Маркиз вскочил.
— Я задушу эту гадину! — почти прорычал он.
— Я часто думала, что лучше… умереть, чем выйти за него замуж… Но… если бы я сделала это, он все равно отомстил бы Клайду… Вот почему я все рассказала вам… И ничего нельзя сделать… Ничего!
— Нет, можно — оправдать Клайда и спасти вас, — негромко сказал маркиз.
Сильвина подняла к нему осветившееся недоверчивой радостью лицо.
— Вы… вы хотите сказать, что верите… в невиновность Клайда? — спросила она. — О, сэр Юстин, я знала, что вы все поймете! Брат никогда не принял бы денег от врага! Как мог бы сын такого отца, как наш, стать предателем?
— Я уверен, что он ни в чем не виновен, — подтвердил маркиз. — Ах, бедная моя, несчастная, любимая девочка, почему вы не доверились мне раньше? Вы избавили бы нас обоих от стольких страданий! Я мучился всю неделю, думая, что навсегда потерял вас, почти поверив в то, что вы меня ненавидите.
— Мне не следовало бы говорить это, — запинаясь, сказала Сильвина, — но я так… испугалась, когда узнала, что вы и есть… маркиз Алтон.
— И вы по-прежнему боитесь меня? — спросил тот своим звучным голосом.
Она посмотрела на него, и глаза ее сияли ярче пламени свечей.
— Теперь — нет, — ответила она. — Вы верите мне, сэр Юстин. Остальное неважно.
Маркиз не отводил взгляда от ее счастливого личика.
— Но мы еще не справились со всеми трудностями, — трезво напомнил он. — Сейчас, когда все лихорадочно ищут шпионов, достаточно малейшего намека, от кого бы он ни исходил, на то, что Клайд ненадежен, и карьера его будет закончена, а его имя — на всю жизнь запятнано.
— Да, я это понимаю, — согласилась с ним Сильвина. — Но вы найдете способ помочь ему, сэр Юстин… правда?
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти Клайда.
— И мне… не придется ., выходить замуж за мистера Каддингтона? — спросила девушка дрожащим голосом.
— Я клянусь вам, что этого никогда не случится, — ответил маркиз и увидел, какое облегчение появилось на ее лице и как разжались ее судорожно сжатые пальцы, и ему почудилось, будто Сильвина протягивает к нему зовущие руки.
Их взгляды встретились, и Алтон глубоко вздохнул. Она была так прелестна! Лицо ее сияло, глаза блестели, полуоткрытые губы словно ждали его поцелуя. Ему надо было сделать всего один шаг, чтобы прижать к сердцу эту хрупкую, чудесную, трепещущую девушку; маркиз чувствовал, что и она хочет этого, стремится, как и он, снова испытать то неизъяснимое блаженство, которое охватило их, когда он целовал ее…
Маркизу понадобилось сделать над собой сверхчеловеческое усилие, чтобы заставить себя сдержать свой порыв.
— Вам надо идти, любимая, — резко сказал он. — Вы понимаете, что никто не должен узнать, что вы были здесь, в моей комнате.
Сияющее личико Сильвины омрачилось, она задрожала.
— Но вдруг… вдруг он… ждет меня?
— Это я сейчас выясню, — ответил маркиз. Он подошел к двери в коридор, тихо отворил ее и, увидев, что все свечи снаружи потушены, взял один из подсвечников с каминной полки и вышел из комнаты, где Сильвина, с тихим вздохом облегчения, снова откинулась на мягкие подушки.
Ей казалось, что с плеч ее сняли невыносимо тяжелый груз, который так долго давил на ее хрупкие плечи. Девушка понимала, что ничего еще не решилось, что Клайд по-прежнему в опасности, но сознание того, что маркиз узнал правду и поверил ей, одарило ее безмерной радостью.
Сильвина почувствовала, что больше не боится его, — может быть, потому что в своем длинном синем парчовом халате с отложным воротником и большими бархатными манжетами он выглядел гораздо моложе и так по-домашнему: белая оборка ночной рубашки выбилась из-под воротника, а его герб был вышит… на ночных туфлях.
— Я люблю его, — прошептала она, понимая, что гнетущий кошмар, во время которого она уверяла себя, что Алтон для нее — ничто, остался позади.
Он был прав, это судьба. Им не уйти друг от друга.
Маркиз вернулся в комнату с ее халатиком и положил его на кушетку.
— Там никого нет, — сказал он. — Я зажег свечи, — и теперь, моя дорогая, вам надо вернуться в вашу спальню. Заприте дверь, и я клянусь вам, что сегодня ночью к вам никто не приблизится: я буду рядом, в этой комнате, и буду держать дверь открытой.
— Тогда мне не будет страшно, — ответила Сильвина.
Она потянулась было за халатиком, потом, покраснев, взглянула на маркиза.
— Я отвернусь, — сказал тот с улыбкой. Подойдя к камину, он смотрел на источающие тепло уголья.
— Я готова! — услышал он за спиной нежный голос.
Халатик Сильвины, который сшила Бесси из белой шерстяной ткани, плавными линиями ниспадал с ее плеч. Простой круглый воротничок был украшен белыми кружевными оборками. Золотистые волосы девушки распушились, на длинных темных ресницах еще оставались слезы. Больше всего она напоминала сейчас ангелочка, случайно упавшего с неба.
— Вы уверены, что там… никого нет? — обеспокоенно спросила она.
— Клянусь вам, что комната пуста, — ответил маркиз. — И повторяю: я сумею вас защитить.
— Я верю вам… сэр Юстнн, — запинаясь, отозвалась она, — и теперь все будет… совсем, совсем по-другому.
Она на мгновение потупилась, потом неуверенно добавила:
— Мне стыдно, что я устраиваю такой шум из-за того, что вы можете счесть… тривиальным эпизодом, — ведь вы решаете вопросы жизни и смерти, ожидая вторжения ста двадцати тысяч французов, которые, возможно, как раз в эту минуту высаживаются на южном побережье…
Услышав эти слова, маркиз пристально посмотрел на девушку; лицо его стало холодным и жестким:
— Кто вам сказал, сколько их будет? — спросил он, и голос его прозвучал резко, как выстрел. — Клайд?
— Нет… не Клайд, — быстро ответила Сильвина.
— Тогда кто же?
Она молчала, и Алтон сурово потребовал:
— Отвечайте, Сильвина, — вы должны сказать это мне.
— Вы сердитесь, — растерялась девушка. — Чем я… вызвала ваше… неудовольствие?
— Просто ответьте намой вопрос. Кто сказал вам, что сто двадцать тысяч французов должны высадиться на южном побережье?
— Я должна… ответить?
— Боюсь, что да, — строго сказал маркиз. Сильвина покраснела.
— Я… подслушала это.
