Керстен Линн. Опасный обман

   – Один мертвый мальчик, никому не известный, никаких исчезнувших детей… и это все?
   – Списки гостей и даты их пребывания здесь проверял другой эмиссар «Черного Феникса». Не знаю, кто он, но его задачей было удостовериться, нашли ли прибывающие гости все подготовленным в соответствии с их пожеланиями. Он отметил, что некоторые джентльмены, десять или двенадцать, прибывали весной, осенью и зимой, всегда во время солнцестояний и равноденствий. Семь из них сейчас здесь, а летнее солнцестояние будет в пятницу ночью.
   – Догадываюсь, что нас прислали сюда, чтобы проследить, чем занимаются здесь эти джентльмены. У вас есть их имена? Один из них, думаю, – Каррингтон.
   – Да. – Она знала имена наизусть. В их числе был лорд Шеффер, который чуть не купил ее услуги. Другой постоянный участник встреч, хотя сейчас он и отсутствовал, был француз, интересовавший лорда Деринга.
   Когда она их перечислила, Деринг помолчал некоторое время.
   – По крайней мере, четыре подонка, – наконец сказал он, – считая д'Арвена, а я включаю его в их число только из-за того общества, в каком он недавно был. Трое – мужчины, которых я встречал время от времени, и не всегда в самых достойных местах. Остальных не знаю. Так что вы думаете, Кэт? Если предположить, что они собираются здесь для жертвоприношений, могу я считать себя приглашенным?
   – Думаете, это возможно?
   – Вероятно, Каррингтон пытался понять, насколько я подхожу для этого. Трудно по-другому оценить его интерес к моему сексуальному опыту, который – мне пришло это на ум только сейчас – появился у него, когда кто-то упомянул о моем довольно широко известном приключении с женой одного опасного человека.
   – Герцога Сарна.
   – Я все время забываю, как много вам известно обо мне. Это кажется мне нечестным, поскольку о вас я ничего не знаю. Но действительно, Каррингтон проявил внимание ко мне, услышав, что я бросил вызов Сарну по одной причине – переспать с женщиной. Позже я пришел к выводу, что это и побудило его участвовать в аукционе. Его интересует сила, и ему хочется узнать, как далеко я могу зайти, чтобы подчинить женщину своей воле. Так я думал, но, очевидно, ситуация гораздо более сложная, чем я воображал. Особенно с тех пор, как одному из их компании заплатили за то, чтобы он столкнул меня со скалы.
   – Непохоже, чтобы они были рады вам, – заметила она обескураженно. – Если только они не считают вас подходящей жертвой.
   – В мои планы такое не входило, но оставим это про запас. – Он вытянул руки над головой и поморщился от боли. – Все, что я могу сделать, – это держаться на виду, в пределах досягаемости, и выглядеть скучающим от обычного выбора развлечений. Нелегко быть убедительным в такой роли, если – как я – владеешь вами.
   – Все женщины одинаковы. Не это ли хотел сказать Каррингтон?
   – Что-то в этом роде. Может, он и прав.
   Она бросила на Деринга гневный взгляд, которого он, по-видимому, и ждал от нее, потому что встретил его улыбкой.
   – Почему вы думаете, что Каррингтон заинтересован в демонстрации силы? – спросила она. – Может быть, с его стороны это проявление своеобразной симпатии? Возможно, он восхищается вами.
   – И такое не исключено. – Казалось, Деринга не беспокоила подобная перспектива. – И опять-таки все упирается в силу. Я, как известно, исключительно люблю женщин. Вообразить, будто ему удастся отвлечь меня от них, было бы в некотором роде удачным ходом, по его собственным темным причинам. Я могу помочь ему добиться успеха.
   У нее рот открылся от удивления, но Кэт быстро спохватилась.
   – Но это уже самое последнее средство, – сказал он, – предпоследнее – я могу стать жертвой. Не волнуйтесь, Кэт. Это лишь игра. Но вы не возражаете, если я немного пофлиртую с ним? Вы же никогда не разрешаете ловеласничать с вами.
   – У вас нет времени для волокитства. Вы сами так сказали.
   – Кокетливые отказы, Кэт. По крайней мере, вы окажете мне услугу, подав банные простыни? Вода уже остывает.
   Слуги оставили целую кипу пушистых полотенец на стуле. Кэт подвинула их к нему, чтобы он мог дотянуться, и отправилась в спальню за его халатом. Она вошла как раз тогда, когда Мальволио, дремавший на подушке, поднял голову, навострил уши и, залаяв, спрыгнул на пол. Наверное, принесли ужин.

