Картленд Барбара. Невольный обман

   — А шеф-повар? — спросила Теола.
   — Он исчез, фрейлейн. Наверное, уехал вместе с королем. Он был очень робким человеком! Теола рассмеялась.
   — Что там происходит, Магара? — спросила она, наливая себе кофе.
   — Многое, очень многое, фрейлейн. Повсюду солдаты, а новые офицеры отдают им приказы.
   — Полагаю, они кавонийцы, — сказала Теола.
   — Сторонники генерала, фрейлейн, которые были с ним все время, пока он скрывался в горах.
   — Он скрывался в горах? — переспросила Теола.
   — Иногда он появлялся в городе, фрейлейн. Но ему всегда угрожала опасность — большая опасность, и мы очень пугались, когда видели его.
   — Вы знали, что он здесь?
   — Он приносил нам надежду, фрейлейн. Надежду на то, что наступит день, когда мы станем свободными!
   Теола намазала булочку маслом, а потом спросила:
   — Генерал Василас женат?
   — Нет, фрейлейн. Мы всегда думали, что он женится на своей кузине, принцессе Атине Василас, но как может мужчина жениться, если у него нет дома, а за его голову назначена награда?
   — Австрийцы предлагали деньги тому, кто предаст его? — спросила Теола.
   — И очень большие! Любой, кто получил бы их, стал бы богачом до конца своих дней, — ответила Магара. — Но никто не согласился предать Алексиса Василаса. Он всегда бы нашим лидером, единственной надеждой на будущее.
   — А теперь? — спросила Теола.
   — Мы все очень счастливы, фрейлейн, но боимся — да, боимся, что у нас недостаточно оружия, чтобы защитить себя. — Теола молчала, и через несколько мгновений Магара горячо продолжила:
   — Вы понимаете, фрейлейн, мы очень бедны! У нас нет денег! Пистолеты, пули, мушкеты и порох стоят дорого, очень дорого! И все же каждый год мы все отдавали ему то, что могли.
   — Ты хочешь сказать, вы очень долго собирали на это средства? — спросила Теола.
   — Девять лет, фрейлейн. С тех самых пор, как Алексис Василас вернулся в Кавонию.
   — Он уезжал?
   — Их с матерью отправили в ссылку после того, как король Фердинанд взошел на трон. Не потому, что Василас что-то сделал, фрейлейн. Он был еще совсем ребенком, но король боялся, что народ пойдет за Василасом.
   — Поэтому их выслали, — заметила Теола.
   — Принцесса, мать Василаса, умерла, по-моему, в Италии. Когда Алексис Василас стал мужчиной, он вернулся.
   — И это произошло девять лет назад?
   — Да, фрейлейн. Ему тогда был двадцать один год, и узнав, что он здесь, в сердцах всех кавонийцев проснулась надежда. Словно луч света засиял во тьме!
   » Этого следовало ожидать, — подумала Теола. — Именно свет принесет Алексис Василас людям, которые в него верят «.
   Невозможно было оставаться в постели, когда происходит столько волнующих событий, Теоле захотелось принять в них участие. Но когда она оделась, Магара сообщила, что ей не разрешено покидать гостиную.
   — Но я могу хотя бы пойти посмотреть, что происходит во дворцовом дворе? — умоляюще произнесла Теола.
   Магара обратилась к часовым, но вернулась с отказом:
   — У них приказ, фрейлейн. Вам нельзя покидать эту комнату.
   — Я понимаю, — ответила Теола.
   Но она была разочарована, и тихий, освещенный солнцем сад, видневшийся из окна, не мог заменить все те волнующие события, которые, как ей казалось, происходили около огромного здания.
   Заняться было нечем, и она попыталась читать немецкие книги, обнаруженные в гостиной, но не могла сосредоточиться ни на чем, кроме мыслей о произошедшем перевороте.
   Раз десять она посылала Магару вниз, на разведку.
