Страница:
Он встал и начал закрывать книги, которые они читали, и собирать бумаги, явно намереваясь закончить эту беседу.
— Почему вы пригласили править вами иностранца? Ведь в Кавонии наверняка раньше была своя королевская семья?
— Несколько столетий на троне сидели короли из семьи Василасов, — подтвердил капитан Петлос. — Но когда умер последний монарх, возникло много оппозиционных фракций, а наследника подходящего возраста не оказалось.
— А теперь он есть? — спросила Теола.
К ее удивлению, капитан Петлос не ответил.
Вместо этого он взял книги, щелкнул каблуками и, поклонившись, сказал:
— Прошу меня извинить, мисс Уоринг. Думаю, фельдмаршал нуждается в моих услугах. Помогать вам в ваших занятиях было большой честью для меня.
Он зашагал через салон, очень прямой и подтянутый в своем мундире, и, когда он вышел, у Теолы вырвался тихий вздох отчаяния.
Ей так много хотелось узнать, но она подумала, что если придется вытягивать по крохам сведения из сдержанного капитана Петлоса, то она не многого достигнет до того, как они прибудут в порт Кавонии.
Тем не менее в последующие пару дней у нее все же начала складываться картина происходящего в этой стране.
Возможно, у нее разыгралось воображение, но Теола и без подтверждения со стороны капитана Петлоса была уверена, что в Кавонии гораздо более тревожно и опасно, чем предполагал герцог.
К тому времени как они достигли берегов Кавонии, она уже знала, что народ пребывает под тяжким, даже жестоким гнетом австрийской высшей знати.
Хотя у нее оставалось мало времени подумать о Кавонии и о себе самой.
Адриатическое море было спокойным, и Кэтрин, сделав над собой усилие, покинула постель и вышла на палубу.
Только Теола могла принести ей то платье, которое ей хотелось, уложить волосы так, как ей нравилось, ухаживать за ней, пока она стонала и ворчала по поводу неудобств пребывания в море и пугалась каждой волны, покачнувшей корабль.
Но когда они причалили в порту Кевия, волны утихли, солнце сияло, и небо было ярко-синим.
Оркестр духовых инструментов на пристани, как только Кэтрин ступила на берег, протрубил шумное приветствие, исполнив национальный гимн Британии, а вслед за ним гимн Кавонии.
На Теолу никто не обращал никакого внимания, и, когда мэр начал официальную приветственную речь, у нее появилась возможность оглядеться.
Она и представить себе не могла, что горы могут быть такими высокими и невероятно прекрасными на фоне неба.
На вершинах ослепительно сверкал белый снег, а внизу раскинулись сосновые леса и рощи ракитника, олив, мирта, можжевельника и лавра.
На фоне цветущих апельсинов и лимонов виднелись деревянные домики, балконы которых украшала яркая герань, В одной из отцовских книг Теола читала о флоре и фауне северной Греции и знала, что и в Кавонии они должны быть такими же.
Поэтому она была готова к роскошному зрелищу пурпурного багряника, красных и белых рододендронов, ярко-синей горечавки и нежно-розовых альпийских роз.
Но когда кареты из Кевии тронулись в путь в столицу Зантос, Теола изумилась великолепию цветов самых разнообразных оттенков, каких раньше даже вообразить не могла.
Вдоль всего пути были возведены цветочные арки, стояли шесты, украшенные флагами, а мосты, по которым они проезжали, охраняли солдаты.
Тут же стояли толпы зевак и крестьянок в красных юбках и белых передниках, с цветами в черных волосах, махавших руками и улыбавшихся.
Теоле казалось невероятным, что Кэтрин так мало интересует теплый прием, оказанный ее будущими подданными.
Она действительно почти не обращала внимания на приветственные крики людей, выстроившихся вдоль дороги.
По-видимому, ей о многом надо было поговорить с премьер-министром, который как представитель короля встречал их в порту, полностью игнорируя капитана Петлоса, сидевшего напротив них, рядом с Теолой.
Премьер-министр был пожилым мужчиной с пронзительными глазами и низким голосом. Теола с удивлением поняла, что он австриец.
Герцог следовал за ними в другой карете вместе с фельдмаршалом и несколькими сановниками, одетыми в великолепные мундиры и украшенными золотыми цепями.
Всего в кортеже ехало шесть карет, и еще множество солдат скакало рядом с ними верхом. Возглавлял процессию эскадрон кавалерии, а второй эскадрон замыкал процессию.
— Те солдаты, что впереди, принадлежат к личной гвардии его величества, — сказал Теоле капитан Петлос.
— Они великолепно смотрятся, — ответила она, думая о том, что их сияющие шлемы напоминают ей шлемы древнегреческих воинов, и снова пожалела, что отца нет с ней и он не видит всего этого.
Теоле казалось, что у стоящих вдоль дороги много физического сходства с греками, но процессия двигалась так быстро, что они проносились мимо людей раньше, чем она успевала как следует их рассмотреть.
Трудно было заставить себя не смотреть постоянно вверх, на горы, вздымающиеся по обеим сторонам от дороги.
«Неудивительно, — думала она, — что, как сказал капитан Петлос, люди убегают в горы, когда им грозит беда».
Совершенно невозможно найти человека, спрятавшегося в густых лесах, среди покрытых снежными шапками вершин или в глубоких отвесных ущельях.
«Это самая необычайная страна из всех!»— решила про себя Теола.
Она недоумевала, почему на лице Кэтрин не отражается никаких чувств, когда та поднимает взгляд, отрываясь от беседы с премьер-министром.
Теоле хотелось задать капитану Петлосу множество вопросов, но, если бы она заговорила, это было бы нарушением этикета — ей полагалось лишь отвечать, если к ней обратится Кэтрин.
Поэтому она хранила молчание, с трудом удерживаясь, чтобы не помахать рукой детишкам, и ощущая разочарование, когда букетики цветов, которые они бросали своей будущей королеве, пролетали мимо кареты и падали на дорогу, под копыта лошадей.
Они ехали уже почти час, и Теола поняла, что они наконец въезжают в Зантос и уже миновали несколько крайних домов.
Через несколько минут кортеж переехал через широкую реку по мосту, охраняемому солдатами и украшенному гирляндами цветов.
Теперь они двигались по узким улочкам, застроенным скромными домишками, которые, к удивлению Теолы, выглядели почти необитаемыми.
Ставни на окнах домов были закрыты, вдоль дороги не стояли веселые толпы встречающих, и букеты не летели в карету.
