Страница:
— — Скажем так — это мне подсказывает моя интуиция.
Все секреты разом пронеслись у нег в голове: деньги, заработанные Энтони; друг, которого он привел в дом и о котором нельзя рассказывать; его интрижка с леди Дэшфорд и настойчивое желание поехать в Лондон.
— Ну конечно! — воскликнул граф, как будто она произнесла все это вслух. — Может быть, вы наконец расскажете мне о своих тайнах и позволите разделить с вами ваши заботы?
— Нет, ни в коем случае! — запротестовала девушка. — Секреты такая вещь.., их нельзя открывать.
— Вы в этом уверены?
— Абсолютно!
— Я разочарован, — пожал плечами граф. — Я думал, вы мне доверяете.
— Я вам доверяю, но на сей раз это никак не связано с лордом Дэшфордом.
Сказав это, она поняла, что немного слукавила.
Но, с другой стороны, как рассказать графу о том, что Энтони пошел на большой риск ради денег для поездки в Лондон к леди Дэшфорд?
Экипаж подкатил к Довкот-Хаусу.
Граф накрыл ладонью руку Маристы.
— Я всегда чувствую, когда вы встревожены, — молвил он. — Вам пора перестать волноваться за других и начать думать о себе, как я уже советовал вам при нашей первой встрече.
К счастью, Маристе не пришлось отвечать — экипаж остановился, и лакей, спрыгнув с запяток, распахнул дверцу.
— До свидания, милорд, — сказала Мариста, когда граф проводил ее до парадного входа. — Большое вам спасибо за то, что подвезли меня.
— Не очень-то вы гостеприимны, — сухо заметил граф. — Может быть, пригласите меня в дом?
Мариста поняла: если сейчас попросить графа зайти, это будет катастрофа.
Она оставила мистера Толмарша в гостиной, и, скорее всего, он все еще сидит там, читая книгу о замке.
Испуганная предложением графа, она какое-то время могла лишь смотреть на него, ибо не знала, что ответить.
Наконец, видя, что он ждет, она пролепетала:
— Я… Простите, но.., сегодня это не очень удобно. Летти спала, когда я уходила, и она может быть.., не одета…
Все это прозвучало не очень убедительно, и ей показалось, будто граф посмотрел на нее так, словно знал, что она не только оправдывается, но и боится.
Мариста потерянно ждала, что он будет настаивать, но граф, помолчав немного, произнес:
— Мне хватит ума понять, Мариста, что мой визит неуместен, однако я надеюсь увидеть вас завтра у себя на приеме или, может быть, даже раньше.
Он приподнял цилиндр, а Мариста сделала реверанс.
Она стояла на пороге, пока граф шел к экипажу, а затем уехал.
Он не помахал ей на прощание, как она предполагала, и у нее сложилось впечатление, что граф сердится на нее.
— А что еще я могла сказать? — воскликнула девушка в отчаянии.
Глава 6
Все секреты разом пронеслись у нег в голове: деньги, заработанные Энтони; друг, которого он привел в дом и о котором нельзя рассказывать; его интрижка с леди Дэшфорд и настойчивое желание поехать в Лондон.
— Ну конечно! — воскликнул граф, как будто она произнесла все это вслух. — Может быть, вы наконец расскажете мне о своих тайнах и позволите разделить с вами ваши заботы?
— Нет, ни в коем случае! — запротестовала девушка. — Секреты такая вещь.., их нельзя открывать.
— Вы в этом уверены?
— Абсолютно!
— Я разочарован, — пожал плечами граф. — Я думал, вы мне доверяете.
— Я вам доверяю, но на сей раз это никак не связано с лордом Дэшфордом.
Сказав это, она поняла, что немного слукавила.
Но, с другой стороны, как рассказать графу о том, что Энтони пошел на большой риск ради денег для поездки в Лондон к леди Дэшфорд?
Экипаж подкатил к Довкот-Хаусу.
Граф накрыл ладонью руку Маристы.
— Я всегда чувствую, когда вы встревожены, — молвил он. — Вам пора перестать волноваться за других и начать думать о себе, как я уже советовал вам при нашей первой встрече.
К счастью, Маристе не пришлось отвечать — экипаж остановился, и лакей, спрыгнув с запяток, распахнул дверцу.
— До свидания, милорд, — сказала Мариста, когда граф проводил ее до парадного входа. — Большое вам спасибо за то, что подвезли меня.
— Не очень-то вы гостеприимны, — сухо заметил граф. — Может быть, пригласите меня в дом?
Мариста поняла: если сейчас попросить графа зайти, это будет катастрофа.
Она оставила мистера Толмарша в гостиной, и, скорее всего, он все еще сидит там, читая книгу о замке.
Испуганная предложением графа, она какое-то время могла лишь смотреть на него, ибо не знала, что ответить.
Наконец, видя, что он ждет, она пролепетала:
— Я… Простите, но.., сегодня это не очень удобно. Летти спала, когда я уходила, и она может быть.., не одета…
Все это прозвучало не очень убедительно, и ей показалось, будто граф посмотрел на нее так, словно знал, что она не только оправдывается, но и боится.
Мариста потерянно ждала, что он будет настаивать, но граф, помолчав немного, произнес:
— Мне хватит ума понять, Мариста, что мой визит неуместен, однако я надеюсь увидеть вас завтра у себя на приеме или, может быть, даже раньше.
Он приподнял цилиндр, а Мариста сделала реверанс.
Она стояла на пороге, пока граф шел к экипажу, а затем уехал.
Он не помахал ей на прощание, как она предполагала, и у нее сложилось впечатление, что граф сердится на нее.
— А что еще я могла сказать? — воскликнула девушка в отчаянии.
Глава 6
Когда Мариста проходила через холл, она услышала в гостиной голоса.
Энтони разговаривал с мистером Толмаршем, и до нее отчетливо донеслись слова брата:
— — В детстве я любил вскакивать по ночам из постели и удирать. Чтобы выбраться из замка, способов было сколько угодно.
— Какие же? — спросил мистер Толмарш.
Энтони помолчал.
Конечно, он имел в виду потайные ходы, однако нельзя было рассказывать о них чужаку, поэтому он ответил:
— Проще всего было выскочить в низкое окно в норманнской башне — она расположена почти на краю утеса. За ставнями никто не следил, и никому не было дела, что на них сломан замок.
Энтони рассмеялся.
— Я часто дрожал от страха, что в темноте упаду с утеса и утону!
Дальше Мариста слушать не стала и пошла на кухню.
Ханна возилась у печи.
Сюртук мистера Толмарша и другая одежда были сложены на стуле в дальнем углу.
