Картленд Барбара. В поисках любви

   Гильда допускала мысль, что большое состояние и высокое положение в обществе для многих людей и есть то, что составляет счастье.
   Для многих, но не для нее, не для Гильды.
   «Я хочу выйти замуж за человека, который полюбит меня, и которого буду любить я, — подумала девушка. — И мне совсем не важно, в каком доме мы будем жить: в большом или в таком маленьком, как этот».
   Она вспомнила, как счастливы были ее родители вместе, особенно, когда отцу не нужно было на службу.
   Генерал был намного старше своей супруги. Они прожили в браке несколько пет, прежде чем у них появились дети. Гильда довольно смутно помнила те дни, когда они переезжали вслед за отцом то в Солсбери, то еще куда-нибудь, где располагались войсковые части.
   Как-то раз отцу пришлось уехать почти на два года, а когда он вернулся, в доме был такой праздник, что маленькой Гильде казалось, будто он длился вечность.
   Шли годы, отец вышел в отставку, и смог больше времени уделять дому и семье. Гильда помнила, как родители все делали вместе, будь то работа в саду или чтение книг по вечерам.
   За обедом всегда царило веселье, звучал смех. Гильда вспомнила, как сидела на лестнице и слушала голоса взрослых, доносившиеся из стоповой.
   А иногда мама играла в гостиной на пианино и пела старинные песни, которые так любил отец.
   «Они были счастливы, — сказала себе Гильда, — мне бы хотелось, чтобы Элоиза тоже стремилась к такому, а не к одному лишь достатку».
   Однако Гильда понимала, что, попытайся она поговорить с сестрой, та и слушать не станет. Вряд ли она способна понять, о чем речь.
   Элоизу всегда интересовало лишь то, что можно приобрести за деньги.
   Гильда помнила, что, когда Элоизе исполнилось пятнадцать, а ей было тринадцать, сестра страшно разозлилась, не получив в подарок того, что хотела.
   — Я просила у мамы новое платье, — яростно кричала она, — и новую пелерину, отороченную мехом! А она не придумала ничего лучше, чем подарить мне это барахло!
   С этими словами сестра отшвырнула от себя мамин подарок: прелестную шляпку с голубыми лентами, сумочку и туфельки в тон шляпке.
   — Но они такие милые, — попыталась успокоить ее Гильда, — тебе же нужны новые туфельки.
   — Но я хочу еще новое платье и новое пальто! — неистовствовала Элоиза.
   — Боюсь, сейчас мама не может позволить себе купить то, что ты просишь, — печально сказала Гильда.
   — Ома могла бы что-нибудь продать и подарить мне то, что я хочу? — воскликнула Элоиза. — Наша мама попросту эгоистка! Ненавижу эти мерзкие подарки!
   От этих слов Гильда оцепенела. Однако ее не удивило, когда через месяц Элоиза все же выпросила у мамы то, что хотела.
   Через некоторое время мама сказала Гильде:
   — Нам нужно немного урезать наши расходы, чтобы компенсировать затраты на подарки Луизе. Но они доставили ей столько радости, что я спокойно обойдусь этой зимой без нового пальто.
   По дороге в гостиную Гильда думала о том, что сестра нисколько не изменилась.
   Несмотря на то что дел у Элоизы никаких не было, она и пальцем не пошевелила, чтобы накрыть себе на стол.
   Гильда быстро расстелила скатерть и поставила перед сестрой тарелку.
   Элоиза устроилась в отцовском кресле и почти враждебно посмотрела на омлет.
   — Это ты называешь приличным ленчем? — поинтересовалась она. — Одно хорошо: через сорок восемь часов меня здесь не будет. А в Лондоне я ни в чем не стану себе отказывать.
   — Там, наверное, прекрасно кормят? — спросила Гильда, чувствуя, что сестре очень хочется похвастаться.
   — Разумеется! Особенно, если ты приглашена на обед к принцу Уэльскому.
   — Хочешь сказать, что ты обедала с самим принцем?
