Страница:
– Могла бы и предупредить, что тебе приспичило с кем-нибудь перепихнуться, – язвительно сказала она.
Присс только фыркнула и стала одеваться, если только можно было назвать одеждой крохотный топик и мини-юбку, которые едва прикрывали ее женские достоинства и больше подходили для летних прогулок. Очевидно, их обладательница так не считала. Одевшись, она горделиво вскинула подбородок, наморщила носик и с апломбом произнесла:
– Ты сильно заблуждаешься, Мойра, если думаешь, что все дело только в сексе. Нет, все не так просто, милочка! Я соблазнилась не только мужским достоинством виновника этого скандала... – Она покосилась на голого любовника.
– А чем же еще? – с любопытством взглянув на нее, спросил Джори. – Сама ухватила меня за него и потянула к кровати, а теперь еще пытается выставить меня злодеем.
– Да замолчи ты! – рявкнули обе женщины.
– Я давно хотела признаться, что он мне симпатичен. Однако не решалась заявить без обиняков, что не прочь с ним пофлиртовать, если у вас это не серьезно. Я решила подождать, – продолжала Присс, глубоко вздохнув, – и сегодня пришла сюда без всяких задних мыслей. Просто в гости. Но Джори открыл мне дверь, обмотанный банным полотенцем, и дальше все вышло само собой... – Она взглянула на Джори и густо покраснела, заметив, что у того возникла весьма специфическая реакция на ее слова.
Обычно Мойра старалась избегать обострения отношений со своими знакомыми, зная по горькому опыту, что от упрямства проку мало, ведь стенку лбом не прошибешь. За всю свою жизнь она доверяла всего нескольким людям и знала цену дружбы. Ссориться с Присс ей было невыгодно. Лучше было попытаться сохранить с ней доверительные отношения, даже наступив на собственную гордость. Однако совладать с эмоциями ей на этот раз не удалось.
– Вот уж не думала, что ты настолько похотлива, что готова стать вторым номером, – неожиданно для себя съязвила она и после этого уже не смогла захлопнуть рот: вся скопившаяся в ней горечь потоком хлынула наружу. И от этого ей тотчас же полегчало, хотя она и понимала, что завтра пожалеет о своей невыдержанности. – Хорошо еще, что он успел принять душ, прежде чем взяться за тебя всерьез. – Мойра самодовольно усмехнулась, заметив, что у подружки полезли глаза на лоб, снисходительно взглянула на Джори и добавила: – Отныне он полностью твой.
Она сунула вазочку под мышку и захлопала в ладоши.
– Браво, друзья! Поздравляю! Вами приятно полюбоваться, вы старались от всей души. Молодцы! Теперь, Присс, ты смогла убедиться, насколько хорош Джори в деле. А мне этот случай станет уроком, в другой раз буду знать, как делиться интимными секретами с лучшими подругами.
Она заморгала, сдерживая слезы, и отступила от двери, освобождая проход для гнусной парочки.
– Послушай, Мойра! – прижимая черные сапоги к груди, воскликнула подлая предательница Присс. – Зачем нам ссориться из-за ерунды? Хорошо-хорошо! Не нужно так на меня смотреть, я уже все поняла. Поговорим позже. Но обещай, что выслушаешь меня, потому что тебе нужно знать, что то, что ты видела, вообще-то можно назвать сексом лишь с большой натяжкой...
– Что ты хочешь этим сказать? – вскричал Джори. – Как прикажешь понимать твои слова? Что я слабак? Да ты выла и визжала на всю башню, пока я только разминался. Лучше расскажи, как ты затащила меня в кровать!
– Ах вот оно как! – возмутилась Присс. – Выходит, я сама встала перед тобой на четвереньках? Замечательно! А кто же в таком случае предстал передо мной в чем мать родила? И стянул с меня трусы, даже не поздоровавшись? Скажи лучше честно, что давно положил на меня глаз и не преминул воспользоваться ситуацией!
Мойра с нарастающим интересом следила за этой любопытной дискуссией, пока не понимая, к чему Присс клонит.
Джори вскочил с кровати, натянул штаны и, встав между женщинами спиной к Присс, заискивающе произнес:
– Не злись на нее, Мойра! Это я виноват во всем. Давайте останемся друзьями. Ты знаешь, как хорошо мы к тебе относимся. И мой отец тоже в тебе души не чает, он постоянно твердит, что мне, дураку, повезло, что такая славная девушка, как ты, так долго меня терпит...
– Уже нет! – прервала его Мойра, вскинув ладонь. – И не пытайся разжалобить меня своим детским лепетом, у меня от него уши вянут. Живо одевайся и выметайся отсюда. Если через пять минут вы оба не исчезнете, я позвоню констеблю Стайласу. Твой добропорядочный дядюшка будет немало удивлен, узнав, что ты бездельничаешь в компании двух девиц в рабочее время.
– Только не надо впутывать в наши отношения моих родственников! – воскликнул Джори. – Не хватало мне только поругаться еще с дядей и отцом. Тебе ли не знать, какие они оба вспыльчивые. Давай расстанемся мирно.
Мойра знала, что Гэвин, отец Джори, не ограничится наставлениями. Но Джори, большой мастер морочить своему папаше голову, и на этот раз наверняка выкрутился бы. Тем более что его, как самого младшего из восьмерых детей, в семье жалели и баловали. Мойра горько усмехнулась, вспомнив, что сама она, будучи единственным ребенком у своих родителей, такими привилегиями не пользовалась. Правда, и донашивать одежду за своими старшими братьями и сестрами ей тоже не приходилось, равно как и стоять по утрам в очереди в сортир.
Она посмотрела на Джори – он улыбнулся ей с высоты своего огромного роста. И Мойра, к своему ужасу, почувствовала, что не в силах смотреть хладнокровно на своего коварного любовника, сводившего всегда ее с ума своей божественной мускулистой фигурой и смазливой физиономией падшего ангела. Сердце ее обливалось кровью при мысли, что он уже никогда не заключит ее в свои объятия и не вознесет к облакам, целуя своими бесстыжими губами повсюду, в самые сокровенные места и проникая своим несравненным мужским естеством в тайные глубины ее женственности.
Джори наверняка с радостью позволил бы ей выпороть его ремнем в наказание за его шалость. И пожалуй, получил бы еще своеобразное удовольствие от экзекуции после энергичного коитуса с двумя женщинами. Мойра и рада была бы преподать этому скверному мальчишке добрый урок, чтобы впредь не таскал печенье из коробки. Но доводить его поркой до оргазма она не собиралась.
