Страница:
Хозяин нетерпеливо махнул рукой.
— Неважно, мой уважаемый дядя, это совершенно неважно. Важно то, что пора брать ситуацию в свои руки. И я хочу, чтобы вы были со мной...
— Что ты предлагаешь мне, Сладж? Бунт против короны? — Людвиг поднялся из кресла, отставляя полупустой бокал на столик. Бокал закачался и упал на край стола, разливая вино под ноги собеседникам, но никто из них не обратил на это внимание.
— Я бы выразился иначе. — Сладж встал напротив эрда вон Заквиэль и взглянул ему прямо в глаза. — Я предлагаю тебе власть. Много власти нашему роду. Мы будем править этим государством, и, поверь мне, у нас это получится значительно лучше.
— На чьих плечах ты хочешь прийти к власти? И почему ты думаешь, что тебе достанется хотя бы малая ее часть?
— Брось, Людвиг. На что бы ни рассчитывал властитель Хутвар, но его солдаты тоже люди. Я уже наладил .отношения со многими военачальниками прибывающей армии. Думаю, что из них выйдут хорошие полководцы, особенно если я предложу им земли и титулы в новом королевстве. А Хутвар останется ни с чем. Подумай, Людвиг. Ты нужен мне, ты же моего рода. Я отдам тебе все земли запада или любую другую часть королевства, какую ты захочешь.
— Не слишком ли рано ты начал делить то, что еще не завоевал? — угрюмо спросил Людвиг.
— Ты все.никак не понимаешь? На юге находится армия, которая сокрушит все на своем пути. У нас небольшой выбор: воспользоваться появившейся возможностью для своей пользы или умереть бессмысленной и никому не нужной смертью. Ты же не собираешься сражаться за короля, который все равно обречен?
— Когда ты вступил с ними в сговор?
— Давно, значительно раньше, чем ты можешь себе представить. Отец еще правил этими землями, а я уже планировал будущее нашего рода. Сейчас у меня под началом почти тысяча воинов, с этими людьми и с помощью армий Хутвара я завоюю себе трон и величие нашему роду. Присоединяйся ко мне, пока не поздно.
— Не ты ли помог отцу побыстрее освободить для тебя место? — Людвиг отпнул свое кресло и выхватил меч. — Я убью тебя лично, предатель!
— Жаль, что ты настолько глуп, старик! — воскликнул Сладж, отпрыгивая в сторону и опрокидывая столик. Бутылка великолепного вина из винограда, выращенного на склонах северных гор, разбилась, ударившись о пол. Бесценный напиток разлился по камню, который не мог оценить его вкус. — Жаль, — повторил Сладж, выхватывая меч, — мне пришлось предпринять столько усилий, чтобы ты оказался на моей стороне.
Сладж отбил первый удар Людвига и перешел в мгновенную контратаку. Его оружие скользнуло в опасной близости от глаз эрла, и в тот же момент руку эрла, державшую меч, пронзила боль. Короткий клинок, который Сладж держал во второй руке, оставил глубокую рану на запястье Людвига.
Людвиг вновь атаковал, на этот раз осторожней. Три его излюбленных удара. Рубящий справа, сверху вниз. Вслед за ним, без остановки, рубящий снизу вверх слева, на возвратном движении. И наконец, колющий удар в грудь. Половина его противников в учебных поединках пропускала хотя бы один из трех. Сладж не пропустил ни одного. Вторая половина сдавалась на четвертом. Людвиг неожиданно развернулся вокруг себя, но вместо бокового удара резко выбросил меч вперед, нанося колющий удар в грудь. Сладж сумел парировать и четвертый удар, что до него удавалось очень немногим. Но не полностью, и на его груди начало расползаться пятно крови.
— Я помог отправиться к Лодочнику не только своему отцу, но и твоей дочери, — прошипел Сладж, отступая. — Ты умрешь, и я буду тем, кто не только убьет тебя, но и покроет пылью забвения весь твой род.
— Мою дочь? — Людвиг остановился, не использовав великолепную возможность для продолжения атаки. Чего, видимо, и добивался Сладж последними словами. — Но зачем?!
— Чтобы не позволить тебе породниться с королевским родом, идиот! Никто из рода Лотанов не должен был встать на сторону короля! А если бы Инге удалось охмурить принца, то мне нечего было и думать о том чтобы привлечь тебя на свою сторону.
— А другие девушки? За что были убиты они?
— Для того чтобы никто не думал, что целью была только Инга, — прошипел Сладж, прижимая кулак с клинком к груди и пытаясь остановить кровь. — Это также было хорошей возможностью посеять панику в королевстве. Паника очень полезна, она делает солдат слабыми, а их командиров глупыми.
Его речь прервали распахнувшиеся двери. В библиотеку ворвались стражники замка вперемежку с двумя телохранителями Людвига.
— Убейте их всех! — тут же крикнул Сладж вон Менкер. — Всех до единого! Никто не должен уйти.
Команда была осознана людьми Людвига в тот же момент, что и стражниками Сладжа. Но силы были неравными, и один из воинов Людвига тут же упал с перерубленным горлом.
Людвиг с сожалением посмотрел на своего племянника, и произнес:
— Мы еще встретимся, и в следующий раз эта встреча будет означать для тебя смерть.
Мгновенно развернувшись к выходу, он с ходу вывел из строя двоих стражников. Воинское искусство потомственного дворянина было выше возможностей простых солдат.
— Бежим, — приказал он своему вассалу, — бежим, нам надо добраться до остальных.
Снег шел непрерывно, и шестерка всадников передвигалась практически вслепую. Лошади то и дело вязли в сугробах, и отряд Людвига двигался слишком медленно, чтобы чувствовать себя в безопасности. Людвиг и пятеро его людей — все, кто сумел выжить, прорываясь из оказавшегося западней замка эрла вон Менкер.
Они прорвались чудом. Только потому, что боги решили встать на этот раз на сторону справедливости. Только потому, что жена Людвига убедила его взять с собой лишних бойцов. Прорвались сквозь не ожидавшую подобного стражу. Видимо, Сладж всерьез рассчитывал на согласие своего родственника, настолько, что даже не подумал о возможности перекрыть ему пути отступления.
Они прорвались, чтобы исчезнуть в снежной пурге.
Снегопад давал и надежду. Надежду на то, что посланные по следу отряды эрла Сладжа собьются со следа.
