Страница:
несмотря на то, что спешившиеся солдаты Дугала, пробиравшиеся следом за ним,
похоже, настигали его, и все больше рыцарей Келсона, загнав последних из
солдат Лориса в нужном направлении, спешивались неподалеку от костра.
"Лорис, не смей, будь ты проклят!" -- прокричал, задыхаясь, Дугал,
разворачивая коня и вновь пытаясь заставить того прыгнуть, прибавив на этот
раз к своей команде удар плоскостью меча по крупу.
Животное снова отказалось, несколько раз взбрыкнув, разбрасывая горящий
хворост по обе стороны огненного кольца, из-за чего Дугал выронил свой меч и
чуть было не вылетел из седла. Шум отвлек Лориса от целеустремленного
продвижения к его жертве, но лишь на мгновение. Зацепившись ризой за ветку,
он, покачнувшись, остановился, чтобы освободить ее, и, мельком глянув на
Дугала, пошатываясь двинулся дальше, воздев над головой руку, в которой
сверкал кинжал.
Осталось одно лишь мгновение. Солдаты Дугала не успевали остановить
Лориса, и тот знал это. Дугал совершенно отчетливо видел занесенный для
удара клинок, замершее лицо своего отца, который не мог поверить, что
спасение может опоздать всего на несколько мгновений. В отчаянии Дугал
схватил коня за гриву и послал в его мозг мысленный приказ, подобный ножу,
требуя от животного повиновения любой ценой.
"Лори-и-и-и-с!
" -- закричал он, когда дрожащий, испуганный конь прыгнул
через огненную стену, окружавшую Дункана -- и умер прямо в воздухе, когда
его могучее сердце не выдержало напряжения.
Конь Дугала был мертв еще до того, как успел приземлиться, ноги его
подкосились, но за мгновение до падения Дугал каким-то образом умудрился
выпрыгнуть из седла и схватить Лориса за ризу.
"Лорис, будь ты проклят
!"
Отчаянного рывка за ухваченную им ткань оказалось достаточно, чтобы
отклонить смертоносный удар. Вместо того, чтобы вонзиться в грудь Дункана,
кинжал Лориса всего лишь скользнул по столбу, содрав с него кору, и
воткнулся в сучок.
Архиепископ взвыл от ярости, когда молодой, хрупкий Дугал, стараясь
завладеть клинком, сцепился с ним, и они покатились по горящему хворосту,
вскрикивая, когда горящие ветки касались обнаженной плоти. Тут на Лориса
навалились двое рыцарей, одним из которых оказался Роджер, граф Дженасский,
который, одолев его, начал выкручивать тому руку, в которой был зажат
кинжал, пока Лорис не закричал от боли.
"Брось или я сломаю тебе руку!" -- потребовал Роджер, вырывая кинжал из
руки Лориса.
Сайард поспешил сбросить головни с кожаного доспеха своего юного
господина, чтобы помочь тому встать, а его товарищи, перелезшие через
мертвого коня Дугала, помогли связать пленника. Разбросанный костер начал
гаснуть.
"Отец," -- выдохнул Дугал, вырвавшись от Сайарда и бросившись к столбу.
Услышав голос Дугала, Дункан поднял голову, не осознавая из-за боли,
что остался жив.
"Дугал..." -- Он вздрогнул и застонал, когда Дугал второпях задел
тлеющие ветки, и они соприкоснулись с ободранными, покрытыми кровью пальцами
ног Дункана. -- "Господи, я думал, что уже никогда не увижу тебя."
"Неужели ты подумал, что я могу дать тебе умереть?" -- ответил Дугал.
Дункан вздрогнул и покачал головой, когда Дугал с помощью Сайарда начал
быстро разбрасывать ветки, чтобы добраться до него. Из-под стрелы, торчавшей
из плеча Дункана и из остальных ран на него теле сочилась яркая кровь, и,
когда Дугал добрался до него, он, закрыв глаза, застонал, сжавшись от
прикосновения пальцев Дугала, ощупывавших стрелы, торчавшие из его плеча и
бедра. Дугал пытался понять серьезность ран Дункана, быстро осматривая
остальные раны, и, заметив лишенные ногтей пальцы рук и ног, со свистом
втянул сквозь зубы воздух. Когда Сайард набросился на цепи, приковывавшие
руки Дункана к столбы, Дугал стащил свои кольчужные перчатки, намереваясь
получше изучить раны Дункана, но тот отрицательно затряс головой.
"Нет! Мераша!" -- еле слышно предупредил он, тупо замечая, что Роджер
подхватывает его под левую руку, а Сайард начинает ковыряться в замках
кандалов кончиком своего кинжала. -- "Скажите Аларику... важно..."
Но после того, через что ему пришлось пройти, это усилие стоило ему
слишком дорого, и он потерял сознание. Несмотря на усилия Сайарда, замки не
поддавались, и Дугал, положив руку на один из них, проник разумом в тугой
механизм, забитый пылью, не задумываясь в это мгновение о том, кто мог
увидеть результаты его работы и узнать кто он такой.
Когда первый замок поддался, Сайард даже глазом не моргнул, а Роджер
ахнул. -- "Лорд Дугал? Вы?
"
Когда и второй замок, открывшись, отскочил, освободив обе руки Дункана,
и Сайард с Роджером подхватили повисшего на них мертвым грузом Дункана,
связанный Лорис вытянул шею как раз вовремя, чтобы увидеть, как Дугал
открывает кандалы на ногах отца простым прикосновением.
"Дерини! О Боже, ты тоже Дерини!"
Дугал мельком взглянул на Лориса, помогая Сайарду и Роджеру осторожно
опустить Дункана на носилки и стараясь при этом не задеть торчащих из его
тела стрел.
"Правильно, Лорис. Я -- Дерини. А епископ Дункан -- мой отец. Так что
тебе лучше помолиться, чтобы он выжил," -- добавил он.
"Еретик-Дерини породил деринийского ублюдка!" -- успел прокричать Лорис
прежде, чем один из дугаловских приграничников заставил его замолчать
хорошим ударом в челюсть. Но его крик успели услышать те, кто еще не знал об
этом.
Дугал, помогая Сайарду и Роджеру перетащить бесчувственное тело своего
отца через наваленный вокруг столба хворост, нисколько не задумывался о том,
что вечером станет предметом обсуждения всего лагеря.
Сражение тем временем не закончилось, но армии Келсона удалось
разрушить систему командования меарской армией и ополченцами. Когда
противник начал отступать, Келсон применил ту же тактику, что и в Талакаре,
только в большим масштабах: его копейщики и тяжелая кавалерия отрезали и
изолировали небольшие группы меарцев, чтобы взять их в плен или перебить.
Чтобы выбор был более очевиден, за их спинами шли конные лучники.
Морган, увидев, что героический поступок Дугала расстроил планы Лориса,
поставил перед собой задачу взять Горони -- и даже умудрился сдержать своих
солдат, чтобы те не изувечили изменника-священника. А Келсон, ведший за
собой отряд рыцарей, загнал в тупик Сикарда.