— Я уже вернулась, Ханна, — сообщила Мариста. — Летти проснулась?
— Проснулась и убежала! — ворчливо ответила Ханна.
— Убежала? Куда?
— И вы еще спрашиваете? — фыркнула старая горничная. — Тот юный джентльмен явился сюда, даже не дал ей позавтракать, и она упорхнула, предупредив, что к ленчу ее не будет.
Мариста вздохнула: Летти не стоило бы так вести себя с лордом Лэмптоном.
Но вскоре решила, что это даже к лучшему — можно отложить объяснение насчет мистера Толмарша, а если их познакомить днем, она и не заподозрит, что он явился в дом ночью.
— Хочешь, я помогу тебе, Ханна?
Мариста переживала, что старушка пребывает в дурном настроении.
— Если хотите помочь, развесьте эту мокрую одежду во дворе, — велела Ханна. — От нее столько пара, что запотели окна. Ей еще сохнуть и сохнуть. Не знаю, когда можно будет ее надеть.
— На улице жарко, — сказала Мариста, — и ветерок. Я повешу ее на веревку, и она скоро просохнет.
Она сгребла со стула одежду и понесла все во двор, где была натянута веревка для сушки белья.
Вещи Энтони Мариста развесила без труда, но сюртук мистера Толмарша был очень тяжелый.
Поэтому она решила расстелить его, на низкой кирпичной стенке, отгораживающей цветник.
Во время этой процедуры послышался удар чего-то твердого о кирпич, и она испугалась: если в одном из карманов было что-то хрупкое, то это что-то разбилось.
Боясь, как бы это не оказались часы или еще что-нибудь не менее дорогое, Мариста пошарила в карманах сюртука, но пальцы ее нащупали пустоту.
Она развернула сюртук, чтобы посмотреть, нет ли в нем внутреннего кармана и обнаружила на подкладке неаккуратно зашитую дыру.
Такими стежками мог шить только мужчина, и Мариста предположила, что зашивал дыру, вероятно, сам мистер Толмарш.
Пощупав сюртук, она обнаружила, что за подкладкой что-то есть.
Не задумываясь, хорошо или дурно она поступает, девушка потянула за нитку и, когда стежок разошелся, 1 сунула руку в дыру.
Пальцы ее нащупали нечто металлическое.
Предмет, который она вынула из-за подкладки, оказался не часами, как она опасалась, а длинным кинжалом, напоминающим, если верить рассказам отца, итальянский стилет.
На лезвие был насажен кусочек пробки, обернутый бумагой.
Должно быть, мистер Толмарш хранил этот стилет на случай, если бы ему пришлось защищать свою жизнь.
Пока Мариста рассматривала его, фантазия у нее разыгралась, и она представила, что стилет был тайно пронесен в тюрьму, где томилась семья мистера Толмарша., Вероятно, чтобы бежать, ему пришлось убить охранника.
Потом он спустился по тюремной стене и начал свое долгое, опасное путешествие из Франции в Англию.
Унесенная воображением в заоблачные дали, Мариста стояла, глядя на сверкающий на солнце стилет, пока наконец не осознала, что вторглась в чужую тайну, а этого делать нельзя.
Если положить стилет в карман, а позже, когда сюртук высохнет, переложить на прежнее место и зашить разрез, мистер Толмарш ни о чем не догадается.
Мариста принялась пристраивать клочок бумаги на лезвие и вдруг увидела — на нем что-то написано.
Одно имя бросилось ей в глаза, и она машинально прочла все остальное:
Принц-регент
Виконт Палмврстон
Виконт Мелвилл
Граф Стэнбрук
Понимая, что этот список не предназначался для ее глаз, она торопливо обернула листком клинок и положила стилет в карман сюртука.
Затем получше расправила сюртук на кирпичах и вернулась в дом.
Поднявшись в спальню, Мариста сняла шляпку, сменила платье, в котором ходила в церковь, на другое, попроще, и задумалась: зачем мистеру Толмаршу понадобился перечень столь важных персон?
Она усмехнулась: если это его английские друзья, с которыми он хочет встретиться, вернувшись из плена, то он метит высоко.
Потом Мариста спустилась на кухню — помочь накрыть на стол.
Ханна приготовила тушеного кролика, а на гарнир отварила картошку и молодой горошек.
Относя тарелки в гостиную, Мариста подумала, что для двух взрослых мужчин одного кролика явно мало, и, может быть, даже к лучшему, что Летти осталась на ленч в замке.
Вскоре ее мысли как-то незаметно переключились на графа.
Ему может не понравиться, что сестра явилась в замок не по его приглашению, а просто потому, что об этом ее попросил лорд Лэмптон. , «Он и так меня сердится, а теперь будет сердиться еще больше», — подумала она и сама удивилась, почему ощущение, что граф недоволен, тяжелым камнем лежит на сердце, лишая ее аппетита.
Что касается Энтони и мистера Толмарша, — то они съели все, что было на столе.
По-видимому, их гостю не хватало только вина, к которому, на взгляд Маристы, он успел привыкнуть во Франции даже в тюрьме.
Впрочем, мистер Толмарш ничего не сказал, но с явным пренебрежением выпил воды — единственный напиток, который могла предложить ему Мариста.
На сладкое был крыжовенный пирог, но, естественно, сливок к нему не подавали.
Они не могли даже позволить себе купить достаточно молока — не то что во времена их обитания в замке, где молоко держали на холоде в большой круглой чаше.
Энтони, казалось, это ничуть не волнует, и Мариста решила, видимо, из-за вчерашних вкусностей, которыми угощал граф, сегодня ее не радует то, что еще недавно казалось роскошью.
— Что ты собираешься делать днем? — спросила она брата.
— Спать, — ответил он зевая.
— Я хотел бы, чтобы вы еще рассказали мне о замке, — сказал мистер Толмарш. — Это весьма интересно.
— У меня глаза закрываются! — проронил Энтони. — А если мы собираемся ехать завтра в Лондон, то я и вам советую отдохнуть, чтобы набраться сил для тамошних развлечений.
Воцарилось молчание.
— Завтра я не могу, — наконец соизволил ответить мистер Толмарш. — Может быть, послезавтра, но все зависит от того, как сложатся обстоятельства.
Мариста вытаращила глаза, давая таким образом брату понять, что хранить в тайне присутствие мистера Толмарша не просто трудно, но и неудобно с финансовой точки зрения.
Хотя Энтони снабдил их деньгами, тратить их следовало крайне экономно.
Но он смотрел не на сестру, а на Эдварда Толмарша.
