Страница:
Он показал себя развратником и теперь не собирался усугублять свою вину, отказав ей в помощи. Покорно перенося эту адскую пытку, Сет подхватил ее под руки и помог подняться. Все шло гладко, пока Сет избегал прикасаться к чему-то более волнующему, чем ее руки.
Но едва она подняла ногу, собираясь выйти, как поскользнулась. Испуганно вскрикнув, она ухватилась за его плечи и повисла на нем так, словно от этого зависела ее жизнь. Невольно он крепко ее обнял, чтобы не дать упасть.
Сет с трудом мог вынести ощущение ее обнаженного и податливого тела, прижавшегося к нему. Застонав, он отодвинул ее на расстояние вытянутой руки.
Уставившись в пол, он хрипло пробормотал:
— Я тебе помог. Теперь ты сама справишься. — Едва заметив ее ноги, он отпустил ее и торопливо отступил. Как только Сет собрался уходить, Пенелопа воскликнула:
— О милый!
Голос прозвучал так расстроено, что Сет инстинктивно обернулся посмотреть, что случилось. Он готов был избить самого себя.
Конечно, он представлял, что у Пенелопы потрясающая фигура, глядя на нее в ванне, но, увидев ее выпрямившейся и представшей в выгодном свете, понял, что она не просто потрясающая. Она была безупречной, совершенной по форме и пропорциям.
Длинные и стройные ноги, округлые бедра, прекрасно сочетавшиеся с нежным животом, осиная талия делали ее фигуру такой, о которой мечтают все женщины.
Тяжело сглотнув, Сет отвел взгляд в сторону от волнующего зрелища и с трудом выдавил из себя:
— Что опять случилось?
— У меня нет сухого полотенца. Я оставила все возле столика, когда готовила воду тебе для бритья.
— Я их принесу, — ответил Сет и постарался как можно быстрее скрыться за ширмой, мысленно радуясь возможности снова обрести хладнокровие. Стремясь скорее сесть и собраться с духом, он схватил несколько полотенец и торопливо повесил их на ширму.
— Спасибо, Сет, — пропела Пенелопа сладким голосом.
Он хмыкнул и уселся в кресло перед столом.
Из-за ширмы доносилось негромкое пение вперемежку с мягким похлопыванием по телу льняным полотенцем. Улыбнувшись музыкальному выбору Пенелопы, неприличной песенке «Озорные ночи Нелли в городе», Сет выдвинул ящик стола и достал нужные ему книги. Внезапно пение прекратилось.
— Сет?
— Да?
— Ты опять много катался верхом?
Он озадаченно посмотрел на ширму.
— Нет. А что?
— Мне показалось, ты неуклюже ходишь, когда отправился за полотенцами. Совсем как тогда, когда у тебя были волдыри на заду.
Что-то в ее голосе вызвало подозрение у Сета. Голос прозвучал немного ехидно, словно она заметила его затруднительное состояние и сейчас насмехалась над ним. Он недовольно фыркнул. Конечно, заметила. Нужно быть совершенно слепой, чтобы не заметить, что его брюки просто распирает в последние дни.
Его озабоченность усилилась. После того как она густо покраснела в ответ на его упоминание о «тяжелых яйцах» в прошлую субботу, он понял, что она многое знает о мужском возбуждении.
Она явно что-то задумала. Стремясь узнать, что за этим скрывается, Сет ответил в том же духе:
— Помнишь то состояние, о котором я говорил тебе после того, как поцеловал тебя на прошлой неделе?
Она выглянула из-за ширмы с таким невинным выражением лица, точно спрашивала школьного учителя о цвете одежды Христа.
— Как такое может быть? Мы ведь не целовались.
— Поверь мне, принцесса, нам и не надо целоваться.
Она долго смотрела на него, как бы размышляя над услышанным, а потом покачала головой.
— Бедняжка. Должно быть, очень неловко впадать в такое состояние совершенно без причин.
— Без причин? — повторил он. — Прекрасная женщина расхаживает нагишом передо мной, и ты еще говоришь, что у меня нет причин для возбуждения.
— Я не расхаживаю, — кокетливо возразила она.
— Это не имеет никакого значения.
— Тогда я не представляю, что повергает тебя в такое состояние. — Она вытянула руку и поиграла одной из длинных красных ленточек своей шляпы. — Я уверена, что это не вид моего обнаженного тела. Оно тебе давно хорошо знакомо и вряд ли может так подействовать.
— То, что я видел твое тело в темноте и несколько раз прикоснулся к нему, не означает, что я больше не желаю тебя. Господи! Эти воспоминания заставляют меня еще сильнее хотеть тебя.
Сет готов был откусить свой язык. Он стремился сказать какую-то игривую лесть, а не признаваться в своих чувствах. Проклятие! Надо же было так клюнуть на хитрую приманку Пенелопы! Теперь он действительно на крючке. Неприятный осадок не прошел, даже когда он увидел озарившую ее лицо радость.
Отбросив помятую ленточку шляпы, она ухватилась обеими руками за край ширмы и мягко произнесла:
— Я ощутила точно такое же чувство, когда в то первое утро пришла в твою комнату. Ты был таким красивым с своей наготе, что мне захотелось прикоснуться к тебе.
Она залилась румянцем и опустила голову.
— По правде говоря, я прикасалась к тебе. Вот почему ты проснулся в таком состоянии. — Она серьезно посмотрела на него. — Ты считаешь, я ужасно испорченная?
— Нет, я считаю, ты ужасно очаровательная и прекрасная, — возразил он, взволнованный больше, чем следовало, ее откровенным признанием. — И мне льстит, что ты находишь мое тело настолько соблазнительным, чтобы подарить ласку. Каждый мужчина гордился бы этим.
— Но у меня никогда не было желания прикоснуться к другому мужчине. Несмотря на то что ты в Нью-Йорке предпочел думать по-другому, для меня никого не существовало, кроме тебя. Я начинаю думать, что никогда и не будет существовать.
Сет открыл было рот, чтобы прервать этот разговор, не желая говорить о Джулиане или о Нью-Йорке, но когда их взгляды встретились, он не смог произнести этих слов. Там, в глубине ее прекрасных глаз, видна была боль израненной души, боль, причиненная его трусостью и гордостью себялюбца.
Никогда в жизни Сет не презирал себя сильнее, чем в этот момент.
Наконец к нему пришла решимость. Сейчас он расскажет ей всю правду, и не важно, насколько жестокой или унизительной она окажется. Он не будет больше причинять боль Пенелопе, делая вид, что не верит в ее невиновность.
Глубоко вздохнув, Сет сказал то, что должен был сказать два с половиной года назад:
— Я знаю, между тобой и Джулианом ничего не было. Я всегда это знал.
