Келлерман Джонатан. Плоть и кровь

* * *

   Пока мы ехали до Хаузер-стрит, Майло проверил Салэндера по базе данных. Один штраф в прошлом году за нарушение правил дорожного движения. Ни задержаний, ни ордеров, ни преступного прошлого. Майло закрыл глаза. Глядя на него, я понял, насколько устал. Я находился словно в оцепенении – от напряжения и переживаний. Остаток пути мы проехали молча по безлюдному и темному ночному городу.
   У дома Лорен были припаркованы две патрульные машины плюс мини-фургон криминалистов. У входа стоял полицейский в форме, еще один – на втором этаже. Кто-то вскрыл дверь квартиры номер четыре. В гостиной молодая темнокожая женщина стояла на коленях и соскребала что-то с пола.
   – Привет, Лоретта, – сказал Майло.
   – Доброе утро, Майло.
   – Неужели уже утро? Нашла что-нибудь?
   – Как обычно, полно отпечатков. Следов крови пока не видно, а сперма только на простынях соседа. Все вроде в порядке.
   – На простынях соседа?
   – Мы решили проверить обе спальни, ничего?
   – Наоборот, превосходно.
   – Ну, я бы не торопилась с выводами. Нет ничего превосходного, и даже у меня есть недостатки, – сказала Лоретта.

* * *

   Мы зашли сначала в комнату Салэндера. Обитые темно-синим бархатом стены и выцветшие портьеры на окнах придавали небольшой комнате угрюмый вид. Огромная кровать с чугунным изголовьем, накрытая темным покрывалом, занимала большую часть пространства. На полу искусственный ковер. Маленький телевизор и видеомагнитофон возвышались на бледно-голубом бюро, покрытом узором в виде розочек. На стене висели репродукции русских икон и распятий, а также фотография в белой рамке – Салэндер в компании пожилой пары невозмутимого вида. Внизу рамки подписано черным маркером: "Мама и папа. Блумингтон, Индиана".
   В верхнем ящике бюро Майло обнаружил аккуратно сложенную одежду, салфетки, глазные капли, коробку одноразовых контактных линз, шесть упаковок презервативов и расчетную книжку вашингтонского взаимно-сберегательного банка.
   – Четыреста долларов, – сказал он, пролистывая страницы книжки. – Самая крупная сумма на счету в этом году – полторы тысячи. – Майло пробежал страницу глазами несколько раз. – Каждые две недели кладет девять сотен. Судя по всему, зарплату. Пятнадцатого числа каждого месяца снимает шестьсот баксов – арендная плата – и тратит около восьмисот. Оставляет сотню в месяц на черный день, но в итоге тратит и ее тоже.
   – Скудный бюджет. Тяжеловато ему будет оплачивать аренду самостоятельно.
   Майло нахмурился и положил книжку на место.
   – Теперь у него имеется уважительная причина, чтобы съехать отсюда подальше.
   – Подозреваешь его? Помню, ты спрашивал, что он делал в предполагаемое время убийства.
   – Особых причин для подозрений нет. Но и не подозревать я тоже не могу. Он последний, кто видел Лорен живой. А это всегда дает дополнительный повод для размышлений.
   Детектив открыл шкаф и окинул взглядом отглаженные джинсы и брюки, две пары черных слаксов, несколько голубых рубашек вроде той, в которой Салэндер был сегодня в баре, черный кожаный пиджак. На полу стояли черные ботинки, коричневые мокасины, кроссовки и пара желто-коричневых полуботинок. На верхней полке ничего не лежало, так что в шкафу оставалось еще много свободного места.
   – Ну ладно, – сказал Майло, – теперь приступим к основному.