— Чей разговор вы подслушали? — настаивал тот.
Сильвина сплела пальцы, как нашаливший ребенок в ожидании наказания.
— Я не собиралась этого делать, — объяснила она. — Все получилось так… некрасиво. Это произошло после того, как вы… были у меня на Куин-Уок, и… я была так счастлива… Когда вы ушли, я убежала наверх, в свою комнату, и почти сразу же Бесси пришла сказать, что джентльмены в гостиной ждут меня, — я имею в виду графа и мистера Каддингтона… — Она вздохнула и продолжала:
— Я хотела сразу же пойти в гостиную, но испугалась, как бы мистер Каддингтон не догадался по моему лицу, что что-то… случилось. Мое сердце колотилось, и я была так взволнована, что не сомневалась: он заподозрит неладное.
— И вы услышали разговор этих джентльменов? — подсказал маркиз.
— Д-да, — пролепетала Сильвина. Маркиз сжал ее плечи.
— Послушайте, Сильвина, — сказал он, — это чрезвычайно важно. Расскажите мне, что они говорили. У вас хорошая память: постарайтесь вспомнить каждое слово — понимаете, каждое из того, что вы услышали.
Сильвина закрыла глаза и наморщила лоб, стараясь сосредоточиться.
— Кажется, сначала я услышала графа, — сказала она. — Звуки его голоса напомнили мне о Париже, о том, какой это прекрасный город.
— Он говорил по-французски? — спросил маркиз.
Сильвина кивнула.
— А Каддингтон?
— Он тоже говорил по-французски, довольно свободно, но с многочисленными не правильностями. Граф, кажется, сказал: «Это смелый шаг — поступить именно в этот департамент. И раз он смелый — он будет успешным».
— Продолжайте, — подбодрил ее маркиз.
— А потом он спросил, — медленно продолжала Сильвина, — «Когда начнется вторжение?»А мистер Каддингтон ответил: «Со дня на день, — только бы унялся этот ветер. Все уже готово». — «То же самое я слышал в Париже, — сказал ему граф. — Но вам известно больше, чем мне». «Да, конечно, — ответил мистер Каддингтон. — Планируется переправить сто двадцать тысяч ветеранов. Они отплывут на полутора тысячах барж, а кроме того, там будут еще большие военные корабли, вооруженные 24 — фунтовыми орудиями, и на каждом будет по сто пятьдесят человек». — «Это грандиозно!»— воскликнул граф. «Они отплывут из Булони, Виссана, Амблетеза и Этапля, — сказал тогда мистер Каддингтон, — триста из Дюнкерка, Кале и Гравлина, триста из Ньюпорта и Остенде, а еще триста с голландской армией из Флиссингена». — «Они будут непобедимы!»— восхитился граф. «Можете себе представить, что они сделают с неопытными, необученными и в основном безоружными волонтерами?»— спросил мистер Каддингтон. «Это будет катастрофа!»— воскликнул граф. При этих словах я вошла в комнату, — сказала девушка. — Странно, но оба они… улыбались.
Пальцы маркиза сильнее сжались на ее плечах.
— Послушайте, Сильвина, — сказал он, — вы рассказывали это кому-нибудь еще? Она покачала головой.
— Тогда поклянитесь, что не скажете ни слова никому, даже Клайду.
— Конечно, раз вы просите, — охотно согласилась девушка.
— Я не только прошу — я приказываю, — сказал маркиз. — Теперь слушайте, любимая: наши планы изменились. Я должен ехать в Лондон.
Сильвина негромко вскрикнула:
— Вы… уезжаете?
— Всего на несколько часов, — успокоил он ее, — и никто не должен знать, что меня здесь нет. Я вернусь к ленчу, но прошу вас оставаться в своей комнате. Пусть Бесси скажет, что у вас болит голова. После сегодняшней сцены мистер Каддингтон и не может ожидать ничего иного.
При упоминании имени помощника министра в голосе маркиза зазвучали металлические нотки.
— Но вы вернетесь? — по-детски спросила Сильвина.
— Ничто не удержит меня вдали от вас, — ответил маркиз. — Однако, дорогая, не меняйте своего поведения по отношению ко мне. Оставайтесь такой же сдержанной и холодной, как и раньше. Когда спуститесь вниз, держитесь поближе к герцогине. Вы вернетесь в Лондон с Клайдом, и, может быть, уже завтра у меня будут для вас хорошие новости.
— Хорошие новости?! — переспросила Сильвина.
— Известие о том, что вы с Клайдом свободны, — пояснил маркиз.
Он убрал руки с ее плеч и направился к двери.
Сильвина не двигалась с места. Когда он обернулся, чтобы посмотреть, следует ли она за ним, девушка спросила очень робко:
— Вы… не сердитесь на меня, сэр Юстин? Секунду маркиз озадаченно смотрел на нее, потом с нежной улыбкой приблизился к ней, заглянув ей в лицо.
— Может быть, вы удивились, что я не поцеловал вас на прощание, сердце мое? Почему я не обнял вас? Посмотрите на меня, Сильвина. Неужели вы думаете, что я не хочу снова целовать ваши губы, вновь испытать те восторг и упоение, после которых вы ввергли меня в такой ад, какой еще не выпадал на долю смертного?
Глядя ей прямо в глаза, сэр Юстин продолжал:
— Я люблю вас! Люблю так, как никогда не любил женщину и никогда больше не полюблю. Но, моя дорогая, я должен защищать вас не только от других людей, — я должен защищать вас и от себя. Сегодня здесь, в моем доме, я буду поступать так, как следует поступать джентльмену, но, Господь мне свидетель, это нелегко, когда вы так на меня смотрите.
— Значит, вы… по-прежнему… любите меня? — спросила Сильвина.
— Очень скоро я отвечу на ваш вопрос. Я обниму вас и прижму к себе, буду целовать ваши губы, ваши глаза, ваши волосы, ваши плечи, пока у вас не исчезнут все сомнения. Тогда вы будете уверены, — как уверен сейчас я, — что мы принадлежим друг другу и ничто не сможет разлучить нас. Но сейчас…
Маркиз прервался. Сильвина подняла к нему лицо. Губы ее были полуоткрыты.
Сэр Алтон смотрел ей прямо в глаза; девушка увидела в его взгляде огонь и поняла, что его душа рвется к ней, как и ее к нему, и страх навсегда оставил Сильвину. Только необычайная сила воли позволила маркизу удержаться и не сжать ее в объятиях.
— Боже! Как я люблю вас! Как жажду вас! — глуховатым голосом сказал он.
Протянув руки, он взял Сильвину за запястья и медленно повернул ее руки ладонями вверх.
Потом он наклонил голову и запечатлел на обеих ладошках поцелуи — долгие, страстные, так что дыхание у девушки участилось и по телу пробежали волны жара, а вся она затрепетала от просыпающейся страсти.
