Страница:
– И во сколько он нам влетит? – саркастически спросил Барт, зная, что за такого рода услуги врачи дерут семь шкур.
– Ровно столько, сколько нужно, чтобы поддержать свет звезды плюс расходы на бензин. Между прочим, его медицинская квалификация на самом высоком уровне. Это я знаю по собственному опыту, – с усмешкой ответила Конни.
– Позвони ему, – распорядилась Мэгги.
– А что мы ему скажем? – спросил Барт, когда Копни пошла звонить.
– Придумаю что-нибудь, – нетерпеливо ответила Мэгги. – А вы оба поезжайте к Карле.
– Да никуда она не денется, – отрезал Барт, не тронувшись с места. – Раз, как вы утверждаете, она у них в доме за главную, значит, пострадал в основном братец, а она отделалась легким испугом. Так что подождет. А Конни должна быть здесь, когда приедет врач. Она ведь с ним знакома. И чем меньше он узнает, тем лучше, во сколько бы он ни оценил свое молчание.
Доктор приехал в собственной машине для перевозки больных, сияющей черным лаком. Слушая сбивчивый рассказ Конни о внезапном вторжении, он проворно и профессионально ловко осматривал пациента.
Диагноз гласил: сотрясение мозга в результате удара тяжелым предметом из фарфора – в ране обнаружились осколки. Кроме того: алкогольное и наркотическое опьянение. Наркотики употреблялись в смеси. Лечение: наложение швов, несколько дней покоя, затем постепенное выведение из организма алкогольной и наркотической субстанции, плюс диета с повышенным содержанием протеина, разработанная самолично доктором, плюс специальный уход. Все это будет обеспечено в его частной клинике в Долине.
Доктор достал из кармана портативный радиопередатчик и что-то сказал в микрофон. Через мгновение в комнату вошел санитар в ослепительно белом комбинезоне и, следуя инструкциям доктора, аккуратно поднял Кори, чтобы унести в машину. Заметив тревогу на лице Мэгги, врач сказал:
– Будьте спокойны, мисс Кендал. Мистер Баннистер получит самое лучшее лечение. Вот и мисс Кавано может подтвердить.
– Когда угодно, – с готовностью кивнула Конни.
– Ну вот, – сказал Барт, проводив глазами отъехавшую машину, – теперь и нам можно двигаться.
Они ехали уже минут пять, когда Барт задал вопрос, которого Конни давно ждала.
– Так что все-таки за история произошла у Мэгги с Баннистером?
– Да нет никакой истории, Отелло. Они не любовники и никогда ими не были. Ты же знаешь, что Мэгги не заводит любовников. Они с Кори друзья, подружились в те времена, когда вместе снимались. Он уже тогда баловался колесами. Пару лет назад лопал в одну заварушку и послал ей SOS. Она говорила мне, что у него с собой тогда были только деньги и клочок бумаги с номером ее телефона. Он ей верит.
– А его сестрица что за фрукт?
– Насколько я могу понять, она его тюремщица.
Они помолчали. Потом Барт, ужаленный ревностью при виде Мэгги, ухаживавшей за Баннистером, заговорил снова:
– Видимо, Мэгги тоже его отличает, раз взяла на себя такие хлопоты. Я раньше за ней приступов милосердия не замечал.
Конни искоса взглянула на него.
– Ты, видно, забыл все, что я тебе говорила, когда ты только начинал с нами работать. И напрасно. Теперь бы не бесился. Мэгги свято блюдет границы своей частной жизни. У нее мало друзей, но если она считает тебя своим другом, то и действует соответственно. Дружба – это единственное, что она позволяет себе в качестве роскоши человеческих чувств. Ничего другого она не признает.
– Не сказал бы, – горько отозвался Барт.
– Если ты имеешь в виду, что она хозяйка своей жизни и может менять принятые решения, то да, ты прав. Она, видимо, когда-то пережила сильное давление со стороны других и постановила для себя, что никогда больше не будет подчиняться. Если ты имеешь в виду, что здесь она переходит какие-то границы, то я бы не бросила в нее камень.
– Но при этом она сама давит на других!
– Принимая на себя тяжесть решений, она берет на себя и ответственность.
Опять повисла пауза.
– Ты ее очень любишь, правда? – спросил потом Барт.
– А ты разве нет? Я заметила, как ты на нее смотрел. Только не теряй зря время. Мэгги никого к себе не подпускает.
– А тебя не интересует – почему?
Конни пожала плечами.
– Не забывай, что она англичанка. Они помешаны на неприкосновенности своей частной жизни. Мы садимся в самолете рядом с совершенно чужим человеком, и не успеет погаснуть надпись «Пристегните ремни», как мы уже рассказали ему всю свою жизнь. Для англичан это немыслимо.
– Похоже, что про Баннистера Мэгги все же не забыла.
– Я тебе о том и толкую. В ее понимании дружба значит то, что она и должна значить. То есть другу надо помогать. Тем более когда друг ломает крыло.
– Но она не из тех, кого зовут сердобольными.
– А ты подбей крылышко – узнаешь.
Дом Баннистеров стоял на скалистом берегу полуострова Палос-Вердес и выходил окнами прямо на море. Располагался он на отшибе. Ближайший дом находился ярдах в ста от него.
Дом окружал высокий каменный забор, но ворота стояли распахнутыми. Входная дверь неосвещенного дома тоже была открыта.
– Он уезжал отсюда в спешке, – заключил Барт. – Дурной знак.
– Не нравится мне все это, – в тон ему ответила Конни.
– Есть кто-нибудь в доме? – громко спросил Барт, , входя в дом.
Ответа не последовало.
– Мисс Баннистер! – позвал он. Опять тишина.
– Пошли посмотрим.
Дом был элегантно, но как-то не по-домашнему, казенно обставлен. Внизу комнаты были пусты. Судя по чистоте, царившей в кухне, кто-то следил здесь за порядком, но теперь невидимый хозяин отсутствовал, только из крана монотонно капала вода, и Барт прикрутил его.
– Подымемся наверх, – сказал он.
Наверху по обе стороны длинного коридора тянулись двери. Они шли, открывая дверь в каждую и заглядывая внутрь.
– Нашла! – воскликнула вдруг Конни. Барт подскочил к распахнутой двери.
– Господи!
Карла Баннистер лежала посреди комнаты на полу с раскинутыми руками. Она лежала обнаженная, на спине. Вокруг валялись осколки разбитой настольной лампы. Стало ясно, чем была нанесена рана Кори. На шее Карлы синели кровоподтеки, на теле тоже виднелись синяки. На бедрах были следы укусов.
Барт и Конни обменялись взглядом. Барт присел на корточки перед лежащей без сознания женщиной и прикоснулся пальцами к артерии на горле.
