Страница:
– Конечно, я знаю, где это.
– Или нужно выбрать что подороже?
– Нет, я не имею ничего против закусочной.
– Ладно, тогда я закажу дополнительный сандвич и возьму его с собой.
Адам Грин появился в 11.05. Высокий, худощавый, темноволосый парень, одетый в черный джемпер поверх белой футболки и синие джинсы классического покроя, которые на его худых ногах превратились в мешковатые штаны. Ботинки тринадцатого размера, неуклюжие конечности, симпатичное лицо, которое могло быть идеальным, если бы не маленький подбородок. Короткие вьющиеся волосы и баки на сантиметр длиннее, чем у Майло. Левую бровь украшало крошечное золотое колечко. Он сразу же меня заметил, уселся рядом и взял один из пикулей.
– Ужасное движение. Город постепенно вырождается. – Грин усмехнулся, пережевывая пикули.
– Вы коренной житель?
– В третьем поколении. Мой дед еще помнит лошадей, пасущихся на возвышенности Бойла, и виноградники на Робертсоне. – Покончив с пикулями, он взял баночку сгорчицей и начал вертеть ее в ладонях. – Теперь, когда мы уже старые знакомые, может, расскажете, что с Шоной?
– Мне нечего добавить к тому, что я уже сказал.
– Да, да, знаю. Другое расследование. Но почему? Еще одна девушка исчезла с лица земли?
– Что-то вроде.
– Что-то вроде... Я всегда верил – из истории с Шоной получится хорошая книга. "Смерть "королевы красоты"" – как вам? Правда, нужен финал.
Подошла официантка. Я заказал бургер и колу, Адам – тройной бутерброд с копченой говядиной, индейкой и соленой телятиной, все это с майонезом и большой кружкой пива.
– А с собой? – спросил я.
Он широко улыбнулся, показав красивые зубы, и облокотился на стену.
– Успеется. Не надейтесь, что так легко отделаетесь.
Когда мы снова оказались одни, Грин приготовился задать очередной вопрос, однако я его опередил:
– Значит, вы думаете, Шона погибла вскоре после того, как пропала?
– Вообще-то поначалу я думал, что она просто сбежала с каким-нибудь парнем. Знаете – поддалась порыву. И лишь когда ее так и не нашли, решил, что она умерла. Я не ошибся?
– Почему "поддалась порыву"?
– Потому что иногда люди совершают глупые поступки. Я прав насчет ее смерти?
– Возможно, – ответил я. – Вы узнали о Шоне что-то, о чем не упоминали в статье?
Грин не ответил и опять взял баночку с горчицей.
– Ну так как?
Он шумно выдохнул.
– Ее мать – прекрасный человек. Простая, немного провинциальная. Думаю, она уже много лет не была в Лос-Анджелесе.
Все повторяла, как здесь шумно. Выросла в провинциальном городишке, одна воспитывала дочь. Отец Шоны, вроде дальнобойщик, умер, когда она была еще ребенком. Не жизнь, а песня в стиле кантри. А дочь выросла красавицей и стала "королевой красоты".
– "Мисс Оливковый фестиваль".
– Участие в конкурсе – идея Шоны. Мать никогда ее не заставляла – по крайней мере она так говорит, и я ей верю. Есть в миссис Игер что-то такое... Искренность. Соль земли. Она содержала себя и Шону, работая официанткой и горничной. Дочь – ее единственный источник гордости. А потом Шона выигрывает конкурс, заявляет, что ненавидит Санто-Леон, и отправляется в Лос-Анджелес учиться в университете. Мать отпускает ее, но постоянно волнуется за дочь. Крупный город, соблазны, преступность. И тут случается такое – наихудший кошмар становится реальностью. Можете представить что-то более ужасное для матери?
Я покачал головой. Адам продолжал:
– Миссис Игер была раздавлена. Совершенно. На нее было невозможно смотреть. Приезжает сюда одна, без денег, без понятия, как тут обстоят дела. Университет – даже его размеры – пугает ее. Она не планировала заранее, где остановится, и в итоге оказалась в паршивом мотеле, недалеко от Альварадо. Она тратила по два часа на автобус, чтобы добраться до Вествуда; рисковала жизнью, возвращаясь ночью одна через парк Макартура. Никто ей не дает объяснений, ни у кого нет времени. В итоге у нее крадут сумочку, и только тогда руководство университета селит ее в общежитии. Но все равно на нее никто не обращает внимания. Я был единственным. – Он нахмурился. – Если честно, я начал писать эту статью, потому что посчитал историю занятной для читателей. А после встречи с миссис Игер забыл об этом. Я просто сидел с ней, пока она плакала, и с тех пор возненавидел журналистику.
Грин поставил баночку с горчицей и взял еще один из пикулей с тарелки.
– Вам понравилась миссис Игер, – сказал я, – и поэтому вы не ответили на мой вопрос об информации, не опубликованной в вашей статье. Вы не хотите усугублять ее горе.
– Даже если и так, какой смысл ворошить хлам? Если Шону до сих пор не нашли, то, наверное, вообще никогда не найдут. Вы собираете информацию для какого-нибудь проекта или еще чего, хотя на самом деле вам скорее всего тоже наплевать. Поэтому какой смысл рассказывать? Зачем огорчать мать еще сильнее?
– Это поможет раскрыть другое дело, – сказал я. – Вполне вероятно, и дело Шоны тоже.
Он громко жевал, опустив голову.
– Ваша информация может действительно оказаться полезной, мистер Грин.
Адам не отвечал.
– Что вы узнали о Шоне? Это станет достоянием общественности только в том случае, если на карту будут поставлены жизни людей.
Он взглянул на меня.
– Жизни людей? Звучит устрашающе. – У него были голубые глаза, светящиеся любопытством. – А вот и еда.
Официантка принесла наши сандвичи. Мой был очень хорош, и я съел половину, перед тем как отложить его. Адаму Грину подали массивное сооружение с вылезающими между хлебом и мясом капустой, морковью и майонезом. Он с удовольствием принялся задело.
– Я все еще не понимаю, почему я должен вам что-то рассказывать, – сказал Грин наконец.
– Потому что это правильно.
– Так вы утверждаете.
– Да, и могу повторить.
Он вытер губы, прикрывая рот сандвичем, словно щитом.
– Послушайте, я хочу получить кое-что взамен. Когда раскроется исчезновение Шоны или другое дело, над которым вы работаете, – мне нужно знать об этом раньше остальных. Возможно, я все-таки напишу книгу. Или по крайней мере статью в журнал.
Грин опять вытер рот.