"Сикард, сдавайся!" -- закричал Келсон, когда Сикард, пытаясь вместе со
своими солдатами найти путь к бегству, заставил своего усталого коня кружить
внутри плотного кольца солдат Келсона.
С Сикардом оставалось несколько рыцарей, примерно две трети от отряда
Келсона, некоторые из которых были дворянами, мелкими лордами. В отчаянии
они окружили его напряженным, хорошо организованным кольцом, готовым к бою.
Несмотря на то, что их круг ощетинился оружием, и они были готовы принять
свой последний бой, Келсон посчитал, что для одного дня убийств было
достаточно, и решил хотя бы попытаться добиться более мягкого решения.
"Я сказал, сдавайся!" -- повторил Келсон. -- "Ты проиграл. Тебе не
уйти, Сикард, можешь не надеяться. Если тебе не жаль себя, то сдайся ради
своих солдат, вся вина которых в том, что они пошли не за тем вождем."
На теле Сикарда было не меньше полудюжины ран, из которых текла кровь,
и, когда он, сняв шлем, отшвырнул его в стороны, его лицо стало болезненно
бледным, но он, сжав слегка подрагивающей рукой свой покрытый кровью меч,
вызывающе посмотрел на Келсона.
"Я не могу этого сделать это, Халдейн," -- тихо сказал он, покачнувшись
в седле. -- "Я принес присягу своей госпоже... я буду защищать ее дело до
самой смерти."
"Так ты жаждешь смерти -- и для себя, и для этих солдат?" -- спросил
Келсон. -- "Если ты будешь упорствовать в своем неповиновении, ты ее
получишь."
"Тогда выходи против меня один на один!" -- бросил Сикард. -- "Я не
боюсь смерти. Если я выйду победителем, мне дадут уйти. Если нет..."
Келсон холодно посмотрел на своего врага. Ему было по-человечески жаль
его, но Сикард МакАрдри стоил слишком многих жизней. Пока он гонялся за
Сикардом, столкновения сводились к нескольким небольшим стычкам, но на
равнине Дорны с обеих сторон полегло слишком много людей -- и убитыми, и
ранеными. А если более опытный Сикард, который значительно старше его,
сможет ранить или убить его...
"Нет, Сикард," -- сказал он наконец.
Сикард, казалось, не мог поверить в то, что услышал. Невидящим взглядом
обвел он окружавших его рыцарей, Эвана и остальных воинов Келсона, стоявших
возле короля, покрывавшее руку Эвана знамя Халдейнов, неподвижно висевшее в
душном летнем воздухе, сверкающий меч, лежавший на покрытом доспехами плече
Келсона.
"Что значит -- нет
?"
"Это значит: нет
, я не буду драться с тобой один на один," -- спокойно
сказал Келсон.
"Не будешь... но..."
Когда Сикард полностью осознал слова Келсона, в темных глазах его
мелькнуло отчаяние. Тяжело дыша, он поднял своего коня на дыбы, заставляя
его обернуться вокруг своей оси, и обвел полным отчаяния взглядом командиров
армии Келсона, ища в них сочувствия. Но мечи и копья, нацеленные на него и
его солдат, не дрогнули, а в лицах рыцарей Келсона он увидел только
беспощадную решительность.
"Я... не сдамся," -- сказал он наконец. -- "Тебе придется взять меня
силой."
"Нет," -- еще спокойнее сказал Келсон. А затем, спокойно вложив меч в
ножны, оглянулся через плечо и добавил. -- "Лучники, ко мне. И, кто-нибудь,
принесите мне лук."
Когда Келсон, сняв свой шлем и кольчужные перчатки, передал их
оруженосцу, лицо Сикарда посерело, а его солдаты зароптали.
"Ты... ты не можешь так
поступить!" -- прошипел Сикард.
"Не могу?" -- ответил Келсон, не глядя ни на лазутчика, несшего ему лук
и колчан со стрелами, ни на отряд конных лучников, подъехавший следом, чтобы
рассредоточиться между рыцарями, окружавшими Сикарда и его солдат.
"Но есть правила войны..."
"Да? Что-то я не заметил, чтобы армия Меары соблюдала их," -- сказал
Келсон. -- "Или, может, Вы не знали, что, пока герцог Кассанский был у вас в
плену, его пытали?"
"Он был пленником Лориса
!" -- возразил Сикард.
Келсон молча взял принесенный лазутчиком лук и, проверяя тетиву,
заставил своего коня сделать несколько шагов вправо, встав боком к
командующему меарской армией.
"Но ты... ты не можешь пристрелить меня как собаку," -- еле слышно
сказал Сикард.
"Неужели?" -- спросил Келсон, спокойно накладывая стрелу на тетиву. --
"Сикард, если потребуется, я пристрелю тебя именно
как собаку. Ведь ты, как
бешеный пес, опустошал мои земли и убивал моих подданных. Ну так что, ты и
твои солдаты сдаетесь, или мне придется сделать то, чего мне хотелось бы
избежать?"
"Ты блефуешь," -- прошептал Сикард. -- "Что скажут, если великий Келсон
Халдейн хладнокровно пристрелит своего врага?"
"Скажут, что я казнил предателя за измену, не подвергая при этом
опасности жизни честных воинов," -- ответил Келсон. Подняв лук, он начал
плавно натягивать тетиву. -- "Я
считаю, что ты и твои заблуждения забрали
слишком много жизней. Неужели тебе мало того, что за это поплатились жизнью
трое твоих собственных детей?"
"Трое?
" -- выдохнул Сикард. -- "Ител...?"
"Мертв," -- сказал Келсон, целясь Сикарду в сердце. -- "Вчера я повесил
его и Брайса Трурилльского. А теперь брось свой меч. У меня начинает
уставать рука. Лучники, если мне придется пристрелить его, и его солдаты не
сдадутся немедленно, перестреляйте их! Ну, так как, Сикард? Если ты скажешь
"нет", я спущу тетиву."
Наконечник стрелы, нацеленной ему в сердце, отливал под полуденным
солнцем смертельной чернотой, но больше не был пугающим как прежде. Сикард
оцепенело смотрел на человека, убившего обоих его сыновей и послужившего
причиной смерти его дочери. Все пошло прахом.
Когда лучники Келсона, наложив стрелы, стали занимать позиции, чтобы
перестрелять его солдат, Сикард МакАрдри медленно поднял взор над головой
Келсона, глядя в сторону западных холмов, где была королева, которую он
потерял -- он, мечтавший сидеть на троне рядом со своей меарской королевой
-- и прошептал одно-единственное слово.
"Нет".
Прежде, чем кто-нибудь из его солдат смог вымолвить хотя бы слово,
стрела Келсона ударила его точно в левый глаз -- в последнее мгновение
Келсон изменил прицел, чтобы доспехи Сикарда не могли отразить стрелу,
продлевая его агонию. Меарский принц-консорт умер, не издав ни звука, меч
тихонько выпал из его безжизненных пальцев, и только тело его, упав на
землю, грохнуло доспехами. Этот звук, казалось, вывел солдат из вызванного
страхом оцепенения, и, когда Келсон взял вторую стрелу, а его лучники начали
брать солдат на прицел, среди меарских рыцарей послышались протестующие
выкрики, которые моментально стихли, когда все посмотрели на короля.