– Пульс хороший. Она просто в отключке.
– Наркотики?
Барт внимательно осмотрел обе ее руки.
– Следов шприца не видно.
Он наклонился и принюхался к ее дыханию.
– Спиртным тоже не пахнет. Но она явно чего-то хватила через край. Тут все возможно. В этом доме пахнет преступлением.
Он обвел глазами комнату.
Она напоминала декорации к фильму из жизни какого-нибудь современного Калигулы. Торшеры под темно-красными абажурами, ни один из которых не горел, потому что спальня освещалась десятками красных свечей в подсвечниках, расставленных повсюду. В бронзовых кубках горели ароматические свечи. Тяжелая викторианская мебель, украшенная завитушками и позолоченная, в том числе массивная кровать, казалось, перевидали немало оргий. Над обитой алым шелком тахтой висели зеркала в тяжелых рамах, в которых отражалось то, что могло происходить на кровати в спальне.
Это была душная атмосфера извращенного секса и насилия.
На тумбочке возле кровати под красным абажуром... лампы красовалась целая коллекция пузырьков, коробочек, ампул, лежал прозрачный пакет с какой-то травой, а на квадратном зеркальце была насыпана горка белого порошка. Барт, ни к чему не прикасаясь, оглядел коллекцию и перечислил:
– Амилнитрат, травка, валиум, кокаин – словом, все, что угодно для души. Подбор по последнему слову техники. Такой коктейль хоть кому башку раздербенит. Так что с Кори все ясно.
– И с Карлой тоже. В этих играх и забавах, которые туг устраивались, они оба принимали участие. – Конни кивком указала на кровать под балдахином, на столбиках которой висели наручники и ножные кандалы, проложенные внутри мягкой тканью. – Как тебе нравится? – Она криво усмехнулась. – Есть, от чего свихнуться. – И, помолчав, Конни добавила: – Мэгги в это впутывать нельзя. Если Карле Баннистер никакая опасность не угрожает, надо смываться, пока нас тут не застукали.
– По-моему, у нее никаких серьезных повреждений нет. Синяки – это ерунда, ничего похожего на сотрясение мозга, которое она организовала своему братцу... Погоди минутку, сейчас я еще разок взгляну, чтобы окончательно убедиться.
Он снова присел на корточки, повернул голову Карлы Баннистер в сторону. На щеке чернел кровоподтек.
– Ее, конечно, как следует приложили. Видно, братец постарался. Наверное, сбил ее с ног, она отключилась, и он здорово испугался. – Барт опять пощупал пульс. – Пульс четкий, хорошего наполнения.
Он отпрянул назад – ресницы Карлы слегка затрепетали, она легонько застонала, но никаких других признаков жизни не подала и глаз не открыла. Приложив палец к губам, Барт неслышно поднялся, взял за руку Коини, вывел ее из комнаты, и они поспешно сбежали по лестнице вниз. Конни готова была выйти через раскрытую парадную дверь.
– Погоди, – шепнул Барт.
Они немножко постояли, прислушиваясь. Через какое-то время сверху послышались звуки движения, покашливанье, стоны.
– Кори! – услышали они голос Карлы. – Где ты, Кори? – Голос был низкий, грубый. – Ох, моя челюсть... Ты, наверно, мне челюсть сломал... Кори... – В голосе зазвучали жалобные нотки: – Ну где ты там прячешься, иди сюда! Я не стану тебя наказывать, честно... хоть ты и был плохим мальчиком... Ну давай же, Кори, иди... Не прячься от своей сестренки... Ну кто еще тебя так любит, как я? Кори! – И вдруг она заорала совсем другим голосом: – Кори! Сукин сын!
– Пошли! – скомандовал Барт.
Он притормозил на Хермоза-Бич у первой же телефонной будки, которая встретилась им по дороге, и позвонил Мэгги.
– Все в порядке. Волноваться не о чем.
– Хорошо, – коротко ответила она. – Значит, до скорого.
Она повесила трубку.
Приехав в дом, Барт подробно доложил Мэгги, что они увидели. Она никак не откомментировала услышанное, но чуткие антенны внутреннего слуха, всегда настроенные у Барта на ее волну, уловили ее отвращение.
Конни налила в стаканы две изрядные порции чистого #иски и, протянув стакан Барту, сказала:
– Теперь понятно, почему он удирает из дома.
– Непонятно только, почему каждый раз возвращается, – ответил Барт.
Мэгги бросила на Конни укоризненный взгляд.
– Болтушка! – незло сказала она и спросила: – А куда же ему, по-вашему, деваться?
– Ну вот сюда, например, как сейчас, – мягко ответил Барт.
– Нет, сюда лучше не надо, – мрачно отозвалась Конни. – Как погляжу на эту комнату, мне нехорошо делается. А уж как вспомню, что тут происходило...
Мэгги резко поднялась.
– Пойду лягу, пока ночь не кончилась. Было почти пять часов.
– А мне что – остаться? – спросил Барт, глядя на Мэгги.
Но ответила ему Конни:
– Да, пожалуйста.
На следующее утро следы ночного вторжения устранили. Стеклянный переход починили, а Барт договорился об оборудовании охранной системы – на грани фантастики – и возведении нового высокого забора и крепких въездных ворот. Эти ворота можно было открыть только изнутри в, ответ на звонок домофона. По всему саду через каждые несколько ярдов встраивались сенсоры. Всякий, кто попытался бы без спросу проникнуть на территорию владений Мэгги Кендал, неминуемо наткнулся бы на всю эту электронику, и весь сад озарился бы ярким светом и вдобавок загудела бы сирена. Мэгги поворчала, узнав, во сколько влетит это удовольствие, но возражать не стала. То, что она пережила, когда ее среди ночи разбудил грохот автомобиля, врезавшегося в ее дом, не вызывало желания повторить этот опыт.
Через два дня после этих событий зазвонил телефон. Как обычно, трубку сняла Конни.
– Кто? – переспросила она. – Баннистер? У вас та же фамилия, что у Кори Баннистера?
Мэгги слышала слова Конни. Она лежала на диване, читая сценарий и делая на нем свои пометки. Но услышанное заставило ее тотчас вскочить.
– Нет, его здесь нет, мисс Баннистер... нет, мне неизвестно... поверьте, я бы знала... почему вы решили, что ваш брат должен приехать именно сюда? Мисс Кендал не виделась с ним больше двух лет... – Конни слушала, что ей говорят, и смотрела на Мэгги, которая вопросительно глядела на нее. – Ну конечно, если только он здесь появится, но я сомневаюсь... Я запишу ваш телефон. – Конни нацарапала на бумажке номер. – А где это? А, Палос-Вердес... хорошо. Да, да, если только появится. Ничего, ничего. До свидания. Она положила трубку.