– Правда в том, что для меня дело еще не завершено. Шона была красивой, умной, ей все удавалось. Она лишь на несколько лет младше меня, а для нее уже все кончено. У меня сестра ее возраста.
– Тоже в нашем университете?
– Нет, в Брауне.
Он почти с благоговением, словно жертвенный дар, положил остатки бутерброда на тарелку.
– Мы тут обсуждаем очень интересные вещи. Если книги не получится, то выйдет отличный сценарий. Давайте так: вы раскапываете что-то – и тут же говорите мне. По рукам?
– Если дело раскроется, вы будете первым писателем, который это узнает.
– Звучит несколько туманно.
– Вовсе нет, – ответил я, не отводя взгляда. Адам пытался оставаться невозмутимым, но безуспешно. Он был все еще ребенком. Я чувствовал себя эксплуататором, хоть и повторял мысленно, что Адаму больше двадцати одного, он пришел сюда добровольно и даже пытается извлечь выгоду из разговора.
– Ладно, – сказал он наконец. – В любом случае не такая уж это ценная информация. Дело в том, что Шона, возможно, и не была невинной провинциалкой.
Грин снова откусил существенный кусок сандвича и запил его пивом. Я молча ждал.
– Я лишь предполагаю, потому и не писал об этом в статье – наряду с нежеланием причинять боль миссис Игер. Правда, я сказал Рили и университетским копам. Только они пропустили мои слова мимо ушей. Раз вы здесь, значит, они даже не удосужились упомянуть это в записях. В противном случае вы бы все прочитали.
– Что вы узнали, Адам?
– Шона, возможно, позировала обнаженной. Для журнала "Дьюк". По крайней мере она думала, что для "Дьюка". Лично мне кажется, то был обман чистой воды.
– Когда она позировала?
– Возможно, позировала, – поправил он. – Я не знаю. Вероятно, в начале первого семестра.
– Вскоре после того, как приехала сюда?
Грин кивнул.
– Как вам стало об этом известно?
– Я видел фото и почти уверен, что на них изображена Шона. Кроме того, реакция соседки по комнате усилила мои подозрения.
– Вы говорите о Минди Джакобус?
– Да. Я ей порядком надоедал, потому что она последняя видела Шону живой. Минди без особой охоты делилась информацией. Говорила, они были очень близкими подругами и ей неприятно отзываться о ней плохо. Может, она и рассказывала все честно, но, я думаю, при этом несколько ревновала.
– Что вы имеете в виду?
– Вы видели фотографии Шоны?
Я кивнул.
– Минди, конечно, привлекательная девушка, но она – не Шона. Я не говорю, что между ними была открытая неприязнь, и все же то, как она отзывалась о Шоне... Не могу объяснить... Просто я почувствовал что-то. В общем, так или иначе, Минди не желала распространяться о своей соседке. Только я не отставал: приходил в общежитие, поджидал после занятий – разыгрывал из себя журналиста-детектива. – Он тоскливо улыбнулся. – Наверное, я ее не на шутку достал. Сейчас она бы подала на меня в суд – за домогательство. Тогда я был как... заведенный. Искал ответы на разные вопросы. Например, почему у Шоны не было парня? У Минди был парень. У каждой симпатичной девушки тоже. Минди говорила, что Шона была ужасно занудной, да к тому же зубрилой, и в этом все дело. Ходила на занятия, потом возвращалась в общежитие и занималась, потом шла в библиотеку и снова занималась. Однако я поговорил со всеми зубрилами в библиотеке – никто не помнит Шону. И библиотекари, кстати, тоже. Мне удалось заполучить ее формуляр, только не спрашивайте, каким образом. Шона не брала ни единой книги целую четверть.
– В вашей статье написано, будто она направлялась в библиотеку в ночь исчезновения.
– Это официальная версия. Версия Минди. И копы ей поверили. А я не уверен, верит ли сама Минди в свои слова. Думаю, она покрывала соседку. Минди стала изворачиваться, когда я напрямую задал ей вопрос. Наконец я ее так допек, что она призналась. Причина отсутствия парня у Шоны заключалась в том, что ей нравились более зрелые партнеры. Минди пыталась свести ее с другом своего приятеля, но Шона наотрез отказалась. Заявила, что предпочитает мужчин старше себя – "взрослых", как она выразилась.
– Думаете, у нее была связь со взрослым?
– Такая мысль приходила мне в голову, хотя я не смог копать дальше. Минди окончательно разозлилась и велела своему парню Стиву – шкафу размером с бегемота – припугнуть меня. Я не собирался рисковать жизнью или своими руками и ногами, так что отстал. Но я предложил университетской полиции проверить: не видели ли Шону в компании со взрослым парнем, может, даже с факультета. Они только отмахнулись от меня.
– Почему с факультета?
– Жизнь университетского городка довольно изолированна. С кем из взрослых общаются студенты? Только с преподавателями. И никто не обратил на меня внимания, даже мой редактор. Она запретила мне заниматься этим делом. Сказала, нужно шире освещать политические вопросы. – Грин пожал плечами. – После такой всеобщей апатии и враждебности у меня словно глаза раскрылись. Поэтому теперь я пишу рекламные слоганы и песенки. Конечно, это своего рода проституция, зато хорошо оплачиваемая. Гель для душа и зубная паста не захлопнут дверь перед вашим носом.
– Расскажите о фотографиях, которые вы видели.
– Это произошло, когда я впервые пришел в общежитие к Минди, – дня через два после исчезновения Шоны. Не знаю, бывали ли вы в общежитии... Комнатки там малюсенькие, словно кельи. И люди живут по двое в помещении, где и одному-то тесно. Места для хранения личных вещей тоже не хватает, так что многое лежит на виду. Шона, наверное, была очень аккуратной. Она хранила свои вещи на полках над кроватью. Я удивился, что полиция не изъяла их. Это тоже говорит, насколько серьезно велось дело, не правда ли? Так что я снял с полок вещи – несколько книг и журнал, последний выпуск "Дьюка". Я еще подумал, странно найти подобный журнал в комнате у девушки. Минди стояла ко мне спиной, когда я залез на полку Шоны, и как только увидела, что я делаю, начала кричать на меня и вырывать все из рук. Как раз тогда и выпали те снимки. Черно-белые, обнаженка. Минди выхватила их слишком быстро, чтобы я смог разглядеть как следует, засунула обратно в журнал и спрятала под свою подушку, продолжая вопить. Все произошло почти мгновенно, но я увидел прекрасное тело и светлые волосы, а это подходит под описание Шоны. Минди начала толкать меня и орать, чтобы я убирался. Я спросил, что это за фото, она ответила: это не мое дело. Мол, они принадлежат Стиву. Выпихнула меня в коридор и захлопнула дверь.
