Келлерман Джонатан. Плоть и кровь

   Знаю, что ее выписали из окружной, только куда – мне не сообщили.
   – Мистер Педью, Агнес догадывалась, что произошло с ее дочерью?
   – Да, она думала, ее дочь убили. Вероятно тот, кто ее вожделел.
   – Она так и сказала – "вожделел"?
   Педью сдвинул шляпу немного назад.
   – Да, сэр. Она была глубоко религиозной женщиной. Как я уже говорил, не пила и не курила, после работы никуда не ходила – просто сидела и смотрела телевизор.
   – "Вожделел", – повторил Майло себе под нос. – А она не объясняла, почему так думает?
   – Просто чувствовала, что Шона общается не с теми людьми. Еще Агнес жаловалась, что полиция не больно-то старается, – вы только не обижайтесь. Мол, офицер, занимающийся расследованием, с ней не разговаривает. Однажды я встретился с Агнес на заднем дворе, мы вместе выносили мусор. Она казалась очень грустной, и я спросил, что случилось. И тогда она просто разрыдалась. В тот день она рассказала мне о том, как трудно было с Шоной дома, в ее родном городе, как она старалась направить дочь на путь истинный, а у Шоны все свое было на уме.
   – Почему ей было трудно с дочерью?
   – Я не спрашивал, сэр. – В голосе Педью послышалась легкая обида. – Зачем бередить раны?
   – Да-да, конечно, – согласился Майло. – Значит, Агнес не рассказывала никаких подробностей?
   – Нет, только, мол, ей очень жаль, что муж умер так рано. Шона не помнила отца и не знала, как правильно вести себя с мужчинами. Потом она снова начала плакать, говорила, что старалась быть для Шоны хорошей матерью. Когда дочь заявила о желании учиться в университете, это испугало Агнес. И все-таки она отпустила ее в Лос-Анджелес, потому что не могла отказать. Агнес делала все, лишь бы угодить дочери. Даже разрешила участвовать в конкурсе красоты, хотя никогда не одобряла их, Агнес понимала, что не сможет всю жизнь держать дочь у своей юбки. "А теперь посмотри, что из этого всего вышло, Уильям", – сказала она мне. И снова заплакала. Мне было так се жалко.
   Педью провел пальцем по верхней губе. Ноготь на пальце старика был грубым и желтым, словно песчаник, однако аккуратно подстриженным.
   – Я сказал, что в произошедшем нет ее вины, просто иногда такое случается. Я потерял сына во Вьетнаме. Сам три года воевал против Гитлера и вернулся без царапины. А мой мальчик полетел во Вьетнам и через две недели наступил на мину. От судьбы не уйдешь.
   – Да, сэр, – ответил Майло.
   – От судьбы не уйдешь, точно, – повторил старик, видимо, уже для себя.