* * *

   Комната Лорен была в полтора раза больше, чем у Салэндера. Ощущение свободного пространства подчеркивали голый дубовый пол, бледно-желтые стены и узкая односпальная кровать без изголовья. По обе стороны от белого комода с тремя ящиками стояли низкие книжные шкафы из тикового дерева. Они немного покосились, что указывало на самостоятельную сборку мебели. Все полки были забиты книгами в твердых переплетах.
   Рядом с кроватью располагался стол, тоже из тикового дерева, с маленькими ящичками. Майло начал с них и быстро нашел то, что искал.
   – Счет в брокерской фирме Смита Барни, в Сиэтле.
   – Не хотела, чтобы о ее финансовых делах знали посторонние? – спросил я, решив, что Лорен умела неплохо хранить секреты.
   Майло перелистывал страницы, проводя пальцем по колонкам цифр.
   – Кое-какие наличные она держала на валютном рынке, остальное – в высокопродуктивных инвестиционных фондах. Ну-ка, ну-ка, вы только посмотрите, это вам не наш маленький Энди. Она отложила триста сорок тысяч с мелочью за... за четыре года, около того. Первый вклад – сто тысяч, четыре года назад, в декабре. В последующие три года – по пятьдесят тысяч. В последний раз – три недели назад. Неплохо, тебе не кажется? Интересно, откуда они взялись?
   «Мне всегда платят хорошие чаевые».
   Детектив открыл другой ящик.
   – Давай посмотрим, не хранит ли Лорен здесь письма из налоговой инспекции. Интересно узнать, как она называет свою трудовую деятельность.
   Он нашел скрепленную пачку квитанций "Визы-голд". Пока Майло их перебирал, я смотрел через его плечо.
   Это были квитанции за последние полгода. Каждый месяц Лорен делала всего несколько покупок: в супермаркете и на заправках, в университетском книжном магазине. Плюс счета из дизайнерских бутиков, которые составляли девяносто процентов ее затрат. Одевалась для работы...
   Из отелей или мотелей счетов не было. Это могло означать, что она расплачивалась наличными, дабы не оставлять следов. Или кто-то другой платил за ее время и комнату.
   В нижнем ящике лежала еще одна пачка квитанций.
   – Почти сплошь кашемировые свитера. Все аккуратно собрано за последние четыре года. Похоже, она сама их складывала. Раньше – ничего. Словно жизнь началась, только когда ей исполнилось двадцать один.
   Майло просмотрел налоговые документы.
   – Она называла себя фотомоделью и студенткой. Пользовалась льготами на книги, одежду и обслуживание автомобиля.
   Вот и все. Ни студенческих займов, ни скидок на медицинское обслуживание. Про научное исследование тут тоже ничего не сказано. Каждый год в течение последних четырех она декларировала доход в пятьдесят тысяч и смогла превратить их в триста сорок тысяч.
   – Доход в пятьдесят тысяч, – сказал я. – И она умудрялась инвестировать каждый цент?
   – Да, неплохо, а?
   Стерджис направился к шкафу и открыл дверцу. На вешалках теснились шелковые платья и блузки, брючные костюмы различных цветов, кожаные и замшевые жакеты. Две шубы, одна – короткая и серебристая, другая – длинная и черная. Около тридцати пар туфель.
   – "Версаче", – читал Майло на бирках, – "Вестимента", "Дриз ван Нотен", "Москино", "арктическая серебристая лиса" от "Нейман". А эта черная... – Он нашел бирку на черной шубе. – Натуральная норка. Из магазина "Мутон" на Беверли-драйв. Дай-ка мне квитанции... Если верить им, Лорен тротила на шмотки тысячу в месяц – меньше, чем стоит каждая из этих вещиц. Выходит, у нее еще были наличные, о которых она предпочитала не упоминать в декларации.
   Он закрыл дверцу шкафа.
   – В список ее хобби можно прибавить уклонение от уплаты налогов. Скопить больше трехсот тысяч к двадцати пяти годам – это не шутка. Правильно ее мать говорила – она сама о себе заботилась.
