— Иногда друзья сходятся на узкой дорожке. Пытаясь приблизиться к своему пистолету, Джейк слегка сдвинул Хелли у себя на коленях. Ее объемистые юбки скрывали его движения, и он возблагодарил Господа за кринолины.
— Чего ты хочешь, Де Янг? — прорычал Джейк, толкнув Хелли в бок. Она, кажется, поняла его намерение и двигалась соответственно.
— И отдастся жизнь за жизнь, глаз за глаз, зуб за зуб, рука за руку, нога за ногу, пожаром за пожар, раной за рану…
— Перестань говорить загадками.
— Вряд ли это загадка. Но, конечно, если бы ты больше бывал в церкви и меньше принюхивался к юбкам доктора Гардинер, то сразу понял бы значение моих слов.
Проповедник сделал шаг вперед.
— Отгадка весьма проста: мщение. Я должен свалить тебя, наказать, заставить страдать за грехи твоей крови.
— И что же такое я сделал, что заслужил наказание?
— И падут на тебя грехи отца твоего, — процитировал Мариус, лениво постукивая по курку пистолета. — Разве ты не сын Рида Парриша?
— А при чем здесь мой отец? — Под прикрытием юбок Джейк просунул руку, пытаясь достать свое оружие.
— Твой отец… и мой тоже. Джейк был в замешательстве.
Мариус рассмеялся шокированному выражению лица Джейка.
— О да. Это правда… брат. Хотя отец никогда не признавал меня. Он даже не знал о моем существовании.
Слова его так и сочились ядом.
— В конце концов моя мать была всего лишь прислугой, а я не более чем неудачным результатом юношеской опрометчивости.
Хелли открыла было рот, но тотчас закрыла его, почувствовав, как Джейк предупреждающе сжал ей руку. Ее приводило в ужас то, как Мариус размахивал перед ними пистолетом.
— Наш дед послал своего похотливого отпрыска в большой тур по Европе. Таково было наказание за его неосмотрительность.
Проповедник скрежетал зубами, красивое лицо его превратилось в маску горечи и злобы.
— Что же касается моей матери, то ее просто вышвырнули, не дав даже рекомендации.
Голос преподобного начал повышаться, приобретая те качества, которыми он пользовался во время своих самых вдохновенных проповедей.
— Я родился в нью-йоркских трущобах от матери, которая была вынуждена заниматься проституцией, чтобы иметь кусок хлеба. Ты — в роскошном доме от матери из богатой семьи.
Мариус с ненавистью рассматривал своего единокровного брата.
— Я часто видел, как ты ездил в экипаже со своими родителями. Ты унаследовал красоту своей матери и высокомерие нашего отца. Как же я тебя ненавидел!
Теперь голос его звучал мягко, пугающе мягко.
— У могущественного наследника Парришей… сына того самого Парриша было все. Пока ты проводил юные годы в любви и холе, я жил в конуре, пытаясь стать невидимым, чтобы моя мать могла развлекать своих друзей. Вид матери, ублажающей этих мужиков, ее рук, вечно одетых в алые шелковые перчатки, неизгладимо врезался в мою память. Самые темные и мрачные сцены, наполненные ужасом и унижением, были заперты в ее самых глубочайших подвалах. Эти воспоминания были спрятаны и заперты, но не забыты. Они теснились в моем подсознании, как мой вечный стыд. К семи годам я знал все сексуальные извращения и даже частично испытал их на себе, поскольку не которые предпочитают молоденьких мальчиков.
Хелли глотнула воздух:
— И твоя мать разрешала им это?
— Весьма охотно, — огрызнулся Мариус. — В конце концов цена за молоденького мальчишку намного превышала ту, что платили потасканным шлюхам. Денег, которые она получала от какого-нибудь старого распутника за то, что он меня использовал, хватало ей, чтобы целый месяц удовлетворять свое пристрастие к опиуму.
Он перевел взгляд с исполненного состраданием лица Хелли на свой пистолет.
— Когда мне было девять, мать была убита. Задушена неудовлетворенным посетителем. Я ничего не почувствовал, когда нашел ее, К восьми годам я привык бродить по городу, иногда по нескольку дней не бывая дома. Ее убили в самое жаркое время года, и она лежала уже несколько дней… — Мариус чуть не задохнулся при воспоминании о запахе разлагающегося тела. — Лицо матери раздулось до неузнаваемости, шелушащаяся кожа стала багрово-красной, на руках остались красные перчатки с фальшивыми бриллиантами. Это был подарок отца.
«Это была его мать, и он ничего не чувствовал».
— После смерти матери меня взял к себе единственный живой родственник, странствующий уличный проповедник по имени Урия Де Янг. Последующие восемь лет я таскался из города в город, проводя дни в слушании, как дядя проповедует нераскаявшимся грешникам геенну огненную и спасение. Я быстро усвоил, что слово «ад» — синоним ночи, ибо именно тогда Урия обратил внимание на спасение души племянника. Души настолько испачканной, что она была почти недоступна спасению из-за его незаконнорожденного происхождения.
«Во грехе был зачат ты матерью твоей! И лишь, пострадав во плоти, избавишься от греха!»
На теле моем до сих пор сохранились следы дядиной плетки. Когда мне исполнилось восемнадцать, я убил дядю и вернулся в Нью-Йорк. Именно тогда у меня появился интерес к мщению могущественному семейству Парришей, желание заставить их страдать, как страдал я. Особенно Джейка — их любимого сына.
— Отлично, — огрызнулся Джейк. — Ты считаешь, что имеешь причины ненавидеть меня. — Он уже был близок к рукоятке пистолета. — Но зачем было убивать Сирену и Арабеллу?
Он опять сделал движение, чтобы завладеть оружием, но на этот раз ему не удалось избежать шаркающего звука о пол. Этого было достаточно, чтобы привлечь внимание Мариуса.
Со злобным криком он нажал курок. Звук выстрела потряс святилище, заглушив крик Джейка.
— Джейк! — вскрикнула Хелли, почувствовав, как он дернулся от попавшей в него пули. С быстротой молнии Мариус схватил пистолет Джейка. Прежде, чем Хелли успела отреагировать, проповедник притянул ее к себе и лишил возможности двигаться, приставив пистолет Джейка к ее виску.
— К. черту, Мариус! — заорал Джейк, хватаясь за плечо и стараясь встать на колени. К счастью, пуля лишь царапнула его. — Это дело касается только нас двоих, и Хелли тут ни при чем. Оставь ее.
