— Да-да, помню, — сказал маркиз. — Сэр Ренделл был убит на дуэли или что-то в этом роде, не так ли?
— Да, это действительно была дуэль, — ответил Лоусон, — и она положила конец выдающейся карьере одного из наших самых талантливых дипломатов. Никто не знает, как сэр Ренделл оказался связан с дамой, из-за которой произошла дуэль. Ему сделал вызов один из ее поклонников-французов, и сэр Ренделл получил пулю в сердце.
— Да, я слышал об этом, — подтвердил маркиз, — хотя дело замяли.
— Сын сэра Ренделла, мистер Клайд Блейн, работает здесь, милорд. Конечно, у нас слишком много молодых дипломатов, но, учитывая услуги, оказанные Великобритании его отцом, лорд Хоксбери счел, что это самое малое, что мы можем сделать для его семьи.
— Я уверен, что лорд Хоксбери прав, — скучающим голосом проговорил маркиз, — но почему я должен встречаться с этим французом? Что ему надо?
— У меня письмо от мисс Блейн, — ответил мистер Лоусон, — где она просит вашу светлость принять графа и говорит, что готова сама объяснить все, если ваша светлость сочтет это необходимым. Насколько я понял, молодая леди сейчас здесь и с нею граф.
— Но нам в министерстве не нужны люди, особенно в моем департаменте, — сказал маркиз.
— Думаю, милорд, было бы чрезвычайно нелюбезно, если бы вы по крайней мере не поговорили с графом, — извиняющимся тоном сказал секретарь. — Более того, лорд Хоксбери всегда считал, что если кто-то хочет поручиться за другого человека, то разумнее поговорить с ними отдельно: сначала с поручителем, потом с предлагающим свои услуги. Так легче составить мнение о человеке.
— Хорошо, — нетерпеливо согласился маркиз. — Будь по-вашему, Лоусон. Пригласите сюда леди и помолитесь, чтобы это длилось недолго.
— Я уверен, что ваша светлость этого не допустит, — ответил тот с юмором, которого раньше маркиз за ним не замечал.
Алтон нетерпеливо поигрывал ножом для разрезания бумаги. Ему не терпелось уйти из министерства.
Он уже приказал заложить фаэтон, и экипаж ожидал его у дверей, чтобы отвезти его в Челси Маркиз не знал, попытается ли Сильвина вновь ускользнуть от него, но обещал себе, что на сей раз у нее это не получится.
Он был поглощен мыслями о Сильвине, когда дверь открылась.
— Мисс Сильвина Блейн, милорд, — объявил мистер Лоусон.
Маркиз поднял глаза и оцепенел.
Сильвина дошла почти до середины комнаты, прежде чем поняла, кто сидит напротив нее за письменным столом.
На какую-то долю секунды глаза ее засияли и губы полуоткрылись. Потом голосом, полным изумления, она произнесла.
— Мне сказали, что я увижу… маркиза Алтона. Почему здесь вы?
Последовало молчание, потом она снова недоверчиво заговорила:
— Не… не может быть, что… что вы… Маркиз поднялся и вышел из-за стола.
— Я маркиз Алтон.
Она уставилась на него, как на безумца. Потом странно, приглушенно вскрикнув, сказала:
— Как это может быть правдой , после всего, что вы… говорили мне. , всего, что., что произошло? Не может быть!
— Я собирался сказать вам, Сильвина. Клянусь, что собирался сказать сегодня вечером. Я сказал бы сегодня утром, но вы прогнали меня.
— Все это время вы… обманывали меня, — жалобно проговорила она. — Вы позволили мне рассказывать… как я боюсь маркиза, вы говорили мне, что я… не на его земле, не в его лесу , ем не его угощение!
— Я сказал вам правду, — прервал ее маркиз. — Я сказал, что и лес, и храм принадлежат мне, и это действительно так.
— Но вы же знали: мне и в голову не приходило, что вы маркиз Алтон!
— Это было так важно?
— Вы же знаете, что да! — вспыхнула она. — Знаете, что я считала, будто маркиз..
— Старый и страшный, — закончил он.
— Но вы не поправили меня, вы позволили мне думать, что вы фермер… небогатый человек, который не любит бывать в Лондоне!
— Будьте справедливы. Сильвина, — взмолился маркиз. — Вы сами это решили, и отчасти это правда. Я действительно занимаюсь хозяйством, люблю сельскую жизнь.
— Вы лгали… лгали и притворялись! — оскорбленно восклицала девушка. — Как вы, должно быть, смеялись над моей… глупостью, наивностью… ребяческими фантазиями!..
Голос ее прервался.
— Я никогда не смеялся над вами, — искренне сказал Алтон. — Вы это знаете. Эти минуты в лесу, прошлой ночью в парке и сегодня — это минуты очарования, которого я никогда раньше не знал.
В наступившем молчании Сильвине показалось, что стук ее сердца отдается в углах комнаты.
Сделав над собой нечеловеческое усилие, она гордо выпрямилась.
— Вы не можете ждать, что я вам поверю, милорд. Ваша светлость, видимо, убили немного свободного времени, поиграв с простушкой, попавшей в ваше светское общество, но хочу вас заверить, что вам нет необходимости продолжать притворяться.
— Черт побери, говорю же вам, я не притворялся! — воскликнул маркиз.
Он шагнул к ней, собираясь обнять, но тут вспомнил, где находится, и остановился на полпути: а вдруг и впрямь даже стены его собственного кабинета имеют глаза и уши, или неожиданно войдет Лоусон.
— Ваша светлость позволит мне уйти? — спросила Сильвина. Голос ее был ледяным, лицо — бледным.
Маркиз взглянул на нее и бесстрастно официальным тоном ответил:
— Насколько я понял, вы собирались поговорить со мной о деле.
— Ах да, конечно, — быстро проговорила девушка.
— Тогда не присядете ли? — предложил Алтон, указывая на стул по другую сторону письменного стола.
Она присела на самый краешек. Спина ее была бескомпромиссно выпрямлена, глаза прикрыты, так что ресницы касались полупрозрачной кожи нижних век.
Маркиз наблюдал за ней, и выражение его глаз невозможно было понять.
— Вы хотели привлечь мое внимание к просьбе графа Армана де Вальена, который желал бы получить работу в нашем департаменте. Это так?
— Так.
— Вы давно знакомы с графом?
— С детства.
— Насколько я понял, вашим отцом был сэр Ренделл Блейн, выдающийся дипломат. Она наклонила голову.
— Тогда где же вы встречали графа?
— В Испании в нашем посольстве, а потом один раз в Париже.
— А когда вы были в Вене? — спросил маркиз.
Щеки девушки чуть порозовели, как будто она вспомнила, откуда маркизу известен этот эпизод ее биографии, но тон по-прежнему оставался холодным и отчужденным.
