Страница:
* * *
В столице шла другая война. Случайная минометная атака или перестрелка на окраинах перерастала на одной из основных магистралей, ведущих в город, в настоящее сражение. Убийства, диверсии, взрывы были обычным делом. На стенах домов, на защищенных простенках банков оставались выщерблины от пуль. Все это происходило в центре столицы, где, если не считать этого, жизнь шла своим чередом. Вокруг города располагался «Шанхай» – город из лачуг, где делались бомбы и где иногда жили городские партизаны. Они приходили и уходили, неотличимые от умирающих с голоду индейцев, которые перебирались сюда из деревни и строили себе дома из обрывков толя и бочек из-под горючего. Время от времени армия обшаривала «Шанхай», молодые солдаты искали оружие, детонаторы и гранаты среди своего народа, у своей собственной родни. Им редко удавалось что-нибудь найти, но людей все равно убивали; это было время сведения счетов – молодым хотелось показать себя.Олег Волков вышел из посольства и направился к своему лимузину. Влажность жуткая. Пока перейдешь из кондиционированного помещения посольства в кондиционированный автомобиль, отутюженная рубашка превращается Бог знает во что. В этой стране в горах лежит снег, воздух разреженный и холодный, а здесь, внизу, грибы в туалете и плесень в складках белья, принесенного из прачечной. Дальше, к северу, климат другой. Откинувшись за затемненными стеклами на кожаные подушки, он закрыл глаза и представил себе места, которых еще не видел. Новая Англия осенью: деревья пламенеют, как раскаленные печи; Аризонская пустыня, саванны Юга. Он подумал, что, возможно, остановит свой выбор на Новой Англии, но это было еще не окончательно.
Лимузин плыл по городу, точно длинная черная акула. Водитель был уже не новичок в своем деле и знал порядок. Прямо перед северным съездом с главного шоссе он притормозил на секунду и подобрал пассажира. Они проехали двадцать миль, и все это время Волков и индеец говорили на языке, который водитель так и не удосужился выучить. Потом он высадил пассажира у моста, рядом с восемнадцатым маршрутом, и отвез Волкова обратно в посольство. Даже если водитель и владел бы этим языком, он бы ничего не услышал: от заднего сиденья лимузина его отделяло звуконепроницаемое стекло. И даже если бы он слышал и понимал, то все равно не догадался бы, что Волков вкручивает индейцу мозги.
– Я получил ваши отчеты. Насколько я понял, все идет хорошо.
Индеец осторожно кивнул.
– Лучше. Намного лучше. Раньше у нас были люди, но очень плохое оружие. Теперь...
Познания Волкова в языке были весьма поверхностны и ограниченны. Индеец говорил медленно, тщательно подбирая слова, понятные русскому, и старался избегать местного диалекта и жаргона «Шанхая». В результате они обменивались короткими церемонными фразами, являя собой пародию на встречу «Благородного дикаря» и «Белого отца». Индеец понимал это и втайне забавлялся. Волков же думал, что их беседа отличается живостью.
– Ваши люди готовы?
– Готовы... – Индеец пожал плечами. – Да, мы готовы. Через некоторое время нам понадобится еще немного оружия. Мы ведь получим его?
– Ода!
– Они начинают проигрывать войну там, – короткий кивок на заросли деревьев сбоку от шоссе. – У них нет союзников среди крестьян. Курсируют патрули из наемных убийц – сброд, который они называют армией. Раньше мы не могли сравниться с ними в огневой мощи. Теперь ситуация другая.
– А как офицеры? – спросил Волков.
– Среди них у нас есть сторонники. Когда мы перенесем войну в город, остальные тоже перейдут к нам. Некоторые, может быть, и сбегут, но другие перейдут. Они не ладят между собой. У них нет веры. Тех, кого мы не можем запугать, мы сможем купить.
– Хорошо. – Волков удовлетворенно кивнул. – Очень хорошо.
– При условии, что остается в силе обещание вашего правительства, – добавил индеец. – Мы будем отрезаны от Запада после победы. Нам очень понадобится все, что вы предлагаете. Страна бедная, народ тоже беден. Больше нам никто не поможет.
