек, которые тетушка собирала на протяжении всей своей жизни и с которыми не рассталась бы ни за что на свете.
   Тут находились бесчисленные фарфоровые и серебряные статуэтки, которые она получала в подарок, будучи еще совсем юной.
   На стенах висели живописные полотна — автором одного из них был ее родственник, написавший картину, еще когда она была совсем ребенком. Остальные представляли собой любительские портреты самой герцогини.
   На одном из столиков стояла шкатулка, полная медалей, которые носил ее отец, а на стене висела шпага, с которой один из ее братьев сражался в давным-давно позабытой всеми битве.
   Тут и там виднелись букеты засохших цветов, флакончики от духов, которые давно выветрились, и масса прочих интереснейших мелочей.
   Все это было расставлено на маленьких столиках и стульях, до которых могла дотянуться тетушка, и Летиция осторожно пробиралась по комнате к окну, возле которого сидела принцесса.
   Она приветствовала девушку улыбкой и сказала:
   — Так и знала, что ты прибежишь, девочка.
   Летиция присела в реверансе, поцеловала герцогине руку, потом щеку и ответила:
   — Вы меня ждали?
   — Я знала, что ты захочешь поговорить со мной о визите короля Виктора.
   Глаза Летиции удивленно округлились.
   — Вы знаете, что он собирается приехать?
   — Ну конечно, знаю… — ответила Аспазия. — Еще несколько недель назад слышала, какие интриги развела эта женщина вместе с двуликим премьер-министром, чтоб заполучить короля в Овенштадт.
   Летиция улыбнулась и опустилась в кресло, которое всегда ставили как можно ближе к Аспазии с тем, чтобы она могла лучше слышать своих визитеров, поскольку последнее время стала глуховата.
   В молодости она была довольно привлекательной особой, хотя назвать красавицей ее было нельзя.
   Она разделила участь многих девушек королевских семей. Ее не выпускали из дома, а поскольку никто не позаботился о том, чтоб выдать ее замуж, она так и осталась старой девой.
   Однако, несмотря на то, что ей уже стукнуло восемьдесят, ничего старческого в образе ее мыслей не было, и Летиция всегда находила беседы с ней необыкновенно интересными. Особенно нравились ей беспощадные и язвительные характеристики, которыми награждала Аспазия людей ей несимпатичных.
   «Эта женщина» была, разумеется, великая герцогиня. Аспазия от всей души презирала и премьер-министра, сумевшего подняться так высоко только благодаря интригам.
   — Раз вы уже знаете, что король Виктор приезжает, — начала Летиция, — тогда вам, должно быть, известно, что кузина Августина решила женить его на Стефани.
   — Да, я догадывалась об этом ее намерении, — кивнула тетушка. — Она сказала бедной девочке, какая судьба ей уготована?
   — Стефани только что была у нас. Она ужасно расстроена, — ответила Летиция.
   — Одна из моих служанок рассказала, что видела, как Стефани бежала через сад вся в слезах, — сказала Аспазия. — Полагаю, тебе известно, что она влюблена в твоего брата?
   — Так вы и это знаете?! — воскликнула Летиция, еще более удивленная.
   — Конечно, знаю! — резко выпалила герцогиня. — Будь у тебя глаза на месте, ты бы заметила, как эти двое ворковали точно голуби всю зиму напролет.
   Летиция рассмеялась:
   — Ох, тетушка Аспазия, вы просто неподражаемы! Ну раз уж вам все известно, подскажите мне, как помешать королю сделать предложение Стефани и найти какой-нибудь способ поженить их с Кирилом.
   Выражение на лице старухи изменилось. Взгляд утратил ироничность, глаза смотрели печально. Она не ответила, лишь покачала головой.
   — Вы считаете, это невозможно? — спросила Летиция.
   — Думаю, для этого потребуется настоящее чудо, иначе Стефани и Кирилу никогда не бывать вместе. Ты ведь знаешь, эта женщина твердо вознамерилась сделать свою дочь королевой.
