Страница:
Во всей Англии не было дворянской семьи, где ее не приняли бы с радостью в качестве невестки, не было ни одного знатного мужчины, который не почел бы за честь сочетаться с ней браком.
А теперь она хочет выйти замуж за мужчину, о котором почти ничего не знает.
Он был графом, но это могло ничего не значить — Веста знала, что в иностранных государствах куда больше обладателей дворянских титулов, чем па ее родине. Сыновья графа, сколько бы их ни было, носят обычно тот же титул, что и их отец.
Может быть, граф беден, и Весту не будут больше окружать многочисленные слуги и лакеи. Возможно, у нее не будет теперь множества экипажей и лошадей, не будет всего того комфорта, среди которого она выросла «Но все это неважно, все это не имеет значения, — думала Веста. — Если он совсем беден, я буду готовить ему еду, присматривать за нашим домом и любить его Все остальное не имеет значения».
Жаль, что они так мало говорили о будущем. Но ведь у них совсем не было времени.
— Даже если нам придется жить в пещере, — с улыбкой сказала себе Веста, — я буду счастлива — ведь мы будем вместе.
Она просидела в гостиной около часа. Интуиция подсказывала ей, что не стоит снова сталкиваться с готовящимся к отъезду графом после того, как они с таким трудом распрощались.
Веста понимала, как тяжело графу расставаться с ней. Они могли бы сидеть перед камином до утра, целуя и лаская друг друга. Но граф был прав, когда сказал, что обязан уехать.
— Он всегда прав, — твердо решила Веста. — И я буду подчиняться ему во всем. Потому что люблю его.
Вскоре она почувствовала, что в доме стало тихо и пусто — граф уехал.
Тогда Веста открыла дверь гостиной и вышла в холл. Жозеф уже ждал ее. Он передал Весте свечу и сказал с поклоном:
— Спокойной ночи, благородная госпожа. Надеюсь, вы будете хорошо спать. Господь благословит вас. Веста улыбнулась:
— Спасибо, Жозеф.
Она медленно поднялась на второй этаж. В доме было темно и тихо.
Войдя в комнату. Веста обнаружила там дочь Жозефа, которая ждала ее, чтобы помочь раздеться.
Неожиданно почувствовав себя очень усталой. Веста подумала с беспокойством, что граф наверняка устал не меньше ее. Конечно, он был мужчиной, куда сильнее ее, но Веста поняла вдруг, что граф скорее всего не спал прошлой ночью, когда Веста покоилась в его объятиях.
Она легла в постель, но сон не шел. Веста представляла себе, как граф скачет по ночной дороге, ведущей в Дилас.
Думает ли он обо мне, спросила себя Веста и тут же поняла, какой это глупый вопрос.
Конечно, оба они будут думать друг о друге все то время, что им предстоит провести врозь.
Она хотела, чтобы граф чувствовал ее любовь, знал, что она не боится будущего, потому что им предстоит прожить его вместе.
— Я люблю тебя… Я люблю тебя, — снова и снова повторяла Веста.
Наконец усталость взяла свое, и девушка заснула.
Глава 9
А теперь она хочет выйти замуж за мужчину, о котором почти ничего не знает.
Он был графом, но это могло ничего не значить — Веста знала, что в иностранных государствах куда больше обладателей дворянских титулов, чем па ее родине. Сыновья графа, сколько бы их ни было, носят обычно тот же титул, что и их отец.
Может быть, граф беден, и Весту не будут больше окружать многочисленные слуги и лакеи. Возможно, у нее не будет теперь множества экипажей и лошадей, не будет всего того комфорта, среди которого она выросла «Но все это неважно, все это не имеет значения, — думала Веста. — Если он совсем беден, я буду готовить ему еду, присматривать за нашим домом и любить его Все остальное не имеет значения».
Жаль, что они так мало говорили о будущем. Но ведь у них совсем не было времени.
— Даже если нам придется жить в пещере, — с улыбкой сказала себе Веста, — я буду счастлива — ведь мы будем вместе.
Она просидела в гостиной около часа. Интуиция подсказывала ей, что не стоит снова сталкиваться с готовящимся к отъезду графом после того, как они с таким трудом распрощались.
Веста понимала, как тяжело графу расставаться с ней. Они могли бы сидеть перед камином до утра, целуя и лаская друг друга. Но граф был прав, когда сказал, что обязан уехать.
— Он всегда прав, — твердо решила Веста. — И я буду подчиняться ему во всем. Потому что люблю его.
Вскоре она почувствовала, что в доме стало тихо и пусто — граф уехал.
Тогда Веста открыла дверь гостиной и вышла в холл. Жозеф уже ждал ее. Он передал Весте свечу и сказал с поклоном:
— Спокойной ночи, благородная госпожа. Надеюсь, вы будете хорошо спать. Господь благословит вас. Веста улыбнулась:
— Спасибо, Жозеф.
Она медленно поднялась на второй этаж. В доме было темно и тихо.
Войдя в комнату. Веста обнаружила там дочь Жозефа, которая ждала ее, чтобы помочь раздеться.
Неожиданно почувствовав себя очень усталой. Веста подумала с беспокойством, что граф наверняка устал не меньше ее. Конечно, он был мужчиной, куда сильнее ее, но Веста поняла вдруг, что граф скорее всего не спал прошлой ночью, когда Веста покоилась в его объятиях.
Она легла в постель, но сон не шел. Веста представляла себе, как граф скачет по ночной дороге, ведущей в Дилас.
Думает ли он обо мне, спросила себя Веста и тут же поняла, какой это глупый вопрос.
Конечно, оба они будут думать друг о друге все то время, что им предстоит провести врозь.
Она хотела, чтобы граф чувствовал ее любовь, знал, что она не боится будущего, потому что им предстоит прожить его вместе.
— Я люблю тебя… Я люблю тебя, — снова и снова повторяла Веста.
Наконец усталость взяла свое, и девушка заснула.
Глава 9
Веста устала так сильно, что спала без сновидений.
Однако проснулась она рано и, подойдя к окну, стала смотреть, как бледное утреннее солнце окрашивает вершины гор.
Пение птиц, бабочки, перелетавшие с цветка на цветок, — все это было словно отражением счастья, царившего в ее душе.
Никогда еще Веста не была такой счастливой, как сейчас, когда она полюбила и знала, что любима Трудно было сосредоточиться на чем-нибудь, кроме мыслей о графе Когда стрелка часов остановилась на девяти. Веста решила, что граф уже приехал в Дилас и ожидает аудиенции у принца. Она молилась о том, чтобы все прошло хорошо.