— Мой отец был советником в Вене до вторжения французов. Мы уехали, когда мне было девять лет, и его направили в Испанию.
— Благодарю вас, мне кажется — это все. Наверное, теперь мне следует познакомиться с графом.
— Я должна поблагодарить вашу светлость за то, что вы меня выслушали, — официальным тоном проговорила Сильвина.
— Вы не простите меня? — очень мягко спросил Алтон.
Тут она подняла глаза и его изумил гнев, который он в них прочел;
— Я никогда не прощу вас! Никогда! Никогда! Я ненавижу вас. Понимаете? Вы убили последнее, что оставалось в моей жизни… вы убили… мои мечты…
Еще одно мгновение они смотрели друг Кругу в глаза, а потом она повторила почти шепотом:
— Я… ненавижу вас!
— Хорошо, — ответил маркиз. — Но клянусь вам, Сильвина, я сделаю все, что в моих силах, чтобы заставить вас изменить ваше мнение обо мне.
— Этого никогда не будет.
— В таком случае, раз уж мы так много узнали друг о друге, может быть, вы соизволите сообщить мне, кто тот достойный зависти счастливец, кому вы обещали свою руку?
Сильвина так выпрямилась, что на мгновение показалась выше.
Потом ясным, отчетливым голосом она ответила:
— Это мистер Роджер Каддингтон, ваша светлость. Он помощник государственного министра иностранных дел, и, значит, коллега вашей светлости. Я знаю, что вы прислушаетесь к моим и мистера Каддингтона пожеланиям, если я скажу вам, что наша помолвка пока держится в тайне, и поэтому я надеюсь, что вы ни с кем не будете о ней говорить.
Не дожидаясь ответа, она вышла из комнаты, самостоятельно открыв дверь. Маркиз увидел, как мистер Лоусон, который, видимо, торчал у самого кабинета, бросился ее закрывать.
Сэр Алтон стоял, уставившись на закрытую дверь, и лицо его выражало чистейшее изумление.
Потом он начал расхаживать по кабинету — человек, терзаемый мучительными раздумьями, стоящий перед серьезнейшей проблемой, настолько превосходившей для него все другие, что он не мог придумать, как к ней подступиться.
Глава 8
— Да, это действительно была дуэль, — ответил Лоусон, — и она положила конец выдающейся карьере одного из наших самых талантливых дипломатов. Никто не знает, как сэр Ренделл оказался связан с дамой, из-за которой произошла дуэль. Ему сделал вызов один из ее поклонников-французов, и сэр Ренделл получил пулю в сердце.
— Да, я слышал об этом, — подтвердил маркиз, — хотя дело замяли.
— Сын сэра Ренделла, мистер Клайд Блейн, работает здесь, милорд. Конечно, у нас слишком много молодых дипломатов, но, учитывая услуги, оказанные Великобритании его отцом, лорд Хоксбери счел, что это самое малое, что мы можем сделать для его семьи.
— Я уверен, что лорд Хоксбери прав, — скучающим голосом проговорил маркиз, — но почему я должен встречаться с этим французом? Что ему надо?
— У меня письмо от мисс Блейн, — ответил мистер Лоусон, — где она просит вашу светлость принять графа и говорит, что готова сама объяснить все, если ваша светлость сочтет это необходимым. Насколько я понял, молодая леди сейчас здесь и с нею граф.
— Но нам в министерстве не нужны люди, особенно в моем департаменте, — сказал маркиз.
— Думаю, милорд, было бы чрезвычайно нелюбезно, если бы вы по крайней мере не поговорили с графом, — извиняющимся тоном сказал секретарь. — Более того, лорд Хоксбери всегда считал, что если кто-то хочет поручиться за другого человека, то разумнее поговорить с ними отдельно: сначала с поручителем, потом с предлагающим свои услуги. Так легче составить мнение о человеке.
— Хорошо, — нетерпеливо согласился маркиз. — Будь по-вашему, Лоусон. Пригласите сюда леди и помолитесь, чтобы это длилось недолго.
— Я уверен, что ваша светлость этого не допустит, — ответил тот с юмором, которого раньше маркиз за ним не замечал.
Алтон нетерпеливо поигрывал ножом для разрезания бумаги. Ему не терпелось уйти из министерства.
Он уже приказал заложить фаэтон, и экипаж ожидал его у дверей, чтобы отвезти его в Челси Маркиз не знал, попытается ли Сильвина вновь ускользнуть от него, но обещал себе, что на сей раз у нее это не получится.
Он был поглощен мыслями о Сильвине, когда дверь открылась.
— Мисс Сильвина Блейн, милорд, — объявил мистер Лоусон.
Маркиз поднял глаза и оцепенел.
Сильвина дошла почти до середины комнаты, прежде чем поняла, кто сидит напротив нее за письменным столом.
На какую-то долю секунды глаза ее засияли и губы полуоткрылись. Потом голосом, полным изумления, она произнесла.
— Мне сказали, что я увижу… маркиза Алтона. Почему здесь вы?
Последовало молчание, потом она снова недоверчиво заговорила:
— Не… не может быть, что… что вы… Маркиз поднялся и вышел из-за стола.
— Я маркиз Алтон.
Она уставилась на него, как на безумца. Потом странно, приглушенно вскрикнув, сказала:
— Как это может быть правдой , после всего, что вы… говорили мне. , всего, что., что произошло? Не может быть!
— Я собирался сказать вам, Сильвина. Клянусь, что собирался сказать сегодня вечером. Я сказал бы сегодня утром, но вы прогнали меня.
— Все это время вы… обманывали меня, — жалобно проговорила она. — Вы позволили мне рассказывать… как я боюсь маркиза, вы говорили мне, что я… не на его земле, не в его лесу , ем не его угощение!
— Я сказал вам правду, — прервал ее маркиз. — Я сказал, что и лес, и храм принадлежат мне, и это действительно так.
— Но вы же знали: мне и в голову не приходило, что вы маркиз Алтон!
— Это было так важно?
— Вы же знаете, что да! — вспыхнула она. — Знаете, что я считала, будто маркиз..
— Старый и страшный, — закончил он.
— Но вы не поправили меня, вы позволили мне думать, что вы фермер… небогатый человек, который не любит бывать в Лондоне!
— Будьте справедливы. Сильвина, — взмолился маркиз. — Вы сами это решили, и отчасти это правда. Я действительно занимаюсь хозяйством, люблю сельскую жизнь.
— Вы лгали… лгали и притворялись! — оскорбленно восклицала девушка. — Как вы, должно быть, смеялись над моей… глупостью, наивностью… ребяческими фантазиями!..
Голос ее прервался.