— Но она часть тебя, как были твои родители, как была Сирена.
Проповедник склонил голову набок и спазматически похлопывал пальцем по курку.
— Я никогда не собирался убивать тебя сразу. Это было бы слишком легким наказанием. Я хотел, чтобы ты помучился. Сначала я собирался лишить тебя друзей и семьи, а затем обесчестить. Я начал свою месть, убив твоих родителей… своего отца.
Джейк почувствовал, будто ему вонзили кинжал и медленно, медленно поворачивают. Его милая мать и весельчак отец были убиты из-за неправильного понимания Мариусом мести.
— Я воспользовался динамитом, чтобы сжечь Миссию. Хелли должна была погибнуть в пламени.
Мариус посмотрел на женщину, которую держал в своих руках, и с сожалением покачал головой.
— Мне очень жаль убивать вас, моя дорогая. Право же, я очень к вам привязался. Но вы сделали неверный выбор, полюбив Джейка и получив его взаимность, и поэтому должны умереть. Я даже стукнул вас по голове, чтобы быть уверенным, что вы не убежите. Я рассчитывал на героизм вашего возлюбленного.
— Но вы могли убить всех в Миссии.
— Все они шлюхи, — пожал плечами Мариус.
— Как и те две, которых ты избил и оставил умирать? — спросил Джейк, пытаясь выиграть время, чтобы придумать хоть что-нибудь.
Ему надо отобрать у Мариуса пистолет. Он знал, что у него очень легкий спуск и, учитывая манеру проповедника постукивать по курку пальцем, выстрел — секундное дело.
Мариус холодно улыбнулся:
— Сисси была дура. Она не знала, как удовлетворить мои, можно сказать, уникальные сексуальные вкусы, и должна была быть наказанной. Что касается другой, то она узнала мой голос и пыталась шантажировать. Жадная сучка сказала, что разболтает всем о моем пристрастии к алым перчаткам и… другим вещам, если я ей не заплачу. Ее я решил убить.
— Алые перчатки? Такие, как были у Сирены и Арабеллы?
Джейк тщательно присматривался к Мариусу. Возможно, он мог бы повалить этого подонка и вырвать у него Хелли, но он отбросил эту идею — Мариус слишком плотно держал палец на курке, чтобы можно было рисковать.
— Ах да. Сладкая Арабелла. Вот она-то уж знала, как меня ублажить, как и всякого другого.
На мгновение Мариус закрыл глаза, припоминая, как удивительно ловка она была в любовных вопросах.
— Но ты-то об этом ничего не знаешь, так ведь?
У Хелли сперло дыхание.
— Это верно, дорогая моя.
Проповедник кивнул.
— Вашего мужа Арабелла учила танцевать. Он хотел сделать вам сюрприз.
Сердце Хелли наполнилось нежностью, и вопреки тяжести ситуации она улыбнулась Джейку, мысленно говоря ему: «Я люблю тебя».
Джейк кивнул, кончики его губ при виде ее молчаливого признания поднялись кверху. «Он тоже ее любит и так сильно, что не позволит, чтобы она умерла от рук Мариуса».
— Мне очень жаль Арабеллу, — вздохнул проповедник и снова переключил внимание на Джейка. — Но разве трудно понять? Я должен был убить ее. Все знали, что ты ее посещаешь, и предположили, что у вас какая-то связь. Мне представилась прекрасная возможность унизить тебя. Я постарался придать всему вид любовной ссоры и того, что это ты убил ее. Тебя бы, несомненно, повесили. Какое удовольствие думать, что могущественный наследник Парришей придет к столь постыдному концу. — С противным смешком он еще крепче сжал Хелли. — А знаешь, что в моей мести доставило мне больше всего удовольствия? — Не получив ответа, он рассмеялся вновь. — Сделать Сирене ребенка. Во время одного из своих наркотических опьянений она призналась, как предотвращала зачатие твоего. Я знал, что ты считаешь свое семя бесплодным, а когда ты обнаружил, что она беременна от другого, наслаждался твоим унижением.
— Будь ты проклят, Де Янг! — воскликнул Джейк, автоматически сжимая кулаки. Если бы не пистолет, приставленный к виску Хелли, он убил бы проповедника голыми руками. — Полагаю, это ты приучил Сирену к опиуму?
— И к морфину тоже, — мерзко хихикнул Мариус. — Я приучил ее действовать, как самую низкую шлюху, чтобы зарабатывать свой опиум. Она стала большой энтузиасткой в удовлетворении моих особых потребностей.
Джейк заметил, что увлекшись своим бахвальством, Мариус отвел дуло от головы Хелли.
— Ты убил Сирену, — спокойным тоном констатировал Джейк. А сам весь напрягся, готовясь к прыжку.
— Сначала я расстроил ее ум, а потом убил ее. В своем полоумном состоянии она становилась опасной. Слишком уж свободно она болтала. А теперь ты увидишь, как умрет Хелли.
Со страшным воплем Джейк бросился вперед, заслонив собой жену. В ту секунду, когда она упала на пол, в церкви прогремел выстрел.
— Джейк! — закричала Хелли.
Кровь брызнула в разные стороны. Одним отчаянным движением Хелли перевернулась на спину и обнаружила, что лежит под Мариусом. Какое-то мгновение она смотрела на него, боясь пошевелиться. Потом где-то в глубине ее что-то щелкнуло, и она стала безумно вопить.
Из раны, зияющей в центре лба проповедника, фонтаном била кровь. Ее потоки заливали белые осколки костей. Рот Мариуса сложился в искаженную улыбку и открывался, словно он пытался что-то сказать. Его исполненный злобой взгляд долго впивался в Хелли. Затем глаза его закатились, и тело с глухим стуком свалилось с нее к алтарным ступенькам.
— Шш… любимая, — прошептал Джейк, привлекая Хелли к себе.
Он морщился от боли в плече, но никакая боль не помешала бы ему освободить Хелли.
Теперь он сосредоточил внимание на человеке, стоящем у основании ступенек. Он, казалось, застыл на месте, потом перевел исполненный грусти взгляд с трупа на Джейка. Оба молчали.
«Глаза Сирены», — подумал Джейк, отмечая яркий небесно-голубой оттенок глаз этого человека. Бедная Сирена! Она была орудием мести Мариуса, жертвой, которую надо пожалеть и простить, А в своем сердце он давно уже это сделал.