— Господи, помоги нам. О господи, сделай так, чтобы принц дал мне свободу.
Она не испытывала больше ни сомнений, ни страха Она приняла решение и знала, что решила правильно и не стоит больше думать о долге перед принцем или перед своей страной. Любовь к графу — превыше всего.
Она должна теперь присматривать за Миклошем, быть с ним, посвятить ему свою жизнь.
Вчера вечером их поцелуй имел особое значение Они словно посвятили себя друг другу.
«Какие бы трудности ни стояли на нашем пути, — думала Веста, — мы связаны теперь невидимыми нитями, и ничто не может нас разлучить».
Веста понимала, что пройдет немало времени, прежде чем граф даст о себе знать или приедет за ней. Поэтому она позвонила и велела принести свою одежду.
Хорошенькая дочь Жозефа помогла ей одеться, и Веста спустилась к завтраку.
Фрукты из сада, мед из ульев, которые, как сказал ей Жозеф, стояли на полях у озера, свежие яйца с небольшой фермы неподалеку от охотничьего домика — Веста давно не ела такого вкусного завтрака.
Позавтракав, она попросила Доротею, жену Жозефа, поучить ее готовить блюда национальной кухни Катонии.
«Если мы будем бедны, — думала Веста, — я смогу готовить для Миклоша его любимую еду».
Она представила, как ходит на рынок в ближайший городок, чтобы купить свежую рыбу, выбрать для графа лучшие овощи и фрукты, сыры и колбасы, как делают все жены в мире.
Доротея обрадовалось возможности показать, как прекрасно она готовит. Сначала она научила Весту, как делать рыбную плакию — блюдо, которое так понравилось ей в день приезда в Йено.
— Мы все равно собирались подать ее на обед, благородная госпожа, — сказала Доротея.
— Я с удовольствием попробую это блюдо еще раз. Она научилась готовить яично-лимонный соус к рыбе, о котором рассказывал ей еще помощник премьер-министра.
— Катонийцы подают этот соус к рыбе, мясу и овощным блюдам, — объяснила Доротея.
Ничто так не объединяет двух женщин, как совместное приготовление пищи.
Вскоре Веста и Доротея, смеясь и шутя, приготовили еще несколько блюд, и Веста рада была возможности получить не только урок кулинарии, но и урок катонийского языка.
Веста снова убедилась в том, что существует множество диалектов, и ей трудно будет понимать всех жителей Катонии.
Но Доротею и Жозефа понимать было легче, чем Других простых катонийцев, с которыми ей приходилось встречаться, не говоря уже о разбойниках.
Интересно, сколько диалектов знает граф. Наверное, и он может понять не всех местных жителей.
«Он должен научить меня всему, что знает», — Весту приводила в восторг мысль о том, что она станет ученицей графа.
Утро пролетело гораздо быстрее, чем ожидала Веста, но все же каждую секунду мысли ее были рядом с графом, и она немного боялась, что все сложится не так успешно, как хотелось бы.
Вдруг принц, оскорбленный ее отказом, скажет, что все уже готово для свадьбы и он настаивает, чтобы она состоялась?
Если Веста все же откажется, не станет ли принц мстить им. Может быть, графа вышлют из страны, конфисковав все его земли?
Веста заставила себя вернуться к реальности, понимая, что богатое воображение вновь готово сыграть с ней злую шутку. Но все же страх не покидал ее, омрачая ощущение счастья.
Она вспоминала, как сурово звучал голос граф, когда он говорил о принце и мадам Зулейе.
«Принц слаб, он поставил свои желания превыше благосостояния страны. — В глазах графа ясно читалось презрение. — Этот человек годами намеренно игнорировал нужды своих подданных, закрывал глаза на то, что эта женщина плетет интриги против него и его страны».
— Как может принц быть таким глупым? — недоумевала Веста.
Ведь виконт Кестлери называл его высочество очень умным человеком, а мнению виконта можно было доверять — ведь сам ой был одним из умнейших мужчин в Англии.
Но Катония была очень маленьким государством и находилась вдали от империй, вершащих судьбы Европы в Лондоне, Париже, Берлине и Вене.
Недостаточно встретиться с принцем один-два раза, чтобы понять, что он собой представляет и что думает его окружение о романе с турчанкой.
И тут ей пришла вдруг в голову поразительная мысль!
Может быть, премьер-министр и министр иностранных дел Англии знали об интригах мадам Зулейи и послали ее в Катонию специально, надеясь, что, став женой принца, она сможет повлиять на политику в пользу своей страны?
«Так из меня сделали марионетку, которая должна была помочь им в политических целях!»— с негодованием подумала девушка.
На секунду она испугалась, но потом вспомнила, что ее не должна больше волновать эта проблема.
Теперь Миклош защитит ее от всего тяжелого и неприятного, что есть в этой жизни. Веста знала, что в объятиях графа забудет обо всем, что любовь его будет хранить ее от бед.
— Я люблю его, я люблю его, — шептала Веста. Что ж, пусть им придется жить в нищете, в чужой стране. Однако ей вовсе не хотелось, чтобы граф страдал из-за нее.
Но тут Веста вспомнила огонь, горевший в его глазах, и поняла, что она значит для Миклоша все, так же как он для нее.
— Мы единое целое! Мы чувствуем одинаково, мыслим одинаково! — Больше всего Весте хотелось, чтобы граф был сейчас рядом и подтвердил, что это правда.
После полудня, в тот момент, когда Веста выходила из кухни, чтобы привести себя в порядок перед ленчем, она услышала, как к дому подъезжает экипаж.
Снаружи послышались голоса. Веста быстро юркнула в гостиную и затаила дыхание. Неужели граф уже вернулся?
Для опытного наездника на хорошей лошади до Диласа было три часа пути. Неужели он уже успел переговорить с принцем и вернуться за ней?
Веста едва сдержалась, чтобы не выбежать в зал. Дверь гостиной отворилась, и вошел Жозеф.
Он держал в руке серебряный поднос, на котором лежал конверт.
Веста взяла конверт и подошла к окну, чтобы прочитать письмо. От волнения буквы расплывались у нее перед глазами.
Почерк был четким и разборчивым — именно таким и должен быть почерк у графа.
— Такой же, как сам Миклош, — прошептала Веста и приступила к чтению.
«Сердце моего сердца, душа моя, жизнь моя! Все идет гладко, и я не хочу, чтобы ты беспокоилась. Принц пожелал увидеть тебя, но, к сожалению, я не могу приехать за тобой сам, как мы договаривались. Я прошу тебя, дорогая, простить меня и как можно скорее приехать во дворец в экипаже, который я прислал.