— Как я не мог понять все это раньше? Все же происходило практически на моих глазах. Как все могли упустить такую змею? Просто никто не хотел увидеть очевидное, потому что привыкли видеть только то, что ожидают. Легко обмануть тех, кто хочет быть обманутым.
Эрл бормотал подобное целый день, почти полностью уйдя в себя.
Людвиг не знал, сумеет ли хоть кто-нибудь из них добраться до поселений Заквиэля. Но зато он знал, что если боги, которым он сейчас молился непрерывно, будут к нему милостивы и ему удастся вернуться, то у него появится очень хорошая цель на оставшуюся жизнь.
Месть. Неплохой смысл существования, за неимением Других.
— Куда выводит этот проход? — спросил принц, оглядывая окрестности.
— На север, ваше высочество. За следующий холм. — Барон Алгон полдня с гордостью показывал принцу и свите свои владения. Сейчас же они поднялись в верхний зал цитадели и осматривали все то, что успели посмотреть задень, сверху. — Там овраг, заросший дикой ивой. Выход невозможно найти, если точно не знать, где он находится.
Только предательство не позволит защитникам уйти. Все остальное продумано. Как только воины выходят из прохода, они перемещаются по оврагу, невидимые, несколько миль, а после этого могут двигаться спокойно.
— Можно ли где-нибудь оставить лошадей, чтобы ваши люди смогли быстро переместиться к следующему замку?
— Думаю, что это можно устроить. Севернее холмов есть лес, в котором даже армию можно спрятать.
— Если бы она у нас была, — горько сказал Денис. — Что думаете, Литон? Достойное место для того, чтобы поубавить пыл наступающих?
— Более чем, мой принц. Замок маленький, несколько сотен воинов будут удерживать его до тех пор, пока осаждающие не сумеют подкатить осадные машины и разрушить стены. Несколько дней у нас будет.
— Хорошо, — кивнул принц, — соберите здесь три сотни воинов, всех баронов из округи. Как только появятся первые признаки наступающей армии, они должны быть здесь. Сколько ополченцев вы набрали, Алгон?
— Несколько десятков, ваше высочество, — недовольно ответил барон. — Но я по-прежнему считаю это пустой затеей.
— Ров надо начать углублять, как только стает снег. — Принц явно не собирался обсуждать свои приказы. — Не медлите, каждый лишний локоть в глубину может дать дополнительный день обороняющимся.
— Конечно, ваше высочество.
— Что же, здесь, судя по всему, все. — Принц напоследок оглядел заснеженные холмы. Белизна вокруг лишь изредка разрывалась дымом из труб крестьянских домов. Вид был настолько спокойным, что Денису не верилось, что весной в таком тихом месте может развернуться битва.
Берег выглядел запустелым и унылым. Но сам его вид был встречен с радостью. Цель их похода была перед ними. Позади остались недели борьбы со снегом, изматывающий переход по заброшенной местности и чувство, что холод уже не снаружи, а где-то внутри каждого из них. Казалось, что, чтобы отогреться, нужно залезть прямо в костер и сгореть вместе с дровами. Перёд ними открылась Бухта Туманов.
— Хорошее место для порта, — задумчиво сказал Мугра, оглядывая залив.
— Двадцать тысяч, не меньше, — навскидку определил Лашан, пробегая взглядом по множеству костров, временных домишек, палаток и застав, открывшихся с вершины скалы.
— Скорее уж тридцать, — поправил его молчаливый Аль'Шаур, — а если добавить тех, кто разбросан по заставам вокруг, то и все сорок.
— Королевская армия не сможет победить эту орду, — обреченно сказал Виктор.
— Дождемся весны, — коротко бросил Фантом, — мы с вами бывали и не в таких переделках. Дождемся весны.
Они долго лежали неподвижно, пересчитывая копошащихся вдалеке людей, отмечая количество лошадей, рассматривая несколько сотен странных созданий, более всего похожих на троллей, хотя и не таких крупных.
— Уходим, — голос Фантома резанул всех своей кажущейся пустотой и отстраненностью, — обратный путь будет долгим.
Скала опустела. Как будто никогда и не было на ней горстки людей, завернутых в меховые накидки. Только тонкая цепочка следов выдавала, что кто-то был на этом месте, среди кривых прибрежных сосен, упрямо доказывающих зимним морским ветрам свое право на существование.
Часть четвертая
— Неважно, мой уважаемый дядя, это совершенно неважно. Важно то, что пора брать ситуацию в свои руки. И я хочу, чтобы вы были со мной...
— Что ты предлагаешь мне, Сладж? Бунт против короны? — Людвиг поднялся из кресла, отставляя полупустой бокал на столик. Бокал закачался и упал на край стола, разливая вино под ноги собеседникам, но никто из них не обратил на это внимание.
— Я бы выразился иначе. — Сладж встал напротив эрда вон Заквиэль и взглянул ему прямо в глаза. — Я предлагаю тебе власть. Много власти нашему роду. Мы будем править этим государством, и, поверь мне, у нас это получится значительно лучше.
— На чьих плечах ты хочешь прийти к власти? И почему ты думаешь, что тебе достанется хотя бы малая ее часть?
— Брось, Людвиг. На что бы ни рассчитывал властитель Хутвар, но его солдаты тоже люди. Я уже наладил .отношения со многими военачальниками прибывающей армии. Думаю, что из них выйдут хорошие полководцы, особенно если я предложу им земли и титулы в новом королевстве. А Хутвар останется ни с чем. Подумай, Людвиг. Ты нужен мне, ты же моего рода. Я отдам тебе все земли запада или любую другую часть королевства, какую ты захочешь.
— Не слишком ли рано ты начал делить то, что еще не завоевал? — угрюмо спросил Людвиг.
— Ты все.никак не понимаешь? На юге находится армия, которая сокрушит все на своем пути. У нас небольшой выбор: воспользоваться появившейся возможностью для своей пользы или умереть бессмысленной и никому не нужной смертью. Ты же не собираешься сражаться за короля, который все равно обречен?
— Когда ты вступил с ними в сговор?
— Давно, значительно раньше, чем ты можешь себе представить. Отец еще правил этими землями, а я уже планировал будущее нашего рода. Сейчас у меня под началом почти тысяча воинов, с этими людьми и с помощью армий Хутвара я завоюю себе трон и величие нашему роду. Присоединяйся ко мне, пока не поздно.