Глава 12

   – В этом доме движение сильнее, чем на Пиккадилли, – проворчал Деринг. Он стоял в ванне, обернув одно полотенце вокруг талии, набросив другое на плечи, и пытался высушить волосы, не повредив повязку на лбу.
   – Впустите их, ладно?
   Кэт открыла дверь, с удивлением увидев мистера Фидкина, сопровождаемого полудюжиной слуг.
   – Извините за вторжение, – сказал он, как никогда, почтительно. – Я хотел бы лично удостовериться в том, что лорд Деринг здоров, и узнать, не требуется ли ему что-нибудь для комфорта.
   – Для этого у меня есть цыганка, – ответил Деринг. – Но входите, Фидкин. Помогите мне выбраться из этой штуковины. Я все еще немного не в себе.
   Фидкин посмотрел на слугу, потом передумал и протянул свою руку, чтобы помочь Дерингу.
   – У меня нет слов, чтобы передать, как я огорчен свалившейся на вас неприятностью, милорд.
   – Свалившаяся – можно и так сказать. – Тяжело опершись на руку Фидкина, он сел на край ванны, перекинув одну ногу через борт, потом с трудом добрался до камина и встал перед огнем. Несмотря на полотенца, марлевую повязку, небритый, почти голый, все равно он имел осанку, выдававшую в нем лорда. – Конечно, ни одна история, в которой я – главное действующее лицо, никогда не была правдивой. К тому времени, как этот инцидент дойдет до Лондона, только Господь Бог знает, какие преувеличенные россказни поползут по гостиным.
   Фидкин пренебрежительным жестом указал на все еще тявкающего Мальволио:
   – Может быть, мне убрать отсюда это надоедливое животное?
   – Я присмотрю за ним, сэр. – Кэт подобрала собаку, унесла ее в спальню и держала, пока пес не успокоился настолько, что его можно было оставить одного.
   Когда она вернулась в гостиную, взволнованный Фидкин вытирал мокрый лоб.
   – Какие-нибудь упущения со стороны персонала во время подъема? Гида? – Голос у него был высокий, тоже обеспокоенный. – Только скажите, и они будут уволены.
   – Нет, нет. Кобб и остальные делали все, как полагается. Иначе я не стоял бы здесь. Но когда слухи неизбежно попадут в газетенки, не очень волнуйтесь за репутацию «Рая». Вернувшись в Лондон, я расскажу правду.
   – Вы намерены вскоре уехать, милорд? Здоровье позволит вам такое путешествие?
   – Да, вся проблема в этом. Я не уеду, пока не истечет мой срок распоряжаться цыганкой, хотя, учитывая мое теперешнее физическое состояние, ей придется проявить изобретательность. А когда я поправлюсь, то хочу поплавать на лодке, пострелять и… ну, все, что не имеет отношения к горам и пикам. Не менее двух недель потребуется, чтобы восстановить мое душевное здоровье. Это вам помешает?
   – Мы очень рады вас видеть здесь, – сказал Фидкин. – Я продлю вашу аренду коттеджа.
   Пока мужчины беседовали, слуги накрыли на стол, убрали лохань и принесли еще дров. Лорд Деринг, казалось, ничего не замечал, но для человека его происхождения прекрасное обслуживание само собой разумеется. Она, как и всегда в его обществе, почувствовала себя деревенщиной.
   Когда дверь наконец закрылась за Фидкином и слугами, Деринг проковылял к ближайшему креслу и сел, опустив голову на колени.
   – Не волнуйтесь, – сказал он. – Сейчас пройдет.
   Но не так быстро, как поняла она через некоторое время, и не без посторонней помощи. Она подошла к столу, положила на тарелку большую порцию жаркого и встала перед ним на колени.
   – Вам будет лучше, сэр, если поедите.
   К ее удивлению, Деринг не стал спорить. Все еще наклонившись вперед, он съел все, что она ему предложила.
   Она сидела на корточках между его голыми ногами, отчетливо пропуская через сознание все, что могла видеть, а еще больше то, что скрывали полотенца. Она пыталась сосредоточиться на его лице, щетине на подбородке, влажных концах волос. Но взгляд ее постоянно скользил вниз, туда, где полотенце соскользнуло с плеч, и к жестким волосам на его груди. Совершенно неподходящие образы мелькали в ее голове. Рука у нее задрожала. Солидный кусок жаркого шлепнулся на пол.
