Кэлмен Хизер. Завтрашние мечты

   — Это портье, мистер Тайлер!
   — Сейчас! — крикнул в ответ Сет, не сводя глаз с лица Пенелопы. Она была готова расплакаться. Чувствуя себя великаном, который сильно напугал ее, он поманил девушку к себе.
   Пенелопа послушалась, но вид у нее был такой, словно она шла на смерть.
   Сет потянулся и взял халат из ее рук.
   — Я сам открою дверь. А ты подбери, что мне надеть.
   Радостная ответная улыбка наполнила нежностью сердце Сета. Это была настоящая улыбка, так она улыбалась ему во время ухаживания и их помолвки. От этой улыбки у него перехватило дыхание и засосало под ложечкой. Приглушенно прошептав ее имя, он непроизвольно схватил ее за руку и притянул к себе.
   — Сет? — тихо произнесла она.
   Изо всех сил стараясь удержать себя в руках, он взял ее красную уродливую шляпу и надел ей на голову.
   — Твоя шляпа, — пояснил он, радуясь, что его голос оставался спокойным.
   Когда он завязывал широкие ленточки под ее подбородком, то случайно коснулся щеки. Ее кожа была такой же гладкой и нежной, как прежде, он не смог удержаться и погладил ее щеку.
   Пенелопа тоже ощутила магию их близости, она вздохнула и прижалась щекой к его ладони. Сет едва сдержался, чтобы не заключить ее в объятия и не поклясться в вечной любви.
   Но вечной любви для них не было.
   Щемящее чувство потери охватило Сета, он убрал от ее лица задрожавшую руку и показал на гардероб.
   — Иди туда, — приказал он хриплым голосом.
   Наградив его сердечной, благодарной улыбкой, Пенелопа поспешила через комнату к шкафу. Немного успокоившись, Сет встал с постели и накинул халат. Прихрамывая, он направился к двери.
   Когда Сет взялся за блестящую бронзовую ручку, то остановился, чтобы бросить взгляд туда, где Пенелопа возилась с одеждой. Даже бесформенная накидка не могла скрыть восхитительной стройности ее фигуры.
   Нахмурившись, он прошептал:
   — Ссутулься!
   Она посмотрела на него так, словно он сошел с ума.
   Наклонившись сам, он повторил:
   — Пригнись, ссутулься!
   Заинтригованная, она слегка согнулась, создав видимость горба.
   — Прекрасно. Так и постой, — с этими словами Сет открыл дверь.
   — Простите, что заставил вас ждать, джентльмены, — извинился он, отступив в сторону и пропуская в комнату портье и его свиту. — Пожалуйста, поставьте ванну вон туда. — Он указал на место в углу комнаты подальше от Пенелопы.
   Ворча под тяжестью своей ноши, портье и помощник пронесли ванну в указанное место; за ними следовали трое служащих с полными ведрами горячей воды. Завершал эту процессию официант, который принес поднос с кофе и пирожными.
   Поставив поднос с едой на маленький столик возле окна, официант подождал, пока помощник портье установит ванну. Затем оба мужчины вышли из комнаты.
   Оставшиеся служащие по указанию портье готовили ванну для Сета. К несчастью, они заметили Пенелопу, когда наливали воду, и теперь бросали любопытные взгляды в ее сторону.
   Решив, что лучше в зародыше пресечь их любопытство, Сет спросил:
   — Полагаю, вы все знакомы с миссис Грубер?
   Портье выпрямился.
   — Не могу сказать наверняка. — Он вежливо кивнул стоявшей возле шкафа фигуре: — Мое почтение, мадам.
   Сет увидел, как Пенелопа замерла, но она не успела ничего ответить, как он пояснил:
   — О, она вас не слышит. Она почти совсем глухая. Нужно стоять рядом и кричать ей в ухо, если хотите поговорить с ней. — Он пожал плечами. — Иногда она может услышать. Но к ней лучше не подходить. Она бывает опасной.