– Прости меня, Мойра! – снова заскулил Джори, очевидно, заметив игру чувств, отобразившуюся на ее лице. – На меня нашло временное умопомрачение. И вообще, что особенного в том, что мы с Присс решили немного пофлиртовать?
– Значит, это теперь так называется? – воскликнула Мойра, покосившись на Присс. И на мгновение ей тоже остро захотелось пофлиртовать с Джори в той же позе. – Вон отсюда! Флиртуйте на улице. Иначе я навсегда отобью у тебя желание заигрывать с женщинами. – Она выразительно взглянула на мужское достоинство Джори, внушительность которого не могла скрыть никакая одежда.
Рано или поздно им все равно суждено было расстаться, поэтому сегодняшний скандальный разрыв ей был даже на руку. Джори еще пожалеет, что связался с Присс, когда в полной мере узнает ее склонности в сексе. Привыкшая лидировать и командовать, Патриция и в этой жизненной сфере предпочитала доминировать. Что ж, со вздохом подумала Мойра, пора купить новые батарейки к вибратору.
– Пошли, Присс! – сказал Джори, распахивая дверь спальни. – Ты подвезешь меня в поселок?
Присс застегнула молнию на сапогах, накинула куртку на плечи и в последний раз виновато взглянула на Мойру, умоляя ее взглядом позволить ей что-то сказать в свое оправдание. Джори пытался выглядеть невинным агнцем, но Мойра не обращала на него никакого внимания, уже утомленная всем этим дешевым спектаклем. Слава Богу, что он не стал обвинять ее в закомплексованности и фригидности и не попытался именно этим объяснить свой гнусный поступок. А ведь вполне мог бы набраться наглости и заявить, что это она сама вынудила его искать утешения у ее подруги.
– Пошли же наконец, Присс! – нетерпеливо повторил он, стараясь не смотреть на Мойру. – Нам пора проветриться.
Мойра с отвращением захлопнула за парочкой бесстыдников дверь, не желая слышать, что Джори взахлеб говорит Патриции, пока они спускаются по винтовой лестнице в прихожую. Когда снизу послышался стук захлопнувшейся входной двери, Мойра вздохнула с облегчением и вышла на балкон, опоясывавший всю островерхую башню.
Внизу, обнесенный высокими каменными стенами, располагался большой внутренний двор полуразрушенного замка, который она привыкла считать своим домом. У Джори это нагромождение камней не вызывало восторга, но Мойра была убеждена, что он просто ей завидует. В свои двадцать восемь лет он был вынужден ютиться в мансарде паба, принадлежащего отцу. Однако наладить свою жизнь он даже не пытался. В отличие от него Мойра четко знала свою цель и посвятила многие годы ее достижению.
Она запрокинула голову и уставилась на свинцовое небо, сулящее буран. Злой холодный ветер нещадно хлестал ее по лицу, взлохмачивая волосы. Боже, подумалось ей, как же она могла мечтать о совместном с Джори будущем? Это же полное ничтожество! Мойра содрогнулась.
Может быть, она всего лишь обманывала себя, строя подобные планы, а в действительности пыталась облагородить их легкомысленные отношения? Похоже было, что так все на самом деле и обстояло. Мойре стало еще тоскливее. В свои тридцать лет она, к сожалению, не имела большого выбора потенциальных супругов. А впереди вырисовывалась унылая картина скучных одиноких будней, заполненных житейскими хлопотами, которые быстро превратят ее в злобную морщинистую старуху. Такая мрачная перспектива Мойру не устраивала. В своем сердце она лелеяла надежду когда-нибудь встретить своего рыцаря. Джори, естественно, не подходил на эту роль.
Маленький юркий «рено», за рулем которого сидела Патриция, выкатился наконец из ворот и, миновав короткую гравийную дорожку, скрылся под кронами развесистых сосен, обрамляющих аллею. Мойра сглотнула ком, шмыгнула носом и повернулась к западу лицом.
Там, на обширной плодородной равнине, паслись тучные бурые коровы и темномордые лохматые бараны; суетились, заканчивая приготовления к надвигающемуся ненастью, фермеры на своих участках; их жены хлопотали на заднем дворе, сновала туда и сюда непоседливая детвора; а над красными черепичными крышами их домиков из труб струился дымок, пахнущий торфом и кизяком. Над гранитными водами озера Лох-Олиш, вдоль берега которого тянулась восточная граница владений Мойры, завис сиреневый туман.
Ее владений! Мойре вдруг стало зябко от мысли, что лиловый туман, обволакивающий окрестности, всего лишь легкая дымка по сравнению с покровом, скрывающим страшную тайну замка Баллантре. И неприятный осадок, оставшийся у нее на сердце после ссоры с Джори и Присс, пустяк, не соизмеримый с грузом забот, обременяющих ее хрупкие плечи.
Мойра припала спиной к перилам балкона и достала из кармана куртки скомканное письмо, прочитать которое так и не решилась до сих пор. Впрочем, его содержание стало ей в общих чертах понятным, едва лишь она взглянула на хмурое лицо Аргуса Дандерса, доставившего ей белый конверт. Банк отказался продлить срок возврата займа, чуда не произошло. Мойра разорвала конверт на две половинки и разжала руки. Обрывки бумаги унесло ветром.
– Кажется, Таггарт, я одна из тех неудачниц, которым если и повезет, то лишь один раз в жизни, – с тоской прошептала она, сдерживая желание выплакать всю свою печаль.
Утрату Таггарта она предчувствовала уже давно, однако это не принесло ей облегчения, когда развязка наступила. Другая бы на ее месте забилась в истерике, а потом впала в черную ипохондрию. Но Мойра стоически превозмогла боль потери почти родного ей человека и сконцентрировала все свои физические и душевные силы для борьбы за место под солнцем.
Первый тревожный звоночек прозвенел, когда почтальон обычно доставляющий корреспонденцию от Таггарта, не пришел в установленный срок. А вскоре ударил траурный колокол – официальное извещение о смерти Таггарта с приложенным к нему листком с личными соболезнованиями от Мика Темплтона, друга покойного. Он сообщал ей, что обязательно исполнит его последнюю волю относительно собственности в Шотландии, и обещал, что кто-то из родственников умершего свяжется с ней в ближайшее время в связи с вопросом о причитающемся ей денежном вознаграждении.
Мойра, помнится, тогда скомкала со злости это письмо, раздосадованная тем, что в заключительном акте жизни Таггарта ей отведена ничтожная роль фигурантки финансового спора, проиграв который она лишится средств к существованию.