Пенелопа выглядела такой ошеломленной, словно он ударил ее.
— Но… тогда почему? — Она сделала беспомощный жест рукой.
Страшась того, что ему предстояло сделать, но в то же время чувствуя странное облегчение, он подошел к креслу и повернул его к себе.
— Садись, принцесса, и я объясню, как смогу.
Она не двинулась с места, держась руками за край ширмы.
— Я не могу выйти. Я не одета.
Сету так и хотелось напомнить, что он видел ее и без одежды, но она была настолько подавлена, что шутить он не решился и вместо этого произнес:
— Кажется, утром я оставил свой халат возле ванны. Почему бы тебе не надеть его и не выйти. Я бы предпочел, чтобы мы оба сидели, когда я расскажу тебе то, что должен был сказать.
— Неужели это действительно так ужасно? — Ее голос был таким же несчастным, как и лицо.
Он мрачно подтвердил:
— Хуже.
В ответ она кивнула и исчезла за ширмой. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она появилась.
Несмотря на страх, сжимавший его сердце, Сет улыбнулся. Даже закутавшись в объемный халат и небрежно заколов на макушке свои черные волосы, маленькая Пенелопа как-то ухитрялась выглядеть элегантной.
Когда она опустилась в кресло, Сет придвинул оттоманку и сел напротив. Некоторое время он напряженно молчал, старательно отводя взгляд в сторону и решая, с чего начать. Наконец Пенелопа не выдержала.
— Так почему, Сет? — прошептала она хриплым от волнения голосом. — Почему ты так сделал, скажи. Может, ты больше не любил меня и хотел от меня избавиться? Я знаю, я была такой самонадеянной…
— Здесь нет твоей вины, — перебил он и побледнел, услышав, как она обвиняет себя в том, что случилось. — Ты всегда была замечательной, и я больше всего на свете мечтал жениться на тебе.
— Тогда я не понимаю.
Сет быстро взглянул на ее обеспокоенное лицо, потом опустил голову и уставился на свои руки. Нервно потирая ладони, он ответил:
— Ты все узнаешь. Думаю, ты возненавидишь меня, когда услышишь правду.
Пенелопа встала с кресла, убрала волосы с его лица и заправила их за уши. Прижав ладонь к его щеке, она нежно произнесла:
— Сомневаюсь, что когда-нибудь смогу возненавидеть тебя, Сет. За последние два с половиной года я так много раз пыталась сделать это, но безуспешно, так что я думаю, это невозможно.
— Ты еще не слышала мою историю.
— Нет. Но я достаточно хорошо знаю тебя и понимаю, что у тебя наверняка была очень веская причина для такого поступка. Особенно если ты так сильно любил меня, как говоришь, — тихо сказала она, поймав его взгляд.
В тот миг, когда Сет взглянул в нежные зеленые глаза Пенелопы, он увидел не очаровательную, восторженную девушку, которую так любил, а милую, сочувствующую женщину, в которую она превратилась. Именно это ее новое качество дало Сету мужество продолжить.
Он осторожно убрал руку Пенелопы от своей щеки и, крепко сжав ее, спросил:
— Ты помнишь последнюю ночь, которую мы провели вместе? Я встал очень рано, чтобы успеть на утреннюю встречу.
— Да, припоминаю. — Она улыбнулась. — Ты всегда любил вести переговоры во время еды, потому что все тогда ведут себя вежливо, чтобы не рисковать несварением желудка. И еще я помню, что обеденное время ты всегда приберегал для меня.
— Ты могла бы располагать мной и во время завтрака, и ленча, если бы захотела, — отозвался он, поглаживая ее пальцы.
При этих словах на щеках Пенелопы заиграли ямочки.
— Я была эгоистичной, но не глупой. Я же знала, что днем тебе нужно заниматься делами. Я хотела разделить твою жизнь, а не разрушать ее.
— И это доказывает, что ты никогда не была эгоистичной. Эгоистичная женщина потребовала бы все мое время для себя.
Улыбка исчезла с ее лица.
— Тогда почему ты разорвал нашу помолвку?
— Из-за известий, которые получил на той утренней встрече. — Он замолчал и стиснул ее руку, чтобы почерпнуть уверенности. — В то утро я встречался не с деловым партнером, а с агентом из сыскного бюро. Я обращался в агентство, чтобы найти хоть какие-то сведения о своих родителях.
— Своих родителях? — У нее удивленно приподнялись брови. — Я всегда считала, что они умерли. Ты никогда не говорил о них, а когда я о них упоминала, то ты становился замкнутым и молчаливым.
— Я не говорил о них, потому что не знал, кто они. Пенелопа была озадачена.
— Как может быть, чтобы ты не знал своих родителей?
Если бы Сет не был так напряжен, он, вероятно, улыбнулся бы такой наивности. Несмотря на свое образование и жизненный опыт, Пенелопа еще во многом оставалась несведущей. Четко выговаривая слова, он ответил:
— Меня оставили на пороге приюта Святого Джона, когда мне было несколько дней от роду. Я был завернут в старое одеяло. У меня была рана на руке, перевязанная платком. Этот шрам на правой руке так и остался.
— Как ужасно! — воскликнула Пенелопа, ее глаза были полны сострадания. — Почему ты не рассказывал об этом раньше?
— Я стыдился. Когда твой брат начал принимать меня в вашем доме, ты по корявой речи и грубым манерам уже наверняка понимала, что я не блистаю происхождением. Я считал, что и этих пороков вполне достаточно, и не хотел добавлять, что был брошен с самого рождения. Скорее всего я был незаконнорожденным.
— Но все это не имело для меня никакого значения, — возразила она. — Когда мы были обручены, я очень сильно любила тебя, и никакие известия не могли изменить моего решения. Ты должен был верить в мою любовь, доверять мне.
Сет опустил глаза и посмотрел на их соединившиеся руки, ему было трудно видеть боль в ее взгляде.
— Сейчас я это знаю, но тогда я оказался трусливым глупцом. Я считал себя недостойным тебя и боялся, что ты не захочешь выйти за меня замуж, если узнаешь правду. Я не хотел рисковать и потерять тебя.
Воцарилась тишина, некоторое время она размышляла над его словами. Наконец Пенелопа спросила:
— Я знаю, ты просил благословения у моего брата, прежде чем сделать мне предложение. А он знал о твоем прошлом?
— Да, — признался Сет.
— И он, несмотря ни на что, радовался нашей предстоящей свадьбе. В письме он написал мне, что очень рад тому, что я наконец прислушалась к голосу разума и выхожу замуж за единственного достойного меня мужчину. Почему, если он считал, что ты вполне мне подходишь, ты был уверен, что я буду думать иначе?