   – Первый вклад на сто тысяч и три ежегодных взноса по пятьдесят – получается двести пятьдесят тысяч. Откуда же взялись остальные? Удачно вложила в акции?
   Майло вновь уткнулся в бумаги, провел пальцем до низа страницы.
   – Да, похоже на то. Девяносто с половиной тысяч вложены в акции и стоят в графе "Долгосрочный прирост капитала". Видимо, наша девочка неплохо разбиралась в игре на бирже.
   – Это могло бы объяснить ложь насчет работы в университете, – сказал я и почувствовал неприятное посасывание под ложечкой. – Когда ее арестовали в Рино, она звонила отцу с просьбой дать ей деньги для внесения залога. Утверждала, что находится на мели в тот момент. А через два года положила на счет сто тысяч.
   – Трудилась не покладая рук. Воплощенная американская мечта. А к матери не обратилась за помощью, потому что та сама еле концы с концами сводила.
   – Кроме того, как прилежная дочь, не хотела лишний раз волновать маму.
   Я взял банковскую книжку и пробежал глазами по колонкам цифр с большим количеством нулей.
   – Первая сотня – сбережения, – размышлял я вслух. – Когда ей исполнился двадцать один год, Лорен решила вложить эти деньги, чтобы они работали на нее. Интересно, такую сумму она накопила, обслужив большое количество клиентов или нескольких, но с тугими кошельками?
   – Почему это тебе так интересно?
   – Если у нее есть постоянные клиенты, можно предположить, что она не взяла машину в воскресенье, так как за ней прислали такси.
   – Не исключено, – сказал Майло. – Чуть позже попрошу проверить службы такси. Необходимо также опросить соседей – может, кто видел, как Лорен садилась в машину. Правда, если она обслуживала какого-нибудь воротилу, а он не хотел афишировать свою связь, то вряд ли бы стал дожидаться ее у подъезда. Она могла сесть в машину где-то неподалеку.
   Майло достал блокнот и быстро застрочил что-то.
   – Есть еще кое-что, – сказал я. – Судя по качеству покупаемой одежды, ей постоянно требовались наличные. Вероятно, она имела при себе крупную сумму.
   Стерджис взглянул на меня.
   – Ты намекаешь на ограбление?
   – Думаю, не следует исключать и такую возможность.
   – Наверное, ты прав. В любом случае это дело пахнет деньгами все настойчивее.
   Он положил налоговые документы на письменный стол, где лежали только бумаги. В голове мелькнула смутная мысль, но я никак не мог понять, что привлекло мое внимание. И тут меня осенило.
   – А где ее компьютер?
   – С чего ты взял, что он у нее был?
   – Она же студентка, а сейчас у любого студента есть дома компьютер. Тем более у того, кто учится на "отлично".
   Майло снова порылся в ящиках стола, нашел только карманный калькулятор. Вернулся к шкафу, еще раз осмотрел полки и углы.
   – Ничего. Вероятно, у нее была информация, которая интересовала еще кого-то. Как часто пишут в книгах о шантаже: богатый клиент проститутки, опасаясь огласки, убивает женщину, а компьютер крадет и уничтожает.
   – Думаешь, она составляла свою базу данных? Что ж, Лорен была современной девушкой.
   Майло нахмурился.
   – Я спрошу Салэндера, видел ли он компьютер в комнате Лорен. К тому же я не нашел еще кое-чего, хотя это должно быть здесь обязательно: нет противозачаточных средств. Ни таблеток, ни диаграмм менструального цикла. Ничего.
   – Счетов за медицинские осмотры тоже нет. Она либо платила доктору наличными, либо пользовалась услугами программы медицинского обслуживания студентов.
   – Девушки по вызову проверяются регулярно. А высокооплачиваемые – особенно тщательно. Кроме того, она должна была хоть как-то предохраняться, Алекс. Пойду еще раз проверю ванную. А ты взгляни на книги, может, найдешь что интересное.