— Я никогда не смеялся над вами, — искренне сказал Алтон. — Вы это знаете. Эти минуты в лесу, прошлой ночью в парке и сегодня — это минуты очарования, которого я никогда раньше не знал.
В наступившем молчании Сильвине показалось, что стук ее сердца отдается в углах комнаты.
Сделав над собой нечеловеческое усилие, она гордо выпрямилась.
— Вы не можете ждать, что я вам поверю, милорд. Ваша светлость, видимо, убили немного свободного времени, поиграв с простушкой, попавшей в ваше светское общество, но хочу вас заверить, что вам нет необходимости продолжать притворяться.
— Черт побери, говорю же вам, я не притворялся! — воскликнул маркиз.
Он шагнул к ней, собираясь обнять, но тут вспомнил, где находится, и остановился на полпути: а вдруг и впрямь даже стены его собственного кабинета имеют глаза и уши, или неожиданно войдет Лоусон.
— Ваша светлость позволит мне уйти? — спросила Сильвина. Голос ее был ледяным, лицо — бледным.
Маркиз взглянул на нее и бесстрастно официальным тоном ответил:
— Насколько я понял, вы собирались поговорить со мной о деле.
— Ах да, конечно, — быстро проговорила девушка.
— Тогда не присядете ли? — предложил Алтон, указывая на стул по другую сторону письменного стола.
Она присела на самый краешек. Спина ее была бескомпромиссно выпрямлена, глаза прикрыты, так что ресницы касались полупрозрачной кожи нижних век.
Маркиз наблюдал за ней, и выражение его глаз невозможно было понять.
— Вы хотели привлечь мое внимание к просьбе графа Армана де Вальена, который желал бы получить работу в нашем департаменте. Это так?
— Так.
— Вы давно знакомы с графом?
— С детства.
— Насколько я понял, вашим отцом был сэр Ренделл Блейн, выдающийся дипломат. Она наклонила голову.
— Тогда где же вы встречали графа?
— В Испании в нашем посольстве, а потом один раз в Париже.
— А когда вы были в Вене? — спросил маркиз.
Щеки девушки чуть порозовели, как будто она вспомнила, откуда маркизу известен этот эпизод ее биографии, но тон по-прежнему оставался холодным и отчужденным.
— Мой отец был советником в Вене до вторжения французов. Мы уехали, когда мне было девять лет, и его направили в Испанию.
— Благодарю вас, мне кажется — это все. Наверное, теперь мне следует познакомиться с графом.
— Я должна поблагодарить вашу светлость за то, что вы меня выслушали, — официальным тоном проговорила Сильвина.
— Вы не простите меня? — очень мягко спросил Алтон.
Тут она подняла глаза и его изумил гнев, который он в них прочел;
— Я никогда не прощу вас! Никогда! Никогда! Я ненавижу вас. Понимаете? Вы убили последнее, что оставалось в моей жизни… вы убили… мои мечты…
Еще одно мгновение они смотрели друг Кругу в глаза, а потом она повторила почти шепотом:
— Я… ненавижу вас!
— Хорошо, — ответил маркиз. — Но клянусь вам, Сильвина, я сделаю все, что в моих силах, чтобы заставить вас изменить ваше мнение обо мне.
— Этого никогда не будет.
— В таком случае, раз уж мы так много узнали друг о друге, может быть, вы соизволите сообщить мне, кто тот достойный зависти счастливец, кому вы обещали свою руку?
Сильвина так выпрямилась, что на мгновение показалась выше.
Потом ясным, отчетливым голосом она ответила:
— Это мистер Роджер Каддингтон, ваша светлость. Он помощник государственного министра иностранных дел, и, значит, коллега вашей светлости. Я знаю, что вы прислушаетесь к моим и мистера Каддингтона пожеланиям, если я скажу вам, что наша помолвка пока держится в тайне, и поэтому я надеюсь, что вы ни с кем не будете о ней говорить.
Не дожидаясь ответа, она вышла из комнаты, самостоятельно открыв дверь. Маркиз увидел, как мистер Лоусон, который, видимо, торчал у самого кабинета, бросился ее закрывать.
Сэр Алтон стоял, уставившись на закрытую дверь, и лицо его выражало чистейшее изумление.
Потом он начал расхаживать по кабинету — человек, терзаемый мучительными раздумьями, стоящий перед серьезнейшей проблемой, настолько превосходившей для него все другие, что он не мог придумать, как к ней подступиться.
Глава 8
— Как дела, Алтон? Немного не в форме? — пошутил достопочтенный Персиваль Лиллингтон, когда маркиз вышел из своего высокого фаэтона и начал подниматься по лестнице здания министерства иностранных дел.
Он говорил с фамильярностью старого приятеля, но маркиз сквозь монокль бросил на него уничтожающий взгляд и прошел, не сказав ни слова.
— Что это на Алтона нашло? — изумленно воскликнул достопочтенный Персиваль. — Уж не верен ли последний слух, будто Бонапарт прибывает на воздушных шарах? Или какая-нибудь из несравненных закрыла перед ним дверь своей спальни?
Его друг рассмеялся.
— Первое гораздо более вероятно, чем второе. Единственный момент, когда какая-нибудь несравненная может закрыть дверь, если дело касается маркиза, это когда он уже вошел.
Их хохот, громко прозвучавший за спиной маркиза, только усилил его мрачное настроение, подобное ноябрьскому туману.
Он прошел через мраморный холл и коридоры, не реагируя на приветствия вытягивающихся в струнку лакеев, а войдя в кабинет, хлопнул дверью и бросился в кресло за письменным столом, глядя через комнату невидящими глазами и механически постукивая пальцами по серебряному пресс-папье.
Все происходящее казалось столь невероятным, что он и сам с трудом верил в его реальность.
Сегодня Сильвина в пятый раз отказалась его принять — его, человека, перед которым были открыты все двери Лондона!
Самый популярный холостяк во всем светском обществе, каждую неделю получавший астрономическое число всевозможных приглашений, не мог попасть за маленькую, невзрачную, выкрашенную в зеленый цвет дверь дома номер девять по Куин-Уок.
Он писал Сильвине — и письма его возвращались нераспечатанными. Этим утром он превозмог свою гордость и умолял Бесси помочь ему.
— Я должен видеть мисс Блейн, — настаивал Алтон. — Не поможете ли вы мне?
Он знал, что никакие предложения о вознаграждении ничуть не изменили бы отношения Бесси: чутье подсказало ему, что напрасны будут попытки ее подкупить. Но маркиз верил, что его знаменитое обаяние подействует на пожилую седовласую камеристку, явно давнюю прислугу семьи.
— Я ничем не могу вам помочь, милорд, — ответила та.
— Вы говорили мисс Сильвине о моих визитах? Вы передали ей цветы, которые я принес вчера?