— Я оказался полным идиотом, — признался Сет. В его голосе звучало презрение к себе. — В любом случае именно чувство неполноценности заставило меня обратиться в сыскное агентство. Я надеялся, что им удастся отыскать что-нибудь, что возвысило бы меня в собственных глазах.
— Но они только подтвердили твои опасения, да? — В ее голосе послышался гнев. Когда Сет поднял глаза, испуганный неожиданным изменением ее тона, то увидел смешавшиеся в ее взгляде презрение и боль.
— Ну? Так я права? — потребовала она ответа.
— Да. Но ты должна понять…
— О, я прекрасно поняла, — выпалила она, отдернув руку. — Ты не мог справиться со своим чувством неполноценности, узнав, что ты незаконнорожденный. И тогда ты воспользовался моей дружбой с Джулианом, чтобы выдвинуть фальшивые обвинения в неверности и разорвать нашу помолвку. Ты провел меня через два с половиной года адской жизни, потому что не нашел сил рассказать мне правду. Ты действительно идиот, и я не уверена, что из нашего брака получилось бы что-то хорошее. — Высказавшись, Пенелопа резко поднялась. — А сейчас прошу извинить меня, мистер Тайлер.
— Нет! — Сет подскочил и схватил ее за руки, не давая уйти.
— Черт возьми! Дай мне пройти! — вскрикнула она, пытаясь вырваться.
Сет крепче сжал ее, не давая двинуться. Он знал, что заслужил ее презрение и, если она не захочет больше разговаривать с ним, то он подчинится ее желанию и исчезнет из ее жизни. Но сначала он хотел рассказать ей все до конца.
— Только выслушай меня еще немного, — умолял он. — Позволь мне закончить.
Она окинула его разъяренным взглядом.
— Зачем? Чтобы ты еще наговорил мне лжи, оправдывая свое подлое поведение?
— Нет. Я говорю тебе правду. — Он с немой мольбой смотрел на нее. — Дай мне только пять минут, чтобы все объяснить. И потом я сделаю все, что ты захочешь. Все.
Пенелопа, поколебавшись, нехотя кивнула. Посмотрев на часы, стоявшие возле кровати, она повторила:
— Пять минут.
Сет с облегчением вздохнул.
— Благодарю. Ты еще не слышала самой худшей части моего рассказа.
— Еще хуже? — Она отшатнулась, недоверчиво глядя на него. — Я не уверена, что хочу услышать остальное. Он кротко улыбнулся.
— Хуже для меня, не для тебя. То, что я скажу, даже заставит тебя почувствовать себя лучше.
Она фыркнула, ясно показывая недоверие, но безропотно села. Сет опустился на край оттоманки. Глядя на свои сжатые кулаки, лежащие на коленях, он начал безо всяких вступлений:
— Ты права, когда обвинила меня, что я воспользовался твоей дружбой с Джулианом для разрыва нашей помолвки, но ты ошиблась насчет причины.
Он быстро взглянул на нее.
— Да, я незаконнорожденный, но главное не в этом. Еще по дороге на встречу с агентом я решил, что если выяснится, что я действительно незаконнорожденный ребенок какой-нибудь судомойки или проститутки, то расскажу тебе правду. И ты бы решала сама, выходить за меня замуж или нет. Но то, что я узнал… — Он замолчал, покачав в отчаянии головой.
— Что ты узнал, Сет? — Вопрос был задан спокойно, без признаков нетерпения.
Не осмеливаясь поднять голову от страха встретить враждебность, скрытую за ее спокойным тоном, он выдавил из себя:
— Я узнал, что мое рождение явилось результатом преступного насилия. Мой отец был маньяком, который в приступе безумия изнасиловал свою собственную сестру.
— Не может быть! Ты уверен? Может, в агентстве ошиблись?
— Ошибки нет. Есть неопровержимые доказательства. — Он затаил дыхание и заставил себя взглянуть ей в лицо. Оно было бледным, с исказившимися от ужаса чертами. Глядя в ее округлившиеся глаза, он тихо добавил: — Теперь ты понимаешь, я не мог жениться ни на тебе, ни на ком другом, зная о своем рождении. В результате такого позорного кровосмешения и безумия моего отца я скорее всего тоже стану сумасшедшим.
— Бедняжка! — воскликнула Пенелопа, положив руки на его сжатые кулаки. — Ты, должно быть, чувствовал себя так, словно мир рухнул!
Его пальцы медленно разжались.
— Да, он рухнул в тот момент, когда я потерял тебя.
— Как бы я хотела, чтобы ты пришел с этим ко мне! Может, мне удалось бы облегчить твою боль.
— Больше всего на свете мне хотелось оказаться в твоих объятиях и все рассказать тебе, — сказал он. Их пальцы переплелись, и он крепко стиснул ее руки. — Но я не мог. Я… я боялся.
— Боялся? Но чего? — спросила она, обескураженная его словами. — Неужели ты мог подумать, что я оттолкну тебя и прогоню прочь за то, в чем совсем нет твоей вины?
— Сначала я так и подумал, — со стыдом признался Сет. — Но когда я вспомнил, какая ты сильная, упрямая и преданная, то меня охватило беспокойство, что ты будешь настаивать на свадьбе, несмотря на неблагоприятные перспективы относительно нашего будущего.
— Ты был прав. Я все равно захотела бы выйти за тебя замуж. Я бы умоляла тебя отвести меня к алтарю, где дала бы клятву любить тебя, заботиться и оберегать от безумия.
Сет нежно улыбнулся и поцеловал ее левую руку.
— И я бы не нашел сил сказать «нет». Я никогда ни в чем не мог отказать тебе, вот почему и не посмел рассказать тебе правду.
— Но что ужасного, если бы мы поженились? Ведь есть шанс, что ты не станешь сумасшедшим.
— Но еще больший, что я им стану.
Она покачала головой.
— Пусть так. Но у нас с тобой могло бы быть несколько лет счастья. Для меня этого было бы вполне достаточно. Больше всего на свете я хотела любить тебя.
— И я тоже. Но я не в силах был вынести мысли, что ты станешь свидетелем моего погружения в безумие, ведь в припадке болезни я мог как-то причинить тебе боль. Я просто ненавидел саму мысль, что ты на всю жизнь будешь связана с безумцем. Ты так прекрасна, ты заслуживаешь мужа, у которого впереди есть будущее, того, кто мог бы дать тебе дом и детей, таких же замечательных, как ты.
— Но мы могли иметь все это, — заявила она, и в ее глазах вспыхнули искорки. — Дом, детей.
Сет, побледнев, уставился на нее.
— Ты понимаешь, что говоришь? — рассердился он. — Подумай, какие дети могут родиться от меня. Одному Богу известно, как моя дурная кровь может пометить их.
