Кауи Вера. Запретный плод

Вера Кауи
Запретный плод

ГЛАВА 1

   Не успел Барт войти в комнату, как, едва взглянув в его сторону, Конни досадливо процедила: «Черт побери!» Проработав бок о бок с ним десяток лет – он был менеджером-агентом, она – подружкой-камеристкой одной из ярчайших звезд Голливуда, – Конни научилась безошибочно читать по его лицу.
   – Вот именно! – уныло подхватил он. – Мне придется сказать Мэгги, что она старовата для этой роли, да разве она послушает! Бежит от ролей своих сверстниц как от чумы!
   – Выкладывай подробности. Кто же будет играть Джудит Кейн?
   – Ясное дело – Клодия Альбиони.
   – Чего ж тут ясного? Она итальянка, а играть нужно англичанку.
   – У нее мать англичанка. Клодия прекрасно говорит на двух языках. А главное – ей на самом деле двадцать семь лет! Так что у нее перед Мэгги двенадцать лет форы.
   – Смотря как считать. Ты-то, надеюсь, не забыл, что через три месяца Мэгги стукнет сорок пять?
   – Тем хуже. Ее никак не собьешь с мысли, что можно играть двадцатилетних девушек, пока самой не надоест. Время – штука беспощадная, никому спуску не даст; прекрасно, что она великолепно выглядит, но ей давно пора начать играть зрелых женщин, перейти на амплуа, более соответствующее ее возрасту.
   – И ты решишься ей об этом сказать? Мэгги и не за такое давала под зад коленкой...
   – Я умею с ней обращаться.
   – Ага. Только в бронежилете.
   Барт невольно улыбнулся. Конни умела подсластить юмором самую горькую пилюлю. Она ловко нашустрилась справляться со строптивым характером хозяйки, испытав на себе его самые неприятные стороны. Десять лет назад, когда Мэгги Кендал утвердила Уильяма Дж. Бартлета, то есть Барта, в роли своего единственного голливудского агента, Конни Кавано пребывала в должности уже пять лет. Ему было тогда двадцать девять. Прослывший «правой рукой Мэгги Кендал», Барт ощутимо чувствовал поддержку «левой руки» – Конни. Она благородно уступила ему честь и славу первой персоны при блистательной Мэгги, удовольствовавшись более скромным местом, где оставалась абсолютно незаменимой.
   Но если Конни предпочитала в единоборстве с хозяйкой тактику продуманной дипломатии, то Барт шел напролом. При его внушительной фигуре и напористом и упрямом характере он был готов насмерть стоять за дело, которое считал правым. Если бы существовал словарь голливудских терминов, для определения Барта использовались бы эпитеты «надежный», «несшибаемый», «честный». Для него не подлежало сомнению, что дважды два – всегда четыре, и он никогда не согласился бы с умниками, которые дерзали утверждать, что при каких-то особых обстоятельствах это может быть иначе.
   – Надо вернуть Мэгги к реальности, – помрачнев, сказал Барт. – Мне надоело предлагать ее на роли молоденьких девушек и выслушивать слова сожаления от продюсеров, которые отлично знают, сколько ей лет. Она чертовски хорошая актриса и в некоторых ролях может быть даже великой, надо только выбить у нее из головы эту дурь. Помешалась она, что ли, на этой дурацкой молодости?
   Конни снисходительно улыбнулась его неведению.
   – Надо же понимать, милый мой, – возраст! Я сама страдаю по этому поводу – разве не заметно?
   – Нисколько, – галантно соврал Барт.
   – Это потому, что тебе еще далеко до сорока, и к тому же ты мужчина. Для женщины сорок – роковая черта, нужно немало мужества, чтобы ее благополучно преодолеть. Я, к примеру, долго не могла опомниться, когда мне дал по башке один продюсер, отобрав все мои роли и предложив сыграть какую-то характерную старуху. Это был тот еще удар. – Конни печально вздохнула. – Теперь ты то же самое собираешься объявить Мэгги. Не забудь соломки подстелить.