Грин еще раз откусил бутерброд.
– Было похоже, она готова придумать что угодно, лишь бы я отвязался. Если это снимки Стива, то что они делали на полке Шоны, среди ее книг?
– Вы рассказали об этом кому-нибудь?
– Конечно, полиции университета и Рили, но реакция была такой же, как и на теорию о взрослом друге: "Спасибо, мы рассмотрим". Может, они и пытались. Правда, я думаю, если на снимках действительно была Шона, то Минди попыталась их уничтожить. Чтобы не вышло скандала.
– А чем в настоящее время занимается Минди?
– Она старше Шоны. Вероятно, сейчас учится на последнем курсе. Полагаю, ее будет легко найти.
– Но вы не пытались?
– Я покончил с этим – написал еще несколько статей и двинулся дальше. Правда, как я уже сказал, Шона не выходит у меня из головы. Не думал, что придется снова о ней говорить... Наша сделка все еще в силе?
– Конечно, – ответил я.
– То, что я рассказал, поможет в расследовании?
– Не исключено, Адам.
Взрослый мужчина, молоденькая девушка. Объявление Даггера. Фотографии в стиле ню. Отсутствие сексуального партнера. Все это можно свести к одному знаменателю.
Судя по всему, Даггер – ханжа. Однако даже у подобных ему может быть тайная жизнь, скрытая от глаз окружающих. Возможно, он помогает детям в церкви, потому что его совесть нечиста.
Адам Грин смотрел на меня.
Я предположил:
– Вероятно, взрослый мужчина, игравший важную роль в жизни Шоны, называл себя фотографом из "Дьюка".
– Почему нет? Я имею в виду, вряд ли "Дьюк" на самом деле нанял такого типа. Что бы ни печатал журнал, все-таки это серьезная организация. Они должны быть осторожны и не определили бы какого-нибудь психа фотографировать молоденьких девушек, правда? Просто мы живем в Голливуде, а здесь ходят толпы извращенцев с камерами наперевес и россказнями наготове. Все сходятся во мнении о смышлености Шоны, но она совершенно зациклилась на своей внешности. И не надо забывать – она все еще была провинциалкой. Насколько велико расстояние от позирования в купальнике, с пластиковой короной на голове, до съемок без купальника? И если Шона действительно была неравнодушна к мужчинам в возрасте, разве не поддалась бы она мужественному и опытному парню? Да еще и фотографу известного журнала?
– Не лишено смысла, – кивнул я.
– Вы меня разыгрываете?
– Нет. Вы сплели все факты в логически верный сценарий.
Адам улыбнулся:
– Может, когда-нибудь я действительно напишу сценарий об исчезновении Шоны.
Глава 17
– Или нужно выбрать что подороже?
– Нет, я не имею ничего против закусочной.
– Ладно, тогда я закажу дополнительный сандвич и возьму его с собой.
* * *
Я приехал на десять минут раньше, занял столик в глубине закусочной и потихоньку жевал маринованные пикули, чтобы скрасить ожидание. В помещении было тихо и чисто. Две пожилые пары склонились над супом, молодая ортодоксальная еврейка хлопотала вокруг пятерых детей, все – не старше семи лет. Тяжелоатлет-мексиканец в велосипедных шортах и майке пытался управиться с жареной печенкой, ржаной горбушкой и кувшином охлажденного чая.Адам Грин появился в 11.05. Высокий, худощавый, темноволосый парень, одетый в черный джемпер поверх белой футболки и синие джинсы классического покроя, которые на его худых ногах превратились в мешковатые штаны. Ботинки тринадцатого размера, неуклюжие конечности, симпатичное лицо, которое могло быть идеальным, если бы не маленький подбородок. Короткие вьющиеся волосы и баки на сантиметр длиннее, чем у Майло. Левую бровь украшало крошечное золотое колечко. Он сразу же меня заметил, уселся рядом и взял один из пикулей.
– Ужасное движение. Город постепенно вырождается. – Грин усмехнулся, пережевывая пикули.
– Вы коренной житель?
– В третьем поколении. Мой дед еще помнит лошадей, пасущихся на возвышенности Бойла, и виноградники на Робертсоне. – Покончив с пикулями, он взял баночку сгорчицей и начал вертеть ее в ладонях. – Теперь, когда мы уже старые знакомые, может, расскажете, что с Шоной?
– Мне нечего добавить к тому, что я уже сказал.
– Да, да, знаю. Другое расследование. Но почему? Еще одна девушка исчезла с лица земли?
– Что-то вроде.
– Что-то вроде... Я всегда верил – из истории с Шоной получится хорошая книга. "Смерть "королевы красоты"" – как вам? Правда, нужен финал.
Подошла официантка. Я заказал бургер и колу, Адам – тройной бутерброд с копченой говядиной, индейкой и соленой телятиной, все это с майонезом и большой кружкой пива.
– А с собой? – спросил я.
Он широко улыбнулся, показав красивые зубы, и облокотился на стену.
– Успеется. Не надейтесь, что так легко отделаетесь.
Когда мы снова оказались одни, Грин приготовился задать очередной вопрос, однако я его опередил:
– Значит, вы думаете, Шона погибла вскоре после того, как пропала?
– Вообще-то поначалу я думал, что она просто сбежала с каким-нибудь парнем. Знаете – поддалась порыву. И лишь когда ее так и не нашли, решил, что она умерла. Я не ошибся?
– Почему "поддалась порыву"?
– Потому что иногда люди совершают глупые поступки. Я прав насчет ее смерти?
– Возможно, – ответил я. – Вы узнали о Шоне что-то, о чем не упоминали в статье?
Грин не ответил и опять взял баночку с горчицей.
– Ну так как?
Он шумно выдохнул.
– Ее мать – прекрасный человек. Простая, немного провинциальная. Думаю, она уже много лет не была в Лос-Анджелесе.
Все повторяла, как здесь шумно. Выросла в провинциальном городишке, одна воспитывала дочь. Отец Шоны, вроде дальнобойщик, умер, когда она была еще ребенком. Не жизнь, а песня в стиле кантри. А дочь выросла красавицей и стала "королевой красоты".
– "Мисс Оливковый фестиваль".
– Участие в конкурсе – идея Шоны. Мать никогда ее не заставляла – по крайней мере она так говорит, и я ей верю. Есть в миссис Игер что-то такое... Искренность. Соль земли. Она содержала себя и Шону, работая официанткой и горничной. Дочь – ее единственный источник гордости. А потом Шона выигрывает конкурс, заявляет, что ненавидит Санто-Леон, и отправляется в Лос-Анджелес учиться в университете. Мать отпускает ее, но постоянно волнуется за дочь. Крупный город, соблазны, преступность. И тут случается такое – наихудший кошмар становится реальностью. Можете представить что-то более ужасное для матери?