Лицо Пенелопы побледнело так, словно от него отхлынула вся кровь.
— Пометить? Господи, — прошептала она.
— Да, пометить, — повторил он, почувствовав облегчение, когда она начала понимать «всю опасность его проклятия. — Сразу после разговора с агентом я встречался с врачом, который специализируется на умственных расстройствах. Хотя он не смог предложить мне никакой помощи, он предупредил об угрозе для моих будущих детей.
Пенелопа открыла было рот, желая что-то сказать, но промолчала. Потом она облизала губы и тихо спросила:
— А что бы ты сделал, если бы я забеременела? Ведь мы были вместе.
Сет резко выдохнул и ответил:
— Мы должны быть благодарны, что этого не случилось.
— Ну а все-таки? — настаивала она.
— Тогда бы я женился на тебе, несмотря на все опасности, и молился бы, чтобы наш ребенок избежал проклятия моей дурной крови.
Ее нежные пальцы сжали его руку с такой силой, что он удивился.
— А если бы ребенок родился помеченным, как предсказывал доктор, ты любил бы его?
Сет взглянул на серьезное лицо Пенелопы, пораженный этим вопросом.
— Конечно. Я бы обожал нашего ребенка, и это все не имело бы значения.
Она улыбнулась. Но эта улыбка вселила в него беспокойство, от которого у него по спине пробежал холодок. Странно, но она выглядела удовлетворенной, словно получила благоприятный ответ на крайне важный для себя вопрос. Единственно возможное предположение потрясло его до глубины души.
Бросив на нее испытующий взгляд, он поинтересовался:
— А почему ты спросила об этом?
Она пожала плечами.
— Просто любопытство. Как ты уже успел заметить, я стала очень любопытной в последнее время.
Беспечность ее успокоила Сета. С улыбкой, которая очаровала его и рассеяла оставшиеся подозрения, она кивнула на часы:
— Уже двадцать минут десятого, твои пять минут истекли.
Сет взглянул на часы.
— Если я не ошибаюсь, то мое время кончилось три минуты назад. — Он нежно пожал ее руки. — Спасибо, что ты выслушала меня.
— Я сама рада этому. — Она поднялась, туже затягивая пояс на халате. — Хотя я все еще считаю, что ты вел себя как идиот в Нью-Йорке, теперь я понимаю: ты думал, что делаешь это ради моего блага. Я не могу ненавидеть тебя за то, что ты пытался оградить меня.
— Это значит, что мы все еще друзья?
Не отрывая взгляда от пояса, она отозвалась:
— Конечно. И если ты все еще хочешь побороться за мою шляпку на скачках, то я с удовольствием пойду с тобой на танцы сегодня вечером.
— Как можно не пойти на танцы с самой чистой девушкой в городе? — поддразнил он, получив огромное облегчение от ее ответа.
Она вся вспыхнула от добродушного намека на ее тайное купание в ванне.
— Прости. Надеюсь, ты не сердишься на меня. Мне приходится самой таскать воду и греть, чтобы принять ванну в пансионе. Это так тяжело, что я не могла устоять и купалась в твоей уже готовой ванне.
— Я только сержусь, почему ты не сказала мне, чтобы я распорядился приготовить ведро горячей воды для тебя. — Поднявшись, он добавил: — Обещай мне, если тебе что-то понадобится, сразу об этом сказать. Друзья всегда заботятся друг о друге, ты же знаешь.
Она беспокойно теребила конец пояса.
— Сейчас… мне кое-что нужно.
— Проси, — сказал он. Когда Пенелопа заколебалась, он напомнил: — Я обещал сделать все, что ты захочешь, если ты выслушаешь меня пять минут. Ты выполнила свою часть сделки, и я готов выполнить свою.
— Я попрошу, если ты пообещаешь ни о чем не расспрашивать меня.
Заинтригованный, Сет согласился:
— Хорошо. Никаких вопросов.
Заплетая пояс в толстую косичку, она тихо произнесла:
— Мне нужно взаймы триста восемьдесят пять долларов. Это в долг. Я верну сразу же, как только мы приедем в Сан-Франциско.
Сет никак не ожидал, что она попросит денег. Удивленный такой просьбой, он уже собрался было спросить, зачем они ей понадобились, но, к счастью, вовремя остановился. Приободряюще похлопав ее по плечу, он ответил:
— Они твои. Приходи ко мне в офис завтра после репетиции.
— Спасибо, Сет. — Распустив переплетенные концы пояса, Пенелопа поднялась на цыпочки и быстро поцеловала его в губы.
Сдержав сильное желание крепко обнять ее и ответить настоящим поцелуем, Сет отступил назад, едва не споткнувшись об оттоманку. Смутившись как от поцелуя Пенелопы, так и от своей неловкости, он пробормотал:
— Сейчас, если позволишь, мне нужно до скачек успеть уладить кое-какие дела.
Когда он направился к столу, чтобы взять свои книги, его остановил тихий голос Пенелопы:
— Сет?
Он быстро оглянулся. Она все еще стояла возле кресла и улыбалась, на ее щеках играли восхитительные ямочки.
— Я скрещу пальцы, чтобы ты выиграл мою шляпку сегодня.
Сет медленно окинул взглядом всю ее фигуру — от босых ног до порозовевшего хорошенького личика, словно стараясь запомнить.
— Не бойся, принцесса, я не проиграю, ведь приз такой дорогой.
Глава 20
Но едва она подняла ногу, собираясь выйти, как поскользнулась. Испуганно вскрикнув, она ухватилась за его плечи и повисла на нем так, словно от этого зависела ее жизнь. Невольно он крепко ее обнял, чтобы не дать упасть.
Сет с трудом мог вынести ощущение ее обнаженного и податливого тела, прижавшегося к нему. Застонав, он отодвинул ее на расстояние вытянутой руки.
Уставившись в пол, он хрипло пробормотал:
— Я тебе помог. Теперь ты сама справишься. — Едва заметив ее ноги, он отпустил ее и торопливо отступил. Как только Сет собрался уходить, Пенелопа воскликнула:
— О милый!
Голос прозвучал так расстроено, что Сет инстинктивно обернулся посмотреть, что случилось. Он готов был избить самого себя.
Конечно, он представлял, что у Пенелопы потрясающая фигура, глядя на нее в ванне, но, увидев ее выпрямившейся и представшей в выгодном свете, понял, что она не просто потрясающая. Она была безупречной, совершенной по форме и пропорциям.
Длинные и стройные ноги, округлые бедра, прекрасно сочетавшиеся с нежным животом, осиная талия делали ее фигуру такой, о которой мечтают все женщины.