   Горничная возвращалась с крупицами сведений, которые Теоле приходилось складывать, словно кусочки головоломки, чтобы получить представление обо всем происходящем.
   — Все австрийцы уехали, фрейлейн, все до единого! — вернувшись в очередной раз, воскликнула Магара. — Дамы плакали и рыдали, а джентльмены ругались.
   — Куда они уехали?
   — Генерал предоставил корабль, который доставит их в Неаполь. Многие ужасно злятся, что им позволили взять с собой так мало своих вещей, ведь они все разбогатели с тех пор, как приехали в Кавонию.
   — Как им это удалось?
   — Мало кто из них не брал взяток, фрейлейн.
   — Но кто давал им взятки и зачем? — удивилась Теола.
   — Лавочники, ремесленники, торговцы, привозившие товары из других стран. Никто не мог получить аудиенцию у короля, если ему не содействовали придворные, секретари его величества и еще очень, очень много народу!
   — Надеюсь, что оставленное ими здесь найдет достойное применение, — высказалась Теола.
   — О, в этом вы можете быть уверены, фрейлейн. Генерал пригрозил, что любой, кто будет грабить дома или делать что-нибудь подобное, будет сурово наказан.
   — И они его послушаются? — спросила Теола, вспоминая прочитанные ею когда-то истории о солдатах, грабящих, сжигающих и разрушающих ту страну, которую они покорили.
   — Они его послушаются, — просто ответила Магара, — потому что он понимает их чувства и то, как они страдали все эти годы.
   Постепенно Теола начинала понимать: рассказ Магары о страданиях кавонийского народа не был преувеличением.
   Любой человек, владеющий небольшим участком земли или фермой, должен был ежегодно отдавать половину урожая и половину скота старосте, представлявшему короля.
   Молодых людей призывали в армию в возрасте семнадцати лет, а когда родители такого солдата становились слишком старыми и больше не могли обрабатывать принадлежащую им землю, землю конфисковывали.
   Продукты стоили дорого, и те, кто жил в городе, часто находились на грани голодной смерти просто потому, что не могли заработать достаточно денег для покупок на рынке по непомерным ценам, ведь торговцам тоже очень дорого приходилось платить за свои прилавки и палатки.
   Вся страна, как поняла Теола, работала исключительно на обеспечение потребностей короля: каждый раз, когда ему чего-то хотелось, например, построить дворец или еще один охотничий домик в горах, сооружение которого, как узнала Теола, уже было практически закончено, деньги почти полностью собирали с крестьян.
   Неудивительно, что они видели в Алексисе Василасе своего освободителя, который разорвет оковы их тяжкого бремени и сделает такими же свободными, какими они были до воцарения австрийского короля.
   Магара рассказала ей, что сегодня в Зантосе царит праздничное настроение.
   — Люди целый день танцуют и поют. Даже солдаты ходят с цветами за ухом и на фуражках, а генерал организовал бесплатную раздачу пищи тем, кто слишком беден, чтобы ее купить.
   Очень обидно, думала Теола, что она не может ни видеть того, что происходит, ни принимать участие в событиях.
   Из обеда, принесенного ей Магарой, хотя все было приготовлено очень вкусно, она проглотила всего несколько ложек, поскольку не испытывала голода.
   — Вы не хотите есть, фрейлейн? — с упреком спросила Магара.
   — Я хочу увидеть генерала, — ответила Теола. — Не могу же я сидеть взаперти бог знает сколько.
   — Он очень занят, фрейлейн. Возможно, завтра у него найдется время побеседовать с вами.
   Но Теола невольно подумала, что завтра, наверное, она опять целый день просидит в одиночестве в этой комфортабельной и великолепной тюрьме.
   Она не ошиблась. Следующий день прошел точно так же, как и предыдущий.
   — Что происходит? Пожалуйста, скажи мне, что происходит, Магара, — умоляла она.