* * *

   Мы пересекли бульвар Сансет и направились к Долине.
   – У этой женщины проблемы с сердцем, – сказал Майло. – Надеюсь, я не доконаю ее.
   – Что ты думаешь о ее рассказе?
   – О трудностях с Шоной?
   – О трудностях из-за отсутствия отца, – кивнул я. – Это проблемы особого рода. Думаю, мать догадывалась о ее страсти к зрелым мужчинам. Может, у Шоны были взрослые друзья в родном городе.
   – Не исключено. Тогда есть вероятность, что ее история о выходных дома – правда. Она наряжается для некоего донжуана из Санто-Леона, у них что-то не складывается, он убивает ее к прячет в каком-нибудь захолустье. Поэтому ее и не нашли. А если все так, то связи между исчезновением Шоны и убийством Лорен как не было, так и нет.
   – Подожди, – сказал я. – Агнес могла догадываться о наклонностях дочери, но вряд ли она знала определенного ухажера Шоны. Если бы знала, обязательно бы сообщила его имя полиции. Даже если полиция не слушала.
   – Лео Рили, – проворчал Майло, – этот сукин сын так и не позвонил.
   – Вероятно, ему просто нечего сказать. Думаю, Агнес Игер подозревала, что дочь нашла себе в Лос-Анджелесе мужчину. Только не знала подробностей.
   – Не исключено... Меня беспокоит тот факт, что, кто бы ни убил Шону, он не хотел, чтобы ее обнаружили. Случай Лорен, а также Мишель и Ланса, прямо противоположный. Тела оставлены на виду, словно напоказ, – скорее всего хотели проучить или напугать кого-то. Работа профессионала не вписывается в схему преступления на сексуальной почве.
   – Значит, мотивы разные. Шону убили из похоти, остальных же устранили, чтобы не болтали лишнего.
   Мы проехали рынок в Лорел-кэньон, и дорога пошла вверх. Майло вдавил педаль газа, машина задрожала от усердия. Когда за окном начали мелькать деревья, мое сердце забилось от внезапной догадки.
   – О Господи!
   – Что случилось?
   – Так, может, смерть Шоны и есть тот секрет, который хотели скрыть? Лорен каким-то образом узнала про это и попыталась нагреть руки. И за менее страшные тайны люди идут на убийство.
   Майло молчал до самого Малхолланда.
   – А как Лорен могла узнать?
   На этот вопрос у меня пока не было ответа.
   Майло начал дергать себя за мочку уха. Достал сигарету. Попросил зажечь ее, затянулся и выпустил клуб дыма из окна.
   – Что ж, – сказал он наконец, – будем надеяться, Джейн сможет пролить свет на эту тайну. Я рад, что ты со мной. – Стуржис ехидно улыбнулся. – Здесь чувствительность психолога будет нелишней.

* * *

   Мы подъехали к воротам особняка Эбботов около четырех часов дня. И синий "мустанг", и большой белый "кадиллак" стояли перед парадной дверью, но на звонок никто не отвечал. Майло снова нажал кнопку. Электронный звонок прозвенел четыре раза, потом наступила тишина.
   – В прошлый раз он был подсоединен к автоответчику, – сказал детектив. – Машины здесь, а дома – никого?
   – Это подтверждает нашу догадку, – сказал я. – Они уехали, вызвав такси.
   Он нажал на звонок в третий раз, без особой надежды.
   – Пойдем поговорим с соседями. – И повернулся, чтобы уйти.
   Мы были уже около машины, когда в домофоне раздался голос Мэла Эббота:
   – Пожалуйста... нет... это...
   Затем опять пошел гудок.
   Майло осмотрел ворота, задрал брюки и взялся за железные прутья ворот. Только я оказался проворнее.

Глава 22

   Мы побежали к входной двери. Я подергал ручку – заперто. Майло заколотил в дверь, позвонил в звонок.
   – Мистер Эббот! Это полиция!
   Ответа не последовало. Пространство справа от дома закрывала живая изгородь из фикусов. Слева мощеная тропинка с азалиями по краям вела к кухонной двери. Та оказалась тоже заперта, зато окно рядом с ним оставили наполовину приоткрытым.
   – Сигнализация вроде не тронута, – пробормотал Майло. – Жди.
   Достав пистолет, он побежал за дом и вернулся через некоторое время.
   – Следов взлома не видно... Все же здесь что-то не так.
   Стерджис засунул пистолет обратно в кобуру и прокричал в окно:
   – Мистер Эббот? Вы дома?
   Тишина.
   – Так, панель сигнализации отключена, – сказал Майло, посмотрев на боковую стену. – Давай, подсади меня.
   Я сложил руки и на секунду почувствовал на них весь его немалый вес. Потом он подтянулся и исчез в окне.
   – Оставайся здесь. Я проверю, что происходит.
   Я ждал, прислушиваясь к тишине пригорода, стараясь внимательно осмотреть задний двор особняка: край бассейна с голубой водой, плетеная мебель, древние деревья, скрывающие соседний участок, лужайка покрыта зеленой тканью и подготовлена для внесения удобрений. Кто-то планировал устроить по весне зеленый газон.
   Восемь минут прошло, десять, двенадцать. Почему его нет так долго? Вернуться к машине и позвать на помощь? Но что я скажу диспетчеру?
   Пока я раздумывал, кухонная дверь открылась, и Майло кивнул мне, чтобы я зашел. Под мышками у него проступили пятна пота. Лицо было бледным.
   – Что случилось?
   Вместо ответа детектив повернулся ко мне спиной и повел через кухню. Столешницы из синего гранита были пустыми, только одиноко стоял пакет апельсинового сока. Мы быстро прошли через кладовую, мимо картин в столовой. Майло пронесся по гостиной, где тускло сверкали награды Мэла, и взбежал по лестнице. Я следовал за ним.
   Где-то на середине пути я услышал хныканье.