– Мисс Карла Баннистер. Говорит, будто у нее полон рот горячей каши, видно, здорово он ей навернул, спрашивала, не приезжал ли ее брат в эти дни навестить мисс Кендал. Она, конечно, крепко запомнила эпизод, когда он попал в заварушку, а вызволять его пришлось тебе, и решила, что на этот раз ты опять получила SOS. Говорит, что ужасно беспокоится.
– Пусть побеспокоится, – зло отозвалась Мэгги.
– Послушай, Мэгги. Всему есть пределы. Даже святой Георгий не справился бы с таким огромным драконом. Как-никак она его сестра, и хотя мне прекрасно известно, что она за штучка, она самый близкий ему человек, родной. Сколько мы ни будем его скрывать, ему в конце концов придется выйти из убежища. И она снова его заграбастает...
Мэгги открыла папку со сценарием.
– Если я захочу, не заграбастает.
Два дня спустя Мэгги Кендал вышла замуж за Кори Баннистера.
– Но почему? – обрушился Барт на Конни, когда к нему вернулся дар речи. – Бога ради, ответь – почему? Почему она вышла именно за него? Наркоман, пьяница, трахается с собственной сестрой. Ни одна женщина в здравом уме не решилась бы на такой шаг!
– Я все-таки думала, что ты малость поумнее. Неужели не понятно? – процедила Конни сквозь зубы. – Она сделала это для того, чтобы войти с ним в родство. Таким образом власть перейдет от Карлы Баннистер к миссис Кори Баннистер. Карла Баннистер вынуждена отойти в сторону и прекратить свои кровосмесительные игры с братом.
– Но его дни сочтены. Мэгги станет вдовой, не доживи и до первой годовщины свадьбы! Она что – не понимает этого?
– Да все она понимает, кретин! Господи, и почему любовь лишает нас ума? Мэгги хочет дать Кори возможность дожить спокойно. Наш добрый доктор говорит, что его печенка, можно сказать, истлела, да и почки тоже. Он слишком долго и настойчиво убивал себя. Организм окончательно подорван. Если он вернется к сестре, она ускорит процесс умирания. Доконает его, потому что безумно завидует его успеху. Знаешь, она ведь тоже актриса. Актриса-неудачница. Она работала на трех студиях. И все три отказались от ее услуг. Ее выставили за ворота как раз тогда, когда брат резко пошел в гору. Зависть – убийственная штука. Она разрушила Карлу Баннистер, превратила ее в чудовище. Заключив брак с Кори, Мэгги выторговала для Кори несколько дней у смерти.
– Откуда тебе все это известно про Карлу?
– От Кори, конечно. Он был так рад наконец выговориться, что, как начал, Мэгги не могла его остановить. Он выложил всю подноготную.
– Но все-таки выходить замуж – это крайность! – Он помолчал и добавил: – Значит, она не вышла бы за него, будь он в порядке...
– Ну, конечно, нет! Не было бы необходимости. Своим поступком Мэгги просто-напросто платит ему добром за добро, за то, что он научил ее играть комедию. Кори – абсолютно бескорыстный человек и актер, а ты знаешь, какая это редкость. Вот Мэгги и отплачивает ему за его бескорыстие.
Барт не присутствовал на церемонии бракосочетания.
На регистрации были только невеста, жених, мировой судья, который осуществлял эту формальность, Конни и доктор. Все это происходило у изголовья больничной койки.
Кори, который дрожащей рукой надел на безымянный палец левой руки Мэгги простое золотое колечко, купленное Конни. Через три часа Мэгги, Кори под присмотром врача и медсестры и Конни поднялись на борт самолета «Лир», предоставленного одним преданным поклонником Мэгги, и он доставил их на уединенный, но очень симпатичный островок на Багамах, тоже принадлежащий этому поклоннику.
ГЛАВА 16
– Ровно столько, сколько нужно, чтобы поддержать свет звезды плюс расходы на бензин. Между прочим, его медицинская квалификация на самом высоком уровне. Это я знаю по собственному опыту, – с усмешкой ответила Конни.
– Позвони ему, – распорядилась Мэгги.
– А что мы ему скажем? – спросил Барт, когда Копни пошла звонить.
– Придумаю что-нибудь, – нетерпеливо ответила Мэгги. – А вы оба поезжайте к Карле.
– Да никуда она не денется, – отрезал Барт, не тронувшись с места. – Раз, как вы утверждаете, она у них в доме за главную, значит, пострадал в основном братец, а она отделалась легким испугом. Так что подождет. А Конни должна быть здесь, когда приедет врач. Она ведь с ним знакома. И чем меньше он узнает, тем лучше, во сколько бы он ни оценил свое молчание.
Доктор приехал в собственной машине для перевозки больных, сияющей черным лаком. Слушая сбивчивый рассказ Конни о внезапном вторжении, он проворно и профессионально ловко осматривал пациента.
Диагноз гласил: сотрясение мозга в результате удара тяжелым предметом из фарфора – в ране обнаружились осколки. Кроме того: алкогольное и наркотическое опьянение. Наркотики употреблялись в смеси. Лечение: наложение швов, несколько дней покоя, затем постепенное выведение из организма алкогольной и наркотической субстанции, плюс диета с повышенным содержанием протеина, разработанная самолично доктором, плюс специальный уход. Все это будет обеспечено в его частной клинике в Долине.
Доктор достал из кармана портативный радиопередатчик и что-то сказал в микрофон. Через мгновение в комнату вошел санитар в ослепительно белом комбинезоне и, следуя инструкциям доктора, аккуратно поднял Кори, чтобы унести в машину. Заметив тревогу на лице Мэгги, врач сказал:
– Будьте спокойны, мисс Кендал. Мистер Баннистер получит самое лучшее лечение. Вот и мисс Кавано может подтвердить.
– Когда угодно, – с готовностью кивнула Конни.
– Ну вот, – сказал Барт, проводив глазами отъехавшую машину, – теперь и нам можно двигаться.
Они ехали уже минут пять, когда Барт задал вопрос, которого Конни давно ждала.
– Так что все-таки за история произошла у Мэгги с Баннистером?
– Да нет никакой истории, Отелло. Они не любовники и никогда ими не были. Ты же знаешь, что Мэгги не заводит любовников. Они с Кори друзья, подружились в те времена, когда вместе снимались. Он уже тогда баловался колесами. Пару лет назад лопал в одну заварушку и послал ей SOS. Она говорила мне, что у него с собой тогда были только деньги и клочок бумаги с номером ее телефона. Он ей верит.
– А его сестрица что за фрукт?
– Насколько я могу понять, она его тюремщица.
Они помолчали. Потом Барт, ужаленный ревностью при виде Мэгги, ухаживавшей за Баннистером, заговорил снова:
– Видимо, Мэгги тоже его отличает, раз взяла на себя такие хлопоты. Я раньше за ней приступов милосердия не замечал.
