Картленд Барбара. В поисках любви

   — Мне кажется, сегодня все выглядит по-другому, потому что я счастлива, — быстро ответила Гильда.
   — Но почему? — повторил свой вопрос маркиз.
   — А разве для того, чтобы быть счастливой, нужна причина?
   — Если женщина говорит, что она счастлива, это означает, что она влюблена!
   Гильда улыбнулась.
   — Тогда я исключение. Я счастлива просто оттого, что вокруг все так красиво, а люди добры и приветливы!
   — Почему это удивляет вас?
   Гильда посчитала утомительным отвечать на все вопросы, а потому решила прервать их поток, повернувшись к своему соседу справа.
   Это был молодой джентльмен, осыпавший ее комплиментами.
   Она чувствовала, что слова слетают с его уст легко и непринужденно, а значит — вряд ли искренне. Но в то же время ей было приятно внимание.
   Гильда делала все возможное, чтобы избежать разговоров с маркизом наедине, а потому очень обрадовалась приезду леди Ниланд.
   Появление в зале ее светлости вызвало среди гостей легкий переполох. Старая дама была великолепна в элегантном темно-лиловом платье, с бриллиантовой диадемой в волосах и тяжелым аметистовым ожерельем на шее.
   Гильда предусмотрительно заказала у докторов новую повязку для глаз, чтобы она по цвету гармонировала с платьем.
   А грим, искусно наложенный Андерсен, освежал леди Ниланд и отвлекал внимание от вынужденной повязки.
   Леди Ниланд выглядела прекраснее иных своих сверстниц, не страдающих никакими недугами.
   Граф Дорсет помог даме пройти к высокому креслу, приготовленному специально для нее.
   Гильда подошла к крестной, чтобы узнать, как она себя чувствует.
   — Я так рада и взволнована, что могу снова слышать музыку и беседовать с друзьями! И все это — благодаря тебе, дитя мое.
   И тут Гильда сообразила, как разрешить трудность, мучившую ее несколько последних часов.
   Она прекрасно понимала, что все здесь присутствующие так или иначе знакомы с Элоизой, а следовательно, ей бы пришлось представлять их крестной:» Это леди «X», или: «Это лорд» Y «.
   Теперь же девушка нашла выход из положения.
   — Ну, крестная, давайте проверим, не забыли ли вы голоса своих друзей.
   Леди Ниланд была даже рада такой игре, и в девяти случаях из десяти угадывала правильно.
   Когда к ним подошел маркиз, Гильда не сомневалась, что он намерен поговорить с ней.
   Чтобы избежать возможного выяснения отношений, она быстро сказала:
   — А это, крестная, маркиз Стэвертон. Он обещал мне, что посвятит некоторое время, чтобы обрисовать вам, кто как из ваших друзей выглядит. Правда, боюсь, что сегодня он будет критиковать все и всех.
   Леди Ниланд рассмеялась.
   Маркизу ничего не оставалось, как поцеловать ей руку и сесть рядом, а Гильда улучила минутку, чтобы ускользнуть и потанцевать с одним из многих молодых людей, которые в этот вечер осаждали ее просьбами.
   После каждого танца она возвращалась развлечь леди Ниланд, но обнаруживала, что в этом нет никакой нужды. Друзья окружили старую даму, и весь вечер развлекали разговорами и расспросами. Леди Ниланд чувствовала себя королевой бала.
   Гильда только что закончила тур вальса с молодым человеком, который сидел рядом с ней за столом, как к ним подошел высокий широкоплечий мужчина.
   — Как вы можете быть так жестоки ко мне, Элоиза? Вы исчезли внезапно, ничего мне не объяснив!
   Девушка пыталась сообразить, кто это такой, но ее спутник сам пришел ей на помощь:
   — Вы слишком торопитесь, сэр Хэмфри!
   Мисс Уингейт обещала следующий танец мне, придется вам подождать!