— Не ты ли помог отцу побыстрее освободить для тебя место? — Людвиг отпнул свое кресло и выхватил меч. — Я убью тебя лично, предатель!
— Жаль, что ты настолько глуп, старик! — воскликнул Сладж, отпрыгивая в сторону и опрокидывая столик. Бутылка великолепного вина из винограда, выращенного на склонах северных гор, разбилась, ударившись о пол. Бесценный напиток разлился по камню, который не мог оценить его вкус. — Жаль, — повторил Сладж, выхватывая меч, — мне пришлось предпринять столько усилий, чтобы ты оказался на моей стороне.
Сладж отбил первый удар Людвига и перешел в мгновенную контратаку. Его оружие скользнуло в опасной близости от глаз эрла, и в тот же момент руку эрла, державшую меч, пронзила боль. Короткий клинок, который Сладж держал во второй руке, оставил глубокую рану на запястье Людвига.
Людвиг вновь атаковал, на этот раз осторожней. Три его излюбленных удара. Рубящий справа, сверху вниз. Вслед за ним, без остановки, рубящий снизу вверх слева, на возвратном движении. И наконец, колющий удар в грудь. Половина его противников в учебных поединках пропускала хотя бы один из трех. Сладж не пропустил ни одного. Вторая половина сдавалась на четвертом. Людвиг неожиданно развернулся вокруг себя, но вместо бокового удара резко выбросил меч вперед, нанося колющий удар в грудь. Сладж сумел парировать и четвертый удар, что до него удавалось очень немногим. Но не полностью, и на его груди начало расползаться пятно крови.
— Я помог отправиться к Лодочнику не только своему отцу, но и твоей дочери, — прошипел Сладж, отступая. — Ты умрешь, и я буду тем, кто не только убьет тебя, но и покроет пылью забвения весь твой род.
— Мою дочь? — Людвиг остановился, не использовав великолепную возможность для продолжения атаки. Чего, видимо, и добивался Сладж последними словами. — Но зачем?!
— Чтобы не позволить тебе породниться с королевским родом, идиот! Никто из рода Лотанов не должен был встать на сторону короля! А если бы Инге удалось охмурить принца, то мне нечего было и думать о том чтобы привлечь тебя на свою сторону.
— А другие девушки? За что были убиты они?
— Для того чтобы никто не думал, что целью была только Инга, — прошипел Сладж, прижимая кулак с клинком к груди и пытаясь остановить кровь. — Это также было хорошей возможностью посеять панику в королевстве. Паника очень полезна, она делает солдат слабыми, а их командиров глупыми.
Его речь прервали распахнувшиеся двери. В библиотеку ворвались стражники замка вперемежку с двумя телохранителями Людвига.
— Убейте их всех! — тут же крикнул Сладж вон Менкер. — Всех до единого! Никто не должен уйти.
Команда была осознана людьми Людвига в тот же момент, что и стражниками Сладжа. Но силы были неравными, и один из воинов Людвига тут же упал с перерубленным горлом.
Людвиг с сожалением посмотрел на своего племянника, и произнес:
— Мы еще встретимся, и в следующий раз эта встреча будет означать для тебя смерть.
Мгновенно развернувшись к выходу, он с ходу вывел из строя двоих стражников. Воинское искусство потомственного дворянина было выше возможностей простых солдат.
— Бежим, — приказал он своему вассалу, — бежим, нам надо добраться до остальных.
Снег шел непрерывно, и шестерка всадников передвигалась практически вслепую. Лошади то и дело вязли в сугробах, и отряд Людвига двигался слишком медленно, чтобы чувствовать себя в безопасности. Людвиг и пятеро его людей — все, кто сумел выжить, прорываясь из оказавшегося западней замка эрла вон Менкер.
Они прорвались чудом. Только потому, что боги решили встать на этот раз на сторону справедливости. Только потому, что жена Людвига убедила его взять с собой лишних бойцов. Прорвались сквозь не ожидавшую подобного стражу. Видимо, Сладж всерьез рассчитывал на согласие своего родственника, настолько, что даже не подумал о возможности перекрыть ему пути отступления.
Они прорвались, чтобы исчезнуть в снежной пурге.
Снегопад давал и надежду. Надежду на то, что посланные по следу отряды эрла Сладжа собьются со следа.
— Как я не мог понять все это раньше? Все же происходило практически на моих глазах. Как все могли упустить такую змею? Просто никто не хотел увидеть очевидное, потому что привыкли видеть только то, что ожидают. Легко обмануть тех, кто хочет быть обманутым.
Эрл бормотал подобное целый день, почти полностью уйдя в себя.
Людвиг не знал, сумеет ли хоть кто-нибудь из них добраться до поселений Заквиэля. Но зато он знал, что если боги, которым он сейчас молился непрерывно, будут к нему милостивы и ему удастся вернуться, то у него появится очень хорошая цель на оставшуюся жизнь.
Месть. Неплохой смысл существования, за неимением Других.
— Куда выводит этот проход? — спросил принц, оглядывая окрестности.
— На север, ваше высочество. За следующий холм. — Барон Алгон полдня с гордостью показывал принцу и свите свои владения. Сейчас же они поднялись в верхний зал цитадели и осматривали все то, что успели посмотреть задень, сверху. — Там овраг, заросший дикой ивой. Выход невозможно найти, если точно не знать, где он находится.
Только предательство не позволит защитникам уйти. Все остальное продумано. Как только воины выходят из прохода, они перемещаются по оврагу, невидимые, несколько миль, а после этого могут двигаться спокойно.
— Можно ли где-нибудь оставить лошадей, чтобы ваши люди смогли быстро переместиться к следующему замку?
— Думаю, что это можно устроить. Севернее холмов есть лес, в котором даже армию можно спрятать.
— Если бы она у нас была, — горько сказал Денис. — Что думаете, Литон? Достойное место для того, чтобы поубавить пыл наступающих?
— Более чем, мой принц. Замок маленький, несколько сотен воинов будут удерживать его до тех пор, пока осаждающие не сумеют подкатить осадные машины и разрушить стены. Несколько дней у нас будет.
— Хорошо, — кивнул принц, — соберите здесь три сотни воинов, всех баронов из округи. Как только появятся первые признаки наступающей армии, они должны быть здесь. Сколько ополченцев вы набрали, Алгон?
— Несколько десятков, ваше высочество, — недовольно ответил барон. — Но я по-прежнему считаю это пустой затеей.