Джейк медленно кивнул в знак благодарности отцу Сирены.
— Мы обязаны тебе жизнью, Кинг.
— Вес эти месяцы я ненавидел тебя… вынашивая план, как больнее отомстить за смерть дочери. Я шел, чтобы убить тебя. И вот…
С рыданием Сайрус бросил пистолет и закрыл лицо руками.
— Боже правый! Я чуть не убил невинного человека.
— Теперь все это в прошлом. Все кончено, — проговорил Джейк.
Сайрус достал какую-то грубую тряпку и вытер глаза.
— Да, кончено, — повторил он, скорбно качая головой. — Когда я думаю, как растратил последние годы… ненавидя тебя… и заставляя Сирену ненавидеть тоже.
Сайрус перевел взгляд на проповедника.
— Наверное, если бы я не настроил ее против тебя, она бы не стала жертвой Де Янга. Наверное…
— Наверное, — мягко перебил его Джейк. — Тебе стоит начать жить сначала. Я это сделал.
Джейк многозначительно кивнул на Хелли, которая деловито склонилась над его плечом.
— Но как? Цель моей жизни была в заботе о Сирене. После того как она была задушена, этой целью стало убить тебя. А теперь у меня ничего не осталось.
— У тебя есть внучка. Она очень похожа на Сирену.
— Да. Я видел ее. — Взгляд у Сайруса стал отсутствующим. — Она прекрасна. Как бы мне хотелось понянчить ее у себя на коленях.
— Так почему же нет?
У Сайруса отвисла челюсть.
— И ты мне позволишь?
— Ариель просто ненасытна на внимание, — усмехнулся его зять. — Я уверен, что ей понравится, как ее нянчит дедушка. И, если ты мне позволишь, я помогу тебе начать новую жизнь. Я думаю, мы обязаны это сделать ради внучки и в память о Сирене.
Эпилог
— Чего ты хочешь, Де Янг? — прорычал Джейк, толкнув Хелли в бок. Она, кажется, поняла его намерение и двигалась соответственно.
— И отдастся жизнь за жизнь, глаз за глаз, зуб за зуб, рука за руку, нога за ногу, пожаром за пожар, раной за рану…
— Перестань говорить загадками.
— Вряд ли это загадка. Но, конечно, если бы ты больше бывал в церкви и меньше принюхивался к юбкам доктора Гардинер, то сразу понял бы значение моих слов.
Проповедник сделал шаг вперед.
— Отгадка весьма проста: мщение. Я должен свалить тебя, наказать, заставить страдать за грехи твоей крови.
— И что же такое я сделал, что заслужил наказание?
— И падут на тебя грехи отца твоего, — процитировал Мариус, лениво постукивая по курку пистолета. — Разве ты не сын Рида Парриша?
— А при чем здесь мой отец? — Под прикрытием юбок Джейк просунул руку, пытаясь достать свое оружие.
— Твой отец… и мой тоже. Джейк был в замешательстве.
Мариус рассмеялся шокированному выражению лица Джейка.
— О да. Это правда… брат. Хотя отец никогда не признавал меня. Он даже не знал о моем существовании.
Слова его так и сочились ядом.
— В конце концов моя мать была всего лишь прислугой, а я не более чем неудачным результатом юношеской опрометчивости.
Хелли открыла было рот, но тотчас закрыла его, почувствовав, как Джейк предупреждающе сжал ей руку. Ее приводило в ужас то, как Мариус размахивал перед ними пистолетом.
— Наш дед послал своего похотливого отпрыска в большой тур по Европе. Таково было наказание за его неосмотрительность.
Проповедник скрежетал зубами, красивое лицо его превратилось в маску горечи и злобы.
— Что же касается моей матери, то ее просто вышвырнули, не дав даже рекомендации.
Голос преподобного начал повышаться, приобретая те качества, которыми он пользовался во время своих самых вдохновенных проповедей.
— Я родился в нью-йоркских трущобах от матери, которая была вынуждена заниматься проституцией, чтобы иметь кусок хлеба. Ты — в роскошном доме от матери из богатой семьи.
Мариус с ненавистью рассматривал своего единокровного брата.
— Я часто видел, как ты ездил в экипаже со своими родителями. Ты унаследовал красоту своей матери и высокомерие нашего отца. Как же я тебя ненавидел!
Теперь голос его звучал мягко, пугающе мягко.
— У могущественного наследника Парришей… сына того самого Парриша было все. Пока ты проводил юные годы в любви и холе, я жил в конуре, пытаясь стать невидимым, чтобы моя мать могла развлекать своих друзей. Вид матери, ублажающей этих мужиков, ее рук, вечно одетых в алые шелковые перчатки, неизгладимо врезался в мою память. Самые темные и мрачные сцены, наполненные ужасом и унижением, были заперты в ее самых глубочайших подвалах. Эти воспоминания были спрятаны и заперты, но не забыты. Они теснились в моем подсознании, как мой вечный стыд. К семи годам я знал все сексуальные извращения и даже частично испытал их на себе, поскольку не которые предпочитают молоденьких мальчиков.
Хелли глотнула воздух:
— И твоя мать разрешала им это?
— Весьма охотно, — огрызнулся Мариус. — В конце концов цена за молоденького мальчишку намного превышала ту, что платили потасканным шлюхам. Денег, которые она получала от какого-нибудь старого распутника за то, что он меня использовал, хватало ей, чтобы целый месяц удовлетворять свое пристрастие к опиуму.
Он перевел взгляд с исполненного состраданием лица Хелли на свой пистолет.
— Когда мне было девять, мать была убита. Задушена неудовлетворенным посетителем. Я ничего не почувствовал, когда нашел ее, К восьми годам я привык бродить по городу, иногда по нескольку дней не бывая дома. Ее убили в самое жаркое время года, и она лежала уже несколько дней… — Мариус чуть не задохнулся при воспоминании о запахе разлагающегося тела. — Лицо матери раздулось до неузнаваемости, шелушащаяся кожа стала багрово-красной, на руках остались красные перчатки с фальшивыми бриллиантами. Это был подарок отца.
«Это была его мать, и он ничего не чувствовал».
— После смерти матери меня взял к себе единственный живой родственник, странствующий уличный проповедник по имени Урия Де Янг. Последующие восемь лет я таскался из города в город, проводя дни в слушании, как дядя проповедует нераскаявшимся грешникам геенну огненную и спасение. Я быстро усвоил, что слово «ад» — синоним ночи, ибо именно тогда Урия обратил внимание на спасение души племянника. Души настолько испачканной, что она была почти недоступна спасению из-за его незаконнорожденного происхождения.