Я покачал головой. Адам продолжал:
– Миссис Игер была раздавлена. Совершенно. На нее было невозможно смотреть. Приезжает сюда одна, без денег, без понятия, как тут обстоят дела. Университет – даже его размеры – пугает ее. Она не планировала заранее, где остановится, и в итоге оказалась в паршивом мотеле, недалеко от Альварадо. Она тратила по два часа на автобус, чтобы добраться до Вествуда; рисковала жизнью, возвращаясь ночью одна через парк Макартура. Никто ей не дает объяснений, ни у кого нет времени. В итоге у нее крадут сумочку, и только тогда руководство университета селит ее в общежитии. Но все равно на нее никто не обращает внимания. Я был единственным. – Он нахмурился. – Если честно, я начал писать эту статью, потому что посчитал историю занятной для читателей. А после встречи с миссис Игер забыл об этом. Я просто сидел с ней, пока она плакала, и с тех пор возненавидел журналистику.
Грин поставил баночку с горчицей и взял еще один из пикулей с тарелки.
– Вам понравилась миссис Игер, – сказал я, – и поэтому вы не ответили на мой вопрос об информации, не опубликованной в вашей статье. Вы не хотите усугублять ее горе.
– Даже если и так, какой смысл ворошить хлам? Если Шону до сих пор не нашли, то, наверное, вообще никогда не найдут. Вы собираете информацию для какого-нибудь проекта или еще чего, хотя на самом деле вам скорее всего тоже наплевать. Поэтому какой смысл рассказывать? Зачем огорчать мать еще сильнее?
– Это поможет раскрыть другое дело, – сказал я. – Вполне вероятно, и дело Шоны тоже.
Он громко жевал, опустив голову.
– Ваша информация может действительно оказаться полезной, мистер Грин.
Адам не отвечал.
– Что вы узнали о Шоне? Это станет достоянием общественности только в том случае, если на карту будут поставлены жизни людей.
Он взглянул на меня.
– Жизни людей? Звучит устрашающе. – У него были голубые глаза, светящиеся любопытством. – А вот и еда.
Официантка принесла наши сандвичи. Мой был очень хорош, и я съел половину, перед тем как отложить его. Адаму Грину подали массивное сооружение с вылезающими между хлебом и мясом капустой, морковью и майонезом. Он с удовольствием принялся задело.
– Я все еще не понимаю, почему я должен вам что-то рассказывать, – сказал Грин наконец.
– Потому что это правильно.
– Так вы утверждаете.
– Да, и могу повторить.
Он вытер губы, прикрывая рот сандвичем, словно щитом.
– Послушайте, я хочу получить кое-что взамен. Когда раскроется исчезновение Шоны или другое дело, над которым вы работаете, – мне нужно знать об этом раньше остальных. Возможно, я все-таки напишу книгу. Или по крайней мере статью в журнал.
Грин опять вытер рот.
– Правда в том, что для меня дело еще не завершено. Шона была красивой, умной, ей все удавалось. Она лишь на несколько лет младше меня, а для нее уже все кончено. У меня сестра ее возраста.
– Тоже в нашем университете?
– Нет, в Брауне.
Он почти с благоговением, словно жертвенный дар, положил остатки бутерброда на тарелку.
– Мы тут обсуждаем очень интересные вещи. Если книги не получится, то выйдет отличный сценарий. Давайте так: вы раскапываете что-то – и тут же говорите мне. По рукам?
– Если дело раскроется, вы будете первым писателем, который это узнает.
– Звучит несколько туманно.
– Вовсе нет, – ответил я, не отводя взгляда. Адам пытался оставаться невозмутимым, но безуспешно. Он был все еще ребенком. Я чувствовал себя эксплуататором, хоть и повторял мысленно, что Адаму больше двадцати одного, он пришел сюда добровольно и даже пытается извлечь выгоду из разговора.
– Ладно, – сказал он наконец. – В любом случае не такая уж это ценная информация. Дело в том, что Шона, возможно, и не была невинной провинциалкой.
Грин снова откусил существенный кусок сандвича и запил его пивом. Я молча ждал.
– Я лишь предполагаю, потому и не писал об этом в статье – наряду с нежеланием причинять боль миссис Игер. Правда, я сказал Рили и университетским копам. Только они пропустили мои слова мимо ушей. Раз вы здесь, значит, они даже не удосужились упомянуть это в записях. В противном случае вы бы все прочитали.
– Что вы узнали, Адам?
– Шона, возможно, позировала обнаженной. Для журнала "Дьюк". По крайней мере она думала, что для "Дьюка". Лично мне кажется, то был обман чистой воды.
– Когда она позировала?
– Возможно, позировала, – поправил он. – Я не знаю. Вероятно, в начале первого семестра.
– Вскоре после того, как приехала сюда?
Грин кивнул.
– Как вам стало об этом известно?
– Я видел фото и почти уверен, что на них изображена Шона. Кроме того, реакция соседки по комнате усилила мои подозрения.
– Вы говорите о Минди Джакобус?
– Да. Я ей порядком надоедал, потому что она последняя видела Шону живой. Минди без особой охоты делилась информацией. Говорила, они были очень близкими подругами и ей неприятно отзываться о ней плохо. Может, она и рассказывала все честно, но, я думаю, при этом несколько ревновала.
– Что вы имеете в виду?
– Вы видели фотографии Шоны?
Я кивнул.
– Минди, конечно, привлекательная девушка, но она – не Шона. Я не говорю, что между ними была открытая неприязнь, и все же то, как она отзывалась о Шоне... Не могу объяснить... Просто я почувствовал что-то. В общем, так или иначе, Минди не желала распространяться о своей соседке. Только я не отставал: приходил в общежитие, поджидал после занятий – разыгрывал из себя журналиста-детектива. – Он тоскливо улыбнулся. – Наверное, я ее не на шутку достал. Сейчас она бы подала на меня в суд – за домогательство. Тогда я был как... заведенный. Искал ответы на разные вопросы. Например, почему у Шоны не было парня? У Минди был парень. У каждой симпатичной девушки тоже. Минди говорила, что Шона была ужасно занудной, да к тому же зубрилой, и в этом все дело. Ходила на занятия, потом возвращалась в общежитие и занималась, потом шла в библиотеку и снова занималась. Однако я поговорил со всеми зубрилами в библиотеке – никто не помнит Шону. И библиотекари, кстати, тоже. Мне удалось заполучить ее формуляр, только не спрашивайте, каким образом. Шона не брала ни единой книги целую четверть.