   — Очень жаль, — ответил сэр Хэмфри, — но мне нужно сообщить мисс Уингейт нечто важное.
   С этими словами он взял Гильду под руку и повел на веранду.
   Девушка не испытывала большого желания повиноваться, но выбора не оставалось.
   К счастью, на веранде было еще несколько пар, и ее спутнику пришлось понизить голос до шепота.
   — Вы с ума меня сведете! — начал он. — Когда вы намерены дать мне ответ? Я устал от ожидания!
   Гильда решила, что, видимо, сэр Хэмфри имеет в виду сделанное им предложение, и неуверенно ответила:
   — Такие вещи… в спешке… не решаются.
   — В спешке! — воскликнул сэр Хэмфри. — Да я умоляю вас, стоя на коленях, уже почти шесть месяцев!
   Гильда предпочла промолчать, и он воспользовался этим, чтобы продолжить:
   — Я надеялся, вы выразите свою благосклонность хотя бы тем, что наденете сапфировое ожерелье, которое я вам подарил. Тем более что, хотя ваша крестная и присутствует сегодня здесь, она не может вас в нем видеть.
   Гильда не сразу нашлась с ответом, она понятия не имела, о чем он говорит.
   — Мне нужно возвращаться к крестной. Не сомневаюсь, она будет рада побеседовать с вами. Ей так приятно выбраться в свет и снова встретиться после долгого затворничества со своими друзьями.
   — Меня интересуете вы, а не ваша крестная! — ответил сэр Хэмфри, приближаясь к Гильде почти вплотную.
   » В нем было что-то отталкивающее, хотя Гильда и убеждала себя, что ее предчувствия не имеют никаких оснований.
   Тем не менее она была уверена, что доверять этому человеку нельзя. Видимо, Элоиза тоже так думала, потому и тянула с ответом.
   «Будь он богат, как Крез, я бы не вышла за него замуж», — подумала Гильда.
   В этот момент на веранду вышли еще две пары, и Гильда воспользовалась случаем, чтобы сказать:
   — Мне нужно навестить крестную, узнать, все ли у нее в порядке.
   Не дожидаясь ответа, она поспешила оставить своего спутника.
   Весь вечер сэр Хэмфри оказывался рядом и старался попасться ей на глаза, но Гильда пресекала любые попытки возобновить разговор.
   И все же — несмотря ни на что — бал был великолепен.
   У Гильды не осталось более даже тени сомнений, что ее сестра пользовалась оглушительным успехом. Ее общества искали самые блестящие кавалеры. Даже те, кто, как догадывалась Гильда, считал подобные развлечения скучными и приевшимися и предпочитал держаться особняком — даже они боролись за ее расположение, не уставая осыпать комплиментами.
   По дороге домой Гильда не могла не думать о том, как несправедливо, что Элоиза ушла из жизни в расцвете молодости и в обаянии успеха.
   Несмотря на то что она не принадлежала к знатному роду, сестре удалось произвести фурор в таком критически настроенном обществе, как лондонский высший свет.
   Словно прочитав ее мысли, леди Ниланд сказала:
   — Ты была сегодня просто восхитительна, дитя мое. И я должна поблагодарить тебя за прекрасный вечер, который мне посчастливилось сегодня пережить.
   — Это я должна благодарить вас, — отозвалась Гильда. — Если бы не это чудесное платье, если бы я не была вашей крестницей, на меня вряд ли кто-нибудь обратил бы внимание.
   — Какая чепуха! — воскликнула леди Ниланд. — Твоя внешность — вот твоя визитная карточка! Ты не представляешь, сколько мужчин за сегодняшний вечер, включая маркиза, подходили ко мне и говорили в твой адрес самые изысканные комплименты.
   — Маркиз, наверное, до сих пор задается вопросом, почему я убежала?