«Во грехе был зачат ты матерью твоей! И лишь, пострадав во плоти, избавишься от греха!»
На теле моем до сих пор сохранились следы дядиной плетки. Когда мне исполнилось восемнадцать, я убил дядю и вернулся в Нью-Йорк. Именно тогда у меня появился интерес к мщению могущественному семейству Парришей, желание заставить их страдать, как страдал я. Особенно Джейка — их любимого сына.
— Отлично, — огрызнулся Джейк. — Ты считаешь, что имеешь причины ненавидеть меня. — Он уже был близок к рукоятке пистолета. — Но зачем было убивать Сирену и Арабеллу?
Он опять сделал движение, чтобы завладеть оружием, но на этот раз ему не удалось избежать шаркающего звука о пол. Этого было достаточно, чтобы привлечь внимание Мариуса.
Со злобным криком он нажал курок. Звук выстрела потряс святилище, заглушив крик Джейка.
— Джейк! — вскрикнула Хелли, почувствовав, как он дернулся от попавшей в него пули. С быстротой молнии Мариус схватил пистолет Джейка. Прежде, чем Хелли успела отреагировать, проповедник притянул ее к себе и лишил возможности двигаться, приставив пистолет Джейка к ее виску.
— К. черту, Мариус! — заорал Джейк, хватаясь за плечо и стараясь встать на колени. К счастью, пуля лишь царапнула его. — Это дело касается только нас двоих, и Хелли тут ни при чем. Оставь ее.
— Но она часть тебя, как были твои родители, как была Сирена.
Проповедник склонил голову набок и спазматически похлопывал пальцем по курку.
— Я никогда не собирался убивать тебя сразу. Это было бы слишком легким наказанием. Я хотел, чтобы ты помучился. Сначала я собирался лишить тебя друзей и семьи, а затем обесчестить. Я начал свою месть, убив твоих родителей… своего отца.
Джейк почувствовал, будто ему вонзили кинжал и медленно, медленно поворачивают. Его милая мать и весельчак отец были убиты из-за неправильного понимания Мариусом мести.
— Я воспользовался динамитом, чтобы сжечь Миссию. Хелли должна была погибнуть в пламени.
Мариус посмотрел на женщину, которую держал в своих руках, и с сожалением покачал головой.
— Мне очень жаль убивать вас, моя дорогая. Право же, я очень к вам привязался. Но вы сделали неверный выбор, полюбив Джейка и получив его взаимность, и поэтому должны умереть. Я даже стукнул вас по голове, чтобы быть уверенным, что вы не убежите. Я рассчитывал на героизм вашего возлюбленного.
— Но вы могли убить всех в Миссии.
— Все они шлюхи, — пожал плечами Мариус.
— Как и те две, которых ты избил и оставил умирать? — спросил Джейк, пытаясь выиграть время, чтобы придумать хоть что-нибудь.
Ему надо отобрать у Мариуса пистолет. Он знал, что у него очень легкий спуск и, учитывая манеру проповедника постукивать по курку пальцем, выстрел — секундное дело.
Мариус холодно улыбнулся:
— Сисси была дура. Она не знала, как удовлетворить мои, можно сказать, уникальные сексуальные вкусы, и должна была быть наказанной. Что касается другой, то она узнала мой голос и пыталась шантажировать. Жадная сучка сказала, что разболтает всем о моем пристрастии к алым перчаткам и… другим вещам, если я ей не заплачу. Ее я решил убить.
— Алые перчатки? Такие, как были у Сирены и Арабеллы?
Джейк тщательно присматривался к Мариусу. Возможно, он мог бы повалить этого подонка и вырвать у него Хелли, но он отбросил эту идею — Мариус слишком плотно держал палец на курке, чтобы можно было рисковать.
— Ах да. Сладкая Арабелла. Вот она-то уж знала, как меня ублажить, как и всякого другого.
На мгновение Мариус закрыл глаза, припоминая, как удивительно ловка она была в любовных вопросах.
— Но ты-то об этом ничего не знаешь, так ведь?
У Хелли сперло дыхание.
— Это верно, дорогая моя.
Проповедник кивнул.
— Вашего мужа Арабелла учила танцевать. Он хотел сделать вам сюрприз.
Сердце Хелли наполнилось нежностью, и вопреки тяжести ситуации она улыбнулась Джейку, мысленно говоря ему: «Я люблю тебя».
Джейк кивнул, кончики его губ при виде ее молчаливого признания поднялись кверху. «Он тоже ее любит и так сильно, что не позволит, чтобы она умерла от рук Мариуса».
— Мне очень жаль Арабеллу, — вздохнул проповедник и снова переключил внимание на Джейка. — Но разве трудно понять? Я должен был убить ее. Все знали, что ты ее посещаешь, и предположили, что у вас какая-то связь. Мне представилась прекрасная возможность унизить тебя. Я постарался придать всему вид любовной ссоры и того, что это ты убил ее. Тебя бы, несомненно, повесили. Какое удовольствие думать, что могущественный наследник Парришей придет к столь постыдному концу. — С противным смешком он еще крепче сжал Хелли. — А знаешь, что в моей мести доставило мне больше всего удовольствия? — Не получив ответа, он рассмеялся вновь. — Сделать Сирене ребенка. Во время одного из своих наркотических опьянений она призналась, как предотвращала зачатие твоего. Я знал, что ты считаешь свое семя бесплодным, а когда ты обнаружил, что она беременна от другого, наслаждался твоим унижением.
— Будь ты проклят, Де Янг! — воскликнул Джейк, автоматически сжимая кулаки. Если бы не пистолет, приставленный к виску Хелли, он убил бы проповедника голыми руками. — Полагаю, это ты приучил Сирену к опиуму?
— И к морфину тоже, — мерзко хихикнул Мариус. — Я приучил ее действовать, как самую низкую шлюху, чтобы зарабатывать свой опиум. Она стала большой энтузиасткой в удовлетворении моих особых потребностей.
Джейк заметил, что увлекшись своим бахвальством, Мариус отвел дуло от головы Хелли.
— Ты убил Сирену, — спокойным тоном констатировал Джейк. А сам весь напрягся, готовясь к прыжку.
— Сначала я расстроил ее ум, а потом убил ее. В своем полоумном состоянии она становилась опасной. Слишком уж свободно она болтала. А теперь ты увидишь, как умрет Хелли.
