Кэлмен Хизер. Завтрашние мечты

   «Нет, — простонал он, отодвигаясь от нее. — Не так».
   Пенелопа протестующе застонала, неожиданно лишившись его прикосновений: «Сет…»
   Опустившись возле нее на колени, он прижал палец к ее губам, заставив замолчать. Выражение его лица было невыразимо нежным, он стал осторожно водить пальцем по толстому слою грима на ее щеке.
   «Выходи за меня», — написал он, потом заключил слова в сердечко и закрепил любовное признание страстным поцелуем. Она почувствовала его запах, характерный лесной запах, терпкий, волнующий.
   Его губы медленно изогнулись в улыбке, которая властно притягивала к себе. Когда их взгляды встретились в зеркале, в его красивых глазах она заметила неприкрытое, жгучее желание. Именно тогда он прошептал…
   — Это было ужасно, моя дорогая! Так ужасно!
   В одно мгновение сладкие грезы Пенелопы разлетелись на тысячу горьких осколков.
   — Ч-что? — заикаясь, произнесла растерявшаяся девушка.
   — Да то, как эти грязные кретины набросились на тебя!
   Эуфелия Хоткисс уселась на стул рядом с Пенелопой и скинула тапочки.
   — Меня бросает в дрожь от одной мысли, что могло случиться, если бы твой храбрый рыцарь не спас тебя, — положив левую ступню на правое колено, она разглядывала дырку в чулке.
   Пенелопа тупо уставилась на торчавший большой палец своей напарницы. Ее мысли витали еще слишком далеко, и до нее не сразу дошел смысл сказанного. «Рыцарь? Спасение?» Потом сознание прояснилось, и она нахмурилась, когда неприятные события этого вечера снова воскресли в памяти.
   Эуфелия, очень расстроенная разорванным чулком, не заметила рассеянности своей подруги и продолжала тараторить:
   — Он такой стройный, твой спаситель. Красив как принц. Галантный до невозможности.
   Пенелопа совсем не была расположена слушать надоедливую трескотню Эффи об особях противоположного пола. Особенно когда это касалось Сета Тайлера. Снова взяв кусок ткани, чтобы снять грим, она проворчала:
   — Поверь мне, Эффи, этот мужчина не такой уж галантный. — Она принялась стирать грим и снова оказалась в плену характерного запаха Сета.
   Нахмурившись, Пенелопа взяла за кончик выпачканный гримом кусок ткани. Что такое?..
   Внезапно она отбросила его, недовольно наморщив нос. Неудивительно, что она грезила, как безмозглая девчонка. Она вытирала лицо носовым платком Сета, и этот проклятый платок хранил его запах.
   — Он не позволил себе… вольностей, а? — Эффи опустила ногу на пол, ее голубые глаза стали круглыми, как блюдца. — Ну, рассказывай! Ну? — настаивала Эффи, придвинув ближе свой стул.
   «Зато я сама позволила», — горько подумала Пенелопа. Все еще глядя на носовой платок, она резко ответила:
   — Я хорошо знаю этого отвратительного типа еще по Сан-Франциско. Его зовут Сет Тайлер, и его считают отъявленным негодяем.
   — Сет. — Эффи вздохнула, как влюбленная школьница.
   Пенелопа решила, что ей следует поскорее погасить искры романтического увлечения Эффи. Понизив голос до заговорщического шепота, она доверительно произнесла:
   — Мистер Тайлер — страшный волокита. Он такой распутник, что матери в ужасе содрогаются и запирают своих дочерей в комнатах, когда он приходит в дом. Единственная причина, по которой его принимают в порядочном обществе, — это его богатство. Этот хам владеет практически половиной города.
   Конечно, все, что она говорила, кроме упоминания о богатстве Сета, было абсолютной выдумкой. Не только мужчины города уважали Сета, заботливые мамаши считали его подходящей партией для своих незамужних дочерей. Но Пенелопа ничего этого не собиралась сообщать Эффи.