— С вами, моя любимая, остается мое сердце, — сказал он. — Храните это в тайне, пока я не смогу объявить всему миру, что оно ваше до скончания века.
Глава 12
— Я задушу эту гадину! — почти прорычал он.
— Я часто думала, что лучше… умереть, чем выйти за него замуж… Но… если бы я сделала это, он все равно отомстил бы Клайду… Вот почему я все рассказала вам… И ничего нельзя сделать… Ничего!
— Нет, можно — оправдать Клайда и спасти вас, — негромко сказал маркиз.
Сильвина подняла к нему осветившееся недоверчивой радостью лицо.
— Вы… вы хотите сказать, что верите… в невиновность Клайда? — спросила она. — О, сэр Юстин, я знала, что вы все поймете! Брат никогда не принял бы денег от врага! Как мог бы сын такого отца, как наш, стать предателем?
— Я уверен, что он ни в чем не виновен, — подтвердил маркиз. — Ах, бедная моя, несчастная, любимая девочка, почему вы не доверились мне раньше? Вы избавили бы нас обоих от стольких страданий! Я мучился всю неделю, думая, что навсегда потерял вас, почти поверив в то, что вы меня ненавидите.
— Мне не следовало бы говорить это, — запинаясь, сказала Сильвина, — но я так… испугалась, когда узнала, что вы и есть… маркиз Алтон.
— И вы по-прежнему боитесь меня? — спросил тот своим звучным голосом.
Она посмотрела на него, и глаза ее сияли ярче пламени свечей.
— Теперь — нет, — ответила она. — Вы верите мне, сэр Юстин. Остальное неважно.
Маркиз не отводил взгляда от ее счастливого личика.
— Но мы еще не справились со всеми трудностями, — трезво напомнил он. — Сейчас, когда все лихорадочно ищут шпионов, достаточно малейшего намека, от кого бы он ни исходил, на то, что Клайд ненадежен, и карьера его будет закончена, а его имя — на всю жизнь запятнано.
— Да, я это понимаю, — согласилась с ним Сильвина. — Но вы найдете способ помочь ему, сэр Юстин… правда?
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти Клайда.
— И мне… не придется ., выходить замуж за мистера Каддингтона? — спросила девушка дрожащим голосом.
— Я клянусь вам, что этого никогда не случится, — ответил маркиз и увидел, какое облегчение появилось на ее лице и как разжались ее судорожно сжатые пальцы, и ему почудилось, будто Сильвина протягивает к нему зовущие руки.
Их взгляды встретились, и Алтон глубоко вздохнул. Она была так прелестна! Лицо ее сияло, глаза блестели, полуоткрытые губы словно ждали его поцелуя. Ему надо было сделать всего один шаг, чтобы прижать к сердцу эту хрупкую, чудесную, трепещущую девушку; маркиз чувствовал, что и она хочет этого, стремится, как и он, снова испытать то неизъяснимое блаженство, которое охватило их, когда он целовал ее…
Маркизу понадобилось сделать над собой сверхчеловеческое усилие, чтобы заставить себя сдержать свой порыв.
— Вам надо идти, любимая, — резко сказал он. — Вы понимаете, что никто не должен узнать, что вы были здесь, в моей комнате.
Сияющее личико Сильвины омрачилось, она задрожала.
— Но вдруг… вдруг он… ждет меня?
— Это я сейчас выясню, — ответил маркиз. Он подошел к двери в коридор, тихо отворил ее и, увидев, что все свечи снаружи потушены, взял один из подсвечников с каминной полки и вышел из комнаты, где Сильвина, с тихим вздохом облегчения, снова откинулась на мягкие подушки.
Ей казалось, что с плеч ее сняли невыносимо тяжелый груз, который так долго давил на ее хрупкие плечи. Девушка понимала, что ничего еще не решилось, что Клайд по-прежнему в опасности, но сознание того, что маркиз узнал правду и поверил ей, одарило ее безмерной радостью.
Сильвина почувствовала, что больше не боится его, — может быть, потому что в своем длинном синем парчовом халате с отложным воротником и большими бархатными манжетами он выглядел гораздо моложе и так по-домашнему: белая оборка ночной рубашки выбилась из-под воротника, а его герб был вышит… на ночных туфлях.
— Я люблю его, — прошептала она, понимая, что гнетущий кошмар, во время которого она уверяла себя, что Алтон для нее — ничто, остался позади.
Он был прав, это судьба. Им не уйти друг от друга.
Маркиз вернулся в комнату с ее халатиком и положил его на кушетку.
— Там никого нет, — сказал он. — Я зажег свечи, — и теперь, моя дорогая, вам надо вернуться в вашу спальню. Заприте дверь, и я клянусь вам, что сегодня ночью к вам никто не приблизится: я буду рядом, в этой комнате, и буду держать дверь открытой.
— Тогда мне не будет страшно, — ответила Сильвина.
Она потянулась было за халатиком, потом, покраснев, взглянула на маркиза.
— Я отвернусь, — сказал тот с улыбкой. Подойдя к камину, он смотрел на источающие тепло уголья.
— Я готова! — услышал он за спиной нежный голос.
Халатик Сильвины, который сшила Бесси из белой шерстяной ткани, плавными линиями ниспадал с ее плеч. Простой круглый воротничок был украшен белыми кружевными оборками. Золотистые волосы девушки распушились, на длинных темных ресницах еще оставались слезы. Больше всего она напоминала сейчас ангелочка, случайно упавшего с неба.
— Вы уверены, что там… никого нет? — обеспокоенно спросила она.
— Клянусь вам, что комната пуста, — ответил маркиз. — И повторяю: я сумею вас защитить.
— Я верю вам… сэр Юстнн, — запинаясь, отозвалась она, — и теперь все будет… совсем, совсем по-другому.
Она на мгновение потупилась, потом неуверенно добавила:
— Мне стыдно, что я устраиваю такой шум из-за того, что вы можете счесть… тривиальным эпизодом, — ведь вы решаете вопросы жизни и смерти, ожидая вторжения ста двадцати тысяч французов, которые, возможно, как раз в эту минуту высаживаются на южном побережье…
Услышав эти слова, маркиз пристально посмотрел на девушку; лицо его стало холодным и жестким:
— Кто вам сказал, сколько их будет? — спросил он, и голос его прозвучал резко, как выстрел. — Клайд?
— Нет… не Клайд, — быстро ответила Сильвина.
— Тогда кто же?
Она молчала, и Алтон сурово потребовал:
— Отвечайте, Сильвина, — вы должны сказать это мне.
— Вы сердитесь, — растерялась девушка. — Чем я… вызвала ваше… неудовольствие?