Конни искоса взглянула на него.
– Ты, видно, забыл все, что я тебе говорила, когда ты только начинал с нами работать. И напрасно. Теперь бы не бесился. Мэгги свято блюдет границы своей частной жизни. У нее мало друзей, но если она считает тебя своим другом, то и действует соответственно. Дружба – это единственное, что она позволяет себе в качестве роскоши человеческих чувств. Ничего другого она не признает.
– Не сказал бы, – горько отозвался Барт.
– Если ты имеешь в виду, что она хозяйка своей жизни и может менять принятые решения, то да, ты прав. Она, видимо, когда-то пережила сильное давление со стороны других и постановила для себя, что никогда больше не будет подчиняться. Если ты имеешь в виду, что здесь она переходит какие-то границы, то я бы не бросила в нее камень.
– Но при этом она сама давит на других!
– Принимая на себя тяжесть решений, она берет на себя и ответственность.
Опять повисла пауза.
– Ты ее очень любишь, правда? – спросил потом Барт.
– А ты разве нет? Я заметила, как ты на нее смотрел. Только не теряй зря время. Мэгги никого к себе не подпускает.
– А тебя не интересует – почему?
Конни пожала плечами.
– Не забывай, что она англичанка. Они помешаны на неприкосновенности своей частной жизни. Мы садимся в самолете рядом с совершенно чужим человеком, и не успеет погаснуть надпись «Пристегните ремни», как мы уже рассказали ему всю свою жизнь. Для англичан это немыслимо.
– Похоже, что про Баннистера Мэгги все же не забыла.
– Я тебе о том и толкую. В ее понимании дружба значит то, что она и должна значить. То есть другу надо помогать. Тем более когда друг ломает крыло.
– Но она не из тех, кого зовут сердобольными.
– А ты подбей крылышко – узнаешь.
Дом Баннистеров стоял на скалистом берегу полуострова Палос-Вердес и выходил окнами прямо на море. Располагался он на отшибе. Ближайший дом находился ярдах в ста от него.
Дом окружал высокий каменный забор, но ворота стояли распахнутыми. Входная дверь неосвещенного дома тоже была открыта.
– Он уезжал отсюда в спешке, – заключил Барт. – Дурной знак.
– Не нравится мне все это, – в тон ему ответила Конни.
– Есть кто-нибудь в доме? – громко спросил Барт, , входя в дом.
Ответа не последовало.
– Мисс Баннистер! – позвал он. Опять тишина.
– Пошли посмотрим.
Дом был элегантно, но как-то не по-домашнему, казенно обставлен. Внизу комнаты были пусты. Судя по чистоте, царившей в кухне, кто-то следил здесь за порядком, но теперь невидимый хозяин отсутствовал, только из крана монотонно капала вода, и Барт прикрутил его.
– Подымемся наверх, – сказал он.
Наверху по обе стороны длинного коридора тянулись двери. Они шли, открывая дверь в каждую и заглядывая внутрь.
– Нашла! – воскликнула вдруг Конни. Барт подскочил к распахнутой двери.
– Господи!
Карла Баннистер лежала посреди комнаты на полу с раскинутыми руками. Она лежала обнаженная, на спине. Вокруг валялись осколки разбитой настольной лампы. Стало ясно, чем была нанесена рана Кори. На шее Карлы синели кровоподтеки, на теле тоже виднелись синяки. На бедрах были следы укусов.
Барт и Конни обменялись взглядом. Барт присел на корточки перед лежащей без сознания женщиной и прикоснулся пальцами к артерии на горле.
– Пульс хороший. Она просто в отключке.
– Наркотики?
Барт внимательно осмотрел обе ее руки.
– Следов шприца не видно.
Он наклонился и принюхался к ее дыханию.
– Спиртным тоже не пахнет. Но она явно чего-то хватила через край. Тут все возможно. В этом доме пахнет преступлением.
Он обвел глазами комнату.
Она напоминала декорации к фильму из жизни какого-нибудь современного Калигулы. Торшеры под темно-красными абажурами, ни один из которых не горел, потому что спальня освещалась десятками красных свечей в подсвечниках, расставленных повсюду. В бронзовых кубках горели ароматические свечи. Тяжелая викторианская мебель, украшенная завитушками и позолоченная, в том числе массивная кровать, казалось, перевидали немало оргий. Над обитой алым шелком тахтой висели зеркала в тяжелых рамах, в которых отражалось то, что могло происходить на кровати в спальне.
Это была душная атмосфера извращенного секса и насилия.
На тумбочке возле кровати под красным абажуром... лампы красовалась целая коллекция пузырьков, коробочек, ампул, лежал прозрачный пакет с какой-то травой, а на квадратном зеркальце была насыпана горка белого порошка. Барт, ни к чему не прикасаясь, оглядел коллекцию и перечислил:
– Амилнитрат, травка, валиум, кокаин – словом, все, что угодно для души. Подбор по последнему слову техники. Такой коктейль хоть кому башку раздербенит. Так что с Кори все ясно.
– И с Карлой тоже. В этих играх и забавах, которые туг устраивались, они оба принимали участие. – Конни кивком указала на кровать под балдахином, на столбиках которой висели наручники и ножные кандалы, проложенные внутри мягкой тканью. – Как тебе нравится? – Она криво усмехнулась. – Есть, от чего свихнуться. – И, помолчав, Конни добавила: – Мэгги в это впутывать нельзя. Если Карле Баннистер никакая опасность не угрожает, надо смываться, пока нас тут не застукали.
– По-моему, у нее никаких серьезных повреждений нет. Синяки – это ерунда, ничего похожего на сотрясение мозга, которое она организовала своему братцу... Погоди минутку, сейчас я еще разок взгляну, чтобы окончательно убедиться.
Он снова присел на корточки, повернул голову Карлы Баннистер в сторону. На щеке чернел кровоподтек.
– Ее, конечно, как следует приложили. Видно, братец постарался. Наверное, сбил ее с ног, она отключилась, и он здорово испугался. – Барт опять пощупал пульс. – Пульс четкий, хорошего наполнения.
Он отпрянул назад – ресницы Карлы слегка затрепетали, она легонько застонала, но никаких других признаков жизни не подала и глаз не открыла. Приложив палец к губам, Барт неслышно поднялся, взял за руку Коини, вывел ее из комнаты, и они поспешно сбежали по лестнице вниз. Конни готова была выйти через раскрытую парадную дверь.
– Погоди, – шепнул Барт.
Они немножко постояли, прислушиваясь. Через какое-то время сверху послышались звуки движения, покашливанье, стоны.