Казалось, лошади помчались быстрее, и Теоле очень захотелось расспросить капитана Петлоса об окружающем их мрачном пейзаже.
Ее охватило ощущение подавленности, и в первый раз с момента их высадки в Кавонии солнце спряталось за облака.
Они ехали по одной из таких пустынных улиц, на которой было мало людей — очень мало, — и несколько детишек, оборванных и босоногих, играли на обочине.
Внезапно карета вильнула в сторону. Послышался крик, кучер натянул вожжи и остановил карету.
— Что случилось? Что произошло? — резко спросил премьер-министр.
Капитан Петлос открыл дверцу и спрыгнул на землю.
— Кажется, мы сбили ребенка, ваше превосходительство, — ответил он. — Должно быть, она перебегала дорогу.
— Ребенка? — воскликнула Теола.
Не задумываясь, она быстро выскочила из кареты через открытую капитаном Петлосом дверцу и выбежала на дорогу.
У переднего колеса лежала маленькая девочка, и ее босая ножка была залита кровью.
Теола поспешила к ней и опустилась на колени.
После первого крика девочка, наверное, потеряла сознание: ее глаза были закрыты, и она, казалось, почти не дышала.
Из раненой ноги хлестала кровь, и Теола решила, что, должно быть, повреждена артерия.
Она положила голову девочки к себе на колени и подняла ее рваное платье повыше.
— Дайте мне, пожалуйста, ваш носовой платок, — обратилась она к капитану Петлосу, стоящему рядом.
Он начал шарить по карманам, и Теола, подумав, что он, возможно, не взял с собой платка, нетерпеливо сорвала с шеи мягкий шелковый шарфик и перевязала им ногу девочки над коленом.
— Эту девочку надо немедленно отвезти а больницу! — сказала она. — Уверена, ей необходима медицинская помощь. Ее мать здесь?
Она подняла глаза и, к своему изумлению, увидела, что все дети и взрослые, стоявшие у дороги, исчезли.
Вокруг никого не осталось!
— Что происходит? — резко спросил премьер-министр из кареты. — Мы не можем здесь стоять, капитан Петлос.
— Ранен ребенок, ваше превосходительство.
— Так отдайте его родителям!
— Вокруг никого нет, сэр.
— Положите его у дороги. Мы должны ехать дальше.
— Мы не можем ехать! — запротестовала Теола, обращаясь к капитану Петлосу. — Я перетянула ногу, чтобы остановить кровотечение, но повязку необходимо снять не позднее чем через десять минут.
Капитан Петлос заколебался, и Теола поняла, что он должен повиноваться премьер-министру.
— Позовите ее родителей или подружку. Должен же тут хоть кто-то быть! — воскликнула девушка.
Она с беспокойством посмотрела на ногу девочки. Кровотечение было теперь менее сильным, но она видела, что рана была глубокой, почти до кости.
— Этого ребенка надо отвезти в больницу! — твердо сказала она.
— Здесь нет больницы! — ответил капитан Петлос тихо.
Теола в изумлении подняла на него глаза, и, словно почувствовав свою ответственность за происходящее, он приложил ладонь ко рту и закричал:
— Кто-нибудь, идите сюда и немедленно возьмите этого ребенка!
Теола посмотрела на наглухо закрытые ставнями окна, но ответа не последовало, и на мгновение ей показалось, что никто не придет.
Затем из одного дома к ним медленно направился мужчина, высокий и широкоплечий, в костюме, похожем на крестьянский.
— Должно быть, это ее отец, — с облегчением произнесла Теола. — Пожалуйста, объясните ему, если он не поймет меня, что повязку надо снять через десять минут, иначе девочка может потерять ногу, и что он должен поскорее найти врача!
Мужчина подошел к ним.
И тут, к своему изумлению, Теола услышала, как капитан очень тихо, почти шепотом, произнес:
— Ты с ума сошел? Если тебя узнают, убьют!
— Я знаю!
Голос мужчины был низким и глубоким.
— Ради бога… — пробормотал капитан Петлос. В его голосе прозвучал непонятный Теоле страх. Словно сделав над собой усилие, он громко сказал:
— Твой ребенок, к сожалению, пострадал. Леди говорит, что повязку надо снять через десять минут и немедленно разыскать доктора.
Мужчина не ответил. Он только наклонился, чтобы поднять девочку, чья голова лежала на коленях у Теолы.
В этот момент Теола впервые увидела его лицо. Несомненно, он был греком. Никогда еще она не видела живого человека, так похожего на те картины, которые показывал ей отец. Черты его лица показались ей знакомыми, словно она уже давно его знала.
Но когда он взглянул на нее, она увидела в его взгляде нечто такое, отчего ей показалось, будто он ее ударил. Никогда бы Теола не поверила, что человек может смотреть на нее с таким презрением.
— Кто этот человек?
Этот вопрос задал премьер-министр.
Капитан Петлос вернулся обратно к карете.
— Полагаю, это отец девочки, ваше превосходительство.
Мужчина, теперь державший девочку на руках, тихо сказал Теоле:
— Спасибо за помощь… можно попросить вас еще об одном одолжении?
— О каком? — спросила Теола.
— Не поможете ли мне отнести девочку в дом? Если вы поддержите ее с одной стороны, я возьму ее с другой. Так ей будет легче.
— Конечно, — согласилась Теола.
Однако это ей было странно, ведь такому большому и сильному мужчине не составило бы труда самому отнести девочку. Но, зная, как серьезно повреждена нога ребенка, она была готова согласиться на что угодно, лишь бы облегчить ее страдания.
Бок о бок они двинулись вверх по небольшому склону к домам, неся вдвоем потерявшую сознание девочку, и только когда уже подошли к самой двери, ее открыла изнутри невидимая рука.
Внезапно Теола осознала, что, пока они шли, она все время заслоняла собой этого мужчину от глаз премьер-министра.
Они вошли в дом.
Теола успела увидеть бедную комнату, почти без мебели, в которой находились двое людей — сидящий в кресле пожилой мужчина и женщина с залитым слезами лицом, явно мать девочки.
Они двинулась к ним, протянув руки, но в этот момент за спиной Теолы раздался крик премьер-министра:
— Это же Алексис Василас! Стреляйте в него! Стреляйте, идиоты!
Мужчина, который нес ребенка, не спеша положил девочку на руки матери, затем пересек комнату и вышел через другую дверь.