— Мне нужно в Лондон, — упрямо повторил он, — и я вряд ли могу оставить вас в обществе моих сестер.
— В таком случае я, разумеется, постараюсь поехать с вами, — заверил его мистер Толмарш.
Маристе едва удалось скрыть вздох облегчения.
Энтони встал из-за стола и направился к лестнице.
Обычно он, когда хотел отдохнуть днем, ложился на диван в гостиной, но сегодня, чтобы не мешать гостю, отправился к себе в спальню.
Мистер Толмарш посмотрел на Маристу.
— Не найдется ли у вас несколько минут, мисс Рокбурн, чтобы объяснить мне тот чертеж замка, который я изучаю. Он довольно сложный, и я не все понимаю.
— Вы интересуетесь норманнскими замками?
— Раньше я не видел ни одного, — признался мистер Толмарш, — тем более такого красивого, как тот, где вы когда-то жили.
— Рада, что он вам понравился.
Мариста улыбнулась ему, но мистер Толмарш уже не смотрел на нее, а листал книгу, которую принес с собой.
Девушка заметила, он держал ее на коленях, словно боялся, что она исчезнет, если он расстанется с ней хотя бы ненадолго.
В эту минуту она усмотрела в его облике что-то отталкивающее, но что именно, не смогла бы сказать.
И, разумеется, ей не хотелось общаться с ним, а уж тем более вместе с ним изучать чертеж.
Уподобляясь Летти, она с некоторым вызовом произнесла:
— Простите" но, боюсь, вам придется подождать, когда проснется Энтони. У меня слишком много дел, я не могу их бросить ради беседы.
Не дожидаясь, пока мистер Толмарш начнет ее уговаривать, она собрала со стола грязные тарелки и понесла их на кухню.
После, того как помогла Ханне вымыть посуду. Мариста не стала возвращаться к себе в комнату, а спустилась к морю.
Она редко ходила на берег — там все необычайно остро напоминало ей об отце.
Даже сейчас она то и дело бросала взгляд на море, словно надеялась каким-то чудом увидеть среди волн голову отца, плывущего к берегу.
— О, папенька, — сказала она вслух, — если б только вы были живы сейчас! Быть может, познакомившись с графом ближе, вы смогли бы заключить с ним какое-то соглашение, и наше положение не оказалось бы таким ужасным и шатким!
Чуть позже Мариста вспомнила, что утром граф был очень любезен, пока она не рассердила его, и в ней почему-то окрепла уверенность, что он не выгонит их из Довкот-Хауса.
«Как жаль, что отец не поговорил с ним, когда мы только съехали, — подумала она, — не сказал ему о нашем отчаянном положении».
Впрочем, она понимала, что отец ни под каким видом не стал бы вести переговоры с графом после того унижения, которое ему уже пришлось пережить.
Гордость Рокбурнов заставила его умереть, лишь бы не просить графа о милости.
— Во мне тоже есть эта гордость, — пробормотала Мариста себе под нос, — но мне приходится думать не только о себе, но еще и о Летти с Энтони.
Она шла и молилась о том, чтобы граф позволил им оставаться в доме и, быть может, помог Энтони, хотя она плохо представляла себе, как найти более приемлемую работу, чем сейчас.
Вероятно, ему покажется зазорным быть в долгу перед графом, но она уж как-нибудь сумеет уговорить брата.
Потом она вспомнила, ради чего Энтони собирается в Лондон, и снова встревожилась.
А вдруг лорд Дэшфорд взъярится и вызовет Энтони на дуэль?
Думая обо всем этом, Мариста испытала желание подобно своему отцу убежать от забот и никогда не возвращаться.
Впрочем, Ханна напекла булочек, и Энтони с мистером Толмаршем съели их с удовольствием.
Летти до сих пор не вернулась.
Мариста пошла на кухню и спросила у Ханны, что они будут есть вечером.
— Овощной суп и маленький омлет. Больше ничего нет, и обсуждать меню бесполезно.
— Может, мне сходить на ферму и купить еще яиц? — предложила Мариста.
— Гостям следует довольствоваться тем, что им предлагают, — назидательно промолвила Ханна. — Если джентльмену не нравится наша еда, он знает, что делать.
— Не очень-то гостеприимно, Ханна, — возразила Мариста.
— Мастер Энтони должен думать головой, прежде чем звать к нам гостей без предупреждения, — отрезала Ханна. — Я знаю, он добыл для нас денег, и не хочу думать о том, как они ему достались, но воскресенье есть воскресенье, и я не стану делать покупок в праздник даже ради самого короля Англии!
Мариста едва не рассмеялась, но вовремя приняла серьезный вид, чтобы не обидеть старушку.
— А сейчас я иду в церковь! — твердо заявила Ханна. — Если б мисс Летти была здесь, я взяла бы ее с собой. Но раз ее нет, пойду одна.
Она решительно надела простую черную шляпку, накинула на плечи шаль, взяла с комода черные перчатки и молитвенник.
Она не произнесла больше ни слова, но дверь за ней захлопнулась с пушечным грохотом.
Мариста понимала, что Ханна огорчена из-за ночных приключений Энтони и поведения Летти.
Она настолько сроднилась с семейством Рокбурнов, что воспринимала их неприятности как свои, и сейчас Ханна инстинктивно ненавидела мистера Толмарша со всей силой, на какую только была способна.
«Тем не менее, — подумала Мариста, — есть ему все-таки надо, и я по крайней мере могу принести что-нибудь с огорода».
Ей не потребовалось много времени, чтобы накопать картошки, надергать моркови и отыскать кочанчик капусты, еще не до конца склеванный голубями.
Она вымыла овощи и оставила Ханне-. — пусть приготовит их, когда вернется.
Почувствовав усталость от того, что хлопотала с раннего утра, она пошла наверх прилечь.
Мариста взяла книгу и рассеянно перелистывала страницу за страницей.
Она, должно быть, слегка задремала и открыла глаза, когда отворилась дверь и вошла Летти.
— Ты вернулась, Летти! — воскликнула Мариста.
— Я тебя разбудила? Прости.
— Нет-нет, я не спала. Как повеселилась?
— Замечательно, просто замечательно! — вскричала девушка. — У меня еще никогда не было такого счастливого дня!
По ее тону и сияющему лицу Мариста догадалась — сестра влюблена.
Ну конечно, достаточно было взглянуть на нее и услышать ее голос, чтобы понять: случилось то, чего Мариста так боялась.
Летти влюбилась в лорда Лэмптона — и ничего тут не поделаешь.
— У меня нет времени рассказывать, — зачастила Летти, прежде чем Мариста успела открыть рот. — Мне нужно быстро переодеться. Перегрин приедет за мной в полвосьмого.