"А теперь, господа, я требую вашего
решения," -- сказал Келсон,
накладывая на тетиву вторую стрелу. -- "Ваш командующий был храбрым, пусть и
глупым, человеком, но поскольку он до конца остался верен своей госпоже, я
позабочусь, чтобы его похоронили с почестями -- так же, как я решил
поступить по отношению к принцу Ителу. А теперь вы или сдадитесь, чтобы
каждый из вас ответил за то, что он лично натворил, или вас ожидает та же
участь, что и вашего последнего командира."
Меарцы были сделаны не из того же теста, что Сикард. Они зароптали, но
почти в то же мгновение на землю стало падать оружие, а над бронированными
плечами стали подниматься пустые руки.
"Эван, возьмите их под стражу," -- отдав свой лук, сказал Келсон,
вставая на стременах, чтобы посмотреть на столб, к которому совсем недавно
был прикован Дункан. -- "Мы победили, но я молю Господа, чтобы жизнь
епископа Дункана не была частью цены, которую нам пришлось заплатить за эту
победу."
Когда король направил своего коня к центру бывшего меарского лагеря,
чтобы узнать о судьбе Дункана, генерал Глоддрут взял у Эвана знамя Халдейнов
и последовал за Келсоном. Полевые врачи занялись теми, кому еще можно было
помочь, священники -- теми, кому помощь уже не требовалась, и по всему пути
через поле сражения короля сопровождали крики раненых и умирающих,
раздававшиеся и затихавшие в жарком летнем воздухе.
Несколько халдейнских лазутчиков, стоявших у столба, охраняли тела
мертвых коннайтских наемников и церковных рыцарей. А барон Джодрелл,
присевший чуть поодаль, заметив Келсона, поднялся, приветствуя короля, и с
мрачным торжеством во взгляде указал на мужчину средних лет в расстегнутых
доспехах и сбившемся набок бедом плаще, стонавшем, пока оруженосец вместе с
одним из полевых врачей перевязывали его раны.
"Узнаете его, Сир? Вряд ли он обрадуется тому, что выжил, когда
предстанет перед судом."
Келсон нахмурился. -- "Один из подручных Лориса?"
"Его главный
подручный," -- пробормотал врач-священник, утихомиривая
своего пациента точным ударом в челюсть, когда тот, услышав голос Келсона,
открыл глаза и, изрыгая проклятья, стал вырываться.
"Лоренс Горони," -- добавил Джодрелл, когда Горони упал без сознания.
-- "Жаль, что герцог Аларик не прикончил его, но раз уж он не сделал
этого..."
"Аларик? Боже, где он?" -- перебил его Келсон, перебрасывая сою
покрытую броней ногу через спину лошади и тяжело спрыгивая на землю. -- "А
епископ Дункан? Он жив?"
"Он вон там, Сир."
Знание врача возвысит его голову
-- Сир. 38:3
Келсон как одержимый помчался к палаткам, на которые указал Джодрелл,
ужасаясь тому, что он мог там найти. Пока он бежал, его руки и ноги дрожали
от жары, утомления и тяжести доспехов, легкие его горели, но он не снижал
темпа, пока не добежал до цели и, пошатываясь, остановился. Сердце его
тяжело стучало от усталости и страха.
Над парусиной палатки, торопливо устанавливаемой несколькими солдатами,
Келсон знакомые головы, склонившиеся над почти обнаженным телом, лежавшим на
спине. Это должно было быть телом Дункана, но, прежде чем убедиться в этом,
Келсону из-за внезапного головокружения пришлось присесть, уткнувшись лицом
в колени, пока кровь не перестала пульсировать у него в висках. Дышать все
равно было тяжело, и, поднявшись, он расстегнул ворот своих лат, но не
заметил, чтобы хоть кто-то отвел глаза от лежавшего перед ними тела.
Медленно бредя к склонившимся над телом людям, он пытался убедить себя, что
все не так плохо, как кажется.
Там действительно лежал Дункан. Когда Келсон увидел, что сделали с
Дунканом, желудок его чуть было не вывернулся наизнанку. Из бедра торчало
обломанное древко стрелы, босые ноги покрывали ожоги, покрытые засохшей
кровью пальцы были ободраны и лишены ногтей. Часть груди, которую Келсон мог
рассмотреть из-за спин людей, занятых Дунканом, была покрыта кровью и
рубцами и, казалось, совершенно неподвижной.
Но одним из тех, кто стоял на коленях у его головы, был Морган; одна
рука его лежала на закрытых глазах Дункана, вторая -- на груди, вздымаясь и
падая вместе со слабым дыханием Дункана, голова была низко наклонена, так
что золотистые волосы Моргана почти касались рыжеватых волос Дугала. Рядом с
Дугалом, спиной к Келсону, сидел отец Лаэль, духовник Кардиеля, а у него за
спиной, уперев руки в бока, стоял и сам Кардиель, наблюдая за происходящим
через плечо Лаэля.
Присутствие двух священников заставило похолодеть и без того оцепенвший
от страха разум Келсона, а когда он придвинулся поближе, на него накатила
новая волна тошноты.
"Боже правый, неужели он умрет?" -- прошептал он.
Кардиель повернулся и схватил короля за плечи, не позволяя ему упасть.
"Успокойся, сын мой! Он выдержит."
"А отец Лаэль..."
"Он здесь как врач, а не как священник -- по крайней мере, пока. А я
только поддерживаю их морально."
Келсон, борясь с внезапным головокружением, на мгновение прислонился к
Кардиелю, облегченно вздохнув.
"Ф-фу, слава Богу! Насколько он плох?"
"Очень плох -- но мне думается, что он выживет. Ожоги -- поверхностные,
ногти отрастут, а его спины выглядит куда хуже, чем есть на самом деле. Но в
него попало несколько стрел, и он потерял гораздо больше крови, чем хотелось
бы. Они сейчас занимаются самой тяжелой раной."
"Потише," -- услышал он шепот Дугала, когда Лаэль быстро обрезал плоть
вокруг наконечника стрелы, воткнувшейся Дункану под ключицу и Дугал
попытался вытащить ее. -- "Вы уверены, что легкое не задето?"
Келсон, встав за спиной Лаэля, смотрел как священник поморщился и
провел пальцем по древку стрелы, слегка погрузив кончик пальца в рану,
пытаясь вытащить зазубренный наконечник стрелы.
"Она вошла под хорошим углом. Я не думаю
, что легкое задето. Но кровь
откуда-то течет. Будьте наготове, я собираюсь вытащить стрелу."
"Я смотрю," -- выдохнул Дугал. -- "Осторожно..." -- Стрела внезапно
выскочила, рука Лаэля освободила рану, и из раны брызнуло ярко-красным.
"Черт!
"
Когда Лаэль обеими руками прижал к ране салфетку, придавив ее всем
своим весом, и позвал Сайарда, Дункан застонал, губы его посерели, а дыхание
заклокотало в горле. Шепотом выругавшись, Морган оттолкнул Лаэля и, сорвав
салфетку, воткнул два пальца прямо в рану, закрыв глаза и тяжело дыша.