   – Хватит, – сказал он, опершись ладонями о колени. – Если вы принесете мне халат, полагаю, я смогу доковылять до стола и сесть как настоящий джентльмен.
   Пока Кэт убирала миску и приносила тяжелый парчовый халат, Деринг встал и сбросил полотенца. Она обернулась как раз в тот момент, когда они падали, и тотчас прикрыла глаза.
   – Вот, – сказала она, швырнув ему халат. Тихий смех и шорох парчи.
   – Вы можете спокойно распахнуть ваши шокированные очи, дорогая. Неужели я все-таки ошибался? Вы, дьявол помоги нам обоим, невинная девушка?
   – Нет!
   Слишком много чувства. Щеки ее вспыхнули.
   – Ну, это хорошая новость. Погасите, пожалуйста, лампы. Пока мы ужинаем, мне не хочется видеть встревоженное выражение на вашем лице.
   Она начала понимать, когда он говорит не то, что у него на уме. Это, правда, не мешало ей догадываться об истинных мыслях Деринга, но теперь она уже не реагировала так воинственно на его поддразнивания. При других обстоятельствах ей это, наверное, даже понравилось бы. И если бы это был другой мужчина, конечно. Этот уедет через пять дней – не слишком скоро для нее, – и их пути никогда больше не пересекутся.
   Комнату освещал только огонь камина. Она сидела напротив него за столом, где они лишь прошлым вечером вместе ели клубнику и пили шампанское. Казалось, что это было очень давно. Он набросился на большой кусок холодного ростбифа, придя наконец в себя после обморока.
   – Вы угрожали мистеру Фидкину? – спросила она, направляя разговор в безопасное русло.
   – Похоже на то. И еще ввел его в заблуждение, как вы, вероятно, заметили. Если повезет, то наемные убийцы «Рая» не будут пытаться убить меня в ближайшие дни.
   – А что же вы намерены делать? Чего вы от меня хотите?
   Лорд Деринг поднял брови.
   – Я серьезно, – сказала Кэт, взяв морковь и откусив кусок. Это было ошибкой. Невозможно сохранить достоинство, хрустя морковкой.
   – Слишком серьезно, Кэт. Что бы я ни думал о теории «Черного Феникса», но вынужден признать, выбор они сделали прекрасный. Вот я, человек, прикидывающийся, будто ему ни до чего нет дела, кроме его собственных удовольствий, – это довольно близко к истине, – а вы играете роль обольстительной красотки, попавшей мне в когти. Гордость красавицы заставляет ее сопротивляться мне, даже когда она покоряется из страха и, что ближе к истине, от страсти. Это, как вам придется признать, не может долго продолжаться.
   Она отложила морковь.
   – Я не покорялась.
   – Но вы должны. Ваша воля – моя, как и ваши желания. И только ваша гордость – препятствие на пути, но если вы меня вынудите, то я подавлю ее.
   Удар был нанесен, невидимый, но сильный, будто камень упал ей на сердце.
   – Я не принуждаю вас ни к чему. Если вы такой жестокий, то только потому, что предпочитаете быть таким. Или потому, что вы зверь по природе.
   Молчание. И спустя некоторое время большая ласковая рука коснулась ее щеки.
   – Не говорите так, Кэт. Я не такой человек.
   Она взглянула ему в лицо, оно было в тени, и только в глазах мерцали отблески лунного света, падавшего в окно.
   – Я знаю. Мне очень жаль. Это было… Я просто устала, вот и все.
   Снова долгое молчание. Она изучала свои руки, жесткие и исцарапанные веревками. Она слышала треск огня, его тихое дыхание, насмешливые голоса, зовущие ее прочь от него. От жизни. От счастья. Они никогда не отпустят ее, она это уже знала. По крайней мере добровольно. А чтобы убежать от них, ей не хватит смелости.
   – Спросите меня о чем-нибудь, – нарушил молчание он.
   – Я… Что? О чем?
   – О чем хотите. Что позволит вам доверять мне хоть немного. Всего несколько дней, Кэт. И ночей… ночей, которых вы боитесь. Но я не возьму у вас ничего, что вы не захотите дать мне добровольно.
   – Вы так говорите. Но откуда вы знаете, чего я хочу? Как вы можете быть таким… самонадеянным, чтобы считать, будто читаете мои мысли? Мои секреты останутся при мне.