— Приедет за тобой? — тупо повторила, Мариста.
— Я обедаю в замке. Завтра я тебе все расскажу.
— Но, Летти… Я должна…
Однако Летти замахала на сестру руками.
— Нет-нет, Мариста, не надо все портить. Я отлично знаю, что ты хочешь сказать, но сейчас я не в состоянии это выслушивать. , Она выскользнула из комнаты, и Мариста в отчаянии откинулась на подушки: да, положение еще хуже, чем ей представлялось.
Расстроенная из-за Летти, Мариста сразу после обеда отправилась спать, не в силах слышать, как мистер Толмарш своим ленивым, скучным голосом беседует с Энтони.
Но прежде чем уйти, она отозвала брата в сторонку и спросила:
— Так ты едешь завтра в Лондон или нет?
— Конечно, еду, если сумею уговорить Толмарша ехать со мной. Он такой занудный. Говорит, говорит не переставая. Похоже, он собирается остаться еще на день, но я не могу понять почему.
— Дилижанса не будет до одиннадцати часов, — сказала Мариста. — Надеюсь, ты предупредил Доусона, что будешь отсутствовать несколько дней?
Энтони усмехнулся.
— Вообще-то забыл, — признался он. — Сейчас же пойду и скажу ему. Он не рассердится. Славный малый.
Мариста поцеловала брата в щеку.
— Спокойной ночи, увидимся утром.
— Спокойной ночи, Мариста. Прости, что так получилось с Толмаршем. Но все-таки я рад, что он заплатил именно мне. Я оставил вам с Летти десять фунтов — они лежат у меня в спальне в ящике комода — и дал Ханне денег на хозяйство.
— Не сомневаюсь, она была счастлива.
— Она выхватила их у меня из рук, но не преминула прочесть лекцию.
Оба рассмеялись.
Ложась спать, Мариста старалась не вспоминать о том, что Ханна назвала эти деньги «грязными».
Она уже спала, когда ее разбудили чьи-то осторожные шаги по коридору.
Поначалу она решила, что ей послышалось, Но вот скрипнули половицы, значит, кто-то спускается по лестнице.
Наверное, Энтони, проголодавшись, крадется на кухню — нельзя ли там чем-нибудь поживиться".
Конечно, если он съест то, что Ханна приготовила на завтрак, утром все останутся голодными.
Мариста подумала, что надо встать пораньше и проверить, не снеслись ли куры, если нет, то сходить на ферму и купить яиц.
В это время она услышала лязг засова на входной двери.
Его, давно пора было смазать, но у них, само собой разумеется, нет масла.
«Интересно, — продолжала прислушиваться она, — зачем Энтони понадобилось выходить на улицу?»
Потом ее осенило, что это не Энтони, а мистер Толмарш; откуда взялась эта мысль, она сама не смогла бы объяснить.
Мариста вылезла из постели, подошла к окну и отодвинула штору.
Лунный свет залил комнату, и в этом серебристом сиянии все вещи преобразились.
Она посмотрела вниз и увидела мистера Толмарша, выходящего через маленькие деревянные ворота на пыльную дорогу.
Она гадала, куда он мог направляться, и вдруг с удивлением заметила, что на нем сюртук, который Ханна как раз перед обедом повесила на стул в холле.
Ночь была теплая, и Маристе показалось странным, что мистеру Толмаршу понадобился сюртук; хотя, пожив какое-то время во Франции, он, видимо, отвык от английского климата и более чувствителен к холоду, чем Энтони и граф.
Внезапно мистер Толмарш сошел с тропинки и дальше зашагал к дороге уже по высокой и жесткой траве.
Именно в эту минуту у нее в голове промелькнула мысль, настолько пугающая, что перехватило дыхание.
Девушка поняла вдруг так ясно, словно это вспыхнуло перед ней, написанное огненными буквами, зачем мистер Толмарш, если это его настоящее имя, приехал в Англию и почему у него в подкладке сюртука оказались стилет и бумажка, на которой написаны четыре имени.
Как же она не сообразила раньше!
Виконт Палмерстон — военный министр; виконт Мелвилл — первый лорд Адмиралтейства, а граф — не только владелец самых лучших скаковых лошадей в Англии, но и человек, приближенный к правительству и самому принцу-регенту.
Вспомнив о том, что первым в списке значился принц, Мариста ахнула и торопливо принялась одеваться.
Теперь она должна спасти от смерти не только графа, но и самого принца-регента и, разумеется, Энтони, который по глупости привез в Англию французского шпиона, подосланного, чтобы их убить.
Она натянула первое попавшееся платье, набросила на плечи шаль и, даже не причесавшись и не посмотрев на себя в зеркало, сбежала по лестнице.
Однако Мариста избрала другой путь, не тот, которым шел мистер Толмарш.
Она направилась в нижнюю часть парка, которая вела прямиком в сад замка.
Она могла бы пройти этот путь с завязанными глазами, а при ярком свете луны идти было, еще легче.
Если бы мистер Толмарш оглянулся, он все равно не увидел бы ее за деревьями и кустами.
Хотя он вышел раньше и подробно изучил план замка, Мариста была уверена, что сумеет его опередить, воспользовавшись одним из потайных ходов, которые она отлично знала.
Убегая, Мариста не успела взглянуть на часы, но прикинула, что сейчас должно быть около двух часов ночи и граф, скорее всего, уже спит.
Она сокращала дорогу где только возможно и думала о том, что мистер Толмарш, отличающийся методичностью, наверняка выяснил у Энтони или выискал в книге, где находится хозяйская спальня.
Здесь почивали многие поколения владельцев замка; эта комната заключала в себе историю предков, которой Мариста так гордилась.
Особы королевской крови, приезжая в замок, всегда ночевали в большой спальне; с одной стороны к ней примыкала северная башня, с другой — парадные залы.
Некоторые были построены после реставрации Карла II, другие — следующими владельцами замка, в том числе и дедом Маристы.
Все они отличались внушительностью и роскошью, но самым великолепным помещением в замке была спальня, которую любил сэр Ричард, — с балдахином над широкой кроватью с Четырьмя столбиками, украшенными резными изображениями герба Рокбурнов и их девизом.
Именно здесь мистер Толмарш будет искать графа, чтобы заколоть его стилетом.
Мариста держала его в руках и теперь могла с уверенностью сказать: одного удара достаточно, чтобы убить человека на месте.
Мысль об этом еще сильнее: подгоняла ее.
Она бежала до тех пор, пока не начала задыхаться.
Ее путь лежал через густые заросли сирени и жасмина.