– Не волнуйтесь. Запад отвернется от вас, но не мы.
Они обсудили детали: даты поставок, временные рамки, программы гражданского управления. Индеец сидел на краешке сиденья, чувствуя себя стесненно в кондиционированном салоне роскошного автомобиля. Когда водитель притормозил и высадил его у моста, индеец пошел прочь, не оглядываясь. Дорога была пуста. На развороте, откуда начинался обратный путь Волкова, послышалось шуршание шин и поднялось облачко белой пыли. Дипломат бросил взгляд через плечо на пересекающую мост темную приземистую фигурку и снова откинулся на кожаное сиденье, предаваясь мечтам. Новая Англия, думал он. Он переедет туда как раз к тому времени, когда деревья начнут покрываться багрянцем.
Лимузин плавно скользил по городу. Волков сидел с открытыми глазами, но ничего не видел. Он все еще грезил наяву. Они проехали по главной площади – новые здания из стекла и бетона вперемежку с дряхлыми величественными домами колониального стиля. Солдаты, бизнесмены, уличные торговцы, попрошайки. Магазины и кафе. Мальчик, входящий в церковь через высокую, украшенную резьбой дверь. Когда они приблизились к посольству, Волков стряхнул с себя мечтательное настроение. Он предвкушал выпивку – свой любимый «Джим Бин».
* * *
Глаза мальчика быстро приспособились к церковной полутьме. Он хорошо знал, куда идти и что делать. Привычными движениями он окропил лоб водой и преклонил колени, потом прошел, по широкому центральному проходу к алтарю. С одной стороны алтаря находилось небольшое изображение Девы Марии. Высокая гипсовая фигурка с неоновым нимбом распростерла руки, заверяя грешников в своей готовности заступиться за них. Синие и белые пятна на ее одежде были яркими, будто их лишь недавно окрасили, а ее безмятежное лицо было гладким, как яичная скорлупа.Мальчик залез в ранец и вытащил несколько монет. В церкви царило гробовое молчание, и монеты упали в деревянную коробку с громким стуком. Он взял свечу и зажег ее от одной из тех, что стояли перед Мадонной, потом подошел к скамье прямо перед алтарем и преклонил колени в безмолвной молитве, сложив ладони и опустив глаза. Он прислушался. Вокруг все спокойно, только в углу тихонько молятся три старухи, которые начали свою литанию еще до того, как он вошел. Их хриплое пение поднимается вверх и несется под купол церкви.
Минуту спустя мальчик опустил руку и что-то достал из ранца. Потом он засунул это под скамью и слегка подвинул вглубь. Когда он вытянул руку, в ней уже ничего не было. Он снова сложил пальцы и закончил молитву, потом перекрестился и пошел к выходу.
Мальчик бесшумно переступал босыми ногами. Старухи читали молитву. Руки Мадонны были просительно сложены, лицо исполнено неистощимого терпения.
* * *
Патруль кружил больше двадцати часов, но не нашел даже следа двух других деревень. Это не походило на увеселительную прогулку: вязкая земля, заросшая высокой травой, нанесенная на карту только в грубом приближении. Сонни умудрился кое-как наладить радиосвязь с другим патрулем и узнал, что тому повезло не больше. Теперь они шли прямо на юг. Никто не сказал вслух, что они идут к месту сбора, а оттуда – к базовому лагерю, но на самом деле это было именно так.Двое солдат напились. Владелец стереомагнитофона давал его спутникам напрокат и ревниво следил, чтобы его не надули с оплатой. Но кто бы ни включал его, из динамика все время шел хриплый металлический звук. Сонни удалось перенастроить его. Пел Сэм Кук:
Я науки учил – и не выучил.
Я французский зубрил – и не вызубрил.
Зато выучил я...
Дерьмовые Мозги перевесил автомат на спину, словно зная наверняка, что он ему не понадобится. Он рассмеялся, когда один из пьяных зацепился ногой за сучок и упал на колени. Сонни повернулся к Датчанину, собираясь сказать: похоже, что хотя бы один из этих придурков знает, что происходит. Он начал:
– Похоже, что... – И в этот момент по патрулю откуда-то сверху ударила автоматная очередь, выбив первых трех человек. Их будто поймали с помощью лассо и утащили в сторону.