   – И не подумаю. Выложу все как есть, рассусоливать не стану.
   – Где и когда произойдет это историческое событие? Я хочу заранее унести ноги подальше.
   – А вот как только она явится. Где она, кстати?
   – У парикмахера. Второй час сидит. Заметила у себя седой волос.
   – Естественно в ее возрасте.
   – Попробуй ей это сказать.
   – Ты, как всегда, плохого не посоветуешь. – Барт невесело усмехнулся.
   – Бог весть почему самой сексуальной частью моего тела мужчины считают плечо. Сколько вашего брата со слезами припадало к нему!
   – Почему плечо, у тебя и ножки хоть куда, – возразил Барт. – Я думаю, сама принцесса мюзикла Сид Чарисс сочла бы тебя достойной соперницей.
   Не вставая из-за стола, за которым она разбирала вырезки, присланные лондонским рекламным агентством, раскручивавшим Мэгги в Англии, Конни развернулась вместе с креслом и подняла вверх ногу – точь-в-точь как незабвенная Сид Чарисс перед Джином Келли в «Песнях под дождем». Нога была на удивление длинной, изящной и без всякого намека на варикоз.
   – Я, между прочим, начинала с рекламы чулок. Увы, все прочее у меня не так замечательно, как ноги. Стручок какой-то, а не фигура. – Конни лукаво улыбнулась. – А Мэгги бесится: я лопаю почем зря, а ей приходится следить за каждой калорией. Зато ей есть что показать, – со вздохом прибавила она.
   У длинноногой худышки Конни была цыплячья грудка, бедер не было и в помине, но она одевалась с изысканным шармом, вещи на ней сидели как на профессиональной модели, и женщины с формами всерьез завидовали ей. К тому же Конни – натуральная блондинка. «Я могла бы сыграть Кристл в «Династии», – хвасталась она. Ее немножко портили резкие черты лица, зато глаза искупали все несовершенства: зеленые, как трава, обрамленные длинными густыми ресницами. Благодаря им она сумела сделать кое-какую карьеру. Сперва снималась в массовке, потом ее стали выводить поближе к камере, дальше пошли эпизодические роли «со словами», и наконец пришел черед героиням второго плана, которым достается самый остроумный текст, хотя, увы, не самый лучший партнер.
   Конни познакомилась с Мэгги, когда ее назначили на роль подружки героини. Героиней была, конечно же, Мэгги. Подружились они мгновенно. Будто сошлись две половинки единого целого. Когда Мэгги покидала студию, отснявшись в трех картинах, на которые был подписан контракт, Конни последовала за ней. Со стороны казалось, что она была чем-то вроде компаньонки, верной Пятницы, но на самом деле она поистине обрела себя в роли лучшего друга. За пятнадцать лет их отношения превратились из обычной дружбы в нечто большее. Как говаривал Барт, особенно когда обе разом за что-нибудь на него накидывались, они казались сиамскими близнецами. Сам Барт вошел в свиту Мэгги после ее скандального разрыва с его предшественником. Ему пришлось посоперничать с кучей претендентов. Правда, дорожку ему расчистил тогдашний босс, владелец крупнейшего в Голливуде актерского агентства. Он прозондировал почву и выяснил, не соблаговолит ли звезда бросить на его подопечного благосклонный взгляд.
   Окинув взором громадную фигуру, смуглое лицо, растрепанную белокурую шевелюру и неправдоподобно синие, как море у пляжа Малибу, глаза, Мэгги милостиво согласилась его выслушать...
