Картленд Барбара. В поисках любви

   — Вам стоит попробовать, возможно, это поможет, — улыбнулась Гильда.
   — Непременно! — кивнула леди Ниланд. — Спасибо, что заботишься обо мне.
   — Сейчас я пойду переоденусь с дороги, «сказала Гильда. — А потом почитаю вам вслух.
   Она направилась к двери, размышляя о том, как ей найти свою комнату.
   К счастью, горничная леди Ниланд ждала за дверью.
   Гильда тут же обратилась к ней:
   — Вы не поднимитесь со мной в спальню, чтобы помочь расстегнуть застежки на спине?
   В дороге было так жарко, я хочу как можно быстрее переодеться.
   С этими словами она сняла шляпку и передала ее горничной. Та направилась в конец коридора, где, как догадывалась Гильда, должна была располагаться ее комната.
   Дом был не очень большим. Комната Элоизы находилась почти рядом со спальней леди Ниланд.
   Войдя к себе, Гильда обнаружила, что ее вещи распаковывает молоденькая служанка.
   — Так ты здесь, Эмили! — обратилась к ней провожатая Гильды. — Мисс Элоиза желает переодеться с дороги. Помоги ей.
   Горничная удалилась, и служанка принялась расстегивать застежки на платье Гильды.
   — Она сегодня не в духе, — сообщила Эмили.
   — Боюсь, это я ее рассердила, — отозвалась Гильда.
   — Она и на меня злится, — призналась Эмист. — Я испортила новую скатерть.
   Она бросила на Гильду вопросительный взгляд, словно желая убедиться, что не сказала ничего лишнего, и — уже другим тоном — спросила:
   — Какое платье желаете надеть, мисс?
   — Что-нибудь полегче и попроще, — ответила Гильда.
   Девушка подошла к платяному шкафу и открыла дверцы.
   У Гильды перехватило дыхание.
   Никогда ей еще не доводилось видеть столько ярких, красивых нарядов сразу. Казалось, кто-то поймал радугу и запер ее в шкаф.
   Гильде не хотелось заставлять леди Ниланд ждать, и она быстро указала на первое понравившееся платье из легкого муслина с рисунком из мелких цветочков и бледно-зеленой листвы.
   Оно было похоже на то, которое Элоиза носила дома, но только отделано было не голубыми, а зелеными лентами.
   Платье было настолько прелестно, что Гильда с удовольствием надела бы его на прием, но тут же сказала себе, что лучше предоставить выбор наряда камеристке.
   Переодевшись, Гильда поспешила к леди Ниланд.
   Газеты лежали на столике возле кресла, где сидела старая дама. Она тут же подозвала к себе Гильду.
   — Скажи мне, что на тебе надето. Я хочу представить, как ты выглядишь. Самая большая беда для слепого состоит в том, что окружающие не дают себе труда давать ему четкие и яркие описания происходящего. Они считают все само собой разумеющимся и не требующим подробных рассказов.
   — Я постараюсь описать все как можно тщательнее, — отозвалась Гильда. — Но позвольте мне начать с того, что сегодня чудесный день.
   Под теплыми солнечными лучами оживает природа. За городом сейчас зацветает сирень, а среди деревьев проглядывают кое-где золотые головки нарциссов.
   Гильда постаралась вложить в описание природы всю душу, и когда она остановилась, леди Ниланд промолвила:
   — Ты так чудесно рассказываешь, милая моя. Я и не знала, что у тебя бывает столь поэтичное настроение.
   — А теперь позвольте мне описать мое платье, — быстро сказала Гильда.
   Она вдруг вспомнила, что Элоиза никогда не интересовалась природой.
   — Кстати, по поводу цветов, — проговорила леди Ниланд. — Андерсен доложила мне, что тебе прислали несколько букетов. Ты, наверное, хочешь взглянуть на них?
   — Я посмотрю их позже, — ответила Гильда. — Сейчас мне больше хочется беседовать с вами.