— Цветами вам ее не задобрить, милорд, только деньги зря тратите, — резко сказала Бесси.
— Мисс Сильвина их выбросила? Бесси покачала головой.
— Нет, так что-то портить — это не по ней. Как только фаэтон вашей светлости скрылся из вида, она спустилась вниз и отдала их первому попавшемуся нищему. Велела ему продать цветы, а деньги взять себе. Думаю, этот старый лис теперь будет вечно крутиться у нашей двери, надеясь на то, что ему снова так повезет.
Маркиз невольно рассмеялся. Но в следующую минуту он уже опять был серьезен и умолял:
— Я должен поговорить с ней, Бесси. Вы можете убедить ее в необходимости нашей встречи, — Не могу я ничего сделать, милорд, истинная правда. Она послушает меня не больше, чем вашу светлость. Если мисс Сильвина решила, что правильно, а что нехорошо, никто не может заставить ее передумать.
— Она несчастна? — негромко спросил маркиз.
— Несчастна — это не то слово. Похоже, она совсем отчаялась. Такой я не видела ее со времени смерти ее матушки. Она ее тяжело пережила тогда, ведь в семье они так любят друг друга… И сейчас ее глаза такие же невидящие, словно она потеряла что-то… дорогое.
Помолчав мгновение, Бесси продолжила:
— Не могу понять, зачем вашей светлости надо было так расстроить мисс Сильвину, как вы, верно, это сделали. Мало ей того, что этот мистер Каддингтон помыкает ею, как только может.
— Помыкает ею?! — резко переспросил маркиз, сдвинув брови. — По какому праву?
По лицу Бесси он понял, что та намерена посоветовать ему не вмешиваться не в свое дело. Но Бесси передумала.
— Не знаю, милорд, не знаю я, что все это значит, Господь свидетель. Я только знаю, что, будь жива ее милость, она не одобрила бы такого претендента на руку мисс Сильвины.
— Тогда почему же она дала ему свое согласие?
Служанка покачала головой.
— Мисс Сильвина ничего не рассказывает мне с тех пор, как мы вернулись из Алтон-Грин, милорд. Раньше она разговаривала со мною так, словно я ее лучшая подруга, и я могла бы поклясться, что у нее нет от меня секретов. Но вот она приезжает из деревни после смерти моей сестры — и ее словно подменили.
— В чем это проявляется?
— Трудно точно определить, милорд. Во-первых, она испугана. Я такой испуганной ее никогда не видела. Она всегда была чутким ребенком, и частенько, когда я присматривала за ней, если ее няня уходила или мы переезжали в другую страну, я думала про себя, что она какое-то сказочное создание.
Бесси улыбнулась каким-то своим воспоминаниям.
— Еще ребенком, — продолжала служанка, — она, бывало, протягивала ручки к солнцу и цветам, а когда выросла, я все думала, что она бывает счастлива, оказавшись в саду или в лесу.
— Она тоже сказала мне, что любит леса, — мягко проговорил маркиз.
— Это истинная правда, милорд. Когда мы жили в Вене, она, бывало, все приставала к сэру Ренделлу, чтобы он сводил ее в лес. А в Испании, в саду посольства, были деревья, которые она называла своими. Она прямо вся светилась, когда мечтала под ними — так же она выглядела, когда вы были здесь тем утром и она быстренько выпроводила вас, чтобы мистер Каддингтон вас не встретил.
— Она казалась сияющей — и счастливой? — тихо спросил маркиз.
— Беззаботной, как птичка в ветвях! — подтвердила Бесси. — Глаза ее сияли, губы улыбались, и я подумала про себя (я тогда еще не знала, кто вы такой): этот человек все исправит.
Маркиз молчал, и старая служанка продолжала:
— Когда мистер Каддингтон ушел, мисс Сильвина мне говорит:» Мне надо идти, Бесси, сделать одно неприятное дело, которое делать совсем не хочется. Но если, пока меня не будет, ко мне придет джентльмен, который был здесь совсем недавно, пожалуйста, попроси его подождать «. Я сразу поняла, о чем она говорит, милорд, а она добавляет:» Я хочу снова его увидеть! Ах, Бесси! Я очень, очень хочу снова его увидеть!«
Маркиз продолжал хмуро молчать.
— Но вы не вернулись в тот день, милорд, а мисс Сильвина появилась такая, будто ее громом поразило. Ни слова я от нее не добилась, ни слезинки ее не увидела. Но ночь за ночью я слышу, милорд, как она плачет так жалостно, что у меня просто сердце разрывается.
Маркиз сжал губы, как от боли.
— Проклятье! Так не может продолжаться! — хрипло проговорил он. — А мисс Сильвина сказала вам, почему она приехала за вами в Алтон-Грин?
— Она мало что сказала, милорд, но я и без слов поняла, что она не хотела оставаться наедине с этим мистером Каддингтоном. Видите ли, когда сначала мисс Сильвина и мистер Клайд поселились на Куин-Уок, с ними жила сестра сэра Ренделла. Она, как положено, присматривала за мисс Сильвиной. Но потом она заболела и уехала в Хэрроугейт на воды. Я думала, она скоро вернется, но, наверное, она так и не поправилась.
— Значит, мисс Сильвина привезла вас из Алтон-Грин в качестве дуэньи, — размышляя, сказал маркиз.
— Можно и так выразиться, милорд, потому что мисс Сильвина мне говорит:» Ты не должна оставлять меня одну, если ко мне приходят джентльмены, Бесси. Что бы они тебе ни говорили, ты должна заходить в гостиную и там оставаться «.
— Джентльмены? — переспросил маркиз, поднимая брови.
— Это она так выразилась, милорд, но я все прекрасно поняла, как если бы она назвала имя мистер Каддингтона. Когда он приходит, всегда одно и то же: она бледнеет и пугается, а иногда я вижу, что она дрожит, как на холодном ветру, после того, как он начинает поучать ее делать то-то и не делать того-то.
Бесси сердито фыркнула.
— Я знаю, что он начальник мистера Клайда, — продолжала она, — но все равно, можно было бы ожидать, что молодой джентльмен не потерпит таких притязаний чужого человека, тем более не из знати.
Если бы маркиз не был так озабочен, он улыбнулся бы — такое презрение слышалось в словах Бесси.
Никто не презирает выскочек сильнее, чем старые фамильные слуги.» Вся прислуга, — подумал он, — это сплошь снобы, и Бесси не составляет исключения «.
— Расскажите мне о леди Блейн, — попросил он.
— Не следует мне здесь стоять и разговаривать вот так с вашей светлостью, — возразила Бесси. — Если бы мисс Сильвина узнала, она расстроилась бы.