"Аларик, нет!" -- закричал Дугал.
Он попытался оттащить Моргана, Лаэль схватил того за руку, пытаясь
остановить его,, но Морган только покачал головой. Келсон упал на колени и,
почти недвижимый, просто смотрел, а Кардиель, пытавшийся дотянуться до
Моргана, чуть было не упал, споткнувшись о Келсона.
"Морган, Вы что, с ума сошли?" -- ахнул Лаэль, пытаясь остановить его.
"Он истекает кровью!" -- ответил Морган, пошатываясь от напряжения. --
"Я должен остановить кровь."
"Господи, да в его теле полно мераши! Убирайтесь!"
"Я не могу позволить ему истечь кровью!"
"Если Вы пропустите меня к нему, то он не
истечет кровью," -- ответил
Лаэль, пытаясь оттащить Моргана, но добившись лишь того, что перепачкался
кровью, сочившейся через пальцы Моргана. -- "Но он умрет от шока, если Вы
ничего
не сможете сделать. А Вы ничего не сможете
, если в Вас проникнет
мераша. Сайард
, где железо?"
Келсон внезапно осознал, что рядом с ним стоит старый слуга Дугала с
раскаленной докрасна кочергой в руке, другой конец которой был обернут
тряпкой. Лаэль поднял руку, чтобы взять кочергу.
"Морган, немедленно смойте с рук его кровь!" -- приказал Лаэль. --
"Сир, ему нужна Ваша помощь!"
Келсон почему-то понял, что он говорит о Дункане, а не о Моргане. Когда
Морган, всхлипнув, отошел в сторону и опустил окровавленные руки в таз с
водой, поднесенный ему побледневшим оруженосцем, Келсон обнял ладонями
покрытое потом лицо Дункана, вошел в транс... и тут же отскочил,
почувствовав как его разум туманится от мераши, которую пытался перебороть
Морган.
Боже, как он смог это выдержать?
Он все-таки смог придти в себя, но когда Дугал прижал своим весом тело
своего отца, чтобы тот не мог двинуться, а Лаэль ткнул раскаленным железом в
рану, вместе с телом Дункана в ответной реакции выгнулось и тело Келсона.
Когда боль вырвала его из транса, Келсон закричал, и крик его
переплелся со слабым вскриком Дункана. Он, чувствуя, что его пульс
ускоряется вместе с рпульсом Дункана, попытался было заглушать боль, которую
они оба испытывали, но мераша, путавшая мысли Дункана, действовала и на
него. В то же мгновение запах жженой плоти напомнил ему о Дункане,
прикованному к столбу, и о пламени, тянущем свои жадные пальцы к плоти...
И только отбросившие его в сторону руки Моргана, с которых еще капала
вода, смогли разорвать контакт, и лишь искушенный разум Моргана смог
выдернуть его из вызванного мерашой тумана и вернуть в сознание, занявшись
одновременно тем, чтобы облегчить страдания Дункана. Когда у Келсона
закружилась голова, и он пошатнулся, Сайрд, заметив, что королю совсем
плохо, схватил его за плечи и оттащил подальше от троих, продолжавших
заниматься Дунканом.
Келсон упал на четвереньки, его вырвало. Позывы рвоты продолжались до
тех пор, пока ему не стало казаться, что вот-вот его внутренности выскочат
наружу вместе с желчью. Все поплыло перед его глазами, и он потерял
сознание.
Когда Келсон снова пришел в себя, он лежал на боку, доспехи были
расстегнуты, а архиепископ Кардиель прижимал к его затылку кусок ткани,
смоченный холодной водой. Вместе с сознанием к королю вернулся и пережитый
им ужас, и как только он попытался сесть, его снова затошнило, а перед
глазами все поплыло.
"Лягте и выпейте вот это," -- пробормотал Кардиель, прислоняя его спину
к своему колену и вкладывая ему в руку чашку.
"Что это?"
"Вода. Вы, похоже, перегрелись на солнце. Выпейте это, и я дам Вам еще.
Вы скоро будете в порядке."
Келсон прополоскал рот, чтобы избавиться от привкуса желчи, сплюнув
воду в сторону. Только когда он выпил еще воды, моля о том, чтобы боль в
голове стихла, он понял, что находится не там. где был раньше. Между ним и
остальной частью палатки была натянута занавеска, за которой раздавались
тихие голоса нескольких человек: Моргана, Дугала, отца Лаэля и...
"О Боже! Дункан... он...?"
"Он жив," -- сказал Кардиель, положив руку на ладонь Келсона, сжимающую
чашку, и заставив Келсона допить ее. -- "Он в хороших руках. А теперь пейте.
Пока Вы не придете в себя полностью, Вы ничем не сможете помочь ему."
"А Аларик... Дугал..."
"Они остановили кровь. Им придется подождать, прежде чем они смогут
сделать что-нибудь еще, потому что ему дали какое-то снадобье, которое не
позволяет использовать силу Дерини."
"Мерашу".
"Похоже, именно так они его и называли. А теперь пейте или я больше
ничего не расскажу Вам. Вряд ли они обрадуются, если у них появится еще один
пациент. Ни один врач не радуется этому."
Келсон, дрожа, осушил чашку. С логикой Кардиеля спорить было
невозможно. Когда Кардиель налил ему еще чашку воды, Келсон выпил и ее.
Когда архиепископ налил ему третью чашку, Келсону показалось, что вода
уже булькает в нем, но, опершись на локти, продолжал послушно прихлебывать
из чашки, пока Кардиель сворачивал свой плащ, чтобы подложить его королю под
ноги. Через несколько минут боль в голове стала стихать. К сожалению, Келсон
тут же вспомнил о своих прочих обязанностях, которые были ничем не лучше
головной боли.
"Я отдохнул достаточно," -- сказал он, отставляя чашку. -- "Мне нужны
данные о потерях. Где Эван и Реми? А Глоддрут?"
"Сир, полежите еще немного," -- сказал Кардиель, прижимая плечи
Келсона. когда тот попытался было подняться. -- "Убитых немного, во всяком
случае, с нашей стороны, хотя врачам придется поработать всю ночь, занимаясь
ранеными. Меарцы, кажется, пали духом. Большинству пленных, похоже, не
терпится присягнуть Вам на верность."
"Пленных?.."
Келсон, вспомнив падающего с коня Сикарда, из глаза которого торчала
стрела, на несколько секунд закрыл глаза, затем печально вздохнул и прикрыл
глаза рукой.
"Вам рассказали, что мне пришлось сделать с Сикардом?"
"Да". -- Голос Кардиеля был тих и спокоен. -- "Он восстал против Вас,
Сир, и отказался сдаться."
"И я пристрелил его," -- пробормотал Келсон.
"Да, он пристрелил его," -- сурово сказал Эван, просовывая голову через
полог палатки. Келсон приподнял руку, чтобы взглянуть на него. -- "А ты,
архиепископ, позволяешь ему из-за этого
копаться в себе. Парень все сделал
правильно. Он казнил одного предателя, чтобы заставить остальных спокойно
сдаться."