   Было очевидно, что эти слова одновременно и удивили, и обрадовали леди Ниланд.
   Гильда принялась рассказывать о том, какое впечатление на нее произвело свидание с домом, и как красива природа в ее родных местах.
   Повествование прервала вошедшая в комнату Андерсен.
   — Обед для вашей светлости! Стол для мисс Элоизы накрыт в столовой.
   — Ах, как жаль, что я не могу обедать вместе с вами! — воскликнула Гильда.
   Леди Ниланд в изумлении застыла и лишь через несколько мгновений ответила:
   — Разве ты не помнишь, милая моя, что сама говорила, как тебе невыносимо есть с подносов в спальных комнатах!
   Гильда затаила дыхание, а потом коротко рассмеялась:
   — Видимо, я встала не с той ноги, раз могла сказать такое. Я буду благодарна, если вы позволите мне составить вам компанию. Мне совсем не нравится обедать в одиночестве.
   В этот момент она вспомнила о том, как часто, с тех пор как умер отец, ей приходилось есть одной. А когда домой уходила миссис Хьюлет, и вовсе становилось тоскливо и одиноко.
   Иногда Гильда даже разговаривала вслух сама с собой.
   — Мне бы тоже хотелось обедать в твоем обществе, — сказала леди Ниланд. — Но, к сожалению, для этого мне придется рискнуть спуститься вниз.
   — А почему бы и нет? — удивилась Гильда. — Разве вам не скучно сидеть тут одной взаперти?
   Уверена, вашим друзьям было бы приятно прийти навестить вас. А если для вас это не утомительно, можно устроить званый обед.
   — За исключением зрения я на здоровье не жалуюсь, — ответила леди Ниланд. — Но, боюсь, мое общество не так уж приятно. Я слепа, и потому неаккуратно ем.
   Гильда была уверена, что в этом крестную убедила Элоиза.
   — Давайте сделаем вот как, — предложила она. — Давайте пригласим только самых близких друзей. Я подберу такие блюда, чтобы вам не приходилось их резать. Да и вообще я уверена, что если вы будете больше слушать и говорить, чем есть, все это прекрасно поймут.
   Леди Ниланд улыбнулась:
   — Для тебя это как игра. Но мне очень приятна твоя забота. Ах, Элоиза, как ты думаешь, мне суждено когда-нибудь вновь увидеть мир?
   — Я в этом нисколько не сомневаюсь, — убежденно ответила Гильда.
   Она и вправду чувствовала, что так будет: ей подсказывала интуиция.
   Гильда решила, что должна немедленно отправиться к шеф-повару и поговорить с ним о том, чтобы он предлагал к стопу как можно больше блюд из свежих овощей.
   Но самым главным было сейчас убедить леди Ниланд, что зрение непременно вернется к ней.
   Андерсен распорядилась, чтобы мисс Элоизе отнесли обед наверх, в спальню ее светлости.
   Гильде накрыли на маленьком столике, напротив леди Ниланд. Они проговорили все время, что длился обед, за которым прислуживали два лакея.
   — Как хорошо! — воскликнула Гильда. — Так намного лучше, чем обедать в одиночестве?
   Она писала быстро, надеясь, что излагает свои мысли с подобающим почтением. Девушке очень хотелось, чтобы ее замысел удался, и крестная хоть немного развлеклась сегодня вечером.
   В записке говорилось:
   Ее светлость пребывает в прекрасной физической форме. Единственный ее недуг — зрение. Ноя надеюсь, что забота н вера полностью вернут ей способность видеть.
   Она закончила писать, поставила подпись и отдала записку лакею, который уже ждал у входа.
   Гильда собралась было подняться наверх, но застыла как вкопанная: в холл входил мужчина, которого она узнала мгновенно.
   По рассказам сестры, Гильда представляла себе маркиза высоким, широкоплечим, привлекательным мужчиной, но она не ожидала, что он столь поразительно красив и элегантен!