— Она рассердилась бы на вас? Бесси покачала головой:
— Нет, мисс Сильвина почти никогда не сердится, милорд. Если что-то не так, она огорчается, но лучше бы уж она кричала и бранилась, как некоторые. Нет, мисс добра и ласкова, как ангел. Она слишком хороша для этого мира, милорд, и это святая правда.
— Вполне вам верю, — сухо ответил маркиз. — Но, к несчастью, ей приходится жить в этом мире, и я должен ей помочь. Нельзя допустить, чтобы она и дальше жила в таком страхе.
— А что я ей все время говорю? — торжествующе сказала Бесси. — Но она каждый раз отвечает, что ничего нельзя поделать.
— Пустите меня к ней, Бесси, — снова попытался уговорить ее маркиз.
— Право же, милорд, я не могу этого сделать: она у себя в спальне. А за такое леди Блейн, — Господь да упокоит ее душу, — никогда бы меня не простила.
— Расскажите мне о леди Блейн, — попросил Алтон.
— Да, конечно. Она была очень хороша собой. Из Шотландии, как вы знаете, племянница герцога Арджилского. Все, кто был с ней знаком, уважали и любили ее.
— Герцог Арджилский… — вслух размышлял маркиз. — Это интересно.
— Вы знакомы с его сиятельством, милорд?
— Мы пару раз встречались с ним во время редких приездов герцога в Лондон.
Он глубоко задумался на несколько секунд, потом сказал:
— Я очень прошу вас, Бесси, еще раз передать мою мольбу. Вы уже пятый раз закрываете передо мной дверь. Поднимитесь сейчас наверх и попросите мисс Сильвину уделить мне всего пять минут. Я ее дольше не задержу. Скажите ей, что я даю клятву уйти из дома, как только она меня попросит об этом. Я должен с ней поговорить.
— Спрошу ее, милорд, — неохотно согласилась Бесси, — мне самой хотелось бы, чтобы мисс Сильвина согласилась на вашу просьбу. Но извините меня, ваша светлость: я не выполнила бы своего долга, если бы оставила вас здесь, пока поднимаюсь по лестнице.
— Значит, вы должны выполнить свой долг, — спокойно ответил маркиз.
Он остался дожидаться за порогом — красивый, элегантный мужчина, притягивающий взгляды прохожих; но сам Алтон этих взглядов не замечал, настолько был поглощен своими мыслями.
Когда дверь снова открылась, маркиз на лице Бесси прочитал свой приговор.
— Мне, право, жаль, милорд.
— Что она сказала? — спросил маркиз. — Передайте мне в точности ее слова.
— Мисс Сильвина сказала, милорд, — печально ответила Бесси, — что ей нечего сказать маркизу Алтону — ни сейчас, ни в будущем.
По дороге обратно в министерство маркиз не знал, был ли он когда-нибудь еще столь же несчастен; никогда еще он не встречал столь непреодолимого препятствия, особенно в том, что касалось женщин.
Единственной возможной надеждой было бы заручиться поддержкой Клайда Блейна, но маркизу это претило, так как он понимал, что окажется в весьма двусмысленном положении. В самом деле, как он мог сказать молодому человеку:
» Я хотел бы ухаживать за вашей сестрой, хотя мне и известно, что она обещала руку другому?«
Нет, это, конечно, было немыслимо. Но теперь, когда и Бесси не смогла помочь ему, к кому он мог обратиться?
Маркиз встал из-за стола и подошел к окну.
Ему видны были деревья Сент-Джеймс парка, гнувшиеся на ветру. Он вспомнил, как Сильвина подняла к нему лицо, освещенное луной. Она была так хороша, что дух захватывало — и в глазах ее было беспокойство, когда она спросила его о награде, которая была на его вечернем фраке.
Почему в эту минуту он не был с ней откровенен? Почему не сказал ей, кто он? Он знал ответ: потому что боялся потерять ее!
Он помнил, как Сильвина отказывалась подойти к Алтон-Парку. Невозможно было забыть, как она спросила, не принадлежит ли пугающему ее маркизу угощение, ожидавшее их в греческом храме.
» Старый и страшный»— так она представляла себе маркиза Юстина Алтона. Он видел, как потемнели ее зеленые глаза, как в необъяснимом страхе задрожали губы при одной только мысли о встрече с маркизом…
Почему она боялась его? Что это значило? Где можно было искать разгадку этого запутанного дела?
Он вспомнил, как говорил Сильвине, что умеет решать сложные проблемы, но эта казалась неразрешимой. Как мог он, никогда не знавший поражения, потерпеть его от этой маленькой, неизвестной в обществе девушки?
Может быть, это было абсурдным, но маркизу подумалось, что именно чистота Сильвины, не замутненная светскими условностями, делала ее противницей более серьезной, чем была бы искушенная во всех уловках женщина.
— Я должен найти зацепку, — вслух проговорил маркиз и вздрогнул, когда голос у двери произнес:
— Я извиняюсь, милорд, что не был рядам с вами. Я не знал, что вы вернулись.
— Ничего, Лоусон, входите, — ответил маркиз.
— Вы чем-то обеспокоены, милорд?
— Да, это так, — мрачно подтвердил тот. Мистер Лоусон мгновение помедлил, как будто ожидая, что маркиз доверится ему, но тот молчал. Тогда секретарь сказал:
— Мне не хотелось беспокоить вашу светлость, но граф Арман де Вальен явился за ответом, надеясь узнать о положительном решении относительно своей просьбы.
— Черт бы побрал этого типа! Когда он наконец оставит меня в покое?!!
— Мне сказать ему, чтобы он ушел, милорд?
— Нет, подождите минуту, — ответил маркиз. — У меня есть идея!
Любой человек, знавший его, понял бы по его лицу, что он сейчас в самом своем опасном настроении.
Маркиз обладал уверенностью в себе и внутренней силой, которые помогали ему, когда, казалось бы, все было потеряно. Вот и сейчас из пепла отчаяния родился новый огонь.
Сильвина назвала его упорным! Он покажет ей, что хотя бы этим качеством он обладает вполне.
Только что, словно сама мысль о Сильвине обладала какими-то магическими свойствами, у него в голове сложился план.
Алтон порой обладал прямо-таки сверхъестественной проницательностью, и это качество сделало его блестящим командиром во время боевых действий. Когда поражение представлялось неизбежным, когда, казалось, не было ни малейшего шанса достичь цели, внезапно маркиз принимал какое-то неожиданное и на первый взгляд парадоксальное решение. Он настолько ясно видел, что следует делать находившимся под его командованием войскам, словно перед ним лежала карта с диспозицией. И поскольку маркиз был отчасти убежден, что это вдохновение дается ему свыше, он всегда готов был действовать в соответствии с ним.