Внезапно почувствовав смертельную усталость, Келсон, все еще не
уверенный в своей правоте, сел, не обращая внимания на боль,
похоже, настигали его, и все больше рыцарей Келсона, загнав последних из
солдат Лориса в нужном направлении, спешивались неподалеку от костра.
"Лорис, не смей, будь ты проклят!" -- прокричал, задыхаясь, Дугал,
разворачивая коня и вновь пытаясь заставить того прыгнуть, прибавив на этот
раз к своей команде удар плоскостью меча по крупу.
Животное снова отказалось, несколько раз взбрыкнув, разбрасывая горящий
хворост по обе стороны огненного кольца, из-за чего Дугал выронил свой меч и
чуть было не вылетел из седла. Шум отвлек Лориса от целеустремленного
продвижения к его жертве, но лишь на мгновение. Зацепившись ризой за ветку,
он, покачнувшись, остановился, чтобы освободить ее, и, мельком глянув на
Дугала, пошатываясь двинулся дальше, воздев над головой руку, в которой
сверкал кинжал.
Осталось одно лишь мгновение. Солдаты Дугала не успевали остановить
Лориса, и тот знал это. Дугал совершенно отчетливо видел занесенный для
удара клинок, замершее лицо своего отца, который не мог поверить, что
спасение может опоздать всего на несколько мгновений. В отчаянии Дугал
схватил коня за гриву и послал в его мозг мысленный приказ, подобный ножу,
требуя от животного повиновения любой ценой.
"Лори-и-и-и-с!
" -- закричал он, когда дрожащий, испуганный конь прыгнул
через огненную стену, окружавшую Дункана -- и умер прямо в воздухе, когда
его могучее сердце не выдержало напряжения.
Конь Дугала был мертв еще до того, как успел приземлиться, ноги его
подкосились, но за мгновение до падения Дугал каким-то образом умудрился
выпрыгнуть из седла и схватить Лориса за ризу.
"Лорис, будь ты проклят
!"
Отчаянного рывка за ухваченную им ткань оказалось достаточно, чтобы
отклонить смертоносный удар. Вместо того, чтобы вонзиться в грудь Дункана,
кинжал Лориса всего лишь скользнул по столбу, содрав с него кору, и
воткнулся в сучок.
Архиепископ взвыл от ярости, когда молодой, хрупкий Дугал, стараясь
завладеть клинком, сцепился с ним, и они покатились по горящему хворосту,
вскрикивая, когда горящие ветки касались обнаженной плоти. Тут на Лориса
навалились двое рыцарей, одним из которых оказался Роджер, граф Дженасский,
который, одолев его, начал выкручивать тому руку, в которой был зажат
кинжал, пока Лорис не закричал от боли.
"Брось или я сломаю тебе руку!" -- потребовал Роджер, вырывая кинжал из
руки Лориса.
Сайард поспешил сбросить головни с кожаного доспеха своего юного
господина, чтобы помочь тому встать, а его товарищи, перелезшие через
мертвого коня Дугала, помогли связать пленника. Разбросанный костер начал
гаснуть.
"Отец," -- выдохнул Дугал, вырвавшись от Сайарда и бросившись к столбу.
Услышав голос Дугала, Дункан поднял голову, не осознавая из-за боли,
что остался жив.
"Дугал..." -- Он вздрогнул и застонал, когда Дугал второпях задел
тлеющие ветки, и они соприкоснулись с ободранными, покрытыми кровью пальцами
ног Дункана. -- "Господи, я думал, что уже никогда не увижу тебя."
"Неужели ты подумал, что я могу дать тебе умереть?" -- ответил Дугал.
Дункан вздрогнул и покачал головой, когда Дугал с помощью Сайарда начал
быстро разбрасывать ветки, чтобы добраться до него. Из-под стрелы, торчавшей
из плеча Дункана и из остальных ран на него теле сочилась яркая кровь, и,
когда Дугал добрался до него, он, закрыв глаза, застонал, сжавшись от
прикосновения пальцев Дугала, ощупывавших стрелы, торчавшие из его плеча и
бедра. Дугал пытался понять серьезность ран Дункана, быстро осматривая
остальные раны, и, заметив лишенные ногтей пальцы рук и ног, со свистом
втянул сквозь зубы воздух. Когда Сайард набросился на цепи, приковывавшие
руки Дункана к столбы, Дугал стащил свои кольчужные перчатки, намереваясь
получше изучить раны Дункана, но тот отрицательно затряс головой.
"Нет! Мераша!" -- еле слышно предупредил он, тупо замечая, что Роджер
подхватывает его под левую руку, а Сайард начинает ковыряться в замках
кандалов кончиком своего кинжала. -- "Скажите Аларику... важно..."
Но после того, через что ему пришлось пройти, это усилие стоило ему
слишком дорого, и он потерял сознание. Несмотря на усилия Сайарда, замки не
поддавались, и Дугал, положив руку на один из них, проник разумом в тугой
механизм, забитый пылью, не задумываясь в это мгновение о том, кто мог
увидеть результаты его работы и узнать кто он такой.
Когда первый замок поддался, Сайард даже глазом не моргнул, а Роджер
ахнул. -- "Лорд Дугал? Вы?
"
Когда и второй замок, открывшись, отскочил, освободив обе руки Дункана,
и Сайард с Роджером подхватили повисшего на них мертвым грузом Дункана,
связанный Лорис вытянул шею как раз вовремя, чтобы увидеть, как Дугал
открывает кандалы на ногах отца простым прикосновением.
"Дерини! О Боже, ты тоже Дерини!"
Дугал мельком взглянул на Лориса, помогая Сайарду и Роджеру осторожно
опустить Дункана на носилки и стараясь при этом не задеть торчащих из его
тела стрел.
"Правильно, Лорис. Я -- Дерини. А епископ Дункан -- мой отец. Так что
тебе лучше помолиться, чтобы он выжил," -- добавил он.
"Еретик-Дерини породил деринийского ублюдка!" -- успел прокричать Лорис
прежде, чем один из дугаловских приграничников заставил его замолчать
хорошим ударом в челюсть. Но его крик успели услышать те, кто еще не знал об
этом.
Дугал, помогая Сайарду и Роджеру перетащить бесчувственное тело своего
отца через наваленный вокруг столба хворост, нисколько не задумывался о том,
что вечером станет предметом обсуждения всего лагеря.
Сражение тем временем не закончилось, но армии Келсона удалось
разрушить систему командования меарской армией и ополченцами. Когда
противник начал отступать, Келсон применил ту же тактику, что и в Талакаре,
только в большим масштабах: его копейщики и тяжелая кавалерия отрезали и
изолировали небольшие группы меарцев, чтобы взять их в плен или перебить.
Чтобы выбор был более очевиден, за их спинами шли конные лучники.
Морган, увидев, что героический поступок Дугала расстроил планы Лориса,
поставил перед собой задачу взять Горони -- и даже умудрился сдержать своих
солдат, чтобы те не изувечили изменника-священника. А Келсон, ведший за
собой отряд рыцарей, загнал в тупик Сикарда.
"Сикард, сдавайся!" -- закричал Келсон, когда Сикард, пытаясь вместе со
своими солдатами найти путь к бегству, заставил своего усталого коня кружить
внутри плотного кольца солдат Келсона.