   — Опасной, сэр? — удивился портье. Бросив сочувственный взгляд на поникшие плечи Пенелопы, Сет заметил:
   — Похоже, миссис Грубер немного нервничает. Вам, джентльмены, пожалуй, лучше уйти.
   Этого замечания оказалось достаточно, чтобы все четверо быстро направились к двери. Едва они вышли в коридор, Сет остановил их:
   — Джентльмены?
   Они замерли.
   — Я попрошу миссис Грубер звонить три раза, прежде чем она покинет мою комнату. Если вы немного подождете, то вполне безопасно можно будет убрать ванну. Только не входите, пока не услышите три звонка или пока я сам не позову вас.
   Послушно закивав головами, служащие торопливо удалились.
   Когда дверь за ними закрылась, Пенелопа повернулась и посмотрела на Сета, ее тело сотрясалось от смеха.
   — Браво, Сет! Как тебе удалось все так складно сочинить?
   Сет озорно улыбнулся.
   — Думаю, у меня талант.
   Она с нежностью посмотрела на него.
   — И выдающийся талант. Ты сделал из меня такое чудовище, что эти бедняги будут разбегаться в разные стороны, едва завидев красную шляпу.
   Тут до нее дошло, зачем он так сделал.
   — Боже, Сет! Ты сочинил эту нелепую историю, чтобы защитить меня! Ты хочешь сохранить мое инкогнито!
   Сет слегка пожал плечами и попробовал воду.
   — Ты не принесешь мне мыло с туалетного столика?
   Пенелопа улыбалась, с поспешностью выполняя его просьбу. Хотя он всеми силами пытался отрицать, что его душа тянулась к ней, это было очевидно. Что до ее собственного сердца, то бесполезно отрицать, что Сет Тайлер был для нее единственным мужчиной.
   Улыбка исчезла с ее лица, когда она посмотрела на разбросанные на мраморном столике щетки для одежды, кисточки для бритья, мужские расчески. Сет, может быть, и ее мужчина, но он совершенно ясно показал, что она не его женщина. Он хотел видеть в ней только друга.
   Но правда ли это? Рука, потянувшаяся к мылу, застыла в воздухе. Вряд ли мужчина будет во сне мечтать о женщине, которую считает только другом. Он не станет страстно шептать во сне ее имя. И вряд ли на друга смотрят с такой неприкрытой страстью, как смотрел на нее Сет, когда прикоснулся к ее щеке.
   Одно воспоминание о горящих огнем глазах Сета согрело Пенелопе душу. Он все еще хотел ее, это очевидно.
   Желанная. Все внутри у нее затрепетало. Да, он хотел ее. Но желать женщину еще не значит любить ее.
   «Но с желания все начинается», — с оптимизмом подумала она.
   Позади раздался плеск воды, а потом тихий стон, когда Сет погрузился в ванну. В душе у нее зародилась робкая надежда, и Пенелопа, взяв кусок мыла, сняв с головы уродливую шляпу, повернулась к мужчине, чью любовь решила вернуть.
   Он желал ее. Возможно, если она не будет отталкивать Сета от себя, его физическое влечение перерастет в более глубокое и сильное чувство. Может, потом его чувства созреют и превратятся в любовь. И она сделает все, что в ее силах, чтобы взрастить эти нежные ростки.
   Улыбнувшись своим мыслям, Пенелопа подошла к Сету. Он сидел в ванне, прижав колени к подбородку, все его мускулы были сильно напряжены. Глаза под упавшими на лицо светлыми волосами были закрыты, а лицо искажено от боли.
   Горячая вода оказывала на его растертую в кровь кожу такое же действие, как раскаленные угли. Если бы в комнате не было Пенелопы, он бы выскочил из ванны и просто протерся губкой. Но конечно, он не мог поступиться своей мужской гордостью в ее присутствии. Пенелопа присела рядом с ванной.
   — Сет? Что случилось? — спросила она, нежно заправив его волосы за уши.
   Жжение стало более терпимым, и он мог честно признаться:
   — Все в порядке. Просто кожа стерта от верховой езды.