— Ров надо начать углублять, как только стает снег. — Принц явно не собирался обсуждать свои приказы. — Не медлите, каждый лишний локоть в глубину может дать дополнительный день обороняющимся.
— Конечно, ваше высочество.
— Что же, здесь, судя по всему, все. — Принц напоследок оглядел заснеженные холмы. Белизна вокруг лишь изредка разрывалась дымом из труб крестьянских домов. Вид был настолько спокойным, что Денису не верилось, что весной в таком тихом месте может развернуться битва.
Берег выглядел запустелым и унылым. Но сам его вид был встречен с радостью. Цель их похода была перед ними. Позади остались недели борьбы со снегом, изматывающий переход по заброшенной местности и чувство, что холод уже не снаружи, а где-то внутри каждого из них. Казалось, что, чтобы отогреться, нужно залезть прямо в костер и сгореть вместе с дровами. Перёд ними открылась Бухта Туманов.
— Хорошее место для порта, — задумчиво сказал Мугра, оглядывая залив.
— Двадцать тысяч, не меньше, — навскидку определил Лашан, пробегая взглядом по множеству костров, временных домишек, палаток и застав, открывшихся с вершины скалы.
— Скорее уж тридцать, — поправил его молчаливый Аль'Шаур, — а если добавить тех, кто разбросан по заставам вокруг, то и все сорок.
— Королевская армия не сможет победить эту орду, — обреченно сказал Виктор.
— Дождемся весны, — коротко бросил Фантом, — мы с вами бывали и не в таких переделках. Дождемся весны.
Они долго лежали неподвижно, пересчитывая копошащихся вдалеке людей, отмечая количество лошадей, рассматривая несколько сотен странных созданий, более всего похожих на троллей, хотя и не таких крупных.
— Уходим, — голос Фантома резанул всех своей кажущейся пустотой и отстраненностью, — обратный путь будет долгим.
Скала опустела. Как будто никогда и не было на ней горстки людей, завернутых в меховые накидки. Только тонкая цепочка следов выдавала, что кто-то был на этом месте, среди кривых прибрежных сосен, упрямо доказывающих зимним морским ветрам свое право на существование.
Часть четвертая
ПЛЯСКА ТЕНЕЙ
Храм Нес'Ариана, покровителя воинов, стоял в нескольких милях от столицы. Поблизости не было ни одного дома, ни одного вспаханного поля, только извилистая дорожка, вымощенная булыжниками, поднималась на холм. Туда, где окруженный невысокой, но мощной стеной стоял храм.
Дорожка прихотливо извивалась по крутому склону холма, так что королю пришлось оставить коня и подниматься пешком. В храм, совмещенный с монастырем, допускались все желающие помолиться, но монахи ордена сделали все от них зависящее, чтобы до этого места смогли добраться только те, кто действительно в этом нуждался.
Храм лишь ненамного возвышался над монастырскими стенами, и его купол был едва виден с тропинки, ведущей к воротам.
Аскетизм храма не просто подчеркивался, он буквально культивировался монахами. Ни одного украшения, ни одной расписанной стены. Только голые камни строения, простоявшего на этом холме несколько веков. В этих камнях не было даже креплений для факелов — факелы и свечи внутри храма были запрещены. Только восемь стрельчатых окон, расположенных по розе ветров, позволяли свету проникать внутрь, и иногда лучи солнца падали на скульптуру человека, установленную в центре круглого зала. Не человека — бога. Статуя Нес'Ариана была отлита из черного железа, железа неба. Того металла, что падает со звезд и меняется на золото по весу. Только никто уже столетия не находил камней неба, поэтому даже эта цена могла оказаться заниженной.
Король стоял перед скульптурой воина, опустившись на колено и склонив голову. Глаза Лакара были опущены так, что он едва мог видеть носки железных сапог, в которые древний скульптор облачил бога. Эта статуя, по словам монахов, была лучшей из всех созданных. Были и другие, но немногие мастера осмеливались изобразить бога, ведущего воинов на битвы, без меча и щита в руках, не закованного в латы с ног до головы. Немногие мастера настолько верили в свой талант, чтобы решиться изобразить бога Силы без атрибутов войны.
Немногие, а может быть, вообще только один. Эта статуя была единственной из известных, где Нес'Ариан изображался без единого внешнего намека на свою сущность. Бог выглядел как человек. Обычный путник, остановившийся и взглянувший навстречу восходящему солнцу, чтобы поприветствовать его. Поприветствовать как равного. Руки статуи были опущены вдоль тела, ладони слегка повернуты вперед, как будто в попытке впитать в себя тепло солнца. Или силу молитвы.
Но, несмотря на кажущуюся обыденность этого изображения бога, именно оно считалось монахами ордена лучшим. Потому что мастер, казалось, превзошел возможности человеческого искусства. Потому что бог, не имеющий ни одного явного признака своей силы, тем не менее лучился ею. Потому что любой, впервые увидевший эту статую, безошибочно сказал бы, что это — изображение Нес'Ариана, и никого больше. Не одинокого путника на дороге, не воина границы, не барона — бога, и только его. Возможно, внутренняя сила бога сквозила в чертах его лица или в осанке, выдающей опытного воина. Возможно, в чем-то, менее уловимом взглядом смертного. Возможно, боги помогали мастеру творить эту скульптуру, и в ней была частичка их магии.
Но это был бог, и не мог быть никто другой. Нес'Ариан.
Негромкий голос короля — единственное, что тревожило стены пустого храма. Король был наедине с богом. Король молился. Текст этой молитвы был почти ритуальным, именно тем, какой произносили короли задолго до Лакара перед предстоящими битвами. Тем, что выкликали воины, идя на смерть.
Молитва размеренно звучала под куполом храма. Король не торопился, но и не прерывался ни на мгновение.
Я стою перед тобой,
И мой отец стоит позади меня,
И отец моего отца,
Мой прадед и деды моих дедов,
Весь мой род встал позади меня.
Я вижу их, я помню их всех...
Гномы начали работать, как только стаял снег. Строительство приближалось к Рамангару, и они всерьез надеялись к началу лета соединить его со столицей королевства. Гномы привыкли делать свою работу на совесть и выполнять обещания.
Бодор оторвался от созерцания кучи камней, приготовленных подмастерьями-людьми, и вознамерился устроить очередной разнос по поводу качества их работы. Но другое привлекло его внимание.