   С тех пор он стал ее агентом. Ему пришлось немало попотеть, чтобы утвердиться в должности, – Мэгги привыкла, чтобы с ней носились как с королевой. Он был темной лошадкой, и она не поленилась самолично навести справки. Ей отовсюду сообщали, что Уильям Джон Бартлет – подающий надежды молодой человек. Впрочем, как раз молодость – он был на пять лет моложе ее самой – вызывала поначалу у Мэгги сомнения, но вскоре оказалось, что возраст совсем не мешает Барту справляться с делами, и Мэгги успокоилась. Уроженец Голливуда – отец Барта работал продюсером на студии «Парамаунт», он был там как рыба в воде. К тому же обладал редкой сметливостью и чутьем и всегда знал, что пойдет на пользу его хозяйке, а что нет. Словом, довольно скоро выяснилось, что решение предоставить шанс молодому Бартлету весьма дальновидно, и спустя два года Мэгги повысила его в должности, произведя в менеджеры.
   И вот теперь он в мрачном настроении вошел в апартаменты Мэгги на Саут-стрит, в «Мейфейре», в кабинет Конни – так она шутя называла свою комнатушку, – и, опустившись в кресло, угрюмо сказал:
   – Зла не хватает – столько недель угробил попусту. На все лады расхваливал Мэгги, все ее достоинства перечислял, все триумфы! Видно, в том-то и беда, что их накопилось слишком много. А молодость тем временем – тю-тю, улетела.
   – Зато остался жар души, – напомнила Конни.
   – К сожалению, даже при наличии последнего в нашем деле в расчет принимается прежде всего число прожитых лет. Мэгги слишком задержалась в категории молоденьких. Она, конечно, бесподобно выглядит и следит за собой, но кинокамера – штука беспощадная. Надеюсь, мне не придется стать свидетелем того, как ее снимают через вуаль. Помнишь Марлен Дитрих в ее последней ленте? – Барт передернулся. – Я сделаю все, что от меня зависит, и заставлю ее перейти на характерные роли. Чем скорее, тем лучше. Публика скушает это с удовольствием. Я уже обеспечил тылы.
   – Это уж как водится, – сухо заметила Конни. – До сих пор она всегда – или почти всегда – следовала твоим советам. Сейчас у нее самая плодотворная пора. Если, конечно, не считать двух провалов подряд, когда она тебя не послушалась. Скоро она собирается праздновать свое официальное сорокалетие. Ты сильно рискуешь, если вздумаешь напомнить ей об истинном возрасте.
   – Потому лишь, что она полагает, будто возрастные роли пригасят ее блеск, что она будет только мерцать, а не ослеплять. На самом же деле Мэгги Кендал неотразима независимо от возраста. Потому она и звезда. И какого черта она так зациклилась на своем имидже! Нет, ситуацию надо переломить именно сейчас, надо повернуть ее лицом к реальности. Жаль только, что все сошлось на роли Джудит Кейн... Как раз ее-то Мэгги сыграла бы замечательно. Альбиони очень хороша собой и актриса неплохая, но Мэгги придает своим героиням нечто неповторимое. Кто лучше ее может сыграть стервозную бабу? Тут Мэгги прямая наследница Бетт Дэвис.
   – А теперь пришла пора Мэгги передавать наследство в другие руки. Очаровательной англичаночке, как ее тут называют, – вставила Конни, печально качнув головой.
   – Мэгги тоже англичанка. То, что она впервые за двадцать с лишним лет приехала на родину, дела не меняет. Я, кстати, рассчитываю на ее патриотизм – может, она примет одно из предложений, которые здесь получила. Ей, например, предлагают сыграть Аркадину в «Чайке» – она просто создана для этой роли.
   – Это верно. Но роль опять же возрастная, – заметила, вставая. Конни. – Надо, пожалуй, хлебнуть виски. Не для поднятия духа, мужества тебе не занимать, но дурные вести легче воспринимаются, когда разбавишь их глотком-другим.
   Они сидели, дружески болтая, но Конни держала ушки востро. Вскоре послышался неподражаемый смех Мэгги Кендал. Его грудные переливы мгновенно настроили обоих на серьезный лад.