С тех пор минуло три месяца, но никто так и не удосужился черкнуть ей хотя бы пару строк. Естественно, не получила она и банковского чека. Подписывая в свое время договор с Таггартом, она согласилась на отсрочку его очередного взноса в их совместный инвестиционный проект на сто двадцать дней. Из этого следовало, что в распоряжении его наследников есть еще две недели для принятия окончательного решения относительно продления договора. По истечении же этого срока все имение Баллантре возвращалось в собственность прежнего владельца, то есть к ней.
Тогда, несколько лет назад, Мойру это вполне устраивало. Разумеется, она не предполагала, что в скором времени ее делового партнера скосит рак, а его наследники не будут спешить продлить их соглашение.
Но какими бы необычными ни были условия договора и обстоятельства его заключения, Мойра дорожила той крепкой дружбой, которая возникла между ними с Таггартом. Он стал для нее мудрым наставником, единомышленником и надежным другом. Утрата обещанных им крупных капиталовложений в реставрацию замка – оплота могучего клана, издревле объединявшего их семьи, – привела бы Баллантре к полному упадку и разрушению.
Мойре было чуточку досадно из-за того, что Таггарт, знавший о ее весьма скромном достатке, перед своей кончиной, которую предвидел, не предпринял ничего для подстраховки их договоренности. Мизерных гонораров за рассказы и статьи, которые Мойра печатала в одном эдинбургском издании, и арендной платы за землю от местных фермеров едва хватало на поддержание громадного имения Баллантре в более-менее сносном состоянии. Таггарт неоднократно выражал свое восхищение ее самоотверженным трудом. И разумеется, он мог бы заблаговременно позаботиться о том, чтобы она была уверена в его дальнейшей финансовой поддержке, равно как и в своем будущем.
Но по зрелом размышлении Мойра была вынуждена признать, что не осведомлена о его взаимоотношениях со своими сыновьями в достаточной мере. Кроме того, что они всегда были весьма натянутыми, Мойра ничего о них не знала и не могла предполагать, что именно Таггарт считал себя обязанным сделать для сыновей, завершая и свои отношения с ними, и всю свою жизнь. И вновь, как и несколько лет назад, у Мойры возникла идея разыскать его сыновей и лично обсудить с ними эту сложную проблему. Опыт переговоров подобного рода у нее уже имелся, ведь она по собственной инициативе разыскала их отца и сумела заинтересовать его своим планом возрождения их общего родового гнезда в Шотландии.
Его имя Мойра обнаружила в процессе изучения истории Баллантре и родословной его обитателей. Проследив разветвленные генеалогические линии разных владельцев замка, она установила, что Таггарт является единственным живым прямым потомком последнего вождя клана Морганов, а следовательно, его фактическим нынешним предводителем. Подобно тому, как сама она являлась главой своего клана – Синклеров. Истории этих двух родов переплетались на протяжении многих веков и были теснейшим образом связаны с Баллантре. Мойре пришло в голову восстановить историю и возобновить прежние межродовые связи. Непреодолимых препятствий воплощению своего замысла в реальность она не усматривала.
След последнего вождя клана Морганов – Тига Моргана – привел ее в Америку, в долину Рогз-Холлоу, населенную главным образом потомками переселенцев из Шотландии, носящими фамилии Морган, Рамзи и Синклер. Ей не составило особого труда установить, что американские Синклеры ведут свою родословную от Айана, младшего брата прямого пращура Мойры Калума Синклера, вождя своего клана. Однако Морганы, судя по имевшимся в ее распоряжении историческим документам, имели больше оснований притязать на владение поместьем Баллантре. А поскольку Синклеры проводили в долине всего несколько месяцев в году, она предпочла связаться с Таггартом.
Ее первое письмо к нему послужило началом их удивительных отношений, в результате которых Мойра обрела не только значительную материальную поддержку, но и друга. Теперь же, когда его не стало, она не решалась повторить свой эксперимент.
Она знала, что у Таггарта четверо сыновей, но о них он ей никогда ничего не сообщал. Даже когда они с Таггартом стали обмениваться мнениями практически на любые темы, Мойра не рисковала рекомендовать ему наладить контакт со своими детьми. В конце концов, это было его сугубо личное дело, совать свой нос в которое она не имела никакого права. Да и к их деловому партнерству эти семейные дрязги никакого отношения иметь просто не могли. Подай Таггарт ей повод, она бы, разумеется, не преминула удовлетворить свое естественное любопытство и засыпала бы его множеством вопросов об этих мальчиках, которые выросли без матери. Но Таггарт хранил молчание относительно них, и Мойра благоразумно не затрагивала болезненную для своего друга проблему отцов и детей.
Ей казалось, что сыновья Таггарта не имеют ни малейшего представления о ее существовании, как не знают они ничего и о Баллантре. В своей записке мистер Темплтон лишь сообщил ей, что выполнит все желания своего покойного друга. И хотя при жизни Таггарт и заверял ее в том, что и после его ухода о полуразрушенном замке и о ней самой будут заботиться, никаких свидетельств того, что он изложил свою волю письменно либо хотя бы попросил об этом Мика, у нее, к сожалению, не имелось. В инициативу же его детей ей почему-то не верилось.
Но даже если допустить, что Таггарт отметил это в своем завещании, нельзя было исключить и того, что в его отсутствие сыновья могли легко обернуть отцовский наказ так, чтобы совершенно освободиться от этих обязанностей. Ведь никто из четверых братьев не жил в Рогз-Холлоу, и коль скоро особой привязанности к отцу они не испытывали, логично было предположить, что им нет дела ни до своих предков, ни до родовых корней в далекой заморской стране.
Все это оставляло Мойре мало шансов на успех.
Порыв холодного ветра со стороны озера вынудил озябшую Мойру плотнее обхватить свои плечи руками. Дай-то Бог, подумалось ей, чтобы буря задержалась, иначе ей не удастся сделать все намеченные на сегодня дела. В первую очередь, естественно, требовалось откорректировать и перепечатать свою новую статью. Потом – отправиться в Дарниш, на встречу со своим земельным агентом Дугом Уэнтуортом, которую она ему назначила заранее, на случай если получит отказ от банка. Она бы не продала и клочка земли Синклеров, будь на то ее воля, но в складывавшихся обстоятельствах ей следовало быть реалисткой.