Тяжело сглотнув, Сет отвел взгляд в сторону от волнующего зрелища и с трудом выдавил из себя:
— Что опять случилось?
— У меня нет сухого полотенца. Я оставила все возле столика, когда готовила воду тебе для бритья.
— Я их принесу, — ответил Сет и постарался как можно быстрее скрыться за ширмой, мысленно радуясь возможности снова обрести хладнокровие. Стремясь скорее сесть и собраться с духом, он схватил несколько полотенец и торопливо повесил их на ширму.
— Спасибо, Сет, — пропела Пенелопа сладким голосом.
Он хмыкнул и уселся в кресло перед столом.
Из-за ширмы доносилось негромкое пение вперемежку с мягким похлопыванием по телу льняным полотенцем. Улыбнувшись музыкальному выбору Пенелопы, неприличной песенке «Озорные ночи Нелли в городе», Сет выдвинул ящик стола и достал нужные ему книги. Внезапно пение прекратилось.
— Сет?
— Да?
— Ты опять много катался верхом?
Он озадаченно посмотрел на ширму.
— Нет. А что?
— Мне показалось, ты неуклюже ходишь, когда отправился за полотенцами. Совсем как тогда, когда у тебя были волдыри на заду.
Что-то в ее голосе вызвало подозрение у Сета. Голос прозвучал немного ехидно, словно она заметила его затруднительное состояние и сейчас насмехалась над ним. Он недовольно фыркнул. Конечно, заметила. Нужно быть совершенно слепой, чтобы не заметить, что его брюки просто распирает в последние дни.
Его озабоченность усилилась. После того как она густо покраснела в ответ на его упоминание о «тяжелых яйцах» в прошлую субботу, он понял, что она многое знает о мужском возбуждении.
Она явно что-то задумала. Стремясь узнать, что за этим скрывается, Сет ответил в том же духе:
— Помнишь то состояние, о котором я говорил тебе после того, как поцеловал тебя на прошлой неделе?
Она выглянула из-за ширмы с таким невинным выражением лица, точно спрашивала школьного учителя о цвете одежды Христа.
— Как такое может быть? Мы ведь не целовались.
— Поверь мне, принцесса, нам и не надо целоваться.
Она долго смотрела на него, как бы размышляя над услышанным, а потом покачала головой.
— Бедняжка. Должно быть, очень неловко впадать в такое состояние совершенно без причин.
— Без причин? — повторил он. — Прекрасная женщина расхаживает нагишом передо мной, и ты еще говоришь, что у меня нет причин для возбуждения.
— Я не расхаживаю, — кокетливо возразила она.
— Это не имеет никакого значения.
— Тогда я не представляю, что повергает тебя в такое состояние. — Она вытянула руку и поиграла одной из длинных красных ленточек своей шляпы. — Я уверена, что это не вид моего обнаженного тела. Оно тебе давно хорошо знакомо и вряд ли может так подействовать.
— То, что я видел твое тело в темноте и несколько раз прикоснулся к нему, не означает, что я больше не желаю тебя. Господи! Эти воспоминания заставляют меня еще сильнее хотеть тебя.
Сет готов был откусить свой язык. Он стремился сказать какую-то игривую лесть, а не признаваться в своих чувствах. Проклятие! Надо же было так клюнуть на хитрую приманку Пенелопы! Теперь он действительно на крючке. Неприятный осадок не прошел, даже когда он увидел озарившую ее лицо радость.
Отбросив помятую ленточку шляпы, она ухватилась обеими руками за край ширмы и мягко произнесла:
— Я ощутила точно такое же чувство, когда в то первое утро пришла в твою комнату. Ты был таким красивым с своей наготе, что мне захотелось прикоснуться к тебе.
Она залилась румянцем и опустила голову.
— По правде говоря, я прикасалась к тебе. Вот почему ты проснулся в таком состоянии. — Она серьезно посмотрела на него. — Ты считаешь, я ужасно испорченная?
— Нет, я считаю, ты ужасно очаровательная и прекрасная, — возразил он, взволнованный больше, чем следовало, ее откровенным признанием. — И мне льстит, что ты находишь мое тело настолько соблазнительным, чтобы подарить ласку. Каждый мужчина гордился бы этим.
— Но у меня никогда не было желания прикоснуться к другому мужчине. Несмотря на то что ты в Нью-Йорке предпочел думать по-другому, для меня никого не существовало, кроме тебя. Я начинаю думать, что никогда и не будет существовать.
Сет открыл было рот, чтобы прервать этот разговор, не желая говорить о Джулиане или о Нью-Йорке, но когда их взгляды встретились, он не смог произнести этих слов. Там, в глубине ее прекрасных глаз, видна была боль израненной души, боль, причиненная его трусостью и гордостью себялюбца.
Никогда в жизни Сет не презирал себя сильнее, чем в этот момент.
Наконец к нему пришла решимость. Сейчас он расскажет ей всю правду, и не важно, насколько жестокой или унизительной она окажется. Он не будет больше причинять боль Пенелопе, делая вид, что не верит в ее невиновность.
Глубоко вздохнув, Сет сказал то, что должен был сказать два с половиной года назад:
— Я знаю, между тобой и Джулианом ничего не было. Я всегда это знал.
Пенелопа выглядела такой ошеломленной, словно он ударил ее.
— Но… тогда почему? — Она сделала беспомощный жест рукой.
Страшась того, что ему предстояло сделать, но в то же время чувствуя странное облегчение, он подошел к креслу и повернул его к себе.
— Садись, принцесса, и я объясню, как смогу.
Она не двинулась с места, держась руками за край ширмы.
— Я не могу выйти. Я не одета.
Сету так и хотелось напомнить, что он видел ее и без одежды, но она была настолько подавлена, что шутить он не решился и вместо этого произнес:
— Кажется, утром я оставил свой халат возле ванны. Почему бы тебе не надеть его и не выйти. Я бы предпочел, чтобы мы оба сидели, когда я расскажу тебе то, что должен был сказать.
— Неужели это действительно так ужасно? — Ее голос был таким же несчастным, как и лицо.
Он мрачно подтвердил:
— Хуже.
В ответ она кивнула и исчезла за ширмой. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она появилась.
Несмотря на страх, сжимавший его сердце, Сет улыбнулся. Даже закутавшись в объемный халат и небрежно заколов на макушке свои черные волосы, маленькая Пенелопа как-то ухитрялась выглядеть элегантной.
Когда она опустилась в кресло, Сет придвинул оттоманку и сел напротив. Некоторое время он напряженно молчал, старательно отводя взгляд в сторону и решая, с чего начать. Наконец Пенелопа не выдержала.