Очередной участок дороги, которым он сейчас занимался, находился на небольшой возвышенности, хорошем месте для того, чтобы наблюдать за окрестностями. Гном думал даже о том, не стоит ли поставить на том пятачке, куда рабочие свалили камни, небольшую сторожевую башню. Бодор представлял себе, как скачущие вдоль дороги конные королевские разъезды будут останавливаться у этой башни, подниматься на самый ее верх и осматривать дорогу на несколько миль в обе стороны.
А может быть, они даже будут останавливаться в тени башни, чтобы задать корма лошадям и перекусить самим, Прежде чем двигаться дальше.
Но не это отвлекло его сейчас, а вид тысяч пехотинцев, идущих вдалеке, у самого горизонта. Армии запада выступили на войну. Бодор знал, что этот момент придет, но предполагал, что увидит воинов на марше позже, недели через две. Однако принц решил поспешить и уводил свои десять тысяч мечей сейчас, оставив в Рамангаре только несколько сотен стражников. Если падет восток, то защищать запад смысла не оставалось.
Пехота двигалась тяжело. Идущие не в первых рядах утопали в грязи, с трудом вытаскивая сапоги из болота, в которое моментально превратились проселочные дороги, разбитые сотнями ног. Телеги обоза то и дело приходилось выталкивать из ям. Лишь конница продвигалась вперед относительно свободно, скача в стороне от пехотинцев и прикрывая фланги даже здесь, рядом со столицей запада. Идущие вперед воины и их командиры слишком долго сражались у пограничных крепостей, чтобы полагаться на простое везение.
Они двигались тяжело, но все же шли вперед. Грегор вел армии запада южнее, в сторону Леса Чар.
...Я беру оружие,
И мой отец надевает на меня доспехи,
И отец моего отца подает мне щит,
И прадед подводит мне коня,
Я вижу их, я помню их всех...
Обрамленная синим сиянием камня, руна горела ровным белым светом, подтверждая, что хозяин башни жив, хотя и находится сейчас далеко от своего владения. Рунный камень продолжал наполнять башню мага энергией, понемногу, капля за каплей, собирая ее отовсюду, из любого источника, до которого могла дотянуться его сила.
Камень был похож на кочевника далеких восточных пу стынь, бережно выжимающего утреннюю росу из растянутой над землей на ночь материи. Энергия маленькими ручейками стекалась в башню. От сока дерева, побежавшего вверх от корней, чтобы наполнить жизнью набухающие почки. От ветра, бушующего высоко в небе и азартно гоняющего облака по темно-синему весеннему небу. От земли и скал, в которые вросла башня.
Башня, с вершины которой просматривались все укрепления девятой крепости и леса на много миль вокруг, терпеливо ждала своего хозяина, постепенно набирая силу. Девятая была достроена. Завершена в том виде, в каком представляли ее создатели. Лестница Бодора, высеченная в камне, спускалась с северных скал крепости, проходила мимо башни мага и уходила глубоко вниз, в долину. За последний год от лестницы до самой цитадели положили каменную дорожку, позволяющую быстро перемещать воинов от северных скал к южной стене.
Цитадель, поднявшаяся на южной стороне, была последним творением мастера-архитектора. Сейчас он жил где-то со своей семьей, раз за разом отказываясь от нахлынувших заказов купцов. После девятой крепости Урцил приобрел бешеную популярность и стал считаться лучшим архитектором королевства, но предпочитал уделять свое внимание детям. Только раз он согласился принять заказ, и то от самого короля, на перестройку северной крепости Дассан.
В верхнем зале цитадели девятой стоял генерал. Стоял в одиночестве, задумчиво глядя на юг, как будто пытаясь высмотреть вдалеке деревья, выращиваемые народом Леса. Мысленно же генерал был далеко на востоке, там, где этим летом должна была решаться судьба королевства. Мысленно он был там, где вскоре окажутся многие из его друзей. Но он был воином и подданным короля. А приказы короны не принято обсуждать даже легендарным генералам. Тригор знал, что принц Грегор был прав, оставляя его здесь, на западном рубеже королевства. Сейчас на западе оставалось так мало войск, как никогда. И если орки неожиданно решат нарушить перемирие, то только люди генерала в девятой крепости смогут остановить их наступление.
Только они, они и зачарованный лес на юге, быстро расширяющий свои границы.
...Я силен,
И отец отдает мне свою силу из-за Хагона,
И весь мой род,
Я вижу их, я помню их всех...
Эрл Людвиг вон Заквиэль осматривал ряды королевских воинов, идя вдоль строя вместе с их командиром. Формально он не руководил этими людьми, но он был эрлом, и командир королевского отряда во многом полагался на его мнение. Тем более что никто из дворян лучше Людвига не знал окрестности провинций Заквиэль, Гатан и Менкер. Тех мест, где небольшой, немногим более двадцати сотен мечей, отряд, должен был противостоять врагу, который мог бросить в эти районы десятки тысяч.
И опыт подсказывал эрлу, что так и будет.
...Мои вассалы сильны,
Как сильны были их отцы,
И отцы их отцов,
И все рода родов,
Мы видим, мы помним их всех...
Генерал Ракан и два его капитана смотрели на море. Они отъехали от Клевера на несколько миль и взобрались на утес, давно используемый патрулями для того, чтобы следить за приближающимися шхунами и вовремя предупреждать о них портовую стражу. Этот утес был самым высоким в округе и единственным, на который можно было взобраться, не рискуя сломать себе шею.
Теперь все трое взирали на море, храня молчание. Ни одного паруса не было видно до самого горизонта, но прибытие новых кораблей, купеческих или вражеских, их не очень интересовало. Они смотрели на само море.
— Думаете, эта погода продержится? — Генерал наконец начал говорить, и в его голосе проступали нотки плохо скрываемой надежды. — Как долго?
Один из капитанов, тот, что был постарше, кивнул:
— Продержится. Помните, то же самое было лет десять назад. Тогда ни один корабль не мог пристать вдоль всего берега. Нигде, ни в Клевере, ни в Бухте Туманов, ни в одной из мелких бухт контрабандистов. Все признаки, как тогда. Затяжной весенний шторм, северный ветер... Я проверял, течения действительно поменяли направление. Если мы выпустим хоть одну шхуну из порта, вернуться обратно она не сумеет. Похоже, боги после долгих раздумий решили нам помочь.
Капитан поднял седую голову и уставился куда-то за горизонт.