* * *

   Эббот сидел на кровати, опершись на голубые подушки, лысая голова отражала свет от люстры, из впалого рта сочилась слюна.
   Несмотря на огромные размеры комнаты, воздух был затхлый. Декоратор явно пытался воссоздать, хоть и неудачно, атмосферу Версальского дворца: золотисто-желтые плюшевые ковры на полу, на окнах – причудливо задрапированные алые с золотом гардины с массивными кистями, стилизованная под французскую старину мебель.
   Кровать была такого громадного размера, что, казалось, она вот-вот поглотит Эббота. На ней лежало множество атласных подушек, еще несколько валялось на полу. На потолке – люстра из матового стекла, украшенная бронзовыми завитками и разноцветными стеклянными птицами. Небольшая картина Пикассо висела в изголовье рядом с темным пейзажем – не исключено, что кисти Коро. В одном из углов стояло сложенное инвалидное кресло.
   Пучки белых волос Мэлвилла Эббота, мокрые от пота, приклеились к затылку. Глаза производили впечатление пустых и испуганных, ресницы слиплись от слез. На нем была шелковая красно-коричневая пижама с белыми отворотами. На запястьях полицейские наручники.
   Слева от Мэла, в нескольких футах от кровати, золотистый ковер покрывали коричневые пятна. Самое большое пятно расплылось рядом с телом Джейн Эббот.
   Она лежала на боку, вытянув вперед левую руку, пепельные волосы разметались по полу. Серебристый пеньюар немного задрался, обнажив гладкие ноги и краешек черных трусов. Женщина была босиком, розовые ногти выделялись не к месту яркими пятнами. Ее плоть уже начала сереть, на лодыжках и запястьях появились лилово-зеленоватые отеки там, где скапливалась переставшая циркулировать кровь.
   Глаза Джейн были полуоткрыты, веки опухли и посинели. Из широко открытого рта свисал серый язык, больше походивший на садовую улитку. Одно рубиновое отверстие зияло на ее левой щеке, второе – на левом виске.
   Майло показал на пол, рядом с ночным столиком. Там лежал пистолет, похожий на его девятимиллиметровое табельное оружие. Стерджис вынул обойму из кармана брюк, потом снова убрал ее.
   – Когда я зашел, он держал пистолет в руках.
   По лицу Эббота нельзя было сказать, слышит ли он, и если слышит, то понимает ли наши слова. Слюна текла по его подбородку, и старик что-то пробормотал.
   – Что вы говорите, сэр? – Майло подошел ближе к кровати.
   Глаза Мэла закатились, потом он снова открыл их, хотя взгляд не был сфокусирован.
   – Он направил эту игрушку на меня, и я его чуть не прикончил. А когда он меня рассмотрел, то опустил пистолет. Я пытался выяснить, что произошло, но он только пускает пузыри. Судя по ее виду, Джейн мертва уже несколько часов. Я не буду допрашивать старика, пока не придет адвокат. Скоро подоспеет и местная полиция.
   Мэл Эббот застонал.
   – Потерпите, сэр.
   Он вытянул руки, наручники звякнули.
   – Больно, – проскулил старик.
   – Я сделал их свободными, насколько это возможно, сэр.
   Его карие глаза почти почернели.
   – Я – мистер Эббот, а вы кто такие?
   – Детектив Стерджис.
   Эббот уставился на него.
   – Шерлок Мопс?
   – Вроде того, сэр.
   – Полицейские, – протянул Мэл. – Патрульный останавливает мужчину на шоссе... Вы уже слышали этот анекдот?
   – Возможно, – ответил Майло.
   – Ну вас, – сказал Эббот, – с вами невесело.