   Девушка прекрасно понимала, что с тех пор, как стала взрослой, она встречала очень мало мужчин, и уж конечно, любой лондонский джентльмен непременно должен был выделяться на фоне сельских жителей: фермеров и эсквайров, но в то же время она чувствовала: маркиз будет выделяться везде, где бы ни появился.
   Он шел прямо к ней, и на мгновение Гильда оцепенела, не в силах ни думать, ни чувствовать.
   — Итак, вы вернулись! — сказал он, и его голос прозвучал властно и жестко. — Я жду ваших объяснений, Элоиза. Где вы были? Почему позволили себе столь возмутительное поведение?
   Гильда едва не потеряла сознание, пытаясь найти ответ, но не могла ничего придумать, и лишь стояла и молча смотрела на маркиза. Казалось, взгляд его темных глаз буквально пронизывает ее насквозь.
   Но она быстро справилась с собой и, гордо подняв голову, ответила:
   — Если я доставила вашей светлости беспокойство, то мне не остается ничего, кроме как принести извинения.
   — Да, именно так вам и следует поступить, — недовольно бросил маркиз. — Тем не менее я хотел бы поговорить с вами наедине прямо сейчас.
   Не дождавшись ответа, маркиз открыл дверь в комнату, которая, как догадывалась Гильда, должна была служить гостиной.
   Она вошла следом за маркизом и убедилась в правильности своей догадки.
   Гостиная была просторна и обставлена с большим вкусом. С потолка спускалась огромная хрустальная люстра, бросавшая блики на золоченые детали мебели, обитой голубой парчой.
   Гильда подумала, что столь элегантная обстановка была подобрана специально для Элоизы, и тут же напомнила себе, что теперь Элоиза — она.
   Как только она вошла, маркиз закрыл дверь и повернулся спиной к камину.
   Гильда робко опустилась на край кушетки.
   Сейчас она чувствовала себя школьницей, которую должны отчитать за какую-то провинность. Но в ту же секунду она сказала себе, что раз маркиз еще не сделал предложения Элоизе, то и права вести себя как собственник он не имеет.
   Однако маркиз стоял с весьма решительным видом, и сердце девушки билось так сильно, что вот-вот выскочит из груди. Ей было почти невыносимо даже смотреть на него.
   — Итак, я жду! — воскликнул он.
   — Чего именно?
   — Вы знаете, что вели себя возмутительно, если не сказать больше, — ответил маркиз. — Я не привык устраивать званые обеды в честь молодых девушек, которые так воспитаны, что не предупреждают о своем отсутствии.
   — Простите… — промолвила Гильда, не в силах придумать ничего лучшего.
   — Это не объясняет вашего поведения.
   — Мне жаль, что я расстроила вас, — повторила Гильда. — И особенно крестную. Могу сказать только одно: подобное более не повторится.
   Говоря это, она не могла заставить себя посмотреть на маркиза, но чувствовала на себе его почти угрожающий взгляд.
   Маркиз ответил не сразу.
   — Вы удивляете меня, Элоиза, — медленно проговорил он. — Думаю, будет лучше не упоминать более об этом недоразумении. Но хочу, чтобы вы знали: меня привело в бешенство то, что все сорвалось в самое последнее мгновение.
   — Я понимаю, — кивнула Гильда. — С моей стороны это было действительно очень бестактно, так что мне остается только повторить: сожалею о том, что доставила вам столько неприятностей.
   Маркиз хранил молчание, и Гильда воспользовалась этим, чтобы украдкой бросить на него взгляд.
   Он показался ей самым привлекательным мужчиной из всех, что ей доводилось когда-либо встречать. Но было что-то в жесткой линии губ или, возможно, в волевом подбородке, что говорило: этот человек бывает не только вспыльчивым, но и жестоким.
   И она снова утвердилась в мысли: сестра не могла бы быть счастлива с маркизом, даже если он и был способен принести ей в дар все блага мира.