— Просто ответьте намой вопрос. Кто сказал вам, что сто двадцать тысяч французов должны высадиться на южном побережье?
— Я должна… ответить?
— Боюсь, что да, — строго сказал маркиз. Сильвина покраснела.
— Я… подслушала это.
— Чей разговор вы подслушали? — настаивал тот.
Сильвина сплела пальцы, как нашаливший ребенок в ожидании наказания.
— Я не собиралась этого делать, — объяснила она. — Все получилось так… некрасиво. Это произошло после того, как вы… были у меня на Куин-Уок, и… я была так счастлива… Когда вы ушли, я убежала наверх, в свою комнату, и почти сразу же Бесси пришла сказать, что джентльмены в гостиной ждут меня, — я имею в виду графа и мистера Каддингтона… — Она вздохнула и продолжала:
— Я хотела сразу же пойти в гостиную, но испугалась, как бы мистер Каддингтон не догадался по моему лицу, что что-то… случилось. Мое сердце колотилось, и я была так взволнована, что не сомневалась: он заподозрит неладное.
— И вы услышали разговор этих джентльменов? — подсказал маркиз.
— Д-да, — пролепетала Сильвина. Маркиз сжал ее плечи.
— Послушайте, Сильвина, — сказал он, — это чрезвычайно важно. Расскажите мне, что они говорили. У вас хорошая память: постарайтесь вспомнить каждое слово — понимаете, каждое из того, что вы услышали.
Сильвина закрыла глаза и наморщила лоб, стараясь сосредоточиться.
— Кажется, сначала я услышала графа, — сказала она. — Звуки его голоса напомнили мне о Париже, о том, какой это прекрасный город.
— Он говорил по-французски? — спросил маркиз.
Сильвина кивнула.
— А Каддингтон?
— Он тоже говорил по-французски, довольно свободно, но с многочисленными не правильностями. Граф, кажется, сказал: «Это смелый шаг — поступить именно в этот департамент. И раз он смелый — он будет успешным».
— Продолжайте, — подбодрил ее маркиз.
— А потом он спросил, — медленно продолжала Сильвина, — «Когда начнется вторжение?»А мистер Каддингтон ответил: «Со дня на день, — только бы унялся этот ветер. Все уже готово». — «То же самое я слышал в Париже, — сказал ему граф. — Но вам известно больше, чем мне». «Да, конечно, — ответил мистер Каддингтон. — Планируется переправить сто двадцать тысяч ветеранов. Они отплывут на полутора тысячах барж, а кроме того, там будут еще большие военные корабли, вооруженные 24 — фунтовыми орудиями, и на каждом будет по сто пятьдесят человек». — «Это грандиозно!»— воскликнул граф. «Они отплывут из Булони, Виссана, Амблетеза и Этапля, — сказал тогда мистер Каддингтон, — триста из Дюнкерка, Кале и Гравлина, триста из Ньюпорта и Остенде, а еще триста с голландской армией из Флиссингена». — «Они будут непобедимы!»— восхитился граф. «Можете себе представить, что они сделают с неопытными, необученными и в основном безоружными волонтерами?»— спросил мистер Каддингтон. «Это будет катастрофа!»— воскликнул граф. При этих словах я вошла в комнату, — сказала девушка. — Странно, но оба они… улыбались.
Пальцы маркиза сильнее сжались на ее плечах.
— Послушайте, Сильвина, — сказал он, — вы рассказывали это кому-нибудь еще? Она покачала головой.
— Тогда поклянитесь, что не скажете ни слова никому, даже Клайду.
— Конечно, раз вы просите, — охотно согласилась девушка.
— Я не только прошу — я приказываю, — сказал маркиз. — Теперь слушайте, любимая: наши планы изменились. Я должен ехать в Лондон.
Сильвина негромко вскрикнула:
— Вы… уезжаете?
— Всего на несколько часов, — успокоил он ее, — и никто не должен знать, что меня здесь нет. Я вернусь к ленчу, но прошу вас оставаться в своей комнате. Пусть Бесси скажет, что у вас болит голова. После сегодняшней сцены мистер Каддингтон и не может ожидать ничего иного.
При упоминании имени помощника министра в голосе маркиза зазвучали металлические нотки.
— Но вы вернетесь? — по-детски спросила Сильвина.
— Ничто не удержит меня вдали от вас, — ответил маркиз. — Однако, дорогая, не меняйте своего поведения по отношению ко мне. Оставайтесь такой же сдержанной и холодной, как и раньше. Когда спуститесь вниз, держитесь поближе к герцогине. Вы вернетесь в Лондон с Клайдом, и, может быть, уже завтра у меня будут для вас хорошие новости.
— Хорошие новости?! — переспросила Сильвина.
— Известие о том, что вы с Клайдом свободны, — пояснил маркиз.
Он убрал руки с ее плеч и направился к двери.
Сильвина не двигалась с места. Когда он обернулся, чтобы посмотреть, следует ли она за ним, девушка спросила очень робко:
— Вы… не сердитесь на меня, сэр Юстин? Секунду маркиз озадаченно смотрел на нее, потом с нежной улыбкой приблизился к ней, заглянув ей в лицо.
— Может быть, вы удивились, что я не поцеловал вас на прощание, сердце мое? Почему я не обнял вас? Посмотрите на меня, Сильвина. Неужели вы думаете, что я не хочу снова целовать ваши губы, вновь испытать те восторг и упоение, после которых вы ввергли меня в такой ад, какой еще не выпадал на долю смертного?
Глядя ей прямо в глаза, сэр Юстин продолжал:
— Я люблю вас! Люблю так, как никогда не любил женщину и никогда больше не полюблю. Но, моя дорогая, я должен защищать вас не только от других людей, — я должен защищать вас и от себя. Сегодня здесь, в моем доме, я буду поступать так, как следует поступать джентльмену, но, Господь мне свидетель, это нелегко, когда вы так на меня смотрите.
— Значит, вы… по-прежнему… любите меня? — спросила Сильвина.
— Очень скоро я отвечу на ваш вопрос. Я обниму вас и прижму к себе, буду целовать ваши губы, ваши глаза, ваши волосы, ваши плечи, пока у вас не исчезнут все сомнения. Тогда вы будете уверены, — как уверен сейчас я, — что мы принадлежим друг другу и ничто не сможет разлучить нас. Но сейчас…
Маркиз прервался. Сильвина подняла к нему лицо. Губы ее были полуоткрыты.
Сэр Алтон смотрел ей прямо в глаза; девушка увидела в его взгляде огонь и поняла, что его душа рвется к ней, как и ее к нему, и страх навсегда оставил Сильвину. Только необычайная сила воли позволила маркизу удержаться и не сжать ее в объятиях.
— Боже! Как я люблю вас! Как жажду вас! — глуховатым голосом сказал он.