– Кори! – услышали они голос Карлы. – Где ты, Кори? – Голос был низкий, грубый. – Ох, моя челюсть... Ты, наверно, мне челюсть сломал... Кори... – В голосе зазвучали жалобные нотки: – Ну где ты там прячешься, иди сюда! Я не стану тебя наказывать, честно... хоть ты и был плохим мальчиком... Ну давай же, Кори, иди... Не прячься от своей сестренки... Ну кто еще тебя так любит, как я? Кори! – И вдруг она заорала совсем другим голосом: – Кори! Сукин сын!
– Пошли! – скомандовал Барт.
Он притормозил на Хермоза-Бич у первой же телефонной будки, которая встретилась им по дороге, и позвонил Мэгги.
– Все в порядке. Волноваться не о чем.
– Хорошо, – коротко ответила она. – Значит, до скорого.
Она повесила трубку.
Приехав в дом, Барт подробно доложил Мэгги, что они увидели. Она никак не откомментировала услышанное, но чуткие антенны внутреннего слуха, всегда настроенные у Барта на ее волну, уловили ее отвращение.
Конни налила в стаканы две изрядные порции чистого #иски и, протянув стакан Барту, сказала:
– Теперь понятно, почему он удирает из дома.
– Непонятно только, почему каждый раз возвращается, – ответил Барт.
Мэгги бросила на Конни укоризненный взгляд.
– Болтушка! – незло сказала она и спросила: – А куда же ему, по-вашему, деваться?
– Ну вот сюда, например, как сейчас, – мягко ответил Барт.
– Нет, сюда лучше не надо, – мрачно отозвалась Конни. – Как погляжу на эту комнату, мне нехорошо делается. А уж как вспомню, что тут происходило...
Мэгги резко поднялась.
– Пойду лягу, пока ночь не кончилась. Было почти пять часов.
– А мне что – остаться? – спросил Барт, глядя на Мэгги.
Но ответила ему Конни:
– Да, пожалуйста.
На следующее утро следы ночного вторжения устранили. Стеклянный переход починили, а Барт договорился об оборудовании охранной системы – на грани фантастики – и возведении нового высокого забора и крепких въездных ворот. Эти ворота можно было открыть только изнутри в, ответ на звонок домофона. По всему саду через каждые несколько ярдов встраивались сенсоры. Всякий, кто попытался бы без спросу проникнуть на территорию владений Мэгги Кендал, неминуемо наткнулся бы на всю эту электронику, и весь сад озарился бы ярким светом и вдобавок загудела бы сирена. Мэгги поворчала, узнав, во сколько влетит это удовольствие, но возражать не стала. То, что она пережила, когда ее среди ночи разбудил грохот автомобиля, врезавшегося в ее дом, не вызывало желания повторить этот опыт.
Через два дня после этих событий зазвонил телефон. Как обычно, трубку сняла Конни.
– Кто? – переспросила она. – Баннистер? У вас та же фамилия, что у Кори Баннистера?
Мэгги слышала слова Конни. Она лежала на диване, читая сценарий и делая на нем свои пометки. Но услышанное заставило ее тотчас вскочить.
– Нет, его здесь нет, мисс Баннистер... нет, мне неизвестно... поверьте, я бы знала... почему вы решили, что ваш брат должен приехать именно сюда? Мисс Кендал не виделась с ним больше двух лет... – Конни слушала, что ей говорят, и смотрела на Мэгги, которая вопросительно глядела на нее. – Ну конечно, если только он здесь появится, но я сомневаюсь... Я запишу ваш телефон. – Конни нацарапала на бумажке номер. – А где это? А, Палос-Вердес... хорошо. Да, да, если только появится. Ничего, ничего. До свидания. Она положила трубку.
– Мисс Карла Баннистер. Говорит, будто у нее полон рот горячей каши, видно, здорово он ей навернул, спрашивала, не приезжал ли ее брат в эти дни навестить мисс Кендал. Она, конечно, крепко запомнила эпизод, когда он попал в заварушку, а вызволять его пришлось тебе, и решила, что на этот раз ты опять получила SOS. Говорит, что ужасно беспокоится.
– Пусть побеспокоится, – зло отозвалась Мэгги.
– Послушай, Мэгги. Всему есть пределы. Даже святой Георгий не справился бы с таким огромным драконом. Как-никак она его сестра, и хотя мне прекрасно известно, что она за штучка, она самый близкий ему человек, родной. Сколько мы ни будем его скрывать, ему в конце концов придется выйти из убежища. И она снова его заграбастает...
Мэгги открыла папку со сценарием.
– Если я захочу, не заграбастает.
Два дня спустя Мэгги Кендал вышла замуж за Кори Баннистера.
– Но почему? – обрушился Барт на Конни, когда к нему вернулся дар речи. – Бога ради, ответь – почему? Почему она вышла именно за него? Наркоман, пьяница, трахается с собственной сестрой. Ни одна женщина в здравом уме не решилась бы на такой шаг!
– Я все-таки думала, что ты малость поумнее. Неужели не понятно? – процедила Конни сквозь зубы. – Она сделала это для того, чтобы войти с ним в родство. Таким образом власть перейдет от Карлы Баннистер к миссис Кори Баннистер. Карла Баннистер вынуждена отойти в сторону и прекратить свои кровосмесительные игры с братом.
– Но его дни сочтены. Мэгги станет вдовой, не доживи и до первой годовщины свадьбы! Она что – не понимает этого?
– Да все она понимает, кретин! Господи, и почему любовь лишает нас ума? Мэгги хочет дать Кори возможность дожить спокойно. Наш добрый доктор говорит, что его печенка, можно сказать, истлела, да и почки тоже. Он слишком долго и настойчиво убивал себя. Организм окончательно подорван. Если он вернется к сестре, она ускорит процесс умирания. Доконает его, потому что безумно завидует его успеху. Знаешь, она ведь тоже актриса. Актриса-неудачница. Она работала на трех студиях. И все три отказались от ее услуг. Ее выставили за ворота как раз тогда, когда брат резко пошел в гору. Зависть – убийственная штука. Она разрушила Карлу Баннистер, превратила ее в чудовище. Заключив брак с Кори, Мэгги выторговала для Кори несколько дней у смерти.
– Откуда тебе все это известно про Карлу?
– От Кори, конечно. Он был так рад наконец выговориться, что, как начал, Мэгги не могла его остановить. Он выложил всю подноготную.
– Но все-таки выходить замуж – это крайность! – Он помолчал и добавил: – Значит, она не вышла бы за него, будь он в порядке...
– Ну, конечно, нет! Не было бы необходимости. Своим поступком Мэгги просто-напросто платит ему добром за добро, за то, что он научил ее играть комедию. Кори – абсолютно бескорыстный человек и актер, а ты знаешь, какая это редкость. Вот Мэгги и отплачивает ему за его бескорыстие.