   – Кого это она с собой притащила? – спросила Конни. Следом за Мэгги шел юный красавчик, который не помнил себя от счастья. И неудивительно. Мэгги была ослепительна. На ней был темно-лиловый костюм – одно из лучших созданий Донны Каран, обнажающий ноги ровно настолько, насколько нужно, и подчеркивающий округлость форм. Точно подобранный цвет придавал алебастровой коже Мэгги приятный теплый оттенок. Волосы приобрели в умелых руках Джона Фрида роскошный блеск меди и при каждом повороте головы переливались, как струи водопада.
   – Дорогие мои!
   Ее появление было типичным голливудским шоу; так могла появиться Джоан Кроуфорд в зените славы. На малолетних обожателей это производило безотказный эффект. Мэгги не требовалось прибегать к каким-то специальным трюкам. Она излучала красоту и обаяние. И Барт, глядя на нее, подумал, что и сам не раз становился невольной мишенью этих токов.
   Неподражаемым жестом Мэгги бросила на столик перчатки от Корнелии Джеймс и сумочку из крокодиловой кожи.
   – Этот милый юноша вытащил меня из толпы поклонников, которые меня чуть не задушили, когда я выходила из салона. Если бы не он, меня просто разорвали бы на куски!
   «А если бы они не предприняли этой попытки, ты бы сама их разорвала», – язвительно подумала Конни. Поклонники были для Мэгги важней хлеба насущного. Конни с первого взгляда поняла, что Мэгги в прекрасном настроении: истеричные поклонники и юный обожатель подтвердили, что она не утратила ни грамма своей власти над публикой, и от этого кровь быстрее бежала по жилам.
   – Боюсь, единственное, что я могу предложить вам за мое спасение, – немножко выпить, – сказала Мэгги молодому человеку, мягко, но властно подтолкнув его к креслу. – Я думаю, нам будет кстати бутылочка охлажденного шампанского.
   – Сколько бокалов? – услужливо спросила Конни.
   – Четыре, конечно, – удивленно округлив глаза, ответила Мэгги. – Это моя дорогая подруга и доверенное лицо Конни Ковано, – промурлыкала Мэгги и, небрежно махнув рукой в сторону Барта, добавила: – А это мой агент и менеджер Билл Бартлет. Молодого человека зовут... – Она обернулась к гостю и со смешком спросила: – Как ваше имя?
   – Кертис... Питер Кертис, – запинаясь и тая от восторга, ответил он, пожимая протянутую руку с длинными ухоженными ногтями.
   – Питер! Какое очаровательное имя!
   – Как у Питера Пэна, – поддакнула Конни, протягивая Мэгги шампанское. В морозилке всегда ждало своей очереди не меньше дюжины бутылок самого лучшего шампанского – арсенал на все случаи жизни.
   Конни встретилась глазами с Бартом. «Мэгги верна себе», – сказал ее взгляд.
   Час спустя, проговорив с извиняющейся улыбкой: «Какой прелестный молодой человек!», Мэгги опустилась в глубокое мягкое кресло.
   – Да, – согласился Барт, – очень молодой. Глаза Мэгги потемнели до цвета старого янтаря.
   – Не забывай, друг мой, ты отвечаешь за мою карьеру, а не за личную жизнь, – произнесла она тоном героини из «Авантюристки», одной из самых знаменитых своих ролей. – И уж если мы заговорили о карьере, как дела насчет сериала?
   Момент истины наступил раньше, чем он предполагал, ему хотелось сперва подготовить почву, а потом поставить Мэгги перед непреложным фактом – необходимость сменить амплуа. Но раз уж так получилось... И он делано безразличным тоном ответил:
   – Я только что вернулся с Уордур-стрит. Там сказали, что Джудит Кейн будет играть Клодия Альбиони.
   Мэгги не шевельнулась, но от Барта не укрылось, как затрепетали ее ноздри и поджались губы. Она набрала в легкие побольше воздуху и просто спросила:
   – Почему?