С Сикардом оставалось несколько рыцарей, примерно две трети от отряда
Келсона, некоторые из которых были дворянами, мелкими лордами. В отчаянии
они окружили его напряженным, хорошо организованным кольцом, готовым к бою.
Несмотря на то, что их круг ощетинился оружием, и они были готовы принять
свой последний бой, Келсон посчитал, что для одного дня убийств было
достаточно, и решил хотя бы попытаться добиться более мягкого решения.
"Я сказал, сдавайся!" -- повторил Келсон. -- "Ты проиграл. Тебе не
уйти, Сикард, можешь не надеяться. Если тебе не жаль себя, то сдайся ради
своих солдат, вся вина которых в том, что они пошли не за тем вождем."
На теле Сикарда было не меньше полудюжины ран, из которых текла кровь,
и, когда он, сняв шлем, отшвырнул его в стороны, его лицо стало болезненно
бледным, но он, сжав слегка подрагивающей рукой свой покрытый кровью меч,
вызывающе посмотрел на Келсона.
"Я не могу этого сделать это, Халдейн," -- тихо сказал он, покачнувшись
в седле. -- "Я принес присягу своей госпоже... я буду защищать ее дело до
самой смерти."
"Так ты жаждешь смерти -- и для себя, и для этих солдат?" -- спросил
Келсон. -- "Если ты будешь упорствовать в своем неповиновении, ты ее
получишь."
"Тогда выходи против меня один на один!" -- бросил Сикард. -- "Я не
боюсь смерти. Если я выйду победителем, мне дадут уйти. Если нет..."
Келсон холодно посмотрел на своего врага. Ему было по-человечески жаль
его, но Сикард МакАрдри стоил слишком многих жизней. Пока он гонялся за
Сикардом, столкновения сводились к нескольким небольшим стычкам, но на
равнине Дорны с обеих сторон полегло слишком много людей -- и убитыми, и
ранеными. А если более опытный Сикард, который значительно старше его,
сможет ранить или убить его...
"Нет, Сикард," -- сказал он наконец.
Сикард, казалось, не мог поверить в то, что услышал. Невидящим взглядом
обвел он окружавших его рыцарей, Эвана и остальных воинов Келсона, стоявших
возле короля, покрывавшее руку Эвана знамя Халдейнов, неподвижно висевшее в
душном летнем воздухе, сверкающий меч, лежавший на покрытом доспехами плече
Келсона.
"Что значит -- нет
?"
"Это значит: нет
, я не буду драться с тобой один на один," -- спокойно
сказал Келсон.
"Не будешь... но..."
Когда Сикард полностью осознал слова Келсона, в темных глазах его
мелькнуло отчаяние. Тяжело дыша, он поднял своего коня на дыбы, заставляя
его обернуться вокруг своей оси, и обвел полным отчаяния взглядом командиров
армии Келсона, ища в них сочувствия. Но мечи и копья, нацеленные на него и
его солдат, не дрогнули, а в лицах рыцарей Келсона он увидел только
беспощадную решительность.
"Я... не сдамся," -- сказал он наконец. -- "Тебе придется взять меня
силой."
"Нет," -- еще спокойнее сказал Келсон. А затем, спокойно вложив меч в
ножны, оглянулся через плечо и добавил. -- "Лучники, ко мне. И, кто-нибудь,
принесите мне лук."
Когда Келсон, сняв свой шлем и кольчужные перчатки, передал их
оруженосцу, лицо Сикарда посерело, а его солдаты зароптали.
"Ты... ты не можешь так
поступить!" -- прошипел Сикард.
"Не могу?" -- ответил Келсон, не глядя ни на лазутчика, несшего ему лук
и колчан со стрелами, ни на отряд конных лучников, подъехавший следом, чтобы
рассредоточиться между рыцарями, окружавшими Сикарда и его солдат.
"Но есть правила войны..."
"Да? Что-то я не заметил, чтобы армия Меары соблюдала их," -- сказал
Келсон. -- "Или, может, Вы не знали, что, пока герцог Кассанский был у вас в
плену, его пытали?"
"Он был пленником Лориса
!" -- возразил Сикард.
Келсон молча взял принесенный лазутчиком лук и, проверяя тетиву,
заставил своего коня сделать несколько шагов вправо, встав боком к
командующему меарской армией.
"Но ты... ты не можешь пристрелить меня как собаку," -- еле слышно
сказал Сикард.
"Неужели?" -- спросил Келсон, спокойно накладывая стрелу на тетиву. --
"Сикард, если потребуется, я пристрелю тебя именно
как собаку. Ведь ты, как
бешеный пес, опустошал мои земли и убивал моих подданных. Ну так что, ты и
твои солдаты сдаетесь, или мне придется сделать то, чего мне хотелось бы
избежать?"
"Ты блефуешь," -- прошептал Сикард. -- "Что скажут, если великий Келсон
Халдейн хладнокровно пристрелит своего врага?"
"Скажут, что я казнил предателя за измену, не подвергая при этом
опасности жизни честных воинов," -- ответил Келсон. Подняв лук, он начал
плавно натягивать тетиву. -- "Я
считаю, что ты и твои заблуждения забрали
слишком много жизней. Неужели тебе мало того, что за это поплатились жизнью
трое твоих собственных детей?"
"Трое?
" -- выдохнул Сикард. -- "Ител...?"
"Мертв," -- сказал Келсон, целясь Сикарду в сердце. -- "Вчера я повесил
его и Брайса Трурилльского. А теперь брось свой меч. У меня начинает
уставать рука. Лучники, если мне придется пристрелить его, и его солдаты не
сдадутся немедленно, перестреляйте их! Ну, так как, Сикард? Если ты скажешь
"нет", я спущу тетиву."
Наконечник стрелы, нацеленной ему в сердце, отливал под полуденным
солнцем смертельной чернотой, но больше не был пугающим как прежде. Сикард
оцепенело смотрел на человека, убившего обоих его сыновей и послужившего
причиной смерти его дочери. Все пошло прахом.
Когда лучники Келсона, наложив стрелы, стали занимать позиции, чтобы
перестрелять его солдат, Сикард МакАрдри медленно поднял взор над головой
Келсона, глядя в сторону западных холмов, где была королева, которую он
потерял -- он, мечтавший сидеть на троне рядом со своей меарской королевой
-- и прошептал одно-единственное слово.
"Нет".
Прежде, чем кто-нибудь из его солдат смог вымолвить хотя бы слово,
стрела Келсона ударила его точно в левый глаз -- в последнее мгновение
Келсон изменил прицел, чтобы доспехи Сикарда не могли отразить стрелу,
продлевая его агонию. Меарский принц-консорт умер, не издав ни звука, меч
тихонько выпал из его безжизненных пальцев, и только тело его, упав на
землю, грохнуло доспехами. Этот звук, казалось, вывел солдат из вызванного
страхом оцепенения, и, когда Келсон взял вторую стрелу, а его лучники начали
брать солдат на прицел, среди меарских рыцарей послышались протестующие
выкрики, которые моментально стихли, когда все посмотрели на короля.