   — Да, знаю, — сказала Летиция. — Но Стефани ужасно несчастна! Говорит, что скорее умрет, чем станет женой короля!
   — Зато она будет королевой, а это неплохая компенсация, — желчно заметила старуха.
   — Да, и Гетти тоже так считает, но я вполне понимаю чувства Стефани. Уверена, никакие блага мира не заменят потерю любимого!
   — Согласна. То, что Стефани любит Кирила, сильно осложняет дело, — ответила тетушка. — Иначе бы она могла быть вполне счастлива с королем.
   Летиция удивленно вскинула на нее глаза.
   — Как вы можете так говорить! Про него ходят слухи, что он совершенно ужасный человек!
   — Ну, так думает эта женщина, — ответила Аспазия, — просто потому, что личность он не вполне ординарная и совсем не отвечает прусским стандартам. — Голос ее звучал язвительно. — Лично я очень хотела бы познакомиться с королем Виктором. Судя по тому, что я о нем слышала, мы бы с ним прекрасно поладили.
   — А что вы о нем слышали? — спросила Летиция.
   — О, тут есть такие подробности, о которых я предпочла бы умолчать, — ответила тетушка. И в глазах ее при этом появился какой-то особый блеск, значение которого было хорошо известно Летиции, он означал, что Аспазия вспомнила нечто забавное и наверняка не слишком пристойное, некую сплетню, полученную по своим «каналам».
   — О, ну пожалуйста, расскажите! — взмолилась Летиция.
   — Но почему это тебя так интересует?
   — Я обещала Стефани, что помогу ей.
   Герцогиня издала звук, напоминавший нечто среднее между смешком и неодобрительным фырканьем.
   — Не много ли берешь на себя, моя девочка? — заметила старуха. — Смотри, как бы эта женщина не разнюхала, что ты подстрекаешь ее дочь к бунту. Сама знаешь, она не терпит непослушания, всегда добьется, чтоб каждая ее придурь была выполнена. Упорства этой особе не занимать.
   Летиция не могла удержаться от смеха: приятно было слышать, как язвительно отзывается о великой герцогине тетушка Аспазия.
   — О, если бы они могли бежать! — пылко воскликнула девушка. — Но Стефани уверена, что если они и решатся на это, то мать непременно пошлет вдогонку солдат и их схватят. И Кирила могут засадить в тюрьму. Или даже застрелить — за измену.
   — Да, не исключено, если эта женщина приложит к делу руку, — тихо заметила Аспазия. — Тут надо придумать что-нибудь получше.
   — Но у нас не так много времени, — посетовала Летиция. — Король приезжает через неделю. Получается, что в четверг.
   — Верно, — откликнулась герцогиня. — Я слышала, он собирается выехать верхом или в карете из своего замка в Звотане. На эту поездку у него уйдет целый день, к тому же он будет вынужден заночевать в замке Тхор, в горах.
   Летиция тихо ахнула.
   — А мне и в голову не пришло! Ну конечно же! Само собой разумеется, он должен там заночевать…
   Летиция знала и любила замок Тхор, потому что еще в детстве отец и великий герцог вывозили их туда зимой отдыхать.
   Великая герцогиня терпеть не могла холода, а потому всегда находила предлог остаться в городе, мотивируя это неотложными государственными делами.
   Для Летиции же и других детей это было самое счастливое время, когда каждый находил себе массу интересных занятий и никто к ним не придирался.
   Великий герцог с отцом поднимались на заснеженные вершины гор, гордо высившиеся над головами, а затем спускались на несколько сотен футов вниз, в долины, где катались на лошадях.
   Дети же съезжали на санях по снежным склонам, а Кирил страшно любил карабкаться по стенам самого замка.
   Порой Летиция даже тревожилась, когда он отчаянно и бесстрашно взбирался на башни или с небрежным видом разгуливал по зубчатым стенам бастиона, чтобы показать, что нисколько не боится высоты.
   Вечерами они пели и танцевали в просторном, так называемом «баронском зале», где в огромном камине пылали цельные стволы деревьев.