   — Да, обедала. Не сомневаюсь, что принца убедил пригласить меня маркиз. А самому принцу всегда приятно увидеть новое красивое лицо.
   Хотя он, увы, мало интересуется молодыми девушками.
   Элоиза помедлила, чтобы убедиться, что сестра слушает внимательно, и добавила;
   — Когда я получила приглашение, то буквально прыгала от радости!
   — Могу себе представить, — сказала Гильда.
   — У меня почти не было времени, чтобы купить новое платье. А пойти на прием в обносках я не могла. Я так крестной и сказала.
   — А это не было невежливо? Ведь все наряды оплачивает тебе ома.
   — Ничуть! Она согласилась, — беспечно проговорила Элоиза. — Я отправилась к самой шикарной модистке на Бонд-стрит. Ради комплимента из уст принца — да и всех остальных присутствующих мужчин — стоило потратить немного денег.
   — А маркиз не ревновал тебя?
   Элоиза наморщила лобик и ответила:
   — Не уверена. Боюсь, он не так уж ко мне привязан. Увы, но это так, милая моя.
   Она перестала есть и добавила:
   — Вообще-то он самый неуравновешенный и вспыльчивый мужчина, которого я когда-либо встречала. Очень трудно понять его мысли и чувства.
   — Тогда почему ты так хочешь за него замуж?
   — Ах, Гильда, не будь дурочкой! Я уже ответила тебе! — бросила Элоиза.
   — Да, конечно, прости, — быстро проговорила Гильда. — Но мне показалось, он довольно трудный человек.
   — Для меня — нет, — ответила Элоиза. — Он злит меня и разочаровывает. Но я либо добьюсь, чтобы он надел мне на палец кольцо, либо умру!
   — Ты уверена, что будешь с ним счастлива?
   А вдруг он и дальше станет огорчать тебя?
   Элоиза пожала плечами:
   — Не в его сипах изменить сложившиеся обычаи. Ты живешь в глуши и не подозреваешь даже, что многие женатые люди в высшем свете существуют самостоятельно и вполне независимо друг от друга.
   Гильда вопросительно поглядела на сестру, и та пояснила:
   — В первый год нашего брака я произведу на свет наследника, а потом каждый станет жить своей жизнью: у меня будут свои друзья, у него свои. И никто не посмеет задавать лишних вопросов.
   Гильда не сразу поняла, что хочет сказать сестра. Наконец она отважилась задать вопрос:
   — То есть… Он что, будет встречаться с другими женщинами?
   — Разумеется, — пожала плечами Элоиза. — Он не святой, чтобы всю жизнь хранить верность одной женщине. Я тоже не собираюсь отказываться от поклонников, по крайней мере пока не доживу до почтенного возраста.
   Гильде хотелось спросить, чем же сестра будет заниматься тогда, но она не рискнула, а потому решила сменить тему.
   — Боюсь, что кроме сыра мне больше нечего тебе предложить, — сказала Гильда, забирая у сестры пустую тарелку.
   — Терпеть не могу сыр! — раздраженно бросила Элоиза.
   — К вечеру я постараюсь приготовить тебе что-нибудь повкуснее. Например, испеку пирог. ТЫ до сих пор любишь сладкий домашний пирог?
   — Боже мой! Я и забыла, что такие блюда существуют! — воскликнула Элоиза. — Теперь я припоминаю, как мы ели то сладкий пирог, то сливовый пудинг, то еще что-нибудь в том же духе! Как мы могли питаться такой гадостью?!!
   — Расскажи мне, какие блюда подают тебе в Лондоне, — попросила Гильда, снова пытаясь сменить тему.
   Элоиза принялась описывать сестре, какие деликатесы подают на приемах.
   Она не упустила случая подчеркнуть, что как только станет хозяйкой в доме маркиза, шеф-повар будет выполнять лишь ее распоряжения.
   Элоиза намеревалась поразить сервировкой стола весь высший свет Лондона.