— Будем надеяться, что милость богов продлится хотя бы этот сезон, — пробормотал второй капитан, помоложе.
. — Будем надеяться, — кивнул Ракан, — и если наши надежды оправдаются, то враг останется без подкреплений и продовольствия на весь сезон.
— Тем яростнее они будут сражаться, — пожал плечами седовласый. — Как только они подступят к Клеверу, нам останется только умереть за его стенами.
— Думаю, у нас есть пара недель, прежде чем придется окончательно закрыть ворота, — подытожил генерал, разворачиваясь в сторону тропинки, вьющейся вниз, туда, где они оставили лошадей.
...Мы готовы уйти за Хагон,
Как ушли наши отцы,
И отцы наших отцов,
И весь наш род,
Мы помним их, мы увидим их всех...
— Тысячи короля не будут вступать в бой здесь.
— Но почему, мой принц? — Хозяин замка нервно переминался, не решаясь спорить в открытую.
— Потому что этот замок окажется ловушкой, если мы поставим на его защиту слишком много людей. Вы и сами должны это понимать, уважаемый Алгон. Нет, замок будет защищаться тремя сотнями вассалов баронов, и это все. Как только поймете, что оборона рушится, сразу уходите.
— Да, мой принц. — Барон склонился перед Денисом.
— Не волнуйтесь, барон, — Денис ободряюще улыбнулся Алгону, — королевские мечи не будут отсиживаться за вашими щитами. Но нам противостоит армия, слишком большая, чтобы просто сделать шаг им навстречу и победить. Мы должны использовать не только мужество солдат, но и все военные хитрости, какие только сможем придумать. В конце концов, мы на своей земле.
— Мы на своей земле, — эхом отозвался барон.
...Но помоги нам,
Тем, кто стоит перед тобой,
Как стояли наши отцы,
И отцы наших отцов,
И весь наш род,
Ты видел, ты помнишь их всех...
Лагерь за спинами тысячи оставался пустым. Впервые за последние годы, после того как здесь, в закрытых королевских угодьях, появились воины со всех концов королевства.
Сержант — нет, теперь уже капитан — Ворг обернулся в последний раз, чтобы взглянуть на разом опустевшие укрепления, где он руководил подготовкой воинов весь последний год.
Тысяча, возможно, лучших мечей и луков королевства шла на восток от Леса Чар. И капитан Ворг был уверен, что им понадобятся все приобретенные ими умения, чтобы хотя бы выжить. Не победить, просто выжить. Он был уверен, что его тысяча окажется в самом пекле.
...Дай нам победу,
Тем, кто стоит перед тобой,
Как стояли наши отцы,
И отцы наших отцов,
И весь наш род,
Ты видел, ты помнишь их всех...
Король закончил молитву почти шепотом. Помолчал, давая успокоиться глухо бьющемуся сердцу, затем медленно поднялся с колена, по-стариковски отряхнув пыль со штанины. Слегка поклонился статуе бога, которая была не выше его, и напоследок взглянул прямо в железные глаза Нес'Ариана. Слегка вздохнул и повернулся к выходу. С каждым шагом в сторону полузакрытых створок, его поступь становилась тверже и жестче, а на лице проступала решимость. Снаружи короля ждали его воины, и он по-прежнему был их господином. Никто из них не должен увидеть и тени неуверенности ни на его лице, ни в его походке.
Земля подсохла. Только под жадными ветвями елей, не пропускающих ни одного прямого луча солнца к своим корням, она по-прежнему оставалась сырой и обнаженной. Трава благоразумно не росла под их кронами, предпочитая более солнечные места. Такие, как маленькие лесные холмики, которые поздним летом покроются россыпями красных ягод.
Битва за выживание началась. Деревья торопливо выбрасывали листки навстречу щедрым лучам солнца, стараясь не допустить к свету соперников. Всю зиму прикидывающиеся мертвыми вьюны воскресали, пытаясь перехватить как можно больше света и соков земли.
Высоко в небе парил черный орел, высматривая не слишком осторожную мышь, напрасно уверившуюся в своей безопасности и слишком далеко отошедшую от норы. Вот он дернулся вниз, увидев добычу, и его планирование превратилось в падение камня. Но неожиданно прекратилось, и недовольный хищник вновь начал набирать высоту, ища поток восходящего от нагревающейся земли воздуха. Подняться он не успел. Черная точка высоко в небе просто исчезла, заставляя сомневаться в том, что орел не был всего лишь наваждением.
Дорожка прихотливо извивалась по крутому склону холма, так что королю пришлось оставить коня и подниматься пешком. В храм, совмещенный с монастырем, допускались все желающие помолиться, но монахи ордена сделали все от них зависящее, чтобы до этого места смогли добраться только те, кто действительно в этом нуждался.
Храм лишь ненамного возвышался над монастырскими стенами, и его купол был едва виден с тропинки, ведущей к воротам.
Аскетизм храма не просто подчеркивался, он буквально культивировался монахами. Ни одного украшения, ни одной расписанной стены. Только голые камни строения, простоявшего на этом холме несколько веков. В этих камнях не было даже креплений для факелов — факелы и свечи внутри храма были запрещены. Только восемь стрельчатых окон, расположенных по розе ветров, позволяли свету проникать внутрь, и иногда лучи солнца падали на скульптуру человека, установленную в центре круглого зала. Не человека — бога. Статуя Нес'Ариана была отлита из черного железа, железа неба. Того металла, что падает со звезд и меняется на золото по весу. Только никто уже столетия не находил камней неба, поэтому даже эта цена могла оказаться заниженной.
Король стоял перед скульптурой воина, опустившись на колено и склонив голову. Глаза Лакара были опущены так, что он едва мог видеть носки железных сапог, в которые древний скульптор облачил бога. Эта статуя, по словам монахов, была лучшей из всех созданных. Были и другие, но немногие мастера осмеливались изобразить бога, ведущего воинов на битвы, без меча и щита в руках, не закованного в латы с ног до головы. Немногие мастера настолько верили в свой талант, чтобы решиться изобразить бога Силы без атрибутов войны.
Немногие, а может быть, вообще только один. Эта статуя была единственной из известных, где Нес'Ариан изображался без единого внешнего намека на свою сущность. Бог выглядел как человек. Обычный путник, остановившийся и взглянувший навстречу восходящему солнцу, чтобы поприветствовать его. Поприветствовать как равного. Руки статуи были опущены вдоль тела, ладони слегка повернуты вперед, как будто в попытке впитать в себя тепло солнца. Или силу молитвы.