Протянув руки, он взял Сильвину за запястья и медленно повернул ее руки ладонями вверх.
Потом он наклонил голову и запечатлел на обеих ладошках поцелуи — долгие, страстные, так что дыхание у девушки участилось и по телу пробежали волны жара, а вся она затрепетала от просыпающейся страсти.
— С вами, моя любимая, остается мое сердце, — сказал он. — Храните это в тайне, пока я не смогу объявить всему миру, что оно ваше до скончания века.
Глава 12
В Министерстве иностранных дел лорд Хоксбери взглянул на золоченые часы, стоящие на каминной полке. Они показывали без пяти десять. Звонком вызвав секретаря, министр отрывисто приказал:
— Попросите помощника министра оказать мне любезность и прийти ко мне.
— Хорошо, милорд.
Несколько минут спустя в кабинете появился мистер Каддингтон.
— Вы хотели меня видеть, милорд? — осведомился он.
— Да, господин помощник министра, — ответил лорд Хоксбери. — Я хотел бы обсудить с вами несколько вопросов. Но сначала расскажите, как вам понравилось в Алтон-Парке.
— Чрезвычайно, милорд. Маркиз очень гостеприимен, и я нашел и сам дом, и его окрестности очень приятными.
— Да, Алтон-Парк — одно из красивейших поместий в Англии, — отозвался лорд Хоксбери, — и, по моему мнению, самое комфортабельное.
— Я должен признаться, милорд, — развязно проговорил мистер Каддингтон, — что при ближайшем знакомстве маркиз кажется не таким уж суровым. Право, он настолько добродушен, что я начинаю сомневаться: тот ли это человек, которому следовало доверить то дело, которым он сейчас занимается.
— Я думаю, оснований для сомнений нет, — сухо сказал лорд Хоксбери. — В прошлом маркиз не раз доказывал, что успешно справляется с тем, за что берется. Сегодня утром у нас другие заботы. Я хотел бы узнать ваше мнение по одному вопросу.
Тут неожиданно открылась дверь в кабинет и лорд Хоксбери замолчал.
— В чем дело? — недовольно спросил он.
— Милорд, маркиз Алтон просит вас уделить ему несколько минут.
— Алтон! — воскликнул лорд Хоксбери, удивленно поднимая брови. — А мы как раз о нем говорили. Впустите его светлость.
Через несколько минут в кабинет вошел маркиз. Он выглядел исключительно элегантно во фраке из темно-синего тончайшего сукна, и мистер Каддингтон обратил внимание, что галстук его завязан совершенно по-новому.
— Доброе утро, милорд. Доброе утро, мистер Каддингтон.
Подойдя к столу лорда Хоксбери, маркиз вполголоса осведомился:
— Нас не могут подслушать?
— Нет, конечно же, нет, — ответил министр. — Что-нибудь случилось?
— У меня чрезвычайно важное дело, — заявил Алтон.
Мистер Каддингтон начал приподниматься в кресле, чтобы с подчеркнутым тактом удалиться, но был остановлен быстрым жестом маркиза.
— Нет-нет, Каддингтон, сейчас требуется ваше присутствие. То, что я имею сообщить его милости, следует слышать и вам.
Помощник министра наклонил голову. Усевшись в кресло, маркиз вынул из кармана большой пакет со множеством печатей и положил его перед лордом Хоксбери.
— Здесь, господин министр, — торжественно сказал он, — документ настолько ценный, что о его существовании осведомлены только еще двое людей: граф Сент-Винсент, первый лорд Адмиралтейства, и лорд Хобарт, военный министр. Это они составили его, и у каждого из них осталось по его копии; сам оригинал останется здесь и будет храниться у вас.
Лорд Хоксбери был заинтригован.
— И каково же содержание этого документа? — спросил он.
— Он содержит, — ответил маркиз, — полный и детальный план расположения волонтеров, артиллерии, припасов, кораблей нашего флота и складов с амуницией. Короче, его авторы не упустили ничего, что может понадобиться в момент вторжения.
— Но почему документ должен храниться у меня, — осведомился лорд Хоксбери.
— Они просят, милорд, — ответил маркиз, — чтобы, когда премьер-министр или кто-либо другой уведомит вас о том, что вторжение началось, вы сломали печати и представили содержимое пакета кабинету министров. Из-за утечки информации, которая, как мы опасаемся, имеет место, было сочтено желательным, чтобы граф Сент-Винсент и лорд Хобарт не связывались, как это обычно принято, с самим премьер-министром или его коллегами. Как я уже сказал, существует всего три экземпляра этого документа, поэтому они просят вас, милорд, держать его в полном секрете, никому не доверяя его хранение. Когда он понадобится, вы сможете ознакомить с ним премьер-министра, членов кабинета и других лиц, которых вы сочтете необходимым.
— Прекрасно понимаю, — сказал лорд Хоксбери, — и позволю себе заметить, милорд, что, на мой взгляд, это очень разумная предосторожность, если мистер Питт прав и среди нас действительно есть предатель.
— Лично я не верю, что кто-то на уровне кабинета министров может оказаться шпионом, — заметил маркиз, — но абсолютной уверенности все же нет. Вот почему я прошу вас, милорд, не вскрывать этот документ ни при каких обстоятельствах, до начала вторжения.
— Даю вам слово, — ответил лорд Хоксбери.
— А где вы будете хранить пакет? — осведомился маркиз.
— Там, где мы храним все наши самые секретные бумаги, — ответил лорд Хоксбери, — в сейфе, здесь, в кабинете. Ключи от него есть только у меня и у мистера Каддингтона. Не может быть и речи о том, чтобы сюда мог проникнуть посторонний.
— В таком случае нет оснований опасаться за его полную сохранность, — сказал маркиз. — Как вы понимаете, этот документ был составлен с целью наилучшим образом отразить вторжение. Вот почему чрезвычайно важно, чтобы позиции боевых кораблей не были известны никому, кроме графа Сент-Винсента и лорда Хобарта.
— Понимаю, — кивнул министр.
— Что касается расположения войск, — продолжал маркиз, — то вы, ваша светлость, понимаете, что мы любой ценой должны не допустить прорыва наших линий обороны. Вот почему было бы катастрофой, если бы противник получил информацию о содержании находящегося в пакете документа.
— Пока он находится в моих руках, — заверил его лорд Хоксбери, — это исключено. Я готов поручиться за надежность всех моих подчиненных. Вы согласны со мной, мистер Каддингтон?
Помощник министра утвердительно кивнул:
— Они все служат у нас уже много лет, милорд. К тому же я могу заверить вас, что никогда не расстаюсь с ключом от этого сейфа. Так что не может быть и речи, чтобы его украли или воспользовались им. Уверен, что то же самое можно сказать и относительно вашего ключа.