Со страшным воплем Джейк бросился вперед, заслонив собой жену. В ту секунду, когда она упала на пол, в церкви прогремел выстрел.
— Джейк! — закричала Хелли.
Кровь брызнула в разные стороны. Одним отчаянным движением Хелли перевернулась на спину и обнаружила, что лежит под Мариусом. Какое-то мгновение она смотрела на него, боясь пошевелиться. Потом где-то в глубине ее что-то щелкнуло, и она стала безумно вопить.
Из раны, зияющей в центре лба проповедника, фонтаном била кровь. Ее потоки заливали белые осколки костей. Рот Мариуса сложился в искаженную улыбку и открывался, словно он пытался что-то сказать. Его исполненный злобой взгляд долго впивался в Хелли. Затем глаза его закатились, и тело с глухим стуком свалилось с нее к алтарным ступенькам.
— Шш… любимая, — прошептал Джейк, привлекая Хелли к себе.
Он морщился от боли в плече, но никакая боль не помешала бы ему освободить Хелли.
Теперь он сосредоточил внимание на человеке, стоящем у основании ступенек. Он, казалось, застыл на месте, потом перевел исполненный грусти взгляд с трупа на Джейка. Оба молчали.
«Глаза Сирены», — подумал Джейк, отмечая яркий небесно-голубой оттенок глаз этого человека. Бедная Сирена! Она была орудием мести Мариуса, жертвой, которую надо пожалеть и простить, А в своем сердце он давно уже это сделал.
Джейк медленно кивнул в знак благодарности отцу Сирены.
— Мы обязаны тебе жизнью, Кинг.
— Вес эти месяцы я ненавидел тебя… вынашивая план, как больнее отомстить за смерть дочери. Я шел, чтобы убить тебя. И вот…
С рыданием Сайрус бросил пистолет и закрыл лицо руками.
— Боже правый! Я чуть не убил невинного человека.
— Теперь все это в прошлом. Все кончено, — проговорил Джейк.
Сайрус достал какую-то грубую тряпку и вытер глаза.
— Да, кончено, — повторил он, скорбно качая головой. — Когда я думаю, как растратил последние годы… ненавидя тебя… и заставляя Сирену ненавидеть тоже.
Сайрус перевел взгляд на проповедника.
— Наверное, если бы я не настроил ее против тебя, она бы не стала жертвой Де Янга. Наверное…
— Наверное, — мягко перебил его Джейк. — Тебе стоит начать жить сначала. Я это сделал.
Джейк многозначительно кивнул на Хелли, которая деловито склонилась над его плечом.
— Но как? Цель моей жизни была в заботе о Сирене. После того как она была задушена, этой целью стало убить тебя. А теперь у меня ничего не осталось.
— У тебя есть внучка. Она очень похожа на Сирену.
— Да. Я видел ее. — Взгляд у Сайруса стал отсутствующим. — Она прекрасна. Как бы мне хотелось понянчить ее у себя на коленях.
— Так почему же нет?
У Сайруса отвисла челюсть.
— И ты мне позволишь?
— Ариель просто ненасытна на внимание, — усмехнулся его зять. — Я уверен, что ей понравится, как ее нянчит дедушка. И, если ты мне позволишь, я помогу тебе начать новую жизнь. Я думаю, мы обязаны это сделать ради внучки и в память о Сирене.
Эпилог
— Мне ее будет не хватать, — проговорила Хелли, кивнув в сторону окруженной поклонниками Пенелопы. Как она и предсказывала, мадам де Соненн была очарована девушкой и дала ей роль в оперетте. В конце недели театральная труппа покидала Сан-Франциско, и в честь Пенелопы давали бал.
— Сдается мне, что вы в этом не одиноки, — ответил Сет, хмуро поглядывая на сестру Джейка. — Она оставляет за собой целую гору разбитых сердец.
— А как себя чувствует ваше сердце? — ласково осведомилась Хелли. От нее не ускользнуло, ни как Сет кружит вокруг дома Парришей, усиленно стараясь хоть мельком увидеть Пенелопу, ни то, как у него светлело лицо, когда она наконец появлялась.
Это замечание заставило Сета оторвать взгляд от Пенелопы. Оробело усмехнувшись, он спросил:
— Неужели так заметно?
— Только для тех, кому это не безразлично. — Она засмеялась и ободряюще пожала ему руку. — Вы еще не говорили ей о своих чувствах?
— Нет. Было бы нечестно обременять ее, особенно сейчас, перед такой дорогой.
Он остановился, чтобы обругать какого-то юношу, схватившего руку смеющейся Пенелопы и игриво целующего ей ладонь. Ему потребовалось собрать всю волю, чтобы не сгробастать этого молоденького дурня и не скрутить ему шею или хотя бы не вытащить его на улицу и преподать урок хороших манер.
«И когда я успел так влюбиться в сестру Джейка?» — спрашивал он себя, ибо Сет Тайлер впервые испытывал чувство ревности из-за женщины, и ему это не очень правилось.
— Я поговорю с ней, когда она вернется из своего турне, — пообещал он скорее себе, чем Хелли.
«Если она вернется домой», — подумала Хелли. Если можно верить мадам де Соненн, у Пенелопы на сцене блестящее будущее. В зависимости от ее успеха в первом турне могут пройти месяцы, а то и годы, прежде чем она вернется в Сан-Франциско.
Сет и Хелли замолчали и стояли, глубоко погрузившись каждый в свои думы. Он размышлял, так ли сладки губы Пенелопы, какими они кажутся на вид. Она предвкушала, как сядет у ног Джейка, а он будет гладить ее волосы. Оба начали уставать от этого долгого вечера. Было уже далеко за полночь, и, слава Богу, бал подходил к концу.
— Прекрасный прием, дорогая моя! — воскликнула Давиния, подойдя к ним.
Она кивнула на Пенелопу.
— Мне будет ее недоставать. Она стала весьма популярна в Миссии. — Старушка искоса понимающе посмотрела на Сета. — Но, полагаю, не мне одной. Да, Сет?
Сет застонал:
— Неужели это все заметили?
Давиния скривилась, изображая, что усиленно обдумывает его вопрос.
— Нет. Думаю, что старина Илайя Уинтроп ничего не заметил — он ведь глух и слеп.
Сет залился густым румянцем, промямлил что-то о том, что ему надо выпить, и не очень твердо направился к буфету.