– В вашей статье написано, будто она направлялась в библиотеку в ночь исчезновения.
– Это официальная версия. Версия Минди. И копы ей поверили. А я не уверен, верит ли сама Минди в свои слова. Думаю, она покрывала соседку. Минди стала изворачиваться, когда я напрямую задал ей вопрос. Наконец я ее так допек, что она призналась. Причина отсутствия парня у Шоны заключалась в том, что ей нравились более зрелые партнеры. Минди пыталась свести ее с другом своего приятеля, но Шона наотрез отказалась. Заявила, что предпочитает мужчин старше себя – "взрослых", как она выразилась.
– Думаете, у нее была связь со взрослым?
– Такая мысль приходила мне в голову, хотя я не смог копать дальше. Минди окончательно разозлилась и велела своему парню Стиву – шкафу размером с бегемота – припугнуть меня. Я не собирался рисковать жизнью или своими руками и ногами, так что отстал. Но я предложил университетской полиции проверить: не видели ли Шону в компании со взрослым парнем, может, даже с факультета. Они только отмахнулись от меня.
– Почему с факультета?
– Жизнь университетского городка довольно изолированна. С кем из взрослых общаются студенты? Только с преподавателями. И никто не обратил на меня внимания, даже мой редактор. Она запретила мне заниматься этим делом. Сказала, нужно шире освещать политические вопросы. – Грин пожал плечами. – После такой всеобщей апатии и враждебности у меня словно глаза раскрылись. Поэтому теперь я пишу рекламные слоганы и песенки. Конечно, это своего рода проституция, зато хорошо оплачиваемая. Гель для душа и зубная паста не захлопнут дверь перед вашим носом.
– Расскажите о фотографиях, которые вы видели.
– Это произошло, когда я впервые пришел в общежитие к Минди, – дня через два после исчезновения Шоны. Не знаю, бывали ли вы в общежитии... Комнатки там малюсенькие, словно кельи. И люди живут по двое в помещении, где и одному-то тесно. Места для хранения личных вещей тоже не хватает, так что многое лежит на виду. Шона, наверное, была очень аккуратной. Она хранила свои вещи на полках над кроватью. Я удивился, что полиция не изъяла их. Это тоже говорит, насколько серьезно велось дело, не правда ли? Так что я снял с полок вещи – несколько книг и журнал, последний выпуск "Дьюка". Я еще подумал, странно найти подобный журнал в комнате у девушки. Минди стояла ко мне спиной, когда я залез на полку Шоны, и как только увидела, что я делаю, начала кричать на меня и вырывать все из рук. Как раз тогда и выпали те снимки. Черно-белые, обнаженка. Минди выхватила их слишком быстро, чтобы я смог разглядеть как следует, засунула обратно в журнал и спрятала под свою подушку, продолжая вопить. Все произошло почти мгновенно, но я увидел прекрасное тело и светлые волосы, а это подходит под описание Шоны. Минди начала толкать меня и орать, чтобы я убирался. Я спросил, что это за фото, она ответила: это не мое дело. Мол, они принадлежат Стиву. Выпихнула меня в коридор и захлопнула дверь.
Грин еще раз откусил бутерброд.
– Было похоже, она готова придумать что угодно, лишь бы я отвязался. Если это снимки Стива, то что они делали на полке Шоны, среди ее книг?
– Вы рассказали об этом кому-нибудь?
– Конечно, полиции университета и Рили, но реакция была такой же, как и на теорию о взрослом друге: "Спасибо, мы рассмотрим". Может, они и пытались. Правда, я думаю, если на снимках действительно была Шона, то Минди попыталась их уничтожить. Чтобы не вышло скандала.
– А чем в настоящее время занимается Минди?
– Она старше Шоны. Вероятно, сейчас учится на последнем курсе. Полагаю, ее будет легко найти.
– Но вы не пытались?
– Я покончил с этим – написал еще несколько статей и двинулся дальше. Правда, как я уже сказал, Шона не выходит у меня из головы. Не думал, что придется снова о ней говорить... Наша сделка все еще в силе?
– Конечно, – ответил я.
– То, что я рассказал, поможет в расследовании?
– Не исключено, Адам.
Взрослый мужчина, молоденькая девушка. Объявление Даггера. Фотографии в стиле ню. Отсутствие сексуального партнера. Все это можно свести к одному знаменателю.
Судя по всему, Даггер – ханжа. Однако даже у подобных ему может быть тайная жизнь, скрытая от глаз окружающих. Возможно, он помогает детям в церкви, потому что его совесть нечиста.
Адам Грин смотрел на меня.
Я предположил:
– Вероятно, взрослый мужчина, игравший важную роль в жизни Шоны, называл себя фотографом из "Дьюка".
– Почему нет? Я имею в виду, вряд ли "Дьюк" на самом деле нанял такого типа. Что бы ни печатал журнал, все-таки это серьезная организация. Они должны быть осторожны и не определили бы какого-нибудь психа фотографировать молоденьких девушек, правда? Просто мы живем в Голливуде, а здесь ходят толпы извращенцев с камерами наперевес и россказнями наготове. Все сходятся во мнении о смышлености Шоны, но она совершенно зациклилась на своей внешности. И не надо забывать – она все еще была провинциалкой. Насколько велико расстояние от позирования в купальнике, с пластиковой короной на голове, до съемок без купальника? И если Шона действительно была неравнодушна к мужчинам в возрасте, разве не поддалась бы она мужественному и опытному парню? Да еще и фотографу известного журнала?
– Не лишено смысла, – кивнул я.
– Вы меня разыгрываете?
– Нет. Вы сплели все факты в логически верный сценарий.
Адам улыбнулся:
– Может, когда-нибудь я действительно напишу сценарий об исчезновении Шоны.
Глава 17
Размышляя о том, не училась ли Минди Джакобус тоже на психологическом, я набрал номер Мэри Лу и попросил ее поискать соседку Шоны в списке студентов.
– Та девушка, – сказала она, – Лорен. Я прочитала о ней в газетах. Мне очень жаль, доктор Делавэр. Бедная мать. А какое отношение к этому имеет Минди?
– Может, и никакого. Но вы ведь знаете, как бывает.
– Конечно, подождите минутку.
Через несколько минут она ответила:
– Она не из наших, пришлось позвонить в администрацию. Минди учится на старшем курсе экономического факультета. Вернее, должна была быть на старшем курсе. В этом году не записывалась на продолжение учебы. Вы не думаете, что она тоже...