— Да, конечно, — подтвердил министр. — Смотрите, милорд маркиз. Я кладу этот документ в сейф у вас на глазах, и у нас не будет необходимости вскрыть его, пока мы не услышим о попытке французов высадиться, — но надеюсь, что такого известия мы не получим никогда!
С этими словами лорд Хоксбери встал и, достав из кармана ключ, открыл изготовленный из толстой стали сейф, вмурованный в стену позади его кресла. Положив в него драгоценный конверт, министр захлопнул дверцу и пригласил мистера Каддингтона убедиться, что замок заперт.
— Такой вид сейфов еще никому не удавалось вскрыть! — с гордостью заявил помощник министра.
— Тогда я спокоен, — завершил разговор маркиз, вставая.
Он раскланялся с лордом Хоксбери и мистером Каддингтоном.
— До свидания, джентльмены. Боюсь, что сегодня меня трудно будет застать в моем кабинете, мне придется присутствовать на нескольких совещаниях.
Лорд Хоксбери взглянул на часы.
— А я должен ехать в Палату лордов, — сказал он. — Сожалею, господин помощник министра, но вопросы, по которым я хотел с вами посоветоваться, придется отложить: вряд ли я успею сегодня вернуться в министерство. Днем у меня встреча с премьер-министром и другие дела, которые задержат меня еще надолго после вашего ухода. Но я знаю, что могу оставить министерство иностранных дел на вас.
— Я приложу все силы, чтобы решить все вопросы, которые могут возникнуть во время вашего отсутствия, милорд, — подобострастно заявил Каддингтон.
Маркиз ушел. Министр задержался ненадолго, чтобы захватить кое-какие бумаги, затем спустился к ожидающей его карете и приказал сопровождающему его министерскому лакею, чтобы тот велел кучеру ехать в Палату лордов. Но, когда они были уже на полпути, он как бы передумал и велел повернуть к Алтон-Хаусу на Баркли-сквер.
У маркиза он, как и ожидал, застал графа Сент-Винсента и лорда Хобарта.
Все трое сидели в большой библиотеке, выходившей окнами в сад позади дома. У каждого в руке была рюмка, и они подняли их, приветствуя лорда Хоксбери.
— Мы слышали, что все пошло по плану, — густым басом проговорил граф Сент-Винсент.
— Алтон великолепно сыграл свою роль, — рассмеялся лорд Хоксбери. — Право, милорд, когда все будет позади и вы останетесь без работы, я предлагаю вам выступать на театральных подмостках.
— Вы тоже славно сыграли свою роль, — ответил маркиз. — Но пока преждевременно радоваться, джентльмены: посмотрим еще, польстится ли эта крыса на сыр.
— Я все никак не могу поверить, что это Каддингтон, — сказал министр иностранных дел, принимая от маркиза приличную порцию коньяка. — Должен признаться, что мне никогда не нравился этот тип, но он в высшей степени талантлив, в этом нет никаких сомнений.
— Вечно с этими выскочками одно и то же, — проворчал лорд Хобарт. — Взлетают, как ракета, и успех кидается им в голову. Им надо все больше и больше. Власть не только разврашает, она просто губит человека, не рожденного для нее.
— Могу только сказать, Алтон, — сказал граф Сент-Винсент, — слава Богу, что вы нашли предателя не в Адмиралтействе. Флот такого позора не перенес бы.
— Не растравляйте мне раны, — взмолился лорд Хоксбери. — Как я подумаю, сколько секретных документов видела эта свинья, как вспомню, сколько раз я рассказывал ему, что происходило на заседаниях кабинета министров, то хочется пустить себе пулю в лоб.
— Вы не виноваты, — успокоил его маркиз. — В том, что касается Каддингтона, винить нельзя никого. Но сейчас нам нужно избежать скандала.
Лорд Хобарт выпрямился в своем кресле.
— Вы совершенно правы, Алтон, — сказал он. — Если дело получит огласку, это серьезно подорвет боевой дух войск. Плохо, когда человек должен идти в бой только наполовину вооруженным, но знать, что ему нанесли к тому же удар в спину те, кто определяет судьбу нации…
— Я с вами согласен, — поддержал его граф Сент-Винсент. — Это предательство надо во что бы то ни стало скрыть, и я уверен, что все члены кабинета скажут то же, когда узнают правду.
— Тогда нам остается только надеяться, что наш план осуществится, — сухо заметил маркиз. — Вы распорядились, лорд Хобарт, чтобы на всех дорогах находились кавалерийские отряды?
— На дорогах в Портсмут, Брайтон, Дувр и Уоппинг, — подтвердил лорд Хобарт. — И во главе каждого отряда поставлен офицер, которого я считаю абсолютно надежным. Если они захватят человека, то сплетен не будет.
— А если он улизнет от нас? — спросил маркиз, обращаясь к графу Сент-Винсенту.
— Сегодня на рассвете я послал гонцов к адмиралам, ведающим всеми нашими основными портами, — ответил граф Сент-Винсент. — Они должны связаться с береговой охраной, и та будет осматривать все корабли, отплывающие от наших берегов. И даже если этот подлец доберется до побережья, я узнаю, на каком корабле он собирался плыть, — пусть для этого придется выпороть всех матросов флота!
— Нет оснований предполагать, что в это втянут военный флот, — негромко сказал маркиз. — Нам с вами прекрасно известно, милорд, что торговые корабли обеих сторон меняют флаги посреди пролива.
— Тогда этому торговому кораблю больше не плавать, — сурово отозвался граф Сент-Винсент.
— А теперь, джентльмены, — сказал маркиз, — нам остается только ждать, что по меньшей мере чрезвычайно утомительно. Как мы проведем время: будем заниматься самобичеванием и изводить себя или сподвигнемся сыграть в карты?
Лорд Хоксбери посмотрел на маркиза с улыбкой.
— Хладнокровный вы дьявол, а, Алтон? Неужели ничто, даже самые важные события, не заставляет вас волноваться, или, используя выражение моих детей, «трястись»?
— Вы мне льстите, — откликнулся маркиз. — Уверяю вас, милорд, по некоторым поводам я бываю сильно взволнован, и данный случай, несомненно, попадает в эту категорию.
— Однако я ни разу не заметил, чтобы вы были чем-то обеспокоены, — парировал лорд Хоксбери.
Маркиз позвонил, и слуги внесли карточный столик и холодную закуску.
— Черт побери все это, — проговорил граф Сент-Винсент. — Мне сейчас не до еды.
Тем не менее он, как и остальные гости, отведал сандвичей с паштетом, пирог с жаворонками и устрицами и нарезанную ломтиками кабанью голову. Одного маркиза, казалось, не интересовали ни еда, ни питье.