   Ее лицо сделалось пунцовым, как закат в прериях.
   — Ох… думаю, это очень больно. — Она уставилась на мыло, которое держала в руках.
   Сет улыбнулся, подумав, как она очаровательна в своем смущении.
   — Да, но я все равно буду ездить верхом.
   В ответ на ее молчание он пошутил:
   — Если, конечно, я не сморщусь, как чернослив, дожидаясь мыла.
   Щеки у Пенелопы просто пылали.
   — О, прости. — Она торопливо сунула мыло в его протянутую руку. Глядя куда-то в сторону мимо него, она поднялась и спросила: — Я хотела узнать, что ты сегодня собираешься делать. Я имею в виду, какую одежду тебе приготовить? Ты поедешь верхом?
   — Только не верхом, — застонал Сет. — Я пойду в салон и проведу там весь день, занимаясь счетами. — Раздался плеск воды, а потом снова прозвучал его голос: — А ты? Каковы твои планы?
   Пенелопа молчала, подыскивая подходящий ответ. Сегодня ее сыну исполнилось два года, и она планировала провести с ним весь день. Майлс будет ждать ее возле салона в одиннадцать, чтобы отвезти туда, где Сколфилды прятали ребенка.
   Она взглянула на Сета и поняла, что не следовало этого делать. Едва ее взгляд коснулся его тела, она застыла как завороженная. Как он был прекрасен, его смуглая кожа блестела от мыла и воды. От одного его вида у нее вспыхнуло желание провести руками по его широкой сильной груди, а потом по мускулистому животу.
   Стараясь успокоиться и оттянуть время, Пенелопа спросила:
   — Это и есть твой вопрос на сегодня?
   Улыбаясь, он поднял свою длинную ногу и стал тереть голень.
   — А почему бы и нет? Он так же хорош, как и любой другой вопрос.
   Сбитая с толку видом намыленных рук, скользивших от стройных икр к крепким бедрам, она неожиданно выпалила правду:
   — Я собираюсь навестить Сколфилдов. — Она была готова убить себя, когда эти слова слетели с ее губ.
   — Сколфилды? — Его рука застыла на бедре. Черт! Черт! Что теперь! Как же выбраться из этого! Но она быстро нашлась и со спокойным видом пояснила:
   — Сэм и Минерва Сколфилды. Это знакомые Адель. Они пригласили нас с Майлсом на обед.
   Ну что ж, она не солгала. Сколфилды были знакомыми Адель, а Минерва накормит их.
   — А где живут эти Сколфилды? — Сет продолжал мыться и тер теперь низ живота.
   Пенелопа сдержала стон и отвернулась. Она должна собраться с мыслями, пока не сказала лишнего. Поэтому она вернулась к гардеробу и стала разглядывать одежду.
   — Так где живут эти Сколфилды? — повторил Сет, на этот раз более настойчиво.
   Пенелопа достала красиво сшитое пальто густо-бордового цвета и сделала вид, что рассматривает его.
   — Недалеко, к северу от города, — солгала она.
   Он ничего не ответил, и она понемногу начала расслабляться. Сколфилды, похоже, больше не интересовали его.
   Самообладание стало возвращаться к ней, она выбрала брюки в серую, черную и бордовую полоску, которые хорошо подходили к пальто. Как только она приступила к осмотру целой коллекции жилетов самых разных цветов, Сет неожиданно произнес:
   — Кстати, насчет твоего предполагаемого визита к Сколфилдам.
   У Пенелопы сердце ушло в пятки. Он собирался запретить ей ехать или, того хуже, будет настаивать, чтобы сопровождать ее. Если она откажется, он проследит, Чтобы она осталась в городе, и тогда она пропустит день рождения своего любимого сына. Ком встал у нее в горле, и Пенелопа хрипло спросила:
   — Так что насчет Сколфилдов?
   Раздался всплеск, как будто он уронил мыло в воду.
   — Постарайся вернуться в город до темноты.