— Так почему, Сет? — прошептала она хриплым от волнения голосом. — Почему ты так сделал, скажи. Может, ты больше не любил меня и хотел от меня избавиться? Я знаю, я была такой самонадеянной…
— Здесь нет твоей вины, — перебил он и побледнел, услышав, как она обвиняет себя в том, что случилось. — Ты всегда была замечательной, и я больше всего на свете мечтал жениться на тебе.
— Тогда я не понимаю.
Сет быстро взглянул на ее обеспокоенное лицо, потом опустил голову и уставился на свои руки. Нервно потирая ладони, он ответил:
— Ты все узнаешь. Думаю, ты возненавидишь меня, когда услышишь правду.
Пенелопа встала с кресла, убрала волосы с его лица и заправила их за уши. Прижав ладонь к его щеке, она нежно произнесла:
— Сомневаюсь, что когда-нибудь смогу возненавидеть тебя, Сет. За последние два с половиной года я так много раз пыталась сделать это, но безуспешно, так что я думаю, это невозможно.
— Ты еще не слышала мою историю.
— Нет. Но я достаточно хорошо знаю тебя и понимаю, что у тебя наверняка была очень веская причина для такого поступка. Особенно если ты так сильно любил меня, как говоришь, — тихо сказала она, поймав его взгляд.
В тот миг, когда Сет взглянул в нежные зеленые глаза Пенелопы, он увидел не очаровательную, восторженную девушку, которую так любил, а милую, сочувствующую женщину, в которую она превратилась. Именно это ее новое качество дало Сету мужество продолжить.
Он осторожно убрал руку Пенелопы от своей щеки и, крепко сжав ее, спросил:
— Ты помнишь последнюю ночь, которую мы провели вместе? Я встал очень рано, чтобы успеть на утреннюю встречу.
— Да, припоминаю. — Она улыбнулась. — Ты всегда любил вести переговоры во время еды, потому что все тогда ведут себя вежливо, чтобы не рисковать несварением желудка. И еще я помню, что обеденное время ты всегда приберегал для меня.
— Ты могла бы располагать мной и во время завтрака, и ленча, если бы захотела, — отозвался он, поглаживая ее пальцы.
При этих словах на щеках Пенелопы заиграли ямочки.
— Я была эгоистичной, но не глупой. Я же знала, что днем тебе нужно заниматься делами. Я хотела разделить твою жизнь, а не разрушать ее.
— И это доказывает, что ты никогда не была эгоистичной. Эгоистичная женщина потребовала бы все мое время для себя.
Улыбка исчезла с ее лица.
— Тогда почему ты разорвал нашу помолвку?
— Из-за известий, которые получил на той утренней встрече. — Он замолчал и стиснул ее руку, чтобы почерпнуть уверенности. — В то утро я встречался не с деловым партнером, а с агентом из сыскного бюро. Я обращался в агентство, чтобы найти хоть какие-то сведения о своих родителях.
— Своих родителях? — У нее удивленно приподнялись брови. — Я всегда считала, что они умерли. Ты никогда не говорил о них, а когда я о них упоминала, то ты становился замкнутым и молчаливым.
— Я не говорил о них, потому что не знал, кто они. Пенелопа была озадачена.
— Как может быть, чтобы ты не знал своих родителей?
Если бы Сет не был так напряжен, он, вероятно, улыбнулся бы такой наивности. Несмотря на свое образование и жизненный опыт, Пенелопа еще во многом оставалась несведущей. Четко выговаривая слова, он ответил:
— Меня оставили на пороге приюта Святого Джона, когда мне было несколько дней от роду. Я был завернут в старое одеяло. У меня была рана на руке, перевязанная платком. Этот шрам на правой руке так и остался.
— Как ужасно! — воскликнула Пенелопа, ее глаза были полны сострадания. — Почему ты не рассказывал об этом раньше?
— Я стыдился. Когда твой брат начал принимать меня в вашем доме, ты по корявой речи и грубым манерам уже наверняка понимала, что я не блистаю происхождением. Я считал, что и этих пороков вполне достаточно, и не хотел добавлять, что был брошен с самого рождения. Скорее всего я был незаконнорожденным.
— Но все это не имело для меня никакого значения, — возразила она. — Когда мы были обручены, я очень сильно любила тебя, и никакие известия не могли изменить моего решения. Ты должен был верить в мою любовь, доверять мне.
Сет опустил глаза и посмотрел на их соединившиеся руки, ему было трудно видеть боль в ее взгляде.
— Сейчас я это знаю, но тогда я оказался трусливым глупцом. Я считал себя недостойным тебя и боялся, что ты не захочешь выйти за меня замуж, если узнаешь правду. Я не хотел рисковать и потерять тебя.
Воцарилась тишина, некоторое время она размышляла над его словами. Наконец Пенелопа спросила:
— Я знаю, ты просил благословения у моего брата, прежде чем сделать мне предложение. А он знал о твоем прошлом?
— Да, — признался Сет.
— И он, несмотря ни на что, радовался нашей предстоящей свадьбе. В письме он написал мне, что очень рад тому, что я наконец прислушалась к голосу разума и выхожу замуж за единственного достойного меня мужчину. Почему, если он считал, что ты вполне мне подходишь, ты был уверен, что я буду думать иначе?
— Я оказался полным идиотом, — признался Сет. В его голосе звучало презрение к себе. — В любом случае именно чувство неполноценности заставило меня обратиться в сыскное агентство. Я надеялся, что им удастся отыскать что-нибудь, что возвысило бы меня в собственных глазах.
— Но они только подтвердили твои опасения, да? — В ее голосе послышался гнев. Когда Сет поднял глаза, испуганный неожиданным изменением ее тона, то увидел смешавшиеся в ее взгляде презрение и боль.
— Ну? Так я права? — потребовала она ответа.
— Да. Но ты должна понять…
— О, я прекрасно поняла, — выпалила она, отдернув руку. — Ты не мог справиться со своим чувством неполноценности, узнав, что ты незаконнорожденный. И тогда ты воспользовался моей дружбой с Джулианом, чтобы выдвинуть фальшивые обвинения в неверности и разорвать нашу помолвку. Ты провел меня через два с половиной года адской жизни, потому что не нашел сил рассказать мне правду. Ты действительно идиот, и я не уверена, что из нашего брака получилось бы что-то хорошее. — Высказавшись, Пенелопа резко поднялась. — А сейчас прошу извинить меня, мистер Тайлер.
— Нет! — Сет подскочил и схватил ее за руки, не давая уйти.
— Черт возьми! Дай мне пройти! — вскрикнула она, пытаясь вырваться.
Сет крепче сжал ее, не давая двинуться. Он знал, что заслужил ее презрение и, если она не захочет больше разговаривать с ним, то он подчинится ее желанию и исчезнет из ее жизни. Но сначала он хотел рассказать ей все до конца.