Но, несмотря на кажущуюся обыденность этого изображения бога, именно оно считалось монахами ордена лучшим. Потому что мастер, казалось, превзошел возможности человеческого искусства. Потому что бог, не имеющий ни одного явного признака своей силы, тем не менее лучился ею. Потому что любой, впервые увидевший эту статую, безошибочно сказал бы, что это — изображение Нес'Ариана, и никого больше. Не одинокого путника на дороге, не воина границы, не барона — бога, и только его. Возможно, внутренняя сила бога сквозила в чертах его лица или в осанке, выдающей опытного воина. Возможно, в чем-то, менее уловимом взглядом смертного. Возможно, боги помогали мастеру творить эту скульптуру, и в ней была частичка их магии.
Но это был бог, и не мог быть никто другой. Нес'Ариан.
Негромкий голос короля — единственное, что тревожило стены пустого храма. Король был наедине с богом. Король молился. Текст этой молитвы был почти ритуальным, именно тем, какой произносили короли задолго до Лакара перед предстоящими битвами. Тем, что выкликали воины, идя на смерть.
Молитва размеренно звучала под куполом храма. Король не торопился, но и не прерывался ни на мгновение.
Я стою перед тобой,
И мой отец стоит позади меня,
И отец моего отца,
Мой прадед и деды моих дедов,
Весь мой род встал позади меня.
Я вижу их, я помню их всех...
Гномы начали работать, как только стаял снег. Строительство приближалось к Рамангару, и они всерьез надеялись к началу лета соединить его со столицей королевства. Гномы привыкли делать свою работу на совесть и выполнять обещания.
Бодор оторвался от созерцания кучи камней, приготовленных подмастерьями-людьми, и вознамерился устроить очередной разнос по поводу качества их работы. Но другое привлекло его внимание.
Очередной участок дороги, которым он сейчас занимался, находился на небольшой возвышенности, хорошем месте для того, чтобы наблюдать за окрестностями. Гном думал даже о том, не стоит ли поставить на том пятачке, куда рабочие свалили камни, небольшую сторожевую башню. Бодор представлял себе, как скачущие вдоль дороги конные королевские разъезды будут останавливаться у этой башни, подниматься на самый ее верх и осматривать дорогу на несколько миль в обе стороны.
А может быть, они даже будут останавливаться в тени башни, чтобы задать корма лошадям и перекусить самим, Прежде чем двигаться дальше.
Но не это отвлекло его сейчас, а вид тысяч пехотинцев, идущих вдалеке, у самого горизонта. Армии запада выступили на войну. Бодор знал, что этот момент придет, но предполагал, что увидит воинов на марше позже, недели через две. Однако принц решил поспешить и уводил свои десять тысяч мечей сейчас, оставив в Рамангаре только несколько сотен стражников. Если падет восток, то защищать запад смысла не оставалось.
Пехота двигалась тяжело. Идущие не в первых рядах утопали в грязи, с трудом вытаскивая сапоги из болота, в которое моментально превратились проселочные дороги, разбитые сотнями ног. Телеги обоза то и дело приходилось выталкивать из ям. Лишь конница продвигалась вперед относительно свободно, скача в стороне от пехотинцев и прикрывая фланги даже здесь, рядом со столицей запада. Идущие вперед воины и их командиры слишком долго сражались у пограничных крепостей, чтобы полагаться на простое везение.
Они двигались тяжело, но все же шли вперед. Грегор вел армии запада южнее, в сторону Леса Чар.
...Я беру оружие,
И мой отец надевает на меня доспехи,
И отец моего отца подает мне щит,
И прадед подводит мне коня,
Я вижу их, я помню их всех...
Обрамленная синим сиянием камня, руна горела ровным белым светом, подтверждая, что хозяин башни жив, хотя и находится сейчас далеко от своего владения. Рунный камень продолжал наполнять башню мага энергией, понемногу, капля за каплей, собирая ее отовсюду, из любого источника, до которого могла дотянуться его сила.
Камень был похож на кочевника далеких восточных пу стынь, бережно выжимающего утреннюю росу из растянутой над землей на ночь материи. Энергия маленькими ручейками стекалась в башню. От сока дерева, побежавшего вверх от корней, чтобы наполнить жизнью набухающие почки. От ветра, бушующего высоко в небе и азартно гоняющего облака по темно-синему весеннему небу. От земли и скал, в которые вросла башня.
Башня, с вершины которой просматривались все укрепления девятой крепости и леса на много миль вокруг, терпеливо ждала своего хозяина, постепенно набирая силу. Девятая была достроена. Завершена в том виде, в каком представляли ее создатели. Лестница Бодора, высеченная в камне, спускалась с северных скал крепости, проходила мимо башни мага и уходила глубоко вниз, в долину. За последний год от лестницы до самой цитадели положили каменную дорожку, позволяющую быстро перемещать воинов от северных скал к южной стене.
Цитадель, поднявшаяся на южной стороне, была последним творением мастера-архитектора. Сейчас он жил где-то со своей семьей, раз за разом отказываясь от нахлынувших заказов купцов. После девятой крепости Урцил приобрел бешеную популярность и стал считаться лучшим архитектором королевства, но предпочитал уделять свое внимание детям. Только раз он согласился принять заказ, и то от самого короля, на перестройку северной крепости Дассан.
В верхнем зале цитадели девятой стоял генерал. Стоял в одиночестве, задумчиво глядя на юг, как будто пытаясь высмотреть вдалеке деревья, выращиваемые народом Леса. Мысленно же генерал был далеко на востоке, там, где этим летом должна была решаться судьба королевства. Мысленно он был там, где вскоре окажутся многие из его друзей. Но он был воином и подданным короля. А приказы короны не принято обсуждать даже легендарным генералам. Тригор знал, что принц Грегор был прав, оставляя его здесь, на западном рубеже королевства. Сейчас на западе оставалось так мало войск, как никогда. И если орки неожиданно решат нарушить перемирие, то только люди генерала в девятой крепости смогут остановить их наступление.
Только они, они и зачарованный лес на юге, быстро расширяющий свои границы.
...Я силен,
И отец отдает мне свою силу из-за Хагона,
И весь мой род,
Я вижу их, я помню их всех...