Революция подавлена, в городе ликование, а я ликую при мысли, что скоро увижу тебя.
Не разговаривай ни с кем, пока не увидишь меня, и поторопись, моя маленькая, моя чудесная богиня, потому что каждая секунда без тебя — словно века вне времени. Припадаю к твоим ногам.
Миклош».
Веста дважды перечитала письмо, а затем сказала ожидавшему ответа Жозефу:
— Я должна ехать в Дилас. Глаза ее сверкали.
— Насколько я понял, кучерам дали соответствующие указания, благородная госпожа. Но если вы позволите людям отдохнуть немного перед обратной дорогой, будет лучше и для них, и для вас.
— Да, конечно, я понимаю, — произнесла Веста, подавив в себе желание воскликнуть, что они должны отправляться немедленно.
— Ленч для благородной госпожи уже готов, — напомнил Жозеф.
Веста заставила себя пройти в столовую, где ей подали блюда, приготовленные ими с Доротеей.
Девушка заставила себя поесть спокойно и плотно, внушая себе, что ей предстоит дальняя дорога.
Но едва закончив трапезу, она поспешила наверх, надела жакет от дорожного костюма и шляпу с зелеными лентами.
Она вспомнила, как граф надел на нее эту шляпу и нежно завязал ленточки под подбородком. Как ее тронула тогда его забота!
Теперь, глядя на себя в зеркало. Веста жалела, что у нее нет другой одежды, чтобы предстать перед графом в чем-нибудь более великолепном.
Доротея и ее дочь постирали и погладили зеленый костюм и белую блузку.
Но женщинам не удалось отчистить от всех пятен, пыли и грязи юбку, в которой она спала две ночи подряд и путешествовала по горам.
Веста с сожалением думала об оставленном в Йено гардеробе.
«Я пошлю за своими чемоданами, — думала она, — и предстану перед Миклошем в самых лучших своих платьях, чтобы увидеть восхищение в его глазах».
Веста затаила дыхание, представив себе, как Миклош подхватит ее на руки и станет целовать в губы.
Ей казалось, что она сидит в гостиной уже несколько часов, когда снова появился Жозеф и сказал, что кучера и лакеи готовы тронуться в обратный путь.
Поблагодарив Доротею и ее дочь за их доброту, Веста прошла вместе с Жозефом к входной двери.
Граф прислал за ней легкий закрытый экипаж с большими колесами, удобными для путешествия по деревенским дорогам. Веста с восхищением разглядывала запряженную в него четверку великолепных лошадей.
Два кучера и два солдата, присланных охранять ее, поприветствовали Весту, сняв шляпы. Солдаты тоже сидели на превосходных скакунах. Конечно же, граф с его венгерской кровью отлично разбирался в лошадях.
«Скоро, очень скоро, — подумала Веста, — мы поскачем с ним вместе».
Когда-то она представляла себе, как будет кататься с принцем. Теперь же Веста точно знала — нет ничего прекраснее, чем скакать рядом с Миклошем, подставляя лицо ветру и наслаждаясь красотами его страны.
Она повернулась к Жозефу, чтобы поблагодарить его за все, что он сделал, и тут же пожалела, что не может дать ему денег. Но он, казалось, вовсе не ожидал этого. Жозеф вежливо поклонился, лакей помог Весте сесть в экипаж, и кавалькада тронулась в путь.
За ними двинулись четверо солдат, всю ночь охранявших дом.
Они ехали сзади, по обочине дороги, чтобы их не осыпало пылью из-под колес экипажа.
Веста подумала, что граф предпринял все меры предосторожности на случай нападения, и ей стало немного не по себе. Но затем она подумала, что он не стал бы писать об окончании революции, если бы это было не так, и беспокоиться ей не о чем.
Они спустились по склону холма, проехали озеро, где вчера граф наловил форели. Озеро мерцало в лучах солнечного света. Стая диких гусей взмыла в воздух, напуганная их приближением.
Затем они проехали по петляющей среди елей просеке и снова оказались на большой дороге.
Веста была уверена, что именно по этой дороге ее повезли бы из Йено, если бы ее встретил, как было намечено, барон Милован.
Теперь лошади, которые едва тащились по склону холма, шли умеренной рысью, которая привела бы в восторг соотечественников Весты.
Но ей казалось, что время тянется чудовищно медленно — потому что рядом не было графа.
Веста смотрела в окно и думала: «Это его страна. Этому миру принадлежит мой Миклош. И ради него я должна научиться любить и понимать этих людей».
Вдоль дороги стояли маленькие белые домики под красными черепичными крышами. Среди кукурузных полей и цветущих лугов, на которых паслись коровы и овцы, виднелись фермы, состоящие в основном из деревянных строений.
Над равниной возвышались горы с поросшими лесом склонами.
«Здесь так красиво, — думала Веста. — Как могут люди чувствовать себя несчастными в такой благодатной стране? Зачем им устраивать революции, бунтовать?»
И снова она спросила себя, как мог принц позволить мадам Зулейе угрожать счастью и процветанию этой чудесной страны?
Несмотря на интерес к окружающей природе, минуты, проведенные без графа, казались Весте бесконечными часами.
И несмотря на твердую решимость ничего не бояться и довериться графу, по мере того, как они приближались к Диласу, у Весты возникали дурные предчувствия.
Дилас оказался довольно большим городом, красиво раскинувшимся на берегу серебристой реки.
Веста увидела город со склона холма, и он оказался именно таким, как она себе его представляла — с высокими шпилями, башнями и домиками под красными крышами.
Во время пути дорогу окружала зелень, теперь же, в предместьях города, все было засажено цветами.
Вокруг города росли рощи апельсиновых и лимонных деревьев, дома были украшены бугенвилеями и климатисом, балконы увиты плющом.
Веста заметила, что люди вывесили на своих домах национальные флаги. Наверное, это было одним из знаков их ликования по поводу поражения революции.
«Теперь здесь воцарится мир», — думала Веста.
Интересно, найдет ли принц жену, которая будет править вместе с ним, заботясь об интересах всех этих людей.
На секунду ей стало не по себе при мысли, что это было ее долгом. Может быть, отказавшись выйти замуж за принца, она снова толкает его в объятия мадам Зулейи или кого-то вроде нее.
Но Веста быстро убедила себя, что принц не нуждается в ее помощи, в то время как граф — это было ясно — не может без нее жить.
