Страница:
Пара ярко-оранжевых кресел, чей дизайн, похоже, родился в голове у садиста, провозглашала возвращение стиля арт деко и занимала центральное место. Журналы "Вог", "Ток" и "Базз" были разбросаны по стеклянному кубу, служившему столом. Ни прилавка, ни кассы. Проемы в дальней стене, вероятно, вели к примерочным. Справа находилась дверь с табличкой "Частное помещение". В воздухе витал сладковатый запах марихуаны хорошего качества.
Между двумя креслами стояла худая девица болезненного вида двадцати с небольшим лет в небесно-голубом трико. Она напряженно посмотрела на нас. Босоножки на высоких шпильках делали ее почти одного роста с Майло. Белки глаз девицы были розовыми, а зрачки расширенными. Ни пепельницы, ни любой другой емкости я не заметил, так что, судя по всему, "косяк" она просто проглотила. Трико было настолько облегающим, что все подробности тела оказались на виду. Мне показалось, что у девушки слишком много ребер, и я непроизвольно начал их считать.
– Добрый день, что вам угодно? – Хриплый, почти мужской голос.
– Мне что-нибудь четвертого размера, – сказал Майло.
– На кого?
– На мой большой палец.
Майло подошел ближе. Девица отскочила и скрестила руки на груди. Музыка не прекращалась, и я поискал глазами динамики. Наконец нашел – маленькие белые диски по углам. Майло достал значок. К удивлению, он не испугал, а скорее успокоил продавщицу.
– А запястье у вас какого размера?
– Гретхен Штенгель на месте?
Девушка сделала вялый жест рукой.
– Вы ее здесь видите?
Майло подошел к вешалкам и взял черный брючный костюм.
– Так, значит, вы продаете одежду, имеющую прошлое?
Продавщица не пошевелилась и не отвечала.
Детектив посмотрел на бирку:
– "Лагерфельд"... А у этого костюма какое прошлое?
– Он ходил на вручение "Оскара" два года назад.
– Ну и как, победил и говорил благодарственную речь?
Продавщица засмеялась.
– Так где же Гретхен? – не унимался Майло.
– Если вы сообщите свое имя, я передам ей, что вы заходили.
– Спасибо. А вы... э...
– Стенвик.
– Стенвик, а дальше?
– Просто Стенвик.
– Понятно, – кивнул Майло. Он отпустил рукав пиджака, который до сих пор держал в руках, и изобразил свой фирменный взгляд, использующийся, если необходимо напугать кого-то. При этом кажется, что детектив становится выше ростом. – А разве для регистрации при рождении не нужно имени и фамилии?
Губы девушки стали похожи на маленький розовый бутон, и она произнесла сквозь плотно сжатые губы:
– Я могу еще чем-нибудь помочь?
– Где Гретхен?
– Обедает.
– Где обедает?
Стенвик не торопилась отвечать.
– Давай же, Стен. Ты ведь не хочешь неприятностей.
– В мои обязанности не входит следить за распорядком дня Гретхен.
– Но ты знаешь, где она?
– Мне платят, чтобы я находилась в магазине. Только и всего.
– Эх, Стен, Стен. – Майло сделал вид, что подозрительно принюхивается. – Ну зачем так все усложнять?
– Гретхен не любит, когда ее беспокоят.
– Могу себе представить. Слава – штука сложная. Она как собака с неуравновешенным характером: ты ее кормишь и думаешь, что способен контролировать. Однако она все равно норовит тебя укусить. Так где же Гретхен, Стен? Я уже устал спрашивать.
– Здесь неподалеку. – Девушка назвала модный ресторан, который мы заметили, подъезжая к магазину.
Майло направился к выходу.
– Только не говорите, что это я вам сказала.
– Честное слово.
– Считайте, я поверила. А еще у вас "порше" в гараже, дом на берегу моря, и вы не будете пихать мне в рот свою штуковину.
В зале с низким потолком царил полумрак. И при этом стоял такой шум, словно мы находились не в ресторане, а на ткацкой фабрике. Пока шли между столиками, я услышал, как один посетитель в яркой рубашке долларов за пятьсот говорил официанту:
– Расскажите поподробнее о крабовом пироге.
Гретхен Штенгель сидела за угловым столиком в компании с прилизанной девушкой, кожа которой была настолько черной, что даже отливала синевой. Между ними стоял светильник, напоминающий сосуд со странной синей водой. Девушка ковыряла вилкой в салате, Гретхен держала лангуста на шпажке.
Узнать Вестсайдскую Мадам не составило труда. Три года назад ее лицо не сходило с газетных полос. Если не считать нескольких морщинок, она совершенно не изменилась. Впалые щеки, круглый рот, жидкие темные волосы. Верхняя часть тела довольно худая, а бедра широкие. Помню, как тележурналисты показали ее идущей нескладной, раскачивающейся походкой по залу суда в окружении стайки адвокатов. В карих глазах, когда их не закрывали темные очки, читалась обида. Сейчас очки на месте – большие черные овалы, скрывавшие все эмоции. Можно было бы списать бледность Гретхен на то, что она провела двадцать пять месяцев в тюрьме за уклонение от уплаты налогов, но и до заключения она не была розовощекой. Широкополые шляпы, макияж, как у японцев из театра кабуки, и постоянные темные очки позволяли утверждать, что она якобы ненавидит солнце. Необычный выбор для девушки, выросшей на пляже. Хотя не все дочери высокооплачиваемых адвокатов, живущих на Тихоокеанском побережье, становятся сводницами.
Гретхен Штенгель воспитывалась на роскошной вилле с видом на море, посещала частную школу и летние лагеря, с детства была избалована поездками во время каникул в венецианские дворцы и шато на юге Франции. Она летала на "конкорде" дюжину раз, еще не достигнув половой зрелости.
Ее скачок во взрослую жизнь был стремительным. Арест привлек всеобщее внимание, и журналисты начали копаться в прошлом Гретхен. Оказалось, проблемы начались уже в школе: наркотики и вождение автомобиля в нетрезвом виде, полдюжины абортов, первый – в четырнадцать лет. В двадцать лет она бросила университет Аризоны, так и не получив высшего образования. В некоторых статьях, правда, не вызывающих полного доверия, писали, что Гретхен снималась в порнофильмах с несколькими партнерами одновременно. Причем не все из них были "о двух ногах".