— Только выслушай меня еще немного, — умолял он. — Позволь мне закончить.
Она окинула его разъяренным взглядом.
— Зачем? Чтобы ты еще наговорил мне лжи, оправдывая свое подлое поведение?
— Нет. Я говорю тебе правду. — Он с немой мольбой смотрел на нее. — Дай мне только пять минут, чтобы все объяснить. И потом я сделаю все, что ты захочешь. Все.
Пенелопа, поколебавшись, нехотя кивнула. Посмотрев на часы, стоявшие возле кровати, она повторила:
— Пять минут.
Сет с облегчением вздохнул.
— Благодарю. Ты еще не слышала самой худшей части моего рассказа.
— Еще хуже? — Она отшатнулась, недоверчиво глядя на него. — Я не уверена, что хочу услышать остальное. Он кротко улыбнулся.
— Хуже для меня, не для тебя. То, что я скажу, даже заставит тебя почувствовать себя лучше.
Она фыркнула, ясно показывая недоверие, но безропотно села. Сет опустился на край оттоманки. Глядя на свои сжатые кулаки, лежащие на коленях, он начал безо всяких вступлений:
— Ты права, когда обвинила меня, что я воспользовался твоей дружбой с Джулианом для разрыва нашей помолвки, но ты ошиблась насчет причины.
Он быстро взглянул на нее.
— Да, я незаконнорожденный, но главное не в этом. Еще по дороге на встречу с агентом я решил, что если выяснится, что я действительно незаконнорожденный ребенок какой-нибудь судомойки или проститутки, то расскажу тебе правду. И ты бы решала сама, выходить за меня замуж или нет. Но то, что я узнал… — Он замолчал, покачав в отчаянии головой.
— Что ты узнал, Сет? — Вопрос был задан спокойно, без признаков нетерпения.
Не осмеливаясь поднять голову от страха встретить враждебность, скрытую за ее спокойным тоном, он выдавил из себя:
— Я узнал, что мое рождение явилось результатом преступного насилия. Мой отец был маньяком, который в приступе безумия изнасиловал свою собственную сестру.
— Не может быть! Ты уверен? Может, в агентстве ошиблись?
— Ошибки нет. Есть неопровержимые доказательства. — Он затаил дыхание и заставил себя взглянуть ей в лицо. Оно было бледным, с исказившимися от ужаса чертами. Глядя в ее округлившиеся глаза, он тихо добавил: — Теперь ты понимаешь, я не мог жениться ни на тебе, ни на ком другом, зная о своем рождении. В результате такого позорного кровосмешения и безумия моего отца я скорее всего тоже стану сумасшедшим.
— Бедняжка! — воскликнула Пенелопа, положив руки на его сжатые кулаки. — Ты, должно быть, чувствовал себя так, словно мир рухнул!
Его пальцы медленно разжались.
— Да, он рухнул в тот момент, когда я потерял тебя.
— Как бы я хотела, чтобы ты пришел с этим ко мне! Может, мне удалось бы облегчить твою боль.
— Больше всего на свете мне хотелось оказаться в твоих объятиях и все рассказать тебе, — сказал он. Их пальцы переплелись, и он крепко стиснул ее руки. — Но я не мог. Я… я боялся.
— Боялся? Но чего? — спросила она, обескураженная его словами. — Неужели ты мог подумать, что я оттолкну тебя и прогоню прочь за то, в чем совсем нет твоей вины?
— Сначала я так и подумал, — со стыдом признался Сет. — Но когда я вспомнил, какая ты сильная, упрямая и преданная, то меня охватило беспокойство, что ты будешь настаивать на свадьбе, несмотря на неблагоприятные перспективы относительно нашего будущего.
— Ты был прав. Я все равно захотела бы выйти за тебя замуж. Я бы умоляла тебя отвести меня к алтарю, где дала бы клятву любить тебя, заботиться и оберегать от безумия.
Сет нежно улыбнулся и поцеловал ее левую руку.
— И я бы не нашел сил сказать «нет». Я никогда ни в чем не мог отказать тебе, вот почему и не посмел рассказать тебе правду.
— Но что ужасного, если бы мы поженились? Ведь есть шанс, что ты не станешь сумасшедшим.
— Но еще больший, что я им стану.
Она покачала головой.
— Пусть так. Но у нас с тобой могло бы быть несколько лет счастья. Для меня этого было бы вполне достаточно. Больше всего на свете я хотела любить тебя.
— И я тоже. Но я не в силах был вынести мысли, что ты станешь свидетелем моего погружения в безумие, ведь в припадке болезни я мог как-то причинить тебе боль. Я просто ненавидел саму мысль, что ты на всю жизнь будешь связана с безумцем. Ты так прекрасна, ты заслуживаешь мужа, у которого впереди есть будущее, того, кто мог бы дать тебе дом и детей, таких же замечательных, как ты.
— Но мы могли иметь все это, — заявила она, и в ее глазах вспыхнули искорки. — Дом, детей.
Сет, побледнев, уставился на нее.
— Ты понимаешь, что говоришь? — рассердился он. — Подумай, какие дети могут родиться от меня. Одному Богу известно, как моя дурная кровь может пометить их.
Лицо Пенелопы побледнело так, словно от него отхлынула вся кровь.
— Пометить? Господи, — прошептала она.
— Да, пометить, — повторил он, почувствовав облегчение, когда она начала понимать «всю опасность его проклятия. — Сразу после разговора с агентом я встречался с врачом, который специализируется на умственных расстройствах. Хотя он не смог предложить мне никакой помощи, он предупредил об угрозе для моих будущих детей.
Пенелопа открыла было рот, желая что-то сказать, но промолчала. Потом она облизала губы и тихо спросила:
— А что бы ты сделал, если бы я забеременела? Ведь мы были вместе.
Сет резко выдохнул и ответил:
— Мы должны быть благодарны, что этого не случилось.
— Ну а все-таки? — настаивала она.
— Тогда бы я женился на тебе, несмотря на все опасности, и молился бы, чтобы наш ребенок избежал проклятия моей дурной крови.
Ее нежные пальцы сжали его руку с такой силой, что он удивился.
— А если бы ребенок родился помеченным, как предсказывал доктор, ты любил бы его?
Сет взглянул на серьезное лицо Пенелопы, пораженный этим вопросом.
— Конечно. Я бы обожал нашего ребенка, и это все не имело бы значения.
Она улыбнулась. Но эта улыбка вселила в него беспокойство, от которого у него по спине пробежал холодок. Странно, но она выглядела удовлетворенной, словно получила благоприятный ответ на крайне важный для себя вопрос. Единственно возможное предположение потрясло его до глубины души.