* * *

   Я начал осмотр со шкафа по левую сторону. Передо мной предстали все учебники обязательной учебной программы средней школы.
   Основы математики, алгебра, геометрия, биология, химия. Экономика, политология, история, английская классика. Кое-где названия разделов подчеркнуты розовым маркером. На всех книгах стояла печать "Подержанная книга" из книжного магазина при колледже в Санта-Монике.
   Другой шкаф был полностью забит книгами по психологии и социологии. Учебники и подборки журналов в прозрачных папках стояли в строгом порядке. На верхней полке расположились книги по темам, которые Лорен изучала в этом семестре. Тоже помеченные маркером и тоже с печатями, только уже из университетского магазина. В распечатке с карточки "Виза" были счета за покупку книг. Хоть Лорен и откладывала пятьдесят тысяч в год, но деньги не транжирила, новых книг практически не покупала.
   Я открыл первую попавшуюся папку с журнальной подшивкой. Это была подборка номеров "Психологии развития" тридцатилетней давности. На каждом стоял ценник в десять центов и штамп книжного магазина Армии спасения на Вестерн-авеню. Ни чека, ни даты покупки. Остальные журналы были из той же серии. В книге Маслоу "По направлению к психологии бытия" я нашел чек из магазина "Гудвилл", оплаченный шесть лет назад. Еще несколько книг были приобретены примерно в то же время.
   Шесть лет назад.
   Выходит, Лорен начала свое самообразование в девятнадцать лет, за четыре года до поступления в колледж.
   Пытливый ум, тщеславие, сплошные "отлично" в университете. Все это не остановило ее от торговли собственным телом. Да и зачем? Знания – сила, и не важно, в каких областях ты их применяешь.
   Я внимательнее просмотрел книги, которые Лорен купила в перерыве между колледжем и университетом. Большинство из них были посвящены человеческим взаимоотношениям и теории личности. Здесь Лорен ничего не подчеркивала – в то время она еще с трепетом относилась к книгам. Я потряс каждый том, но никаких бумаг не выпало.
   Вновь вернулся к книгам на верхней полке. В подчеркнутых абзацах ничего особенного. Лорен, как и все студенты, пыталась предугадать возможные вопросы на экзамене.
   Я уже собирался оставить поиски, когда кое-что на полях учебника привлекло мое внимание. Аккуратными печатными буквами, которыми Лорен писала и в тетрадях, было выведено:
   Интимн. проект 714 555 3342
   Докт. Д.
   В памяти у меня мелькнуло – за три недели до исчезновения Шоны Игер тоже проводили исследование "человеческой близости". В том объявлении указывали телефон, по которому в настоящее время находилась пиццерия на Ньюпорт-Бич. В пометке Лорен стоял тот же код района, и лишь номер отличался.
   Доказательств того, что Шона видела объявление, а уж тем более заинтересовалась им, не было. Однако она тоже изучала психологию и... жила на сбережения.
   Интимн. проект.
   Работа как раз по плечу Лорен. Не это ли она подразумевала под исследованиями?
   Однако Лорен не нуждалась в деньгах. Правда, в ней могла заговорить жадность. Или ее привлекло в рекламе что-то иное?
   Что-нибудь личное, как предположил Джин Долби. Исследование близости и молоденькая девушка, имитировавшая близость за деньги. Здесь есть над чем поразмыслить.
   Докт. Д.
   Доктор Долби? Нет, Джин утверждал, что он едва ее помнит, и у меня не было оснований ему не верить. Кроме того, он исследовал политику, а не интимную сторону взаимоотношений.
   Еще у одного профессора имя начиналось на "Д" – де Мартен. Он ведет психологию восприятия. Слишком много "Д" вокруг.
   Кого я пытаюсь обмануть? Я знаю доктора с фамилией на "Д", кому бы она точно позвонила.
   Вы оказали на нее огромное влияние, доктор.
   В последнюю нашу встречу Лорен заплатила за возможность выплеснуть обиду и злобу. С отцом она стала поступать примерно так же. Годы спустя она, решив, что объявление дал я, записала этот номер.
   Близость...
   Хотела от меня что-то и не решалась спросить?
   Я вспомнил последний визит Лорен. Она размахивала пачкой денег, словно демонстрируя всю накопившуюся в душе горечь. Меня никогда не покидало ощущение, что за этим стояло нечто большее.
   Неужели она думала, набирая телефонный номер, что звонит мне? Чего я не смог дать ей за наши короткие встречи?