   — Давайте забудем об этом, — словно одаривая ее своей щедростью, предложил маркиз.
   Гильда поднялась.
   — А теперь простите меня, милорд, но я должна вернуться к крестной. Ее тоже расстроил мой глупый побег, и мне хотелось бы как-то загладить свою вину. Для этого я собираюсь помочь ей отправиться на сегодняшний прием.
   — К Дорсетам? — удивился маркиз. — Но разве это возможно? Ведь она слепа!
   — Ну и что? — пожала плечами Гильда. — Крестная вполне здорова и прекрасно себя чувствует. По-моему, вынужденное заточение для здорового человека просто мука! Представьте, как ей одиноко сидеть вечерами в своей спальне и думать о том, что она не в состоянии присоединиться к своим друзьям.
   — И как вы собираетесь ей помочь? — поинтересовался маркиз.
   — Я только что отправила графине записку, в которой просила разрешения взять с собой крестную. Она, правда, немного смущается из-за того, что ей трудно аккуратно есть, но ведь она может сидеть, слушать музыку, разговаривать с друзьями. Если ей станет не по себе, мы с вами могли бы ей помочь.
   — Мы с вами? — удивился маркиз. — Вы что, полагаете, что я буду принимать участие в этом фарсе?
   — А почему бы и нет, милорд? — ответила Гильда. — Это будет актом милосердия. Уверена, крестная будет вам очень признательна.
   Маркиз внезапно расхохотался, запрокинув голову.
   — Элоиза, вы не перестаете удивлять меня! — воскликнул он. — Мне еще никогда не предлагали стать глазами незрячему.
   — Все когда-нибудь приходится делать впервые, — промолвила Гильда. — А теперь вы должны меня извинить, у нас еще много дел.
   — Но я приехал сюда, чтобы пригласить вас со мной прокатиться, — возразил маркиз. — Мой фаэтон стоит у ворот.
   — Очень любезно с вашей стороны, милорд, — произнесла Гильда официальным тоном, — но, боюсь, в другой раз.
   Взгляд маркиза говорил, что он изумлен ее отказом.
   — Если таково ваше желание… Я понимаю, что крестная имеет больше прав на ваше общество, чем я. Увидимся вечером, Элоиза. Буду ждать с нетерпением.
   Услышав в его голосе ироничные нотки, Гильда решила, что маркиз говорит неискренне.
   Но ей тут же пришла в голову мысль, что, возможно, маркиз счел ее внезапную заботу о крестной попыткой затеять с ним игру.
   Маркизу наверняка не раз приходилось сталкиваться с женским коварством, и он научился прекрасно разбираться в этом.
   » Он считает, что я пытаюсь расставить ему. ловушку «, — сказала себе Гильда.
   Как бы он удивился, если б узнал, что она не та, за кого себя выдает, и потому не испытывает к нему ни малейшего интереса. Более того, даже немножко побаивается.
   Вообще маркиз произвел на Гильду впечатление человека умного, проницательного и способного почти что читать чужие мысли и угадывать скрытые переживания.
   Гильда почувствовала, что, если позволить такому человеку проникнуть в душу, он может стать опасным врагом.
   » Лучшее, что я могу придумать, — сказала она себе, — это стараться избегать встреч с ним и разговоров «.
   Не дожидаясь, пока маркиз скажет что-либо еще, она направилась к двери.
   На ходу Гильда обернулась и увидела, что маркиз и не думал идти за ней следом, видимо, посчитав, что она лишь играет с ним, а на самом деле не имеет ни малейшего намерения уходить.
   Гильда сделала легкий реверанс.
   — До свидания, милорд. Благодарю за приглашение поехать кататься. Надеюсь, мы увидимся сегодня вечером на приеме.
   Она произнесла эту фразу с плохо скрываемой иронией, словно подражая интонации маркиза. Но скромность и робость перед этим человеком не позволили ей задержаться дольше.