— Пока не отсылайте графа, мистер Лоусон, — распорядился он сейчас. — Пусть поскучает в передней, ему это не повредит. Найдите помощника министра иностранных дел. Попросите мистера Каддингтона, если он не занят, чтобы он любезно уделил мне несколько минут своего времени.
— Хорошо, милорд.
Маркиз сидел за столом, сосредоточив свои мысли на Каддингтоне. На прошлой неделе он долго наводил о нем справки, но узнал очень мало.
Человек этот был очень богат и считался весьма способным; все были в этом единодушны.
Но никто, как отметил маркиз, не смог назвать мистера Каддингтона своим другом или даже просто тепло отозваться о нем, если речь не шла о его деловых качествах. Оказалось, что мало кто более или менее хорошо его знает, да и те были людьми, чье положение в обществе было ниже, чем положение Каддингтона.
Маркиз также узнал, что помощник министра — завсегдатай домов терпимости, причем главным образом тех, что предназначены для клиентов с не вполне обычными вкусами в сексе.
— У него не слишком хорошая репутация в том, что касается женщин, — объяснил какой-то пожилой мужчина, которого расспрашивал маркиз.
По всей справедливости маркиз должен был бы признаться, что и о нем самом тоже можно было сказать нечто подобное. В то же время женщин, которым он посвящал часы досуга, Юстин Алтон находил отнюдь не в борделях, и ему не было нужды платить за их ласки.
Итак: маркиз не смог почти ничего узнать о мистере Каддингтоне. А в том, что он узнал, единственным существенным обстоятельством было то, что Каддингтон был на редкость умен. Он владел несколькими языками, окончил Оксфорд в числе лучших, и можно было не сомневаться, что если бы лорд Хоксбери завтра вышел в отставку, помощник министра занял бы его место, но до сих пор маркиз просто не думал о существовании мистера Каддингтона, а неделю назад он бы просто не узнал его в лицо за стенами министерства иностранных дел.
Маркиз все еще продолжал размышлять о помощнике министра, когда дверь распахнулась и мистер Лоусон доложил:
— Помощник государственного министра иностранных дел, милорд. Маркиз стремительно встал.
— Дорогой мой, — сказал он чрезвычайно приветливо, — я не имел намерения просить вас прийти в мой кабинет. Я всего лишь послал моего секретаря узнать, не примете ли вы меня.
Он говорил с фамильярностью старого приятеля, но маркиз сквозь монокль бросил на него уничтожающий взгляд и прошел, не сказав ни слова.
— Что это на Алтона нашло? — изумленно воскликнул достопочтенный Персиваль. — Уж не верен ли последний слух, будто Бонапарт прибывает на воздушных шарах? Или какая-нибудь из несравненных закрыла перед ним дверь своей спальни?
Его друг рассмеялся.
— Первое гораздо более вероятно, чем второе. Единственный момент, когда какая-нибудь несравненная может закрыть дверь, если дело касается маркиза, это когда он уже вошел.
Их хохот, громко прозвучавший за спиной маркиза, только усилил его мрачное настроение, подобное ноябрьскому туману.
Он прошел через мраморный холл и коридоры, не реагируя на приветствия вытягивающихся в струнку лакеев, а войдя в кабинет, хлопнул дверью и бросился в кресло за письменным столом, глядя через комнату невидящими глазами и механически постукивая пальцами по серебряному пресс-папье.
Все происходящее казалось столь невероятным, что он и сам с трудом верил в его реальность.
Сегодня Сильвина в пятый раз отказалась его принять — его, человека, перед которым были открыты все двери Лондона!
Самый популярный холостяк во всем светском обществе, каждую неделю получавший астрономическое число всевозможных приглашений, не мог попасть за маленькую, невзрачную, выкрашенную в зеленый цвет дверь дома номер девять по Куин-Уок.
Он писал Сильвине — и письма его возвращались нераспечатанными. Этим утром он превозмог свою гордость и умолял Бесси помочь ему.
— Я должен видеть мисс Блейн, — настаивал Алтон. — Не поможете ли вы мне?
Он знал, что никакие предложения о вознаграждении ничуть не изменили бы отношения Бесси: чутье подсказало ему, что напрасны будут попытки ее подкупить. Но маркиз верил, что его знаменитое обаяние подействует на пожилую седовласую камеристку, явно давнюю прислугу семьи.
— Я ничем не могу вам помочь, милорд, — ответила та.
— Вы говорили мисс Сильвине о моих визитах? Вы передали ей цветы, которые я принес вчера?
— Цветами вам ее не задобрить, милорд, только деньги зря тратите, — резко сказала Бесси.
— Мисс Сильвина их выбросила? Бесси покачала головой.
— Нет, так что-то портить — это не по ней. Как только фаэтон вашей светлости скрылся из вида, она спустилась вниз и отдала их первому попавшемуся нищему. Велела ему продать цветы, а деньги взять себе. Думаю, этот старый лис теперь будет вечно крутиться у нашей двери, надеясь на то, что ему снова так повезет.
Маркиз невольно рассмеялся. Но в следующую минуту он уже опять был серьезен и умолял:
— Я должен поговорить с ней, Бесси. Вы можете убедить ее в необходимости нашей встречи, — Не могу я ничего сделать, милорд, истинная правда. Она послушает меня не больше, чем вашу светлость. Если мисс Сильвина решила, что правильно, а что нехорошо, никто не может заставить ее передумать.
— Она несчастна? — негромко спросил маркиз.
— Несчастна — это не то слово. Похоже, она совсем отчаялась. Такой я не видела ее со времени смерти ее матушки. Она ее тяжело пережила тогда, ведь в семье они так любят друг друга… И сейчас ее глаза такие же невидящие, словно она потеряла что-то… дорогое.
Помолчав мгновение, Бесси продолжила:
— Не могу понять, зачем вашей светлости надо было так расстроить мисс Сильвину, как вы, верно, это сделали. Мало ей того, что этот мистер Каддингтон помыкает ею, как только может.
— Помыкает ею?! — резко переспросил маркиз, сдвинув брови. — По какому праву?
По лицу Бесси он понял, что та намерена посоветовать ему не вмешиваться не в свое дело. Но Бесси передумала.
— Не знаю, милорд, не знаю я, что все это значит, Господь свидетель. Я только знаю, что, будь жива ее милость, она не одобрила бы такого претендента на руку мисс Сильвины.
— Тогда почему же она дала ему свое согласие?
Служанка покачала головой.
— Мисс Сильвина ничего не рассказывает мне с тех пор, как мы вернулись из Алтон-Грин, милорд. Раньше она разговаривала со мною так, словно я ее лучшая подруга, и я могла бы поклясться, что у нее нет от меня секретов. Но вот она приезжает из деревни после смерти моей сестры — и ее словно подменили.