Она закрылась за ним как раз в тот момент, когда капитан Петлос с пистолетом в руке и четверо солдат добежали от кареты до входной двери.
Теола, не вполне понимая, почему она это делает, встала в узком дверном проеме, совершенно заслонив его своим телом.
— Что такое? Что происходит? — спросила она.
— Позвольте мне пройти, мисс Уоринг, — ответил капитан Петлос. — Я выполняю приказ.
— Какой приказ?
— Человека, помогавшего вам нести ребенка, надо задержать.
Теола не пошевелилась.
— Мне послышалось, вам приказали его убить, капитан.
— Я должен найти его, мисс Уоринг.
— Думаю, он пошел за доктором, — сказала Теола, — и будет большой ошибкой его задерживать. Как вам хорошо известно, у девочки серьезно повреждена нога.
— Я должен выполнить свой долг.
Тем не менее капитан Петлос не мог войти в дом, не оттолкнув с дороги Теолу.
Двое солдат, пришедших с ним, попытались открыть дверь соседнего дома, которая явно была за перта, и забарабанили по ней, не получив никакого ответа.
Теола не двигалась с места.
— Вернитесь! Вернитесь! — услышала она приказ премьер-министра.
Старший офицер из другой кареты резко сказал:
— Процессия должна двигаться дальше, ваше превосходительство. Оставаться здесь небезопасно.
— Двигаемся дальше, и немедленно! — с раздражением произнес премьер-министр. — Как обычно, Василас от нас ускользнул. Почему никто не сообщил мне, что он в городе?
Ответа не последовало, но Теола поняла, что опасность миновала.
Она обернулась назад и сказала женщине с ребенком:
— Пожалуйста… пусть ногой вашей дочери займутся немедленно, и развяжите повязку на ее ноге… через шесть-семь минут.
Она говорила неуверенно, по-кавонийски, но, похоже, женщина ее поняла и кивнула.
У Теолы на запястье висел ридикюль. Она открыла его, вынула золотой соверен и положила на стул, стоявший у двери.
— Для малышки, — тихо сказала она. Затем Теола последовала за капитаном Петлосом обратно к карете.
— В самом деле, Теола! — воскликнула Кэтрин, когда она забралась в карету. — Как ты могла так безответственно поступить, возиться с этим ребенком? Это опасная часть города, и нам нельзя было здесь останавливаться.
Теола многое могла бы сказать в ответ, но чувствовала, что это будет бесполезно.
— Мне очень жаль, Кэтрин, — смиренно ответила она.
— И тебе будет о чем пожалеть, — резко произнесла Кэтрин. — Уверена, что папе не понравится, когда он узнает о твоем поведении.
Она помолчала и ядовито прибавила:
— У тебя на платье кровь, и выглядишь ты ужасно! Теола опустила глаза на юбку и увидела, что Кэтрин права. У края подола виднелось большое ярко-красное кровавое пятно.
«Первая кровь, которая пролилась в Кавонии на моих глазах», — грустно подумала она.
Глава 2
— Почему вы пригласили править вами иностранца? Ведь в Кавонии наверняка раньше была своя королевская семья?
— Несколько столетий на троне сидели короли из семьи Василасов, — подтвердил капитан Петлос. — Но когда умер последний монарх, возникло много оппозиционных фракций, а наследника подходящего возраста не оказалось.
— А теперь он есть? — спросила Теола.
К ее удивлению, капитан Петлос не ответил.
Вместо этого он взял книги, щелкнул каблуками и, поклонившись, сказал:
— Прошу меня извинить, мисс Уоринг. Думаю, фельдмаршал нуждается в моих услугах. Помогать вам в ваших занятиях было большой честью для меня.
Он зашагал через салон, очень прямой и подтянутый в своем мундире, и, когда он вышел, у Теолы вырвался тихий вздох отчаяния.
Ей так много хотелось узнать, но она подумала, что если придется вытягивать по крохам сведения из сдержанного капитана Петлоса, то она не многого достигнет до того, как они прибудут в порт Кавонии.
Тем не менее в последующие пару дней у нее все же начала складываться картина происходящего в этой стране.
Возможно, у нее разыгралось воображение, но Теола и без подтверждения со стороны капитана Петлоса была уверена, что в Кавонии гораздо более тревожно и опасно, чем предполагал герцог.
К тому времени как они достигли берегов Кавонии, она уже знала, что народ пребывает под тяжким, даже жестоким гнетом австрийской высшей знати.
Хотя у нее оставалось мало времени подумать о Кавонии и о себе самой.
Адриатическое море было спокойным, и Кэтрин, сделав над собой усилие, покинула постель и вышла на палубу.
Только Теола могла принести ей то платье, которое ей хотелось, уложить волосы так, как ей нравилось, ухаживать за ней, пока она стонала и ворчала по поводу неудобств пребывания в море и пугалась каждой волны, покачнувшей корабль.
Но когда они причалили в порту Кевия, волны утихли, солнце сияло, и небо было ярко-синим.
Оркестр духовых инструментов на пристани, как только Кэтрин ступила на берег, протрубил шумное приветствие, исполнив национальный гимн Британии, а вслед за ним гимн Кавонии.
На Теолу никто не обращал никакого внимания, и, когда мэр начал официальную приветственную речь, у нее появилась возможность оглядеться.
Она и представить себе не могла, что горы могут быть такими высокими и невероятно прекрасными на фоне неба.
На вершинах ослепительно сверкал белый снег, а внизу раскинулись сосновые леса и рощи ракитника, олив, мирта, можжевельника и лавра.
На фоне цветущих апельсинов и лимонов виднелись деревянные домики, балконы которых украшала яркая герань, В одной из отцовских книг Теола читала о флоре и фауне северной Греции и знала, что и в Кавонии они должны быть такими же.
Поэтому она была готова к роскошному зрелищу пурпурного багряника, красных и белых рододендронов, ярко-синей горечавки и нежно-розовых альпийских роз.
Но когда кареты из Кевии тронулись в путь в столицу Зантос, Теола изумилась великолепию цветов самых разнообразных оттенков, каких раньше даже вообразить не могла.
Вдоль всего пути были возведены цветочные арки, стояли шесты, украшенные флагами, а мосты, по которым они проезжали, охраняли солдаты.
Тут же стояли толпы зевак и крестьянок в красных юбках и белых передниках, с цветами в черных волосах, махавших руками и улыбавшихся.
Теоле казалось невероятным, что Кэтрин так мало интересует теплый прием, оказанный ее будущими подданными.