   — Испорченный плут, да? — На лице Эффи появилось блаженное выражение, глаза заблестели. — Это просто злая молва, но она делает мужчину еще привлекательнее. Помню, однажды я встречалась с необычайно красивым дьяволом в… — Она вдруг замолчала и, близоруко сощурившись, испуганно уставилась на лицо своей подруги. — Господи, да ты только посмотри на свой нос! Он безобразно красный.
   Пенелопа подвинула треснувшую лампу поближе к потускневшему зеркалу и стала разглядывать свое отражение. Эффи была права. Она выглядела ужасно, ее нос напоминал вишню, прилепленную к лицу; кожа покрылась пятнами, потому что она сильно терла ее, а глаза покраснели от слез.
   Прекрасно. Сет Тайлер не только нарушил ее покой, но и испортил внешность.
   Увидев угрюмое выражение на лице подруги, Эффи нежно заворковала:
   — Не бери в голову, дорогая. У меня есть превосходное средство, чтобы все исправить. — Ласково потрепав Пенелопу по щеке, она повернулась к столу, где стояло невероятное множество баночек и пузырьков. Лицо ее стало серьезным, как у колдующего чародея. После долгих сомнений она наконец остановилась на пузырьке экзотического вида с загадочной этикеткой. — Вот это поможет. Персидское средство для кожи. Тут написано, что оно отбеливает кожу и придает ей жемчужный блеск. Оно патентованное, ты знаешь.
   Пенелопа, всегда с подозрением относившаяся ко всяким патентованным средствам, покачала головой.
   — Спасибо, Эффи. Но я не хочу расходовать твое чудесное средство.
   — Но, моя дорогая! А что, если кто-нибудь, особенно мужчина, увидит тебя такой! — На лице Эффи проступил ужас от такой мысли.
   — Никто меня не увидит. Я сейчас же отправлюсь в пансион и заберусь в кровать.
   Эффи с сомнением посмотрела на подругу.
   — Девушке не следует быть такой беспечной, ты же знаешь. Это просто не….
   — Лорели!
   Подружки разом подскочили от этого резкого возгласа.
   Шурша шелковыми юбками, в дверях появилась Адель и быстро прошла через узкую комнату.
   Одного вида этой женщины было достаточно, чтобы удушающая волна страха охватила Пенелопу. Девушка молила Бога, чтобы Адель забыла о той ужасной сцене на лестнице, но по тому, как женщина подошла и остановилась за ее спиной, Пенелопа почувствовала, что все ее мольбы напрасны.
   Она покорно подняла глаза и встретилась с взглядом Адель в зеркале. Оттуда на нее смотрела неприкрытая злоба. Пенелопа однажды уже видела подобное выражение в глазах этой женщины, когда Адель приговорила ее к позорной жизни, а ее новорожденного сына Томаса к будущему, пугающему своей неопределенностью.
   Томми. У Пенелопы перехватило дыхание. Как она любила его! Каждая его улыбка была чудом, его нежный голос — подарком небес. Он заполнял все ее сердце, был смыслом ее жизни. И его хрупкая жизнь находилась в руках злобного демона по имени Адель дю Шарм. Парализованная страхом, Пенелопа могла только смотреть на хозяйку с немой мольбой в глазах.
   — Мадам дю Шарм, — начала Эффи, ее голос сильно дрожал, и Пенелопа знала, что с ее голосом было бы то же самое, если бы она заговорила. — То, что случилось сегодня вечером, — это не наша вина. Мы…
   — Оставь нас, мадам Хоткисс, — резко прервала ее Адель. — Мне нужно переговорить с Лорели наедине. — Она не сводила обвиняющего взгляда с Пенелопы.
   Не осмелившись ослушаться хозяйку, Эффи ободряюще сжала руку Пенелопе и выскользнула за дверь.
   Как только они остались вдвоем, Адель схватила Пенелопу за волосы и грубо дернула ее голову назад.