   В ее голосе прозвучало многое – недаром она была великолепной актрисой – удивление, ужас, боль, уязвленность. По умению владеть своим голосом Мэгги не знала себе равных. Так же как ее чрезвычайно выразительное лицо, он был богат оттенками. И она прекрасно пользовалась им, отлично понимая всю силу его влияния. Сейчас она явно вызывала Барта на откровенность.
   – Потому что ей двадцать семь лет, – твердо ответил он.
   Конни, выпроводив наконец юного гостя, в этот момент как раз подошла к двери и заметила, как в глазах Мэгги сверкнула молния. Она решила остаться у входа и посмотреть, как будут разворачиваться события.
   – А при чем здесь возраст? – сделав паузу, спросила Мэгги угасшим голосом.
   – Возраст здесь очень важен. В начале сериала Джудит Кейн двадцать семь лет, это молодая женщина, которая после смерти отца остается влиятельной наследницей огромных богатств и вместе с тем попадает словно христианка в яму со львами. Она молода и неопытна, ей предстоит многому научиться, много познать, Клодия Альбиони – я цитирую: «молодая, трогательно чувствительна – это именно то, что нам нужно. Пробы прошли замечательно. Она отвечает всем требованиям роли».
   – А я, стало быть, нет?
   – Как они говорят – нет.
   Мэгги вскочила, словно раненый тигр.
   – Я могу сыграть любой возраст! И уже играла, если на то пошло! Я переиграю эту сучку Альбиони и на сцене, и на экране, где только захотите! Это всем известно!
   – Никто не сомневается, что ты чертовски хорошая актриса. И публика знает, и продюсеры, но продюсеры знают еще кое-что, о чем зрители пока не догадываются. Они знают, что всему свое время и место. Любой проект в Голливуде обсасывают, думая об одном: сработает – не сработает? И сегодня утром ассистент по актерам, режиссер и продюсер – между прочим, не кто-нибудь, сам Калли Бахман – пели мне в одни голос, что назначение сорокапятилетней женщины на роль двадцатисемилетней не сработает!
   – Насколько я помню, действие происходит в течение двадцати пяти лет. А справится ли Клодия Альбиони с ролью зрелой женщины?
   – Грим состарит ее до любого возраста. – Барт умолк, но решил, что надо усилить аргументацию, и добавил: – А вот омолодить тебя он не сможет – глаза все равно выдадут. Получится недостоверно.
   Мэгги метнулась к Барту и прошипела прямо в лицо:
   – Иначе говоря, ты смеешь утверждать, что публика н поверит мне?
   Барт не стал смягчать удар.
   – Не забывай, что два последних твоих фильма с треском провалились. Какие бы ветры ни дули в Голливуде одно остается здесь незыблемым: тебя оценивают с точи зрения твоего последнего успеха или провала. Прежде че ты получишь свой процент от прибыли, кассовые счета пройдут через множество рук, и каждый раз строго фиксируется, сколько же ты стоишь. Сегодня утром мне очень хорошо дали понять, что на сегодняшний день эта цифра не слишком велика. Прости, но мне как твоему агенту приходится заниматься этими неинтересными вещами. Я должен продавать тебя режиссерам и продюсерам. И вот сегодня они мне без обиняков высказали, что не желают тебя покупать, потому что согласно кассовым прикидкам ты для этой роли старовата. Им нужна актриса двадцати семи лет, на том они стоят и стоять будут.
   Барт сделал паузу и продолжил уже мягким и сочувственным тоном:
   – В жизни каждой актрисы наступает момент, когда приходится удаляться с бала... Твои часы уже пробили полночь.
   – Это кто сказал? Только мне решать, когда придет пора уходить. А ты как мой агент должен обеспечивать меня теми ролями, которые я хочу играть. Я хочу сыграть Джудит Кейн, хочу, и все! – выкрикнула она, потемнев лицом.
   – Мало ли чего ты захочешь! – Барта понесло. – Зато они не хотят. Им нужна свежесть, Мэгги. Новизна, молодость. Словом, им нужна Клодия Альбиони.