   Пенелопа чуть не упала от облегчения.
   — Ладно.
   — Хорошо, — отозвался он, прежде чем перестал плескаться. Через мгновение он запел… квинтет из оперы «Волшебная флейта», на немецком, и все пять партий.
   Комическим фальцетом Сет пропел две партии сопрано за фрейлин Королевы Ночи, выводя задрожавшим голосом часть партии в меццо-сопрано за третью даму. У него довольно сносно вышла партия тенора Тамино, а баритон Папагено в его исполнении больше походил на сирену. Голоса у него не было, но его отсутствие он компенсировал энтузиазмом.
   Когда Сет добрался до финальной строфы, то поднялся в ванне, размахивая руками для большего эффекта.
   Громко захлопав, Пенелопа оторвалась от шкафа и засмеялась:
   — Браво, Сет! Браво! Превосходно!
   Сет улыбнулся и отвесил грациозный поклон, совершенно пренебрегая тем, что был голый и стоял по колено в воде. Именно его нагота заставила Пенелопу покраснеть и снова заняться гардеробом.
   Помня, что Сет не одет, и стремясь исправить это положение, Пенелопа быстро достала остальную одежду. Когда она доставала с полки мягкое льняное белье, то услышала, как он прошел к туалетному столику позади нее. Послышался скрип, а за ним последовал тяжелый вздох. Потом стало тихо.
   Пенелопа повернулась. От представшего ее взору зрелища она едва не выронила из рук одежду. Сет изогнулся возле столика и накладывал мазь на больные места.
   Она сжалилась над ним, когда увидела огромные волдыри и покрасневшую кожу на внутренней стороне бедер и ягодицах. Бедняга. Неудивительно, что он так страдал. Как она могла быть такой слепой и не заметить этого раньше?
   С нежностью, которая вытеснила благоразумие, она бросила одежду на кресло и подошла к нему.
   — Что же ты делал, Сет? У тебя здесь сплошная рана, — произнесла Пенелопа, встав позади него. Он застенчиво взглянул на нее.
   — На прошлой неделе, когда я ездил знакомиться с новым изобретением, мощным буром, меня уговорили вернуться в Денвер верхом. — Скорчив кислую физиономию, он передразнил: — Там такой пейзаж, мистер Тайлер. Высоченные осины кругом, а реки прозрачные, как бриллианты. — Потом добавил обычным голосом: — Проводник только не сказал, что до подножия горы нужно добираться верхом три дня.
   — Судя по этим волдырям, поездка была довольно тряской, — заметила Пенелопа.
   — Если они так ужасны на вид, можешь представить, как они болят.
   — Представляю, — сочувственно отозвалась она. Протянув ему льняное белье, она сказала: — Вот, оно мягкое и защитит кожу от шерстяных брюк.
   Благодарно улыбнувшись, он начал одеваться. Пенелопа тяжело вздохнула и протянула ему брюки. Слишком уж соблазнительным был Сет в обнаженном виде.
   Глядя ему в лицо, пока он застегивал брюки, она спросила:
   — Хочешь, чтобы я побрила тебя сейчас?
   Сет провел пальцами по своим веснушчатым щекам, словно размышляя над ее предложением, затем отрицательно покачал головой.
   — Думаю, сегодня не буду бриться. Вряд ли в салоне кто-нибудь упадет в обморок при виде небольшой щетины.
   Сет оделся, и ее бешено колотившееся сердце успокоилось.
   Напомнив, чтобы она позвонила три раза, прежде чем уйти, Сет взял со стола толстую папку с бумагами и удалился. Оставшись одна, Пенелопа окинула взглядом комнату. Аккуратным Сета не назовешь. Остановившись возле ванны, чтобы выловить кусок мыла из теплой воды, она вспомнила, что сама еще не купалась. Пенелопа нахмурилась, представив, что придется носить тяжелые ведра с водой и греть их.
   Почему бы не принять ванну, прежде чем уйти? Вода все еще чистая и теплая. Никто ее здесь не потревожит, Сет позаботился об этом.