— В чем это проявляется?
— Трудно точно определить, милорд. Во-первых, она испугана. Я такой испуганной ее никогда не видела. Она всегда была чутким ребенком, и частенько, когда я присматривала за ней, если ее няня уходила или мы переезжали в другую страну, я думала про себя, что она какое-то сказочное создание.
Бесси улыбнулась каким-то своим воспоминаниям.
— Еще ребенком, — продолжала служанка, — она, бывало, протягивала ручки к солнцу и цветам, а когда выросла, я все думала, что она бывает счастлива, оказавшись в саду или в лесу.
— Она тоже сказала мне, что любит леса, — мягко проговорил маркиз.
— Это истинная правда, милорд. Когда мы жили в Вене, она, бывало, все приставала к сэру Ренделлу, чтобы он сводил ее в лес. А в Испании, в саду посольства, были деревья, которые она называла своими. Она прямо вся светилась, когда мечтала под ними — так же она выглядела, когда вы были здесь тем утром и она быстренько выпроводила вас, чтобы мистер Каддингтон вас не встретил.
— Она казалась сияющей — и счастливой? — тихо спросил маркиз.
— Беззаботной, как птичка в ветвях! — подтвердила Бесси. — Глаза ее сияли, губы улыбались, и я подумала про себя (я тогда еще не знала, кто вы такой): этот человек все исправит.
Маркиз молчал, и старая служанка продолжала:
— Когда мистер Каддингтон ушел, мисс Сильвина мне говорит:» Мне надо идти, Бесси, сделать одно неприятное дело, которое делать совсем не хочется. Но если, пока меня не будет, ко мне придет джентльмен, который был здесь совсем недавно, пожалуйста, попроси его подождать «. Я сразу поняла, о чем она говорит, милорд, а она добавляет:» Я хочу снова его увидеть! Ах, Бесси! Я очень, очень хочу снова его увидеть!«
Маркиз продолжал хмуро молчать.
— Но вы не вернулись в тот день, милорд, а мисс Сильвина появилась такая, будто ее громом поразило. Ни слова я от нее не добилась, ни слезинки ее не увидела. Но ночь за ночью я слышу, милорд, как она плачет так жалостно, что у меня просто сердце разрывается.
Маркиз сжал губы, как от боли.
— Проклятье! Так не может продолжаться! — хрипло проговорил он. — А мисс Сильвина сказала вам, почему она приехала за вами в Алтон-Грин?
— Она мало что сказала, милорд, но я и без слов поняла, что она не хотела оставаться наедине с этим мистером Каддингтоном. Видите ли, когда сначала мисс Сильвина и мистер Клайд поселились на Куин-Уок, с ними жила сестра сэра Ренделла. Она, как положено, присматривала за мисс Сильвиной. Но потом она заболела и уехала в Хэрроугейт на воды. Я думала, она скоро вернется, но, наверное, она так и не поправилась.
— Значит, мисс Сильвина привезла вас из Алтон-Грин в качестве дуэньи, — размышляя, сказал маркиз.
— Можно и так выразиться, милорд, потому что мисс Сильвина мне говорит:» Ты не должна оставлять меня одну, если ко мне приходят джентльмены, Бесси. Что бы они тебе ни говорили, ты должна заходить в гостиную и там оставаться «.
— Джентльмены? — переспросил маркиз, поднимая брови.
— Это она так выразилась, милорд, но я все прекрасно поняла, как если бы она назвала имя мистер Каддингтона. Когда он приходит, всегда одно и то же: она бледнеет и пугается, а иногда я вижу, что она дрожит, как на холодном ветру, после того, как он начинает поучать ее делать то-то и не делать того-то.
Бесси сердито фыркнула.
— Я знаю, что он начальник мистера Клайда, — продолжала она, — но все равно, можно было бы ожидать, что молодой джентльмен не потерпит таких притязаний чужого человека, тем более не из знати.
Если бы маркиз не был так озабочен, он улыбнулся бы — такое презрение слышалось в словах Бесси.
Никто не презирает выскочек сильнее, чем старые фамильные слуги.» Вся прислуга, — подумал он, — это сплошь снобы, и Бесси не составляет исключения «.
— Расскажите мне о леди Блейн, — попросил он.
— Не следует мне здесь стоять и разговаривать вот так с вашей светлостью, — возразила Бесси. — Если бы мисс Сильвина узнала, она расстроилась бы.
— Она рассердилась бы на вас? Бесси покачала головой:
— Нет, мисс Сильвина почти никогда не сердится, милорд. Если что-то не так, она огорчается, но лучше бы уж она кричала и бранилась, как некоторые. Нет, мисс добра и ласкова, как ангел. Она слишком хороша для этого мира, милорд, и это святая правда.
— Вполне вам верю, — сухо ответил маркиз. — Но, к несчастью, ей приходится жить в этом мире, и я должен ей помочь. Нельзя допустить, чтобы она и дальше жила в таком страхе.
— А что я ей все время говорю? — торжествующе сказала Бесси. — Но она каждый раз отвечает, что ничего нельзя поделать.
— Пустите меня к ней, Бесси, — снова попытался уговорить ее маркиз.
— Право же, милорд, я не могу этого сделать: она у себя в спальне. А за такое леди Блейн, — Господь да упокоит ее душу, — никогда бы меня не простила.
— Расскажите мне о леди Блейн, — попросил Алтон.
— Да, конечно. Она была очень хороша собой. Из Шотландии, как вы знаете, племянница герцога Арджилского. Все, кто был с ней знаком, уважали и любили ее.
— Герцог Арджилский… — вслух размышлял маркиз. — Это интересно.
— Вы знакомы с его сиятельством, милорд?
— Мы пару раз встречались с ним во время редких приездов герцога в Лондон.
Он глубоко задумался на несколько секунд, потом сказал:
— Я очень прошу вас, Бесси, еще раз передать мою мольбу. Вы уже пятый раз закрываете передо мной дверь. Поднимитесь сейчас наверх и попросите мисс Сильвину уделить мне всего пять минут. Я ее дольше не задержу. Скажите ей, что я даю клятву уйти из дома, как только она меня попросит об этом. Я должен с ней поговорить.
— Спрошу ее, милорд, — неохотно согласилась Бесси, — мне самой хотелось бы, чтобы мисс Сильвина согласилась на вашу просьбу. Но извините меня, ваша светлость: я не выполнила бы своего долга, если бы оставила вас здесь, пока поднимаюсь по лестнице.
— Значит, вы должны выполнить свой долг, — спокойно ответил маркиз.
Он остался дожидаться за порогом — красивый, элегантный мужчина, притягивающий взгляды прохожих; но сам Алтон этих взглядов не замечал, настолько был поглощен своими мыслями.