   Стоя в дверях, Конни наблюдала за их поединком. Голос Барта звучал твердо, черты лица выражали решимость, но в то же время в его тоне сквозило сочувствие, а в глазах виделась заботливая нежность. Мэгги явно не собиралась уступать. Она приняла свою любимую позу: ноги слегка расставлены, ступни параллельно, локти отведены, пальцы рук словно готовятся вцепиться в горло противника. На этот раз этим противником был Барт. Картину довершала гордо поднятая голова. Конни отлично знала, какое выражение написано сейчас на лице Мэгги, хотя та стояла к ней спиной. То самое, которое так любили ее поклонники. Выражение поверженной, но не сломленной героини.
   – Я хочу помериться с ней силами, – внезапно отрубила Мэгги. – Пускай делают пробы. Возможно, я напрасно от них отказалась. Уж и не помню, когда мне последний раз предлагали пробоваться. Пускай сравнят и увидят, кто должен играть Джудит Кейн.
   – Слишком поздно, – негромко возразил Барт, смягчая ответ улыбкой. – Сегодня подписывают контракт. – Он поднялся из кресла. – Я приложил все силы, Мэгги. Сделал, что мог. Но сейчас развелось столько молодняка, в том числе талантливого. Если бы ты переломила свое упрямство – сколько бы на тебя посыпалось ролей, которые принесут тебе огромные деньги и в которых ты будешь чувствовать себя прекрасно! Национальный театр предлагает тебе сыграть Аркадину, режиссером будет, наверное, сэр Питер Холл! И еще ведут переговоры насчет Гертруды в «Гамлете» – с самим Кеннетом Бранахом, черт меня побери!
   – Аркадина! Гертруда! – с пронзительной горечью проговорила Мэгги. – Ты хочешь, чтобы я играла матерей?
   – Я хочу, чтобы ты играла женщин своего возраста, – уточнил Барт.
   – Возраст! Возраст! Возраст! – выкрикнула Мэгги. – Ты, как старик Фауст, зациклился на этом проклятом возрасте! Я, слава богу, актриса! Я могу сыграть любой возраст!
   – А почему же тогда каждый раз отказываешься от возрастных ролей? Что ты цепляешься за свою фальшивую биографию! Только слово скажи – я тебе обеспечу дюжину замечательных ролей! Какая актриса не мечтает сыграть Гертруду, Аркадину или леди Макбет? Неужели интересно всю жизнь играть Джульетту?
   – Потому что я слишком молода для роли ее няньки! – отрезала Мэгги. – Ты готов поставить меня на одну доску с бабушкой Эдит Эванс! У меня еще есть в запасе время, чтобы играть то, что мне по душе и что мне прекрасно удается. Плевать мне на твое мнение! В конце концов, я всегда могу подобрать себе агента, который будет руководствоваться не своими представлениями, а моими интересами!
   – С самого первого дня, когда я начал на тебя работать, я свято следовал всем твоим желаниям. Вот ты только что обвинила меня в том, что я зациклился на молодости, а сама приводишь с улицы мальчишку – да-да, мальчишку, которому едва ли исполнилось двадцать два! Может, надеешься, что тебе перепадет кое-что от его молодости?
   Пощечина Мэгги прозвучала как удар хлыста.
   – Слишком много себе позволяешь! – прошипела она, побелев от ярости. – Ты получаешь двадцать процентов от моих заработков. Двадцать, а не восемьдесят! Я сама распоряжаюсь своей жизнью, и никто больше, слышал? И не тебе судить, кого мне приводить в дом. Не суй свой нос дальше своих служебных обязанностей! И если ты будешь их исполнять с таким успехом, как теперь, может, мы и в этом месте поставим точку!
   – Если ты не последуешь моему совету, я возражать не стану. Тогда мне тут нечего делать. Ищи себе собачонку, которая будет лизать твою туфлю и не вздумает кусаться. А сама продолжай играть молоденьких женщин, пока не придет пора отправляться на пенсию. Если, конечно, найдутся желающие смотреть на тебя в этих ролях.