Этот сад был разбит несколько столетий назад.
Здесь находилась беседка, теперь совершенно скрытая от глаз жимолостью и розами, среди которых, если знать, куда смотреть, можно было найти вход в систему секретных коридоров.
Отнюдь не норманны строили эти ходы.
Прежде всего их прорыли протестанты, спасающиеся от преследований Марии Тюдор.
Потом, когда на короткое время Рокбурны приняли католичество, здесь скрывались иезуиты, спасавшиеся от повешения, колесования и четвертования, которые полагались им согласно: закону королевы Елизаветы.
Отец рассказывал Маристе, что они добавили к старым множество новых проходов.
Позже здесь находили убежище роялисты.
Войска Кромвеля рыскали по замку, но так и не смогли найти этих проходов и пещер, которые потом использовали контрабандисты, укрывая сторонников Карла Стюарта.
Энтони и Мариста с детства были неразлучны, и когда он узнал от отца тайны замка, то в нарушение традиции рассказал о них сестре.
Для Маристы это была самая увлекательная одиссея.
Во-первых, она получила возможность вдруг взять и исчезнуть, когда ей захочется; во-вторых, могла покидать замок, чтобы никто не узнал об этом; в-третьих, обрела способность незаметно проникать во многие комнаты, подслушивать и подглядывать, что там Делается.
— Благодарю тебя, Господи, — прошептала она теперь, — за то, что у Энтони хватило смелости показать мне эти ходы. Если бы завтра графа нашли мертвым, то подозрение пало бы на французского шпиона, имя Энтони было бы запятнано и, возможно, его бы даже забрали на допрос в Тауэр.
Она живо представила себе, как его обвиняют в пособничестве убийце и контрабанде, а затем приговаривают к повешению или ссылке.
Эта мысль вновь подстегнула ее.
Мариста умом понимала, француз никак не может опередить ее, но все-таки испугалась, что не успеет предупредить графа.
С тех пор как она последний раз пользовалась потайным ходом, прошло уже три года, да и шла она тогда другим коридором.
Раздвигая ветви жимолости, она протиснулась в дальнюю часть беседки и открыла потайную дверь.
В лицо ей ударил до боли знакомый запах сырой земли.
Закрыв за собой дверь, Мариста оказалась в полнейшей темноте, лишь тонкие лучики лунного света проникали сквозь искусно проделанные отверстия в своде.
Местами они были совсем крошечными и почти бесполезными, но при полной луне, как сегодня, они горели как светлячки и указывали дорогу.
Земля под ногами была мягкая, и Мариста легко добралась до основания лестницы.
Отсюда началось ее восхождение по долгим лестничным пролетам, все вверх и вверх, пока наконец она не попала в центр замка, откуда множества других коридоров вели во всех направлениях.
Здесь было больше света и дышалось заметно легче.
Энтони разговаривал с мистером Толмаршем, и до нее отчетливо донеслись слова брата:
— — В детстве я любил вскакивать по ночам из постели и удирать. Чтобы выбраться из замка, способов было сколько угодно.
— Какие же? — спросил мистер Толмарш.
Энтони помолчал.
Конечно, он имел в виду потайные ходы, однако нельзя было рассказывать о них чужаку, поэтому он ответил:
— Проще всего было выскочить в низкое окно в норманнской башне — она расположена почти на краю утеса. За ставнями никто не следил, и никому не было дела, что на них сломан замок.
Энтони рассмеялся.
— Я часто дрожал от страха, что в темноте упаду с утеса и утону!
Дальше Мариста слушать не стала и пошла на кухню.
Ханна возилась у печи.
Сюртук мистера Толмарша и другая одежда были сложены на стуле в дальнем углу.
— Я уже вернулась, Ханна, — сообщила Мариста. — Летти проснулась?
— Проснулась и убежала! — ворчливо ответила Ханна.
— Убежала? Куда?
— И вы еще спрашиваете? — фыркнула старая горничная. — Тот юный джентльмен явился сюда, даже не дал ей позавтракать, и она упорхнула, предупредив, что к ленчу ее не будет.
Мариста вздохнула: Летти не стоило бы так вести себя с лордом Лэмптоном.
Но вскоре решила, что это даже к лучшему — можно отложить объяснение насчет мистера Толмарша, а если их познакомить днем, она и не заподозрит, что он явился в дом ночью.
— Хочешь, я помогу тебе, Ханна?
Мариста переживала, что старушка пребывает в дурном настроении.
— Если хотите помочь, развесьте эту мокрую одежду во дворе, — велела Ханна. — От нее столько пара, что запотели окна. Ей еще сохнуть и сохнуть. Не знаю, когда можно будет ее надеть.
— На улице жарко, — сказала Мариста, — и ветерок. Я повешу ее на веревку, и она скоро просохнет.
Она сгребла со стула одежду и понесла все во двор, где была натянута веревка для сушки белья.
Вещи Энтони Мариста развесила без труда, но сюртук мистера Толмарша был очень тяжелый.
Поэтому она решила расстелить его, на низкой кирпичной стенке, отгораживающей цветник.
Во время этой процедуры послышался удар чего-то твердого о кирпич, и она испугалась: если в одном из карманов было что-то хрупкое, то это что-то разбилось.
Боясь, как бы это не оказались часы или еще что-нибудь не менее дорогое, Мариста пошарила в карманах сюртука, но пальцы ее нащупали пустоту.
Она развернула сюртук, чтобы посмотреть, нет ли в нем внутреннего кармана и обнаружила на подкладке неаккуратно зашитую дыру.
Такими стежками мог шить только мужчина, и Мариста предположила, что зашивал дыру, вероятно, сам мистер Толмарш.
Пощупав сюртук, она обнаружила, что за подкладкой что-то есть.
Не задумываясь, хорошо или дурно она поступает, девушка потянула за нитку и, когда стежок разошелся, 1 сунула руку в дыру.
Пальцы ее нащупали нечто металлическое.
Предмет, который она вынула из-за подкладки, оказался не часами, как она опасалась, а длинным кинжалом, напоминающим, если верить рассказам отца, итальянский стилет.
На лезвие был насажен кусочек пробки, обернутый бумагой.
Должно быть, мистер Толмарш хранил этот стилет на случай, если бы ему пришлось защищать свою жизнь.
Пока Мариста рассматривала его, фантазия у нее разыгралась, и она представила, что стилет был тайно пронесен в тюрьму, где томилась семья мистера Толмарша., Вероятно, чтобы бежать, ему пришлось убить охранника.
Потом он спустился по тюремной стене и начал свое долгое, опасное путешествие из Франции в Англию.