Когда дверь снова открылась, маркиз на лице Бесси прочитал свой приговор.
— Мне, право, жаль, милорд.
— Что она сказала? — спросил маркиз. — Передайте мне в точности ее слова.
— Мисс Сильвина сказала, милорд, — печально ответила Бесси, — что ей нечего сказать маркизу Алтону — ни сейчас, ни в будущем.
По дороге обратно в министерство маркиз не знал, был ли он когда-нибудь еще столь же несчастен; никогда еще он не встречал столь непреодолимого препятствия, особенно в том, что касалось женщин.
Единственной возможной надеждой было бы заручиться поддержкой Клайда Блейна, но маркизу это претило, так как он понимал, что окажется в весьма двусмысленном положении. В самом деле, как он мог сказать молодому человеку:
» Я хотел бы ухаживать за вашей сестрой, хотя мне и известно, что она обещала руку другому?«
Нет, это, конечно, было немыслимо. Но теперь, когда и Бесси не смогла помочь ему, к кому он мог обратиться?
Маркиз встал из-за стола и подошел к окну.
Ему видны были деревья Сент-Джеймс парка, гнувшиеся на ветру. Он вспомнил, как Сильвина подняла к нему лицо, освещенное луной. Она была так хороша, что дух захватывало — и в глазах ее было беспокойство, когда она спросила его о награде, которая была на его вечернем фраке.
Почему в эту минуту он не был с ней откровенен? Почему не сказал ей, кто он? Он знал ответ: потому что боялся потерять ее!
Он помнил, как Сильвина отказывалась подойти к Алтон-Парку. Невозможно было забыть, как она спросила, не принадлежит ли пугающему ее маркизу угощение, ожидавшее их в греческом храме.
» Старый и страшный»— так она представляла себе маркиза Юстина Алтона. Он видел, как потемнели ее зеленые глаза, как в необъяснимом страхе задрожали губы при одной только мысли о встрече с маркизом…
Почему она боялась его? Что это значило? Где можно было искать разгадку этого запутанного дела?
Он вспомнил, как говорил Сильвине, что умеет решать сложные проблемы, но эта казалась неразрешимой. Как мог он, никогда не знавший поражения, потерпеть его от этой маленькой, неизвестной в обществе девушки?
Может быть, это было абсурдным, но маркизу подумалось, что именно чистота Сильвины, не замутненная светскими условностями, делала ее противницей более серьезной, чем была бы искушенная во всех уловках женщина.
— Я должен найти зацепку, — вслух проговорил маркиз и вздрогнул, когда голос у двери произнес:
— Я извиняюсь, милорд, что не был рядам с вами. Я не знал, что вы вернулись.
— Ничего, Лоусон, входите, — ответил маркиз.
— Вы чем-то обеспокоены, милорд?
— Да, это так, — мрачно подтвердил тот. Мистер Лоусон мгновение помедлил, как будто ожидая, что маркиз доверится ему, но тот молчал. Тогда секретарь сказал:
— Мне не хотелось беспокоить вашу светлость, но граф Арман де Вальен явился за ответом, надеясь узнать о положительном решении относительно своей просьбы.
— Черт бы побрал этого типа! Когда он наконец оставит меня в покое?!!
— Мне сказать ему, чтобы он ушел, милорд?
— Нет, подождите минуту, — ответил маркиз. — У меня есть идея!
Любой человек, знавший его, понял бы по его лицу, что он сейчас в самом своем опасном настроении.
Маркиз обладал уверенностью в себе и внутренней силой, которые помогали ему, когда, казалось бы, все было потеряно. Вот и сейчас из пепла отчаяния родился новый огонь.
Сильвина назвала его упорным! Он покажет ей, что хотя бы этим качеством он обладает вполне.
Только что, словно сама мысль о Сильвине обладала какими-то магическими свойствами, у него в голове сложился план.
Алтон порой обладал прямо-таки сверхъестественной проницательностью, и это качество сделало его блестящим командиром во время боевых действий. Когда поражение представлялось неизбежным, когда, казалось, не было ни малейшего шанса достичь цели, внезапно маркиз принимал какое-то неожиданное и на первый взгляд парадоксальное решение. Он настолько ясно видел, что следует делать находившимся под его командованием войскам, словно перед ним лежала карта с диспозицией. И поскольку маркиз был отчасти убежден, что это вдохновение дается ему свыше, он всегда готов был действовать в соответствии с ним.
— Пока не отсылайте графа, мистер Лоусон, — распорядился он сейчас. — Пусть поскучает в передней, ему это не повредит. Найдите помощника министра иностранных дел. Попросите мистера Каддингтона, если он не занят, чтобы он любезно уделил мне несколько минут своего времени.
— Хорошо, милорд.
Маркиз сидел за столом, сосредоточив свои мысли на Каддингтоне. На прошлой неделе он долго наводил о нем справки, но узнал очень мало.
Человек этот был очень богат и считался весьма способным; все были в этом единодушны.
Но никто, как отметил маркиз, не смог назвать мистера Каддингтона своим другом или даже просто тепло отозваться о нем, если речь не шла о его деловых качествах. Оказалось, что мало кто более или менее хорошо его знает, да и те были людьми, чье положение в обществе было ниже, чем положение Каддингтона.
Маркиз также узнал, что помощник министра — завсегдатай домов терпимости, причем главным образом тех, что предназначены для клиентов с не вполне обычными вкусами в сексе.
— У него не слишком хорошая репутация в том, что касается женщин, — объяснил какой-то пожилой мужчина, которого расспрашивал маркиз.
По всей справедливости маркиз должен был бы признаться, что и о нем самом тоже можно было сказать нечто подобное. В то же время женщин, которым он посвящал часы досуга, Юстин Алтон находил отнюдь не в борделях, и ему не было нужды платить за их ласки.
Итак: маркиз не смог почти ничего узнать о мистере Каддингтоне. А в том, что он узнал, единственным существенным обстоятельством было то, что Каддингтон был на редкость умен. Он владел несколькими языками, окончил Оксфорд в числе лучших, и можно было не сомневаться, что если бы лорд Хоксбери завтра вышел в отставку, помощник министра занял бы его место, но до сих пор маркиз просто не думал о существовании мистера Каддингтона, а неделю назад он бы просто не узнал его в лицо за стенами министерства иностранных дел.
Маркиз все еще продолжал размышлять о помощнике министра, когда дверь распахнулась и мистер Лоусон доложил:
— Помощник государственного министра иностранных дел, милорд. Маркиз стремительно встал.
— Дорогой мой, — сказал он чрезвычайно приветливо, — я не имел намерения просить вас прийти в мой кабинет. Я всего лишь послал моего секретаря узнать, не примете ли вы меня.