До ареста ее подростковые подвиги тщательно скрывались от общественности. Кроме того, Гретхен всегда избегала наказания. Милдрю и Андреа Штенгель – партнеры в известной фирме с большими возможностями "Манчи, Забелла и Кэтер" – приложили значительные усилия, дабы скрыть похождения дочери. Бросив учебу, Гретхен вернулась домой и поселилась в домике для гостей в саду. Стала ходить на открытия безвкусных выставок и презентации низкопробных фильмов, тусовалась с молодежью из Европы, которой битком набиты кафе на Сансет-Плаза. Всем, кто хотел слушать, хвалилась, что пишет сценарий и вот-вот заключит контракт с большой независимой кинокомпанией.
Но в какой-то момент она обнаружила в себе организаторские способности и собрала под своим началом группу проституток: девушек с прекрасными фигурами, свеженькими личиками и способностью обращаться с банкоматом. Всем было не более двадцати пяти лет, некоторые еще учились, кое-кого Гретхен подобрала на бульваре Сансет. Многие до этого не занимались проституцией. Основным критерием отбора являлось их умение изображать невинность.
Центром организации стало небольшое жилое помещение за бассейном в саду Гретхен. Она называла своих девочек "агентами" и посылала на работу в холлы и бары отелей Беверли-Хиллз. Клиенты оплачивали помещение и тело, девушки сами покупали одежду, косметику и противозачаточные средства, а Гретхен оплачивала ежеквартальные медосмотры. К двадцати пяти годам она уже зарабатывала в год семизначные суммы. В налоговой декларации сумма превращалась в шестизначную.
На чем она споткнулась, непонятно. Слухи муссировали имена известных клиентов Гретхен: кинозвезд, воротил шоу-бизнеса, политиков, ученых. Возможно, Штенгель поссорилась с полицией Лос-Анджелеса. Однако долгожданного списка звезд, пользовавшихся услугами девочек, так и не последовало, а Гретхен и рта не раскрыла, когда ей предъявили обвинение в суде.
Ожидалось, что суд над ней станет большим событием. Но адвокат смог свести все к уклонению от налогов и выторговал Штенгель заключение на тридцать два месяца в федеральной тюрьме плюс штрафы и возмещение убытков. Гретхен отсидела значительный, хоть и усеченный срок: она не давала интервью, не жаловалась, и ей убавили семь месяцев за хорошее поведение.
А сейчас она продает поношенную одежду в дорогом магазине, где пахнет "травкой", и наняла бывших подопечных, чтобы они обхаживали клиентов.
Выходит, предыдущий опыт ее ничему не научил. В бедах детей часто винят родителей, однако в случае с Гретхен это всего лишь отговорка, чтобы всерьез не задумываться над проблемой. Старший сын четы Штенгель достиг значительных успехов на поприще хирургии в ВВС, а младшая дочь руководила музыкальной школой в Гарлеме. Значит, дело не в воспитании. После ареста Гретхен кто-то предположил, что она страдала от синдрома "среднего ребенка". С тем же успехом можно обвинить Луну за то, что во время зачатия Гретхен она находилась не в той фазе. Пусть Милдрю и Андреа Штенгель и были известными адвокатами, тем не менее они оставались заботливыми родителями. Через неделю после суда над Гретхен они сложили с себя полномочия по управлению фирмой и переехали в Галистео, штат Нью-Мексико, объяснив свой поступок тем, что хотят пожить "спокойной жизнью".
Люди за соседними столиками начали оглядываться. Гретхен никак не реагировала на нас. Ее спутница не обладала таким же спокойствием и перестала ковырять салат. Она была примерно одного возраста с Гретхен. Короткие волосы, выступающие скулы и узкие глаза. На девушке были желтое летнее платье без рукавов, розовое коралловое ожерелье и серьги. Длинные ногти покрыты лаком в тон украшениям. Все это разноцветье очень эффектно смотрелось на фоне совершенно черной кожи.
А вот у Гретхен ногти выглядели безобразно. Одета она была в бесформенный черный свитер и черные же брюки. Судя по волосам, Штенгель неделю не мыла голову. Темные стекла очков делали привычное дело – отгораживали Гретхен от остального мира. Майло обратился с улыбкой к чернокожей девушке:
– Красивое платье. У него тоже есть своя история?
Девушка в ответ натянуто улыбнулась.
– Ингрид, познакомься с беспозвоночными, – сказала Гретхен, махнув лангустом. – Потому что все они – беспозвоночные.
У нее был хриплый голос, и говорила она в нос. Темная девушка скорчила гримаску.
Майло сказал:
– Спасибо за урок биологии, мисс Штенгель.
– Вообще-то они больше напоминают пауков, – заметила Гретхен. – Как ты думаешь, пауки съедобные? – Она говорила, едва шевеля губами.
Негритянка положила вилку и поднесла ко рту салфетку.
– А как насчет мух или гусениц? Или, может быть, слизняков?
Майло сказал:
– А как насчет Лорен Тиг?
Чернокожая девушка вытерла рот. Гретхен не пошевелилась. Майло повторил:
– Лорен Тиг.
Спутница Гретхен начала подниматься.
– Если вы меня извините...
– Пожалуйста, останьтесь.
– Мне нужно в туалет. – Она потянулась к своей сумочке. Майло прижал ремешок. – Пожалуйста, – попросила девушка.
Разговоры за соседними столиками стихли. Подошел официант, но Майло так взглянул на него, что тот поспешил ретироваться. Правда, через несколько секунд подошел один из метрдотелей в белом пиджаке.
– Офицер, – сказал он, с трудом произнося слово и одновременно пытаясь улыбаться шире, чем позволял рот. – Вы ведь офицер полиции, не так ли?
– А я подумал, меня не узнали.
– Пожалуйста, сэр, здесь не время и не место.
Гретхен продолжала вертеть лангуста, ее спутница сидела, опустив голову.
– Для чего? – спросил Майло.
– Сэр, – сказал Белый Пиджак. – Люди наслаждаются процессом поглощения пищи, а вы их отвлекаете.
Майло взял свободный стул у соседнего столика и сел на него.
– А теперь я сочетаюсь с этим процессом?
– Я серьезно, офицер.
– Брось, Демьен, – произнесла Гретхен. – Оставь его, я с ним знакома.