«Об этом мечтают все женщины, — думала она. — Чтобы их хотели, чтобы они чувствовали себя незаменимыми».
Выглянув из окна, Веста заметила, что ее везут не через центр города, а тихими, почти безлюдными улочками.
Может быть, принц все-таки отказался освободить ее от данного слова, и Весте придется сбежать с графом тайно, под покровом ночи?
— Это не имеет значения. Главное, что Миклош любит меня.
Веста была почему-то уверена, — хотя и не помнила, чтобы ей говорили об этом, — что дворец находится в самом центре столицы.
Но они ехали кругами, не приближаясь к центру.
Затем Веста увидела высокую кирпичную стену, проехав вдоль которой, они оказались перед воротами с королевскими гербами, охраняемыми двумя солдатами.
Ворота распахнулись, и Веста увидела за ними струящиеся фонтаны и сад, полный прекрасных цветов.
Она успела бросить на все это великолепие лишь беглый взгляд, потому что экипаж подъехал к одному из боковых входов во дворец.
Мажордом в камзоле с золотыми кружевами открыл перед Вестой дверцу экипажа. Растерянная, она вышла, ожидая увидеть графа, но его не было.
Но тут мажордом подал ей конверт на серебряном подносе.
Веста прошла в небольшой холл и достала из конверта записку.
«Ты здесь, мая любимая, и я с нетерпением, жду нашей встречи. Но ты, ведь женщина, самая красивая и восхитительная из всех, кого я знаю, и наверняка захочешь умыться и переодеться, прежде чем мы, встретимся. Поторопись, драгоценная моя, ты так нужна мне! Я жду и сгораю от нетерпения заключить тебя в свои объятия.
Миклош»
Веста сложила записку, подавив желание покрыть ее поцелуями. Только граф мог быть таким внимательным и таким заботливым!
Они действительно думали одинаково. Миклош сразу догадался, что ей захочется снять свой заляпанный грязью дорожный костюм и предстать перед ним в каком-нибудь наряде, который вызовет его восхищение.
Дорога действительно была очень пыльной. В Катонии давно не было дождя, и, когда Веста открывала окна экипажа, залетавшая туда пыль покрывала не только одежду, но и ее лицо.
Мажордом проводил девушку вверх по лестнице, затем по длинному коридору и открыл перед ней дверь в комнату.
Спальня была уютной, хотя и не очень большой. Однако здесь была ванна и две улыбающиеся горничные, одетые в такие Же национальные костюмы, как Доротея и ее дочь. Только блузки их были более элегантными, а на передниках — больше кружев.
Веста сняла шляпу, а горничные помогли ей освободиться от костюма.
Ей не терпелось увидеть графа, но все же приятно было погрузиться в теплую воду и отмыться наконец от дорожной пыли и грязи.
Только вытершись полотенцем с гербами правителей Катонии, Веста подумала, будет ли ей во что переодеться И тут одна из горничных достала из гардероба платье, которое Веста сразу же узнала.
Это было одно из ее платьев, и Веста поняла, что каким-то чудом графу удалось доставить из Йено в Дилас ее гардероб.
Однако она не увидела в шкафу остальных платьев Здесь были только нижние юбки и рубашки, пара белых туфель, тонкие шелковые чулки, стоившие им целое состояние на Бонд-стрит.
Веста хотела поинтересоваться, где же все остальное, но тут вспомнила, что граф просил ее не разговаривать ни с кем, не повидавшись с ним. К тому же ей казалось, что она знает ответ.
После разговора с принцем они, разумеется, поедут в дом графа, так что не было смысла распаковывать ее багаж во дворце.
Но Весте приятно было, что граф выбрал самое красивое платье из ее гардероба.
Это платье мать покупала для бала в честь свадьбы Beсты.
Белое кружево было расшито крошечными бриллиантиками — вся эта роскошь стоила безумных денег.
— Это слишком дорого, мама! — запротестовала тогда Веста.
— Я не хочу, — возразила герцогиня, — чтобы в Катонии считали, что мы, англичане, смыслим в одежде и украшениях меньше, чем парижанки или напыщенные аристократки Рима.
На самом деле Весте очень нравилось это платье, нравилось куда больше остальных, специально сшитых для нее.
— Интересно, понравится ли оно Миклошу? Но, задавая себе этот вопрос. Веста уже знала на него ответ.
Одна из горничных причесала Весту по последней моде. Затем на нее надели платье и белые туфельки.
Посмотрев на каминные часы, Веста увидела, что уже почти наступил вечер.
Она старалась делать все как можно быстрее, но с момента ее прибытия во дворец все равно прошло довольно много времени.
Веста представила, как граф с нетерпением ожидает ее. Ей стоило большого труда сохранять спокойствие, пока горничные колдовали над последними деталями ее туалета.
Поблагодарив девушек по-катонийски, она вышла из комнаты.
Снаружи ее ждал все тот же мажордом в золотых кружевах. Поклонившись, он повел ее по коридору.
Они шли довольно долго.
Весте казалось, что коридорам не будет конца. Она поняла, что идет по той части дворца, где находятся королевские апартаменты.
Стены были увешаны полотнами и канделябрами. Резные золоченые столики и огромные зеркала в любой другой момент вызвали бы ее восхищение, но сейчас Веста слишком волновалась и не обращала на окружающую обстановку внимания.
Наконец по лестнице с золотыми украшениями они спустились в мраморный зал, и мажордом распахнул перед Вестой дверь.
Девушка затаила дыхание.
Быстро окинув взглядом огромную комнату, она увидела стоявшего напротив двери графа.
Крик радости, вырвавшийся у Весты, эхом отразился от стен. Пробежав по мягкому ковру. Веста бросилась в объятия Миклоша.
Почувствовав, как обвили ее его сильные руки, Веста словно оказалась на небесах, так приятно было опять оказаться рядом с любимым.
— Дорогая моя, — шептал граф. — Драгоценная моя. Прошла целая вечность с тех пор, как мы расстались.
— Я и не знала, что лошади умеют плестись так медленно, — пробормотала Веста.
Губы их сомкнулись в поцелуе, и оба забыли обо всем, кроме того наслаждения, которое доставляли друг другу.
Граф целовал Весту, пока ей не показалось, что комната начала медленно вращаться вокруг них.
Затем он сказал срывающимся от страсти голосом.
— Пойдем, дорогая!
Взяв Весту за руку, он подвел ее к двери, находившейся напротив той, через которую она вошла.
— Все в порядке? — едва выдавила из себя Веста.