   — Ты, маленькая тварь! Разве я не предупреждала тебя о том, что случится, если я увижу, как ты заигрываешь с мужчиной? — Она снова больно рванула Пенелопу за волосы. — Неужели ты забыла, что твое безмозглое отродье находится в моих руках и я могу сделать с ним все, что захочу? Неужто ты настолько глупа?!
   Оцепенев скорее от страха, чем от боли, Пенелопа беззвучно шевелила губами.
   Злобная улыбка зазмеилась на губах Адель.
   — Известно, что дети умирают от холода, когда остаются одни в горах. Конечно, если до них не успеют прежде добраться дикие звери.
   При мысли о том, что дикие звери могут растерзать хрупкое тельце ее ребенка, Пенелопа лишилась всякого самообладания.
   — Пожалуйста… — взмолилась она.
   Не обращая внимания на ее робкие мольбы, Адель продолжала:
   — Никто не будет горевать о потере маленького выродка, кроме тебя. Он всего лишь грязный маленький секрет… твой, мой, Майлса и, конечно, Сколфилдов. Но в отличие от тебя Минерва и Сэм Сколфилды достаточно благоразумны и не ослушаются меня. Они сделают все, как я им скажу.
   Пенелопа знала, что Адель права. Хотя Сколфилды обожали Томми и заботились о нем, насколько это было возможно в убогих условиях их существования, они сами оказались жертвами вероломства Адель. У них, как и у Пенелопы, не было выбора, им приходилось выполнять злую волю этой коварной женщины.
   Отчаяние, порожденное осознанием ужаса своего положения, придало Пенелопе мужества.
   — Но я не ослушалась вас! Клянусь! Этот гнусный мистер Тайлер насильно навязал мне свою заботу.
   — Неужели? — Тонкие брови Адель приподнялись, выражая недоверие. — По словам Майлса, ты не слишком-то сопротивлялась, чтобы избежать его объятий, — Неприятный смешок вырвался у нее из груди. — Но я не виню тебя за это. Этот Тайлер — настоящий мужчина.
   — Я не заметила.
   — Ну, тогда ты либо слепа, либо глупа. А может, ты лжешь? — Она опять с силой дернула девушку за черные волосы. Пенелопа вскрикнула от боли, а на губах Адель заиграла садистская улыбка. — Попробуем угадать, какой ответ правильный.
   Холодные глаза женщины прищурились.
   — Раз уж ты не ходишь с тростью и не носишь очки, то очевидно, что ты не слепая. А учитывая существование твоего выродка, могу поклясться, что ты достаточно опытна, чтобы ощутить очарование мужской силы.
   Ее голос сделался таким ласково-фальшивым, что Пенелопа задрожала.
   — Значит, ты лжешь! Думаю, ты знаешь Сета Тайлера, и знаешь давно. Для незнакомца он кажется чересчур заботливым.
   Головная боль сделалась нестерпимой, и Пенелопа, чтобы избежать новых мучений, призналась Адель:
   — Мистер Тайлер — близкий друг моего брата. Он знает меня с двенадцати лет и считает своим долгом защищать меня. — Хлынувшие слезы застилали ей глаза. — Пожалуйста, поверьте мне. Я обещаю, я избавлюсь от него.
   — К сожалению, не так все просто… — Адель резко отпустила ее волосы. — Я пригласила этого мистера Тайлера выпить, чтобы… ну, скажем, я хотела прощупать почву. Тебе должно быть интересно узнать, что Флойд включил векселя Майлса в стоимость салона.
   Пенелопа энергично растирала виски.
   — Я не удивлена. Сет Тайлер очень расчетливо заключает сделки.
   — Верно. Но я оказалась более расчетливой и сумела убедить его сократить наши гастрольные обязательства с двенадцати недель до шести. Это означает, что мы освободимся от карточных долгов Майлса как раз к моменту заключения контракта в Томбстоне. Я слышала, что там хорошенькая певица может зарабатывать по две сотни долларов за ночь.