Демьен уставился на нее.
– Ты уверена, Гретх?
– Да, да. – Она опять помахала лангустом. – Скажи Джоэлу, чтобы в следующий раз делал их острее.
– О. – Его губы задрожали. – Слишком постные?
– Для людей с хорошими вкусовыми рецепторами – да.
– Давай я принесу тебе еще соуса, Гретх.
– Не поможет. Специи надо добавлять в процессе приготовления.
– На самом деле, Гретх...
– Нет, Демьен.
Демьен сник.
– Мне безумно жаль. Я сейчас же велю приготовить новую порцию.
– Не беспокойся, я не голодна.
– Я ужасно расстроился.
– Ну и зря, – сказала Гретхен, щелкнув по хвостику лангуста. – Просто в следующий раз готовь получше.
– Конечно. Разумеется. Обязательно. – Демьен повернулся к чернокожей девушке. – А у вас все нормально?
– Все отлично, – ответила та понуро. – Я иду в туалет.
Она встала. Шесть футов без каблуков, стройная, как пантера. Посмотрела на свою сумочку и не стала ее брать, прошла мимо меня и исчезла.
Демьен продолжал:
– Действительно, Гретх, я принесу тебе другую порцию сию минуту.
– Не надо, – сказала Гретхен и послала ему воздушный поцелуй. – Иди.
Когда метрдотель ушел, она взглянула на меня.
– Садитесь на место Ингрид. Она надолго ушла, у нее глисты. Я советую пить клюквенный сок, а она его терпеть не может.
– Старая знакомая? – спросил Майло.
– Нет, новая.
– Давай поговорим о Лорен Тиг. Кто-то застрелил ее и бросил в аллее.
Безмятежность Гретхен дрогнула. Она положила лангуста на тарелку.
– Какой ужас. А я думала, она достаточно умна, чтобы не делать этого.
– Чего?
– Работать без меня.
– Ты думаешь, в этом причина ее смерти?
Гретхен сняла очки. Взгляд ее карих глаз был пронизывающим и умудренным опытом. Казалось, школьные проблемы остались далеко позади, хотя прошло всего несколько лет. Я невольно задумался, какие из слухов о ней правдивы.
– Ты тоже так думаешь, иначе бы не сидел здесь.
– Вы поддерживали контакт?
Она покачала головой.
– После выхода на пенсию я порвала старые связи.
– Когда ты в последний раз видела Лорен?
Гретхен попыталась вытащить что-то застрявшее между зубами. Ее коротко остриженные ногти не годились для этой цели.
– Она ушла еще до того, как я прекратила бизнес.
– Почему?
– Она не объясняла.
– А ты не спрашивала?
– Зачем? Я не испытывала недостатка в рабочей силе.
– Ну а ты как думаешь: почему она завязала?
– Может быть тысяча объяснений.
– И вы никогда это не обсуждали?
– Никогда. Она послала сообщение по электронной почте, я ей ответила, вот и все.
– Она пользовалась компьютером? – спросил Майло. Гретхен рассмеялась, и детектив спросил: – А что тут смешного?
– Это все равно что спросить, пользовалась ли она холодильником.
– Но у тебя есть хоть какие-нибудь предположения, почему она ушла?
– Никаких.
– Что ты еще помнишь о Лорен?
– Великолепное тело, знала, как накладывать макияж. Пластической хирургии не требовалось, что было плюсом, так как некоторые клиенты не любят силикона.
– Она не могла завести кого-нибудь на постоянной основе?
– Все возможно.
– Ты знала, что она вернулась к учебе?
– Надо же, бесконечное самосовершенствование. – Гретхен сцепила пальцы рук на колене.
– Когда она работала на тебя, не жаловалась на каких-нибудь проблемных клиентов?
– Никогда.
– Вообще никаких проблем?
– Она умела общаться с людьми. Мне было жаль, когда она уходила.
– Лорен обладала какими-нибудь особыми талантами?
– Кроме тех, что она была вежливой, красивой и большой умницей?
– Не занималась извращениями?
– Извращениями? – улыбнулась Гретхен.
– Я имею в виду, не выполняла ли она какие-нибудь особые пожелания клиентов?
– Даже не знаю, как ответить.
– Начни с "да" или "нет". Если "да", то расскажи поподробнее.
Она откинулась назад и скрестила ноги. Облокотилась с видимым облегчением на стену.
– Правда в том, что большинство людей – очень скучные посредственности.
– Клиенты платили такие деньги за обычный секс?
– Клиенты платили, чтобы игра шла по их правилам.
– Значит, Лорен ничем особенным не занималась?
Гретхен пожала плечами.
– А как начет специальных клиентов? Были люди, которые просили только Лорен?
Гретхен покачала головой. Взяла лангуста и внимательно, словно в первый раз, посмотрела на него.
– Взгляните в эти глаза. Он будто понимает.
– Что понимает?
– Что он мертв.
– Кто вызывал только Лорен?
– Не припомню.
Майло пододвинул стул поближе к Гретхен. Глядя, как он шептал ей на ушко, и по тому, как тепло она улыбалась, их можно было принять за любовников.
– Помоги мне, – тихо произнес Майло. – Мы ведь не о чем-нибудь, а об убийстве разговариваем.
– Я могу тебе помочь только в выборе одежды в моем магазине. – Штенгель немного отодвинулась и окинула детектива взглядом. – Хотя, мне кажется, наш стиль тебе не подойдет.
Майло продолжал шептать:
– Кто-то связал Лорен, выстрелил ей в затылок и оставил, как мусор, в контейнере. Назови мне имя. Любого, кто был "повернут" на Лорен.
Гретхен взяла кончик его галстука, приподняла и поцеловала.
– Хорошая синтетика. Где покупал?
– Как насчет девушек, с которыми она работала? Подружки?
– Насколько я помню, она всегда ходила одна.
– А Мишель?
– Мишель? – переспросила Гретхен.
– Брюнетка, с которой Лорен танцевала стриптиз. У них было что-то вроде концертного номера для вечеринок. Вероятно, это еще одна услуга, которую ты предоставляла?
– Нет, у меня была узкая специализация.
– Какая?
– Создание торговой сети.
– Выходит, Лорен и Мишель подрабатывали на стороне?
Гретхен кивнула.