— Все в порядке, драгоценная моя, — заверил ее граф, и она увидела в его глазах яркий огонь.
Он повел ее в зал для приемов, украшенный огромными хрустальными люстрами.
Здесь не было мебели, и сначала Весте показалось, что зал пуст, но тут она увидела в другом его конце одетых в золотые ливреи лакеев, стоящих вокруг двойных дверей.
«Наверное, там принц», — подумала девушка и крепче сжала руку графа.
Ей хотелось о многом расспросить его, хотелось, чтобы граф приободрил ее, сказал, что они обязательно поженятся. Но она словно лишилась дара речи. А когда они подошли к лакеям, Весту вдруг охватила дрожь.
Граф сказал, что все хорошо, но будет ли она свободна? Свободна, чтобы стать его женой.
— Господи, пожалуйста, — молилась девушка. — Сделай так! Пожалуйста!
Лакеи распахнули перед ними двери, и, собравшись с духом. Веста шагнула в неизвестность.
Она услышала шум и рокот голосов, подобный рокоту морских волн, и на секунду застыла, смущенная, не понимая, что происходит.
Затем Веста поняла, что стоит не в комнате, как ожидала, а на высоком балконе.
Внизу она видела тысячи обращенных к ней лиц, флаги и платки, которыми махали ей катонийцы.
Невозможно было ни говорить, ни двигаться — только стоять и смотреть.
Затем Веста услышала тихий голос графа:
— Улыбайся же, дорогая, улыбайся. Они приветствуют тебя.
Неожиданная мысль пронзила Весту, подобно стреле. Увидев Миклоша, девушка смотрела только на его лицо, сейчас же она заметила, что на нем военная форма. Белый мундир с золотыми эполетами и голубой лентой на груди.
Миклош улыбался ей.
— Тебя уже называют «принцессой маленьких детей», дорогая.
Словно пораженная громом. Веста медленно повернулась к толпе.
Люди поднимали вверх своих детей, чтобы она могла их увидеть. Здесь были женщины с младенцами и мужчины, державшие на плечах детишек постарше.
— Это очень маленькая страна, — тихо произнес граф. — И новости здесь распространяются быстро. Мои люди уже отдали тебе свои сердца — как и их повелитель Говоря это, Миклош поднес ее руку к губам, и в ответ па его жест толпа разразилась приветственными криками. Шум был почти оглушительным.
Затем, помахав людям рукой, он увлек Весту обратно в зал для приемов.
Лакей открыл перед ними дверь в другую комнату. Шагнув за порог. Веста замерла на месте.
Принц отпустил ее руку, и девушка спросила его тихим испуганным голосом:
— Но почему ты не сказал мне?
— Потому что боялся.
— Боялся?
Принц подошел к камину, в котором вместо огня стояли горшки с цветами. Он встал спиной к Весте, положив руки на каминную полку.
— Я многое должен объяснить, — медленно произнес принц. — А времени у нас очень мало. Через несколько минут мы должны отбыть в собор. Если… ты все еще согласна выйти за меня замуж.
Однако проснулась она рано и, подойдя к окну, стала смотреть, как бледное утреннее солнце окрашивает вершины гор.
Пение птиц, бабочки, перелетавшие с цветка на цветок, — все это было словно отражением счастья, царившего в ее душе.
Никогда еще Веста не была такой счастливой, как сейчас, когда она полюбила и знала, что любима Трудно было сосредоточиться на чем-нибудь, кроме мыслей о графе Когда стрелка часов остановилась на девяти. Веста решила, что граф уже приехал в Дилас и ожидает аудиенции у принца. Она молилась о том, чтобы все прошло хорошо.
— Господи, помоги нам. О господи, сделай так, чтобы принц дал мне свободу.
Она не испытывала больше ни сомнений, ни страха Она приняла решение и знала, что решила правильно и не стоит больше думать о долге перед принцем или перед своей страной. Любовь к графу — превыше всего.
Она должна теперь присматривать за Миклошем, быть с ним, посвятить ему свою жизнь.
Вчера вечером их поцелуй имел особое значение Они словно посвятили себя друг другу.
«Какие бы трудности ни стояли на нашем пути, — думала Веста, — мы связаны теперь невидимыми нитями, и ничто не может нас разлучить».
Веста понимала, что пройдет немало времени, прежде чем граф даст о себе знать или приедет за ней. Поэтому она позвонила и велела принести свою одежду.
Хорошенькая дочь Жозефа помогла ей одеться, и Веста спустилась к завтраку.
Фрукты из сада, мед из ульев, которые, как сказал ей Жозеф, стояли на полях у озера, свежие яйца с небольшой фермы неподалеку от охотничьего домика — Веста давно не ела такого вкусного завтрака.
Позавтракав, она попросила Доротею, жену Жозефа, поучить ее готовить блюда национальной кухни Катонии.
«Если мы будем бедны, — думала Веста, — я смогу готовить для Миклоша его любимую еду».
Она представила, как ходит на рынок в ближайший городок, чтобы купить свежую рыбу, выбрать для графа лучшие овощи и фрукты, сыры и колбасы, как делают все жены в мире.
Доротея обрадовалось возможности показать, как прекрасно она готовит. Сначала она научила Весту, как делать рыбную плакию — блюдо, которое так понравилось ей в день приезда в Йено.
— Мы все равно собирались подать ее на обед, благородная госпожа, — сказала Доротея.
— Я с удовольствием попробую это блюдо еще раз. Она научилась готовить яично-лимонный соус к рыбе, о котором рассказывал ей еще помощник премьер-министра.
— Катонийцы подают этот соус к рыбе, мясу и овощным блюдам, — объяснила Доротея.
Ничто так не объединяет двух женщин, как совместное приготовление пищи.
Вскоре Веста и Доротея, смеясь и шутя, приготовили еще несколько блюд, и Веста рада была возможности получить не только урок кулинарии, но и урок катонийского языка.
Веста снова убедилась в том, что существует множество диалектов, и ей трудно будет понимать всех жителей Катонии.
Но Доротею и Жозефа понимать было легче, чем Других простых катонийцев, с которыми ей приходилось встречаться, не говоря уже о разбойниках.
Интересно, сколько диалектов знает граф. Наверное, и он может понять не всех местных жителей.
«Он должен научить меня всему, что знает», — Весту приводила в восторг мысль о том, что она станет ученицей графа.
Утро пролетело гораздо быстрее, чем ожидала Веста, но все же каждую секунду мысли ее были рядом с графом, и она немного боялась, что все сложится не так успешно, как хотелось бы.