Она действительно почти не обращала внимания на приветственные крики людей, выстроившихся вдоль дороги.
По-видимому, ей о многом надо было поговорить с премьер-министром, который как представитель короля встречал их в порту, полностью игнорируя капитана Петлоса, сидевшего напротив них, рядом с Теолой.
Премьер-министр был пожилым мужчиной с пронзительными глазами и низким голосом. Теола с удивлением поняла, что он австриец.
Герцог следовал за ними в другой карете вместе с фельдмаршалом и несколькими сановниками, одетыми в великолепные мундиры и украшенными золотыми цепями.
Всего в кортеже ехало шесть карет, и еще множество солдат скакало рядом с ними верхом. Возглавлял процессию эскадрон кавалерии, а второй эскадрон замыкал процессию.
— Те солдаты, что впереди, принадлежат к личной гвардии его величества, — сказал Теоле капитан Петлос.
— Они великолепно смотрятся, — ответила она, думая о том, что их сияющие шлемы напоминают ей шлемы древнегреческих воинов, и снова пожалела, что отца нет с ней и он не видит всего этого.
Теоле казалось, что у стоящих вдоль дороги много физического сходства с греками, но процессия двигалась так быстро, что они проносились мимо людей раньше, чем она успевала как следует их рассмотреть.
Трудно было заставить себя не смотреть постоянно вверх, на горы, вздымающиеся по обеим сторонам от дороги.
«Неудивительно, — думала она, — что, как сказал капитан Петлос, люди убегают в горы, когда им грозит беда».
Совершенно невозможно найти человека, спрятавшегося в густых лесах, среди покрытых снежными шапками вершин или в глубоких отвесных ущельях.
«Это самая необычайная страна из всех!»— решила про себя Теола.
Она недоумевала, почему на лице Кэтрин не отражается никаких чувств, когда та поднимает взгляд, отрываясь от беседы с премьер-министром.
Теоле хотелось задать капитану Петлосу множество вопросов, но, если бы она заговорила, это было бы нарушением этикета — ей полагалось лишь отвечать, если к ней обратится Кэтрин.
Поэтому она хранила молчание, с трудом удерживаясь, чтобы не помахать рукой детишкам, и ощущая разочарование, когда букетики цветов, которые они бросали своей будущей королеве, пролетали мимо кареты и падали на дорогу, под копыта лошадей.
Они ехали уже почти час, и Теола поняла, что они наконец въезжают в Зантос и уже миновали несколько крайних домов.
Через несколько минут кортеж переехал через широкую реку по мосту, охраняемому солдатами и украшенному гирляндами цветов.
Теперь они двигались по узким улочкам, застроенным скромными домишками, которые, к удивлению Теолы, выглядели почти необитаемыми.
Ставни на окнах домов были закрыты, вдоль дороги не стояли веселые толпы встречающих, и букеты не летели в карету.
Казалось, лошади помчались быстрее, и Теоле очень захотелось расспросить капитана Петлоса об окружающем их мрачном пейзаже.
Ее охватило ощущение подавленности, и в первый раз с момента их высадки в Кавонии солнце спряталось за облака.
Они ехали по одной из таких пустынных улиц, на которой было мало людей — очень мало, — и несколько детишек, оборванных и босоногих, играли на обочине.
Внезапно карета вильнула в сторону. Послышался крик, кучер натянул вожжи и остановил карету.
— Что случилось? Что произошло? — резко спросил премьер-министр.
Капитан Петлос открыл дверцу и спрыгнул на землю.
— Кажется, мы сбили ребенка, ваше превосходительство, — ответил он. — Должно быть, она перебегала дорогу.
— Ребенка? — воскликнула Теола.
Не задумываясь, она быстро выскочила из кареты через открытую капитаном Петлосом дверцу и выбежала на дорогу.
У переднего колеса лежала маленькая девочка, и ее босая ножка была залита кровью.
Теола поспешила к ней и опустилась на колени.
После первого крика девочка, наверное, потеряла сознание: ее глаза были закрыты, и она, казалось, почти не дышала.
Из раненой ноги хлестала кровь, и Теола решила, что, должно быть, повреждена артерия.
Она положила голову девочки к себе на колени и подняла ее рваное платье повыше.
— Дайте мне, пожалуйста, ваш носовой платок, — обратилась она к капитану Петлосу, стоящему рядом.
Он начал шарить по карманам, и Теола, подумав, что он, возможно, не взял с собой платка, нетерпеливо сорвала с шеи мягкий шелковый шарфик и перевязала им ногу девочки над коленом.
— Эту девочку надо немедленно отвезти а больницу! — сказала она. — Уверена, ей необходима медицинская помощь. Ее мать здесь?
Она подняла глаза и, к своему изумлению, увидела, что все дети и взрослые, стоявшие у дороги, исчезли.
Вокруг никого не осталось!
— Что происходит? — резко спросил премьер-министр из кареты. — Мы не можем здесь стоять, капитан Петлос.
— Ранен ребенок, ваше превосходительство.
— Так отдайте его родителям!
— Вокруг никого нет, сэр.
— Положите его у дороги. Мы должны ехать дальше.
— Мы не можем ехать! — запротестовала Теола, обращаясь к капитану Петлосу. — Я перетянула ногу, чтобы остановить кровотечение, но повязку необходимо снять не позднее чем через десять минут.
Капитан Петлос заколебался, и Теола поняла, что он должен повиноваться премьер-министру.
— Позовите ее родителей или подружку. Должен же тут хоть кто-то быть! — воскликнула девушка.
Она с беспокойством посмотрела на ногу девочки. Кровотечение было теперь менее сильным, но она видела, что рана была глубокой, почти до кости.
— Этого ребенка надо отвезти в больницу! — твердо сказала она.
— Здесь нет больницы! — ответил капитан Петлос тихо.
Теола в изумлении подняла на него глаза, и, словно почувствовав свою ответственность за происходящее, он приложил ладонь ко рту и закричал:
— Кто-нибудь, идите сюда и немедленно возьмите этого ребенка!
Теола посмотрела на наглухо закрытые ставнями окна, но ответа не последовало, и на мгновение ей показалось, что никто не придет.
Затем из одного дома к ним медленно направился мужчина, высокий и широкоплечий, в костюме, похожем на крестьянский.
— Должно быть, это ее отец, — с облегчением произнесла Теола. — Пожалуйста, объясните ему, если он не поймет меня, что повязку надо снять через десять минут, иначе девочка может потерять ногу, и что он должен поскорее найти врача!