   — Думаю, да, — ответила леди Ниланд. — Ио, дорогая, я считаю, что он для тебя не слишком подходящая партия. Графиня говорила мне, что за всю свою жизнь маркиз еще никогда никого не любил.
   Гильда подумала, что это, наверное, правда, а леди Ниланд продолжала:
   — По-моему, ему доставляет удовольствие отваживать от тебя поклонников. Он хочет доказать, что он первый и на скачках, и в любви.
   — Вы правы! — воскликнула Гильда. — Но поверьте, дорогая крестная, я не принимаю его ухаживания всерьез.
   — Рада это слышать, милая моя. Мне было бы горько сознавать, что маркиз разбил твое сердце так же, как сердца других несчастных.
   — Со мной это ему не удастся, — убежденно сказала Гильда.
   Когда они приехали домой, крестная принялась рассказывать Андерсен, как восхитительно они провели вечер. Гильда воспользовалась этим, чтобы пожелать крестной спокойной ночи, и отправилась спать.
   Она никогда не танцевала так долго и заснула сразу же, как добралась до постели.
   Девушка выспалась замечательно и прокручивала в голове события вчерашнего вечера. Все прошло безукоризненно, единственное, что ее беспокоило, это упоминание сэром Хэмфри о подаренных им сапфирах.
   Что это за сапфиры? И если он действительно подарил драгоценности Элоизе, то где они теперь?
   Размышления прервала Эмили, вошедшая в комнату с подносом в руках.
   Когда Гильда закончила завтрак, был уже почти полдень.
   — Мне пора вставать, — сказала она Эмили.
   — Не стоит спешить, мисс, — улыбнулась камеристка. — Ее светлость еще не проснулись.
   Я пришла сказать вам, что внизу для вас оставлено несколько букетов. А вот сопроводительные записки.
   С этими словами она положила перед Гильдой конверты.
   Гильда взяла первый попавшийся и прочитала:
   Я должен с вами увидеться, прекрасная обольстительница. Буду счастлив, если вы согласитесь покататься со мной или позволите навестить вас в четыре часа.
   Гильда не имела ни малейшего желания принимать предложение. И вдруг, почти смеясь, она осознала, что, приди оно несколькими днями раньше, когда она жила за городом, это стало бы в ее жизни целым событием.
   От маркиза известий не было, авторов остальных записок она определить не смогла.
   Когда Эмили помогала ей одеться, Гильда как бы между прочим заметила:
   — Это платье украсила бы брошь.
   — Вы совершенно правы, мисс, — отозвалась камеристка. — Может быть, ту с жемчугом, которая, как вы рассказывали, принадлежала вашей матери?
   Гильда остолбенела.
   Она знала, что все драгоценности ее матери были проданы, когда отцу понадобились деньги на приобретение акций и ценных бумаг.
   — Да-да, конечно. Прекрасная мысль. Где она? — выдавила Гильда.
   — В вашей шкатулке для драгоценностей, мисс, — ответила Эмили.
   Пока Гильда размышляла, как бы теперь выяснить, где же хранится шкатулка, Эмили сама направилась к платяному шкафу и открыла дверцу.
   Внизу лежал большой кожаный саквояж, напоминающий шкатулку для драгоценностей, но такой большой, что в нем могла бы поместиться корона.
   Справившись с удивлением, Гильда рассеяно спросила:
   — Куда же я задевала ключ?
   — Я не хотела подглядывать, мисс, — быстро ответила Эмили. — Вы всегда говорили, чтобы я не вмешивалась. Но я случайно заметила его в вашей сумочке.
   — Ах да! — воскликнула Гильда. — Я так устала вчера, что сегодня с утра постоянно говорю глупости.
   Эмили принесла ту самую сумочку, которую она брала вчера с собой на бал. Гильда думала, что там нет ничего, кроме носового платка.
   Теперь же, открыв протянутую камеристкой сумочку, она обнаружила на дне небольшой ключик.