Очередь из «М-16» взяла правее, в направлении «два часа». Сонни повернулся в сторону источника огня и начал стрелять влево близко к земле, делая поправку на траверс. Одновременно он отходил назад, надеясь найти укрытие. Было невозможно понять, как близко находится засада. Датчанин выпустил два автоматных рожка и одновременно с Сонни отполз по-пластунски к группе деревьев.
– Где эти сосунки? – Сонни настраивал полевую рацию.
– Не знаю. Где-то высоко. – Датчанин пытался засечь противника.
Трое мертвецов валялись рядом с дорожкой, остальные залегли в двадцати метрах и открыли беспорядочную пальбу. Они оказались под ураганным огнем гранатометов.
– Что это за хреновина? – Сонни вытащил антенну и наклонил ее назад, чтобы противник не заметил ее.
– Гранатометы. Они достают досюда.
– На три сотни метров?
– Пожалуй, даже на четыре.
– Дьявольщина! – Сонни вгляделся в даль. – Они подтянули снайперов. – Он снова опустил голову и начал говорить по рации.
Обстрел не прекращался, оглушающий рев автоматического оружия заполнял воздух. Словно строилась стена огня, под прикрытием которой противник должен начать атаку. Сонни различал стук «ЛМ-6».
– Ну и кого, по их мнению, эти мудаки убивают?
Датчанин покачал головой.
– Они ни черта не видят.
– Знаю. – Сонни вернулся к рации. Он не мог сообщить ничего, кроме собственных координат, и, когда через пятнадцать минут прилетел «Ф-4Ф», это было только для проформы. Пилот облетел район, потом быстро развернулся и зашел на второй круг. На дальней стороне холма встал человек с гранатометом на плече. Он стоял, широко расставив ноги, следя в прицел за самолетом, пока тот не полетел прочь и не показал турбины. Тогда человек выпустил ему вдогонку снаряд.
Датчанин поднялся из укрытия, выступил вперед и выпустил весь рожок в стрелка. С ближних деревьев дождем посыпались ветки. Он сделал шаг назад, потом еще один и сел. Три мокрых пятна размером с кулак появились на его куртке.
– А, черт! – выругался он и начал отталкиваться ногами, чтобы заползти поглубже в укрытие, но остановился, не добравшись до ямы, где лежал Сонни. Дышал он с трудом, точно астматик.
Сонни перекатился на бок, прополз десять метров и подхватил Датчанина под руки, а потом быстро преодолел обратный путь к яме и свалился туда вместе с ним. В последнюю секунду его достала пуля, вырвав кусок мяса под левым ребром.
Через десять минут к ним на поддержку прибыли два вертолета – боевой и транспортный. Пока большая машина летала вокруг в поисках удобного места для посадки, другая пролетела вверх вдоль склона холма, едва не касаясь земли и жужжа, как рассерженная оса. Датчанин пробормотал:
– Это все неправильно... Сукины дети. – Потом свет померк в его глазах, он в последний раз непроизвольно дернул ногой, словно сбрасывая сапог, и умер, но остался сидеть, как живой.
Сонни знал все про ранения и ждал, когда начнется боль. Он выпустил несколько рожков по вражеским позициям: основной огонь противника пришелся на Помойку. Едва вертолет успел сесть, рядом с ним упали две гранаты. Парень, похожий на Заячьи Зубы, выскочил из укрытия и побежал к транспортному вертолету. Сначала могло показаться, что он невредим, но потом осколочные ранения стали заметнее, кровь проступила на форме, словно ее испачкали киноварью. Через двадцать метров он превратился в движущийся красный мешок. Сонни бежал следом, низко пригнувшись и прикрывая раненый бок. Он не остановился, чтобы помочь раненому.
Он поднялся по скату и прыгнул в вертолет.
– Взлетай, т-твою мать! – завопил он.
– Ты кто? Командир? – Пилот был американец.
– Ни черта! Взлетай!