Мужчина подошел к ним.
И тут, к своему изумлению, Теола услышала, как капитан очень тихо, почти шепотом, произнес:
— Ты с ума сошел? Если тебя узнают, убьют!
— Я знаю!
Голос мужчины был низким и глубоким.
— Ради бога… — пробормотал капитан Петлос. В его голосе прозвучал непонятный Теоле страх. Словно сделав над собой усилие, он громко сказал:
— Твой ребенок, к сожалению, пострадал. Леди говорит, что повязку надо снять через десять минут и немедленно разыскать доктора.
Мужчина не ответил. Он только наклонился, чтобы поднять девочку, чья голова лежала на коленях у Теолы.
В этот момент Теола впервые увидела его лицо. Несомненно, он был греком. Никогда еще она не видела живого человека, так похожего на те картины, которые показывал ей отец. Черты его лица показались ей знакомыми, словно она уже давно его знала.
Но когда он взглянул на нее, она увидела в его взгляде нечто такое, отчего ей показалось, будто он ее ударил. Никогда бы Теола не поверила, что человек может смотреть на нее с таким презрением.
— Кто этот человек?
Этот вопрос задал премьер-министр.
Капитан Петлос вернулся обратно к карете.
— Полагаю, это отец девочки, ваше превосходительство.
Мужчина, теперь державший девочку на руках, тихо сказал Теоле:
— Спасибо за помощь… можно попросить вас еще об одном одолжении?
— О каком? — спросила Теола.
— Не поможете ли мне отнести девочку в дом? Если вы поддержите ее с одной стороны, я возьму ее с другой. Так ей будет легче.
— Конечно, — согласилась Теола.
Однако это ей было странно, ведь такому большому и сильному мужчине не составило бы труда самому отнести девочку. Но, зная, как серьезно повреждена нога ребенка, она была готова согласиться на что угодно, лишь бы облегчить ее страдания.
Бок о бок они двинулись вверх по небольшому склону к домам, неся вдвоем потерявшую сознание девочку, и только когда уже подошли к самой двери, ее открыла изнутри невидимая рука.
Внезапно Теола осознала, что, пока они шли, она все время заслоняла собой этого мужчину от глаз премьер-министра.
Они вошли в дом.
Теола успела увидеть бедную комнату, почти без мебели, в которой находились двое людей — сидящий в кресле пожилой мужчина и женщина с залитым слезами лицом, явно мать девочки.
Они двинулась к ним, протянув руки, но в этот момент за спиной Теолы раздался крик премьер-министра:
— Это же Алексис Василас! Стреляйте в него! Стреляйте, идиоты!
Мужчина, который нес ребенка, не спеша положил девочку на руки матери, затем пересек комнату и вышел через другую дверь.
Она закрылась за ним как раз в тот момент, когда капитан Петлос с пистолетом в руке и четверо солдат добежали от кареты до входной двери.
Теола, не вполне понимая, почему она это делает, встала в узком дверном проеме, совершенно заслонив его своим телом.
— Что такое? Что происходит? — спросила она.
— Позвольте мне пройти, мисс Уоринг, — ответил капитан Петлос. — Я выполняю приказ.
— Какой приказ?
— Человека, помогавшего вам нести ребенка, надо задержать.
Теола не пошевелилась.
— Мне послышалось, вам приказали его убить, капитан.
— Я должен найти его, мисс Уоринг.
— Думаю, он пошел за доктором, — сказала Теола, — и будет большой ошибкой его задерживать. Как вам хорошо известно, у девочки серьезно повреждена нога.
— Я должен выполнить свой долг.
Тем не менее капитан Петлос не мог войти в дом, не оттолкнув с дороги Теолу.
Двое солдат, пришедших с ним, попытались открыть дверь соседнего дома, которая явно была за перта, и забарабанили по ней, не получив никакого ответа.
Теола не двигалась с места.
— Вернитесь! Вернитесь! — услышала она приказ премьер-министра.
Старший офицер из другой кареты резко сказал:
— Процессия должна двигаться дальше, ваше превосходительство. Оставаться здесь небезопасно.
— Двигаемся дальше, и немедленно! — с раздражением произнес премьер-министр. — Как обычно, Василас от нас ускользнул. Почему никто не сообщил мне, что он в городе?
Ответа не последовало, но Теола поняла, что опасность миновала.
Она обернулась назад и сказала женщине с ребенком:
— Пожалуйста… пусть ногой вашей дочери займутся немедленно, и развяжите повязку на ее ноге… через шесть-семь минут.
Она говорила неуверенно, по-кавонийски, но, похоже, женщина ее поняла и кивнула.
У Теолы на запястье висел ридикюль. Она открыла его, вынула золотой соверен и положила на стул, стоявший у двери.
— Для малышки, — тихо сказала она. Затем Теола последовала за капитаном Петлосом обратно к карете.
— В самом деле, Теола! — воскликнула Кэтрин, когда она забралась в карету. — Как ты могла так безответственно поступить, возиться с этим ребенком? Это опасная часть города, и нам нельзя было здесь останавливаться.
Теола многое могла бы сказать в ответ, но чувствовала, что это будет бесполезно.
— Мне очень жаль, Кэтрин, — смиренно ответила она.
— И тебе будет о чем пожалеть, — резко произнесла Кэтрин. — Уверена, что папе не понравится, когда он узнает о твоем поведении.
Она помолчала и ядовито прибавила:
— У тебя на платье кровь, и выглядишь ты ужасно! Теола опустила глаза на юбку и увидела, что Кэтрин права. У края подола виднелось большое ярко-красное кровавое пятно.
«Первая кровь, которая пролилась в Кавонии на моих глазах», — грустно подумала она.
Глава 2
Когда карета тронулась, Кэтрин повернулась к премьер-министру.
— Кто этот Василас? — с любопытством спросила она.
— Революционер, — ответил премьер-министр. — И где бы он ни появился, тут же возникают беспорядки. Я отдал приказ солдатам стрелять в него без предупреждения, как только они его заметят, но некоторые из них настолько глупы, что просто не узнают его.
Произнося эти слова, он бросил сердитый взгляд на капитана Петлоса. Затем, очевидно, чувствуя, что неловко отчитывать его перед иностранцами, прибавил более мягким тоном:
— Но вам нечего бояться, леди Кэтрин. Заверяю вас, что, как только мы прибудем во дворец, фельдмаршал отдаст приказ разыскать этого человека, где бы он ни скрывался. Тогда мы больше о нем не услышим.