   Как только Гильда вставила его в замок, она, к своему удивлению, услышала голос камеристки:
   — Я подожду за дверью, мисс. Позовите меня, когда закончите.
   Видимо, так считала необходимым распорядиться Элоиза. Когда дверь за Эмили закрылась, девушка поближе придвинула к себе саквояж.
   Он был большим и тяжелым. Должно быть, крестная подарила его Элоизе на день рождения.
   Повернув в замке ключ и откинув крышку, Гильда не смогла сдержать восхищенного возгласа.
   На специальном подносе лежало несметное множество драгоценностей.
   — Как они достались Элоизе? — спросила себя Гильда.
   Там была та самая жемчужная брошь, о которой говорила Эмили. Однако Гильда была абсолютно уверена, что никогда не видела этого украшения у своей матери.
   Рядом с брошью в специальных футлярах лежали подходящие по стилю серьги и тяжелый золотой браслет, усыпанный бриллиантами и жемчугом.
   В другом отделении Гильда обнаружила гарнитур: ожерелье из сапфиров и бриллиантов и такие же серьги. Ну конечно же, это те самые украшения, о которых говорил вчера сэр Хэмфри.
   Гильду бросило в дрожь от того, что сестра могла принять в подарок такие дорогие вещи, да еще от человека, с которым никоим образом не собиралась связывать свою судьбу.
   — Нужно отослать их обратно, — прошептала Гильда.
   Еще она обнаружила нитку крупного жемчуга — несомненно натурального.
   Гильда приподняла подставку, на которой лежали драгоценности, и чуть не задохнулась: на дне саквояжа была спрятана целая россыпь золотых соверенов!
   Девушка долго смотрела на монеты, не в сипах оторвать глаз. Это было похоже на мираж!
   Но где Элоиза смогла достать столько денег?
   Здесь было явно не менее пятидесяти золотых монет.
   Возможно, леди Ниланд была так щедра, что периодически давала Элоизе деньги на расходы? Ничего удивительного, если сестра предпочла сэкономить.
   Под грудой монет Гильда обнаружила несколько писем и открыла первое попавшееся, с пометкой «Банк Коттса».
   В письме говорилось:
   Уважаемая мисс!
   Имею честь сообщить вам, что сумма вашего текущего счета равна 1959 фунтов стерлингов.
   Позвольте выразить признательность за то, что предпочли воспользоваться услугами нашего банка.
   С уважением. Коттс.
   Гильда решила, что, возможно, произошла какая-то ошибка.
   Но, заметив на конверте надпись «мисс Элоизе Уингейт», поняла, что все действительно так.
   — Не могу поверить! — еле слышно прошептала она. — Каким образом Элоизе удалось накопить такую огромную сумму?
   Затем, словно испугавшись того, что она только что узнала, Гильда положила все бумаги на место, вставила подставку с драгоценностями и закрыла саквояж.
   Она поднялась, села у туалетного столика и посмотрелась в зеркало. Однако вместо своего отражения Гильда видела отражение сестры и мысленно повторяла снова и снова тот же вопрос: что все это значит? Откуда взялись деньги?
   Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она очнулась и вспомнила, что за дверью ждет Эмили.
   Гильда встала и отворила дверь.
   — Я хочу увидеться с ее светлостью, — сказала она камеристке.
   — Вам удалось найти брошь, мисс? — спросила Эмили.
   — Я передумала, — глухо произнесла Гильда. — У меня пропало желание надевать драгоценности, Это солнечное утро маркиз Стэвертон посвятил верховой прогулке в парке. К себе в дом на Беркли-стрит он вернулся в прекрасном расположении духа, когда все еще только начинали просыпаться.
   На прошлой неделе маркиз приобрел прекрасного молодого жеребца, который превзошел все его ожидания.
   Он решил обязательно взять коня с собой, когда отправится за город, чтобы попробовать его в прыжках через барьеры. Маркиз специально подготовил тренировочную площадку, на которой его конюхи выезжали лошадей не только для скачек, но и для охоты.