Вполне могло статься, что банк заберет у нее всю прилегающую к замку землю за долги, и с этим следовало считаться. И хотя ни малейшего представления о реальной стоимости своей недвижимости Мойра и не имела, равно как и о том, найдется ли вообще на нее покупатель, сдаваться без боя она не собиралась. Раз уж ей достало ума сдать землю в аренду мелким фермерам и таким образом обеспечить себе хоть какой-то доход, значит, и на этот раз она не промахнется. Слава Богу, смекалки ей всегда хватало. Подумав так, она взглянула на мглу, стремительно охватывающую небосвод над озером, и с досадой призналась себе, что сегодня все-таки дала маху: гроза стремительно назревала.
Мойра торопливо вернулась в спальню, бросила раздраженный взгляд на свою неприбранную кровать, схватила с нее ключи и сотовый телефон и стала рассовывать их по карманам. Свои планы на этот день она решила изменить – первым делом встретиться с риелтором, а уже потом, вернувшись домой, заняться другими проблемами.
Она достала из кармана телефон и набрала номер своей подружки по университету, которая жила в пригороде Дарниша. На всякий случай следовало позаботиться и о ночлеге, а Валерия всегда была готова приютить ее на одну ночь, хотя в ее квартирке и было тесновато. В последнее время они встречались редко, но бывшая однокурсница, хохотушка и говорунья, была не прочь выпить с ней бокал-другой эля в местом пабе и позубоскалить. А сегодня Мойре как никогда требовалась веселая компания, коротать вечер в одиночестве ей совершенно не хотелось.
Прижав рукой к уху мобильник, она побросала в сумку папки с бумагами и некоторые другие нужные вещи, вышла из спальни и направилась по коридору к лестнице, весьма довольная своей сообразительностью. Если ее новый план удастся, в чем она почти не сомневалась, то она успеет переделать все намеченные дела. А завтра на свежую голову составит черновик письма сыновьям Таггарта, учтя результаты разговора с Дугом Уэнтуортом, разумеется. И пусть буря бушует после этого хоть до утра! Она разожжет камин, поставит на столик бутылку доброго вина и тарелочку с сыром, уляжется рядом на кровати с книгой и чудесно отдохнет после долгого и трудного дня.
А если ей вдруг не хватит угля и дров, она подкинет в камин вместо них немного грязного постельного белья.
Глава 5
Присс только фыркнула и стала одеваться, если только можно было назвать одеждой крохотный топик и мини-юбку, которые едва прикрывали ее женские достоинства и больше подходили для летних прогулок. Очевидно, их обладательница так не считала. Одевшись, она горделиво вскинула подбородок, наморщила носик и с апломбом произнесла:
– Ты сильно заблуждаешься, Мойра, если думаешь, что все дело только в сексе. Нет, все не так просто, милочка! Я соблазнилась не только мужским достоинством виновника этого скандала... – Она покосилась на голого любовника.
– А чем же еще? – с любопытством взглянув на нее, спросил Джори. – Сама ухватила меня за него и потянула к кровати, а теперь еще пытается выставить меня злодеем.
– Да замолчи ты! – рявкнули обе женщины.
– Я давно хотела признаться, что он мне симпатичен. Однако не решалась заявить без обиняков, что не прочь с ним пофлиртовать, если у вас это не серьезно. Я решила подождать, – продолжала Присс, глубоко вздохнув, – и сегодня пришла сюда без всяких задних мыслей. Просто в гости. Но Джори открыл мне дверь, обмотанный банным полотенцем, и дальше все вышло само собой... – Она взглянула на Джори и густо покраснела, заметив, что у того возникла весьма специфическая реакция на ее слова.
Обычно Мойра старалась избегать обострения отношений со своими знакомыми, зная по горькому опыту, что от упрямства проку мало, ведь стенку лбом не прошибешь. За всю свою жизнь она доверяла всего нескольким людям и знала цену дружбы. Ссориться с Присс ей было невыгодно. Лучше было попытаться сохранить с ней доверительные отношения, даже наступив на собственную гордость. Однако совладать с эмоциями ей на этот раз не удалось.
– Вот уж не думала, что ты настолько похотлива, что готова стать вторым номером, – неожиданно для себя съязвила она и после этого уже не смогла захлопнуть рот: вся скопившаяся в ней горечь потоком хлынула наружу. И от этого ей тотчас же полегчало, хотя она и понимала, что завтра пожалеет о своей невыдержанности. – Хорошо еще, что он успел принять душ, прежде чем взяться за тебя всерьез. – Мойра самодовольно усмехнулась, заметив, что у подружки полезли глаза на лоб, снисходительно взглянула на Джори и добавила: – Отныне он полностью твой.
Она сунула вазочку под мышку и захлопала в ладоши.
– Браво, друзья! Поздравляю! Вами приятно полюбоваться, вы старались от всей души. Молодцы! Теперь, Присс, ты смогла убедиться, насколько хорош Джори в деле. А мне этот случай станет уроком, в другой раз буду знать, как делиться интимными секретами с лучшими подругами.
Она заморгала, сдерживая слезы, и отступила от двери, освобождая проход для гнусной парочки.
– Послушай, Мойра! – прижимая черные сапоги к груди, воскликнула подлая предательница Присс. – Зачем нам ссориться из-за ерунды? Хорошо-хорошо! Не нужно так на меня смотреть, я уже все поняла. Поговорим позже. Но обещай, что выслушаешь меня, потому что тебе нужно знать, что то, что ты видела, вообще-то можно назвать сексом лишь с большой натяжкой...
– Что ты хочешь этим сказать? – вскричал Джори. – Как прикажешь понимать твои слова? Что я слабак? Да ты выла и визжала на всю башню, пока я только разминался. Лучше расскажи, как ты затащила меня в кровать!
– Ах вот оно как! – возмутилась Присс. – Выходит, я сама встала перед тобой на четвереньках? Замечательно! А кто же в таком случае предстал передо мной в чем мать родила? И стянул с меня трусы, даже не поздоровавшись? Скажи лучше честно, что давно положил на меня глаз и не преминул воспользоваться ситуацией!
Мойра с нарастающим интересом следила за этой любопытной дискуссией, пока не понимая, к чему Присс клонит.
Джори вскочил с кровати, натянул штаны и, встав между женщинами спиной к Присс, заискивающе произнес:
– Не злись на нее, Мойра! Это я виноват во всем. Давайте останемся друзьями. Ты знаешь, как хорошо мы к тебе относимся. И мой отец тоже в тебе души не чает, он постоянно твердит, что мне, дураку, повезло, что такая славная девушка, как ты, так долго меня терпит...