"А теперь, господа, я требую вашего
решения," -- сказал Келсон,
накладывая на тетиву вторую стрелу. -- "Ваш командующий был храбрым, пусть и
глупым, человеком, но поскольку он до конца остался верен своей госпоже, я
позабочусь, чтобы его похоронили с почестями -- так же, как я решил
поступить по отношению к принцу Ителу. А теперь вы или сдадитесь, чтобы
каждый из вас ответил за то, что он лично натворил, или вас ожидает та же
участь, что и вашего последнего командира."
Меарцы были сделаны не из того же теста, что Сикард. Они зароптали, но
почти в то же мгновение на землю стало падать оружие, а над бронированными
плечами стали подниматься пустые руки.
"Эван, возьмите их под стражу," -- отдав свой лук, сказал Келсон,
вставая на стременах, чтобы посмотреть на столб, к которому совсем недавно
был прикован Дункан. -- "Мы победили, но я молю Господа, чтобы жизнь
епископа Дункана не была частью цены, которую нам пришлось заплатить за эту
победу."
Когда король направил своего коня к центру бывшего меарского лагеря,
чтобы узнать о судьбе Дункана, генерал Глоддрут взял у Эвана знамя Халдейнов
и последовал за Келсоном. Полевые врачи занялись теми, кому еще можно было
помочь, священники -- теми, кому помощь уже не требовалась, и по всему пути
через поле сражения короля сопровождали крики раненых и умирающих,
раздававшиеся и затихавшие в жарком летнем воздухе.
Несколько халдейнских лазутчиков, стоявших у столба, охраняли тела
мертвых коннайтских наемников и церковных рыцарей. А барон Джодрелл,
присевший чуть поодаль, заметив Келсона, поднялся, приветствуя короля, и с
мрачным торжеством во взгляде указал на мужчину средних лет в расстегнутых
доспехах и сбившемся набок бедом плаще, стонавшем, пока оруженосец вместе с
одним из полевых врачей перевязывали его раны.
"Узнаете его, Сир? Вряд ли он обрадуется тому, что выжил, когда
предстанет перед судом."
Келсон нахмурился. -- "Один из подручных Лориса?"
"Его главный
подручный," -- пробормотал врач-священник, утихомиривая
своего пациента точным ударом в челюсть, когда тот, услышав голос Келсона,
открыл глаза и, изрыгая проклятья, стал вырываться.
"Лоренс Горони," -- добавил Джодрелл, когда Горони упал без сознания.
-- "Жаль, что герцог Аларик не прикончил его, но раз уж он не сделал
этого..."
"Аларик? Боже, где он?" -- перебил его Келсон, перебрасывая сою
покрытую броней ногу через спину лошади и тяжело спрыгивая на землю. -- "А
епископ Дункан? Он жив?"
"Он вон там, Сир."
Знание врача возвысит его голову
-- Сир. 38:3
Келсон как одержимый помчался к палаткам, на которые указал Джодрелл,
ужасаясь тому, что он мог там найти. Пока он бежал, его руки и ноги дрожали
от жары, утомления и тяжести доспехов, легкие его горели, но он не снижал
темпа, пока не добежал до цели и, пошатываясь, остановился. Сердце его
тяжело стучало от усталости и страха.
Над парусиной палатки, торопливо устанавливаемой несколькими солдатами,
Келсон знакомые головы, склонившиеся над почти обнаженным телом, лежавшим на
спине. Это должно было быть телом Дункана, но, прежде чем убедиться в этом,
Келсону из-за внезапного головокружения пришлось присесть, уткнувшись лицом
в колени, пока кровь не перестала пульсировать у него в висках. Дышать все
равно было тяжело, и, поднявшись, он расстегнул ворот своих лат, но не
заметил, чтобы хоть кто-то отвел глаза от лежавшего перед ними тела.
Медленно бредя к склонившимся над телом людям, он пытался убедить себя, что
все не так плохо, как кажется.
Там действительно лежал Дункан. Когда Келсон увидел, что сделали с
Дунканом, желудок его чуть было не вывернулся наизнанку. Из бедра торчало
обломанное древко стрелы, босые ноги покрывали ожоги, покрытые засохшей
кровью пальцы были ободраны и лишены ногтей. Часть груди, которую Келсон мог
рассмотреть из-за спин людей, занятых Дунканом, была покрыта кровью и
рубцами и, казалось, совершенно неподвижной.
Но одним из тех, кто стоял на коленях у его головы, был Морган; одна
рука его лежала на закрытых глазах Дункана, вторая -- на груди, вздымаясь и
падая вместе со слабым дыханием Дункана, голова была низко наклонена, так
что золотистые волосы Моргана почти касались рыжеватых волос Дугала. Рядом с
Дугалом, спиной к Келсону, сидел отец Лаэль, духовник Кардиеля, а у него за
спиной, уперев руки в бока, стоял и сам Кардиель, наблюдая за происходящим
через плечо Лаэля.
Присутствие двух священников заставило похолодеть и без того оцепенвший
от страха разум Келсона, а когда он придвинулся поближе, на него накатила
новая волна тошноты.
"Боже правый, неужели он умрет?" -- прошептал он.
Кардиель повернулся и схватил короля за плечи, не позволяя ему упасть.
"Успокойся, сын мой! Он выдержит."
"А отец Лаэль..."
"Он здесь как врач, а не как священник -- по крайней мере, пока. А я
только поддерживаю их морально."
Келсон, борясь с внезапным головокружением, на мгновение прислонился к
Кардиелю, облегченно вздохнув.
"Ф-фу, слава Богу! Насколько он плох?"
"Очень плох -- но мне думается, что он выживет. Ожоги -- поверхностные,
ногти отрастут, а его спины выглядит куда хуже, чем есть на самом деле. Но в
него попало несколько стрел, и он потерял гораздо больше крови, чем хотелось
бы. Они сейчас занимаются самой тяжелой раной."
"Потише," -- услышал он шепот Дугала, когда Лаэль быстро обрезал плоть
вокруг наконечника стрелы, воткнувшейся Дункану под ключицу и Дугал
попытался вытащить ее. -- "Вы уверены, что легкое не задето?"
Келсон, встав за спиной Лаэля, смотрел как священник поморщился и
провел пальцем по древку стрелы, слегка погрузив кончик пальца в рану,
пытаясь вытащить зазубренный наконечник стрелы.
"Она вошла под хорошим углом. Я не думаю
, что легкое задето. Но кровь
откуда-то течет. Будьте наготове, я собираюсь вытащить стрелу."
"Я смотрю," -- выдохнул Дугал. -- "Осторожно..." -- Стрела внезапно
выскочила, рука Лаэля освободила рану, и из раны брызнуло ярко-красным.
"Черт!
"
Когда Лаэль обеими руками прижал к ране салфетку, придавив ее всем
своим весом, и позвал Сайарда, Дункан застонал, губы его посерели, а дыхание
заклокотало в горле. Шепотом выругавшись, Морган оттолкнул Лаэля и, сорвав
салфетку, воткнул два пальца прямо в рану, закрыв глаза и тяжело дыша.
"Аларик, нет!" -- закричал Дугал.