— Красивый парень этот Сет, — задумчиво проговорила Давиния, бросая вдогонку взгляд на его зад. — Кто только придумал эти смокинги! Они слишком скрывают эту одну из привлекательнейших деталей мужчин.
Старушка разочарованно вздохнула и снова перевела свое внимание на Хелли.
— Не такой, как твой муж, но было бы нечестно сравнивать с ним других.
Хелли глянула на Джейка, который разговаривал с несколькими своими деловыми партнерами. Давиния права, он невероятно красив. Настолько, что она чувствовала себя в сравнении с ним простушкой, как пава рядом с павлином.
«Да. Но это мой павлин», — сказала она сама себе и озорно усмехнулась, оглядев свой дорогой наряд. Она уже заглядывала вперед, как повыдергать у него эти роскошные перья. И, словно почувствовав озорные мысли жены, Джейк посмотрел на Хелли. На мгновение их взгляды встретились, и его, пылающий, был полон чувственных обещаний. Губы его медленно сложились в улыбку, и, несмотря на большое расстояние, она почувствовала его магнетизм.
Сердце ее бешено забилось, и одно созерцание мужа заставило Хелли мысленно сделать совсем не подходящее для леди замечание. Она раскрыла свой веер и начала отчаянно обмахиваться. Неужели в комнате вдруг стало так жарко?
Прочистив горло, чтобы привлечь внимание Хелли, Давиния проговорила:
— Через неделю, как предполагают, приедет новый проповедник в Ассеншн Табернакл. Привезет с собой жену и девять детей. Так что этот из солидных людей.
— Хм… да.
Хелли неохотно перевела взгляд с мужа на Давинию.
— Хм… я слышала, его происхождение безупречно. Он потратил семь лет…
Но ее подруга, казалось, больше не была заинтересована в обсуждении нового проповедника. Она смотрела куда-то через зал, и глаза у нее чуть не вылезли из орбит, а выражение стало мечтательным. Хелли с любопытством проследила за ее взглядом. Один из джентльменов наклонился, чтобы поднять перчатку леди, и это дало прекрасный обзор его округлых ягодиц.
— Чертовски хорошая задница, — пробормотала сама себе Давиния.
Сзади он напоминал ее покойного мужа Джона. Как ей его недоставало!
Когда джентльмен выпрямился и вручил перчатку владелице, Хелли увидела, что это был Сайрус Кинг.
— Вы помните отца Сирены? — спросила она, глядя на влюбленное выражение старушки.
— Это Сайрус Кинг? — так громко воскликнула Давиния, что некоторые обернулись и уставились, кто на нее, кто на Кинга.
— Гром и молнии! Вот уж никогда не подумала бы, что его можно так здорово очистить.
Хелли согласно кивнула.
— Теперь он служит у Джейка. Джейк говорит, что Кинг прекрасно разбирается в кораблях.
Элегантно одетый, в вечернем костюме, Сайрус выглядел вполне впечатляюще.
— Если не возражаешь, я, пожалуй, возобновлю свое знакомство с мистером Кингом.
И когда старушка двинулась по направлению к неловко стоящему у стены Сайрусу, Хелли готова была поклясться, что слышала, как ее подруга пробормотала что-то насчет того, будто о благородстве мужчины можно судить по его заднице.
«Возможно, в этом есть зерно истины», — шаловливо подумала Хелли. В конце концов, у Джейка действительно отличная задница и, несомненно, благородный характер. Улыбнувшись, Хелли посмотрела туда, где стоял ее муж.
Он ушел. В поисках мужа Хелли осмотрела толпу, но его нигде не было видно. Оркестр начал играть последний танец вечера, вальс, и, услышав выбор, Хелли вздохнула.
— Приглашение к танцу.
— Миссис Парриш? Разрешите вас пригласить? Это был Тедди Каррузер.
Хелли кивнула и подала ему руку.
— Извините. — Джейк галантно отвесил поклон и взял у Тедди руку жены. — Мне кажется, этот танец мой.
Тедди поклонился и, улыбаясь, отошел.
— Ты уверен, дорогой? — прошептала Хелли, озабоченно глядя на красивое лицо мужа.
— Как никогда, — ответил он, выводя ее на середину зала. Он собрался с духом. Сейчас или никогда.
Первые его шаги были скованными и неуверенными. Раза два он споткнулся, но почувствовав успокаивающее рукопожатие Хелли, хотя и неохотно, но оторвал взгляд от своих ног и стал смотреть в ее глаза. В них было столько гордости и восхищения, что его неуверенность исчезла.
— У тебя отлично получается, — проговорила она. Конечно, он был не самый ловкий партнер, и все же она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь так наслаждалась танцем. Она бы с радостью танцевала с ним вечно.
Чувствуя себя наконец раскованно и автоматически двигаясь в такт музыки, Джейк прошептал:
— Я тебе не говорил, как ты сегодня красива?
— Думаю, около сотни раз.
— Тогда считай этот сто первым, — пробормотал он, крепче прижимая ее к себе.
Хелли кинула на него из-под ресниц обольстительный взгляд.
— Ты держишь меня слишком близко, — прошептала она. — Мы, наверное, выглядим весьма вызывающе.
— Но не так скандально, как когда я оставляю тебя одну.
Джейк пропустил пару шагов, целуя Хелли, и из-за этого следующие за ними танцоры чуть не налетели на них.
— Какой ты шаловливый! — засмеялась Хелли, страстно отвечая на его поцелуи.
— Я хочу как можно дольше сохранить эту шаловливость.
— Что ты под этим подразумеваешь?
Хорошо, я скажу, между медицинской практикой и управлением заводами у тебя почти не будет оставаться времени на меня.
— Заводами? — Хелли остановилась на полушаге. — Так ты мне их вернул?
Джейк кивнул.
С криком восторга она начала покрывать его поцелуями.
— Я люблю тебя, мистер Парриш!
— Чего никак не скажешь о твоем отце, — рассмеялся Джейк, бросая извиняющийся взгляд танцующей за ними паре.
Их внезапная остановка столкнула между собой несколько пар.
— Он и его адвокат отчаянно сопротивлялись.
— В этом я не сомневалась.
Хелли, смеясь, снова поймала такт музыки, и они продолжили танец.
— Не могу представить, как он сможет содержать всех своих красоток без доходов от этих заводов.
— Ничего, придется удовлетвориться одной. Я сказал ему, как восхитительно посвятить себя одной-единственной женщине.