– Нет, – сказал я, чувствуя, как екнуло сердце. – Известно, по какой причине она бросила университет?
– Я не спрашивала. Если можете подождать еще чуть-чуть, я снова туда позвоню.
– Разумеется, я подожду.
В этот раз Мэри не отвечала долго. Наконец опять раздался ее голос:
– Слава Богу, ничего зловещего, доктор Делавэр. Она вышла замуж и сменила фамилию на Григ. Поэтому папка и стояла на другой полке. Минди записалась только на бизнес-курс. Работает в медицинском центре, в отделе по связям с общественностью.
Я поблагодарил и повесил трубку. Даже если я найду Минди Джакобус-Григ, что я ей скажу? Давай выкладывай секреты твоей пропавшей соседки? Где гарантия, что ее ответом не будет звонок в службу безопасности? Была и еще одна причина, по которой мне не стоило встречаться с девушкой. Детективная работа явно не мое призвание. Слежка за Даггером обернулась дилетантским фарсом. Майло был достаточно любезен, чтобы не указывать на это, и, когда Даггер узнал меня, мой приятель просто перевел разговор в другое русло. Я не собирался повторять одни и те же ошибки. Лучше посоветуюсь с профи, может, он сам побеседует с Минди. Попозже, в конце рабочего дня. Когда его поиски либо принесут плоды, либо окажутся безрезультатными.
Еще вопрос, как Майло отнесется к информации о Шоне и ее снимках. Он не торопился признавать возможную связь исчезновения годичной давности с делом Лорен, а я располагал только предположением журналиста. Тем не менее за все время, пока я сидел в раздумьях, гипотеза Адама Грина не потеряла своей привлекательности. Наверное, из-за того, что она совпадала с моими собственными предчувствиями. Если Шона действительно имела отношение к тем снимкам, то связь между ней и Лорен обретала реальные очертания. Кроме того, обе девушки изучали психологию и готовились стать врачами. Обе в каком-то смысле росли без отца: в случае с Шоной буквально, у Лорен сложились холодные, враждебные отношения с Лайлом Тигом. Я лечил достаточно девочек, попавших в подобную ситуацию, и отлично знал, куда это может привести: к поискам Идеального Папы.
И кто, если не такой внимательный, умудренный опытом мужчина, как Даггер – с докторской степенью по психологии ко всему прочему, – достоин занять это место?
Привлекательность Шоны, должно быть, еще в тинейджерском возрасте сделала ее предметом восхищения многих мужчин. Занятия стриптизом, проституцией и модельным бизнесом сделали то же самое для Лорен. Я вспомнил, как Мишель и она, молодые, активные и сексуальные, танцевали перед толпой похотливых мужчин.
На следующий день Лорен говорила о власти и контроле над ситуацией.
В ходе моей попытки провести терапию с Лорен – в те жалкие несколько часов – она была неконтактной, пассивно-агрессивной и в то же время довольно соблазнительной. Последний визит показал, что ее угрюмость переросла в открытую враждебность. И все же Джейн утверждает, будто Лорен восхищалась мной, что я много для нее значил и знакомство со мной повлияло на выбор ее карьеры. Эндрю Салэндер подтвердил слова миссис Эббот.
С таким отцом, как Лайл Тиг, подобная противоречивость в поведении вполне объяснима. Если бы я был более проницательным... Тут мне пришла в голову мысль, что Джейн Эббот тоже нашла утешение в компании более взрослого мужчины. Похоже, Лорен не так сильно оторвалась от материнского влияния, как ей того хотелось.
Лорен и пожилые мужчины... Джин Долби решил, что Лорен старше, чем она была на самом деле. Судя по всему, из-за одежды. Может, подстраивалась под кого-нибудь?
Когда Лорен демонстрировала свои эмоции, я просто сидел и слушал, потому что это часть моей работы. Кроме того, мне все еще было стыдно за присутствие на той вечеринке. Но кто-нибудь другой, заплативший за использование тела Лорен, мог оказаться и не настолько внимательным к переживаниям молодой девушки, если бы ее противоречивость вылилась в словесные оскорбления.
Гретхен Штенгель отлично все объяснила: мужчины платят за то, чтобы игра шла по их правилам. Попытки изменить правила или покинуть игровое поле не проходят. В случае с Лорен бравада была не больше чем блефом: "Мне платят хорошие чаевые". А самообман мог перерасти в чувство всесильности и безнаказанности.
Поэтому она и умерла связанной. Выстрел в затылок. Это похоже на хладнокровное наказание. Убийца дал понять, что он, и только он, контролировал ситуацию.
Признаки профессиональной работы налицо, ибо убийца хотел, чтобы преступление выглядело профессиональным. Или он один из тех, кто не любит мараться сам и нанимает профессионалов?
Просто еще одна сделка... На первый взгляд трудно представить Бенджамина Даггера, в потертом пиджаке и с подарками для бедных детишек, втянутым в подобное. Но если у мужчины есть деньги и сексуальные проблемы, нельзя сбрасывать его со счетов просто потому, что он умеет прикидываться добропорядочным гражданином.
Существует еще одна вероятность. Кто-то решил преподать Лорен последний, ужасный урок: самообман – неотъемлемая часть проституции, а фантазии о контроле над ситуацией не спасают от психически неуравновешенных клиентов.
Я позвонил в полицейский участок в пять часов пополудни. Майло не было на месте; детектив по имени Принсипп сказал, что тот уехал на вызов.
– Знаете куда?
– Нет.
Я попросил сообщить Майло о моем звонке, повесил трубку и отправился на пробежку. Когда вернулся, солнце уже село, а Стерджис так и не перезвонил. Я ополоснулся и переоделся. Через несколько минут позвонила Робин и рассказала, как ездила в Саугус посмотреть на склад древесины тирольского клена, о котором писали в газетах. Только клен оказался прогнившим и ни на что не годным.
– А теперь я застряла в пробке на шоссе.
– Мне очень жаль.
– Надеюсь, я провела день не хуже, чем некоторые?
– Кто, например?
– Не догадываешься?
– Нет.
– У тебя все в порядке, дорогой?
– Вроде бы. Хочешь, сходим куда-нибудь поужинать? Или мне приготовить?
– Конечно, хочу.
– Чего именно?
– Мне все равно. Просто накорми меня.
– Звучит разумно.
– Ты ведь не ввязался во что-нибудь опасное?
– Нет. А почему ты спрашиваешь?
– Хороший вопрос.
– У меня все отлично, – сказал я. – Люблю тебя.