Глава 23

   Пока мы ждали прибытия полицейских, Майло осмотрел спальню. Я не видел ничего, кроме разыгравшейся здесь трагедии, однако его натренированный глаз тут же заметил пулевое отверстие в стене напротив кровати, справа от кресла-каталки. Он отметил это место мелом.
   Мэл Эббот сгорбившись сидел на кровати, скованные наручниками руки лежали неподвижно. Майло время от времени вытирал ему подбородок. Каждый раз тот отворачивался, словно маленький ребенок, которого заставляют есть шпинат.
   Наконец раздался вой сирен. Приехали три черно-белые патрульные машины, дуэт детективов из подразделения Ван Нуйса, которых звали Руиз и Галлардо, и отряд жизнерадостных санитаров за Мэлом.
   Стоя на лестничной площадке, я наблюдал, как медики собирают носилки. Майло и детективы вышли из спальни, чтобы мистер Эббот их не услышал. Полицейские разговаривали о деталях происшествия.
   Они бросали долгие взгляды на Мэла. Труп Джейн был в пределах его видимости, но старик и не пытался посмотреть на жену Санитар вышел и спросил, куда его везти. Три детектива сошлись во мнении, что везти старика нужно в Центральную окружную больницу, в тюремную палату. Детектив Руиз, тот, что пониже, пробормотал:
   – Мне нравится дорога до восточного Лос-Анджелеса.
   – Что верно, то верно, в гостях хорошо, а дома лучше, – отозвался Галлардо. И ему, и его партнеру было немного за тридцать, оба крепкие, с густыми черными волосами, аккуратно подстриженными и зачесанными назад. Если бы не разница в росте, они сошли бы за двойняшек, и я начал думать о них как о результате некоего эксперимента: маленькие детективы, высокие детективы. Я готов был думать о чем угодно, лишь бы отвлечься от произошедшего.
   Только это не помогало – из головы никак не выходили мысли о последних минутах Джейн Эббот. Знала ли она, что ее ждет, или выстрелы оказались неожиданностью и Джейн не успела понять, что происходит?
   И мать, и дочь умерли.
   Семья умерла.
   Не самая счастливая семья, хотя много лет назад они пытались исправить ситуацию.
   Со щелчком расстегнулись ремни на носилках, и санитары подошли к Эбботу. Старик начал плакать, но не сопротивлялся. Его быстро переложили на каталку. Тогда он опустил глаза вниз, увидел тело, распростертое на полу, и стал вырываться. Ребята-медики хорошо знали свое дело. Один из них сказал скучающим тоном: "Да хватит уже" – и быстрым движением пристегнул Мэла ремнями к носилкам.
   Я почти сбежал вниз по лестнице, быстро прошагал по уже знакомому пути до кухонной двери и вышел на мощеную садовую дорожку. Солнце садилось, полоска неба над горизонтом окрасилась в цвет спелой хурмы.
   Несколько соседей вышли поглазеть на происходящее. Увидев меня, они пододвинулись к воротам. Патрульный в форме попросил их отойти подальше. Кто-то из зрителей показал на меня пальцем, и я торопливо скрылся из виду. Вернулся к дому, где и наткнулся на Майло.
   – Вышел подышать?
   – Да.
   – Ты пропустил самое интересное. Эббот сумел освободить руку и схватил одного из парней за волосы. Пришлось вколоть деду транквилизатор.
   – Бедняга.
   – Жалкий, но опасный тип.
   – Ты действительно думаешь, что это он сделал?
   – А ты разве нет? Хотя не утверждаю, что предумышленно. Он держал пистолет, дырка в стене по траектории совпадает с выстрелом, сделанным с кровати. Подозреваю, это произошло прошлой ночью. Они, наверное, хранили пистолет в ночном столике. Каким-то образом он его нашел, играл им, словно плюшевым медвежонком, Джейн вошла в комнату, испугала его, и... бум!
   – Личная безопасность в пригороде откровенно хромает.
   – Это встречается сплошь и рядом. Особенно с детьми. А Эббот ведь тоже в своем роде ребенок, не так ли? Ящик ночного столика находится в пределах его досягаемости. Там, кстати, лежит еще один револьвер. Только более старый и незаряженный. Так что Джейн была осторожной. К сожалению, недостаточно. Забыла обойму в пистолете.
   – Несчастный случай, – кивнул я. – Тебе виднее, ты у нас детектив.
   Он уставился на меня:
   – Давай выкладывай, что у тебя на уме.