   Они проговорили почти весь день, точнее, говорила Элоиза, а Гильда слушала. Только когда Элоиза утомилась и захотела прилечь отдохнуть, Гильда решила отправиться на ближайшую ферму, которая принадлежала сыну миссис Хьюлет, и купить что-нибудь на ужин.
   По дороге она пыталась подсчитать, во что ей обойдется покупка телятины. А ведь надо еще не забыть яйца и домашнюю колбасу — Элоиза прежде так все это любила.
   Девушка прекрасно знала, во что ей обойдутся все эти продукты, и в глубине души радовалась, что сестра не останется надолго. Впрочем, она понимала, что думать так нехорошо.
   Гильда была абсолютно уверена, что Элоиза не позаботится предложить ей хоть немного денег.
   Но все равно ей был приятен приезд сестры, хотя и было немного обидно: ведь это первый визит за год.
   Понятно, что все это время Элоиза не вспоминала ни о сестре, ни об их старом доме. Она была всецело поглощена своей новой жизнью.
   «Она счастлива. Как хорошо, что леди Ниланд так к ней добра», — думала Гильда, и ей было неприятно, что Элоиза так тяготится болезнью крестной. Гильда считала, что сестра должна испытывать благодарность к человеку, который сделал для нее так много, даже не будучи родственником.
   Леди Ниланд была близкой подругой их матери.
   После того как миссис Уингейт вышла замуж, они встречались довольно редко, но переписываться продолжали регулярно.
   У леди Ниланд не было детей, поэтому ей нравилось расспрашивать подругу о семейной жизни. На Рождество она всегда посылала обеим девочкам подарки. А Элоиза получала что-нибудь особенное еще и на день рождения.
   «Как жаль, что мои крестные умерли, когда я была маленькой, и не упомянули меня в завещании», — опечалилась Гильда, но тут же сказала себе, что завидовать Элоизе нечестно.
   Сестра имела полное право претендовать на все самое лучшее. Она и вправду была счастлива последние два года, все время, что жила с крестной.
   Это время Гильда провела с отцом. Она любила слушать его рассказы об армии и читать с ним книги.
   Никакие приемы, которые так ярко описывала Элоиза, не могли бы сравниться с дружбой с отцом. Гильда не могла выразить словами, как это освещало ее жизнь.
   «Я любила папу, а он любил меня», — сказала себе Гильда.
   И для нее это было куда важнее, чем возможность поймать на крючок какого-то маркиза — как казалось Гильде, человека довольно неприятного.

Глава 2

   Элоиза решила провести почти все воскресенье в постели. Гильда накормила ее сначала завтраком, а потом обедом.
   Она искусно приготовила телятину. Элоиза нашла, что мясо довольно нежное, и попросила добавки.
   Теперь она сидела в кровати, необыкновенно красивая, и сгорала от желания поговорить.
   — Я рада, что тебе хорошо спалось, — сказала Гильда. — Ты, видимо, очень устала, раз спала так долго.
   Элоиза рассмеялась:
   — Ты бы тоже долго проспала, если бы приняла накануне ложечку лауданума.
   Гильда остолбенела.
   — Настойка опия?«— воскликнула она. — Ты знаешь, что мама никогда не одобряла, когда доктора прописывали ее папе. Но он страдал ревматизмом и подолгу не мог заснуть.
   — Я тоже не могу спать без нее.
   Во взгляде Гильды читалось неодобрение.
   — Ты, конечно, можешь упрекать меня, но, если бы тебе приходилось танцевать до четырех утра и все время пить шампанское, ты бы тоже не выдержала без снотворного.
   Гильда вынуждена была признаться, что ей действительно хотелось бы как-нибудь попасть на бал и протанцевать до утра, но при этом она была абсолютно уверена, что лауданум очень вреден для здоровья.