Теола бросила из-под ресниц взгляд на капитана Петлоса. Он был очень бледен, и она почувствовала, что он испуган.
Она не совсем понимала, что происходит, но что-то подсказывало ей — происходят очень важные события.
Если Алексис Василас действительно принадлежит к семейству, прежде правившему в Кавонии, почему он одет как крестьянин? И почему живет в тех трущобах, которые они только что проезжали?
Из слов премьер-министра было ясно, что власти уже давно пытаются схватить его или убить. При таких обстоятельствах казалось невероятным, что у него хватило смелости прийти на помощь пострадавшему ребенку.
Все это было очень непонятно. И в то же время так захватывающе интересно! Однако было еще кое-что, что требовало объяснения.
Почему бедная часть города такая тихая, а ее улицы так пустынны?
Как только процессия выехала из нее, снова появились арки из цветов, развевающиеся флаги и приветствующие толпы. Теперь повсюду виднелись портреты Кэтрин — на оградах, на фасадах домов, на фонарных столбах, а люди держали в руках аляповатые бумажные репродукции с ее изображением.
Кэтрин смотрела на толпы радостно встречающих ее жителей и теперь выглядела очень довольной.
— У всех мои портреты! — воскликнула она, обращаясь к премьер-министру.
— Они дорожат ими, леди Кэтрин, — ответил тот. — И приветствуют вас, как будущую королеву, не только потому, что вы англичанка и очень красивы, но и благодаря легенде.
— Какой легенде? — удивилась Кэтрин.
— Существует древнее пророчество, что, когда править Кавонией приедет из-за моря белокурая белокожая принцесса, в стране наступят мир и процветание.
— Как интересно, — заметила Кэтрин.
— Как только я увидел ваш портрет, леди Кэтрин, — заявил премьер-министр, — я понял, что вы и есть та принцесса из легенды.
— Но я не принцесса, — нехотя возразила Кэтрин.
— Это приблизительный перевод кавонийского слова, которое означает «красивая и знатная леди».
Кэтрин улыбалась от удовольствия, а Теола, выслушав эту историю, преисполнилась уверенности, что именно премьер-министр подогрел энтузиазм толпы, напомнив о старом пророчестве.
«Возможно, — подумала она, — если бы он этого не сделал, Кэтрин по приезде увидела бы пустынные улицы и закрытые ставни».
Но тут же одернула себя за то, что слишком дает волю воображению.
Несомненно, кавонийцы хотели, чтобы их король женился, и были гитовы отпраздновать это событие.
Кэтрин улыбалась, махала рукой и выглядела настоящей англичанкой, очень привлекательная в своем бледно-голубом платье, под цвет ее глаз, и с развевающимися на ветру лентами капора.
Они проехали большую площадь и несколько широких улиц с красивыми домами, окруженными пышными садами. Затем впереди показался дворец.
Он выглядел очень внушительно, а когда они подъехали поближе, Теола поняла, что он является копией Шенбруннского дворца в Вене.
Широкий двор перед дворцом украшали статуи, играли струи фонтанов. Стоящие в карауле гвардейцы выглядели так же живописно, как и большая группа знатных вельмож, ожидающих их на дворцовой лестнице.
Драгоценности женщин и ордена мужчин сверкали на солнце, которое, «казалось, заливало все вокруг, будто сами небеса посылали им свое благословение.
Карета остановилась. Теола увидела приближающегося к ним по красному ковру мужчину в белом мундире и поняла, что это сам король.
Все это производило очень сильное впечатление, и Теола спрашивала себя, забилось ли сердце Кэтрин сильнее перед встречей с ее будущим мужем.
Когда король подошел поближе, Теолу охватило разочарование.
До сих пор все происходящее казалось ей волшебной сказкой и было так романтично, что она ожидала увидеть высокого и красивого человека, возможно, похожего на грека, как Алексис Василас.
Но затем она вспомнила, что король принадлежит к роду Габсбургов; он совсем не походил на прекрасного принца, а был совершенно обычным мужчиной, не очень высоким, слегка тучным, и его гордый, холодный и надменный вид напоминал манеру, свойственную самой Кэтрин.
» Наверное, они хорошо подойдут друг другу «, — подумала Теола.
Выйдя вслед за Кэтрин из кареты, она сделала глубокий реверанс.
Вокруг было столько интересного, что только через два часа у Теолы появилась свободная минутка, чтобы подумать о себе, и она вспомнила, что ее платье испачкано кровью.
Ее представили невероятному количеству людей; все говорили по-немецки и были австрийцами по происхождению — Теола была в этом уверена.
Теперь, вспоминая всех этих людей, она не смогла припомнить, встретился ли ей среди новых знакомых хоть один кавониец.
Она не могла избавиться от ощущения, что они с Кэтрин словно экзотические животные в зоопарке, так как глаза всех присутствующих не отрывались от них, а их самые тривиальные замечания выслушивали с сосредоточенным вниманием.
» Кэтрин, должно быть, нравится чувствовать себя такой важной персоной «, — решила Теола.
Не было сомнений, что ее кузина довольна — впервые с тех пор, как они покинули Англию. Даже герцог под влиянием лести пришел в благодушное настроение, что случалось с ним весьма редко.
Когда Кэтрин наконец осталась наедине с Теолой в роскошной, белой с золотом гостиной, являющейся частью апартаментов королевы, она восторженно воскликнула:
— Мама была права! Мне очень нравится быть королевой!
— Я так и думала, — ответила Теола, — и все эти люди действительно рады видеть тебя.
— Еще бы! — заметила Кэтрин. — Премьер-министр не уставал повторять мне, как он и его соратники рады тому, что их трон украсит англичанка.
— Я имела в виду кавонийцев, — сказала Теола.
— Ах эти! — отмахнулась Кэтрин. — Несомненно, они обрадуются свадебным увеселениям, которые, как уверяет меня король, будут грандиозными.
— Ты знаешь, что в Зантосе нет больницы? — спросила Теола.
— Это меня не касается! — резко ответила Кэтрин. — А если ты все еще думаешь о том происшествии с девчонкой, когда ты вела себя так недостойно, я требую, чтобы ты забыла о ней!
Теола не ответила, и через секунду Кэтрин продолжила:
— Если ты именно так собираешься вести себя в иностранном государстве, я попрошу папу увезти тебя с собой в Англию. Возможно, я так и сделаю. Уверена, здесь найдется немало очаровательных и приятных австрийских дам, которые с радостью станут моими фрейлинами.