   Пенелопа промолчала и не сказала Адель, что Сет собирался оставаться в городе только шесть недель. И уж конечно, она не обмолвилась о том, что он намеревался увезти ее с собой. Она лишь скромно спросила:
   — Как же вам удалось обвести его?
   Адель пожала плечами.
   — Все оказалось удивительно просто. Как и у большинства мужчин, его мозги болтаются между ног. Как только он проявил интерес к тебе, я дала понять, что смогу убедить тебя провести с ним время, если он согласится на некоторые уступки. И эта уступка — сокращение срока наших гастролей.
   Пенелопа вздрогнула, как будто Адель дала ей пощечину, что было бы предпочтительнее, чем составлять Сету компанию. Как посмела Адель предложить такое! Как Сет посмел согласиться!
   Но разве она сможет сказать «нет»? Взяв расческу, она покорно вздохнула и спросила:
   — Что я должна делать?
   — Для начала ты обрадуешь его, составив ему компанию во время ужина сегодня вечером. Флойд распорядился накрыть стол в четвертой комнате.
   — Но я не могу ужинать с ним сегодня. У меня нет подходящего наряда. — Пенелопа повела расческой в сторону висевшего на вешалке довольно поношенного костюма. Он уже года три как вышел из моды и имел жалкий вид.
   Адель недовольно взглянула на костюм.
   — Я не могу понять, почему ты стала одеваться, как судомойка. — Она презрительно хмыкнула. — Ведь ты отличалась таким изысканным вкусом в одежде.
   Пенелопу так и подмывало ответить, что ей не пришлось бы одеваться как нищенке, если бы Адель не отбирала у нее каждый заработанный цент. Но она не отважилась. Выдергивая из расчески волосы, она объяснила:
   — Томми нужно было лекарство в прошлом месяце. На это ушел почти весь мой заработок, ведь здесь все вдвое дороже. Возможно, я смогу приобрести новое платье попозже.
   — Так что же нам делать сегодня вечером, а? — скрестив на груди руки, Адель размышляла. Внезапно она щелкнула пальцами и победно воскликнула: — Ага!
   Порывшись в нескольких сундуках с одеждой, она извлекла вечернее платье из тафты цвета слоновой кости, в котором Пенелопа выходила в оперетте «Ухаживание графа». Хотя материал был дешевым, а отделка бедной, платье оказалось гораздо более модным и нарядным, чем безнадежно устаревшие туалеты Пенелопы.
   Удовлетворенно кивнув, Адель расправила помявшиеся шелковые розочки на корсаже.
   — Да, это будет выглядеть вполне нарядным. — Она продолжала придирчиво рассматривать платье. — Вырез элегантный и достаточно скромный, чтобы не слишком обнадеживать этого Тайлера.
   Она сурово посмотрела на Пенелопу.
   — И ты не должна давать ему никаких поводов для вольностей. Ты можешь обедать, танцевать, играть в карты с ним, но держи его все время на расстоянии вытянутой руки. Ты будешь встречаться с ним только во время работы и только здесь. Понятно?
   Пенелопа кивнула. С этим не будет трудностей. Главное — как удержать себя в руках и не придушить этого мерзавца, когда она вынуждена будет составлять ему компанию.
   Положив платье на сундук, Адель предупредила:
   — Надеюсь, ты вернешь костюм сразу после ужина. И если я обнаружу какие-нибудь пятна или грязь, то вычту все из твоего жалованья.
   Пенелопа уставилась на расческу, пытаясь скрыть свое негодование. Адель не только платила ей меньше, чем последней судомойке, — эта скряга всегда находила самые смешные поводы для вычетов. Она вычитала из жалованья, если Пенелопа на минуту опаздывала на репетицию, или забывала слова, или ее голос дрожал во время пения. Удивительно, что с нее не вычитали за то, что она дышала или пользовалась туалетом.