Глава 12

   Майло вернулся, качая головой.
   – Ничего. Она не могла хранить таблетки в сумочке?
   – Я тут нашел кое-что, – сказал я и показал надпись в учебнике. Рассказал про объявление в газете, появившееся перед исчезновением Шоны Игер.
   – Его, возможно, постоянно печатают.
   – В том-то и дело, оно появляется лишь время от времени.
   – Перед исчезновением Лорен тоже?
   – Я не заметил, но она могла его где-нибудь увидеть.
   Майло слишком хороший друг, чтобы вслух высказать, насколько притянута за уши моя теория, зато его молчание было весьма красноречиво.
   – Знаю, – согласился я, – две девушки исчезли с интервалом в один год. Видимой связи между ними не существует. Только не было ли и других подобных случаев?
   – Если бы в Вестсайде пропадали блондинки, будь уверен, я бы знал все подробности. Сейчас я не исключаю ни одной версии, хотя в данный момент у меня дел по горло: проследить звонки Лорен; узнать, был ли у нее компьютер; опросить возможных свидетелей ее отъезда. Постараться найти других знакомых. Ведь были же люди, кроме Салэндера и матери, которые ее знали? Если это ни к чему не приведет, я более внимательно рассмотрю версию с Шоной Игер.
   Он протянул мне учебник.
   – Ты уверен, что "докт. Д." – это не ты?
   – Теоретически таинственным доктором Д. может оказаться один из ее профессоров – Джин Долби или де Мартен. Однако никто из них не признался, что помнит Лорен. У них слишком большие группы, чтобы обращать внимание на каждую студентку.
   – И я не могу допрашивать их на подобном основании. Тем более неизвестно, имеет ли запись Лорен хоть какое-то отношение к делу. Самой главной ниточкой все равно остаются деньги. Работа Лорен и то, как она была убита – хладнокровно, профессионально, тело оставлено, словно в качестве предупреждения, – все указывает на то, что она перебежала кому-то дорогу. Поэтому я не хочу пока увязывать эти два дела. К тому же Лео Рили казалось, что убийство Шоны (если вообще произошло убийство) совершено на сексуальной почве. Так как Лорен откладывала пятьдесят тысяч в год, то кто знает, сколько она реально получала и из каких источников. Не с помощью ли шантажа, например. Кому, как не проститутке, знать грязные тайны клиентов и пытаться потом нагреть руки на подобной информации?
   – Что могло бы объяснить пропажу компьютера.
   – Вот именно. Тут игра с большими деньгами, университетские профессора не вписываются в этот сценарий.
   – Некоторые профессора достаточно обеспечены. Джин Долби, например.
   – Ты мне постоянно про него говоришь. Он тебя беспокоит?
   – Напротив. Джин – мой бывший сокурсник и очень старался помочь.
   – Ну ладно, тогда за дело.
   – Мы разве оставим "интимный проект" без проверки? Может, в этот раз телефонный номер правильный?
   Майло снова забрал у меня учебник, достал мобильный и со словами: "У меня скоро будет рак ушей" – набрал номер. На лице детектива не отразилось, дозвонился он или нет, но пока Стерджис слушал, он достал блокнот, начеркал что-то и разъединился.
   – "Ассоциация по мотивационному анализу", – сказал он. – Приятный женский голос на автоответчике: "Мы открыты с десяти..." и т. д. и т. п. В общем, похоже на очередную маркетинговую организацию.
   – Интим и маркетинг?
   – А почему нет? Интим имеет рыночную ценность. Кому, как не Лорен, знать об этом? Скорее всего она там подрабатывала. Любила деньги и решила еще подзаработать. Как тебе?
   – Звучит логично.
   – Послушай, возьми это на себя. Позвони и тому профессору – де Как-его-там. Что-то раскопаешь – дай знать. Сейчас меня волнует отсутствие компьютера. Нужно доехать до участка и взять машину. Заодно узнаю, есть ли какие новости. Тебе не надоело меня возить, или попросить парней в униформе?
   – Я тебя отвезу, – сказал я.
   – Ты просто сокровище, – нарочито веселым тоном заметил Майло и добавил вполне серьезно: – Мне действительно жаль, что все так обернулось, Алекс.