– А ты быстро соображаешь.
– Мишель работала на тебя?
– Это распространенное имя.
– А как насчет фамилии?
Гретхен прижалась губами к уху Майло и дотронулась языком до мочки. Раздался еле слышный сухой смешок.
– Я ничего не могу дать, потому что я никто. Пылинка на подошве самого ничтожного существа на свете. И это делает меня свободной.
– Ты можешь быть кем угодно, только не "никем". Я бы назвал тебя "таинственной силой".
– Ты очень мил. Уверена, ты нежно обращаешься с девушками.
Настала очередь Майло улыбнуться.
– Ну как, бросишь мне кость? Какая фамилия у Мишель?
– "Michelle, ma belle, sont les mots..."[14], ну и так далее, – пропела в ответ Гретхен и снова взяла лангуста. – Ты только посмотри в эти глаза. Они словно говорят: «Я лежу на тарелке, убитый и выпотрошенный, и прошу оставить меня в покое. Не хочу, чтобы меня прожевали и проглотили».
– Лорен не оставили в покое.
Гретхен вздохнула.
– Все же им нужно выковыривать глаза.
– Значит, не скажешь?
– До свидания, приятного дня, – ответила Гретхен.
– Лорен Тиг убили.
На лице девушки отразился испуг, однако она быстро взяла себя в руки и спросила:
– Кто такая Лорен?
– Старая знакомая Гретхен.
– Я ее новая знакомая.
– Вряд ли, дорогая. Мне кажется, Гретхен и вы все принялись за старое. Десять к одному, я смогу поймать вас за хвост. – Он щелкнул пальцами перед лицом Ингрид. – Когда ты в последний раз видела Мишель?
– Какую Мишель?
– Та же песня. Мишель – высокая брюнетка, которая раньше танцевала с Лорен.
Ингрид покачала головой. Майло схватил ее за руку.
– Можем продолжить разговор в моем кабинете, если хочешь.
В глазах девушки появился испуг. Она вытянула шею, чтобы увидеть столик Гретхен.
– Не волнуйся, она не узнает, что ты мне сказала.
– Что сказала?
– Фамилию Мишель.
– Да не знаю я никакой Мишель. Слышала только, как упоминали Мишель Салазар. А Гретхен ела что-нибудь?
– Вроде нет.
– Это плохо. Ей нужно есть. Пожалуйста, не беспокойте ее больше за обедом.
Глава 14
Между двумя креслами стояла худая девица болезненного вида двадцати с небольшим лет в небесно-голубом трико. Она напряженно посмотрела на нас. Босоножки на высоких шпильках делали ее почти одного роста с Майло. Белки глаз девицы были розовыми, а зрачки расширенными. Ни пепельницы, ни любой другой емкости я не заметил, так что, судя по всему, "косяк" она просто проглотила. Трико было настолько облегающим, что все подробности тела оказались на виду. Мне показалось, что у девушки слишком много ребер, и я непроизвольно начал их считать.
– Добрый день, что вам угодно? – Хриплый, почти мужской голос.
– Мне что-нибудь четвертого размера, – сказал Майло.
– На кого?
– На мой большой палец.
Майло подошел ближе. Девица отскочила и скрестила руки на груди. Музыка не прекращалась, и я поискал глазами динамики. Наконец нашел – маленькие белые диски по углам. Майло достал значок. К удивлению, он не испугал, а скорее успокоил продавщицу.
– А запястье у вас какого размера?
– Гретхен Штенгель на месте?
Девушка сделала вялый жест рукой.
– Вы ее здесь видите?
Майло подошел к вешалкам и взял черный брючный костюм.
– Так, значит, вы продаете одежду, имеющую прошлое?
Продавщица не пошевелилась и не отвечала.
Детектив посмотрел на бирку:
– "Лагерфельд"... А у этого костюма какое прошлое?
– Он ходил на вручение "Оскара" два года назад.
– Ну и как, победил и говорил благодарственную речь?
Продавщица засмеялась.
– Так где же Гретхен? – не унимался Майло.
– Если вы сообщите свое имя, я передам ей, что вы заходили.
– Спасибо. А вы... э...
– Стенвик.
– Стенвик, а дальше?
– Просто Стенвик.
– Понятно, – кивнул Майло. Он отпустил рукав пиджака, который до сих пор держал в руках, и изобразил свой фирменный взгляд, использующийся, если необходимо напугать кого-то. При этом кажется, что детектив становится выше ростом. – А разве для регистрации при рождении не нужно имени и фамилии?
Губы девушки стали похожи на маленький розовый бутон, и она произнесла сквозь плотно сжатые губы:
– Я могу еще чем-нибудь помочь?
– Где Гретхен?
– Обедает.
– Где обедает?
Стенвик не торопилась отвечать.
– Давай же, Стен. Ты ведь не хочешь неприятностей.
– В мои обязанности не входит следить за распорядком дня Гретхен.
– Но ты знаешь, где она?
– Мне платят, чтобы я находилась в магазине. Только и всего.
– Эх, Стен, Стен. – Майло сделал вид, что подозрительно принюхивается. – Ну зачем так все усложнять?
– Гретхен не любит, когда ее беспокоят.
– Могу себе представить. Слава – штука сложная. Она как собака с неуравновешенным характером: ты ее кормишь и думаешь, что способен контролировать. Однако она все равно норовит тебя укусить. Так где же Гретхен, Стен? Я уже устал спрашивать.
– Здесь неподалеку. – Девушка назвала модный ресторан, который мы заметили, подъезжая к магазину.
Майло направился к выходу.
– Только не говорите, что это я вам сказала.
– Честное слово.
– Считайте, я поверила. А еще у вас "порше" в гараже, дом на берегу моря, и вы не будете пихать мне в рот свою штуковину.
* * *
Мы поднялись по мощеным ступенькам, прошли мимо швейцаров и попали в ресторан под открытым небом, расположившийся во внутреннем дворике. Несколько посетителей повернулись в нашу сторону. На столах – большие белые тарелки, на которых лежало что-то маленькое и зеленое. Большинство клиентов одеты по высшему классу, хотя попадались и такие, одежда которых выглядела хуже, чем у Майло. Правда, их одеяние было значительно дороже, и все чувствовали разницу. Два метрдотеля в белых пиджаках и черных футболках оказались слишком заняты, чтобы остановить нас. Но один из них все же заметил, как мы входили во внутренний зал ресторана.В зале с низким потолком царил полумрак. И при этом стоял такой шум, словно мы находились не в ресторане, а на ткацкой фабрике. Пока шли между столиками, я услышал, как один посетитель в яркой рубашке долларов за пятьсот говорил официанту:
– Расскажите поподробнее о крабовом пироге.