Теола ахнула.
Она слишком хорошо знала, какая жизнь ожидает ее дома, и не предполагала, что по приезде в Кавонию Кэтрин сможет так быстро отказаться от ее услуг.
— Мне… очень жаль, — смиренно произнесла она.
— Да, тебе должно быть стыдно! — заявила Кэтрин. — И будь добра, впредь веди себя прилично, Теола. Я видела, что премьер-министр был недоволен тем, как ты помешала им застрелить этого мятежника.
С большим трудом Теола проглотила просившиеся на язык слова и вместо этого кротко спросила:
— Можно я пойду к себе в комнату, Кэтрин, и переодену платье? Полагаю, мои услуги тебе понадобятся через час, когда мы должны будем собираться на прием короля.
— Да, и поторопись, — ответила Кэтрин. — Я хочу, чтобы ты объяснила моим новым горничным, как нужно меня одевать, а потом ты займешься моей прической.
— Да, конечно, — ответила Теола.
Служанка показала ей ее комнату, которая находилась рядом с огромной и роскошной спальней Кэтрин.
Апартаменты королевы были очень красивы, а мебель, очевидно, привезли в Кавонию из Вены. Невозможно было спутать ее барочный стиль, сверкающие зеркала в серебряных рамах и большие, богато инкрустированные шкафы и комоды.
Вместо каминов комнаты во дворце отапливались кафельными печками, изразцы которых были скопированы с печей дворца в Вене.
В гостиной и коридорах стены украшали исключительно портреты Габсбургов или пейзажи Австрии.
Теола подумала, что, если у Кавонии и существует собственная культура, во дворце пет никаких ее следов.
Ее собственная спальня была, разумеется, гораздо меньше по размерам, чем спальня Кэтрин, но удобная и опять-таки обставленная в венском стиле.
Две горничные распаковывали сундуки Теолы, и, когда она поблагодарила их на кавонийском языке, они явно пришли в восторг, и на их лицах засияли улыбки.
Одна из них была очень молоденькой и явно проходила обучение у второй, постарше.
— Вы говорите на нашем языке, фрейлейн? — радостно воскликнула она.
— Я пытаюсь говорить на нем, — ответила Теола, — и вы должны мне помочь, потому что я начала учить его совсем недавно.
— Во дворце мы обязаны разговаривать только по-немецки, фрейлейн, — сказала старшая горничная.
— Но не со мной, — возразила Теола. — Мне очень поможет, если вы будете говорить со мной по-кавонийски, так как это для меня самый легкий способ выучить ваш язык.
Обе горничные пришли в восторг от этой просьбы. Однако Теола понимала, как рассердится Кэтрин, если она слишком долго будет переодеваться.
Выбрать новый наряд было несложно. Герцогиня, как всегда, проявила исключительную скупость, когда встал вопрос о трате денег на одежду племянницы.
— Кто этот Василас? — с любопытством спросила она.
— Революционер, — ответил премьер-министр. — И где бы он ни появился, тут же возникают беспорядки. Я отдал приказ солдатам стрелять в него без предупреждения, как только они его заметят, но некоторые из них настолько глупы, что просто не узнают его.
Произнося эти слова, он бросил сердитый взгляд на капитана Петлоса. Затем, очевидно, чувствуя, что неловко отчитывать его перед иностранцами, прибавил более мягким тоном:
— Но вам нечего бояться, леди Кэтрин. Заверяю вас, что, как только мы прибудем во дворец, фельдмаршал отдаст приказ разыскать этого человека, где бы он ни скрывался. Тогда мы больше о нем не услышим.
Теола бросила из-под ресниц взгляд на капитана Петлоса. Он был очень бледен, и она почувствовала, что он испуган.
Она не совсем понимала, что происходит, но что-то подсказывало ей — происходят очень важные события.
Если Алексис Василас действительно принадлежит к семейству, прежде правившему в Кавонии, почему он одет как крестьянин? И почему живет в тех трущобах, которые они только что проезжали?
Из слов премьер-министра было ясно, что власти уже давно пытаются схватить его или убить. При таких обстоятельствах казалось невероятным, что у него хватило смелости прийти на помощь пострадавшему ребенку.
Все это было очень непонятно. И в то же время так захватывающе интересно! Однако было еще кое-что, что требовало объяснения.
Почему бедная часть города такая тихая, а ее улицы так пустынны?
Как только процессия выехала из нее, снова появились арки из цветов, развевающиеся флаги и приветствующие толпы. Теперь повсюду виднелись портреты Кэтрин — на оградах, на фасадах домов, на фонарных столбах, а люди держали в руках аляповатые бумажные репродукции с ее изображением.
Кэтрин смотрела на толпы радостно встречающих ее жителей и теперь выглядела очень довольной.
— У всех мои портреты! — воскликнула она, обращаясь к премьер-министру.
— Они дорожат ими, леди Кэтрин, — ответил тот. — И приветствуют вас, как будущую королеву, не только потому, что вы англичанка и очень красивы, но и благодаря легенде.
— Какой легенде? — удивилась Кэтрин.
— Существует древнее пророчество, что, когда править Кавонией приедет из-за моря белокурая белокожая принцесса, в стране наступят мир и процветание.
— Как интересно, — заметила Кэтрин.
— Как только я увидел ваш портрет, леди Кэтрин, — заявил премьер-министр, — я понял, что вы и есть та принцесса из легенды.
— Но я не принцесса, — нехотя возразила Кэтрин.
— Это приблизительный перевод кавонийского слова, которое означает «красивая и знатная леди».
Кэтрин улыбалась от удовольствия, а Теола, выслушав эту историю, преисполнилась уверенности, что именно премьер-министр подогрел энтузиазм толпы, напомнив о старом пророчестве.
«Возможно, — подумала она, — если бы он этого не сделал, Кэтрин по приезде увидела бы пустынные улицы и закрытые ставни».
Но тут же одернула себя за то, что слишком дает волю воображению.
Несомненно, кавонийцы хотели, чтобы их король женился, и были гитовы отпраздновать это событие.
Кэтрин улыбалась, махала рукой и выглядела настоящей англичанкой, очень привлекательная в своем бледно-голубом платье, под цвет ее глаз, и с развевающимися на ветру лентами капора.
Они проехали большую площадь и несколько широких улиц с красивыми домами, окруженными пышными садами. Затем впереди показался дворец.