   Девушка распахнула дверь и направилась к себе в комнату, оставив опешившего маркиза одного в гостиной.
 
   — Ну а теперь расскажи мне, что на тебе надето, — попросила леди Ниланд, когда Гильда вошла к ней в спальню.
   — Я чувствую себя красавицей, — коротко рассмеялась Гильда. — И все это благодаря прелестному платью, трудам модистки, парикмахера и Андерсен, которая научила меня накладывать косметику.
   Говоря это, Гильда заметила, что ее слова доставили огромное удовольствие Андерсен.
   Камеристка была очень удивлена, когда Гильда попросила ее помочь с макияжем.
   Парикмахер уже уложил ее волосы в модную, элегантную прическу, и теперь оставалось заняться лицом. Именно в этот момент Гильда прибежала в комнату крестной и воскликнула:
   — Мне кажется, крестная, я накладываю слишком много румян и пудры! Вы не позволите похитить у вас на минутку Андерсен, чтобы она дала мне несколько советов, как лучше накладывать макияж. Ваша кожа выглядит изумительно, уверена, здесь не обошлось без ее трудов.
   Это очень польстило Андерсен. Она и правду была искусной и опытной камеристкой.
   — Всем молодым людям, — говорила Андерсен, — кажется, что они прекрасно обо всем осведомлены. Я всегда хотела вам сказать, мисс Элоиза, что вы кладете слишком много румян, да еще и не подходящего для вас цвета. А пудру следует наносить так, чтобы она выглядела на коже естественно, и была совсем незаметна.
   — Вы абсолютно правы, — согласилась Гильда. — Я буду внимательно смотреть, как вы это делаете, чтобы потом повторить самостоятельно.
   Андерсен искусно напудрила Гильде лицо.
   Подходящую по цвету пудру почти не было видно на коже, зато она помогла убрать ненужный блеск с маленького носика и изящного подбородка.
   Камеристка полностью поддержала предложение Гильды о том, что ее светлости тоже необходимо выбираться в свет.
   — Нужно, чтобы кто-нибудь развлек ее, — сказала она. — Ей ведь очень тоскливо все время сидеть одной, не имея возможности пообщаться ни с кем, кроме прислуги.
   — Полностью с вами согласна, — отозвалась Гильда.
   — Ее светлость всегда любила приемы и визиты друзей. Не понимаю, почему нам не приходило в голову помочь ей выбраться в свет.
   Даже если она и не видит, она может по крайней мере беседовать с друзьями.
   — Да, конечно. Впредь мы не позволим ей тосковать в одиночестве, — сказала Гильда. — Я напишу всем, кто обычно приглашает меня на приемы и балы, и сообщу им, что отныне я везде буду появляться только с крестной.
   — Это прекрасный поступок, мисс Элоиза, — ответила Андерсен.
   По ее интонации Гильда поняла, что подобное поведение вряд ли было присуще ее сестре, но тут же сказала себе, что она не имеет права судить. Девушке не хотелось размышлять над тем, была ли Элоиза эгоистичной и высокомерной, или нет.
   » Я обещала, что буду дарить счастье всем, с кем меня так или иначе сведет судьба «, — говорила себе Гильда. Для нее это было единственным способом скомпенсировать ложь, к которой она была вынуждена прибегнуть.
   Когда она поблагодарила Андерсен за то, что та помогла ей подобрать макияж, и похвалила за умение, камеристка даже зарделась от удовольствия. Гильде показалось, что почти откровенная неприязнь, с которой ее встретила Андерсен, теперь уже забыта.
   Гильда потратила довольно много времени, чтобы выбрать подходящий наряд для себя и леди Ниланд.
   У ее светлости был богатый гардероб, но все платья серых и лиловых тонов: старая дама предпочитала эти цвета с тех пор, как умер ее муж.
   — Как только зрение вернется к вам, — сказала Гильда, — я попрошу вас купить себе роскошное платье. Оно должно быть легким, как солнечный свет, и ярким, как цветы, которые мне дарят поклонники.