— И эта единственная всегда найдет время для твоих проказ независимо» есть заводы или нет их, — прошептала Хелли, согретая искренностью его слов.
Они молча сделали еще несколько кругов по залу.
— Что? — засмеялся Джейк, увидев, что Хелли его внимательно рассматривает.
— Да так. Просто я кое о чем задумалась.
— Правда?
— Да, — пробормотала Хелли, нахмурив брови в притворном недоумении.
— Я размышляю, будет ли младенец, которого я ношу, мальчиком и унаследует красоту своего отца или девочкой, чтобы получить Сннклер-Майнз.
Джейк остановился как вкопанный, впервые в жизни лишившись дара речи.
— Ты хочешь сказать?.. — сумел выдавить он наконец. Голос его дрожал, он сделал шаг назад и посмотрел на все еще тонкую талию жены, совершенно не замечая, что они опять вызвали хаос среди танцующих.
— Я хочу сказать, что ты станешь папой.
— Т-ты… у-уверена?
— Разве я не доктор?
Джейк схватил Хелли и закружил ее.
— У нас будет ребенок! — закричал он, забыв, где находится.
Все столпились вокруг них. Аплодисменты и поздравления сыпались со всех сторон.
— Когда? — уже шепотом спросил Джейк.
— В декабре. Примерно к Рождеству, я полагаю.
«Рождественский младенец. Его плоть и кровь».
И, как вчерашние розы, последние его сомнения увяли и рассыпались, развеявшись, словно лепестки на осеннем ветру.
Она дала ему любовь, а теперь еще и ребенка. Со слезами радости на глазах Джейк поднял жену на руки и прижал к себе.
В сердце его расцветало, как бутон весной, неизвестное ему доселе спокойствие и удовлетворение.
Его Хелли преподнесла ему великие дары. Прикосновения Мидаса стали поистине золотоносными.
— Сдается мне, что вы в этом не одиноки, — ответил Сет, хмуро поглядывая на сестру Джейка. — Она оставляет за собой целую гору разбитых сердец.
— А как себя чувствует ваше сердце? — ласково осведомилась Хелли. От нее не ускользнуло, ни как Сет кружит вокруг дома Парришей, усиленно стараясь хоть мельком увидеть Пенелопу, ни то, как у него светлело лицо, когда она наконец появлялась.
Это замечание заставило Сета оторвать взгляд от Пенелопы. Оробело усмехнувшись, он спросил:
— Неужели так заметно?
— Только для тех, кому это не безразлично. — Она засмеялась и ободряюще пожала ему руку. — Вы еще не говорили ей о своих чувствах?
— Нет. Было бы нечестно обременять ее, особенно сейчас, перед такой дорогой.
Он остановился, чтобы обругать какого-то юношу, схватившего руку смеющейся Пенелопы и игриво целующего ей ладонь. Ему потребовалось собрать всю волю, чтобы не сгробастать этого молоденького дурня и не скрутить ему шею или хотя бы не вытащить его на улицу и преподать урок хороших манер.
«И когда я успел так влюбиться в сестру Джейка?» — спрашивал он себя, ибо Сет Тайлер впервые испытывал чувство ревности из-за женщины, и ему это не очень правилось.
— Я поговорю с ней, когда она вернется из своего турне, — пообещал он скорее себе, чем Хелли.
«Если она вернется домой», — подумала Хелли. Если можно верить мадам де Соненн, у Пенелопы на сцене блестящее будущее. В зависимости от ее успеха в первом турне могут пройти месяцы, а то и годы, прежде чем она вернется в Сан-Франциско.
Сет и Хелли замолчали и стояли, глубоко погрузившись каждый в свои думы. Он размышлял, так ли сладки губы Пенелопы, какими они кажутся на вид. Она предвкушала, как сядет у ног Джейка, а он будет гладить ее волосы. Оба начали уставать от этого долгого вечера. Было уже далеко за полночь, и, слава Богу, бал подходил к концу.
— Прекрасный прием, дорогая моя! — воскликнула Давиния, подойдя к ним.
Она кивнула на Пенелопу.
— Мне будет ее недоставать. Она стала весьма популярна в Миссии. — Старушка искоса понимающе посмотрела на Сета. — Но, полагаю, не мне одной. Да, Сет?
Сет застонал:
— Неужели это все заметили?
Давиния скривилась, изображая, что усиленно обдумывает его вопрос.
— Нет. Думаю, что старина Илайя Уинтроп ничего не заметил — он ведь глух и слеп.
Сет залился густым румянцем, промямлил что-то о том, что ему надо выпить, и не очень твердо направился к буфету.
— Красивый парень этот Сет, — задумчиво проговорила Давиния, бросая вдогонку взгляд на его зад. — Кто только придумал эти смокинги! Они слишком скрывают эту одну из привлекательнейших деталей мужчин.
Старушка разочарованно вздохнула и снова перевела свое внимание на Хелли.
— Не такой, как твой муж, но было бы нечестно сравнивать с ним других.
Хелли глянула на Джейка, который разговаривал с несколькими своими деловыми партнерами. Давиния права, он невероятно красив. Настолько, что она чувствовала себя в сравнении с ним простушкой, как пава рядом с павлином.
«Да. Но это мой павлин», — сказала она сама себе и озорно усмехнулась, оглядев свой дорогой наряд. Она уже заглядывала вперед, как повыдергать у него эти роскошные перья. И, словно почувствовав озорные мысли жены, Джейк посмотрел на Хелли. На мгновение их взгляды встретились, и его, пылающий, был полон чувственных обещаний. Губы его медленно сложились в улыбку, и, несмотря на большое расстояние, она почувствовала его магнетизм.
Сердце ее бешено забилось, и одно созерцание мужа заставило Хелли мысленно сделать совсем не подходящее для леди замечание. Она раскрыла свой веер и начала отчаянно обмахиваться. Неужели в комнате вдруг стало так жарко?
Прочистив горло, чтобы привлечь внимание Хелли, Давиния проговорила:
— Через неделю, как предполагают, приедет новый проповедник в Ассеншн Табернакл. Привезет с собой жену и девять детей. Так что этот из солидных людей.
— Хм… да.
Хелли неохотно перевела взгляд с мужа на Давинию.