   Как только маркиз Стэвертон сел за стол, чтобы отведать одно из тех вкуснейших блюд, которыми славился его шеф-повар, в комнату вошел слуга.
   — Простите, милорд, но к вам прибыл посланец от лорда Хоксбери, — доложил он. — Его светлость спрашивает, когда вам будет удобно навестить его?
   Маркиз бросил взгляд на часы над камином и ответил:
   — Попросите передать его светлости, что я буду у него не позднее одиннадцати.
   — Слушаюсь, милорд.
   После завтрака маркиз отправился в библиотеку, где его уже ждал секретарь, готовый разбирать бесчисленное множество приглашений, важных бумаг и запросов из владений, принадлежащих маркизу.
   Маркиз провел у себя в кабинете около получаса, прежде чем ответил на все письма и отдал необходимые распоряжения.
   Затем он поднялся к себе переодеться.
   Через несколько минут роскошный экипаж, запряженный четверкой рысаков, вызывавших зависть и восхищение всех прохожих, увозил маркиза в департамент иностранных дел.
   Старший клерк уже ждал маркиза в офисе на Сент-Джеймс-стрит, чтобы проводить в кабинет к главе департамента.
   Как только маркиз вошел в кабинет, лорд Хоксбери поднялся ему навстречу:
   — Очень любезно, что вы согласились прийти так быстро, Стэвертон, — сказал он.
   — Не могу представить, зачем я понадобился вам так срочно, — отозвался маркиз.
   С этими словами он устроился в удобном глубоком кресле напротив рабочего стола лорда Хоксбери. На лице последнего можно было прочесть следы явного волнения.
   — Буду с вами откровенен, Стэвертон. Вы — моя последняя надежда.
   Маркиз удивленно поднял бровь, но ничего не сказал.
   — В это трудно поверить, — быстро проговорил его собеседник. — У меня практически нет доказательств, и все же я абсолютно уверен в том, что в нашем департаменте происходит утечка информации!
   А вот это было уже серьезно. Маркиз выпрямился в кресле.
   — Здесь, у вас? — переспросил он. — А подтверждения есть?
   — К сожалению, у меня нет доказательств, — повторил лорд Хоксбери. — Я, конечно, допускаю, что мои опасения не имеют оснований, но интуиция мне подсказывает, что каким-то чудовищным образом вся информация из Уайт-холла попадает к Бонапарту.
   В кабинете повисло молчание. Маркиз размышлял о том, что подписанный недавно пакт о ненападении был для Наполеона лишь уловкой, чтобы выиграть время и сосредоточить свои войска.
   Это означало, что вероятность возобновления военных действий между Англией и Францией была вполне реальной.
   Говорить об этом премьер-министру бесполезно.
   Генри Эддингтон, занявший пост после Уильяма Питта, ушедшего в отставку в прошлом году, показал себя политиком слабым и нерешительным, особенно в вопросах, имеющих стратегический характер.
   В прошлом маркизу не раз доводилось оказывать услуги министерству иностранных дел и лично лорду Хоксбери.
   — Чем я могу помочь, если утечка информации действительно имеет место?
   — Я собирался обратиться с этим же вопросом к вам, — с усталой улыбкой произнес лорд Хоксбери.
   — Расскажите, как обстоят дела, — попросил маркиз.
   Государственный деятель понизил голос почти до шепота, словно опасаясь, что и у стен могут быть уши.
   — Я навел справки — тайно, разумеется, — о каждом из сотрудников.
   — Вы кого-нибудь подозреваете?
   — Интуиция подсказывает мне, что Рерсби ведет нечестную игру. Конечно, доказательств никаких нет, все пока на уровне опасений.
   Маркиз нахмурился.