   – Это мое единственное полезное умение, – сказал он. – Но мои ощущения ограничиваются только настоящим, тем, что вы чувствуете или как отреагируете в этот или следующий момент. Угадывать прошлое или будущее я не умею. Кстати, несмотря на мой хваленый дар, вы чаще всего меня удивляете. И к своему великому огорчению, я потерял способность доверять собственному инстинкту.
   – Вздор. Вы манипулируете мною так же, как привыкли проделывать это с другими. Каррингтон. Фидкин. Даже мистер Гиллиам, который так восхищается вами.
   – Боже милостивый! Я-то считал его умным, все эти разговоры о горах и геологических проблемах… – Блеснули белые зубы. – Кэт, я не могу доверять никому. Мы попали в зыбучие пески. Все не так, как кажется. Но если сейчас вы зададите мне вопрос, я отвечу на него без обмана.
   Назвать сотни вещей, которые ей хотелось бы знать о нем, значило показать, насколько он интересует ее, а этого Кэт не хотела.
   – Но какая польза в том, – проронила она с похвальным безразличием, – если нет ничего существенного, что меня интересовало бы?
   – Считайте это экспериментом. Вам известно, что говорят обо мне. Разве вам не любопытно хоть немного? Вы не хотели бы услышать мои объяснения?
   – Но я ничего о вас не знаю, кроме того, что в спешке вас наняли, потому что вы хорошо вписываетесь в компанию других гостей.
   Некоторое время он внимательно смотрел на нее, не говоря ни слова. Потом, покачав головой, рассмеялся.
   – Боже, – протянул он, все еще посмеиваясь. – Я в обществе единственного человека в Англии, которому неизвестна моя репутация.
   – Ну, я знаю, что вы повеса, игрок и бездельник.
   – Правильно по всем пунктам. Но «Рай» кишит такими. – Он опустил подбородок на сложенные руки. – Как унизительно. Я думал, что ваше непосредственное презрение ко мне коренится в общепринятых представлениях. Но оказывается, я не нравлюсь вам сам по себе.
   Она тщетно искала ответ.
   – Единственное, что меня интересовало, – это наше расследование и то, что вам не хватает для этого самоотверженности.
   – Мы уже ощипали эту ворону до последнего перышка, – сказал он, вставая. – Думаю, мне нужно выпить вина.
   – Я принесу, – поспешно сказала Кэт. Когда она вернулась, Деринг смотрел в окно. Прибывающий месяц бросал ленту света на темное озеро. Девушка наполнила для него бокал, налила немного себе и поставила графин так, чтобы он мог до него дотянуться.
   – Хорошо, милорд. Что же это за обычные причины, по которым люди относятся к вам свысока?
   Он повернулся к ней.
   – С чего бы начать? Думаю, с конца истории, из-за которой я стал обедневшим виконтом, изгнанным из своего дома, отвергнутым семьей, лишенным наследства. Остался лишь титул да немного земли, которая номинально принадлежит мне, но распоряжается имением мой брат. Он сохранил его в довольно хорошем состоянии, учитывая обстоятельства, а я зарабатываю себе на жизнь за карточным столом.
   Сделав глоток, он вернулся к окну.
   – Это, конечно, звучит так, будто я виню всех, кроме себя самого. Но так думать – ошибка. Я сам виноват, что попал в неприятности, и если и был другой путь, гордость ослепила меня.
   Наверное, он говорил о ней. Она взяла кусок хлеба и намазала его маслом, чтобы заняться чем-нибудь, а не только неотрывно смотреть на него. Казалось, он погрузился в собственный мир, и пока он сам не расскажет ей о нем, доступ туда ей закрыт.
   – Мой отец был страстным собирателем земель, – продолжил Деринг. – Как только у него появлялись деньги, он немедленно покупал землю. Больше всего ему хотелось приобрести кусок пастбища, прилегающего к нашему имению, но сосед не продавал его. Он разводил лошадей, и по этой причине я проводил больше времени у него, чем у себя дома. Я… неравнодушен к лошадям, был таким всю жизнь, а его дочь – страстная наездница. Наши родители давно решили, что мы поженимся. Но для меня это оставалось отдаленной перспективой. Был Итон и Оксфорд, а после этого, когда моему большому путешествию^[6] помешал Бонапарт, мне оставалось только присоединиться к моим друзьям в Лондоне. Домой я наведывался редко, и хотя мы с Белиндой по-прежнему ездили верхом вместе, внимание я уделял только лошадям.
   Кэт могла бы поспорить на все свои сбережения – одиннадцать фунтов, – что Белинда уделяла все внимание только ему.