Вдруг принц, оскорбленный ее отказом, скажет, что все уже готово для свадьбы и он настаивает, чтобы она состоялась?
Если Веста все же откажется, не станет ли принц мстить им. Может быть, графа вышлют из страны, конфисковав все его земли?
Веста заставила себя вернуться к реальности, понимая, что богатое воображение вновь готово сыграть с ней злую шутку. Но все же страх не покидал ее, омрачая ощущение счастья.
Она вспоминала, как сурово звучал голос граф, когда он говорил о принце и мадам Зулейе.
«Принц слаб, он поставил свои желания превыше благосостояния страны. — В глазах графа ясно читалось презрение. — Этот человек годами намеренно игнорировал нужды своих подданных, закрывал глаза на то, что эта женщина плетет интриги против него и его страны».
— Как может принц быть таким глупым? — недоумевала Веста.
Ведь виконт Кестлери называл его высочество очень умным человеком, а мнению виконта можно было доверять — ведь сам ой был одним из умнейших мужчин в Англии.
Но Катония была очень маленьким государством и находилась вдали от империй, вершащих судьбы Европы в Лондоне, Париже, Берлине и Вене.
Недостаточно встретиться с принцем один-два раза, чтобы понять, что он собой представляет и что думает его окружение о романе с турчанкой.
И тут ей пришла вдруг в голову поразительная мысль!
Может быть, премьер-министр и министр иностранных дел Англии знали об интригах мадам Зулейи и послали ее в Катонию специально, надеясь, что, став женой принца, она сможет повлиять на политику в пользу своей страны?
«Так из меня сделали марионетку, которая должна была помочь им в политических целях!»— с негодованием подумала девушка.
На секунду она испугалась, но потом вспомнила, что ее не должна больше волновать эта проблема.
Теперь Миклош защитит ее от всего тяжелого и неприятного, что есть в этой жизни. Веста знала, что в объятиях графа забудет обо всем, что любовь его будет хранить ее от бед.
— Я люблю его, я люблю его, — шептала Веста. Что ж, пусть им придется жить в нищете, в чужой стране. Однако ей вовсе не хотелось, чтобы граф страдал из-за нее.
Но тут Веста вспомнила огонь, горевший в его глазах, и поняла, что она значит для Миклоша все, так же как он для нее.
— Мы единое целое! Мы чувствуем одинаково, мыслим одинаково! — Больше всего Весте хотелось, чтобы граф был сейчас рядом и подтвердил, что это правда.
После полудня, в тот момент, когда Веста выходила из кухни, чтобы привести себя в порядок перед ленчем, она услышала, как к дому подъезжает экипаж.
Снаружи послышались голоса. Веста быстро юркнула в гостиную и затаила дыхание. Неужели граф уже вернулся?
Для опытного наездника на хорошей лошади до Диласа было три часа пути. Неужели он уже успел переговорить с принцем и вернуться за ней?
Веста едва сдержалась, чтобы не выбежать в зал. Дверь гостиной отворилась, и вошел Жозеф.
Он держал в руке серебряный поднос, на котором лежал конверт.
Веста взяла конверт и подошла к окну, чтобы прочитать письмо. От волнения буквы расплывались у нее перед глазами.
Почерк был четким и разборчивым — именно таким и должен быть почерк у графа.
— Такой же, как сам Миклош, — прошептала Веста и приступила к чтению.
«Сердце моего сердца, душа моя, жизнь моя! Все идет гладко, и я не хочу, чтобы ты беспокоилась. Принц пожелал увидеть тебя, но, к сожалению, я не могу приехать за тобой сам, как мы договаривались. Я прошу тебя, дорогая, простить меня и как можно скорее приехать во дворец в экипаже, который я прислал.
Революция подавлена, в городе ликование, а я ликую при мысли, что скоро увижу тебя.
Не разговаривай ни с кем, пока не увидишь меня, и поторопись, моя маленькая, моя чудесная богиня, потому что каждая секунда без тебя — словно века вне времени. Припадаю к твоим ногам.
Миклош».
Веста дважды перечитала письмо, а затем сказала ожидавшему ответа Жозефу:
— Я должна ехать в Дилас. Глаза ее сверкали.
— Насколько я понял, кучерам дали соответствующие указания, благородная госпожа. Но если вы позволите людям отдохнуть немного перед обратной дорогой, будет лучше и для них, и для вас.
— Да, конечно, я понимаю, — произнесла Веста, подавив в себе желание воскликнуть, что они должны отправляться немедленно.
— Ленч для благородной госпожи уже готов, — напомнил Жозеф.
Веста заставила себя пройти в столовую, где ей подали блюда, приготовленные ими с Доротеей.
Девушка заставила себя поесть спокойно и плотно, внушая себе, что ей предстоит дальняя дорога.
Но едва закончив трапезу, она поспешила наверх, надела жакет от дорожного костюма и шляпу с зелеными лентами.
Она вспомнила, как граф надел на нее эту шляпу и нежно завязал ленточки под подбородком. Как ее тронула тогда его забота!
Теперь, глядя на себя в зеркало. Веста жалела, что у нее нет другой одежды, чтобы предстать перед графом в чем-нибудь более великолепном.
Доротея и ее дочь постирали и погладили зеленый костюм и белую блузку.
Но женщинам не удалось отчистить от всех пятен, пыли и грязи юбку, в которой она спала две ночи подряд и путешествовала по горам.
Веста с сожалением думала об оставленном в Йено гардеробе.
«Я пошлю за своими чемоданами, — думала она, — и предстану перед Миклошем в самых лучших своих платьях, чтобы увидеть восхищение в его глазах».
Веста затаила дыхание, представив себе, как Миклош подхватит ее на руки и станет целовать в губы.
Ей казалось, что она сидит в гостиной уже несколько часов, когда снова появился Жозеф и сказал, что кучера и лакеи готовы тронуться в обратный путь.
Поблагодарив Доротею и ее дочь за их доброту, Веста прошла вместе с Жозефом к входной двери.
Граф прислал за ней легкий закрытый экипаж с большими колесами, удобными для путешествия по деревенским дорогам. Веста с восхищением разглядывала запряженную в него четверку великолепных лошадей.
Два кучера и два солдата, присланных охранять ее, поприветствовали Весту, сняв шляпы. Солдаты тоже сидели на превосходных скакунах. Конечно же, граф с его венгерской кровью отлично разбирался в лошадях.
«Скоро, очень скоро, — подумала Веста, — мы поскачем с ним вместе».