Унесенная воображением в заоблачные дали, Мариста стояла, глядя на сверкающий на солнце стилет, пока наконец не осознала, что вторглась в чужую тайну, а этого делать нельзя.
Если положить стилет в карман, а позже, когда сюртук высохнет, переложить на прежнее место и зашить разрез, мистер Толмарш ни о чем не догадается.
Мариста принялась пристраивать клочок бумаги на лезвие и вдруг увидела — на нем что-то написано.
Одно имя бросилось ей в глаза, и она машинально прочла все остальное:
Принц-регент
Виконт Палмврстон
Виконт Мелвилл
Граф Стэнбрук
Понимая, что этот список не предназначался для ее глаз, она торопливо обернула листком клинок и положила стилет в карман сюртука.
Затем получше расправила сюртук на кирпичах и вернулась в дом.
Поднявшись в спальню, Мариста сняла шляпку, сменила платье, в котором ходила в церковь, на другое, попроще, и задумалась: зачем мистеру Толмаршу понадобился перечень столь важных персон?
Она усмехнулась: если это его английские друзья, с которыми он хочет встретиться, вернувшись из плена, то он метит высоко.
Потом Мариста спустилась на кухню — помочь накрыть на стол.
Ханна приготовила тушеного кролика, а на гарнир отварила картошку и молодой горошек.
Относя тарелки в гостиную, Мариста подумала, что для двух взрослых мужчин одного кролика явно мало, и, может быть, даже к лучшему, что Летти осталась на ленч в замке.
Вскоре ее мысли как-то незаметно переключились на графа.
Ему может не понравиться, что сестра явилась в замок не по его приглашению, а просто потому, что об этом ее попросил лорд Лэмптон. , «Он и так меня сердится, а теперь будет сердиться еще больше», — подумала она и сама удивилась, почему ощущение, что граф недоволен, тяжелым камнем лежит на сердце, лишая ее аппетита.
Что касается Энтони и мистера Толмарша, — то они съели все, что было на столе.
По-видимому, их гостю не хватало только вина, к которому, на взгляд Маристы, он успел привыкнуть во Франции даже в тюрьме.
Впрочем, мистер Толмарш ничего не сказал, но с явным пренебрежением выпил воды — единственный напиток, который могла предложить ему Мариста.
На сладкое был крыжовенный пирог, но, естественно, сливок к нему не подавали.
Они не могли даже позволить себе купить достаточно молока — не то что во времена их обитания в замке, где молоко держали на холоде в большой круглой чаше.
Энтони, казалось, это ничуть не волнует, и Мариста решила, видимо, из-за вчерашних вкусностей, которыми угощал граф, сегодня ее не радует то, что еще недавно казалось роскошью.
— Что ты собираешься делать днем? — спросила она брата.
— Спать, — ответил он зевая.
— Я хотел бы, чтобы вы еще рассказали мне о замке, — сказал мистер Толмарш. — Это весьма интересно.
— У меня глаза закрываются! — проронил Энтони. — А если мы собираемся ехать завтра в Лондон, то я и вам советую отдохнуть, чтобы набраться сил для тамошних развлечений.
Воцарилось молчание.
— Завтра я не могу, — наконец соизволил ответить мистер Толмарш. — Может быть, послезавтра, но все зависит от того, как сложатся обстоятельства.
Мариста вытаращила глаза, давая таким образом брату понять, что хранить в тайне присутствие мистера Толмарша не просто трудно, но и неудобно с финансовой точки зрения.
Хотя Энтони снабдил их деньгами, тратить их следовало крайне экономно.
Но он смотрел не на сестру, а на Эдварда Толмарша.
— Мне нужно в Лондон, — упрямо повторил он, — и я вряд ли могу оставить вас в обществе моих сестер.
— В таком случае я, разумеется, постараюсь поехать с вами, — заверил его мистер Толмарш.
Маристе едва удалось скрыть вздох облегчения.
Энтони встал из-за стола и направился к лестнице.
Обычно он, когда хотел отдохнуть днем, ложился на диван в гостиной, но сегодня, чтобы не мешать гостю, отправился к себе в спальню.
Мистер Толмарш посмотрел на Маристу.
— Не найдется ли у вас несколько минут, мисс Рокбурн, чтобы объяснить мне тот чертеж замка, который я изучаю. Он довольно сложный, и я не все понимаю.
— Вы интересуетесь норманнскими замками?
— Раньше я не видел ни одного, — признался мистер Толмарш, — тем более такого красивого, как тот, где вы когда-то жили.
— Рада, что он вам понравился.
Мариста улыбнулась ему, но мистер Толмарш уже не смотрел на нее, а листал книгу, которую принес с собой.
Девушка заметила, он держал ее на коленях, словно боялся, что она исчезнет, если он расстанется с ней хотя бы ненадолго.
В эту минуту она усмотрела в его облике что-то отталкивающее, но что именно, не смогла бы сказать.
И, разумеется, ей не хотелось общаться с ним, а уж тем более вместе с ним изучать чертеж.
Уподобляясь Летти, она с некоторым вызовом произнесла:
— Простите" но, боюсь, вам придется подождать, когда проснется Энтони. У меня слишком много дел, я не могу их бросить ради беседы.
Не дожидаясь, пока мистер Толмарш начнет ее уговаривать, она собрала со стола грязные тарелки и понесла их на кухню.
После, того как помогла Ханне вымыть посуду. Мариста не стала возвращаться к себе в комнату, а спустилась к морю.
Она редко ходила на берег — там все необычайно остро напоминало ей об отце.
Даже сейчас она то и дело бросала взгляд на море, словно надеялась каким-то чудом увидеть среди волн голову отца, плывущего к берегу.
— О, папенька, — сказала она вслух, — если б только вы были живы сейчас! Быть может, познакомившись с графом ближе, вы смогли бы заключить с ним какое-то соглашение, и наше положение не оказалось бы таким ужасным и шатким!
Чуть позже Мариста вспомнила, что утром граф был очень любезен, пока она не рассердила его, и в ней почему-то окрепла уверенность, что он не выгонит их из Довкот-Хауса.
«Как жаль, что отец не поговорил с ним, когда мы только съехали, — подумала она, — не сказал ему о нашем отчаянном положении».
Впрочем, она понимала, что отец ни под каким видом не стал бы вести переговоры с графом после того унижения, которое ему уже пришлось пережить.
Гордость Рокбурнов заставила его умереть, лишь бы не просить графа о милости.
— Во мне тоже есть эта гордость, — пробормотала Мариста себе под нос, — но мне приходится думать не только о себе, но еще и о Летти с Энтони.