   «Почему нет?» — спросила она себя, расстегивая накидку.
   Кажется, она только что нашла светлую сторону своих обязанностей камердинера Сета.

Глава 15

   Это был прекрасный день. Дул легкий осенний ветерок, и светило нежаркое полуденное солнышко. На голубом небосводе не было ни облачка, а сиреневая дымка, закрывавшая утром горизонт, исчезла, открыв взору величественные вершины Скалистых гор. Свежий воздух был напоен терпким ароматом полыни, бодрящим и приятным. День выдался словно по заказу и прекрасно соответствовал радостному настроению Пенелопы.
   Сердце ее трепетало от счастья. Скоро она увидит Томми, и они вместе отпразднуют его второй день рождения.
   Нежно улыбаясь от охватившей ее материнской любви, Пенелопа представила, какой радостью озарится личико ее сына, когда она вручит ему подарки: погремушку взамен утерянной два месяца назад и серого плюшевого кролика. Все это она купила ему у старого лавочника в Шайенне. По правде говоря, погремушка обошлась ей в целое недельное жалованье, но как только она увидела эту игрушку, то сразу поняла, что сынишке она понравится, и с радостью заплатила такую высокую цену.
   Причудливая серебряная погремушка напоминала игрушечного королевского шута. Он был очень забавным, этот маленький игрушечный шут с веселой улыбкой и смешным круглым носом. На шее у него висело ожерелье с шестью позолоченными колокольчиками, которые звенели в такт с перекатывающимися внутри его пухленького животика горошинами. Цветастый шутовской колпак раздваивался, в одну половинку колпака был вделан свисток. Коротенькие ножки маленького фигляра крепились к гладкой розовой ручке, изогнутой в виде петли.
   Но Томми вряд ли сможет взять игрушку за ручку. Улыбка слетела с лица Пенелопы, когда она направляла свою лошадь к деревянному мосту через реку. Ее бедный малыш ничего не мог держать в ручках, а по словам знахаря из Филадельфии, и никогда не сможет.
   — Мы остановимся здесь, — ворчливо произнес Майлс, который не проронил ни слова с того самого момента, как они полчаса назад отъехали от салона. По его помятой одежде и мрачному настроению было видно, что он опять страдал от похмелья.
   Ничего не ответив, Пенелопа остановила лошадь и спешилась. Она наизусть знала весь ритуал. Сначала Майлс заменит уздечку ее лошади на повод, который был у него в сумке, затем прикрепит повод веревкой к седлу своего буланого жеребца. Дальше они поедут на одной лошади, и ей придется оставшуюся часть пути до Сколфилдов сидеть в седле вместе с Майлсом, да еще с завязанными глазами. Адель настаивала на тщательном соблюдении всех этих предосторожностей.
   Когда Пенелопа однажды предложила, чтобы они с Майлсом сразу ехали на одной лошади, Адель холодно заметила, что слишком подозрительно, когда двое взрослых едут верхом вместе, как пара сиамских близнецов. Хозяйка живо напомнила ей, что людская подозрительность и любопытство могут им дорого обойтись. И поэтому они ездили к Сколфилдам с прежними предосторожностями.
   Пока Майлс возился с поводом для лошади и грязно ругался, когда норовистая кобыла отпрыгивала и мотала головой, Пенелопа попыталась запомнить их местонахождение.
   По обеим сторонам от нее, насколько хватало глаз, тянулись поля со свежескошенной пшеницей, уложенной в снопы. В четверти мили позади раскинулись поросшие деревьями берега реки Платт, а впереди лежала неровная гряда Скалистых гор. Похоже, они направлялись на запад, но Майлс, безусловно, мог изменить направление, как только завяжет ей глаза.
   — Ты же знаешь, я могу устроить так, что ты сможешь видеть своего ребенка в любое время, — сказал Майлс, оторвавшись от работы и взглянув на нее красными от пьянства глазами.