Гретхен Штенгель сидела за угловым столиком в компании с прилизанной девушкой, кожа которой была настолько черной, что даже отливала синевой. Между ними стоял светильник, напоминающий сосуд со странной синей водой. Девушка ковыряла вилкой в салате, Гретхен держала лангуста на шпажке.
Узнать Вестсайдскую Мадам не составило труда. Три года назад ее лицо не сходило с газетных полос. Если не считать нескольких морщинок, она совершенно не изменилась. Впалые щеки, круглый рот, жидкие темные волосы. Верхняя часть тела довольно худая, а бедра широкие. Помню, как тележурналисты показали ее идущей нескладной, раскачивающейся походкой по залу суда в окружении стайки адвокатов. В карих глазах, когда их не закрывали темные очки, читалась обида. Сейчас очки на месте – большие черные овалы, скрывавшие все эмоции. Можно было бы списать бледность Гретхен на то, что она провела двадцать пять месяцев в тюрьме за уклонение от уплаты налогов, но и до заключения она не была розовощекой. Широкополые шляпы, макияж, как у японцев из театра кабуки, и постоянные темные очки позволяли утверждать, что она якобы ненавидит солнце. Необычный выбор для девушки, выросшей на пляже. Хотя не все дочери высокооплачиваемых адвокатов, живущих на Тихоокеанском побережье, становятся сводницами.
Гретхен Штенгель воспитывалась на роскошной вилле с видом на море, посещала частную школу и летние лагеря, с детства была избалована поездками во время каникул в венецианские дворцы и шато на юге Франции. Она летала на "конкорде" дюжину раз, еще не достигнув половой зрелости.
Ее скачок во взрослую жизнь был стремительным. Арест привлек всеобщее внимание, и журналисты начали копаться в прошлом Гретхен. Оказалось, проблемы начались уже в школе: наркотики и вождение автомобиля в нетрезвом виде, полдюжины абортов, первый – в четырнадцать лет. В двадцать лет она бросила университет Аризоны, так и не получив высшего образования. В некоторых статьях, правда, не вызывающих полного доверия, писали, что Гретхен снималась в порнофильмах с несколькими партнерами одновременно. Причем не все из них были "о двух ногах".
До ареста ее подростковые подвиги тщательно скрывались от общественности. Кроме того, Гретхен всегда избегала наказания. Милдрю и Андреа Штенгель – партнеры в известной фирме с большими возможностями "Манчи, Забелла и Кэтер" – приложили значительные усилия, дабы скрыть похождения дочери. Бросив учебу, Гретхен вернулась домой и поселилась в домике для гостей в саду. Стала ходить на открытия безвкусных выставок и презентации низкопробных фильмов, тусовалась с молодежью из Европы, которой битком набиты кафе на Сансет-Плаза. Всем, кто хотел слушать, хвалилась, что пишет сценарий и вот-вот заключит контракт с большой независимой кинокомпанией.
Но в какой-то момент она обнаружила в себе организаторские способности и собрала под своим началом группу проституток: девушек с прекрасными фигурами, свеженькими личиками и способностью обращаться с банкоматом. Всем было не более двадцати пяти лет, некоторые еще учились, кое-кого Гретхен подобрала на бульваре Сансет. Многие до этого не занимались проституцией. Основным критерием отбора являлось их умение изображать невинность.
Центром организации стало небольшое жилое помещение за бассейном в саду Гретхен. Она называла своих девочек "агентами" и посылала на работу в холлы и бары отелей Беверли-Хиллз. Клиенты оплачивали помещение и тело, девушки сами покупали одежду, косметику и противозачаточные средства, а Гретхен оплачивала ежеквартальные медосмотры. К двадцати пяти годам она уже зарабатывала в год семизначные суммы. В налоговой декларации сумма превращалась в шестизначную.
На чем она споткнулась, непонятно. Слухи муссировали имена известных клиентов Гретхен: кинозвезд, воротил шоу-бизнеса, политиков, ученых. Возможно, Штенгель поссорилась с полицией Лос-Анджелеса. Однако долгожданного списка звезд, пользовавшихся услугами девочек, так и не последовало, а Гретхен и рта не раскрыла, когда ей предъявили обвинение в суде.
Ожидалось, что суд над ней станет большим событием. Но адвокат смог свести все к уклонению от налогов и выторговал Штенгель заключение на тридцать два месяца в федеральной тюрьме плюс штрафы и возмещение убытков. Гретхен отсидела значительный, хоть и усеченный срок: она не давала интервью, не жаловалась, и ей убавили семь месяцев за хорошее поведение.
А сейчас она продает поношенную одежду в дорогом магазине, где пахнет "травкой", и наняла бывших подопечных, чтобы они обхаживали клиентов.
Выходит, предыдущий опыт ее ничему не научил. В бедах детей часто винят родителей, однако в случае с Гретхен это всего лишь отговорка, чтобы всерьез не задумываться над проблемой. Старший сын четы Штенгель достиг значительных успехов на поприще хирургии в ВВС, а младшая дочь руководила музыкальной школой в Гарлеме. Значит, дело не в воспитании. После ареста Гретхен кто-то предположил, что она страдала от синдрома "среднего ребенка". С тем же успехом можно обвинить Луну за то, что во время зачатия Гретхен она находилась не в той фазе. Пусть Милдрю и Андреа Штенгель и были известными адвокатами, тем не менее они оставались заботливыми родителями. Через неделю после суда над Гретхен они сложили с себя полномочия по управлению фирмой и переехали в Галистео, штат Нью-Мексико, объяснив свой поступок тем, что хотят пожить "спокойной жизнью".