Он попытался оттащить Моргана, Лаэль схватил того за руку, пытаясь
остановить его,, но Морган только покачал головой. Келсон упал на колени и,
почти недвижимый, просто смотрел, а Кардиель, пытавшийся дотянуться до
Моргана, чуть было не упал, споткнувшись о Келсона.
"Морган, Вы что, с ума сошли?" -- ахнул Лаэль, пытаясь остановить его.
"Он истекает кровью!" -- ответил Морган, пошатываясь от напряжения. --
"Я должен остановить кровь."
"Господи, да в его теле полно мераши! Убирайтесь!"
"Я не могу позволить ему истечь кровью!"
"Если Вы пропустите меня к нему, то он не
истечет кровью," -- ответил
Лаэль, пытаясь оттащить Моргана, но добившись лишь того, что перепачкался
кровью, сочившейся через пальцы Моргана. -- "Но он умрет от шока, если Вы
ничего
не сможете сделать. А Вы ничего не сможете
, если в Вас проникнет
мераша. Сайард
, где железо?"
Келсон внезапно осознал, что рядом с ним стоит старый слуга Дугала с
раскаленной докрасна кочергой в руке, другой конец которой был обернут
тряпкой. Лаэль поднял руку, чтобы взять кочергу.
"Морган, немедленно смойте с рук его кровь!" -- приказал Лаэль. --
"Сир, ему нужна Ваша помощь!"
Келсон почему-то понял, что он говорит о Дункане, а не о Моргане. Когда
Морган, всхлипнув, отошел в сторону и опустил окровавленные руки в таз с
водой, поднесенный ему побледневшим оруженосцем, Келсон обнял ладонями
покрытое потом лицо Дункана, вошел в транс... и тут же отскочил,
почувствовав как его разум туманится от мераши, которую пытался перебороть
Морган.
Боже, как он смог это выдержать?
Он все-таки смог придти в себя, но когда Дугал прижал своим весом тело
своего отца, чтобы тот не мог двинуться, а Лаэль ткнул раскаленным железом в
рану, вместе с телом Дункана в ответной реакции выгнулось и тело Келсона.
Когда боль вырвала его из транса, Келсон закричал, и крик его
переплелся со слабым вскриком Дункана. Он, чувствуя, что его пульс
ускоряется вместе с рпульсом Дункана, попытался было заглушать боль, которую
они оба испытывали, но мераша, путавшая мысли Дункана, действовала и на
него. В то же мгновение запах жженой плоти напомнил ему о Дункане,
прикованному к столбу, и о пламени, тянущем свои жадные пальцы к плоти...
И только отбросившие его в сторону руки Моргана, с которых еще капала
вода, смогли разорвать контакт, и лишь искушенный разум Моргана смог
выдернуть его из вызванного мерашой тумана и вернуть в сознание, занявшись
одновременно тем, чтобы облегчить страдания Дункана. Когда у Келсона
закружилась голова, и он пошатнулся, Сайрд, заметив, что королю совсем
плохо, схватил его за плечи и оттащил подальше от троих, продолжавших
заниматься Дунканом.
Келсон упал на четвереньки, его вырвало. Позывы рвоты продолжались до
тех пор, пока ему не стало казаться, что вот-вот его внутренности выскочат
наружу вместе с желчью. Все поплыло перед его глазами, и он потерял
сознание.
Когда Келсон снова пришел в себя, он лежал на боку, доспехи были
расстегнуты, а архиепископ Кардиель прижимал к его затылку кусок ткани,
смоченный холодной водой. Вместе с сознанием к королю вернулся и пережитый
им ужас, и как только он попытался сесть, его снова затошнило, а перед
глазами все поплыло.
"Лягте и выпейте вот это," -- пробормотал Кардиель, прислоняя его спину
к своему колену и вкладывая ему в руку чашку.
"Что это?"
"Вода. Вы, похоже, перегрелись на солнце. Выпейте это, и я дам Вам еще.
Вы скоро будете в порядке."
Келсон прополоскал рот, чтобы избавиться от привкуса желчи, сплюнув
воду в сторону. Только когда он выпил еще воды, моля о том, чтобы боль в
голове стихла, он понял, что находится не там. где был раньше. Между ним и
остальной частью палатки была натянута занавеска, за которой раздавались
тихие голоса нескольких человек: Моргана, Дугала, отца Лаэля и...
"О Боже! Дункан... он...?"
"Он жив," -- сказал Кардиель, положив руку на ладонь Келсона, сжимающую
чашку, и заставив Келсона допить ее. -- "Он в хороших руках. А теперь пейте.
Пока Вы не придете в себя полностью, Вы ничем не сможете помочь ему."
"А Аларик... Дугал..."
"Они остановили кровь. Им придется подождать, прежде чем они смогут
сделать что-нибудь еще, потому что ему дали какое-то снадобье, которое не
позволяет использовать силу Дерини."
"Мерашу".
"Похоже, именно так они его и называли. А теперь пейте или я больше
ничего не расскажу Вам. Вряд ли они обрадуются, если у них появится еще один
пациент. Ни один врач не радуется этому."
Келсон, дрожа, осушил чашку. С логикой Кардиеля спорить было
невозможно. Когда Кардиель налил ему еще чашку воды, Келсон выпил и ее.
Когда архиепископ налил ему третью чашку, Келсону показалось, что вода
уже булькает в нем, но, опершись на локти, продолжал послушно прихлебывать
из чашки, пока Кардиель сворачивал свой плащ, чтобы подложить его королю под
ноги. Через несколько минут боль в голове стала стихать. К сожалению, Келсон
тут же вспомнил о своих прочих обязанностях, которые были ничем не лучше
головной боли.
"Я отдохнул достаточно," -- сказал он, отставляя чашку. -- "Мне нужны
данные о потерях. Где Эван и Реми? А Глоддрут?"
"Сир, полежите еще немного," -- сказал Кардиель, прижимая плечи
Келсона. когда тот попытался было подняться. -- "Убитых немного, во всяком
случае, с нашей стороны, хотя врачам придется поработать всю ночь, занимаясь
ранеными. Меарцы, кажется, пали духом. Большинству пленных, похоже, не
терпится присягнуть Вам на верность."
"Пленных?.."
Келсон, вспомнив падающего с коня Сикарда, из глаза которого торчала
стрела, на несколько секунд закрыл глаза, затем печально вздохнул и прикрыл
глаза рукой.
"Вам рассказали, что мне пришлось сделать с Сикардом?"
"Да". -- Голос Кардиеля был тих и спокоен. -- "Он восстал против Вас,
Сир, и отказался сдаться."
"И я пристрелил его," -- пробормотал Келсон.
"Да, он пристрелил его," -- сурово сказал Эван, просовывая голову через
полог палатки. Келсон приподнял руку, чтобы взглянуть на него. -- "А ты,
архиепископ, позволяешь ему из-за этого
копаться в себе. Парень все сделал
правильно. Он казнил одного предателя, чтобы заставить остальных спокойно
сдаться."
Внезапно почувствовав смертельную усталость, Келсон, все еще не
уверенный в своей правоте, сел, не обращая внимания на боль,