Барт не присутствовал на церемонии бракосочетания.
На регистрации были только невеста, жених, мировой судья, который осуществлял эту формальность, Конни и доктор. Все это происходило у изголовья больничной койки.
Кори, который дрожащей рукой надел на безымянный палец левой руки Мэгги простое золотое колечко, купленное Конни. Через три часа Мэгги, Кори под присмотром врача и медсестры и Конни поднялись на борт самолета «Лир», предоставленного одним преданным поклонником Мэгги, и он доставил их на уединенный, но очень симпатичный островок на Багамах, тоже принадлежащий этому поклоннику.
ГЛАВА 16
Возвращаясь назад после посещения Йетли по автостраде М1 в Лондон, Барт с высоты прошедших десяти лет, постаревший, погрустневший и поумневший, вспомнил себя прежнего и поморщился.
Эпизод с Кори Баннистером стал для него крещением огнем и оставил на его «я» следы ожогов третьей степени. Как он впоследствии – через довольно тяжелый опыт – понял, Мэгги маршировала под собственный барабан, и сколько он ни прислушивался, звуков этого инструмента услышать ему не удавалось. Он нутром или, как говорила его бабушка по материнской линии, шотландка, «подкожно», ощущал, что внезапное решение Мэгги выйти замуж за Кори было обусловлено не только долгом, который красен платежом, как это пыталась внушить ему Конни. Конни была проницательна от природы, а жизненный опыт отточил ее проницательность, но ей недоставало интуиции, свойственной Барту. Какие-то мелкие детали, нюансы ускользали от нее, но чутко улавливались «антеннами» Барта. И как только дело касатось Кори Баннистера, они посылали настойчивые сигналы, которые расшифровывались так: «Мотив не определен».
Понять причины, которые привели Мэгги к такому решению, было в те времена выше его сил. Но он умнел довольно быстро и скоро смог понять, что существуют две Мэгги: актриса и обывательница, эффектная дама, кинозвезда, приковывающая к себе все взгляды, и замкнутая особа, боящаяся реальной жизни.
– Привыкнешь, – равнодушно бросила Конни, когда он поделился с ней своим открытием.
– Неужели ты никогда не задумывалась над тем, что за этим стоит? Меня так и подмывает разгадать эту тайну.
– Молод ты еще, – терпеливо прокомментировала Конни. – Послушай моего совета: помни свой шесток, твое дело – заниматься карьерой Мэгги. Она тебе платит только за это. Все остальное забудь. И тогда не попадешь впросак.
Он искренне пытался следовать ее доброму совету, но это оказалось слишком трудно.
Мэгги всегда держала публику на дистанции, не позволяла никому вторгаться в ее личную жизнь, на границе которой висела строгая запретительная табличка: «Частное владение – вход запрещен». Она никогда никому не давала никаких объяснений по поводу своих поступков, в том числе и насчет того, почему такая преуспевающая звезда вышла замуж за конченого человека. Не располагая никакими конкретными фактами, репортеры предприняли обходной маневр, пытаясь найти источник информации в ее окружении. Единственным человеком, который мог оказаться полезным, был Барт, и его буквально взяли в кольцо.
А как удачно начиналась его работа у Мэгги! Сколотить группу для фильма с Мэгги Кендал – задача непростая, но он блестяще справился с ней, раскручивая проект «На холме». Успех этого предприятия повысил его в глазах Мэгги сразу дюйма на два. И в глазах коллег его статус повысился тоже, хотя в этой среде его удача завистливо обсуждалась и строились различные догадки насчет того, каким же образом ему удалось ее поймать.
Но когда он сделал свое дело и начались съемки, ему ясно и довольно откровенно дали понять, что теперь он может отдыхать. Репортеры сразу потеряли к нему всякий интерес, и он почувствовал себя одиноким и никому не нужным.
Когда Мэгги вызвали на съемки «На холме», она вылетела в Бостон, оставив Кори на попечение опытной медсестры, а Конни предоставив заправлять всем прочим. Барт ожидал, что его позовут занять место Конни рядом с Мэгги. Но, к его удивлению, она за ним не послала. Она вообще не давала ему о себе знать. И когда он наконец к ней прорвался, получил типичный голливудский ответ: не звоните, мы вам сами позвоним. Вот тогда всеобщая зависть сменилась понимающими улыбочками. Он разом перестал быть чудо-мальчиком. «Мы так и знали, – будто говорили эти улыбочки, – все это слишком хорошо, чтобы долго длиться».
После окончания натурных съемок она вернулась в Голливуд, чтобы сниматься в павильоне, и он по-прежнему почти не виделся с ней, потому что по будним дням она приезжала на студию в половине шестого утра и возвращалась домой в девять, чтобы немедленно лечь в постель, а по выходным навещала своего мужа, состояние которого, как сообщала Барту Конни, медленно, но неотвратимо ухудшалось. Печень и почки постепенно отказывали. Когда съемки завершились, Мэгги не осталась даже на банкет и немедленно вылетела к мужу на остров.
Через пять месяцев умер Кори Баннистер и было официально объявлено, что теперь Мэгги Кендал – вдова Кори Баннистера.
Репортеры тут же возобновили свою атаку на Барта, причем напор был таков, что ему пришлось закрыть контору и ретироваться в Пасадену, чтобы избежать вопросов, ответов на которые он не знал. Вопросы были такие: как умер Кори? От чего именно? Правда ли, что, когда они поженились, он уже был приговорен к смерти? Если да, то почему она вышла за него? Состоялось ли у смертного одра его примирение с сестрой? Кто унаследует его состояние? И, кстати, во сколько оно оценивается? Жажда получить ответы на все эти вопросы была у них прямо-таки маниакальной, потому что сам случай был из ряда вон выходящий. Короткие браки в Лос-Анджелесе не редкость, но их недолговечность обычно обусловливалась разводами, а не смертью.
Вернувшись в город после того, как ажиотаж стих, Барт встретил в ресторане «Мортимер» своего бывшего босса.
Увидев Барта, шеф сам направился к его столику. В тот день Барт обедал с молодым, быстро восходящим к звездным высотам актером, желавшим поближе сойтись с популярным агентом.
– Ну что, я же говорил тебе, что с ней каши не сваришь. Нужна помощь?
«Только не от тебя», – подумал про себя Барт, а вслух рубанул:
– Если бы я бросил Мэгги, ты бы подхватил ее прямо в воздухе. Мэгги Кендал – моя клиентка, и ты можешь о ней не мечтать. Каша, которую мы с ней варим, горячее, чем Долина смерти, и этот градус будет повышаться.
Когда наконец ему удалось связаться с Конни, она рассказала, что Кори «отошел тихо, словно угас...».
– А как Мэгги?