– Уже нет! – прервала его Мойра, вскинув ладонь. – И не пытайся разжалобить меня своим детским лепетом, у меня от него уши вянут. Живо одевайся и выметайся отсюда. Если через пять минут вы оба не исчезнете, я позвоню констеблю Стайласу. Твой добропорядочный дядюшка будет немало удивлен, узнав, что ты бездельничаешь в компании двух девиц в рабочее время.
– Только не надо впутывать в наши отношения моих родственников! – воскликнул Джори. – Не хватало мне только поругаться еще с дядей и отцом. Тебе ли не знать, какие они оба вспыльчивые. Давай расстанемся мирно.
Мойра знала, что Гэвин, отец Джори, не ограничится наставлениями. Но Джори, большой мастер морочить своему папаше голову, и на этот раз наверняка выкрутился бы. Тем более что его, как самого младшего из восьмерых детей, в семье жалели и баловали. Мойра горько усмехнулась, вспомнив, что сама она, будучи единственным ребенком у своих родителей, такими привилегиями не пользовалась. Правда, и донашивать одежду за своими старшими братьями и сестрами ей тоже не приходилось, равно как и стоять по утрам в очереди в сортир.
Она посмотрела на Джори – он улыбнулся ей с высоты своего огромного роста. И Мойра, к своему ужасу, почувствовала, что не в силах смотреть хладнокровно на своего коварного любовника, сводившего всегда ее с ума своей божественной мускулистой фигурой и смазливой физиономией падшего ангела. Сердце ее обливалось кровью при мысли, что он уже никогда не заключит ее в свои объятия и не вознесет к облакам, целуя своими бесстыжими губами повсюду, в самые сокровенные места и проникая своим несравненным мужским естеством в тайные глубины ее женственности.
Джори наверняка с радостью позволил бы ей выпороть его ремнем в наказание за его шалость. И пожалуй, получил бы еще своеобразное удовольствие от экзекуции после энергичного коитуса с двумя женщинами. Мойра и рада была бы преподать этому скверному мальчишке добрый урок, чтобы впредь не таскал печенье из коробки. Но доводить его поркой до оргазма она не собиралась.
– Прости меня, Мойра! – снова заскулил Джори, очевидно, заметив игру чувств, отобразившуюся на ее лице. – На меня нашло временное умопомрачение. И вообще, что особенного в том, что мы с Присс решили немного пофлиртовать?
– Значит, это теперь так называется? – воскликнула Мойра, покосившись на Присс. И на мгновение ей тоже остро захотелось пофлиртовать с Джори в той же позе. – Вон отсюда! Флиртуйте на улице. Иначе я навсегда отобью у тебя желание заигрывать с женщинами. – Она выразительно взглянула на мужское достоинство Джори, внушительность которого не могла скрыть никакая одежда.
Рано или поздно им все равно суждено было расстаться, поэтому сегодняшний скандальный разрыв ей был даже на руку. Джори еще пожалеет, что связался с Присс, когда в полной мере узнает ее склонности в сексе. Привыкшая лидировать и командовать, Патриция и в этой жизненной сфере предпочитала доминировать. Что ж, со вздохом подумала Мойра, пора купить новые батарейки к вибратору.
– Пошли, Присс! – сказал Джори, распахивая дверь спальни. – Ты подвезешь меня в поселок?
Присс застегнула молнию на сапогах, накинула куртку на плечи и в последний раз виновато взглянула на Мойру, умоляя ее взглядом позволить ей что-то сказать в свое оправдание. Джори пытался выглядеть невинным агнцем, но Мойра не обращала на него никакого внимания, уже утомленная всем этим дешевым спектаклем. Слава Богу, что он не стал обвинять ее в закомплексованности и фригидности и не попытался именно этим объяснить свой гнусный поступок. А ведь вполне мог бы набраться наглости и заявить, что это она сама вынудила его искать утешения у ее подруги.
– Пошли же наконец, Присс! – нетерпеливо повторил он, стараясь не смотреть на Мойру. – Нам пора проветриться.
Мойра с отвращением захлопнула за парочкой бесстыдников дверь, не желая слышать, что Джори взахлеб говорит Патриции, пока они спускаются по винтовой лестнице в прихожую. Когда снизу послышался стук захлопнувшейся входной двери, Мойра вздохнула с облегчением и вышла на балкон, опоясывавший всю островерхую башню.
Внизу, обнесенный высокими каменными стенами, располагался большой внутренний двор полуразрушенного замка, который она привыкла считать своим домом. У Джори это нагромождение камней не вызывало восторга, но Мойра была убеждена, что он просто ей завидует. В свои двадцать восемь лет он был вынужден ютиться в мансарде паба, принадлежащего отцу. Однако наладить свою жизнь он даже не пытался. В отличие от него Мойра четко знала свою цель и посвятила многие годы ее достижению.
Она запрокинула голову и уставилась на свинцовое небо, сулящее буран. Злой холодный ветер нещадно хлестал ее по лицу, взлохмачивая волосы. Боже, подумалось ей, как же она могла мечтать о совместном с Джори будущем? Это же полное ничтожество! Мойра содрогнулась.
Может быть, она всего лишь обманывала себя, строя подобные планы, а в действительности пыталась облагородить их легкомысленные отношения? Похоже было, что так все на самом деле и обстояло. Мойре стало еще тоскливее. В свои тридцать лет она, к сожалению, не имела большого выбора потенциальных супругов. А впереди вырисовывалась унылая картина скучных одиноких будней, заполненных житейскими хлопотами, которые быстро превратят ее в злобную морщинистую старуху. Такая мрачная перспектива Мойру не устраивала. В своем сердце она лелеяла надежду когда-нибудь встретить своего рыцаря. Джори, естественно, не подходил на эту роль.
Маленький юркий «рено», за рулем которого сидела Патриция, выкатился наконец из ворот и, миновав короткую гравийную дорожку, скрылся под кронами развесистых сосен, обрамляющих аллею. Мойра сглотнула ком, шмыгнула носом и повернулась к западу лицом.
Там, на обширной плодородной равнине, паслись тучные бурые коровы и темномордые лохматые бараны; суетились, заканчивая приготовления к надвигающемуся ненастью, фермеры на своих участках; их жены хлопотали на заднем дворе, сновала туда и сюда непоседливая детвора; а над красными черепичными крышами их домиков из труб струился дымок, пахнущий торфом и кизяком. Над гранитными водами озера Лох-Олиш, вдоль берега которого тянулась восточная граница владений Мойры, завис сиреневый туман.