Боевой вертолет выпустил свои «стингеры» и уже возвращался. Сонни увидел, как он вдруг потерял скорость и уклонился от курса, а потом огромный огненный шар разорвался внутри него. На земле, в том месте, где была кровавая бойня, корчился человек. Ему прострелили ноги, но он полз по заросшим травой кочкам, подтягивая свое тело, как сумасшедший пловец. Снайпер развлекался, попадая, не целясь, то в спину, то в руку, то в зад, но человек упорно полз вперед, пока пуля не раздробила ему основание черепа. Он подпрыгнул, как вытащенная из воды рыба, и затих.
Двадцать или тридцать очередей простучали по обшивке вертолета, как молот по наковальне. Череп Сонни едва не раскололся от этого глухого звона. Он вскочил и заорал:
– Взлетай, хуже будет! Взлетай!
Наконец они поднялись в воздух, и стало слышно только урчание моторов.
Глава 36
В комнате находились два генерала и работник контрразведки. Генералы были немногословны, лишь время от времени обмениваясь парой быстрых фраз на своем языке.
«Они думают, что я не понимаю их», – подумал Сонни. Он знал, кто они такие: один заправлял страной, другой – войной. Разведчик задавал вопросы.
– Когда вы атаковали?
– Каковы были силы врага?
– Каковы были ваши потери?
– Каковы были их потери?
– Какова была их огневая сила?
Сонни вытащил «косяк» из кармана штанов. Ему все еще больно было двигать рукой. Прикурив и глубоко затянувшись, он посмотрел разведчику прямо в лицо.
– Я не знаю, где они их взяли, – сказал он. – Но они у них были. Мы вляпались по-настоящему.
– "Они" – это что?
– Мне уже приходилось иметь дело с разной дрянью – БАРами, «ли-энфилдами», веблевскими пистолетами – это все дерьмо. Но те парни были вооружены что надо. У нас были «Калашниковы» и «М-шестнадцатые», а у них – минометы...
– Как вы сказали?!
– Это «М-шестнадцатый», оснащенный снизу гранатометом. Если я не ошибаюсь, они палили в нас и из «АР-пятнадцатых». По-настоящему крутое оружие. Диверсионные десантные пулеметы. Стреляет, чуть тронешь курок. Очень хитрая машинка. Пластмассовое ложе, конвейерная сборка, отличная конструкция, не надо ни чистить, ни разбирать. Их можно демонтировать и снова собирать, как детский конструктор. Из такого миномета при мне сбили истребитель и боевой вертолет со «стингерами». Мы в дерьме. Слушайте... – Он затянулся сигаретой. – Почему вы не сказали мне, что происходит?
– Как твоя рана? – спросил разведчик.
– Пошел ты... знаешь, куда... – рявкнул Сонни.
Генералы быстро заговорили между собой, понизив голоса. За последнее время они уже не в первый раз получали подобные сведения. Это было серьезно, настолько серьезно, что один из них пришел на встречу, пропустив обеденную службу.
У скамьи, где утром молился мальчик, теперь стояла на коленях девушка. Сам генерал отсутствовал, но в церковь пришла его любовница. У нее были темные глаза самки и узкая талия. До того как генерал нашел ее, она работала кассиром – продавала билеты национальной авиакомпании. Девушка не слишком задумывалась о своей теперешней жизни с генералом, но твердо знала, что она ей нравится больше, чем прежняя. Теперь у нее были вкусная еда, тонкие вина, модные тряпки, большие крутые машины и деньги. Много денег.
Она поправила кружевную накидку на черных волосах, встала на колени и расправила юбку на икрах.
Ave Maria, gratia plena, Dominus tecum...
По площади быстро проехала машина и затормозила напротив церкви. Пассажир выдвинул антенну на детонирующем устройстве и привел механизм в действие.
Sancta Maria, Mater Dei, ora pro nobis...
Водитель утопил педаль газа, и в тот же момент раздался взрыв, Сначала шум был слабым и далеким, но когда ударная волна достигла полуоткрытых дверей церкви, ревущий поток вынес обломки камня и клубы пыли на каменные ступени лестницы и на тротуар.