   «Пожалуйста, Господи. Пусть не начинает этот разговор опять», — взмолилась про себя Пенелопа, подняв взор к небесам.
   Но Бог явно был занят другими делами.
   — Почему бы тебе не выйти за меня замуж? — в сотый раз спросил Майлс. — Я же обещал вернуть тебе ребенка, если ты это сделаешь. — Он бросил на нее хитрый взгляд, привязывая к поводу длинную веревку. — Всем известно, ради него ты готова на все.
   Он прав: она все сделает, чтобы защитить Томми. Она бы даже вышла замуж за него, за это жалкое подобие мужчины, если бы действительно верила, что этим сможет обеспечить безопасность своему сыну. Но Пенелопа все прекрасно понимала.
   В то время как Майлс предпочитал не замечать вероломную натуру своей матери, слепо видя в ней то добродетельную Клару Бартон, то благородную королеву Викторию, Пенелопа понимала, каким дьяволом была Адель. Зная Адель, можно предположить, что она скорее предпочтет убить собственного сына, чем лишиться своего главного источника доходов. А на душе у Пенелопы и без того немало грехов, чтобы прибавлять к ним еще ответственность за смерть Майлса.
   Понимая, что высказывать все это — значит впустую тратить время, она решила отделаться традиционным ответом:
   — Ты уже женат. Кроме того, я не люблю тебя. — Она спрятала руки в складках своей довольно потертой юбки, готовясь заранее услышать его заверения в том, что он добьется развода и завоюет ее любовь.
   В первый раз за всю их западную одиссею Майлс удивил ее.
   — Это все из-за Сета Тайлера, да? — спросил он угрюмым голосом. — Ты в него влюбилась.
   — Влюбилась? В Сета Тайлера? — повторила Пенелопа, задрожав от его проницательности. Господи! Неужели ее чувства к Сету настолько очевидны? Или…
   Неожиданно все внутри у Пенелопы застыло от страха: в голове промелькнуло другое, более страшное предположение. Может, он каким-то образом узнал о ее утреннем визите в гостиницу к Сету?
   Стремясь любой ценой добиться от него ответа, Пенелопа заставила себя легкомысленно произнести:
   — Я и Сет Тайлер? Право, Майлс! С чего ты взял такую глупость?
   Он бросил на нее долгий, понимающий взгляд, в котором сквозило гораздо больше ума, чем обычно. Этот взгляд совершенно вывел ее из равновесия.
   — Знаешь, Лорели, тебе никогда не стать великой актрисой.
   — Да? — переспросила она, старательно скрывая свою озабоченность. Она никак не ожидала такого поворота в разговоре.
   Майлс с нарочитой медлительностью привязал конец веревки к седлу своей лошади и так долго молчал, что Пенелопа начала уже терять терпение.
   Наконец он ответил:
   — Ты никогда не станешь великой актрисой, потому что не можешь контролировать выражение своего лица. Все, что ты думаешь или чувствуешь, отражается на лице. Возьмем, к примеру, прошлую ночь. Ты пожирала гладами этого Тайлера, как сучка во время течки. Я уж думал, что ты сорвешь с него штаны и сама запрыгнешь на него для быстрой езды.
   Пенелопа едва не задохнулась, пораженная такой грубостью Майлса, и, заикаясь, произнесла:
   — Да к-как ты смеешь говорить такие пошлости?
   Майлс издал хриплый грубоватый смешок.
   — Да ладно тебе, Лорели. Ты думаешь, я не вижу, какая пылкая маленькая сучка скрывается под холодной маской недотроги, которую ты из себя строишь? Да я готов побиться об заклад на мои золотые часы, что едва ты натыкаешься своим надменным носом на что-то пригодное, — тут он многозначительно похлопал рукой по своим мужским достоинствам, — то ты не больше леди, чем эта Чертова Кошка Хельга.
   Щеки Пенелопы вспыхнули, словно он ударил ее. Все знали Чертову Кошку Хельгу, самую дешевую шлюху в Денвере. В последние дни она стала вертеться возле салона Шекспира, выкрикивая всякие непристойности и хватая за штаны проходящих мимо мужчин.