   — Я так понимаю, фрейлейн, — сказала ей Магара, подавая обед, — что король добрался до границы, и войска, поддерживающие его, сосредоточены там.
   — Где? — спросила Теола.
   — На границе Кавонии с Грецией, фрейлейн. Так сказал мне один из солдат, но он, разумеется, знает очень мало, а генерал не делится сведениями со всеми подряд.
   — Хотела бы я, чтобы он поделился ими со мной, — вздохнула Теола. — Пожалуйста, постарайся узнать побольше, Магара.
   Магара старалась изо всех сил, но добилась немногого.
   — Бои идут? — спрашивала Теола.
   — Думаю, имели место небольшие стычки между теми наемниками, которые хотели присоединиться к королю, и кавонийцами, выступившими против них, но не очень серьезные.
   Ближе к вечеру Магара сообщила Теоле:
   — Я узнала, фрейлейн, что генерал отдал приказ всем, кто живет в окрестностях Зантоса, перебраться в город. Он говорит, здесь они будут в большей безопасности, и теперь фермеры гонят в город свои стада. Они собираются на базаре.
   — Интересно, зачем он это делает? — удивилась Теола.
   Но хотя Магара была умной женщиной, она могла рассказать только то, что слышала или видела, а Теоле уже приходилось самой догадываться о причинах.
   День клонился к вечеру, и Теола уже поужинала, когда из открытого окна до нее донесся плач. Ночь стояла теплая, и она высунулась из окна, стремясь увидеть, откуда доносится этот звук.
   — Я слышу детский плач, — обратилась она к Магаре, которая как раз складывала скатерть.
   — Да, фрейлейн, в комнате под нами находятся дети.
   — Дети? — удивилась Теола.
   — Там дети, потерявшиеся или раненные во время боев.
   — Я не знала, что были бои.
   — Небольшие были, фрейлейн. Когда генерал вошел в город, в него стреляли австрийские гвардейцы, но, увидев, какое количество солдат бросило королевскую службу, они сдались или сбежали.
   — И в это время были ранены дети? — спросила Теола словно про себя.
   — Генерал приказал привести детей сюда, пока не найдутся их родители. Их не очень много, — объяснила Магара. Она взяла поднос. — Если я вам больше не нужна, фрейлейн, я бы хотела ненадолго выйти. Хочу посмотреть на танцы и праздничное веселье.
   — Ну конечно, Магара, — ответила Теола. — Иди и повеселись! Хотела бы и я пойти вместе с тобой.
   — Генерал не одобрил бы этого, фрейлейн.
   Магара присела в реверансе и, подойдя к двери, постучала, чтобы часовой ей открыл.
   Теола вздохнула.
   Если генерал хотел наказать ее за то, кем она была, то он, несомненно, преуспел в этом.
   Ей было почти невыносимо оставаться одной, не имея почти никакого представления, что происходит вне стен этих вычурных барочных комнат.
   » Папе было бы стыдно, что я не хочу побыть наедине сама с собой и найти особый смысл в тишине «, — подумала она.
   Теола подошла к окну и отдернула штору. И тут же увидела в небе вспышку и по следующему за ней грохоту поняла, что в городе устроили фейерверк. Она посмотрела вверх, на усыпанное звездами небо, затем в сад и почувствовала душистый ночной аромат цветов. И снова услышала внизу детский плач.
   » За ними наверняка кто-нибудь присматривает «, — успокоила себя Теола.
   Она прислушалась, но плач не умолкал, как это обычно бывает, когда ребенка берут на руки и успокаивают.
   Ей не верилось, что генерал мог оставить детей без присмотра, но кто бы там ни ухаживал за детьми, он не слишком хорошо справлялся со своей задачей.
   » Нельзя ли мне как-нибудь добраться до них?«— подумала Теола.