   Конни едва успела отскочить от двери, чтобы пропустить Барта, который стремглав выскочил из комнаты. Через секунду раздался страшный грохот: Мэгги швырнула ему вслед бутылку из-под шампанского. Внизу громко хлопнула входная дверь.
   Самое время провести душеспасительную беседу, подумала Конни.
   – Надо бы поаккуратнее обращаться с чужой собственностью, – упрекнула она Мэгги, которая металась по комнате, как разъяренная тигрица. – Мы ведь не купили этот дом, а взяли в аренду.
   – Ты слышала? – вскинулась Мэгги. – Слышала, что он сказал?
   – Как не слышать! Вы так орали, что и глухой услыхал бы. – Конни увидела осколки стекла на полу возле Двери и сокрушенно покачала головой. – Слава богу, краска не пострадала, – заметила она, оглядев дверь. – А осколков-то...
   – Да черт с этими осколками! Речь идет о моей карьере. В кои веки подвернулся случай сыграть подходящую роль – и пожалуйста, она отходит какой-то итальянской шлюшке, а мне, видите ли, предлагают перейти на амплуа матерей! – Мэгги обхватила руками голову, забыв о дорогой прическе. – Господи, какую конфетку я бы сделала из этой Джудит Кейн! Эта роль будто специально для меня создана!
   – Барт тоже так считает. К сожалению, Калли Бахман не разделяет вашего мнения. – Конни помолчала и с деланой беспечностью добавила: – Говорят, он без ума от этой Альбиони, потому ей и достался такой лакомый кусочек.
   Мэгги резко обернулась, и Конни бросилась в глаза чудесная перемена – спасительную наживку проглотили в один момент. Уязвленное самолюбие исцелялось прямо на глазах.
   – Неужто правда?
   – Клянусь всем своим состоянием! – с готовностью подтвердила Конни. А про себя добавила: чем угодно поклянусь, кроме своих прекрасных глаз.
   Она понятия не имела, кого сумела подцепить на крючок эта Клодия Альбиони, но раз Мэгги легче от мысли, что ее жертвой пал сам Калли Бахман, значит, так тому и быть.
   – Откуда тебе известно?
   Мэгги не терпелось узнать всю подноготную.
   – Да я уж и не помню, – безразлично молвила Конни, старательно подбирая осколки. – Мало ли вокруг болтают.
   – Но это же меняет дело! Теперь все становится на свои места. Уж мне-то ты могла бы об этом пораньше сказать.
   «Только для тебя, голубушка, эту новость и держала», – подумала Конни и поморщилась – осколок порезал указательный палец.
   – Жаль, что не успела прежде, чем ты начала бить посуду.
   – А Барту сказала?
   – Ему это ни к чему. Его дело – толкать тебя вперед и выше.
   – Прямо в забвение. – Изящным жестом суперзвезды Мэгги Кендал протянула руки старинной приятельнице. – Неужели я похожа на Аркадину?
   Конни взглянула на нее снизу вверх.
   – При соответствующем гриме, – тактично ответила она и, снова уткнувшись глазами в разлетевшиеся по полу стекляшки, продолжила: – Это гениальная роль. Для настоящей актрисы просто подарок. – И после паузы добавила: – Для такой, как ты.
   – Да, – великодушно согласилась Мэгги, – но в надлежащее время! А оно еще не пришло.
   – И все же... – протянула Конни.
   – Что – все же?
   – Все же пробный шаг сделать не помешает. Сразу станет ясно, в том ли направлении ты движешься, может, надо скорректировать курс. – Конни опять помолчала и серьезно сказала: – В одном Барт несомненно прав: через три коротких месяца тебе исполнится сорок пять.
   Мэгги прыжком перемахнула через комнату, подхватила Конни под руку и подтащила к огромному венецианскому зеркалу, висевшему над камином.
   – Разве мне дашь столько лет? Отвечай! – потребовала она.