   Майлс снова расхохотался, на этот раз более тихим и злорадным смешком, так похожим на смех его матери.
   — Держу пари на свой новый портсигар, что этот выродок Тайлер кое-что знает о твоих скрытых талантах.
   Пенелопе очень захотелось заткнуть этот поганый рот, но она не могла рисковать встречей с Томми, поэтому подавила свой гнев и холодно сказала:
   — Ну, тогда ты проиграл. Мистер Тайлер — друг моего старшего брата. Я всю жизнь его знаю.
   Майлс громко хмыкнул.
   — Хорош друг. Вряд ли твой брат назовет его другом, когда узнает, что он состряпал ребенка его сестре. — Довольная улыбка расплылась по его лицу, когда он услышал ее возмущенный возглас. Скрестив руки на груди, он задумчиво продолжил: — Интересно, что сделает моя мамочка, узнав, что отец твоего выродка — Сет Тайлер?
   У Пенелопы сердце ушло в пятки от ужаса. В его словах она почувствовала угрозу. Господи! Что сделает Адель, если узнает, что Сет является отцом Томми? А вдруг она прибегнет к решительным мерам из-за страха, что Пенелопа все расскажет Сету и обвинит ее в шантаже и похищении ребенка? Ужас совсем парализовал девушку. Томми был для нее всем. Если с ним что-нибудь случится…
   Нет! Ничего с ним не случится! Она этого не допустит. Она достанет денег, чтобы заплатить Одноглазому Калебу за спасение ребенка, даже если ей придется украсть их. А пока она должна вызвать сомнение у Майлса, чтобы он не высказал свои подозрения матери.
   А вдруг не удастся убедить его?
   Она подавила панический страх, решив про себя, что Майлс просто блефует, говоря об отцовстве Сета, а Адель слишком умна, чтобы уделять много внимания его болтовне. Даже если он и расскажет ей о своих подозрениях, вряд ли Адель прибегнет к каким-то поспешным действиям. Особенно когда при этом больше тысячи долларов в неделю могут ускользнуть из ее жадных рук.
   Немного успокоившись, Пенелопа заставила себя засмеяться.
   — Сет Тайлер — отец Томми? Вот уж не думала, что у тебя такое богатое воображение, Майлс. Может, тебе попробовать писать мелодрамы?
   Красивое лицо Майлса исказилось от злости.
   — Не надо принимать меня за идиота. Я много раз видел твоего щенка, он — точная копия Тайлера.
   Пенелопа слегка наклонила голову набок, словно размышляя над тем, что сказал Прескотт.
   — Ты действительно так считаешь?
   Майлс хмыкнул:
   — Я уверен в этом. Она радостно улыбнулась:
   — Замечательно! Как прекрасно осознавать, что еще кто-то, кроме меня, считает моего сына необыкновенно красивым ребенком.
   — Это просто констатация факта, а не комплимент, — проворчал он.
   — А как еще можно воспринять такое утверждение? Всем известно, что мистер Тайлер весьма привлекательный мужчина… как и отец Томми, Байрон Гарретт.
   Байрон Гарретт был чертовски красивым английским оперным певцом, с которым ей довелось выступать в нескольких операх. В последний раз это было в Бостоне, в то время, когда был зачат Томми. Когда Адель стала допытываться, кто является отцом ребенка, имя Байрона сразу всплыло в памяти, и Пенелопа назвала его, потому что говорить о Сете было очень больно. Кроме того, она знала, что Байрон вернулся в Англию на следующий день после завершения гастролей в Бостоне, так что у Адель не было возможности проверить правдивость ее слов.
   — Б-байрон Гарретт — отец твоего ребенка? — заикаясь, переспросил Майлс, явно пораженный такой новостью.
   — А разве твоя мать тебе не говорила? — Пенелопа нахмурилась и недоверчиво покачала головой. — Она знала это еще до рождения Томми.