Ее владений! Мойре вдруг стало зябко от мысли, что лиловый туман, обволакивающий окрестности, всего лишь легкая дымка по сравнению с покровом, скрывающим страшную тайну замка Баллантре. И неприятный осадок, оставшийся у нее на сердце после ссоры с Джори и Присс, пустяк, не соизмеримый с грузом забот, обременяющих ее хрупкие плечи.
Мойра припала спиной к перилам балкона и достала из кармана куртки скомканное письмо, прочитать которое так и не решилась до сих пор. Впрочем, его содержание стало ей в общих чертах понятным, едва лишь она взглянула на хмурое лицо Аргуса Дандерса, доставившего ей белый конверт. Банк отказался продлить срок возврата займа, чуда не произошло. Мойра разорвала конверт на две половинки и разжала руки. Обрывки бумаги унесло ветром.
– Кажется, Таггарт, я одна из тех неудачниц, которым если и повезет, то лишь один раз в жизни, – с тоской прошептала она, сдерживая желание выплакать всю свою печаль.
Утрату Таггарта она предчувствовала уже давно, однако это не принесло ей облегчения, когда развязка наступила. Другая бы на ее месте забилась в истерике, а потом впала в черную ипохондрию. Но Мойра стоически превозмогла боль потери почти родного ей человека и сконцентрировала все свои физические и душевные силы для борьбы за место под солнцем.
Первый тревожный звоночек прозвенел, когда почтальон обычно доставляющий корреспонденцию от Таггарта, не пришел в установленный срок. А вскоре ударил траурный колокол – официальное извещение о смерти Таггарта с приложенным к нему листком с личными соболезнованиями от Мика Темплтона, друга покойного. Он сообщал ей, что обязательно исполнит его последнюю волю относительно собственности в Шотландии, и обещал, что кто-то из родственников умершего свяжется с ней в ближайшее время в связи с вопросом о причитающемся ей денежном вознаграждении.
Мойра, помнится, тогда скомкала со злости это письмо, раздосадованная тем, что в заключительном акте жизни Таггарта ей отведена ничтожная роль фигурантки финансового спора, проиграв который она лишится средств к существованию.
С тех пор минуло три месяца, но никто так и не удосужился черкнуть ей хотя бы пару строк. Естественно, не получила она и банковского чека. Подписывая в свое время договор с Таггартом, она согласилась на отсрочку его очередного взноса в их совместный инвестиционный проект на сто двадцать дней. Из этого следовало, что в распоряжении его наследников есть еще две недели для принятия окончательного решения относительно продления договора. По истечении же этого срока все имение Баллантре возвращалось в собственность прежнего владельца, то есть к ней.
Тогда, несколько лет назад, Мойру это вполне устраивало. Разумеется, она не предполагала, что в скором времени ее делового партнера скосит рак, а его наследники не будут спешить продлить их соглашение.
Но какими бы необычными ни были условия договора и обстоятельства его заключения, Мойра дорожила той крепкой дружбой, которая возникла между ними с Таггартом. Он стал для нее мудрым наставником, единомышленником и надежным другом. Утрата обещанных им крупных капиталовложений в реставрацию замка – оплота могучего клана, издревле объединявшего их семьи, – привела бы Баллантре к полному упадку и разрушению.
Мойре было чуточку досадно из-за того, что Таггарт, знавший о ее весьма скромном достатке, перед своей кончиной, которую предвидел, не предпринял ничего для подстраховки их договоренности. Мизерных гонораров за рассказы и статьи, которые Мойра печатала в одном эдинбургском издании, и арендной платы за землю от местных фермеров едва хватало на поддержание громадного имения Баллантре в более-менее сносном состоянии. Таггарт неоднократно выражал свое восхищение ее самоотверженным трудом. И разумеется, он мог бы заблаговременно позаботиться о том, чтобы она была уверена в его дальнейшей финансовой поддержке, равно как и в своем будущем.
Но по зрелом размышлении Мойра была вынуждена признать, что не осведомлена о его взаимоотношениях со своими сыновьями в достаточной мере. Кроме того, что они всегда были весьма натянутыми, Мойра ничего о них не знала и не могла предполагать, что именно Таггарт считал себя обязанным сделать для сыновей, завершая и свои отношения с ними, и всю свою жизнь. И вновь, как и несколько лет назад, у Мойры возникла идея разыскать его сыновей и лично обсудить с ними эту сложную проблему. Опыт переговоров подобного рода у нее уже имелся, ведь она по собственной инициативе разыскала их отца и сумела заинтересовать его своим планом возрождения их общего родового гнезда в Шотландии.
Его имя Мойра обнаружила в процессе изучения истории Баллантре и родословной его обитателей. Проследив разветвленные генеалогические линии разных владельцев замка, она установила, что Таггарт является единственным живым прямым потомком последнего вождя клана Морганов, а следовательно, его фактическим нынешним предводителем. Подобно тому, как сама она являлась главой своего клана – Синклеров. Истории этих двух родов переплетались на протяжении многих веков и были теснейшим образом связаны с Баллантре. Мойре пришло в голову восстановить историю и возобновить прежние межродовые связи. Непреодолимых препятствий воплощению своего замысла в реальность она не усматривала.
След последнего вождя клана Морганов – Тига Моргана – привел ее в Америку, в долину Рогз-Холлоу, населенную главным образом потомками переселенцев из Шотландии, носящими фамилии Морган, Рамзи и Синклер. Ей не составило особого труда установить, что американские Синклеры ведут свою родословную от Айана, младшего брата прямого пращура Мойры Калума Синклера, вождя своего клана. Однако Морганы, судя по имевшимся в ее распоряжении историческим документам, имели больше оснований притязать на владение поместьем Баллантре. А поскольку Синклеры проводили в долине всего несколько месяцев в году, она предпочла связаться с Таггартом.
Ее первое письмо к нему послужило началом их удивительных отношений, в результате которых Мойра обрела не только значительную материальную поддержку, но и друга. Теперь же, когда его не стало, она не решалась повторить свой эксперимент.
Она знала, что у Таггарта четверо сыновей, но о них он ей никогда ничего не сообщал. Даже когда они с Таггартом стали обмениваться мнениями практически на любые темы, Мойра не рисковала рекомендовать ему наладить контакт со своими детьми. В конце концов, это было его сугубо личное дело, совать свой нос в которое она не имела никакого права. Да и к их деловому партнерству эти семейные дрязги никакого отношения иметь просто не могли. Подай Таггарт ей повод, она бы, разумеется, не преминула удовлетворить свое естественное любопытство и засыпала бы его множеством вопросов об этих мальчиках, которые выросли без матери. Но Таггарт хранил молчание относительно них, и Мойра благоразумно не затрагивала болезненную для своего друга проблему отцов и детей.