   Пенелопа украдкой бросила взгляд на Адель, копавшуюся в коробке с украшениями. Что ж, она скоро освободится от этой ведьмы и ее унизительных вычетов. У нее есть план, она вернет свободу себе и своему маленькому Томасу. Ей только нужно накопить пятьсот долларов.
   Когда Пенелопа стала вытаскивать шпильки из волос, все еще думая об освобождении сына, Адель надела ей на шею ожерелье из круглых жемчужин.
   — Тебе лучше распустить волосы, как в «Горной сильфиде», — приказала она, застегнув ожерелье. — Один вид этих черных кудрей превращает мужчин в безмозглых дураков. Наши доходы возросли почти до двух сотен долларов, когда ты в последний раз так выступала на сцене.
   Хозяйка критически посмотрела на Пенелопу.
   — И, ради Бога, сделай что-нибудь со своим носом. Он краснее, чем прыщ на заднице у бухгалтера.
   Адель направилась было к двери, но на полпути остановилась, и, когда она повернулась, Пенелопа заметила, как злорадно засверкали ее глаза.
   — Да, кстати, сегодня Сэм был в городе. Он просил передать тебе, что у твоего выродка снова приступ астмы.
   — Томми находится недалеко? — Пенелопа затаила дыхание в ожидании ответа. За последние полтора года Адель заставляла Сколфилдов прятать ребенка в потаенных местах вдоль маршрута гастролей театральной труппы. Когда мальчик был рядом, Адель могла держать Пенелопу в полной зависимости от себя, ведь тогда ее угрозы были легко выполнимы.
   Все это давало возможность Пенелопе регулярно видеться с сыном. Редкие часы, проведенные рядом с ним, делали ее жизнь более сносной.
   Словно прочитав ее мысли, Адель добавила:
   — Да. И помни о благоразумии, когда будешь развлекать Сета Тайлера.
   — Я выполню все, что вы скажете. Я обещаю, — поклялась Пенелопа. — Только позвольте мне побыть с Томми несколько часов в воскресенье. Это его второй день рождения, и я хочу принести ему подарки.
   Адель презрительно рассмеялась.
   — Как будто маленькое безмозглое отродье знает, что это за день. Да он ничего не понимает. Уж я повидала и более смышленых детей в этих идиотских приютах.
   Благоразумно подавив возмущение жестокостью и наглостью хозяйки, Пенелопа кротко произнесла:
   — Я знаю, что это за день, и мне важно сделать для него что-то особенное. Вы позволите мне увидеть его?
   Адель равнодушно пожала плечами.
   — Я подумаю над этим… если все пройдет хорошо сегодня вечером.

Глава 8

   — И как это индейцам не удалось снять с тебя скальп?! — воскликнула девица из салона, и ее ярко накрашенные губы от ужаса сложились в круглое «о».
   Сет положил ей в рот еще одну конфету, улыбаясь, когда она от наслаждения заерзала задом по его коленям.
   — Меня спасла одна странствующая продавщица из Чикаго, — пояснил он, скользнув от ее губ к скрытой под тонкой тканью груди. — Похоже, она подстрекала к убийству домохозяек в Денвере, продавая им очень тяжелые чугунные сковородки. Она все твердила, что ее сковородки достаточно толстые, чтобы жарить бифштекс, и достаточно тяжелые, чтобы убедить гуляку мужа остаться на ночь дома.
   С дразнящей медлительностью девица расстегнула маленькие жемчужные пуговицы на платье.
   — Никогда раньше не видела странствующую торговку, — прошептала она, обнажая полные груди под оценивающим взглядом своего нового хозяина. — А она была хорошенькая?
   — Ну, если не принимать во внимание, что она была ростом около шести футов и почти лысая…
   — Лысая? — Глаза девушки недоверчиво округлились.
   — Щипцы для завивки подвели, — скорбно отозвался Сет, хотя выражение лица, когда он ласкал ее грудь, было далеко не скорбным. — Она сожгла волосы до корней, а те, что остались, стояли торчком, как иголки у дикобраза.