Он выглядел очень внушительно, а когда они подъехали поближе, Теола поняла, что он является копией Шенбруннского дворца в Вене.
Широкий двор перед дворцом украшали статуи, играли струи фонтанов. Стоящие в карауле гвардейцы выглядели так же живописно, как и большая группа знатных вельмож, ожидающих их на дворцовой лестнице.
Драгоценности женщин и ордена мужчин сверкали на солнце, которое, «казалось, заливало все вокруг, будто сами небеса посылали им свое благословение.
Карета остановилась. Теола увидела приближающегося к ним по красному ковру мужчину в белом мундире и поняла, что это сам король.
Все это производило очень сильное впечатление, и Теола спрашивала себя, забилось ли сердце Кэтрин сильнее перед встречей с ее будущим мужем.
Когда король подошел поближе, Теолу охватило разочарование.
До сих пор все происходящее казалось ей волшебной сказкой и было так романтично, что она ожидала увидеть высокого и красивого человека, возможно, похожего на грека, как Алексис Василас.
Но затем она вспомнила, что король принадлежит к роду Габсбургов; он совсем не походил на прекрасного принца, а был совершенно обычным мужчиной, не очень высоким, слегка тучным, и его гордый, холодный и надменный вид напоминал манеру, свойственную самой Кэтрин.
» Наверное, они хорошо подойдут друг другу «, — подумала Теола.
Выйдя вслед за Кэтрин из кареты, она сделала глубокий реверанс.
Вокруг было столько интересного, что только через два часа у Теолы появилась свободная минутка, чтобы подумать о себе, и она вспомнила, что ее платье испачкано кровью.
Ее представили невероятному количеству людей; все говорили по-немецки и были австрийцами по происхождению — Теола была в этом уверена.
Теперь, вспоминая всех этих людей, она не смогла припомнить, встретился ли ей среди новых знакомых хоть один кавониец.
Она не могла избавиться от ощущения, что они с Кэтрин словно экзотические животные в зоопарке, так как глаза всех присутствующих не отрывались от них, а их самые тривиальные замечания выслушивали с сосредоточенным вниманием.
» Кэтрин, должно быть, нравится чувствовать себя такой важной персоной «, — решила Теола.
Не было сомнений, что ее кузина довольна — впервые с тех пор, как они покинули Англию. Даже герцог под влиянием лести пришел в благодушное настроение, что случалось с ним весьма редко.
Когда Кэтрин наконец осталась наедине с Теолой в роскошной, белой с золотом гостиной, являющейся частью апартаментов королевы, она восторженно воскликнула:
— Мама была права! Мне очень нравится быть королевой!
— Я так и думала, — ответила Теола, — и все эти люди действительно рады видеть тебя.
— Еще бы! — заметила Кэтрин. — Премьер-министр не уставал повторять мне, как он и его соратники рады тому, что их трон украсит англичанка.
— Я имела в виду кавонийцев, — сказала Теола.
— Ах эти! — отмахнулась Кэтрин. — Несомненно, они обрадуются свадебным увеселениям, которые, как уверяет меня король, будут грандиозными.
— Ты знаешь, что в Зантосе нет больницы? — спросила Теола.
— Это меня не касается! — резко ответила Кэтрин. — А если ты все еще думаешь о том происшествии с девчонкой, когда ты вела себя так недостойно, я требую, чтобы ты забыла о ней!
Теола не ответила, и через секунду Кэтрин продолжила:
— Если ты именно так собираешься вести себя в иностранном государстве, я попрошу папу увезти тебя с собой в Англию. Возможно, я так и сделаю. Уверена, здесь найдется немало очаровательных и приятных австрийских дам, которые с радостью станут моими фрейлинами.
Теола ахнула.
Она слишком хорошо знала, какая жизнь ожидает ее дома, и не предполагала, что по приезде в Кавонию Кэтрин сможет так быстро отказаться от ее услуг.
— Мне… очень жаль, — смиренно произнесла она.
— Да, тебе должно быть стыдно! — заявила Кэтрин. — И будь добра, впредь веди себя прилично, Теола. Я видела, что премьер-министр был недоволен тем, как ты помешала им застрелить этого мятежника.
С большим трудом Теола проглотила просившиеся на язык слова и вместо этого кротко спросила:
— Можно я пойду к себе в комнату, Кэтрин, и переодену платье? Полагаю, мои услуги тебе понадобятся через час, когда мы должны будем собираться на прием короля.
— Да, и поторопись, — ответила Кэтрин. — Я хочу, чтобы ты объяснила моим новым горничным, как нужно меня одевать, а потом ты займешься моей прической.
— Да, конечно, — ответила Теола.
Служанка показала ей ее комнату, которая находилась рядом с огромной и роскошной спальней Кэтрин.
Апартаменты королевы были очень красивы, а мебель, очевидно, привезли в Кавонию из Вены. Невозможно было спутать ее барочный стиль, сверкающие зеркала в серебряных рамах и большие, богато инкрустированные шкафы и комоды.
Вместо каминов комнаты во дворце отапливались кафельными печками, изразцы которых были скопированы с печей дворца в Вене.
В гостиной и коридорах стены украшали исключительно портреты Габсбургов или пейзажи Австрии.
Теола подумала, что, если у Кавонии и существует собственная культура, во дворце пет никаких ее следов.
Ее собственная спальня была, разумеется, гораздо меньше по размерам, чем спальня Кэтрин, но удобная и опять-таки обставленная в венском стиле.
Две горничные распаковывали сундуки Теолы, и, когда она поблагодарила их на кавонийском языке, они явно пришли в восторг, и на их лицах засияли улыбки.
Одна из них была очень молоденькой и явно проходила обучение у второй, постарше.
— Вы говорите на нашем языке, фрейлейн? — радостно воскликнула она.
— Я пытаюсь говорить на нем, — ответила Теола, — и вы должны мне помочь, потому что я начала учить его совсем недавно.
— Во дворце мы обязаны разговаривать только по-немецки, фрейлейн, — сказала старшая горничная.
— Но не со мной, — возразила Теола. — Мне очень поможет, если вы будете говорить со мной по-кавонийски, так как это для меня самый легкий способ выучить ваш язык.
Обе горничные пришли в восторг от этой просьбы. Однако Теола понимала, как рассердится Кэтрин, если она слишком долго будет переодеваться.
Выбрать новый наряд было несложно. Герцогиня, как всегда, проявила исключительную скупость, когда встал вопрос о трате денег на одежду племянницы.