– Мэгги как Мэгги. Скажи, а ты ничего не слыхал про единственную кровную родственницу?
– Ничего. Она как в воду канула. Хотя кое-что обнаружилось. Поскольку ей не дали роли в шоу Кендал-Баннистера, она решила создать собственный оригинальный сценарий под заглавием: «Карла Баннистер: кто она?»
– Ой, расскажи-ка поподробнее, – взмолилась Конни. – Я прямо-таки чахну без голливудских сплетен. Мне нужна хорошая доза свежачка.
– Настоящие имена Кори и Карлы Баннистер – Карлос и Корасон Барранга. Они из солнечной Мексики. Когда Баннистер сорвал кассу, студия втихую договорилась с госдепартаментом о легальном изменении имен и фамилий, а заодно и об американском гражданстве для них обоих, аргументируя теми огромными налогами, которые Кори будет платить в американскую казну, исходя из своих фантастических гонораров.
– Его корни дали о себе знать, когда он был на пороге смерти. Волосы у него сделались черными, как сердце голливудского магната, как у какого-нибудь Гарри Кона.
Барт усмехнулся. Он соскучился по Конни и ее юмору.
– Тяжко там было?
– Пять месяцев играть роль Робинзона Крузо, конечно, тяжко. Хотя у нас там были все мыслимые удобства и хорошая прислуга. Кори был не капризный пациент. У него и сил-то не было, чтобы привередничать. И он был очень нам всем благодарен. Ему хотелось выразить свою благодарность самым простым способом – завещать Мэгги свою недвижимость, но она отказалась. Она сказала, что его долг – обеспечить будущее своей сестры. Похоже, что эта леди – как ты понимаешь, я беру это слово в кавычки, потому что эта самая Карла такая дешевка, что ей грош цена в базарный день, – так вот эта «леди» ни цента за душой не имеет. Все, что она тратила, было заработано ее братом.
Последнее время он был совсем без сил, целыми днями лежал на веранде и смотрел в море. Больше ни на что его не хватало. Еще ему нравилось, чтобы ему читали. Детские книжки. Про Тома Сойера, Гекльберри Финна, «Остров сокровищ» и тому подобное. Мэгги, когда приезжала, все время читала ему. Благодаря ей он получил дополнительное время и игра продолжилась немного дольше. Он, конечно, все понимал и дал ей это знать.
– Когда ты возвращаешься домой?
– Чем скорее, тем лучше! Ты об этом узнаешь, как только мне самой станет известно.
Было около трех часов ночи, когда Барт, вставив в щель магнитную карточку, отворил охраняемые электронным сторожем ворота, чтобы впустить автомобиль с сидящими в нем Мэгги и Конни. Они прилетели в аэропорт имени Джона Уэйна на частном самолетике, том самом «Лире», которые принадлежал поклоннику Мэгги.
В аэропорту их встречал только Барт. Поклонник был важной политической шишкой и не хотел лишний раз засвечиваться, а Мэгги и сама терпеть не могла шумихи вокруг своей персоны.
Поздний час и маленький аэропорт, державшееся в строгой тайне время прибытия позволили остаться им совершенно незамеченными. Тем сильнее было потрясение, которое ожидало их у собственного дома. Пока Мэгги отпирала входную дверь, а Барт вытаскивал из багажника чемоданы, из-за огромного лимонного дерева выскочила темная фигура и с пронзительным визгом набросилась на Мэгги.
– Сука! Воровка! Грязная шлюха! – в ярости вопила дорвавшаяся до своей жертвы дьяволица. – Ты украла у меня брата! Он принадлежал мне, а не тебе! Он умер, а я осталась нищей!.. Это нечестно... Со мной всегда поступали нечестно! У него было все, у меня – ничего... ему досталась вся слава и деньги, а мне – одни неудачи... Ты не имела никакого права! Он был мой близнец, он мне принадлежал! Только мне!
Эпизод с Кори Баннистером стал для него крещением огнем и оставил на его «я» следы ожогов третьей степени. Как он впоследствии – через довольно тяжелый опыт – понял, Мэгги маршировала под собственный барабан, и сколько он ни прислушивался, звуков этого инструмента услышать ему не удавалось. Он нутром или, как говорила его бабушка по материнской линии, шотландка, «подкожно», ощущал, что внезапное решение Мэгги выйти замуж за Кори было обусловлено не только долгом, который красен платежом, как это пыталась внушить ему Конни. Конни была проницательна от природы, а жизненный опыт отточил ее проницательность, но ей недоставало интуиции, свойственной Барту. Какие-то мелкие детали, нюансы ускользали от нее, но чутко улавливались «антеннами» Барта. И как только дело касатось Кори Баннистера, они посылали настойчивые сигналы, которые расшифровывались так: «Мотив не определен».
Понять причины, которые привели Мэгги к такому решению, было в те времена выше его сил. Но он умнел довольно быстро и скоро смог понять, что существуют две Мэгги: актриса и обывательница, эффектная дама, кинозвезда, приковывающая к себе все взгляды, и замкнутая особа, боящаяся реальной жизни.
– Привыкнешь, – равнодушно бросила Конни, когда он поделился с ней своим открытием.
– Неужели ты никогда не задумывалась над тем, что за этим стоит? Меня так и подмывает разгадать эту тайну.
– Молод ты еще, – терпеливо прокомментировала Конни. – Послушай моего совета: помни свой шесток, твое дело – заниматься карьерой Мэгги. Она тебе платит только за это. Все остальное забудь. И тогда не попадешь впросак.
Он искренне пытался следовать ее доброму совету, но это оказалось слишком трудно.
Мэгги всегда держала публику на дистанции, не позволяла никому вторгаться в ее личную жизнь, на границе которой висела строгая запретительная табличка: «Частное владение – вход запрещен». Она никогда никому не давала никаких объяснений по поводу своих поступков, в том числе и насчет того, почему такая преуспевающая звезда вышла замуж за конченого человека. Не располагая никакими конкретными фактами, репортеры предприняли обходной маневр, пытаясь найти источник информации в ее окружении. Единственным человеком, который мог оказаться полезным, был Барт, и его буквально взяли в кольцо.
А как удачно начиналась его работа у Мэгги! Сколотить группу для фильма с Мэгги Кендал – задача непростая, но он блестяще справился с ней, раскручивая проект «На холме». Успех этого предприятия повысил его в глазах Мэгги сразу дюйма на два. И в глазах коллег его статус повысился тоже, хотя в этой среде его удача завистливо обсуждалась и строились различные догадки насчет того, каким же образом ему удалось ее поймать.
Но когда он сделал свое дело и начались съемки, ему ясно и довольно откровенно дали понять, что теперь он может отдыхать. Репортеры сразу потеряли к нему всякий интерес, и он почувствовал себя одиноким и никому не нужным.