   Он вспомнил лорда Рерсби, франта, разодетого всегда в пух и прах. У маркиза никогда не возникало желания завязать с этим человеком дружеские отношения — ни на приемах, ни на скачках.
   Но все же маркизу казалось, что он не может быть шпионом. Лорд Рерсби был из числа тех людей, которые вступают в тот или иной роскошный клуб только для того, чтобы быть поближе к знати и продвигаться по общественной лестнице.
   — Вы с ним знакомы? — спросил лорд Хоксбери.
   — Весьма шапочно, — ответил маркиз. — Он из числа людей, с которыми не хочется завязывать дружеских отношений.
   — Я придерживаюсь того же мнения, — отозвался лорд Хоксбери. — Его отец был пэром, а сам Рерсби учился в весьма престижной школе.
   У него есть небольшое поместье в Сассексе, и, как мне говорили, он страстно желает быть представленным принцу Уэпьскому.
   Маркиз улыбнулся.
   — Такая характеристика подойдет кому угодно!
   — Вот именно, — ответил лорд Хоксбери. — Но, если я и ошибаюсь, то кто тогда? Больше никто сомнений не вызывает.
   — А как он вообще попал в департамент?
   — По стопам отца. Лорд Рерсби получил титул за оказание ряда услуг нашему департаменту. Выйдя в отставку, он пожелал, чтобы сын продолжил его дело.
   Лорд Хоксбери помедлил, прежде чем продолжить:
   — Когда его светлость умер, все решили, что молодой Рерсби немедленно выйдет в отставку и примется транжирить оставленное ему наследство. Однако он остался на своем посту и продолжал работать, весьма, надо заметить, добросовестно. Так что повода уволить его у нас не было.
   — Тогда на чем основаны ваши подозрения?
   — По правде говоря, я и сам не знаю, — ответил лорд Хоксбери. — Но он единственный, кому я не доверяю.
   — Звучит неубедительно, — отозвался маркиз. — Так чего вы ожидаете от меня?
   Лорд Хоксбери развел руками:
   — И этого я тоже не знаю. Я приказал установить за Рерсби слежку. Однако заметить что-либо подозрительное нам не удалось. Если он и передает сведения, то доказательств нет никаких.
   — Тогда чем я могу помочь? — повторил маркиз.
   — Вы, Стэвертон, умны и проницательны.
   Просто держите ухо востро и будьте начеку. Вам в последнее время везет. Мне кажется, что вы моя последняя и единственная надежда.
   — Рерсби владеет какой-либо информацией, которая может заинтересовать французов?
   — Бонапарта интересуют любые сведения о наших войсках или флоте. По моим данным, он вскоре высадится на островах.
   — Вы действительно в это верите? — спросил маркиз. — Я думал, это просто уловка, чтобы держать в страхе старых дев и консерваторов.
   — Нет, я говорю абсолютно серьезно. Согласно нашим данным, французы строят баржи, на которых можно будет разместить армию и переплыть Ла-Манш. Уверен, они хотят выждать момент и напасть неожиданно.
   — Неожиданно? — воскликнул маркиз. — Тогда почему, черт побери, мы рассредоточили армию и флот, да еще так поспешно?
   — Спросите об этом премьер-министра, — пожал плечами лорд Хоксбери. — Я протестовал против такого решения на обоих совещаниях кабинета министров. Но, как обычно, победило мнение тех, кто считает, что для сохранения мира достаточно лишь их желания.
   — Да это просто возмутительно! — воскликнул маркиз.
   — Полностью с вами согласен, — отозвался лорд Хоксбери, — но меня никто и слушать не станет, если я не представлю серьезных доказательств. У меня нет и тени сомнения, что у Бонапарта имеется немалая армия осведомителей, которые держат его в курсе событий в Англии. А значит, он выберет момент, когда мы будем готовы меньше всего, и одержит легкую победу.
   — Мы просто обязаны это предотвратить! — воскликнул маркиз.