* * *
Мы с Майло подошли к столику. Гретхен уже должна была нас заметить, но предпочла проигнорировать и продолжала дергать за хвост лангуста. Поднеся шпажку ко рту, она передумала и положила обратно на тарелку, поспешно убрав руку, словно забеспокоившись, что ракообразное оживет. Потом снова подняла лангуста к губам. Лижет, а не кусает. Что это? Очередной трюк для похудения? Можете играть с калориями, но ни в коем случае не поглощайте их?Люди за соседними столиками начали оглядываться. Гретхен никак не реагировала на нас. Ее спутница не обладала таким же спокойствием и перестала ковырять салат. Она была примерно одного возраста с Гретхен. Короткие волосы, выступающие скулы и узкие глаза. На девушке были желтое летнее платье без рукавов, розовое коралловое ожерелье и серьги. Длинные ногти покрыты лаком в тон украшениям. Все это разноцветье очень эффектно смотрелось на фоне совершенно черной кожи.
А вот у Гретхен ногти выглядели безобразно. Одета она была в бесформенный черный свитер и черные же брюки. Судя по волосам, Штенгель неделю не мыла голову. Темные стекла очков делали привычное дело – отгораживали Гретхен от остального мира. Майло обратился с улыбкой к чернокожей девушке:
– Красивое платье. У него тоже есть своя история?
Девушка в ответ натянуто улыбнулась.
– Ингрид, познакомься с беспозвоночными, – сказала Гретхен, махнув лангустом. – Потому что все они – беспозвоночные.
У нее был хриплый голос, и говорила она в нос. Темная девушка скорчила гримаску.
Майло сказал:
– Спасибо за урок биологии, мисс Штенгель.
– Вообще-то они больше напоминают пауков, – заметила Гретхен. – Как ты думаешь, пауки съедобные? – Она говорила, едва шевеля губами.
Негритянка положила вилку и поднесла ко рту салфетку.
– А как насчет мух или гусениц? Или, может быть, слизняков?
Майло сказал:
– А как насчет Лорен Тиг?
Чернокожая девушка вытерла рот. Гретхен не пошевелилась. Майло повторил:
– Лорен Тиг.
Спутница Гретхен начала подниматься.
– Если вы меня извините...
– Пожалуйста, останьтесь.
– Мне нужно в туалет. – Она потянулась к своей сумочке. Майло прижал ремешок. – Пожалуйста, – попросила девушка.
Разговоры за соседними столиками стихли. Подошел официант, но Майло так взглянул на него, что тот поспешил ретироваться. Правда, через несколько секунд подошел один из метрдотелей в белом пиджаке.
– Офицер, – сказал он, с трудом произнося слово и одновременно пытаясь улыбаться шире, чем позволял рот. – Вы ведь офицер полиции, не так ли?
– А я подумал, меня не узнали.
– Пожалуйста, сэр, здесь не время и не место.
Гретхен продолжала вертеть лангуста, ее спутница сидела, опустив голову.
– Для чего? – спросил Майло.
– Сэр, – сказал Белый Пиджак. – Люди наслаждаются процессом поглощения пищи, а вы их отвлекаете.
Майло взял свободный стул у соседнего столика и сел на него.
– А теперь я сочетаюсь с этим процессом?
– Я серьезно, офицер.
– Брось, Демьен, – произнесла Гретхен. – Оставь его, я с ним знакома.
Демьен уставился на нее.
– Ты уверена, Гретх?
– Да, да. – Она опять помахала лангустом. – Скажи Джоэлу, чтобы в следующий раз делал их острее.
– О. – Его губы задрожали. – Слишком постные?
– Для людей с хорошими вкусовыми рецепторами – да.
– Давай я принесу тебе еще соуса, Гретх.
– Не поможет. Специи надо добавлять в процессе приготовления.
– На самом деле, Гретх...
– Нет, Демьен.
Демьен сник.
– Мне безумно жаль. Я сейчас же велю приготовить новую порцию.
– Не беспокойся, я не голодна.
– Я ужасно расстроился.
– Ну и зря, – сказала Гретхен, щелкнув по хвостику лангуста. – Просто в следующий раз готовь получше.
– Конечно. Разумеется. Обязательно. – Демьен повернулся к чернокожей девушке. – А у вас все нормально?
– Все отлично, – ответила та понуро. – Я иду в туалет.
Она встала. Шесть футов без каблуков, стройная, как пантера. Посмотрела на свою сумочку и не стала ее брать, прошла мимо меня и исчезла.
Демьен продолжал:
– Действительно, Гретх, я принесу тебе другую порцию сию минуту.
– Не надо, – сказала Гретхен и послала ему воздушный поцелуй. – Иди.
Когда метрдотель ушел, она взглянула на меня.
– Садитесь на место Ингрид. Она надолго ушла, у нее глисты. Я советую пить клюквенный сок, а она его терпеть не может.
– Старая знакомая? – спросил Майло.
– Нет, новая.
– Давай поговорим о Лорен Тиг. Кто-то застрелил ее и бросил в аллее.
Безмятежность Гретхен дрогнула. Она положила лангуста на тарелку.
– Какой ужас. А я думала, она достаточно умна, чтобы не делать этого.
– Чего?
– Работать без меня.
– Ты думаешь, в этом причина ее смерти?
Гретхен сняла очки. Взгляд ее карих глаз был пронизывающим и умудренным опытом. Казалось, школьные проблемы остались далеко позади, хотя прошло всего несколько лет. Я невольно задумался, какие из слухов о ней правдивы.
– Ты тоже так думаешь, иначе бы не сидел здесь.
– Вы поддерживали контакт?
Она покачала головой.
– После выхода на пенсию я порвала старые связи.
– Когда ты в последний раз видела Лорен?
Гретхен попыталась вытащить что-то застрявшее между зубами. Ее коротко остриженные ногти не годились для этой цели.
– Она ушла еще до того, как я прекратила бизнес.
– Почему?
– Она не объясняла.
– А ты не спрашивала?
– Зачем? Я не испытывала недостатка в рабочей силе.
– Ну а ты как думаешь: почему она завязала?
– Может быть тысяча объяснений.
– И вы никогда это не обсуждали?
– Никогда. Она послала сообщение по электронной почте, я ей ответила, вот и все.
– Она пользовалась компьютером? – спросил Майло. Гретхен рассмеялась, и детектив спросил: – А что тут смешного?
– Это все равно что спросить, пользовалась ли она холодильником.
– Но у тебя есть хоть какие-нибудь предположения, почему она ушла?
– Никаких.
– Что ты еще помнишь о Лорен?