Ей казалось, что сыновья Таггарта не имеют ни малейшего представления о ее существовании, как не знают они ничего и о Баллантре. В своей записке мистер Темплтон лишь сообщил ей, что выполнит все желания своего покойного друга. И хотя при жизни Таггарт и заверял ее в том, что и после его ухода о полуразрушенном замке и о ней самой будут заботиться, никаких свидетельств того, что он изложил свою волю письменно либо хотя бы попросил об этом Мика, у нее, к сожалению, не имелось. В инициативу же его детей ей почему-то не верилось.
Но даже если допустить, что Таггарт отметил это в своем завещании, нельзя было исключить и того, что в его отсутствие сыновья могли легко обернуть отцовский наказ так, чтобы совершенно освободиться от этих обязанностей. Ведь никто из четверых братьев не жил в Рогз-Холлоу, и коль скоро особой привязанности к отцу они не испытывали, логично было предположить, что им нет дела ни до своих предков, ни до родовых корней в далекой заморской стране.
Все это оставляло Мойре мало шансов на успех.
Порыв холодного ветра со стороны озера вынудил озябшую Мойру плотнее обхватить свои плечи руками. Дай-то Бог, подумалось ей, чтобы буря задержалась, иначе ей не удастся сделать все намеченные на сегодня дела. В первую очередь, естественно, требовалось откорректировать и перепечатать свою новую статью. Потом – отправиться в Дарниш, на встречу со своим земельным агентом Дугом Уэнтуортом, которую она ему назначила заранее, на случай если получит отказ от банка. Она бы не продала и клочка земли Синклеров, будь на то ее воля, но в складывавшихся обстоятельствах ей следовало быть реалисткой.
Вполне могло статься, что банк заберет у нее всю прилегающую к замку землю за долги, и с этим следовало считаться. И хотя ни малейшего представления о реальной стоимости своей недвижимости Мойра и не имела, равно как и о том, найдется ли вообще на нее покупатель, сдаваться без боя она не собиралась. Раз уж ей достало ума сдать землю в аренду мелким фермерам и таким образом обеспечить себе хоть какой-то доход, значит, и на этот раз она не промахнется. Слава Богу, смекалки ей всегда хватало. Подумав так, она взглянула на мглу, стремительно охватывающую небосвод над озером, и с досадой призналась себе, что сегодня все-таки дала маху: гроза стремительно назревала.
Мойра торопливо вернулась в спальню, бросила раздраженный взгляд на свою неприбранную кровать, схватила с нее ключи и сотовый телефон и стала рассовывать их по карманам. Свои планы на этот день она решила изменить – первым делом встретиться с риелтором, а уже потом, вернувшись домой, заняться другими проблемами.
Она достала из кармана телефон и набрала номер своей подружки по университету, которая жила в пригороде Дарниша. На всякий случай следовало позаботиться и о ночлеге, а Валерия всегда была готова приютить ее на одну ночь, хотя в ее квартирке и было тесновато. В последнее время они встречались редко, но бывшая однокурсница, хохотушка и говорунья, была не прочь выпить с ней бокал-другой эля в местом пабе и позубоскалить. А сегодня Мойре как никогда требовалась веселая компания, коротать вечер в одиночестве ей совершенно не хотелось.
Прижав рукой к уху мобильник, она побросала в сумку папки с бумагами и некоторые другие нужные вещи, вышла из спальни и направилась по коридору к лестнице, весьма довольная своей сообразительностью. Если ее новый план удастся, в чем она почти не сомневалась, то она успеет переделать все намеченные дела. А завтра на свежую голову составит черновик письма сыновьям Таггарта, учтя результаты разговора с Дугом Уэнтуортом, разумеется. И пусть буря бушует после этого хоть до утра! Она разожжет камин, поставит на столик бутылку доброго вина и тарелочку с сыром, уляжется рядом на кровати с книгой и чудесно отдохнет после долгого и трудного дня.
А если ей вдруг не хватит угля и дров, она подкинет в камин вместо них немного грязного постельного белья.
Глава 5
Преодолевая очередной пригорок, Таггарт был вынужден включить «дворники» на полную мощь: дождь, хлеставший по лобовому стеклу, сменился мокрым снегом.
Он прилетел в Глазго в одиннадцать утра, не выспавшийся и утомленный долгим перелетом из Америки. Вздремнуть в самолете ему не удалось, мало того, он с трудом смог спокойно сидеть в кресле, хотя другие пассажиры крепко спали, пока их лайнер летел над Атлантическим океаном. Волнение Таггарта перед первой встречей с Мойрой Синклер было настолько велико, что он в конце концов не выдержал и стал перечитывать ее письма.
Джейс постоянно подтрунивал над ним по поводу Мойры, намекая на то, что он влюбился в подружку их папаши по переписке. Таггарт отметал эти нелепые обвинения брата и горячо доказывал ему, что он вовсе не мазохист, изнуряющий себя до исступления перечитыванием писем незнакомки, адресованных его отцу, но в душе признавал, что прозорливый братец не так уж и далек от истины. Мойра Синклер действительно заинтриговала его.
Несомненно, только отчаянные обстоятельства могли заставить ее отказаться от своего наследства в пользу незнакомца. Анализируя ее письма, Таггарт пришел к выводу, что она сама обратилась к его отцу с деловым предложением. Ведь Таггарт-старший наверняка даже понятия не имел об этом шотландском поместье. Не мог же он настолько измениться на старости лет, чтобы начать изучать свою родословную и докапываться до самых глубоких своих корней! В равной мере трудно было себе представить, что именно толкнуло старика на покупку старинного шотландского замка. Разве что он спятил под конец.
Так или иначе, но из писем Мойры следовало, что к тому замку имеют самое непосредственное отношение далекие предки нынешних обитателей Рогз-Холлоу, трое основателей этого городка – Тиг Морган, Айан Синклер и Дугал Рамзи. Сама же Мойра, как догадался Таггарт, являлась дальней родственницей Айана, что означало, что она имела на Баллантре те же наследственные права, что и он.