   — Бедняжка, — промурлыкала девушка, выгнувшись в ответ на ласки Сета.
   — Это я бедняжка. Ведь остальные пассажиры остались в Форт-Леоне, а возница кинулся назад за помощью, так что индейцам нечем было поживиться, раз скальпы сбежали. Ее скальп они, конечно, отвергли, сразу решив, что мой может оказаться прекрасным трофеем.
   Девушка провела рукой по его волосам, рассыпавшимся по плечам.
   — Не могу сказать, что обвиняю их за это. У тебя чудесные волосы.
   Сет хмыкнул и поцеловал ее пахнущие ванилью губы.
   — К счастью, и торговке они тоже нравились, но на моей голове. Так что когда два дикаря уже собрались снять мой скальп, она набросилась на них сзади, как разъяренный бык. Не успели они и глазом моргнуть, как она огрела их своей сковородкой и вышибла из них дух.
   Девица затряслась от смеха и, прижавшись к нему, заставила его откинуться на спинку потертого красного бархатного кресла.
   — Ну ты и рассмешил меня!
   — А не хочешь взглянуть на мои тяжелые круглые сковородки? — предложил он, прижимая ее к себе.
   Продолжая хихикать, она скользнула рукой между тесно прижатыми телами и проникла к нему в брюки, шаловливо трогая его мужскую плоть.
   — Ты клянешься? Это действительно была торговка?
   — Клянусь тенью левой руки Создателя, — пробормотал Сет, выгнувшись от быстрых движений ее пальцев.
   — Уж конечно, никто не будет клясться мертвым индейцем. Всем известно, что индейцы обманщики, — заявила она и начала ласкать его более настойчиво.
   — Да, они такие, милая, — отозвался он, шевеля бедрами в такт ее движениям. — Эти два индейца явно намеревались снять с меня скальп. — Несмотря на его старания достичь возбуждения и ее умелую помощь, его тело едва откликнулось.
   «Что за черт, что со мной такое?» — удивленно подумал Сет, раздвинув ноги, когда она полностью захватила его член. Он затаил дыхание, ожидая прилива восторга. Но ничего не почувствовал, кроме смутно ощутимого покалывания в нижней части тела. Сет недовольно засопел. Что случилось с этим чертовым отростком? Словно он никогда не бывал в рабочем состоянии. Но он приходил в возбуждение очень часто… и днем, и ночью. Сет почти каждое утро просыпался с затвердевшим, точно камень, членом.
   Ответ, каким бы нелепым он ни казался, был хорошо известен Сету. Именно по этой причине он не смог получить удовольствие от единственной после размолвки с Пенелопой связи с женщиной; по этой же самой причине последние два года он отклонял многочисленные предложения о плотских утехах.
   Причина заключалась в том, что он все еще любил Пенелопу. И мысль о близких отношениях с кем-то еще оставляла его равнодушным. Он оказался глупцом, рассчитывая, что сейчас, занявшись любовью с этой девицей, сможет забыться. Расстроенный и немного смущенный своим печальным открытием, он нежно убрал руку девушки.
   — Мистер Тайлер, — воспротивилась она.
   — Сет.
   — Сет, — повторила она, снова потянувшись к пуговицам на его брюках. — Не надо волноваться, Титания сейчас все быстро сделает.
   Не успел он ответить, как в дверь тихо постучали.
   — Сет? — позвал негромкий голос.
   — Кто бы это мог быть? — пробормотал он, обрадовавшись этому неожиданному вторжению. Словно в ответ на его вопрос дверь распахнулась, и вошла Пенелопа.
   — Сет. — Пенелопа резко остановилась при виде устроившейся на кресле парочки. Хотя Сет был полностью одет, а девушка едва склонилась между его ног, но его вспыхнувшее лицо и ее взгляд подтвердили подозрения Пенелопы, что она прервала плотские утехи. Запинаясь, она произнесла слова извинения и повернулась, чтобы уйти.
   — Подожди! — рявкнул Сет.