   — Разумеется!
   Они провели более часа, обсуждая ситуацию.
   Когда маркиз покинул кабинет главы департамента, лицо его было серьезным и сосредоточенным.
   По пути домой он неустанно размышлял, как найти выход: ведь решить эту задачу было все равно, что найти иголку в стоге сена.
   Обедать маркиз отправился в клуб «Уайт», надеясь встретиться там с лордом Рерсби, и не ошибся.
   Лорд Рерсби-старший был членом клуба, и его сын получил членство, будучи совсем юношей.
   У маркиза не возникло и тени сомнения, что Рерсби считает этот клуб удачным местом для завязывания нужных знакомств.
   Сейчас маркиз увидел, что лорд Рерсби беседует с двумя своими приятелями, людьми, не имеющими никакого влияния.
   Было просто абсурдом подозревать такого человека в шпионаже в пользу Наполеона.
   Однако, если Рерсби собирался обрести власть и влияние в высшем свете, ему необходимо было иметь приличную сумму, намного превышающую размер состояния, завещанного отцом.
   В департаменте иностранных дел все были прекрасно осведомлены о том, что Бонапарт щедро оплачивает необходимую ему информацию. А контрабандисты, помогающие шпионам пересекать Ла-Манш, считали такой «груз» более выгодным, чем перевозка чая или бренди.
   Многим членам кабинета министров стало казаться, что тайные агенты Бонапарта добрались и до Букингемского дворца.
   Однако маркизу сложившаяся ситуация напоминала охоту на ведьм.
   Он полагал, что слухи не имеют под собой никаких оснований: ведь люди способны иной раз нагонять страх на самих себя.
   Что касается женщин, те вообще считают подобные интриги и сказки о шпионах едва ли не самым занятным развлечением.
   Маркиз понаблюдал за Рерсби еще некоторое время и пришел к выводу, что этот человек вряд ли представляет опасность.
   Вряд ли персоне столь мало влиятельной удается играть важную роль в тайной агентуре Бонапарта.
   За Рерсби была установлена слежка, но ничего подозрительного замечено не было. Он никогда не вступал в контакт с французскими эмигрантами, которых принято было считать неблагонадежными, ибо они старались поддерживать связи с родиной всеми возможными способами.
   «Уверен, что все эти сомнения — лишь игра воображения лорда Хоксбери», — сказал себе маркиз.
   В то же время он вынужден был признать, что глава департамента иностранных дел всегда был человеком здравомыслящим, уравновешенным и хладнокровным. Он был вполне способен отличить вымысел от правды.
   Больше в этом клубе маркизу делать было нечего. Он решил, что пришло время навестить Элоизу.
   Маркиз привык, что женщины всячески пытаются завладеть его вниманием. Чтобы расставить ему ловушку, они идут на все. Многие, считая, что могут привлечь его интерес своей необычностью, решаются на различные ухищрения, чтобы казаться непохожими на других.
   Но маркиз давно уже научился разбираться в женском коварстве.
   Однако поведение Элоизы Уингейт действительно озадачило его.
   Первой реакцией на ее внезапное исчезновение был гнев. Маркиз не любил, когда кто-то срывал его планы, тем более столь внезапно и дерзко. Элоиза не потрудилась даже проявить элементарной вежливости и предупредить его об отъезде.
   Люди с дурными манерами никогда не вызывали у него уважения, поэтому маркиз решил прекратить с Элоизой всяческие отношения.
   Затем он, почти смеясь, понял, что это еще одна уловка, чтобы навести его на размышления о том, что он якобы жить без Элоизы не может.
   Маркиз сказал себе, что для подобных ухищрений он слишком умен и опытен.
   И все же… Элоиза была одной из самых красивых женщин, которых он когда-либо встречал.
   Позволить увести девушку какому-нибудь воздыхателю из армии ее бесчисленных поклонников означало потерпеть поражение в глазах всего света.