Она шла и молилась о том, чтобы граф позволил им оставаться в доме и, быть может, помог Энтони, хотя она плохо представляла себе, как найти более приемлемую работу, чем сейчас.
Вероятно, ему покажется зазорным быть в долгу перед графом, но она уж как-нибудь сумеет уговорить брата.
Потом она вспомнила, ради чего Энтони собирается в Лондон, и снова встревожилась.
А вдруг лорд Дэшфорд взъярится и вызовет Энтони на дуэль?
Думая обо всем этом, Мариста испытала желание подобно своему отцу убежать от забот и никогда не возвращаться.
* * *
Когда Энтони спустился к чаю, на столе стоял тот же самый кувшинчик с медом, что и за завтраком, и остатки хлеба.Впрочем, Ханна напекла булочек, и Энтони с мистером Толмаршем съели их с удовольствием.
Летти до сих пор не вернулась.
Мариста пошла на кухню и спросила у Ханны, что они будут есть вечером.
— Овощной суп и маленький омлет. Больше ничего нет, и обсуждать меню бесполезно.
— Может, мне сходить на ферму и купить еще яиц? — предложила Мариста.
— Гостям следует довольствоваться тем, что им предлагают, — назидательно промолвила Ханна. — Если джентльмену не нравится наша еда, он знает, что делать.
— Не очень-то гостеприимно, Ханна, — возразила Мариста.
— Мастер Энтони должен думать головой, прежде чем звать к нам гостей без предупреждения, — отрезала Ханна. — Я знаю, он добыл для нас денег, и не хочу думать о том, как они ему достались, но воскресенье есть воскресенье, и я не стану делать покупок в праздник даже ради самого короля Англии!
Мариста едва не рассмеялась, но вовремя приняла серьезный вид, чтобы не обидеть старушку.
— А сейчас я иду в церковь! — твердо заявила Ханна. — Если б мисс Летти была здесь, я взяла бы ее с собой. Но раз ее нет, пойду одна.
Она решительно надела простую черную шляпку, накинула на плечи шаль, взяла с комода черные перчатки и молитвенник.
Она не произнесла больше ни слова, но дверь за ней захлопнулась с пушечным грохотом.
Мариста понимала, что Ханна огорчена из-за ночных приключений Энтони и поведения Летти.
Она настолько сроднилась с семейством Рокбурнов, что воспринимала их неприятности как свои, и сейчас Ханна инстинктивно ненавидела мистера Толмарша со всей силой, на какую только была способна.
«Тем не менее, — подумала Мариста, — есть ему все-таки надо, и я по крайней мере могу принести что-нибудь с огорода».
Ей не потребовалось много времени, чтобы накопать картошки, надергать моркови и отыскать кочанчик капусты, еще не до конца склеванный голубями.
Она вымыла овощи и оставила Ханне-. — пусть приготовит их, когда вернется.
Почувствовав усталость от того, что хлопотала с раннего утра, она пошла наверх прилечь.
Мариста взяла книгу и рассеянно перелистывала страницу за страницей.
Она, должно быть, слегка задремала и открыла глаза, когда отворилась дверь и вошла Летти.
— Ты вернулась, Летти! — воскликнула Мариста.
— Я тебя разбудила? Прости.
— Нет-нет, я не спала. Как повеселилась?
— Замечательно, просто замечательно! — вскричала девушка. — У меня еще никогда не было такого счастливого дня!
По ее тону и сияющему лицу Мариста догадалась — сестра влюблена.
Ну конечно, достаточно было взглянуть на нее и услышать ее голос, чтобы понять: случилось то, чего Мариста так боялась.
Летти влюбилась в лорда Лэмптона — и ничего тут не поделаешь.
— У меня нет времени рассказывать, — зачастила Летти, прежде чем Мариста успела открыть рот. — Мне нужно быстро переодеться. Перегрин приедет за мной в полвосьмого.
— Приедет за тобой? — тупо повторила, Мариста.
— Я обедаю в замке. Завтра я тебе все расскажу.
— Но, Летти… Я должна…
Однако Летти замахала на сестру руками.
— Нет-нет, Мариста, не надо все портить. Я отлично знаю, что ты хочешь сказать, но сейчас я не в состоянии это выслушивать. , Она выскользнула из комнаты, и Мариста в отчаянии откинулась на подушки: да, положение еще хуже, чем ей представлялось.
Расстроенная из-за Летти, Мариста сразу после обеда отправилась спать, не в силах слышать, как мистер Толмарш своим ленивым, скучным голосом беседует с Энтони.
Но прежде чем уйти, она отозвала брата в сторонку и спросила:
— Так ты едешь завтра в Лондон или нет?
— Конечно, еду, если сумею уговорить Толмарша ехать со мной. Он такой занудный. Говорит, говорит не переставая. Похоже, он собирается остаться еще на день, но я не могу понять почему.
— Дилижанса не будет до одиннадцати часов, — сказала Мариста. — Надеюсь, ты предупредил Доусона, что будешь отсутствовать несколько дней?
Энтони усмехнулся.
— Вообще-то забыл, — признался он. — Сейчас же пойду и скажу ему. Он не рассердится. Славный малый.
Мариста поцеловала брата в щеку.
— Спокойной ночи, увидимся утром.
— Спокойной ночи, Мариста. Прости, что так получилось с Толмаршем. Но все-таки я рад, что он заплатил именно мне. Я оставил вам с Летти десять фунтов — они лежат у меня в спальне в ящике комода — и дал Ханне денег на хозяйство.
— Не сомневаюсь, она была счастлива.
— Она выхватила их у меня из рук, но не преминула прочесть лекцию.
Оба рассмеялись.
Ложась спать, Мариста старалась не вспоминать о том, что Ханна назвала эти деньги «грязными».
Она уже спала, когда ее разбудили чьи-то осторожные шаги по коридору.
Поначалу она решила, что ей послышалось, Но вот скрипнули половицы, значит, кто-то спускается по лестнице.
Наверное, Энтони, проголодавшись, крадется на кухню — нельзя ли там чем-нибудь поживиться".
Конечно, если он съест то, что Ханна приготовила на завтрак, утром все останутся голодными.
Мариста подумала, что надо встать пораньше и проверить, не снеслись ли куры, если нет, то сходить на ферму и купить яиц.
В это время она услышала лязг засова на входной двери.
Его, давно пора было смазать, но у них, само собой разумеется, нет масла.
«Интересно, — продолжала прислушиваться она, — зачем Энтони понадобилось выходить на улицу?»
Потом ее осенило, что это не Энтони, а мистер Толмарш; откуда взялась эта мысль, она сама не смогла бы объяснить.