   — Мне кажется, ты бы могла обойтись более безопасным средством, например, выпить на ночь теплого молока. Мама всегда говорила, что мед и молоко…
   — Ах, прошу тебя, не начинай! — недовольно перебила Элоиза. — Лучше я тебе расскажу, какой успех я имела на балу у герцогини Бедфорд. Все говорили, что я произвела настоящий фурор! Именно после этого бала на меня обратил внимание маркиз.
   Она вновь принялись вспоминать о маркизе.
   Гильда не возражала. Ей нравилось слушать, как сестра рассказывает о балах, на которых побывала, повторяет комплименты, которые говорили ей поклонники, описывает платья, которые она покупала. Гильда отметила про себя, что на деньги, потраченные на некоторые наряды, она могла бы безбедно прожить целый год.
   Впрочем, Гильда не завидовала сестре — она никогда не была завистливой.
   Элоиза была первым ребенком, и это чувствовалось во всем.
   Она была старше Гильды на полтора года и настолько хороша собой, что всем казалось, будто это дает ей право требовать всего самого лучшего. Гильда же всегда довольствовалась тем, что оставалось.
   — Когда маркиз пообещал мне, — продолжала свой рассказ Элоиза, — устроить в мою честь обед у себя дома на Беркли-сквер, я поняла, что достигла успеха.
   — Это тот самый прием, с которого ты сбежала? — уточнила Гильда.
   Элоиза кивнула.
   — А тебе не кажется, что он рассердится?
   — Он будет ревновать, — отозвалась Элоиза. — Будет думать, что я развлекаюсь где-то в другом месте, что я предпочла его обществу кого-то другого. Эта мысль приведет его в бешенство!
   Гильда подумала, что неприлично срывать торжество, устроенное в твою честь, но ничего не сказала.
   — Дело в том, — продолжала Элоиза, — что маркиз — человек испорченный. У него есть все, о чем только можно мечтать. Ему никогда не отказывала ни одна женщина, чьего расположения он добивался.
   Она произнесла это таким тоном, что Гильде невольно пришла в голову мысль, что за этими словами что-то кроется.
   Но она не успела ничего спросите», так как Элоиза продолжала:
   — Я решила, что самое правильное — делать вид, будто он мне абсолютно безразличен, и что в отличие от других женщин я не преследую его везде и всюду.
   Она рассмеялась и добавила:
   — Хотя, конечно, на самом деле я именно это и делаю! Я намереваюсь поймать его в свои сети!
   — А что потом? — спросила Гильда.
   — Потом я стану маркизой Стэвертон, и моим трудностям настанет конец.
   — Трудностям? Тебя что-то беспокоит?
   — Конечно, беспокоит! — воскликнула Элоиза. — Мне скоро двадцать, ты сама знаешь. Многие девушки моего возраста уже нашли себе подходящие партии.
   Она слегка нахмурилась.
   — Разумеется, им повезло. У них есть родители, которые устраивают их браки. Так принято в аристократических кругах.
   — Но разве… твоя крестная… она не может., найти тебе подходящую партию? — робко поинтересовалась Гильда.
   Говоря это, она подумала, что «найти подходящую партию» звучит необыкновенно холодно. Но раз так принято, то для Элоизы это тоже вполне приемлемо.
   — Крестная так несообразительна! — зло бросила Элоиза. — В прошлом году я предложила ей свести дружбу с лордом Корнуэллом, чей старший сын оказывал мне всяческие знаки внимания. Так она отказалась, сказала, что, видите ли, не так хорошо знает семью Корнуэллов!
   — Я могу ее понять.
   — Можешь, потому что ты так же глупа, как она! — взорвалась Элоиза. — И осмелюсь заметить, что мама, будь она жива, и следуя этим принципам, поступила бы не лучшим образом! Нельзя допускать никаких послаблений, когда речь идет о продвижении по общественной лестнице!
   Гильда помолчала, а потом спросила:
   — Маркизу тоже подыскивают подходящую партию?
   — Не сомневаюсь, что многие герцоги, герцогини, графини и графы, у которых есть дочери на вещанье, так или иначе пытаются свести дружбу с маркизом, — ответила Элоиза. — Но, уверена, ему и дела нет до этих простушек. Он сам выберет себе супругу.