   Она вспомнила, что в спальне, где она жила сначала, дверь выходит в боковой проход, а не прямо в коридор, как двери апартаментов короля и королевы. Может быть, генерал Василас, расставив часовых за дверью в королевские покои, позабыл о двери в комнату фрейлины?
   Она прошла через свою спальню в комнату Магары. Дверь в боковой проход оказалась незапертой, и Теола медленно и бесшумно приоткрыла ее.
   За дверью часовых не было, и она вышла, прикрыв ее за собой.
   Проход вел в основной коридор, но напротив находился еще один проход, который, как увидела Теола, тоже не охранялся.
   Теола на цыпочках дошла до угла и осторожно выглянула. Часовые у дверей гостиной были увлечены беседой. Находились они довольно далеко, а в коридоре было темно.
   Сняв туфельки и держа их в руке, Теола вдохнула побольше воздуха и побежала.
   Она добралась до противоположной стороны коридора и испуганно замерла в ожидании. Однако никаких других звуков, кроме тихого бормотания часовых, не было слышно, и Теола поняла, что они ее не заметили.
   Теперь ей надо было найти дорогу вниз, на следующий этаж. Это оказалось нетрудно.
   Двигаясь в сторону, прочь от центра здания, где проходила парадная лестница, она миновала несколько небольших коридоров и в конце концов обнаружила боковую лестницу. Вдоль нее висели портреты австрийских монархов, что позволяло предположить, что ею пользовались дворцовые служащие.
   Теола быстро сбежала вниз и вышла еще в один небольшой коридор, который никто не охранял. Она хорошо ориентировалась, поэтому ей несложно было найти дорогу к тем комнатам, которые располагались непосредственно под апартаментами королевы.
   Она ожидала встретить здесь часовых и шла медленно, с опаской, держась в тени, как вдруг увидела одного из них. Но он стоял к ней спиной, лицом к холлу, в котором, Теола была уверена, тоже были караульные.
   Она подозревала, что часовые не слишком серьезно относятся к своим обязанностям, ведь охранять во дворце было некого, кроме детей и самой Теолы.
   Теперь Теола хорошо различала детский плач и через несколько мгновений уже входила в комнату.
   Должно быть, раньше здесь размещался просторный кабинет, который превратили в спальню. В ней стояло три узких кровати обычного размера, на полу лежало три матраца, и еще там была детская кроватка, расписанная королевскими гербами.
   В комнате не оказалось никого из взрослых, и все дети плакали. Теола перебегала от одного ребенка к другому, пока не поняла причину плача.
   У ребенка, кричавшего громче всех, была небрежно забинтована голова и повязка сползла на глаза.
   Как только Теола ее поправила, ребенок перестал плакать и прижался к ней, снова и снова повторяя по-кавонийски:
   — Мама! Хочу мою маму!
   — Она скоро придет, — уговаривала его Теола. — Постарайся уснуть. Мама хочет, чтобы ты поспал.
   На следующей кровати лежала девочка, у которой были изранены руки. Она запуталась в бинтах и простынях и боролась с ними, стараясь освободиться.
   Младенец в детской кроватке кричал явно от голода.
   Кто-то вставил ему в рот бутылочку, но она соскользнула в сторону, а младенец был еще слишком мал, чтобы снова поднести ее к губам.
   Молоко в бутылочке уже остыло, и, вставляя соску ребенку в ротик, Теола подумала, что хорошо бы его подогреть. Но младенец начал жадно сосать, явно слишком голодный, чтобы проявлять разборчивость.
   Теола тщательно пристроила бутылочку так, чтобы она опять не упала, а затем перешла к другим кроватям.
   Остальные дети плакали оттого, что их взбудоражил плач их товарищей, и потому, что боялись.
   Она успокоила их, уложила в постельки, все время разговаривая с ними, убеждая каждого, что за ними придут и они должны хорошо вести себя, пока их не заберут домой.