– Великолепное тело, знала, как накладывать макияж. Пластической хирургии не требовалось, что было плюсом, так как некоторые клиенты не любят силикона.
– Она не могла завести кого-нибудь на постоянной основе?
– Все возможно.
– Ты знала, что она вернулась к учебе?
– Надо же, бесконечное самосовершенствование. – Гретхен сцепила пальцы рук на колене.
– Когда она работала на тебя, не жаловалась на каких-нибудь проблемных клиентов?
– Никогда.
– Вообще никаких проблем?
– Она умела общаться с людьми. Мне было жаль, когда она уходила.
– Лорен обладала какими-нибудь особыми талантами?
– Кроме тех, что она была вежливой, красивой и большой умницей?
– Не занималась извращениями?
– Извращениями? – улыбнулась Гретхен.
– Я имею в виду, не выполняла ли она какие-нибудь особые пожелания клиентов?
– Даже не знаю, как ответить.
– Начни с "да" или "нет". Если "да", то расскажи поподробнее.
Она откинулась назад и скрестила ноги. Облокотилась с видимым облегчением на стену.
– Правда в том, что большинство людей – очень скучные посредственности.
– Клиенты платили такие деньги за обычный секс?
– Клиенты платили, чтобы игра шла по их правилам.
– Значит, Лорен ничем особенным не занималась?
Гретхен пожала плечами.
– А как начет специальных клиентов? Были люди, которые просили только Лорен?
Гретхен покачала головой. Взяла лангуста и внимательно, словно в первый раз, посмотрела на него.
– Взгляните в эти глаза. Он будто понимает.
– Что понимает?
– Что он мертв.
– Кто вызывал только Лорен?
– Не припомню.
Майло пододвинул стул поближе к Гретхен. Глядя, как он шептал ей на ушко, и по тому, как тепло она улыбалась, их можно было принять за любовников.
– Помоги мне, – тихо произнес Майло. – Мы ведь не о чем-нибудь, а об убийстве разговариваем.
– Я могу тебе помочь только в выборе одежды в моем магазине. – Штенгель немного отодвинулась и окинула детектива взглядом. – Хотя, мне кажется, наш стиль тебе не подойдет.
Майло продолжал шептать:
– Кто-то связал Лорен, выстрелил ей в затылок и оставил, как мусор, в контейнере. Назови мне имя. Любого, кто был "повернут" на Лорен.
Гретхен взяла кончик его галстука, приподняла и поцеловала.
– Хорошая синтетика. Где покупал?
– Как насчет девушек, с которыми она работала? Подружки?
– Насколько я помню, она всегда ходила одна.
– А Мишель?
– Мишель? – переспросила Гретхен.
– Брюнетка, с которой Лорен танцевала стриптиз. У них было что-то вроде концертного номера для вечеринок. Вероятно, это еще одна услуга, которую ты предоставляла?
– Нет, у меня была узкая специализация.
– Какая?
– Создание торговой сети.
– Выходит, Лорен и Мишель подрабатывали на стороне?
Гретхен кивнула.
– А ты быстро соображаешь.
– Мишель работала на тебя?
– Это распространенное имя.
– А как насчет фамилии?
Гретхен прижалась губами к уху Майло и дотронулась языком до мочки. Раздался еле слышный сухой смешок.
– Я ничего не могу дать, потому что я никто. Пылинка на подошве самого ничтожного существа на свете. И это делает меня свободной.
– Ты можешь быть кем угодно, только не "никем". Я бы назвал тебя "таинственной силой".
– Ты очень мил. Уверена, ты нежно обращаешься с девушками.
Настала очередь Майло улыбнуться.
– Ну как, бросишь мне кость? Какая фамилия у Мишель?
– "Michelle, ma belle, sont les mots..."[14], ну и так далее, – пропела в ответ Гретхен и снова взяла лангуста. – Ты только посмотри в эти глаза. Они словно говорят: «Я лежу на тарелке, убитый и выпотрошенный, и прошу оставить меня в покое. Не хочу, чтобы меня прожевали и проглотили».
– Лорен не оставили в покое.
Гретхен вздохнула.
– Все же им нужно выковыривать глаза.
– Значит, не скажешь?
– До свидания, приятного дня, – ответила Гретхен.
* * *
На выходе мы столкнулись с Ингрид. Майло преградил ей дорогу.– Лорен Тиг убили.
На лице девушки отразился испуг, однако она быстро взяла себя в руки и спросила:
– Кто такая Лорен?
– Старая знакомая Гретхен.
– Я ее новая знакомая.
– Вряд ли, дорогая. Мне кажется, Гретхен и вы все принялись за старое. Десять к одному, я смогу поймать вас за хвост. – Он щелкнул пальцами перед лицом Ингрид. – Когда ты в последний раз видела Мишель?
– Какую Мишель?
– Та же песня. Мишель – высокая брюнетка, которая раньше танцевала с Лорен.
Ингрид покачала головой. Майло схватил ее за руку.
– Можем продолжить разговор в моем кабинете, если хочешь.
В глазах девушки появился испуг. Она вытянула шею, чтобы увидеть столик Гретхен.
– Не волнуйся, она не узнает, что ты мне сказала.
– Что сказала?
– Фамилию Мишель.
– Да не знаю я никакой Мишель. Слышала только, как упоминали Мишель Салазар. А Гретхен ела что-нибудь?
– Вроде нет.
– Это плохо. Ей нужно есть. Пожалуйста, не беспокойте ее больше за обедом.
Глава 14
Когда мы сели в машину, Майло включил портативный компьютер и запустил поиск "Салазар, Мишель". На экране высветились три имени: "Мишель Анджела, 47 лет, осуждена за воровство", "Мишель Сандра, 22 года, сидит в тюрьме Аризоны за убийство" и "Мишель Летисия, 26 лет, арестована два года назад за проституцию, годом позже – за хранение наркотиков".
– Скорее всего это она, – заметил я. – И по возрасту подходит идеально.
– Живет рядом с парком Эко, поехали. Узнаешь ее, если встретишь?
– Маловероятно. Я ее видел всего один раз, да и то в темноте.
Мишель Салазар жила в двухэтажном доме персикового цвета на извивающейся улочке в двух кварталах к северу от бульвара Сансет. Маленькие дети играли в пыли у дороги. Неподалеку группа бритоголовых юнцов в белых майках и мешковатых штанах оккупировала старый автофургон, обмениваясь сигаретами, пивом и злобными взглядами.