   Леди Ниланд рассмеялась.
   — Ну, если уж ты хочешь, чтобы я была похожа на райскую птицу, — сказала она, — тогда, как только ко мне вернется зрение, мы отправимся на Бонд-стрит к лучшим модисткам и закажем себе по паре роскошных нарядов.
   — У меня и так много нарядов, вряд ли я успею их все перемерить.
   — Не бойся, успеешь, — отозвалась леди Ниланд. — Ты еще скажешь, что тебе нечего носить. Таковы женщины — им всегда не хватает одежды!
   Они обе рассмеялись, но Гильде так и хотелось признаться леди Ниланд, как много для нее значит возможность иметь новую одежду.
   Как только девушка скинула свое старое платье, которое уже давным-давно стало ей мало, и надела наряд Элоизы, она почувствовала себя, словно бабочка, вырвавшаяся из кокона.
   Ее новый наряд был сшит из легчайшей ткани и не только не скрывал фигуру, но выгодно подчеркивал все ее достоинства. Лиф был отделан серебряными ленточками, напоминавшими лунные блики и гармонировавшими с серебряными туфельками.
   Парикмахер уложил Гильде волосы в тяжелый тугой узел, закрепил его на затылке и украсил блестящей лентой.
   — Мне кажется, в таком наряде я похожа на греческую богиню, — говорила Гильда леди Ниланд, заканчивая описывать свой туалет. — Скорее всего на Диану-охотницу, только не хватает стрел!
   — Стрелы тебе ни к чему, ты и без них разбила немало сердец, — с улыбкой ответила леди Ниланд. — Но мы так увлеклись разговором о наряде, что я забыла спросить, как прошла твоя беседа с маркизом.
   — Он был удивлен и раздосадован моим поведением.
   — Уверена, что ты принесла ему свои искренние извинения, — строго сказала леди Ниланд. — Он очаровательный мужчина, хотя и несколько эгоистичен.
   — Вот уж точная характеристика! — воскликнула Гильда. — Мне кажется, он хочет выглядеть излишне внушительным.
   Леди Ниланд помедлила с ответом.
   — Я уже говорила, милая моя, — наконец сказала она, — что тебе не стоит столь далеко заходить в своих мечтах и пытаться завоевать маркиза. Сэр Хэмфри Грамж богат так же, как маркиз, хотя и принадлежит к не столь знатному роду.
   Гильда запомнила имя, которое назвала леди Ниланд, и отметила про себя, что это, видимо, тот самый второй претендент на руку Элоизы, о котором сестра говорила, что для нее он недостаточно знатен.
   — В мире так много мужчин, крестная! — осторожно ответила Гильда. — И по правде говоря, я не стремлюсь замуж.
   Она говорила искренне, и была уверена, что изумила леди Ниланд.
   — Но, девочка моя, ты так настаивала, что тебе необходимо замуж! Я тысячи раз повторяла, что нет нужды торопиться. Тем более что жить здесь ты можешь столько, сколько пожелаешь. Я хочу, чтобы у тебя было достаточно времени, чтобы определиться.
   — Я помню, вы говорили это, крестная, — отозвалась Гильда. — Как бы то ни было, я приняла решение не выходить замуж по крайней мере до следующего года.
   Леди Ниланд чуть не захлопала в ладоши.
   — Я мечтала услышать от тебя эти слова!
   Ах, Элоиза, я так боялась, что ты слишком поспешишь с замужеством и окажешься так же несчастна в браке, как когда-то я.
   — Вы были несчастны? — удивилась Гильда. — Это так печально!
   — Я никогда не говорила тебе об этом, — сказала леди Ниланд. — Помимо меня у моего мужа было много других интересов. Ему я была нужна только тогда, когда в доме собирались гости и требовалась хозяйка, чтобы устроить прием.
   В порыве сочувствия Гильда села рядом с леди Ниланд и взяла ее за руку.