Двадцать четыре человека были убиты, многие – ранены. Священник погиб. Мальчики, прислуживающие при алтаре, погибли, как и большинство верующих с ближайших к алтарю скамей. Любовницу генерала будто ветром сдуло со скамейки, и она пролетела по всему проходу. Одна ее нога так и осталась, согнутая, у скамьи. В животе у нее зияла огромная дыра; ее внутренности вылетели наружу и шлепнулись на каменный пол кроваво-синей массой. Она была еще жива и не понимала, что произошло. Боли не было. Она осознала, что смотрит на Мадонну, в ее спокойные сосредоточенные глаза, на ее распростертые руки. Ее гладкие щеки оказались забрызганы чем-то непонятным. В ушах у генеральской любовницы стоял гул, будто огромный хор тянул одну и ту же ноту. Мадонна протягивала к ней руки, чтобы помочь ей подняться. Каким-то непостижимым образом кружевная накидка осталась у нее на голове. Она пошевелилась, попробовала встать – и умерла.
Когда об этом доложили генералу, он рассердился и испугался. Он понял, как близко к нему была смерть в это утро. Были проведены новые совещания. Сделаны телефонные звонки. В «Шанхай» послали подразделение Республиканской армии. Они оставили там несколько убитых, но вернулись с пустыми руками. Генерал не спал до утра. Ворочаясь под простынями, он оплакивал потерю любовницы. Она была красивой и жизнерадостной. Она могла сосать у него больше получаса.
– Несчастный случай, – ответил Стейнер.
– Так думает его семья?
– Да.
– Полиция тоже так думает?
– Полиция думает так, как ей приказывают.
– Ясно, – кивнул Чедвик. – Что сказал русский?
– Скоро мы об этом услышим.
– Хорошо. – Чедвик помолчал. – Но у нас остается еще пара концов, Гарольд.
– Дикон?
Последовал быстрый кивок.
– Он опять принялся за старое, это верно?
– По нашим сведениям, он не живет дома, гоняясь за спиртным, и его враги знают об этом. – Стейнер хитро усмехнулся, приглаживая рукой и без того гладкие волосы.
– Н-да... – протянул Чедвик, обдумывая ситуацию. – Пьяный на канате. Но сейчас он меня не слишком беспокоит. А вот Аллардайс...
– Он исчез, – сказал Стейнер. – Как в воду канул. – Он всегда умудрялся говорить невпопад.
Чедвик вскочил на ноги.
– Я не хочу слушать эту ахинею, Гарольд. Этот парень – маньяк, но он не глуп. Ему нравится то, что он делает, и он не собирается останавливаться. Его могут поймать. Может быть, его поймает кто-нибудь, кто нам не подчинен, Гарольд. Черт побери, мы ведь не можем контролировать каждого патрульного полицейского. Он маньяк, но не идиот.Ему кое-что известно, Гарольд, и он может продать свою информацию. Я хочу, чтобы его нашли! Никто не может вот так взять и пропасть.
«Этот парень может», – вертелось на языке у Стейнера, но он этого не сказал.
– Не один Аллардайс, пропал также один из наших людей.
– Кто?
– Боб Гоуер. Это имя что-нибудь говорит вам?
– Да, – ответил майор Йорк. – Это было не так давно. Дом майора удалось найти не сразу, даже при том, что тот дал ему подробные инструкции. Узкая щебеночная дорожка, ведущая через небольшую рощу, загон для скота, двое ворот фермы... Мартин Редферн дважды пропускал поворот к аккуратному садику Йорка. Ему почудилось, что он попал куда-то на север, в глубинку. Подстриженная лужайка и яркие цветочные клумбы – плод неусыпных забот хозяина – выглядели удивительным оазисом среди дикой природы. Это казалось почти нереальным.
Майор налил две кружки пива и пригласил гостя в сад. Они уселись в плетеные кресла лицом к зеленеющему сочной травой выгону. Над чашечками цветов кружились пчелы. Редферну показалось, что время остановило свой бег.