   – Джейн была опытной сиделкой. Не могу представить, чтобы она оставила заряженный пистолет в пределах досягаемости Мэла.
   – У нее забот полон рот, Алекс. За всем не уследишь. Бывает, вполне опытные и осторожные родители отворачиваются, а их отпрыск падает в пруд. – Стерджис посмотрел на дом. – Следов взлома нет, на столике Джейн стояла шкатулка с драгоценностями, в гардеробной – сейф, набитый деньгами и запирающийся только на кодовый замок. Я уж не говорю о картинах в гостиной. Первым делом Руиз и Галлардо проверят, зарегистрирован ли пистолет. Если оружие принадлежит Эбботам, все сходится. – Он прошел вперед, обернулся и отряхнул брюки. – По крайней мере теперь я знаю, почему она не отвечала на мои звонки.
   – Ты прав насчет картин, – сказал я. – Если это подлинники, они стоят целое состояние. То же относится к особняку. И к общему имуществу. Интересно, кто наследник.
   Он посмотрел на меня. Его глаза были полуприкрыты и тревожны, словно у сторожевого пса на отдыхе.
   – К чему ты клонишь?
   – Единственный ребенок Мэла Эббота умер десять лет назад, дочь Джейн – несколько дней назад. Сейчас Мэла объявят невменяемым, и распорядителем имущества суд назначит кого-то другого. Подозреваю, вновь объявившиеся родственники выстроятся в очередь за куском такого большого пирога. Мне просто интересно, кто с юридической точки зрения следующий по степени родства.
   – Какой-нибудь двоюродный брат из Айовы. И что дальше?
   – Допустим, нет никакого брата. Джейн упоминала о добрачном соглашении, однако оно могло относиться к разводу, а не к смерти одного из супругов. Если в завещании Мэл отписал все Джейн, то в этом случае наследовала бы Лорен. Но, как мы знаем, Лорен не может это сделать, и уже ее ближайший родственник становится наследником. А теперь вспомни, кто тебе звонил и спрашивал о деньгах Лорен?
   Майло резко поднял голову и широко раскрыл глаза.
   – Бог ты мой! – воскликнул он. – Да у тебя просто извращенный ум!
   – Тем не менее Лайл звонил. Через считанные часы после смерти Джейн.
   – Джейн и Лорен терпеть его не могли. Как он мог надеяться, что кто-то из них сделает его своим наследником?
   – У Лорен нашли завещание?
   – Пока нет.
   – Если она на самом деле не оставила завещания, то наследника назначит суд. Я, конечно, не юрист, но что-то мне подсказывает, им окажется ее ближайший родственник. У Лайла есть веские основания, чтобы претендовать на наследство. Конечно, все не так просто, и бумажной волокиты ему не избежать. Да и налоги придется заплатить немалые. Однако если эти картины – подлинные, то даже после уплаты всех пошлин и налогов останется приличная сумма. А у Лайла проблемы с деньгами. Одна или две картины Пикассо сотворят чудеса для его бизнеса.
   – И он прикончил свою бывшую жену, а пистолет вложил в руки старику?
   – По твоим же словам, они не питали друг к другу нежных чувств.
   – Брось, Алекс. Вряд ли он настолько глуп, чтобы совершить подобное и звонить мне в тот же день с вопросом о наследниках. Это же очевидно. – Детектив нахмурился и возразил сам себе: – Нет, это не выглядело очевидным... Пока твой извращенный ум не пришел к такому выводу. Ты у нас малый с богатой фантазией.
   Майло начал шагать вдоль стены дома. Приглушенный гул у ворот действовал раздражающе.
   – Звонок Лайла действительно был опрометчивым поступком, – согласился я, – хотя, как тебе известно, порой люди допускают ошибки. И потом, он разве показался тебе умным парнем? Тиг озлоблен, расстроен, без работы, пьет, расхаживает по участку с заряженным ружьем. Если все это не указывает на возможность насилия, то я ничего не понимаю в психологии.
   – Значит, теперь ты думаешь, что Джейн и Лорен прикончил Лайл? Не старый страшный Дьюк и не тот, кто боялся разоблачения в деле Шоны?
   – Кто знает? – пожал я плечами. – Есть и еще один повод для раздумий – все, кто окружал Лорен, умирают. Кстати, смерть Джейн подтверждает нашу версию: она, судя по всему, знала что-то опасное. Поэтому была не слишком словоохотливой. В любом случае повесить все на Эббота...
   – Хорошо, давай предположим, виноват Лайл. Он приходит – и Джейн так запросто пускает его в дом?