Каким-то необъяснимым образом ей удалось заинтересовать Таггарта Моргана-старшего в сохранении руин их общего родового гнезда вместе со всеми прилегающими к нему участками земли и деревнями. Будь Таггарт-младший законченным циником, он бы наверняка подумал, что хитрая шотландка нашла себе дойную корову в лице выжившего из ума папочки, наивно поверившего выдуманным ею сказочкам.
Однако после углубленного прочтения всех ее писем Таггарт-младший утвердился во мнении, что она полна решимости сохранить их общее историческое наследие, изыскать любым путем для этого средства и вселить в своего партнера то же чувство сопричастности к Баллантре, какое испытывает сама. Ради осуществления своей благородной миссии Мойра даже была готова поступиться своими вероятными законными правами на поместье.
Разумеется, это могло быть всего лишь уловкой, призванной исключить любое поползновение Таггарта пойти на попятную и уступить кому-то взятые им на себя обязательства. Новый же владелец замка вполне мог бы и воспротивиться пребыванию Мойры на его территории. Пока же ей позволялось не только обитать под той же крышей, что и прежде, но и присматривать за всем огромным зданием, не неся при этом никакой материальной ответственности за его сохранность. А тем временем реставрационные работы, которые она затеяла, требовали все новых и новых инвестиций, хотя шли ни шатко ни валко.
Впрочем, осуждать ее Таггарт-младший не имел никакого морального права, учитывая, что сам он отказался в пользу брата от своих прав на отчий дом. Теперь ему не требовалось ни ремонтировать свое родовое гнездо, ни поддерживать в нем порядок, ни даже приглядывать за ним. Кто же он после всего этого, если не блудный сын?
Как ни пытался Таггарт рассматривать письма Мойры с позиции циника, ему так и не удалось избавиться от ощущения, что эта шотландка ему более чем симпатична. Ему импонировала ее манера живо, красочно и подробно описывать ежедневную жизнь обитателей поместья, откровенно делиться с адресатом своими заботами, наивно и трогательно мечтать о светлом будущем, забывая о мрачном настоящем. Сопереживая вместе с Мойрой все детально изложенные ею перипетии, Таггарт, сам того не ожидая, сделал эту женщину центральной фигурой всех своих размышлений. Порой ему даже казалось, что он увлечен этой таинственной незнакомкой гораздо сильнее, чем это следовало бы нормальному, здравомыслящему мужчине его возраста. И это его несколько тревожило.
Он прилетел в Глазго в одиннадцать утра, не выспавшийся и утомленный долгим перелетом из Америки. Вздремнуть в самолете ему не удалось, мало того, он с трудом смог спокойно сидеть в кресле, хотя другие пассажиры крепко спали, пока их лайнер летел над Атлантическим океаном. Волнение Таггарта перед первой встречей с Мойрой Синклер было настолько велико, что он в конце концов не выдержал и стал перечитывать ее письма.
Джейс постоянно подтрунивал над ним по поводу Мойры, намекая на то, что он влюбился в подружку их папаши по переписке. Таггарт отметал эти нелепые обвинения брата и горячо доказывал ему, что он вовсе не мазохист, изнуряющий себя до исступления перечитыванием писем незнакомки, адресованных его отцу, но в душе признавал, что прозорливый братец не так уж и далек от истины. Мойра Синклер действительно заинтриговала его.
Несомненно, только отчаянные обстоятельства могли заставить ее отказаться от своего наследства в пользу незнакомца. Анализируя ее письма, Таггарт пришел к выводу, что она сама обратилась к его отцу с деловым предложением. Ведь Таггарт-старший наверняка даже понятия не имел об этом шотландском поместье. Не мог же он настолько измениться на старости лет, чтобы начать изучать свою родословную и докапываться до самых глубоких своих корней! В равной мере трудно было себе представить, что именно толкнуло старика на покупку старинного шотландского замка. Разве что он спятил под конец.
Так или иначе, но из писем Мойры следовало, что к тому замку имеют самое непосредственное отношение далекие предки нынешних обитателей Рогз-Холлоу, трое основателей этого городка – Тиг Морган, Айан Синклер и Дугал Рамзи. Сама же Мойра, как догадался Таггарт, являлась дальней родственницей Айана, что означало, что она имела на Баллантре те же наследственные права, что и он.
Каким-то необъяснимым образом ей удалось заинтересовать Таггарта Моргана-старшего в сохранении руин их общего родового гнезда вместе со всеми прилегающими к нему участками земли и деревнями. Будь Таггарт-младший законченным циником, он бы наверняка подумал, что хитрая шотландка нашла себе дойную корову в лице выжившего из ума папочки, наивно поверившего выдуманным ею сказочкам.
Однако после углубленного прочтения всех ее писем Таггарт-младший утвердился во мнении, что она полна решимости сохранить их общее историческое наследие, изыскать любым путем для этого средства и вселить в своего партнера то же чувство сопричастности к Баллантре, какое испытывает сама. Ради осуществления своей благородной миссии Мойра даже была готова поступиться своими вероятными законными правами на поместье.
Разумеется, это могло быть всего лишь уловкой, призванной исключить любое поползновение Таггарта пойти на попятную и уступить кому-то взятые им на себя обязательства. Новый же владелец замка вполне мог бы и воспротивиться пребыванию Мойры на его территории. Пока же ей позволялось не только обитать под той же крышей, что и прежде, но и присматривать за всем огромным зданием, не неся при этом никакой материальной ответственности за его сохранность. А тем временем реставрационные работы, которые она затеяла, требовали все новых и новых инвестиций, хотя шли ни шатко ни валко.
Впрочем, осуждать ее Таггарт-младший не имел никакого морального права, учитывая, что сам он отказался в пользу брата от своих прав на отчий дом. Теперь ему не требовалось ни ремонтировать свое родовое гнездо, ни поддерживать в нем порядок, ни даже приглядывать за ним. Кто же он после всего этого, если не блудный сын?
Как ни пытался Таггарт рассматривать письма Мойры с позиции циника, ему так и не удалось избавиться от ощущения, что эта шотландка ему более чем симпатична. Ему импонировала ее манера живо, красочно и подробно описывать ежедневную жизнь обитателей поместья, откровенно делиться с адресатом своими заботами, наивно и трогательно мечтать о светлом будущем, забывая о мрачном настоящем. Сопереживая вместе с Мойрой все детально изложенные ею перипетии, Таггарт, сам того не ожидая, сделал эту женщину центральной фигурой всех своих размышлений. Порой ему даже казалось, что он увлечен этой таинственной незнакомкой гораздо сильнее, чем это следовало бы нормальному, здравомыслящему мужчине его возраста. И это его несколько тревожило.