Когда-то она представляла себе, как будет кататься с принцем. Теперь же Веста точно знала — нет ничего прекраснее, чем скакать рядом с Миклошем, подставляя лицо ветру и наслаждаясь красотами его страны.
Она повернулась к Жозефу, чтобы поблагодарить его за все, что он сделал, и тут же пожалела, что не может дать ему денег. Но он, казалось, вовсе не ожидал этого. Жозеф вежливо поклонился, лакей помог Весте сесть в экипаж, и кавалькада тронулась в путь.
За ними двинулись четверо солдат, всю ночь охранявших дом.
Они ехали сзади, по обочине дороги, чтобы их не осыпало пылью из-под колес экипажа.
Веста подумала, что граф предпринял все меры предосторожности на случай нападения, и ей стало немного не по себе. Но затем она подумала, что он не стал бы писать об окончании революции, если бы это было не так, и беспокоиться ей не о чем.
Они спустились по склону холма, проехали озеро, где вчера граф наловил форели. Озеро мерцало в лучах солнечного света. Стая диких гусей взмыла в воздух, напуганная их приближением.
Затем они проехали по петляющей среди елей просеке и снова оказались на большой дороге.
Веста была уверена, что именно по этой дороге ее повезли бы из Йено, если бы ее встретил, как было намечено, барон Милован.
Теперь лошади, которые едва тащились по склону холма, шли умеренной рысью, которая привела бы в восторг соотечественников Весты.
Но ей казалось, что время тянется чудовищно медленно — потому что рядом не было графа.
Веста смотрела в окно и думала: «Это его страна. Этому миру принадлежит мой Миклош. И ради него я должна научиться любить и понимать этих людей».
Вдоль дороги стояли маленькие белые домики под красными черепичными крышами. Среди кукурузных полей и цветущих лугов, на которых паслись коровы и овцы, виднелись фермы, состоящие в основном из деревянных строений.
Над равниной возвышались горы с поросшими лесом склонами.
«Здесь так красиво, — думала Веста. — Как могут люди чувствовать себя несчастными в такой благодатной стране? Зачем им устраивать революции, бунтовать?»
И снова она спросила себя, как мог принц позволить мадам Зулейе угрожать счастью и процветанию этой чудесной страны?
Несмотря на интерес к окружающей природе, минуты, проведенные без графа, казались Весте бесконечными часами.
И несмотря на твердую решимость ничего не бояться и довериться графу, по мере того, как они приближались к Диласу, у Весты возникали дурные предчувствия.
Дилас оказался довольно большим городом, красиво раскинувшимся на берегу серебристой реки.
Веста увидела город со склона холма, и он оказался именно таким, как она себе его представляла — с высокими шпилями, башнями и домиками под красными крышами.
Во время пути дорогу окружала зелень, теперь же, в предместьях города, все было засажено цветами.
Вокруг города росли рощи апельсиновых и лимонных деревьев, дома были украшены бугенвилеями и климатисом, балконы увиты плющом.
Веста заметила, что люди вывесили на своих домах национальные флаги. Наверное, это было одним из знаков их ликования по поводу поражения революции.
«Теперь здесь воцарится мир», — думала Веста.
Интересно, найдет ли принц жену, которая будет править вместе с ним, заботясь об интересах всех этих людей.
На секунду ей стало не по себе при мысли, что это было ее долгом. Может быть, отказавшись выйти замуж за принца, она снова толкает его в объятия мадам Зулейи или кого-то вроде нее.
Но Веста быстро убедила себя, что принц не нуждается в ее помощи, в то время как граф — это было ясно — не может без нее жить.
«Об этом мечтают все женщины, — думала она. — Чтобы их хотели, чтобы они чувствовали себя незаменимыми».
Выглянув из окна, Веста заметила, что ее везут не через центр города, а тихими, почти безлюдными улочками.
Может быть, принц все-таки отказался освободить ее от данного слова, и Весте придется сбежать с графом тайно, под покровом ночи?
— Это не имеет значения. Главное, что Миклош любит меня.
Веста была почему-то уверена, — хотя и не помнила, чтобы ей говорили об этом, — что дворец находится в самом центре столицы.
Но они ехали кругами, не приближаясь к центру.
Затем Веста увидела высокую кирпичную стену, проехав вдоль которой, они оказались перед воротами с королевскими гербами, охраняемыми двумя солдатами.
Ворота распахнулись, и Веста увидела за ними струящиеся фонтаны и сад, полный прекрасных цветов.
Она успела бросить на все это великолепие лишь беглый взгляд, потому что экипаж подъехал к одному из боковых входов во дворец.
Мажордом в камзоле с золотыми кружевами открыл перед Вестой дверцу экипажа. Растерянная, она вышла, ожидая увидеть графа, но его не было.
Но тут мажордом подал ей конверт на серебряном подносе.
Веста прошла в небольшой холл и достала из конверта записку.
«Ты здесь, мая любимая, и я с нетерпением, жду нашей встречи. Но ты, ведь женщина, самая красивая и восхитительная из всех, кого я знаю, и наверняка захочешь умыться и переодеться, прежде чем мы, встретимся. Поторопись, драгоценная моя, ты так нужна мне! Я жду и сгораю от нетерпения заключить тебя в свои объятия.
Миклош»
Веста сложила записку, подавив желание покрыть ее поцелуями. Только граф мог быть таким внимательным и таким заботливым!
Они действительно думали одинаково. Миклош сразу догадался, что ей захочется снять свой заляпанный грязью дорожный костюм и предстать перед ним в каком-нибудь наряде, который вызовет его восхищение.
Дорога действительно была очень пыльной. В Катонии давно не было дождя, и, когда Веста открывала окна экипажа, залетавшая туда пыль покрывала не только одежду, но и ее лицо.
Мажордом проводил девушку вверх по лестнице, затем по длинному коридору и открыл перед ней дверь в комнату.
Спальня была уютной, хотя и не очень большой. Однако здесь была ванна и две улыбающиеся горничные, одетые в такие Же национальные костюмы, как Доротея и ее дочь. Только блузки их были более элегантными, а на передниках — больше кружев.
Веста сняла шляпу, а горничные помогли ей освободиться от костюма.
Ей не терпелось увидеть графа, но все же приятно было погрузиться в теплую воду и отмыться наконец от дорожной пыли и грязи.
Только вытершись полотенцем с гербами правителей Катонии, Веста подумала, будет ли ей во что переодеться И тут одна из горничных достала из гардероба платье, которое Веста сразу же узнала.