   – Почему нет? В последнее время они враждовали, но до этого провели много лет вместе. Такое никуда не исчезает и часто возникает вновь, словно химическая реакция. Я видел подобное неоднократно на судебных разбирательствах исков об опекунстве. Скандальные разводы. Двое людей чуть ли глаза друг другу не выцарапывают в суде, а потом оказываются наедине и мирятся в постели. Может, Лайл неплохо сыграл роль безутешного отца. Единственное, что их объединяло на тот момент, – смерть Лорен. Вполне вероятно, он и не намеревался убивать бывшую жену. Они начали разговаривать, Лайл плавно перевел тему разговора на деньги, Джейн это не понравилось... В общем, слово за слово, и они поссорились.
   – Так что же он старика заодно не убил?
   – Хоть Лайл и не гений, однако и на него может снизойти озарение. Представь картину: ссора началась внизу. Джейн говорит, чтобы Лайл убирался вон, тот отказывается. Она бежит наверх, надеясь запереться в спальне и вызвать полицию. Бывший муж следует за ней, врывается в комнату и стреляет в Джейн. Там темно, они даже могли драться возле кровати. Отсюда и дыра в стене. В первый раз он промахнулся, но следующие два выстрела достигают своей цели. Джейн падает. Все это время Мэл крепко спит – наверняка ему дают снотворное. Выстрел будит его. Он садится на кровати в растерянности – дряхлый старик, внезапно разбуженный шумом в полной темноте. Его сознание замутнено. И рассмотреть он толком ничего не в состоянии. Кстати, где были его очки?
   – На столике возле кровати.
   – Может, он вообще ничего не видел. Лайл замечает его, хочет убить, но понимает, что Мэл ему не помеха. И тут ему в голову приходит отличная идея; оставить пистолет рядом со стариком и спокойно уйти. Он мог даже заставить Мэла нажать на курок и выстрелить в стену, это еще одна версия происхождения дырки в стене. А если вдруг сознание Эббота прояснится и он заговорит, кто ему поверит? К тому же, готов поспорить, Эббот ничего не скажет. Ему уже все равно, А за несколько дней, проведенных в тюремной палате, он вообще превратится в растение.
   Хлопнула входная дверь. Мы подошли посмотреть, как санитары вывозят Эббота. Старик лежал на носилках, пристегнутый ремнями, разинув рот, глаза закрыты. Пока его несли, ребята-медики болтали, больше не опасаясь своего подопечного. Соседи повытягивали шеи, пытаясь рассмотреть, как Эббота заносят в машину "скорой помощи". Полицейский у ворот разогнал толпу, и "скорая" с включенной сиреной умчалась. Подъехали два автофургона. Один, со знаком коронера на дверце, пропустили к особняку. Второй, серебристый, со спутниковой антенной на крыше, припарковался у тротуара.
   – Шоу начинается, – пробормотал Майло. – Слава Богу, на этой вечеринке хозяева Руиз и Галлардо.
   – Уже сейчас могу предсказать, что будет в вечерних новостях, – произнес я, когда молодая рыжеволосая журналистка в желтом брючном костюме выходила из фургона телекомпании. – "Житель Шерман-Оукс арестован сегодня по подозрению в убийстве жены. Соседи отзываются о Мэлвилле Эбботе как о дружелюбном, но немного слабовольном человеке".
   – С фактами не поспоришь, Алекс.
   – Наверное, – согласился я. – А Руиз и Галлардо такие хорошие парни. Зачем усложнять им жизнь?
   – Хотел бы я знать, что произошло с тобой в детстве? После чего ты так полюбил всякие сложности?
   – Когда мама была беременна, ее испугал питбуль.
   Девушка в желтом приближалась в компании с оператором и звукорежиссером. Операторский кран нависал над ее прической, пока она флиртовала с полицейским на воротах. Улыбки сыпались с обеих сторон, однако потом полицейский покачал головой, и журналистка с недовольной гримасой направилась в сторону увеличивающейся толпы зевак.
   Майло сказал:
   – Давай убираться отсюда ко всем чертям. Просто иди прямо и не встречайся с ней взглядом. Если мисс Тупица зачирикает, помни, что она – гриф, а не канарейка, несмотря на желтый костюм.
   – Ты домой?
   Он хрипло засмеялся.
   – Шутишь? Я так полюбил эту проклятую Долину... Кстати, как ты смотришь на перспективу еще одной маленькой приятной поездки до Реседы?