Бросив на нее испытующий взгляд, он поинтересовался:
— А почему ты спросила об этом?
Она пожала плечами.
— Просто любопытство. Как ты уже успел заметить, я стала очень любопытной в последнее время.
Беспечность ее успокоила Сета. С улыбкой, которая очаровала его и рассеяла оставшиеся подозрения, она кивнула на часы:
— Уже двадцать минут десятого, твои пять минут истекли.
Сет взглянул на часы.
— Если я не ошибаюсь, то мое время кончилось три минуты назад. — Он нежно пожал ее руки. — Спасибо, что ты выслушала меня.
— Я сама рада этому. — Она поднялась, туже затягивая пояс на халате. — Хотя я все еще считаю, что ты вел себя как идиот в Нью-Йорке, теперь я понимаю: ты думал, что делаешь это ради моего блага. Я не могу ненавидеть тебя за то, что ты пытался оградить меня.
— Это значит, что мы все еще друзья?
Не отрывая взгляда от пояса, она отозвалась:
— Конечно. И если ты все еще хочешь побороться за мою шляпку на скачках, то я с удовольствием пойду с тобой на танцы сегодня вечером.
— Как можно не пойти на танцы с самой чистой девушкой в городе? — поддразнил он, получив огромное облегчение от ее ответа.
Она вся вспыхнула от добродушного намека на ее тайное купание в ванне.
— Прости. Надеюсь, ты не сердишься на меня. Мне приходится самой таскать воду и греть, чтобы принять ванну в пансионе. Это так тяжело, что я не могла устоять и купалась в твоей уже готовой ванне.
— Я только сержусь, почему ты не сказала мне, чтобы я распорядился приготовить ведро горячей воды для тебя. — Поднявшись, он добавил: — Обещай мне, если тебе что-то понадобится, сразу об этом сказать. Друзья всегда заботятся друг о друге, ты же знаешь.
Она беспокойно теребила конец пояса.
— Сейчас… мне кое-что нужно.
— Проси, — сказал он. Когда Пенелопа заколебалась, он напомнил: — Я обещал сделать все, что ты захочешь, если ты выслушаешь меня пять минут. Ты выполнила свою часть сделки, и я готов выполнить свою.
— Я попрошу, если ты пообещаешь ни о чем не расспрашивать меня.
Заинтригованный, Сет согласился:
— Хорошо. Никаких вопросов.
Заплетая пояс в толстую косичку, она тихо произнесла:
— Мне нужно взаймы триста восемьдесят пять долларов. Это в долг. Я верну сразу же, как только мы приедем в Сан-Франциско.
Сет никак не ожидал, что она попросит денег. Удивленный такой просьбой, он уже собрался было спросить, зачем они ей понадобились, но, к счастью, вовремя остановился. Приободряюще похлопав ее по плечу, он ответил:
— Они твои. Приходи ко мне в офис завтра после репетиции.
— Спасибо, Сет. — Распустив переплетенные концы пояса, Пенелопа поднялась на цыпочки и быстро поцеловала его в губы.
Сдержав сильное желание крепко обнять ее и ответить настоящим поцелуем, Сет отступил назад, едва не споткнувшись об оттоманку. Смутившись как от поцелуя Пенелопы, так и от своей неловкости, он пробормотал:
— Сейчас, если позволишь, мне нужно до скачек успеть уладить кое-какие дела.
Когда он направился к столу, чтобы взять свои книги, его остановил тихий голос Пенелопы:
— Сет?
Он быстро оглянулся. Она все еще стояла возле кресла и улыбалась, на ее щеках играли восхитительные ямочки.
— Я скрещу пальцы, чтобы ты выиграл мою шляпку сегодня.
Сет медленно окинул взглядом всю ее фигуру — от босых ног до порозовевшего хорошенького личика, словно стараясь запомнить.
— Не бойся, принцесса, я не проиграю, ведь приз такой дорогой.
Глава 20
В первый раз за долгое время удача оказалась на стороне Пенелопы. Она выяснила отношения с Сетом, он обещал дать ей триста восемьдесят пять долларов, которых недоставало для спасения ребенка, и он выиграл шляпку в скачках сегодня днем.
Мечтательно улыбнувшись, она расправила смявшуюся шелковую маргаритку, единственный оставшийся цветок от целого букета, украшавшего прежде ее соломенную шляпку. Ей вспомнился финиш.
Никогда Сет не выглядел таким красивым, как в тот момент, когда подскакал к ней, размахивая в воздухе ее шляпкой. Она смотрела на его торжествующее лицо, и ей больше всего на свете хотелось запустить руки в его разметавшуюся гриву и подарить заслуженный им поцелуй.
Словно прочитав ее мысли, Сет низко наклонился к седлу и игриво надел разорванную шляпку ей на голову.
— Ты — мой прекрасный приз, — прошептал он, и на его губах появилась чувственная улыбка. — Я приду за ним в девять часов. — Его взгляд был полон нежности, он развернул коня и присоединился к кавалькаде победителей, выкрикивавших имена дам, которых они будут сопровождать на танцы.
Пенелопа едва сдерживала волнение перед предстоящим вечером. Девять часов. Волшебное время, час, когда начнется новая глава в ее жизни.
Она села, прижимая к груди потрепанную шляпку и мечтая о будущем. Они вместе с Сетом и Томми заживут счастливой семьей. В эту минуту в холле раздался бой часов. Половина девятого. Волшебное время для Золушки наступит через тридцать минут.
Мечтательно улыбнувшись, она расправила смявшуюся шелковую маргаритку, единственный оставшийся цветок от целого букета, украшавшего прежде ее соломенную шляпку. Ей вспомнился финиш.
Никогда Сет не выглядел таким красивым, как в тот момент, когда подскакал к ней, размахивая в воздухе ее шляпкой. Она смотрела на его торжествующее лицо, и ей больше всего на свете хотелось запустить руки в его разметавшуюся гриву и подарить заслуженный им поцелуй.
Словно прочитав ее мысли, Сет низко наклонился к седлу и игриво надел разорванную шляпку ей на голову.
— Ты — мой прекрасный приз, — прошептал он, и на его губах появилась чувственная улыбка. — Я приду за ним в девять часов. — Его взгляд был полон нежности, он развернул коня и присоединился к кавалькаде победителей, выкрикивавших имена дам, которых они будут сопровождать на танцы.
Пенелопа едва сдерживала волнение перед предстоящим вечером. Девять часов. Волшебное время, час, когда начнется новая глава в ее жизни.
Она села, прижимая к груди потрепанную шляпку и мечтая о будущем. Они вместе с Сетом и Томми заживут счастливой семьей. В эту минуту в холле раздался бой часов. Половина девятого. Волшебное время для Золушки наступит через тридцать минут.