   – Затем, месяца через четыре после моего приезда на Рождество, отец явился в Лондон с горящими глазами. И, как я потом понял, очень довольный. Как только будет получена лицензия и сделаны необходимые приготовления, мы с Белиндой должны пожениться. Брачный контракт уже составлен. Невеста закусила удила, и не без причины. Она, по ее словам, была беременна от меня на четвертом месяце.
   Сердце у Кэт упало, и она потянулась за бокалом. В этот же момент Деринг захотел взять свой, и их руки соприкоснулись. Прикосновение отозвалось в ней звоном большого медного колокола. Его ребенок. Его ребенок. Его ребенок.
   – Чтобы завершить эту скучную историю, – сказал он, – я отказался жениться на Белинде. Отец пришел в ярость, и прежде всего потому, что вожделенная земля стала бы его по условиям брачного контракта. Он пытался запугать меня и угрозу свою потом выполнил – отрекся от меня. Но я был непоколебим. Моя и ее семьи, все соседи и все их коровы стали моими противниками. Скандал охватил северный Дорсет и достиг, естественно, Лондона. Мне перестали присылать приглашения. Друзья от меня отвернулись. Содержание мне перестали посылать, репутация моя разлетелась в клочья, я не мог ни платить по счетам, ни занять денег.
   Теперь он смотрел на нее. Хотя она и не могла видеть его глаза, она чувствовала, что его взгляд ищет ее, союз во тьме, которого она хотела, не зная почему. А потом она поняла.
   – Белинда лгала?
   Он долго молчал. Потом издал хриплый звук, похожий на смех, и сделал большой глоток.
   – Даже я не такой нахал, чтобы отказаться от своего ребенка и от его матери. Но я никогда не прикасался к Белинде, за исключением того, что помогал ей забраться в седло. Она была умна и устраивала так, что мы были с ней одни, и – я уже говорил о своей наивности? – я не видел ничего зазорного в общении с другом детства. Похоже, мой отец и ее, и большинство членов наших семей и соседей тоже, догадывались, что я не виноват в ее положении. Но и в этом случае они считали, будто я должен был избавить их от неприятностей и скандала и просто взять ее в жены. Давняя договоренность, объединение семей и собственности, репутации всех участников – что значили мои возражения по сравнению со всем этим? А как же несчастное дитя, которому нужно имя и отец?
   Насколько проще было бы, понимала Кэт, уступить. Сделать то, о чем просили, чего, от него ожидали. Как она завидовала его мужеству отказаться!
   А как же любовь? – думала она. Дети, которых продают за землю, за уплату долгов или просто чтобы освободиться от них. Соседи, опасающиеся последствий и закрывающие глаза на правду.
   – Но ребенок родился все-таки в законном браке, – продолжал лорд Деринг. – И стал третьим в очереди за титулом. Моего брата, моложе меня на год, уговорили пожертвовать собой ради сохранения семейной чести. Взамен все, что не принадлежало мне по майорату, перешло к нему. Джордж – человек спокойный, легко поддается влиянию. Думаю, он хотел угодить отцу, который до того редко обращал на него внимание.
   Это произошло двенадцать лет назад, и за прошедшее время многим пришлось пожалеть о сделанном. Отцу удавалось держать Белинду на коротком поводке из-за денег, но после его смерти она потратила все состояние Джорджа и наградила его еще тремя детьми. Ни один из них не походил на брата. Наша мать заботится о них. Родители Белинды, стыдясь ее поведения, живут замкнуто. Соседи не общаются с обеими семьями.
   – И вы тоже их не признаете?
   – Все обстоит иначе. Хотя у меня была одна возможность исправить положение. Через несколько лет я получил письмо от отца. Он хотел поговорить со мной о примирении, намекая на возможную финансовую поддержку и на изменение своего завещания. Я, естественно, клюнул на приманку, видя шанс восстановить свое состояние, и помчался сломя голову в Деринг-Парк.
   Горький смех.
   – Сначала показалось, что мы сможем договориться. Он потребовал, чтобы я остался в Дорсете и посвятил себя имению, на что я с радостью согласился. В своей жизни я ничего не хотел больше, чем заниматься именно этим. Но была и еще одна цена, которую я должен был заплатить за его прощение.
   Гнев, закипавший в ней с самого начала его истории, теперь вспыхнул ярким пламенем.
   – Что же, ради всего святого, он должен был простить?