Эрл Людвиг вон Заквиэль осматривал ряды королевских воинов, идя вдоль строя вместе с их командиром. Формально он не руководил этими людьми, но он был эрлом, и командир королевского отряда во многом полагался на его мнение. Тем более что никто из дворян лучше Людвига не знал окрестности провинций Заквиэль, Гатан и Менкер. Тех мест, где небольшой, немногим более двадцати сотен мечей, отряд, должен был противостоять врагу, который мог бросить в эти районы десятки тысяч.
И опыт подсказывал эрлу, что так и будет.
...Мои вассалы сильны,
Как сильны были их отцы,
И отцы их отцов,
И все рода родов,
Мы видим, мы помним их всех...
Генерал Ракан и два его капитана смотрели на море. Они отъехали от Клевера на несколько миль и взобрались на утес, давно используемый патрулями для того, чтобы следить за приближающимися шхунами и вовремя предупреждать о них портовую стражу. Этот утес был самым высоким в округе и единственным, на который можно было взобраться, не рискуя сломать себе шею.
Теперь все трое взирали на море, храня молчание. Ни одного паруса не было видно до самого горизонта, но прибытие новых кораблей, купеческих или вражеских, их не очень интересовало. Они смотрели на само море.
— Думаете, эта погода продержится? — Генерал наконец начал говорить, и в его голосе проступали нотки плохо скрываемой надежды. — Как долго?
Один из капитанов, тот, что был постарше, кивнул:
— Продержится. Помните, то же самое было лет десять назад. Тогда ни один корабль не мог пристать вдоль всего берега. Нигде, ни в Клевере, ни в Бухте Туманов, ни в одной из мелких бухт контрабандистов. Все признаки, как тогда. Затяжной весенний шторм, северный ветер... Я проверял, течения действительно поменяли направление. Если мы выпустим хоть одну шхуну из порта, вернуться обратно она не сумеет. Похоже, боги после долгих раздумий решили нам помочь.
Капитан поднял седую голову и уставился куда-то за горизонт.
— Будем надеяться, что милость богов продлится хотя бы этот сезон, — пробормотал второй капитан, помоложе.
. — Будем надеяться, — кивнул Ракан, — и если наши надежды оправдаются, то враг останется без подкреплений и продовольствия на весь сезон.
— Тем яростнее они будут сражаться, — пожал плечами седовласый. — Как только они подступят к Клеверу, нам останется только умереть за его стенами.
— Думаю, у нас есть пара недель, прежде чем придется окончательно закрыть ворота, — подытожил генерал, разворачиваясь в сторону тропинки, вьющейся вниз, туда, где они оставили лошадей.
...Мы готовы уйти за Хагон,
Как ушли наши отцы,
И отцы наших отцов,
И весь наш род,
Мы помним их, мы увидим их всех...
— Тысячи короля не будут вступать в бой здесь.
— Но почему, мой принц? — Хозяин замка нервно переминался, не решаясь спорить в открытую.
— Потому что этот замок окажется ловушкой, если мы поставим на его защиту слишком много людей. Вы и сами должны это понимать, уважаемый Алгон. Нет, замок будет защищаться тремя сотнями вассалов баронов, и это все. Как только поймете, что оборона рушится, сразу уходите.
— Да, мой принц. — Барон склонился перед Денисом.
— Не волнуйтесь, барон, — Денис ободряюще улыбнулся Алгону, — королевские мечи не будут отсиживаться за вашими щитами. Но нам противостоит армия, слишком большая, чтобы просто сделать шаг им навстречу и победить. Мы должны использовать не только мужество солдат, но и все военные хитрости, какие только сможем придумать. В конце концов, мы на своей земле.
— Мы на своей земле, — эхом отозвался барон.
...Но помоги нам,
Тем, кто стоит перед тобой,
Как стояли наши отцы,
И отцы наших отцов,
И весь наш род,
Ты видел, ты помнишь их всех...
Лагерь за спинами тысячи оставался пустым. Впервые за последние годы, после того как здесь, в закрытых королевских угодьях, появились воины со всех концов королевства.
Сержант — нет, теперь уже капитан — Ворг обернулся в последний раз, чтобы взглянуть на разом опустевшие укрепления, где он руководил подготовкой воинов весь последний год.
Тысяча, возможно, лучших мечей и луков королевства шла на восток от Леса Чар. И капитан Ворг был уверен, что им понадобятся все приобретенные ими умения, чтобы хотя бы выжить. Не победить, просто выжить. Он был уверен, что его тысяча окажется в самом пекле.
...Дай нам победу,
Тем, кто стоит перед тобой,
Как стояли наши отцы,
И отцы наших отцов,
И весь наш род,
Ты видел, ты помнишь их всех...
Король закончил молитву почти шепотом. Помолчал, давая успокоиться глухо бьющемуся сердцу, затем медленно поднялся с колена, по-стариковски отряхнув пыль со штанины. Слегка поклонился статуе бога, которая была не выше его, и напоследок взглянул прямо в железные глаза Нес'Ариана. Слегка вздохнул и повернулся к выходу. С каждым шагом в сторону полузакрытых створок, его поступь становилась тверже и жестче, а на лице проступала решимость. Снаружи короля ждали его воины, и он по-прежнему был их господином. Никто из них не должен увидеть и тени неуверенности ни на его лице, ни в его походке.
Земля подсохла. Только под жадными ветвями елей, не пропускающих ни одного прямого луча солнца к своим корням, она по-прежнему оставалась сырой и обнаженной. Трава благоразумно не росла под их кронами, предпочитая более солнечные места. Такие, как маленькие лесные холмики, которые поздним летом покроются россыпями красных ягод.
Битва за выживание началась. Деревья торопливо выбрасывали листки навстречу щедрым лучам солнца, стараясь не допустить к свету соперников. Всю зиму прикидывающиеся мертвыми вьюны воскресали, пытаясь перехватить как можно больше света и соков земли.
Высоко в небе парил черный орел, высматривая не слишком осторожную мышь, напрасно уверившуюся в своей безопасности и слишком далеко отошедшую от норы. Вот он дернулся вниз, увидев добычу, и его планирование превратилось в падение камня. Но неожиданно прекратилось, и недовольный хищник вновь начал набирать высоту, ища поток восходящего от нагревающейся земли воздуха. Подняться он не успел. Черная точка высоко в небе просто исчезла, заставляя сомневаться в том, что орел не был всего лишь наваждением.