   Через короткое время в комнате снова воцарилась тишина, большинство детей уснули.
   Теола как раз проверяла, не сползет ли снова повязка с головы первого ребенка, когда услышала у дверей какой-то звук. Она обернулась и увидела часового. Он стоял и смотрел на нее.
   — Дети плакали, — объяснила Теола по-кавонийски, — поэтому я пришла присмотреть за ними.
   Часовой не ответил, но продолжал пристально смотреть на нее.
   — Теперь все в порядке, — сказала Теола, — но ведь с ними наверняка кто-то должен быть?
   — Она ушла танцевать, — ответил солдат. Он нечетко выговаривал слова, и Теола поняла, что солдат пьян. Фуражка соскользнула ему на затылок, мушкет он держал на отлете, верхние пуговицы мундира были расстегнуты.
   — Ну… по-моему, теперь дети больше не будут плакать… пока она не вернется, — произнесла Теола.
   Она снова с сомнением посмотрела на солдата; ей подумалось, что часовой — не тот человек, которому следует поручать присматривать за детьми. Это был плотный мужчина лет тридцати, со смуглой кожей и черными волосами, слишком длинными для солдата регулярной армии.
   » Несомненно, он один из сторонников генерала Василаса, — решила Теола, — никогда до сих пор не носивший мундир «.
   Она в последний раз оглядела детей. Все лежали тихо, а младенец так и уснул, посасывая свою бутылочку.
   Теола направилась к двери со словами:
   — Наверное, теперь мне лучше уйти к себе в комнату.
   Солдат не пошевелился. Он стоял, слегка покачиваясь, а пристальный взгляд его глаз внезапно заставил Теолу ощутить беспокойство.
   — Пожалуйста, позвольте мне пройти, — попросила она.
   Солдат не сделал попытки отступить в сторону, и, чувствуя, что он слишком пьян и не понимает, что она говорит, Теола попыталась протиснуться мимо него.
   В этот момент солдат уронил свой мушкет и схватил ее.
   — Отпустите! Как вы смеете прикасаться ко мне? — воскликнула Теола и, к своему ужасу, почувствовала, что он очень силен.
   Он крепко прижимал ее к себе, и, сражаясь с ним, чтобы вырваться на свободу, она теперь ясно ощутила в его дыхании запах вина. Но все ее попытки освободиться оказались тщетными, слишком сильна была его хватка.
   Теола билась и изворачивалась, а он тащил ее через комнату туда, где лежал пустой матрац.
   — Нет! Нет! — кричала Теола. — Отпустите меня!
   Он не отвечал, а наполовину тащил, наполовину нес ее, потом опрокинул навзничь на матрац, и, падая, она снова вскрикнула.
   Солдат рухнул на нее сверху, и, думая, что он собирается ее поцеловать, Теола отвернула лицо в сторону. Но вместо этого он дернул ее за ворот платья и разорвал его своими грубыми руками, не обращая никакого внимания на крики.
   Ее грудь обнажилась, и, когда Теола почувствовала, что он рвет на ней юбку, у нее промелькнула отчаянная мысль, что она сейчас умрет от ужаса перед тем, что он собирается сделать.
   Внезапно прозвучал выстрел, и Теола чуть было не оглохла, так как он раздался над самым ее ухом. Она на мгновение потеряла сознание от сильного толчка обрушившегося на нее тела. Затем кто-то стянул с нее солдата, и Теола инстинктивно прикрыла руками обнаженную грудь.
   Невозможно было поверить и почти невозможно осознать, что она спасена.
   Теола услышала глухой удар, когда тело мужчины, лежавшее на ней, было сброшено на пол. Затем чей-то голос резко произнес по-английски:
   — Что вы здесь делаете? И почему вы не в своей комнате?
   На нее смотрел разгневанный Алексис Василас!
   Теола была слишком испугана и шокирована, чтобы отвечать ему, и тогда он схватил ее за руки и рывком поднял с матраца.