   Она замерла на месте, больше всего на свете желая убежать и не видеть Сета с другой женщиной, ибо эта картина причиняла ей нестерпимую душевную боль. Но здесь она находилась не по своей воле, поэтому Пенелопа обернулась и взглянула на него.
   — Ты знакома с Титанией, принцесса? — произнес он, нарочито растягивая слова.
   Пенелопа кивнула, смутившись от внезапного желания схватить эту потаскушку за волосы и пинком выкинуть за дверь. Пока она смотрела, Сет притянул к себе девушку и что-то зашептал ей. Девица захихикала и закивала в ответ, потом встала, бесстыдно выставляя свою голую грудь.
   От Пенелопы не ускользнуло выражение ленивого восхищения, промелькнувшее на лице Сета. Ее неожиданно бросило в жар.
   — Вижу, ты уже нашел себе компаньонку для ужина, — съехидничала она.
   Сет сел и отбросил за спину свои волосы.
   — Здесь в салоне полно голодных девиц.
   Все в душе Пенелопы закипело от его безразличия.
   — Могу себе представить, каков голод у этих девиц, — продолжала ехидничать она.
   — Уверен, что можешь. — Его взгляд не отрывался от полуголой девушки, направлявшейся к двери.
   — Титания! Спасибо. — Он бросил ей золотую монету, которую та подхватила с привычной ловкостью. — Поверь, милашка, ты доставила мне удовольствие.
   С отвращением взглянув на возбужденную девицу, Пенелопа прижалась к дверному косяку, пропуская ее. Когда Титания исчезла в коридоре, она снова постаралась уколоть его самолюбие:
   — Браво, Сет! Неужели эта маленькая потаскушка самое лучшее, что тебе удалось найти?
   — Мне не на что жаловаться. Аппетит у нее что надо, — отозвался он, подходя к столу, где стояли нетронутые блюда.
   Пенелопа фыркнула.
   — Представляю, как ты станешь громко причитать, когда обнаружишь у себя сифилис. Я слышала, это мучительная болезнь. Особенно когда твои мужские достоинства почернеют и сгниют.
   Сет расхохотался.
   — Уверен, ты будешь наслаждаться, глядя на мои страдания.
   Она снова фыркнула.
   Он снова засмеялся.
   — Жаль разочаровывать тебя, дорогая. Но я предварительно справился: Титания чиста, как свежевыстиранная простынь. Но коль речь зашла о болезнях, то я подумал, что ты не совсем здорова, чтобы поужинать со мной. Никто не сказал мне о твоем чудесном исцелении.
   Чувствуя угрызения совести оттого, что ей неизбежно придется лгать, Пенелопа начала беспокойно дергать бронзовую дверную ручку.
   — Я решила, что Флойд прав. — Несмазанная ручка сильно заскрипела. — Возможно, бокал шампанского и немного десерта — это именно то, что мне нужно. — Снова раздался неприятный скрип. — Я с утра ничего не ела сегодня, а от голода у меня всегда болит голова.
   Сет сморщился от скрипа дверной ручки.
   — Тогда почему бы тебе не перестать прятаться за дверью и не сесть за стол? — Он кивком показал на стол в центре богато отделанной комнаты.
   Пенелопа неохотно подчинилась.
   — К твоему сведению, я не пряталась, — проворчала она, присев на краешек большого кресла.
   — У тебя свои определения, а у меня свои.
   — Спасибо, что просветил меня.
   Установилось напряженное молчание, пока Сет поднимал серебряные крышки с блюд, на которых лежали мясо антилопы в грибном соусе, гусиная печенка в желе, что-то похожее на рыбу. Возле каждого блюда стоял целый набор тарелок. Когда Сет поднял крышку с последнего блюда, она нарушила тишину:
   — Что там?
   Он улыбнулся.
   — Жаркое из баранины. — Посмотрев, как она безучастно играет серебряным столовым ножом, он добавил: — Насколько мне помнится, баранина — твое любимое блюдо.