* * *

   Был самый час пик. Бульвар Вентура стоял, а при взгляде на шоссе в голову приходили мысли о хромированных натюрмортах.
   Майло сидел за рулем напрягшись, губы крепко сжаты, одной рукой детектив то и дело поправлял прядь волос, постоянно падающую ему на глаза.
   Он молчал, видимо, обдумывая все теории, которые я на него обрушил. Мне должно было быть стыдно, но и мой мозг работал без устали, услужливо подбрасывая образы серо-зеленого трупа Джейн. Или обмотанного веревкой тела Лорен.
   Я пытался переключать каналы мозга, хотя альтернатива была не лучше. Мишель и Ланс, сожженные до костей. Шона Игер, над которой поиздевались, а потом запрятали в неизвестную могилу. Агнес Игер, наверное, до сих пор любующаяся фотографией единственной дочери-красавицы, к этому времени скорее всего сгнившей до костей.
   Матери и дочери. Целые семьи исчезли.

* * *

   По мере приближения к дому мистера Тига дорога стала посвободнее.
   – Наконец-то, – буркнул Майло.
   Тот же запах краски, что и в прошлый раз, те же злые собаки.
   Когда мы подъехали к воротам Лайла, солнце стало похоже на шлем кирпичного цвета на серой плоской макушке горизонта, а небо на западе превратилось в нечто грязно-коричневое и очень неприятное.
   В этом свете окрестности выглядели не лучшим образом. Несколько сутулых бритоголовых подростков сидели у дома напротив, попивая что-то из бутылок и наслаждаясь иллюзией бессмертия. Усмешки на лицах уступили место страху и недоверию, когда мы остановились неподалеку.
   Пока Майло парковался у тротуара, зазвенела покатившаяся бутылка. К моменту, когда мы вышли из машины, подростки уже исчезли.
   Замок на воротах Лайла висел на старом месте, а вот пикапа с хромированными трубками не было, и мы смогли рассмотреть навес, забитый деталями от машины и сломанными игрушками.