* * *

   В девять утра я позвонил доктору Симону де Мартену. Преподаватель казался озадаченным, когда поднял трубку. Я представился, и в голосе доктора появились раздраженные нотки.
   – Я уже ответил на ваш Звонок.
   – Большое вам спасибо, но у меня есть еще несколько вопросов.
   – Каких вопросов? Я же сказал, что не помню эту девушку.
   – Значит, вы не помните, говорила ли она с вами по поводу проведения исследования?
   – Исследования? Конечно, нет. Она студентка, а я допускаю в свою лабораторию только аспирантов. Так что извините.
   – На вашем курсе по восприятию студенты делились на более мелкие группы для обсуждения?
   – Разумеется, это обычная практика.
   – А нельзя ли узнать список студентов группы, в которой числилась Лорен?
   – Нет, нельзя. Вы утверждаете, что являетесь моим коллегой, а просите о невозможных вещах... Да и почему вас так это интересует?
   – Я знал Лорен. Ее мать сходит с ума от волнения и попросила меня навести справки о ее дочери.
   – Что ж, мне очень жаль, но я не могу вам ничем помочь. Это конфиденциальная информация.
   – Разделение студентов на группы – конфиденциальная информация? Что-то не припомню ничего подобного, когда читал в последний раз этический кодекс АФА^[13].
   – Все, что касается права студенческого волеизъявления, конфиденциально, доктор Делавэр.
   – Ладно, – сказал я, – спасибо, что уделили мне время. Полиция, возможно, свяжется с вами.
   – Они получат точно такой же ответ.
   Профессор повесил трубку.
   Я позвонил Майло. Ни дома, ни на работе, ни в машине телефон не ответил. Я оставил сообщение: "Де Мартен не захотел сотрудничать. К нему нужно присмотреться повнимательнее".
   В офисе "Ассоциации по мотивационному анализу" на этот раз ответила живая женщина, а не электронный автоответчик. Мне сообщили скучающим голосом, что офис закрыт.
   – А вы – из справочной службы?
   – Да, сэр.
   – Когда открывается офис?
   – Когда как.
   – А есть ли еще офисы "Ассоциации"?
   – Да, сэр.
   – Где?
   – В Лос-Анджелесе.
   – У вас есть номер?
   – Минуточку, у меня другой звонок.
   Я слушал музыку в трубке так долго, что уже начал сомневаться, ответят ли мне снова. Наконец скучающий женский голос вернулся с номером телефона. Я набрал его и услышал еще одну женщину, умирающую со скуки:
   – Офис закрыт.
   – Когда его откроют?
   – Не знаю, сэр. Я только принимаю звонки.
   – Сообщите мне, пожалуйста, адрес офиса.
   – Минутку, у меня звонок по другой линии.
   Я повесил трубку и открыл телефонный справочник.