   — Тогда будем молиться, чтобы свой выбор он остановил на тебе, — сказала Гильда.
   — Сейчас мне не молитвы нужны, а изобретательность, — фыркнула Элоиза. — Слава Богу, этого у меня не отнять! Конечно же, маркиз сейчас просто с ума сходит, гадая, где я и с кем!
   — Ты скажешь ему, что была здесь?
   — Да ты совсем ненормальная! — воскликнула Элоиза. — Я скажу ему, скромно потупив глазки, что прекрасно провела время. В моем голосе будут звучать мягкие, проникновенные нотки. Он подумает, что я встречалась с кем-то из поклонников, и это заставит его ревновать.
   Тогда-то он и решится сделать мне предложение!
   Элоиза откинулась на подушки, устремила взгляд в потолок и предалась мечтаниям о том блаженном времени, когда она станет маркизой.
   Наконец Гильда рискнула нарушить молчание:
   — Я, конечно, плохо разбираюсь в таких вещах… но разве маркиз не решит, что с твоей стороны не слишком хорошо, если ты позволяешь себе целоваться с другими мужчинами?
   — Если бы никто не хотел добиться моего расположения, он бы счел это довольно странным.
   — Конечно, я понимаю, что другие мужчины не могут не восхищаться твоей красотой, но разве ты должна отвечать им взаимностью?
   — Ты не знаешь, о чем говоришь, — возразила Элоиза. — Позволь мне самой решать, как завоевать маркиза. Я знаю, что делаю.
   — Да… конечно, — пробормотала Гильда.
   Когда подошло время пить чай, Элоиза сочла, что спускаться ей незачем, и велела Гильде принести поднос наверх.
   Гильда достала лучший мамин фарфор, накрыла поднос тонкой кружевной салфеткой и разложила хрустящие тосты. Она надеялась, что сестре они понравятся.
   Когда они выпили чаю, Гильда обратилась к сестре:
   — Мне… нужно кое о чем… попросить тебя, Элоиза.
   — О чем же? — насторожилась сестра.
   — Если… я приеду в Лондон… ты бы не смогла… помочь мне подыскать какую-нибудь… работу?
   Элоиза нахмурилась:
   — Ты хочешь приехать в Лондон? Но зачем?
   — Я много об этом думала, — сказала Гильда. — Я не могу позволить себе оставаться здесь, у меня совсем нет средств. Если бы я могла где-нибудь заработать… но здесь у меня просто нет такой возможности.
   — А почему ты думаешь, что в Лондоне у тебя такая возможность будет? — спросила Элоиза.
   Она говорила довольно агрессивно, и Гильде даже показалось, что в глазах сестры она прочитала враждебность.
   — Я могла бы… давать уроки детям… или устроиться гувернанткой.
   — Гувернанткой? — в ужасе повторила Элоиза.
   — Ну… что-то вроде… этого.
   — А обо мне ты подумала? Как я буду выглядеть, если все будут знать, что моя сестра — самая обыкновенная служанка! Как это отвратительно!
   — Прости… — промолвила Гильда, — я не знала, что это тебя так расстроит.
   — Конечно, расстроит! — огрызнулась Элоиза. — Я пользуюсь таким успехом! Я никогда никому не признавалась, что родилась в бедном, обшарпанном доме и что у моего отца не было никаких доходов, кроме солдатского пайка!
   Гильда и раньше чувствовала, что сестра стесняется своей семьи. Но теперь, когда она услышала это от самой Элоизы, она крепко сцепила пальцы, чтобы скрыть дрожь в руках.
   — Прости, Элоиза, — быстро проговорила она. — Я не хотела тебя расстраивать. Я как-нибудь обойдусь.
   Говоря это, она вспомнила, как вчера вечером проверяла свои расходы и пришла к выводу, что прожить на скромную мамину ренту не представляется возможным.