Когда Мэгги вызвали на съемки «На холме», она вылетела в Бостон, оставив Кори на попечение опытной медсестры, а Конни предоставив заправлять всем прочим. Барт ожидал, что его позовут занять место Конни рядом с Мэгги. Но, к его удивлению, она за ним не послала. Она вообще не давала ему о себе знать. И когда он наконец к ней прорвался, получил типичный голливудский ответ: не звоните, мы вам сами позвоним. Вот тогда всеобщая зависть сменилась понимающими улыбочками. Он разом перестал быть чудо-мальчиком. «Мы так и знали, – будто говорили эти улыбочки, – все это слишком хорошо, чтобы долго длиться».
После окончания натурных съемок она вернулась в Голливуд, чтобы сниматься в павильоне, и он по-прежнему почти не виделся с ней, потому что по будним дням она приезжала на студию в половине шестого утра и возвращалась домой в девять, чтобы немедленно лечь в постель, а по выходным навещала своего мужа, состояние которого, как сообщала Барту Конни, медленно, но неотвратимо ухудшалось. Печень и почки постепенно отказывали. Когда съемки завершились, Мэгги не осталась даже на банкет и немедленно вылетела к мужу на остров.
Через пять месяцев умер Кори Баннистер и было официально объявлено, что теперь Мэгги Кендал – вдова Кори Баннистера.
Репортеры тут же возобновили свою атаку на Барта, причем напор был таков, что ему пришлось закрыть контору и ретироваться в Пасадену, чтобы избежать вопросов, ответов на которые он не знал. Вопросы были такие: как умер Кори? От чего именно? Правда ли, что, когда они поженились, он уже был приговорен к смерти? Если да, то почему она вышла за него? Состоялось ли у смертного одра его примирение с сестрой? Кто унаследует его состояние? И, кстати, во сколько оно оценивается? Жажда получить ответы на все эти вопросы была у них прямо-таки маниакальной, потому что сам случай был из ряда вон выходящий. Короткие браки в Лос-Анджелесе не редкость, но их недолговечность обычно обусловливалась разводами, а не смертью.
Вернувшись в город после того, как ажиотаж стих, Барт встретил в ресторане «Мортимер» своего бывшего босса.
Увидев Барта, шеф сам направился к его столику. В тот день Барт обедал с молодым, быстро восходящим к звездным высотам актером, желавшим поближе сойтись с популярным агентом.
– Ну что, я же говорил тебе, что с ней каши не сваришь. Нужна помощь?
«Только не от тебя», – подумал про себя Барт, а вслух рубанул:
– Если бы я бросил Мэгги, ты бы подхватил ее прямо в воздухе. Мэгги Кендал – моя клиентка, и ты можешь о ней не мечтать. Каша, которую мы с ней варим, горячее, чем Долина смерти, и этот градус будет повышаться.
Когда наконец ему удалось связаться с Конни, она рассказала, что Кори «отошел тихо, словно угас...».
– А как Мэгги?
– Мэгги как Мэгги. Скажи, а ты ничего не слыхал про единственную кровную родственницу?
– Ничего. Она как в воду канула. Хотя кое-что обнаружилось. Поскольку ей не дали роли в шоу Кендал-Баннистера, она решила создать собственный оригинальный сценарий под заглавием: «Карла Баннистер: кто она?»
– Ой, расскажи-ка поподробнее, – взмолилась Конни. – Я прямо-таки чахну без голливудских сплетен. Мне нужна хорошая доза свежачка.
– Настоящие имена Кори и Карлы Баннистер – Карлос и Корасон Барранга. Они из солнечной Мексики. Когда Баннистер сорвал кассу, студия втихую договорилась с госдепартаментом о легальном изменении имен и фамилий, а заодно и об американском гражданстве для них обоих, аргументируя теми огромными налогами, которые Кори будет платить в американскую казну, исходя из своих фантастических гонораров.
– Его корни дали о себе знать, когда он был на пороге смерти. Волосы у него сделались черными, как сердце голливудского магната, как у какого-нибудь Гарри Кона.
Барт усмехнулся. Он соскучился по Конни и ее юмору.
– Тяжко там было?
– Пять месяцев играть роль Робинзона Крузо, конечно, тяжко. Хотя у нас там были все мыслимые удобства и хорошая прислуга. Кори был не капризный пациент. У него и сил-то не было, чтобы привередничать. И он был очень нам всем благодарен. Ему хотелось выразить свою благодарность самым простым способом – завещать Мэгги свою недвижимость, но она отказалась. Она сказала, что его долг – обеспечить будущее своей сестры. Похоже, что эта леди – как ты понимаешь, я беру это слово в кавычки, потому что эта самая Карла такая дешевка, что ей грош цена в базарный день, – так вот эта «леди» ни цента за душой не имеет. Все, что она тратила, было заработано ее братом.
Последнее время он был совсем без сил, целыми днями лежал на веранде и смотрел в море. Больше ни на что его не хватало. Еще ему нравилось, чтобы ему читали. Детские книжки. Про Тома Сойера, Гекльберри Финна, «Остров сокровищ» и тому подобное. Мэгги, когда приезжала, все время читала ему. Благодаря ей он получил дополнительное время и игра продолжилась немного дольше. Он, конечно, все понимал и дал ей это знать.
– Когда ты возвращаешься домой?
– Чем скорее, тем лучше! Ты об этом узнаешь, как только мне самой станет известно.
Было около трех часов ночи, когда Барт, вставив в щель магнитную карточку, отворил охраняемые электронным сторожем ворота, чтобы впустить автомобиль с сидящими в нем Мэгги и Конни. Они прилетели в аэропорт имени Джона Уэйна на частном самолетике, том самом «Лире», которые принадлежал поклоннику Мэгги.
В аэропорту их встречал только Барт. Поклонник был важной политической шишкой и не хотел лишний раз засвечиваться, а Мэгги и сама терпеть не могла шумихи вокруг своей персоны.
Поздний час и маленький аэропорт, державшееся в строгой тайне время прибытия позволили остаться им совершенно незамеченными. Тем сильнее было потрясение, которое ожидало их у собственного дома. Пока Мэгги отпирала входную дверь, а Барт вытаскивал из багажника чемоданы, из-за огромного лимонного дерева выскочила темная фигура и с пронзительным визгом набросилась на Мэгги.
– Сука! Воровка! Грязная шлюха! – в ярости вопила дорвавшаяся до своей жертвы дьяволица. – Ты украла у меня брата! Он принадлежал мне, а не тебе! Он умер, а я осталась нищей!.. Это нечестно... Со мной всегда поступали нечестно! У него было все, у меня – ничего... ему досталась вся слава и деньги, а мне – одни неудачи... Ты не имела никакого права! Он был мой близнец, он мне принадлежал! Только мне!