   — Мне очень, очень жаль, — тихо проговорила она. — Я понимаю, как вам было непросто.
   — Больше всего на свете я жалею о том, что у нас не было детей, — продолжила леди Ниланд. — Мне бы хотелось иметь дюжину дочерей и сыновей. Для меня было бы счастьем растить их и о них заботиться.
   Гильда наклонилась и поцеловала леди Ниланд.
   — Вы можете заботиться обо мне. Тем более что я не собираюсь замуж ни за маркиза Стэвертона, ни за сэра Хэмфри. Я буду ждать, пока в моей жизни появится мужчина, похожий на отца, такой же добрый и прекрасный. Тогда я буду счастлива, даже если нам придется жить в маленьком загородном доме на ограниченные средства!
   Гильда говорила импульсивно, вспоминая свою мать.
   Внезапно до нее дошло, что леди Ниланд смотрит на нее, застыв от изумления.
   — Ты изменилась, Элоиза. Изменилась так сильно, что и не описать. Никогда не слышала, чтобы раньше ты говорила что-либо подобное.
   Гильда поняла, что допустила ошибку, и поспешила сказать:
   — Если я и изменилась, так только потому, что, уехав, поняла, как добры вы были ко мне.
   А я думала лишь о собственной персоне и вела себя эгоистично.
   Она перевела дыхание, чтобы продолжить:
   — Теперь все изменится. Мы все будем делать вместе. Мы будем посещать только те приемы, куда нас будут приглашать вдвоем, а если нет, обе останемся дома и будем сплетничать, как два синих чулка!
   Ей хотелось развеселить леди Ниланд, и она добилась своей цели.
   — Ты говоришь вздор, милая моя, но за это я тебя тоже люблю, — улыбнулась леди Ниланд. — А теперь поспеши, или опоздаешь на званый обед. Обещаю, что приеду ровно к девяти. Я уже волнуюсь и чувствую себя, как девица на первом балу!
   — Тогда я буду вашей дуэньей, — отозвалась Гильда. — Мне придется весь вечер отваживать от вас поклонников, которые так и будут норовить остаться с вами наедине, чтобы наговорить тысячу приятных глупостей.
   Леди Ниланд вновь рассмеялась.
   Вошедшая в эту минуту Андерсен накинула на плечи Гильды бархатную шаль.
   Гильда вышла из спальни крестной и направилась вниз по лестнице, радуясь, что никто не догадывается о том, что сегодня она отправляется на свой первый бал в первом за всю жизнь вечернем платье!
   Она будет веселиться и танцевать на балу!
   Это было как сон.
   Гильда спустилась в холл и увидела, что ее ожидает экипаж, чтобы отвезти в дом графини Дорсет.
   Она надеялась только на то, что этот сон продлится хотя бы до полуночи.

Глава 4

   Гильда пребывала в чудесном состоянии на грани между явью и сном.
   Минувшая ночь была просто сказочной и превзошла самые смелые ожидания.
   Гильда всегда мечтала попасть на настоящий бал, где в отблесках огромных хрустальных люстр под мягкую музыку оркестра танцуют красивые женщины и бравые кавалеры.
   Обед у графини Дорсет был восхитительным.
   За огромным столом, украшенным букетами орхидей, освещенным свечами в золотых канделябрах, расселось пятьдесят гостей.
   Гильда разглядывала все это великолепие, широко раскрыв глазами. Внезапно она почувствовала пристальный взгляд маркиза. Девушка вспомнила, что все это не должно было быть для нее новостью, ведь предполагалось, что она знакома с таким великолепием по крайней мере два последних года.
   И тем не менее, когда диадема, служившая украшением графине Дорсет, засияла в отблеске свечей мириадами бриллиантовых граней, Гильда не смогла удержаться от восхищенного вздоха:
   — Это просто сказочно!
   — Почему именно сегодня? — вдруг раздался над ее ухом слегка утомленный голос маркиза.