   Ноги отказывались держать ее, и она привалилась к нему, уткнувшись лицом в плечо.
   — Я приказал вам оставаться в покоях королевы, — резко сказал Василас. — Почему вы меня не послушались?
   Он ждал ответа, и незнакомым голосом Теола еле выговорила:
   — Дети… плакали…
   Не поднимая головы, она почувствовала, как генерал оглянулся вокруг и увидел, что в комнате, кроме детей, больше нет никого.
   — Я же приказал присмотреть за ними, — произнес он, и Теола услышала в его голосе гнев.
   — По-моему… эта женщина… ушла танцевать, — пробормотала она.
   — Я займусь этим. Вы можете идти?
   — Я… думаю… да, — ответила Теола.
   Она попыталась идти, потом почувствовала, что комната вращается, а пол поднимается ей навстречу.
   И, уже падая, почувствовала, как его руки подхватили ее…
 
   Казалось, прошло много времени, пока она поняла, что ее несут вверх по лестнице.
   В объятиях генерала она чувствовала себя надежно защищенной, его руки отогнали все страхи, и разум ее постепенно освобождался от тьмы.
   » Он… спас меня! — сказала она себе. — Он… меня спас!«
   Не открывая глаз, Теола почувствовала, что они добрались до коридора на втором этаже. Услышала, как часовые вытянулись перед генералом, потом один из них открыл дверь, и Василас внес ее в спальню королевы.
   Теола открыла глаза, только когда он опустил ее на постель, головой на подушки. Она продолжала прикрывать руками обнаженную грудь, стыдясь, что Алексис Василас видит ее в таком состоянии.
   — С вами все в порядке? — мрачно спросил он.
   — Вполне… в порядке… теперь.
   — Тогда переоденьтесь, — сказал он. — Я вернусь к вам, когда позабочусь о детях.
   Генерал повернулся и вышел из комнаты, и Теола услышала, как он резко сказал что-то часовым в коридоре.
   Потом она вспомнила, что он собирается вернуться обратно, и поспешно встала, чтобы найти в гардеробе другое платье.
   Магара перенесла ее платья в гардероб Кэтрин, и когда Теола открыла его инкрустированную дверцу, платья Кэтрин затрепетали на ветерке, нежные и красивые, словно весенние цветы.
   Теола посмотрела на собственные уродливые и тяжелые платья и решила, что у нее нет сил надеть такую одежду. Вместо этого она сняла с вешалки белый халат-накидку, который надевала Кэтрин, когда ей расчесывали волосы.
   Он был с широкими рукавами, простого покроя, как одеяние монашенки. Крючков или пуговиц не было, халат запахивался на груди и завязывался на боку тесемками.
   Теола сняла разорванное платье и бросила его в угол, чувствуя, что не в силах смотреть на него и вспоминать руки солдата, срывающие его с ее тела.
   Конечно, она и слышала, и читала, что именно так ведут себя солдаты во время войны, но никогда не думала, что такое может случиться с ней самой. Теперь Теола знала, как ужасно для женщины столкнуться с насилием и остаться без мужской защиты.
   Она машинально поправила волосы и вышла в гостиную, ожидая генерала. Сердце Теолы почему-то сильно билось при мысли о предстоящем разговоре с ним.
   Ей очень неловко было сознавать, что он ее осуждает; вспомнился его полный презрения взгляд.
   Но это было до того, как она намеренно не подчинилась его приказу и оставила безопасное убежище, каким оказалась ее комната, а потом попала в руки того солдата, которого он застрелил.
   Стать причиной смерти человека оказалось для Теолы таким потрясением, что она не в состоянии была даже думать об этом.
   Но ведь генерал убил, чтобы спасти ее от насилия, и она понимала, что должна благодарить его, как бы трудно ей ни было это сделать.