Игра в карты шла спокойно, почти без разговоров, только и слышно было что звяканье золотых гиней, которые игроки выкладывали на стол из кошельков, да шелест карт, тасуемых умелыми пальцами.
Спустя почти два часа за дверью, в холле, раздались голоса. Маркиз вскочил, отодвинул стул, и распахнул дверь. В холле грязный оборванец препирался о чем-то с лакеем.
— Попросите помощника министра оказать мне любезность и прийти ко мне.
— Хорошо, милорд.
Несколько минут спустя в кабинете появился мистер Каддингтон.
— Вы хотели меня видеть, милорд? — осведомился он.
— Да, господин помощник министра, — ответил лорд Хоксбери. — Я хотел бы обсудить с вами несколько вопросов. Но сначала расскажите, как вам понравилось в Алтон-Парке.
— Чрезвычайно, милорд. Маркиз очень гостеприимен, и я нашел и сам дом, и его окрестности очень приятными.
— Да, Алтон-Парк — одно из красивейших поместий в Англии, — отозвался лорд Хоксбери, — и, по моему мнению, самое комфортабельное.
— Я должен признаться, милорд, — развязно проговорил мистер Каддингтон, — что при ближайшем знакомстве маркиз кажется не таким уж суровым. Право, он настолько добродушен, что я начинаю сомневаться: тот ли это человек, которому следовало доверить то дело, которым он сейчас занимается.
— Я думаю, оснований для сомнений нет, — сухо сказал лорд Хоксбери. — В прошлом маркиз не раз доказывал, что успешно справляется с тем, за что берется. Сегодня утром у нас другие заботы. Я хотел бы узнать ваше мнение по одному вопросу.
Тут неожиданно открылась дверь в кабинет и лорд Хоксбери замолчал.
— В чем дело? — недовольно спросил он.
— Милорд, маркиз Алтон просит вас уделить ему несколько минут.
— Алтон! — воскликнул лорд Хоксбери, удивленно поднимая брови. — А мы как раз о нем говорили. Впустите его светлость.
Через несколько минут в кабинет вошел маркиз. Он выглядел исключительно элегантно во фраке из темно-синего тончайшего сукна, и мистер Каддингтон обратил внимание, что галстук его завязан совершенно по-новому.
— Доброе утро, милорд. Доброе утро, мистер Каддингтон.
Подойдя к столу лорда Хоксбери, маркиз вполголоса осведомился:
— Нас не могут подслушать?
— Нет, конечно же, нет, — ответил министр. — Что-нибудь случилось?
— У меня чрезвычайно важное дело, — заявил Алтон.
Мистер Каддингтон начал приподниматься в кресле, чтобы с подчеркнутым тактом удалиться, но был остановлен быстрым жестом маркиза.
— Нет-нет, Каддингтон, сейчас требуется ваше присутствие. То, что я имею сообщить его милости, следует слышать и вам.
Помощник министра наклонил голову. Усевшись в кресло, маркиз вынул из кармана большой пакет со множеством печатей и положил его перед лордом Хоксбери.
— Здесь, господин министр, — торжественно сказал он, — документ настолько ценный, что о его существовании осведомлены только еще двое людей: граф Сент-Винсент, первый лорд Адмиралтейства, и лорд Хобарт, военный министр. Это они составили его, и у каждого из них осталось по его копии; сам оригинал останется здесь и будет храниться у вас.
Лорд Хоксбери был заинтригован.
— И каково же содержание этого документа? — спросил он.
— Он содержит, — ответил маркиз, — полный и детальный план расположения волонтеров, артиллерии, припасов, кораблей нашего флота и складов с амуницией. Короче, его авторы не упустили ничего, что может понадобиться в момент вторжения.
— Но почему документ должен храниться у меня, — осведомился лорд Хоксбери.
— Они просят, милорд, — ответил маркиз, — чтобы, когда премьер-министр или кто-либо другой уведомит вас о том, что вторжение началось, вы сломали печати и представили содержимое пакета кабинету министров. Из-за утечки информации, которая, как мы опасаемся, имеет место, было сочтено желательным, чтобы граф Сент-Винсент и лорд Хобарт не связывались, как это обычно принято, с самим премьер-министром или его коллегами. Как я уже сказал, существует всего три экземпляра этого документа, поэтому они просят вас, милорд, держать его в полном секрете, никому не доверяя его хранение. Когда он понадобится, вы сможете ознакомить с ним премьер-министра, членов кабинета и других лиц, которых вы сочтете необходимым.
— Прекрасно понимаю, — сказал лорд Хоксбери, — и позволю себе заметить, милорд, что, на мой взгляд, это очень разумная предосторожность, если мистер Питт прав и среди нас действительно есть предатель.
— Лично я не верю, что кто-то на уровне кабинета министров может оказаться шпионом, — заметил маркиз, — но абсолютной уверенности все же нет. Вот почему я прошу вас, милорд, не вскрывать этот документ ни при каких обстоятельствах, до начала вторжения.
— Даю вам слово, — ответил лорд Хоксбери.
— А где вы будете хранить пакет? — осведомился маркиз.
— Там, где мы храним все наши самые секретные бумаги, — ответил лорд Хоксбери, — в сейфе, здесь, в кабинете. Ключи от него есть только у меня и у мистера Каддингтона. Не может быть и речи о том, чтобы сюда мог проникнуть посторонний.
— В таком случае нет оснований опасаться за его полную сохранность, — сказал маркиз. — Как вы понимаете, этот документ был составлен с целью наилучшим образом отразить вторжение. Вот почему чрезвычайно важно, чтобы позиции боевых кораблей не были известны никому, кроме графа Сент-Винсента и лорда Хобарта.
— Понимаю, — кивнул министр.
— Что касается расположения войск, — продолжал маркиз, — то вы, ваша светлость, понимаете, что мы любой ценой должны не допустить прорыва наших линий обороны. Вот почему было бы катастрофой, если бы противник получил информацию о содержании находящегося в пакете документа.
— Пока он находится в моих руках, — заверил его лорд Хоксбери, — это исключено. Я готов поручиться за надежность всех моих подчиненных. Вы согласны со мной, мистер Каддингтон?
Помощник министра утвердительно кивнул:
— Они все служат у нас уже много лет, милорд. К тому же я могу заверить вас, что никогда не расстаюсь с ключом от этого сейфа. Так что не может быть и речи, чтобы его украли или воспользовались им. Уверен, что то же самое можно сказать и относительно вашего ключа.
— Да, конечно, — подтвердил министр. — Смотрите, милорд маркиз. Я кладу этот документ в сейф у вас на глазах, и у нас не будет необходимости вскрыть его, пока мы не услышим о попытке французов высадиться, — но надеюсь, что такого известия мы не получим никогда!