— Хм… я слышала, его происхождение безупречно. Он потратил семь лет…
Но ее подруга, казалось, больше не была заинтересована в обсуждении нового проповедника. Она смотрела куда-то через зал, и глаза у нее чуть не вылезли из орбит, а выражение стало мечтательным. Хелли с любопытством проследила за ее взглядом. Один из джентльменов наклонился, чтобы поднять перчатку леди, и это дало прекрасный обзор его округлых ягодиц.
— Чертовски хорошая задница, — пробормотала сама себе Давиния.
Сзади он напоминал ее покойного мужа Джона. Как ей его недоставало!
Когда джентльмен выпрямился и вручил перчатку владелице, Хелли увидела, что это был Сайрус Кинг.
— Вы помните отца Сирены? — спросила она, глядя на влюбленное выражение старушки.
— Это Сайрус Кинг? — так громко воскликнула Давиния, что некоторые обернулись и уставились, кто на нее, кто на Кинга.
— Гром и молнии! Вот уж никогда не подумала бы, что его можно так здорово очистить.
Хелли согласно кивнула.
— Теперь он служит у Джейка. Джейк говорит, что Кинг прекрасно разбирается в кораблях.
Элегантно одетый, в вечернем костюме, Сайрус выглядел вполне впечатляюще.
— Если не возражаешь, я, пожалуй, возобновлю свое знакомство с мистером Кингом.
И когда старушка двинулась по направлению к неловко стоящему у стены Сайрусу, Хелли готова была поклясться, что слышала, как ее подруга пробормотала что-то насчет того, будто о благородстве мужчины можно судить по его заднице.
«Возможно, в этом есть зерно истины», — шаловливо подумала Хелли. В конце концов, у Джейка действительно отличная задница и, несомненно, благородный характер. Улыбнувшись, Хелли посмотрела туда, где стоял ее муж.
Он ушел. В поисках мужа Хелли осмотрела толпу, но его нигде не было видно. Оркестр начал играть последний танец вечера, вальс, и, услышав выбор, Хелли вздохнула.
— Приглашение к танцу.
— Миссис Парриш? Разрешите вас пригласить? Это был Тедди Каррузер.
Хелли кивнула и подала ему руку.
— Извините. — Джейк галантно отвесил поклон и взял у Тедди руку жены. — Мне кажется, этот танец мой.
Тедди поклонился и, улыбаясь, отошел.
— Ты уверен, дорогой? — прошептала Хелли, озабоченно глядя на красивое лицо мужа.
— Как никогда, — ответил он, выводя ее на середину зала. Он собрался с духом. Сейчас или никогда.
Первые его шаги были скованными и неуверенными. Раза два он споткнулся, но почувствовав успокаивающее рукопожатие Хелли, хотя и неохотно, но оторвал взгляд от своих ног и стал смотреть в ее глаза. В них было столько гордости и восхищения, что его неуверенность исчезла.
— У тебя отлично получается, — проговорила она. Конечно, он был не самый ловкий партнер, и все же она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь так наслаждалась танцем. Она бы с радостью танцевала с ним вечно.
Чувствуя себя наконец раскованно и автоматически двигаясь в такт музыки, Джейк прошептал:
— Я тебе не говорил, как ты сегодня красива?
— Думаю, около сотни раз.
— Тогда считай этот сто первым, — пробормотал он, крепче прижимая ее к себе.
Хелли кинула на него из-под ресниц обольстительный взгляд.
— Ты держишь меня слишком близко, — прошептала она. — Мы, наверное, выглядим весьма вызывающе.
— Но не так скандально, как когда я оставляю тебя одну.
Джейк пропустил пару шагов, целуя Хелли, и из-за этого следующие за ними танцоры чуть не налетели на них.
— Какой ты шаловливый! — засмеялась Хелли, страстно отвечая на его поцелуи.
— Я хочу как можно дольше сохранить эту шаловливость.
— Что ты под этим подразумеваешь?
Хорошо, я скажу, между медицинской практикой и управлением заводами у тебя почти не будет оставаться времени на меня.
— Заводами? — Хелли остановилась на полушаге. — Так ты мне их вернул?
Джейк кивнул.
С криком восторга она начала покрывать его поцелуями.
— Я люблю тебя, мистер Парриш!
— Чего никак не скажешь о твоем отце, — рассмеялся Джейк, бросая извиняющийся взгляд танцующей за ними паре.
Их внезапная остановка столкнула между собой несколько пар.
— Он и его адвокат отчаянно сопротивлялись.
— В этом я не сомневалась.
Хелли, смеясь, снова поймала такт музыки, и они продолжили танец.
— Не могу представить, как он сможет содержать всех своих красоток без доходов от этих заводов.
— Ничего, придется удовлетвориться одной. Я сказал ему, как восхитительно посвятить себя одной-единственной женщине.
— И эта единственная всегда найдет время для твоих проказ независимо» есть заводы или нет их, — прошептала Хелли, согретая искренностью его слов.
Они молча сделали еще несколько кругов по залу.
— Что? — засмеялся Джейк, увидев, что Хелли его внимательно рассматривает.
— Да так. Просто я кое о чем задумалась.
— Правда?
— Да, — пробормотала Хелли, нахмурив брови в притворном недоумении.
— Я размышляю, будет ли младенец, которого я ношу, мальчиком и унаследует красоту своего отца или девочкой, чтобы получить Сннклер-Майнз.
Джейк остановился как вкопанный, впервые в жизни лишившись дара речи.
— Ты хочешь сказать?.. — сумел выдавить он наконец. Голос его дрожал, он сделал шаг назад и посмотрел на все еще тонкую талию жены, совершенно не замечая, что они опять вызвали хаос среди танцующих.
— Я хочу сказать, что ты станешь папой.
— Т-ты… у-уверена?
— Разве я не доктор?
Джейк схватил Хелли и закружил ее.
— У нас будет ребенок! — закричал он, забыв, где находится.
Все столпились вокруг них. Аплодисменты и поздравления сыпались со всех сторон.
— Когда? — уже шепотом спросил Джейк.
— В декабре. Примерно к Рождеству, я полагаю.
«Рождественский младенец. Его плоть и кровь».
И, как вчерашние розы, последние его сомнения увяли и рассыпались, развеявшись, словно лепестки на осеннем ветру.
Она дала ему любовь, а теперь еще и ребенка. Со слезами радости на глазах Джейк поднял жену на руки и прижал к себе.
В сердце его расцветало, как бутон весной, неизвестное ему доселе спокойствие и удовлетворение.
Его Хелли преподнесла ему великие дары. Прикосновения Мидаса стали поистине золотоносными.