   – Я задал тот же вопрос, но менее вежливо. Это разозлило его. Он потребовал, чтобы я взял на себя ответственность за все, что не сложилось, униженно молил бы о прощении, публично покаялся. Только унизившись перед населением всей юго-западной Англии, я буду принят как блудный сын. В награду мне разрешат жениться на невесте, выбранной им для меня. За этим последовала довольно отвратительная сцена, мама плакала, Джордж ломал руки, а отец и я пытались перекричать друг друга. Вскоре я снова уехал, и так все кончилось. Мое упрямство дорого мне стоило.
   – Но вы не были виноваты! Как он мог свалить все на вас?
   – Дорогая Кэт! Вы перешли на мою сторону? Не будьте так импульсивны. Чем повредило бы мне ложное признание? У меня ничего не осталось, лишь немного гордости, и вопреки всем доводам разума я отказался от наследства и уцепился за эти остатки самоуважения. Чувством собственного достоинства, уверяю вас, счета не оплатишь, а удовлетворение быстро испаряется. Ясно, что отец был не прав. Но он тоже был в отчаянии. Понадобились годы, чтобы я понял, что, несмотря на все угрозы, он пришел ко мне за отпущением грехов. И, будучи таким человеком, каким он был, отец мог сделать это, только требуя моего покаяния и защищая собственную гордыню. Я никогда не пожалею о том, что отвернулся от Белинды, но горько раскаиваюсь, что в тот день, когда мой отец протянул оливковую ветвь мира, я не принял ее.
   – И не женились, чтобы доставить ему удовольствие?
   – Нет, пока его суждение о женщинах не изменилось бы. Но род должен продолжаться, даже если речь идет о таком недостойном его представителе, как я. Если бы мне дали время исправить свою репутацию, я нашел бы подходящую жену.
   – Вы все еще можете это сделать. Если бы вы женились на богатой наследнице, у вас появились бы деньги, чтобы занять достойное положение в обществе и управлять имением. Все так делают.
   – Вы хотите, чтобы я превратился в охотника за состоянием? – Он снова сел, как бы стараясь лучше рассмотреть ее при свете огня в камине. – Не подумал бы… Что это у вас в руке?
   Она посмотрела на свою руку. Охваченная гневом, она сжала кулак, и теперь в руке у нее был комок хлеба с маслом.
   – Ох, какая гадость!
   Под звуки его хохота она удалилась в спальню – как только она отворила дверь, Мальволио кинулся к ней – и вымыла руки. Ополоснула и лицо, смывая впечатления от рассказа лорда Деринга.
   Все ее прежние представления об этом человеке изменились. Будучи уверенной в своей приобретенной с таким трудом способности оценивать мужской характер, она считала его умным, поглощенным собой, сибаритом, эксплуататором, очаровательным, нерадивым и бесполезным образчиком знатной фамилии. Тот самый сорт, из-за которого аристократия получила такую дурную репутацию. Если бы она по рождению принадлежала к его классу, она достигла бы гораздо большего, имея такие возможности.
   Может быть, он и на самом деле был таким. Но в нем было и кое-что другое, хотя она еще не совсем поняла, что именно. Да она и не пыталась. Это могло бы вызвать у нее слишком большую симпатию, заставить ее переживать за него, соединить предательскую страсть с более сложными желаниями. У нее и так уже достаточно неприятностей.
   И все-таки она может позволить себе наслаждаться его обществом. Нельзя отрицать, что он развлекает ее. Он бросал ей вызов, чем она возмущалась, даже когда принимала его. Ее не раздражало, что он выигрывал почти каждую схватку.
   Вернувшись в гостиную, она увидела, как Деринг скармливает ростбиф Мальволио, которого не пришлось долго уговаривать набить свой живот именно этой едой.
   – Кэт, посмотрите в окно и скажите мне, что вы там видите.
   Она посмотрела в окно, наклоняясь к его плечу.
   – Отражение месяца в воде. Очертания холмов на другом берегу озера. А что я должна увидеть?
   – Стойте, где стоите. Или придвиньтесь поближе, если хотите, и продолжайте наблюдение.
   – Это трюк?
   – Ну, я просто пользуюсь случаем, – сказал он, одной рукой обнимая ее за талию. – Но никаких трюков.
   Она чувствовала, как от бурного дыхания вздымается его грудь, ощущала ткань халата, тепло его тела.
   – Значит, обольщение?
   – Ох, надеюсь на это. Но сейчас мы совмещаем удовольствием делом. Смотрите на озеро.
   Она заставила себя сосредоточиться. И тут она увидела это – свет там, где его только что не было. И он двигался.