Машина Майло была гражданской, но, несмотря на это, можно было догадаться, кто на ней ездит. Когда мы вышли из машины, некоторые из парней уставились на нас. Правая рука Майло казалась расслабленной, хотя в случае необходимости он мог мгновенно достать оружие. Детектив отсалютовал юнцам, те не шевельнулись. Мы находились на территории дивизиона Рампарта, где пару лет назад разразился полицейский скандал – офицеры одного подразделения сформировали собственную преступную группу. Полицейское управление Лос-Анджелеса заявляло, что преступников уволили из правоохранительных органов, однако руководство слишком долго отрицало само существование плохих копов, чтобы ему продолжали верить.
Замка на входной двери дома не было. Внутри, в центральном холле, царила темнота и стоял застарелый гнилой запах. На правой стене висели ряды почтовых ящиков, все с замками и без фамилий владельцев.
Майло постучал в первую дверь, никто не ответил. Постучал во вторую, и оттуда донеслось:
– Si?[15]
– Policia, – старательно выговорил Майло. Это слово на любом языке звучит не особо радостно.
За дверью повисла долгая пауза, потом женский голос произнес:
– Policia por que?[16]
– Senora, donde estd Michelle Salazar рог favor?[17]
Тишина.
– Senora?[18]
– Numeroseis[19].
Затем в комнате включили радио на полную мощность, и стало понятно, что разговор окончен. Мы направились к лестнице.
– Мишель Салазар? Я детектив Стерджис... – Дверь начала захлопываться, но Майло поставил в проем ботинок, просунул руку и снял цепочку. Дверь открылась. Я не узнал Мишель. Просто понял, что это она. Правда, когда я в последний раз видел молодую женщину, у нее было две руки.
Она была одета в зеленый халат, проеденный молью, и потолстела фунтов на тридцать с тех пор, как танцевала с Лорен. Когда-то симпатичное лицо стало опухшим, лоб и подбородок покрывали прыщи. В единственной руке Мишель держала наполовину выкуренную сигарету, пепел с нее почему-то не падал. Левый рукав халата оказался пуст и привязан к поясу.
– Я ничего не сделала, оставьте меня в покое, – произнесла она.
– Я здесь не для того, чтобы доставить тебе неприятности, Мишель.
– Ну да, конечно.
Комната позади нее была завалена грязной одеждой и посудой с остатками еды. На сером линолеуме лежали кучи чего-то похожего на собачьи экскременты. Словно в подтверждение моей догадки маленькое бесшерстное существо с клочками белого пуха на голове появилось в поле нашего зрения. Через секунду раздалось жалобное повизгивание.
– Скорее всего это она, – заметил я. – И по возрасту подходит идеально.
– Живет рядом с парком Эко, поехали. Узнаешь ее, если встретишь?
– Маловероятно. Я ее видел всего один раз, да и то в темноте.
Мишель Салазар жила в двухэтажном доме персикового цвета на извивающейся улочке в двух кварталах к северу от бульвара Сансет. Маленькие дети играли в пыли у дороги. Неподалеку группа бритоголовых юнцов в белых майках и мешковатых штанах оккупировала старый автофургон, обмениваясь сигаретами, пивом и злобными взглядами.
Машина Майло была гражданской, но, несмотря на это, можно было догадаться, кто на ней ездит. Когда мы вышли из машины, некоторые из парней уставились на нас. Правая рука Майло казалась расслабленной, хотя в случае необходимости он мог мгновенно достать оружие. Детектив отсалютовал юнцам, те не шевельнулись. Мы находились на территории дивизиона Рампарта, где пару лет назад разразился полицейский скандал – офицеры одного подразделения сформировали собственную преступную группу. Полицейское управление Лос-Анджелеса заявляло, что преступников уволили из правоохранительных органов, однако руководство слишком долго отрицало само существование плохих копов, чтобы ему продолжали верить.
Замка на входной двери дома не было. Внутри, в центральном холле, царила темнота и стоял застарелый гнилой запах. На правой стене висели ряды почтовых ящиков, все с замками и без фамилий владельцев.
Майло постучал в первую дверь, никто не ответил. Постучал во вторую, и оттуда донеслось:
– Si?[15]
– Policia, – старательно выговорил Майло. Это слово на любом языке звучит не особо радостно.
За дверью повисла долгая пауза, потом женский голос произнес:
– Policia por que?[16]
– Senora, donde estd Michelle Salazar рог favor?[17]
Тишина.
– Senora?[18]
– Numeroseis[19].
Затем в комнате включили радио на полную мощность, и стало понятно, что разговор окончен. Мы направились к лестнице.
* * *
На втором этаже господствовали иные ароматы: стирального порошка, мочи и апельсиновой газировки. Майло постучал в комнату номер шесть. Снова раздался женский голос, и дверь приоткрылась еще до того, как Майло успел ответить. Из-за закрытой на цепочку двери можно было рассмотреть только половину лица: мутный карий глаз, часть потрескавшейся губы и бледную кожу.– Мишель Салазар? Я детектив Стерджис... – Дверь начала захлопываться, но Майло поставил в проем ботинок, просунул руку и снял цепочку. Дверь открылась. Я не узнал Мишель. Просто понял, что это она. Правда, когда я в последний раз видел молодую женщину, у нее было две руки.
Она была одета в зеленый халат, проеденный молью, и потолстела фунтов на тридцать с тех пор, как танцевала с Лорен. Когда-то симпатичное лицо стало опухшим, лоб и подбородок покрывали прыщи. В единственной руке Мишель держала наполовину выкуренную сигарету, пепел с нее почему-то не падал. Левый рукав халата оказался пуст и привязан к поясу.
– Я ничего не сделала, оставьте меня в покое, – произнесла она.
– Я здесь не для того, чтобы доставить тебе неприятности, Мишель.
– Ну да, конечно.
Комната позади нее была завалена грязной одеждой и посудой с остатками еды. На сером линолеуме лежали кучи чего-то похожего на собачьи экскременты. Словно в подтверждение моей догадки маленькое бесшерстное существо с клочками белого пуха на голове появилось в поле нашего зрения. Через секунду раздалось жалобное повизгивание.