   — Если хочешь воспитывать детей, — сказала Элоиза, — устройся воспитательницей здесь!
   — Здесь уже есть преподавательница, и если я займу ее место, бедной мисс Крю придется умереть с голоду, — отозвалась Гильда.
   Повисло тягостное молчание, после чего Элоиза сказала:
   — Говорила я тебе, выходи замуж. Неужели здесь нельзя найти какого-нибудь фермера или преуспевающего коммивояжера, для которого брак с тобой будет большой честью?
   Гильда встала с кушетки, на которой сидела, и подошла к окну.
   Она стояла так несколько минут отнюдь не из желания насладиться прекрасным видом: она старалась унять подступившие слезы.
   Теперь она была полностью уверена, что Элоиза не питает никаких нежных чувств ни к ней, ни к памяти матери.
   Сестра полагает, что для Гильды вполне подходит стать фермершей. Даже лучше, чем гувернанткой. Это абсолютно ясно свидетельствовало о том, какие чувства Элоиза на самом деле испытывала к сестре.
   Наконец Элоиза сказала:
   — Выходит, я должна помочь тебе деньгами. Но я хочу, чтобы ты знала: я нахожу нужду, в которой ты живешь, отвратительной.
   — Ничего, Элоиза, — с трудом выдавила Гильда. — Как-нибудь проживу.
   Элоиза, казалось, совсем не слушала.
   Злоба и неодобрение очень не шли к ее красивому нежному личику. Сейчас она выглядела примерно так же, как в детстве, когда ей не удавалось добиться своего.
   — Я знаю, что делать, — произнесла она. — Я буду посылать тебе по двадцать фунтов в год, пока ты не выйдешь замуж. И не выпрашивай большего!
   — Я… ничего не выпрашивала!
   Гильда пыталась говорить с достоинством, но ее голос дрогнул, и по щекам побежали слезы.
   — Я дам тебе денег, — продолжала Элоиза, ничего не замечая, — но только с одним условием: ты не приедешь в Лондон и не будешь ничего у меня требовать.
   — Конечно… я понимаю…
   — Имей в виду, — продолжала Элоиза, — когда я выйду замуж за маркиза, я не скажу ему, что у меня есть сестра. Я не хочу, чтобы ты когда-либо появлялась на моем горизонте. И к тому же мне вообще не хотелось, чтобы ты говорила кому-нибудь за пределами этой деревни, что мы с тобой состоим в родстве.
   — Я сделаю, как ты просишь, Элоиза. Обещаю, — медленно проговорила Гильда. — Но денег твоих я не возьму. После того, что ты только что сказала, я лучше буду мыть полы в чужих домах, чем приму от тебя хоть пенни!
   С «этими словами Гильда, хлопнув дверью, выбежала из комнаты. Она ворвалась к себе в спальню, упала на кровать и горько заплакала.
   Элоиза была для нее единственным родным человеком, и Гильде казалось, что их связывает теплая сестринская любовь. Теперь она поняла, как сильно было ее заблуждение. Теперь она знала об истинных чувствах Элоизы.
   Гильде казалось, что только что она потеряла что-то очень дорогое, и в ее душе останется рана, которую вряд ли удастся залечить.
   Она проплакала почти весь вечер.
   Когда подошло время ужимать, Гильда заставила себя подняться и пойти на кухню, чтобы приготовить телячий язык, купленный у фермера.
   » Л недорого за него возьму, мисс Гильда, — говорил он. — И вам обеим будет чем поужинать «.
   Теперь Гильда вспомнила, как сказала фермеру, что у нее гостья, но, к счастью, не объяснила, что это ее сестра.
   Она посчитала тогда, что ему это вряд ли будет интересно, да к тому же она только что купила яиц и мяса и спешила домой, чтобы угостить сестру.
   Гильда ополоснула лицо холодной водой и спустилась вниз.
   Готовя ужин, она думала о том, что скоро подойдет срок уплаты налогов за дом.