– Итак... – Майор отпил из своей кружки и, не глядя, поставил ее на траву. – Дикон – лишь один из многих, понимаете? – Широкий жест руки, по-видимому, должен был обозначать этих «многих». – Видите ли, в нашей политике произошли изменения: мы теперь меньше стали беспокоиться о проникновении «красной заразы» и о «внутреннем враге». – Он выделил интонацией оба эти выражения, чтобы показать, что считает их довольно глупыми. – Раньше мы старались держать под контролем всех леваков: коммунистов, профсоюзных лидеров, либеральных членов парламента, противников апартеида, а в последнее время еще и защитников природы, хотя я никогда не мог взять в толк, как можно подорвать основы государственности, защищая бабочек. – Он пожал плечами. – Как бы то ни было, в это были вовлечены многие структуры: телевидение, радио и другие средства массовой информации. Но результат, по-моему, получается обратный.
– Нужна дискредитация... – пробурчал Редферн.
– Вот именно. – Майор улыбнулся. – Были люди, которые потенциально могли стать нам полезными. Например, Стефен Уорд – остеопат, лечивший знаменитостей. И их жен – может быть, это даже важнее. Ты слышал о нем?
– Конечно.
– Да. Со временем из него получился бы удобный козел отпущения. Аллардайс тоже был чем-то в этом роде. Мне удалось купить сразу нескольких. И у каждого были важные контакты в той или иной сфере. Это примерно как вербовка парикмахера: у него в кресле люди чувствуют себя в безопасности и высказываются свободно.
– Где вы нашли Аллардайса?
Майор помолчал, припоминая.
– На рауте в Глостершире. Он часто посещал такие сборища. Его приглашали клиенты. Насколько я помню, это был милый и любезный человек.
– Он много давал нам?
– Больше подтверждений, чем новостей, насколько я знаю. Время от времени его спрашивали о выполнении задания.
– Вы?
– Обычно я. Потом я передал его Григу.
– Знаю. Григ организовал дело Лоример.
– Это меня удивляет. Зачем было использовать Аллардайса?
– Нужно было все проделать быстро, даже срочно. Требовался несчастный случай. Им нужен был кто-то, кто смог бы прийти к ней и убить, не дав ей ничего заподозрить, или оказать сопротивление, или хотя бы сказать подруге, что она ждет посетителя. Все должно было выглядеть так, будто в момент смерти она была одна. Фактически она действовала так, словно была одна, – что может быть убедительнее?
– Я думаю, что Григ не вполне справился с этим, – проворчал Майор.
– Вы правы.
– Аллардайс вызвался сам?
– Это совпадение. У Лоример была встреча с Аллардайсом. Позднее в тот же день Аллардайс увиделся с Григом – одна из регулярных встреч. Среди прочих сообщений Аллардайс упомянул о том, что узнал от Лоример, – очевидно потому, что услышанное показалось ему связанным с криминальной деятельностью. Времени на раздумья не было. Григ сказал, что это важно, и спросил, есть ли какой-нибудь способ заставить Лоример молчать. Аллардайс сказал, что есть, но нужно время. Они обсудили это. Появился вариант убийства девушки сначала в теории. Аллардайса это не испугало: похоже, он заинтересовался. Григ осторожно заигрывал с ним, понимаете, обсасывал эту идею будто бы в шутку. Аллардайс все больше и больше сживался с ней. Наконец он открытым текстом предложил это и даже сказал Григу, что может сделать это сам.
– Вы консультировались с кем-нибудь еще?
– К тому времени было решено, что девушка должна исчезнуть. Были и сомнения, но Аллардайс быстро получил «добро». Это не...
– Не очень странно. Помню, однажды мы использовали носильщика в отеле, а потом отправили его «на пенсию» – примерно через год. Хотя в таких делах приходится соблюдать осторожность.
– Да.
– Теперь у вас есть исполнитель, который решил работать на самого себя.
Редферну надоело выслушивать самоочевидные вещи.
– Да, – ответил он. – А почему так важна эта махинация в банке? Майор знал, что на него все еще распространяется действие Закона о государственной тайне, но в нем были четкие инструкции, в которых говорилось, что ему разрешено, а что – нет.
– Нам крайне необходимо найти Аллардайса, – добавил Редферн.