С этими словами лорд Хоксбери встал и, достав из кармана ключ, открыл изготовленный из толстой стали сейф, вмурованный в стену позади его кресла. Положив в него драгоценный конверт, министр захлопнул дверцу и пригласил мистера Каддингтона убедиться, что замок заперт.
— Такой вид сейфов еще никому не удавалось вскрыть! — с гордостью заявил помощник министра.
— Тогда я спокоен, — завершил разговор маркиз, вставая.
Он раскланялся с лордом Хоксбери и мистером Каддингтоном.
— До свидания, джентльмены. Боюсь, что сегодня меня трудно будет застать в моем кабинете, мне придется присутствовать на нескольких совещаниях.
Лорд Хоксбери взглянул на часы.
— А я должен ехать в Палату лордов, — сказал он. — Сожалею, господин помощник министра, но вопросы, по которым я хотел с вами посоветоваться, придется отложить: вряд ли я успею сегодня вернуться в министерство. Днем у меня встреча с премьер-министром и другие дела, которые задержат меня еще надолго после вашего ухода. Но я знаю, что могу оставить министерство иностранных дел на вас.
— Я приложу все силы, чтобы решить все вопросы, которые могут возникнуть во время вашего отсутствия, милорд, — подобострастно заявил Каддингтон.
Маркиз ушел. Министр задержался ненадолго, чтобы захватить кое-какие бумаги, затем спустился к ожидающей его карете и приказал сопровождающему его министерскому лакею, чтобы тот велел кучеру ехать в Палату лордов. Но, когда они были уже на полпути, он как бы передумал и велел повернуть к Алтон-Хаусу на Баркли-сквер.
У маркиза он, как и ожидал, застал графа Сент-Винсента и лорда Хобарта.
Все трое сидели в большой библиотеке, выходившей окнами в сад позади дома. У каждого в руке была рюмка, и они подняли их, приветствуя лорда Хоксбери.
— Мы слышали, что все пошло по плану, — густым басом проговорил граф Сент-Винсент.
— Алтон великолепно сыграл свою роль, — рассмеялся лорд Хоксбери. — Право, милорд, когда все будет позади и вы останетесь без работы, я предлагаю вам выступать на театральных подмостках.
— Вы тоже славно сыграли свою роль, — ответил маркиз. — Но пока преждевременно радоваться, джентльмены: посмотрим еще, польстится ли эта крыса на сыр.
— Я все никак не могу поверить, что это Каддингтон, — сказал министр иностранных дел, принимая от маркиза приличную порцию коньяка. — Должен признаться, что мне никогда не нравился этот тип, но он в высшей степени талантлив, в этом нет никаких сомнений.
— Вечно с этими выскочками одно и то же, — проворчал лорд Хобарт. — Взлетают, как ракета, и успех кидается им в голову. Им надо все больше и больше. Власть не только разврашает, она просто губит человека, не рожденного для нее.
— Могу только сказать, Алтон, — сказал граф Сент-Винсент, — слава Богу, что вы нашли предателя не в Адмиралтействе. Флот такого позора не перенес бы.
— Не растравляйте мне раны, — взмолился лорд Хоксбери. — Как я подумаю, сколько секретных документов видела эта свинья, как вспомню, сколько раз я рассказывал ему, что происходило на заседаниях кабинета министров, то хочется пустить себе пулю в лоб.
— Вы не виноваты, — успокоил его маркиз. — В том, что касается Каддингтона, винить нельзя никого. Но сейчас нам нужно избежать скандала.
Лорд Хобарт выпрямился в своем кресле.
— Вы совершенно правы, Алтон, — сказал он. — Если дело получит огласку, это серьезно подорвет боевой дух войск. Плохо, когда человек должен идти в бой только наполовину вооруженным, но знать, что ему нанесли к тому же удар в спину те, кто определяет судьбу нации…
— Я с вами согласен, — поддержал его граф Сент-Винсент. — Это предательство надо во что бы то ни стало скрыть, и я уверен, что все члены кабинета скажут то же, когда узнают правду.
— Тогда нам остается только надеяться, что наш план осуществится, — сухо заметил маркиз. — Вы распорядились, лорд Хобарт, чтобы на всех дорогах находились кавалерийские отряды?
— На дорогах в Портсмут, Брайтон, Дувр и Уоппинг, — подтвердил лорд Хобарт. — И во главе каждого отряда поставлен офицер, которого я считаю абсолютно надежным. Если они захватят человека, то сплетен не будет.
— А если он улизнет от нас? — спросил маркиз, обращаясь к графу Сент-Винсенту.
— Сегодня на рассвете я послал гонцов к адмиралам, ведающим всеми нашими основными портами, — ответил граф Сент-Винсент. — Они должны связаться с береговой охраной, и та будет осматривать все корабли, отплывающие от наших берегов. И даже если этот подлец доберется до побережья, я узнаю, на каком корабле он собирался плыть, — пусть для этого придется выпороть всех матросов флота!
— Нет оснований предполагать, что в это втянут военный флот, — негромко сказал маркиз. — Нам с вами прекрасно известно, милорд, что торговые корабли обеих сторон меняют флаги посреди пролива.
— Тогда этому торговому кораблю больше не плавать, — сурово отозвался граф Сент-Винсент.
— А теперь, джентльмены, — сказал маркиз, — нам остается только ждать, что по меньшей мере чрезвычайно утомительно. Как мы проведем время: будем заниматься самобичеванием и изводить себя или сподвигнемся сыграть в карты?
Лорд Хоксбери посмотрел на маркиза с улыбкой.
— Хладнокровный вы дьявол, а, Алтон? Неужели ничто, даже самые важные события, не заставляет вас волноваться, или, используя выражение моих детей, «трястись»?
— Вы мне льстите, — откликнулся маркиз. — Уверяю вас, милорд, по некоторым поводам я бываю сильно взволнован, и данный случай, несомненно, попадает в эту категорию.
— Однако я ни разу не заметил, чтобы вы были чем-то обеспокоены, — парировал лорд Хоксбери.
Маркиз позвонил, и слуги внесли карточный столик и холодную закуску.
— Черт побери все это, — проговорил граф Сент-Винсент. — Мне сейчас не до еды.
Тем не менее он, как и остальные гости, отведал сандвичей с паштетом, пирог с жаворонками и устрицами и нарезанную ломтиками кабанью голову. Одного маркиза, казалось, не интересовали ни еда, ни питье.
Игра в карты шла спокойно, почти без разговоров, только и слышно было что звяканье золотых гиней, которые игроки выкладывали на стол из кошельков, да шелест карт, тасуемых умелыми пальцами.
Спустя почти два часа за дверью, в холле, раздались голоса. Маркиз вскочил, отодвинул стул, и распахнул дверь. В холле грязный оборванец препирался о чем-то с лакеем.