   » Может быть, я зря отказалась от денег, которые предлагала Элоиза?«— спросила она себя, но, вспомнив о своих корнуэлльских предках, гордо вскинула голову.
   Чувство собственного достоинства досталось ей по наследству. Это чувство предки Гильды пронесли сквозь войны и битвы — сначала против норманнов, а потом против феодалов, посягавших на их свободу.
   » Я что-нибудь придумаю… я обязательно что-нибудь придумаю «, — убеждала себя Гильда.
 
   Она чувствовала себя весьма неуютно, когда несла поднос с едой в комнату Элоизы. Увидев сестру, та тут же спросила:
   — Где ты так долго была? Мне пришлось вставать и самой зажигать свечи!
   — Извини, — отозвалась Гильда. — Я готовила ужин, надеюсь, тебе понравится.
   — Посмотрим, — безразлично произнесла Элоиза. — А ты случайно не догадалась захватить бутылку красного вина, о которой вчера говорила?
   — Ах, прости, — сказала Гильда. — Я совсем забыла. Но, Элоиза, ты уверена, что вино не повредит тебе? Мама всегда говорила, что у женщин от большого количества вина портится цвет лица.
   — Мама много глупостей говорила! — воскликнула Элоиза. — В Лондоне я пью довольно много, хотя большинству молодых девушек родители этого не позволяют.
   — Тогда почему ты пьешь? — спросила Гильда.
   — Во-первых, потому что мне это нравится, — ответила Элоиза. — А во-вторых, от вина поднимается настроение.
   — Я слышала, что принц Уэльский пьет довольно много, так же, как и герцог Бекингемский, и другие светские щеголи.
   — Да, иногда к концу вечера они бывают до неприличия пьяны, — подтвердила Элоиза. — Но только если не принимают участия в скачках.
   — Мне всегда казалось, что настоящий джентльмен должен любить спорт, — заметила Гильда.
   — Маркиз именно такой, — сказала Элоиза, возвращаясь к своей излюбленной теме. — Он такой высокий и широкоплечий, ему необходимо постоянно следить за фигурой, чтобы быть готовым к соревнованиям. Все говорят, что ему нет равных в выездке.
   — А ты видела, как он берет барьеры?
   — Нет, — призналась Элоиза. — Дамы редко посещают тренировки, да и вообще меня это не слишком интересует.
   — Неужели? — удивилась Гильда.
   — Я, конечно, притворялась, что мне это интересно, — продолжала Элоиза, — но на самом деле мне абсолютно все равно, чем маркиз занимается. Я больше люблю слушать, как он делает мне комплименты и восхищается моей красотой.
   Она взяла ручное зеркальце и принялась разглядывать свое отражение.
   — Знаешь, Элоиза, сейчас ты похожа на маму, — заметила Гильда. — Она всегда говорила, что мы обе похожи на нее и на нашу бабушку, которая была настоящей красавицей.
   — Мне кажется, дальше Корнуэлла о ней никто никогда не слышал, — презрительно бросила Элоиза. — А вот меня называют главной соперницей герцогини Девонширской! Многие даже считают, что я намного красивее!
   — Не сомневаюсь, что так оно и есть, — согласилась Гильда.
   Когда они закончили ужинать, Элоиза объявила, что хочет спать.
   — Мне нужно сегодня как следует выспаться, — объяснила она. — Завтра мне предстоит танцевать почти весь день, я должна выглядеть безупречно.
   Она потребовала принести ей новый пеньюар и заставила Гильду накрутить ей волосы на папильотки. Элоиза была очень недовольна, что сестра не так искусна в этом, как ее лондонская камеристка.
   — Прости, — сказала Гильда. — Я стараюсь делать все так, как ты мне говоришь, но прежде мне никогда не приходилось этим заниматься.
   — Теперь понятно, почему твоя прическа всегда в таком беспорядке!
   Тем не менее Элоиза была вынуждена признать, что прежде чем подняться до такого уровня, ее служанка довольно долго обучалась у опытного лондонского парикмахера.