   Ей казалось, что прошло очень много времени, прежде чем она услышала, как часовые отдают честь и раздался стук в дверь.
   — Войдите! — ответила Теола.
   И почувствовала, что слова застревают у нее в горле.
   Генерал вошел в комнату, закрыл за собой дверь, и у Теолы мелькнула мысль, что, несмотря на его строгий и непреклонный вид, он все равно выглядит потрясающе красивым.
   » Я знаю, папа сказал бы, что он похож на Аполлона «, — подумала она.
   Когда он приблизился к ней, Теола нервно вскочила и сделала реверанс.
   — Вам уже лучше, мисс Уоринг?» У него совсем не сердитый голос «, — с облегчением подумала она.
   — Я… со мной все в порядке… я должна поблагодарить вас… — начала Теола.
   — Вам незачем меня благодарить, — сказал Алексис Василас. — Я глубоко сожалею и прошу прощения за то, что вас оскорбил кавониец. — Он помолчал и прибавил:
   — В то же время вы теперь понимаете, что если не будете выполнять мои распоряжения, то можете оказаться именно в такого рода ситуации.
   — Мне… мне очень жаль, — пробормотала Теола.
   — Мы ведем войну, мисс Уоринг, — продолжал генерал, — а когда мужчины воюют, они становятся легковозбудимыми, так или иначе, их чувства воспламеняются. Вот почему женщинам не место рядом с солдатами, они должны оставаться в безопасном месте.
   — Но ведь… дети… плакали, — произнесла Теола, словно это должно было объяснить ее поступок.
   — Это также достойно сожаления, — ответил генерал. — Та женщина, которой я поручил заботиться о них, получит суровый выговор. Чтобы вас успокоить, скажу вам, что нашел другого, более надежного человека, и он останется с ними на ночь. Надеюсь, к утру объявятся их родители и заберут детей.
   — Я… рада это слышать.
   — Думаю, вам лучше присесть, — предложил генерал. — Вы пережили неприятные минуты. Чем скорее ляжете в постель, тем лучше.
   — Я хотела… поговорить с вами, — попросила Теола.
   — Мне тоже надо сказать вам кое-что, — согласился генерал.
   Когда она села, он опустился в кресло напротив нее.
   Теола подумала, что, несмотря на необычные обстоятельства, в которых они находятся, у него весьма непринужденный вид.
   — Вам, наверное, будет приятно узнать, мисс Уоринг, — начал он, помолчав мгновение, — что ваша кузина, леди Кэтрин, и король — оба благополучно добрались до Греции.
   — Я так и думала, что они направятся туда, — Я поверил вам, когда вы сказали, что не знаете, куда они уехали.
   — Но я могла только догадываться. Они не посвящали меня в свои планы!
   — Не могу понять, почему вы не уехали с ними. В конце концов, вашего дядю включили в число бежавших вместе с королем, и я не думаю, чтобы им было сложно взять с собой еще одного человека.
   — Я… мне кажется, дядя думал только о том, как увезти свою дочь в безопасное место, — ответила Теола.
   — Но вы же его племянница!
   — Он не особенно… гордится мной, — сказала Теола не задумываясь.
   И поняла, что допустила промах, когда брови генерала слегка приподнялись.
   Она почувствовала, что он ждет объяснений, и торопливо прибавила:
   — Я — всего лишь бедная родственница. Думаю, даже в Кавонии известно, что это значит. А такими людьми легко… пожертвовать!
   В голосе Теолы не было горечи, только легкая насмешка, и после непродолжительной паузы генерал произнес:
   — Мне нелегко это понять. Уверяю вас, найдется мало кавонийцев, которые бросили бы своих родственников при подобных обстоятельствах.
   На это Теоле нечего было ответить, и, помолчав немного, генерал продолжал:
   — У меня есть принадлежащая вам вещь. Теола с удивлением взглянула на него, а он вынул из кармана своего кителя какой-то предмет и протянул ей.