Мариста вылезла из постели, подошла к окну и отодвинула штору.
Лунный свет залил комнату, и в этом серебристом сиянии все вещи преобразились.
Она посмотрела вниз и увидела мистера Толмарша, выходящего через маленькие деревянные ворота на пыльную дорогу.
Она гадала, куда он мог направляться, и вдруг с удивлением заметила, что на нем сюртук, который Ханна как раз перед обедом повесила на стул в холле.
Ночь была теплая, и Маристе показалось странным, что мистеру Толмаршу понадобился сюртук; хотя, пожив какое-то время во Франции, он, видимо, отвык от английского климата и более чувствителен к холоду, чем Энтони и граф.
Внезапно мистер Толмарш сошел с тропинки и дальше зашагал к дороге уже по высокой и жесткой траве.
Именно в эту минуту у нее в голове промелькнула мысль, настолько пугающая, что перехватило дыхание.
Девушка поняла вдруг так ясно, словно это вспыхнуло перед ней, написанное огненными буквами, зачем мистер Толмарш, если это его настоящее имя, приехал в Англию и почему у него в подкладке сюртука оказались стилет и бумажка, на которой написаны четыре имени.
Как же она не сообразила раньше!
Виконт Палмерстон — военный министр; виконт Мелвилл — первый лорд Адмиралтейства, а граф — не только владелец самых лучших скаковых лошадей в Англии, но и человек, приближенный к правительству и самому принцу-регенту.
Вспомнив о том, что первым в списке значился принц, Мариста ахнула и торопливо принялась одеваться.
Теперь она должна спасти от смерти не только графа, но и самого принца-регента и, разумеется, Энтони, который по глупости привез в Англию французского шпиона, подосланного, чтобы их убить.
Она натянула первое попавшееся платье, набросила на плечи шаль и, даже не причесавшись и не посмотрев на себя в зеркало, сбежала по лестнице.
Однако Мариста избрала другой путь, не тот, которым шел мистер Толмарш.
Она направилась в нижнюю часть парка, которая вела прямиком в сад замка.
Она могла бы пройти этот путь с завязанными глазами, а при ярком свете луны идти было, еще легче.
Если бы мистер Толмарш оглянулся, он все равно не увидел бы ее за деревьями и кустами.
Хотя он вышел раньше и подробно изучил план замка, Мариста была уверена, что сумеет его опередить, воспользовавшись одним из потайных ходов, которые она отлично знала.
Убегая, Мариста не успела взглянуть на часы, но прикинула, что сейчас должно быть около двух часов ночи и граф, скорее всего, уже спит.
Она сокращала дорогу где только возможно и думала о том, что мистер Толмарш, отличающийся методичностью, наверняка выяснил у Энтони или выискал в книге, где находится хозяйская спальня.
Здесь почивали многие поколения владельцев замка; эта комната заключала в себе историю предков, которой Мариста так гордилась.
Особы королевской крови, приезжая в замок, всегда ночевали в большой спальне; с одной стороны к ней примыкала северная башня, с другой — парадные залы.
Некоторые были построены после реставрации Карла II, другие — следующими владельцами замка, в том числе и дедом Маристы.
Все они отличались внушительностью и роскошью, но самым великолепным помещением в замке была спальня, которую любил сэр Ричард, — с балдахином над широкой кроватью с Четырьмя столбиками, украшенными резными изображениями герба Рокбурнов и их девизом.
Именно здесь мистер Толмарш будет искать графа, чтобы заколоть его стилетом.
Мариста держала его в руках и теперь могла с уверенностью сказать: одного удара достаточно, чтобы убить человека на месте.
Мысль об этом еще сильнее: подгоняла ее.
Она бежала до тех пор, пока не начала задыхаться.
Ее путь лежал через густые заросли сирени и жасмина.
Этот сад был разбит несколько столетий назад.
Здесь находилась беседка, теперь совершенно скрытая от глаз жимолостью и розами, среди которых, если знать, куда смотреть, можно было найти вход в систему секретных коридоров.
Отнюдь не норманны строили эти ходы.
Прежде всего их прорыли протестанты, спасающиеся от преследований Марии Тюдор.
Потом, когда на короткое время Рокбурны приняли католичество, здесь скрывались иезуиты, спасавшиеся от повешения, колесования и четвертования, которые полагались им согласно: закону королевы Елизаветы.
Отец рассказывал Маристе, что они добавили к старым множество новых проходов.
Позже здесь находили убежище роялисты.
Войска Кромвеля рыскали по замку, но так и не смогли найти этих проходов и пещер, которые потом использовали контрабандисты, укрывая сторонников Карла Стюарта.
Энтони и Мариста с детства были неразлучны, и когда он узнал от отца тайны замка, то в нарушение традиции рассказал о них сестре.
Для Маристы это была самая увлекательная одиссея.
Во-первых, она получила возможность вдруг взять и исчезнуть, когда ей захочется; во-вторых, могла покидать замок, чтобы никто не узнал об этом; в-третьих, обрела способность незаметно проникать во многие комнаты, подслушивать и подглядывать, что там Делается.
— Благодарю тебя, Господи, — прошептала она теперь, — за то, что у Энтони хватило смелости показать мне эти ходы. Если бы завтра графа нашли мертвым, то подозрение пало бы на французского шпиона, имя Энтони было бы запятнано и, возможно, его бы даже забрали на допрос в Тауэр.
Она живо представила себе, как его обвиняют в пособничестве убийце и контрабанде, а затем приговаривают к повешению или ссылке.
Эта мысль вновь подстегнула ее.
Мариста умом понимала, француз никак не может опередить ее, но все-таки испугалась, что не успеет предупредить графа.
С тех пор как она последний раз пользовалась потайным ходом, прошло уже три года, да и шла она тогда другим коридором.
Раздвигая ветви жимолости, она протиснулась в дальнюю часть беседки и открыла потайную дверь.
В лицо ей ударил до боли знакомый запах сырой земли.
Закрыв за собой дверь, Мариста оказалась в полнейшей темноте, лишь тонкие лучики лунного света проникали сквозь искусно проделанные отверстия в своде.
Местами они были совсем крошечными и почти бесполезными, но при полной луне, как сегодня, они горели как светлячки и указывали дорогу.
Земля под ногами была мягкая, и Мариста легко добралась до основания лестницы.
Отсюда началось ее восхождение по долгим лестничным пролетам, все вверх и вверх, пока наконец она не попала в центр замка, откуда множества других коридоров вели во всех направлениях.
Здесь было больше света и дышалось заметно легче.