* * *

   Лос-анджелесское отделение "Ассоциации по мотивационному анализу" находилось на бульваре Уилшир, в районе Брентвуд, к востоку от Санта-Моники. Всего лишь в паре миль от университета и еще ближе к бульвару Сепульведа, где нашли тело Лорен. Но ехать и стучаться в закрытые двери не имело смысла. Поэтому я включил компьютер и запустил поиск "мотивационного анализа" в Интернете.
   Появились три ссылки. Статья четырехлетней давности в "Чикаго трибюн" о приюте для женщин, подвергшихся избиению, и об услугах, которые этот приют предлагает: временное жилье, медицинская консультация, частные рекомендации, групповая терапия. Все это предоставлялось "частной консультативной группой "Ассоциация по мотивационному анализу", которая предлагает большой спектр бесплатных услуг, особенно в сфере человеческих взаимоотношений". Значительная часть статьи была посвящена женщинам, которые подверглись жестокому обращению, но впоследствии смогли восстановить эмоциональное равновесие. Интересующая меня компания больше не упоминалась.
   Вторая ссылка была на укороченную версию той же статьи в "Трибюн", подхваченную периодическими изданиями и растиражированную по стране. Под третьим номером значился отрывок из доклада Восточной психологической ассоциации, прочитанного два года назад на региональном съезде в Кембридже.
   "Сандра Баффингтон, Моник Линдкист и Б. Дж. Даггер представили доклад на тему "Многоаспектная оценка интимной жизни: факторный анализ индекса личного пространства (ИЛИ); расположение фокуса контроля, волнение, личная привлекательность, самооценка и экстраверсия".
   Неплохо для такой пикантной темы.
   Профессора Баффингтон и Линдкист работали в Чикагском университете, Б. Дж. Даггер был заявлен от "Ассоциации по мотивационному анализу".
   Неужели тот самый таинственный "Докт. Д."?
   Я залез в справочник Американской психологической ассоциации и поискал фамилию Даггер. Готов поспорить, это женщина – Барбара Джин, Барбара Джо...
   Даггера звали Бенджамин Джон. Сегодня явно не мой день для заключения пари.
   Судя по дате рождения, доктору Даггеру исполнилось тридцать семь лет. Получил степень бакалавра по психологии в университете Кларка в Вустере, штат Массачусетс, в двадцать один год. Десять лет спустя защитил докторскую по социальной психологии в Чикагском университете. Работал в университете Сан-Диего, затем пробел в биографии на два года, и наконец: директор "Ассоциации по мотивационному анализу" в Ньюпорт-Бич, Калифорния. Специализируется в количественном измерении социальной дистанции и прикладном исследовании мотивации. Проживает якобы на бульваре Бальбоа, в Ньюпорте, а по указанному в справочнике телефону я несколькими минутами ранее пытался дозвониться.
   Даггер не был лечащим врачом, поэтому государственной лицензии ему не требовалось. Значит, проверять на наличие дисциплинарных нарушений в Совете психологов было пустой тратой времени. Но я все равно позвонил. Безрезультатно, как и следовало ожидать.
   Я попытался найти имя доктора Бенджамина Даггера в телефонном справочнике. Таких там не числилось. Поискал в Интернете и получил все ту же ссылку на кембриджский доклад, который я уже читал.
   Проводимые Даггером исследования связаны со статистикой и числами. Тут нет никаких намеков на сексуальность.
   И все же именно его номер записан в учебнике Лорен. Так что, несмотря на мою неприязнь к де Мартену, Даггер стал претендентом номер один на звание "докт. Д.". Кроме того, он давал объявление в то время, когда исчезла Шона Игер. Вероятно, Майло прав и между этими делами нет никакой связи, однако...
   Я поразмышлял еще какое-то время. Биография Даггера была вызывающе простой, прямо как инструкция по пользованию плугом. Только что-то в ней не сходится... И тут меня осенило: два временных пробела. Десять лет между дипломом и докторской, два года между докторской и нынешней работой. Очень недурной работой. Как правило, отучившиеся доктора приходят на рынок труда обремененные долгами. Они вынуждены или принимать не особо выгодные предложения, или преподавать. Бенджамин Дж. Даггер исчез на два года, но только для того, чтобы явиться в роли руководителя. Капитала компании хватает на то, чтобы предоставлять бесплатные услуги. Кроме того, каким образом "вычисление личного пространства" связано с женщинами, подвергшимися избиению? Видимо, это приносило деньги. Мне вспомнилось: "Некоторые профессора достаточно обеспечены". И враждебный настрой де Мартена наводил на мысли о его финансовом положении. Настало время узнать поподробнее об обоих "докт. Д.".