Это было одно из ее платьев, и Веста поняла, что каким-то чудом графу удалось доставить из Йено в Дилас ее гардероб.
Однако она не увидела в шкафу остальных платьев Здесь были только нижние юбки и рубашки, пара белых туфель, тонкие шелковые чулки, стоившие им целое состояние на Бонд-стрит.
Веста хотела поинтересоваться, где же все остальное, но тут вспомнила, что граф просил ее не разговаривать ни с кем, не повидавшись с ним. К тому же ей казалось, что она знает ответ.
После разговора с принцем они, разумеется, поедут в дом графа, так что не было смысла распаковывать ее багаж во дворце.
Но Весте приятно было, что граф выбрал самое красивое платье из ее гардероба.
Это платье мать покупала для бала в честь свадьбы Beсты.
Белое кружево было расшито крошечными бриллиантиками — вся эта роскошь стоила безумных денег.
— Это слишком дорого, мама! — запротестовала тогда Веста.
— Я не хочу, — возразила герцогиня, — чтобы в Катонии считали, что мы, англичане, смыслим в одежде и украшениях меньше, чем парижанки или напыщенные аристократки Рима.
На самом деле Весте очень нравилось это платье, нравилось куда больше остальных, специально сшитых для нее.
— Интересно, понравится ли оно Миклошу? Но, задавая себе этот вопрос. Веста уже знала на него ответ.
Одна из горничных причесала Весту по последней моде. Затем на нее надели платье и белые туфельки.
Посмотрев на каминные часы, Веста увидела, что уже почти наступил вечер.
Она старалась делать все как можно быстрее, но с момента ее прибытия во дворец все равно прошло довольно много времени.
Веста представила, как граф с нетерпением ожидает ее. Ей стоило большого труда сохранять спокойствие, пока горничные колдовали над последними деталями ее туалета.
Поблагодарив девушек по-катонийски, она вышла из комнаты.
Снаружи ее ждал все тот же мажордом в золотых кружевах. Поклонившись, он повел ее по коридору.
Они шли довольно долго.
Весте казалось, что коридорам не будет конца. Она поняла, что идет по той части дворца, где находятся королевские апартаменты.
Стены были увешаны полотнами и канделябрами. Резные золоченые столики и огромные зеркала в любой другой момент вызвали бы ее восхищение, но сейчас Веста слишком волновалась и не обращала на окружающую обстановку внимания.
Наконец по лестнице с золотыми украшениями они спустились в мраморный зал, и мажордом распахнул перед Вестой дверь.
Девушка затаила дыхание.
Быстро окинув взглядом огромную комнату, она увидела стоявшего напротив двери графа.
Крик радости, вырвавшийся у Весты, эхом отразился от стен. Пробежав по мягкому ковру. Веста бросилась в объятия Миклоша.
Почувствовав, как обвили ее его сильные руки, Веста словно оказалась на небесах, так приятно было опять оказаться рядом с любимым.
— Дорогая моя, — шептал граф. — Драгоценная моя. Прошла целая вечность с тех пор, как мы расстались.
— Я и не знала, что лошади умеют плестись так медленно, — пробормотала Веста.
Губы их сомкнулись в поцелуе, и оба забыли обо всем, кроме того наслаждения, которое доставляли друг другу.
Граф целовал Весту, пока ей не показалось, что комната начала медленно вращаться вокруг них.
Затем он сказал срывающимся от страсти голосом.
— Пойдем, дорогая!
Взяв Весту за руку, он подвел ее к двери, находившейся напротив той, через которую она вошла.
— Все в порядке? — едва выдавила из себя Веста.
— Все в порядке, драгоценная моя, — заверил ее граф, и она увидела в его глазах яркий огонь.
Он повел ее в зал для приемов, украшенный огромными хрустальными люстрами.
Здесь не было мебели, и сначала Весте показалось, что зал пуст, но тут она увидела в другом его конце одетых в золотые ливреи лакеев, стоящих вокруг двойных дверей.
«Наверное, там принц», — подумала девушка и крепче сжала руку графа.
Ей хотелось о многом расспросить его, хотелось, чтобы граф приободрил ее, сказал, что они обязательно поженятся. Но она словно лишилась дара речи. А когда они подошли к лакеям, Весту вдруг охватила дрожь.
Граф сказал, что все хорошо, но будет ли она свободна? Свободна, чтобы стать его женой.
— Господи, пожалуйста, — молилась девушка. — Сделай так! Пожалуйста!
Лакеи распахнули перед ними двери, и, собравшись с духом. Веста шагнула в неизвестность.
Она услышала шум и рокот голосов, подобный рокоту морских волн, и на секунду застыла, смущенная, не понимая, что происходит.
Затем Веста поняла, что стоит не в комнате, как ожидала, а на высоком балконе.
Внизу она видела тысячи обращенных к ней лиц, флаги и платки, которыми махали ей катонийцы.
Невозможно было ни говорить, ни двигаться — только стоять и смотреть.
Затем Веста услышала тихий голос графа:
— Улыбайся же, дорогая, улыбайся. Они приветствуют тебя.
Неожиданная мысль пронзила Весту, подобно стреле. Увидев Миклоша, девушка смотрела только на его лицо, сейчас же она заметила, что на нем военная форма. Белый мундир с золотыми эполетами и голубой лентой на груди.
Миклош улыбался ей.
— Тебя уже называют «принцессой маленьких детей», дорогая.
Словно пораженная громом. Веста медленно повернулась к толпе.
Люди поднимали вверх своих детей, чтобы она могла их увидеть. Здесь были женщины с младенцами и мужчины, державшие на плечах детишек постарше.
— Это очень маленькая страна, — тихо произнес граф. — И новости здесь распространяются быстро. Мои люди уже отдали тебе свои сердца — как и их повелитель Говоря это, Миклош поднес ее руку к губам, и в ответ па его жест толпа разразилась приветственными криками. Шум был почти оглушительным.
Затем, помахав людям рукой, он увлек Весту обратно в зал для приемов.
Лакей открыл перед ними дверь в другую комнату. Шагнув за порог. Веста замерла на месте.
Принц отпустил ее руку, и девушка спросила его тихим испуганным голосом:
— Но почему ты не сказал мне?
— Потому что боялся.
— Боялся?
Принц подошел к камину, в котором вместо огня стояли горшки с цветами. Он встал спиной к Весте, положив руки на каминную полку.
— Я многое должен объяснить, — медленно произнес принц. — А времени у нас очень мало. Через несколько минут мы должны отбыть в собор. Если… ты все еще согласна выйти за меня замуж.