– Я тоже, – ответила Робин, но в ее тоне слышалось еще что-то, кроме любви и привязанности.
Я жарил отбивные и чувствовал себя нужным и полезным, когда зазвонил телефон и Майло спросил:
– Что случилось?
– Есть новости о Даггере?
– Я разговаривал с его бывшей женой. – В голосе детектива слышалось нетерпение. – Живет в Балтиморе, профессор английского языка в Хопкинсе. Можешь себе представить: любит бывшего мужа. Не в смысле романтики, а как человека. "Бен – замечательный человек" – вот ее слова. Она не смогла назвать ни одной отрицательной черты его характера.
– Почему же они развелись?
– Они "развивались в разных направлениях".
– В сексуальном плане?
– Я не спрашивал, доктор Фрейд, – ответил Майло с преувеличенным терпением. – Случай не представился. Последний штрих: ее позабавило, что полиция им заинтересовалась.
– Возможно, Даггер предупредил о твоем звонке.
– Если честно, я так не думаю. Она искренне удивилась. В любом случае есть кое-что поважнее. Пришли дневные сводки по убийствам, и одно происшествие в центральном Лос-Анджелесе привлекло мое внимание. Два тела оставлены в аллее недалеко от бульвара Аламеда прошлой ночью или ранним утром, в промышленной зоне к востоку от центра. Мужчина и женщина. Застрелены в голову, затем политы бензином и подожжены. У женщины только одна рука. Правая. Сначала подумали, что рука сгорела, однако тела полыхали не настолько долго. И, по словам коронера, ампутация старая.
– Мишель, – произнес я. Мое сердце сжалось.
Майло рассказывал дальше:
– Сейчас они пытаются снять отпечатки пальцев с того, что осталось от правой руки, хотя кожа в ужасном состоянии и слишком надеяться не стоит. К счастью, женщина постоянно пользовалась услугами одного и того же дантиста.
– Странное совпадение, что Мишель убили на следующий день после нашего разговора с ней.
– Ее спутник обгорел не меньше, но копы смогли найти несколько опаленных прядей светлых волос. Белый, около шести футов.
– Парень, с которым она жила, – сказал я. – Ланс.
– Я попросил отдел по борьбе с наркотиками в Рампарте проверить всех наркоманов по имени Ланс. Надеюсь, скоро дадут информацию.
– Ты говоришь, словно сомневаешься, они ли это на самом деле.
Пауза.
– Это они. Я просто думаю, не мой ли визит привел к их смерти. – Стерджис говорил в единственном числе, беря всю вину только на себя.
– Кому-то не понравилось, что Мишель рассказывает о Лорен?
– С другой стороны, такая девушка, как Мишель, могла быть замешана во что угодно. Место, где она жила, наркотики, соседи-преступники. Возможно, кто-то следил за ее квартирой, увидел меня и решил, она раскололась. Я никого не заметил... правда, я и не ожидал слежки.
Я сказал:
– Гретхен знала о том, что мы ищем Мишель. Сама она тебе ничего не сказала, но Ингрид назвала фамилию. Где гарантия, что впоследствии она не сообщила об этом Гретхен?
– Та девушка, – сказала она, – Лорен. Я прочитала о ней в газетах. Мне очень жаль, доктор Делавэр. Бедная мать. А какое отношение к этому имеет Минди?
– Может, и никакого. Но вы ведь знаете, как бывает.
– Конечно, подождите минутку.
Через несколько минут она ответила:
– Она не из наших, пришлось позвонить в администрацию. Минди учится на старшем курсе экономического факультета. Вернее, должна была быть на старшем курсе. В этом году не записывалась на продолжение учебы. Вы не думаете, что она тоже...
– Нет, – сказал я, чувствуя, как екнуло сердце. – Известно, по какой причине она бросила университет?
– Я не спрашивала. Если можете подождать еще чуть-чуть, я снова туда позвоню.
– Разумеется, я подожду.
В этот раз Мэри не отвечала долго. Наконец опять раздался ее голос:
– Слава Богу, ничего зловещего, доктор Делавэр. Она вышла замуж и сменила фамилию на Григ. Поэтому папка и стояла на другой полке. Минди записалась только на бизнес-курс. Работает в медицинском центре, в отделе по связям с общественностью.
Я поблагодарил и повесил трубку. Даже если я найду Минди Джакобус-Григ, что я ей скажу? Давай выкладывай секреты твоей пропавшей соседки? Где гарантия, что ее ответом не будет звонок в службу безопасности? Была и еще одна причина, по которой мне не стоило встречаться с девушкой. Детективная работа явно не мое призвание. Слежка за Даггером обернулась дилетантским фарсом. Майло был достаточно любезен, чтобы не указывать на это, и, когда Даггер узнал меня, мой приятель просто перевел разговор в другое русло. Я не собирался повторять одни и те же ошибки. Лучше посоветуюсь с профи, может, он сам побеседует с Минди. Попозже, в конце рабочего дня. Когда его поиски либо принесут плоды, либо окажутся безрезультатными.
Еще вопрос, как Майло отнесется к информации о Шоне и ее снимках. Он не торопился признавать возможную связь исчезновения годичной давности с делом Лорен, а я располагал только предположением журналиста. Тем не менее за все время, пока я сидел в раздумьях, гипотеза Адама Грина не потеряла своей привлекательности. Наверное, из-за того, что она совпадала с моими собственными предчувствиями. Если Шона действительно имела отношение к тем снимкам, то связь между ней и Лорен обретала реальные очертания. Кроме того, обе девушки изучали психологию и готовились стать врачами. Обе в каком-то смысле росли без отца: в случае с Шоной буквально, у Лорен сложились холодные, враждебные отношения с Лайлом Тигом. Я лечил достаточно девочек, попавших в подобную ситуацию, и отлично знал, куда это может привести: к поискам Идеального Папы.
И кто, если не такой внимательный, умудренный опытом мужчина, как Даггер – с докторской степенью по психологии ко всему прочему, – достоин занять это место?
Привлекательность Шоны, должно быть, еще в тинейджерском возрасте сделала ее предметом восхищения многих мужчин. Занятия стриптизом, проституцией и модельным бизнесом сделали то же самое для Лорен. Я вспомнил, как Мишель и она, молодые, активные и сексуальные, танцевали перед толпой похотливых мужчин.
На следующий день Лорен говорила о власти и контроле над ситуацией.
В ходе моей попытки провести терапию с Лорен – в те жалкие несколько часов – она была неконтактной, пассивно-агрессивной и в то же время довольно соблазнительной. Последний визит показал, что ее угрюмость переросла в открытую враждебность. И все же Джейн утверждает, будто Лорен восхищалась мной, что я много для нее значил и знакомство со мной повлияло на выбор ее карьеры. Эндрю Салэндер подтвердил слова миссис Эббот.
С таким отцом, как Лайл Тиг, подобная противоречивость в поведении вполне объяснима. Если бы я был более проницательным... Тут мне пришла в голову мысль, что Джейн Эббот тоже нашла утешение в компании более взрослого мужчины. Похоже, Лорен не так сильно оторвалась от материнского влияния, как ей того хотелось.
Лорен и пожилые мужчины... Джин Долби решил, что Лорен старше, чем она была на самом деле. Судя по всему, из-за одежды. Может, подстраивалась под кого-нибудь?
Когда Лорен демонстрировала свои эмоции, я просто сидел и слушал, потому что это часть моей работы. Кроме того, мне все еще было стыдно за присутствие на той вечеринке. Но кто-нибудь другой, заплативший за использование тела Лорен, мог оказаться и не настолько внимательным к переживаниям молодой девушки, если бы ее противоречивость вылилась в словесные оскорбления.
Гретхен Штенгель отлично все объяснила: мужчины платят за то, чтобы игра шла по их правилам. Попытки изменить правила или покинуть игровое поле не проходят. В случае с Лорен бравада была не больше чем блефом: "Мне платят хорошие чаевые". А самообман мог перерасти в чувство всесильности и безнаказанности.
Поэтому она и умерла связанной. Выстрел в затылок. Это похоже на хладнокровное наказание. Убийца дал понять, что он, и только он, контролировал ситуацию.
Признаки профессиональной работы налицо, ибо убийца хотел, чтобы преступление выглядело профессиональным. Или он один из тех, кто не любит мараться сам и нанимает профессионалов?
Просто еще одна сделка... На первый взгляд трудно представить Бенджамина Даггера, в потертом пиджаке и с подарками для бедных детишек, втянутым в подобное. Но если у мужчины есть деньги и сексуальные проблемы, нельзя сбрасывать его со счетов просто потому, что он умеет прикидываться добропорядочным гражданином.
Существует еще одна вероятность. Кто-то решил преподать Лорен последний, ужасный урок: самообман – неотъемлемая часть проституции, а фантазии о контроле над ситуацией не спасают от психически неуравновешенных клиентов.
Я позвонил в полицейский участок в пять часов пополудни. Майло не было на месте; детектив по имени Принсипп сказал, что тот уехал на вызов.
– Знаете куда?
– Нет.
Я попросил сообщить Майло о моем звонке, повесил трубку и отправился на пробежку. Когда вернулся, солнце уже село, а Стерджис так и не перезвонил. Я ополоснулся и переоделся. Через несколько минут позвонила Робин и рассказала, как ездила в Саугус посмотреть на склад древесины тирольского клена, о котором писали в газетах. Только клен оказался прогнившим и ни на что не годным.
– А теперь я застряла в пробке на шоссе.
– Мне очень жаль.
– Надеюсь, я провела день не хуже, чем некоторые?
– Кто, например?
– Не догадываешься?
– Нет.
– У тебя все в порядке, дорогой?
– Вроде бы. Хочешь, сходим куда-нибудь поужинать? Или мне приготовить?
– Конечно, хочу.
– Чего именно?
– Мне все равно. Просто накорми меня.
– Звучит разумно.
– Ты ведь не ввязался во что-нибудь опасное?
– Нет. А почему ты спрашиваешь?
– Хороший вопрос.
– У меня все отлично, – сказал я. – Люблю тебя.
– Я тоже, – ответила Робин, но в ее тоне слышалось еще что-то, кроме любви и привязанности.
Я жарил отбивные и чувствовал себя нужным и полезным, когда зазвонил телефон и Майло спросил:
– Что случилось?
– Есть новости о Даггере?
– Я разговаривал с его бывшей женой. – В голосе детектива слышалось нетерпение. – Живет в Балтиморе, профессор английского языка в Хопкинсе. Можешь себе представить: любит бывшего мужа. Не в смысле романтики, а как человека. "Бен – замечательный человек" – вот ее слова. Она не смогла назвать ни одной отрицательной черты его характера.
– Почему же они развелись?
– Они "развивались в разных направлениях".
– В сексуальном плане?
– Я не спрашивал, доктор Фрейд, – ответил Майло с преувеличенным терпением. – Случай не представился. Последний штрих: ее позабавило, что полиция им заинтересовалась.
– Возможно, Даггер предупредил о твоем звонке.
– Если честно, я так не думаю. Она искренне удивилась. В любом случае есть кое-что поважнее. Пришли дневные сводки по убийствам, и одно происшествие в центральном Лос-Анджелесе привлекло мое внимание. Два тела оставлены в аллее недалеко от бульвара Аламеда прошлой ночью или ранним утром, в промышленной зоне к востоку от центра. Мужчина и женщина. Застрелены в голову, затем политы бензином и подожжены. У женщины только одна рука. Правая. Сначала подумали, что рука сгорела, однако тела полыхали не настолько долго. И, по словам коронера, ампутация старая.
– Мишель, – произнес я. Мое сердце сжалось.
Майло рассказывал дальше:
– Сейчас они пытаются снять отпечатки пальцев с того, что осталось от правой руки, хотя кожа в ужасном состоянии и слишком надеяться не стоит. К счастью, женщина постоянно пользовалась услугами одного и того же дантиста.
– Странное совпадение, что Мишель убили на следующий день после нашего разговора с ней.
– Ее спутник обгорел не меньше, но копы смогли найти несколько опаленных прядей светлых волос. Белый, около шести футов.
– Парень, с которым она жила, – сказал я. – Ланс.
– Я попросил отдел по борьбе с наркотиками в Рампарте проверить всех наркоманов по имени Ланс. Надеюсь, скоро дадут информацию.
– Ты говоришь, словно сомневаешься, они ли это на самом деле.
Пауза.
– Это они. Я просто думаю, не мой ли визит привел к их смерти. – Стерджис говорил в единственном числе, беря всю вину только на себя.
– Кому-то не понравилось, что Мишель рассказывает о Лорен?
– С другой стороны, такая девушка, как Мишель, могла быть замешана во что угодно. Место, где она жила, наркотики, соседи-преступники. Возможно, кто-то следил за ее квартирой, увидел меня и решил, она раскололась. Я никого не заметил... правда, я и не ожидал слежки.
Я сказал:
– Гретхен знала о том, что мы ищем Мишель. Сама она тебе ничего не сказала, но Ингрид назвала фамилию. Где гарантия, что впоследствии она не сообщила об этом Гретхен?