– Я расскажу вам все, что смогу вспомнить. – Майор улыбнулся. – Это объясняется простой любознательностью, – сказал он. – На самом деле меня не очень волнуют дела, в которые влезает служба. Я живу здесь на отшибе и выращиваю цветочки. Для меня все это вчерашний день.
Воспоминания майора помогли не очень. Впрочем, Редферн и не ждал многого, в теперешней ситуации это было лучше, чем ничего. За домом и конторой Аллардайса следили. И там, и там вскрыли телефоны и поставили подслушивающие устройства, но безрезультатно. Один раз человеку, следящему за «жучками» в конторе, показалось, что он слышит звук закрывающейся двери, а потом тихий шелест, который мог означать, что кто-то ходит по комнате. Двое парней поднялись на лифте на четвертый этаж и вошли в маленький номер, снятый Аллардайсом под офис, но это была ложная тревога. Сидящие в здании напротив люди с камерами и полевыми биноклями могли бы сообщить им, что они зря теряют время. В это утро приходили и уходили около тридцати человек – сотрудники, посетители, курьеры. Но никто из них не был похож на Аллардайса.
Проверявшие источник шума парни вернулись через восемь минут и отрапортовали: никого, кроме швейцара, охранника и нескольких людей в коридоре, спешащих по своим делам. Среди них была и высокая женщина с длинными черными волосами в персиковом платье. Но об этом они докладывать не стали. С какой стати? Они едва заметили ее.
«Они думают, что я не понимаю их», – подумал Сонни. Он знал, кто они такие: один заправлял страной, другой – войной. Разведчик задавал вопросы.
– Когда вы атаковали?
– Каковы были силы врага?
– Каковы были ваши потери?
– Каковы были их потери?
– Какова была их огневая сила?
Сонни вытащил «косяк» из кармана штанов. Ему все еще больно было двигать рукой. Прикурив и глубоко затянувшись, он посмотрел разведчику прямо в лицо.
– Я не знаю, где они их взяли, – сказал он. – Но они у них были. Мы вляпались по-настоящему.
– "Они" – это что?
– Мне уже приходилось иметь дело с разной дрянью – БАРами, «ли-энфилдами», веблевскими пистолетами – это все дерьмо. Но те парни были вооружены что надо. У нас были «Калашниковы» и «М-шестнадцатые», а у них – минометы...
– Как вы сказали?!
– Это «М-шестнадцатый», оснащенный снизу гранатометом. Если я не ошибаюсь, они палили в нас и из «АР-пятнадцатых». По-настоящему крутое оружие. Диверсионные десантные пулеметы. Стреляет, чуть тронешь курок. Очень хитрая машинка. Пластмассовое ложе, конвейерная сборка, отличная конструкция, не надо ни чистить, ни разбирать. Их можно демонтировать и снова собирать, как детский конструктор. Из такого миномета при мне сбили истребитель и боевой вертолет со «стингерами». Мы в дерьме. Слушайте... – Он затянулся сигаретой. – Почему вы не сказали мне, что происходит?
– Как твоя рана? – спросил разведчик.
– Пошел ты... знаешь, куда... – рявкнул Сонни.
Генералы быстро заговорили между собой, понизив голоса. За последнее время они уже не в первый раз получали подобные сведения. Это было серьезно, настолько серьезно, что один из них пришел на встречу, пропустив обеденную службу.
* * *
Тусклые люстры в церкви давали слабый свет. Свечи, стоявшие у пяти маленьких скульптурных образов, отбрасывали пляшущие тени на некрашеные оштукатуренные стены и освещали лицо Девы Марии мягким желтым светом. Перед ней стояло в три раза больше свечей, чем перед другими святыми.У скамьи, где утром молился мальчик, теперь стояла на коленях девушка. Сам генерал отсутствовал, но в церковь пришла его любовница. У нее были темные глаза самки и узкая талия. До того как генерал нашел ее, она работала кассиром – продавала билеты национальной авиакомпании. Девушка не слишком задумывалась о своей теперешней жизни с генералом, но твердо знала, что она ей нравится больше, чем прежняя. Теперь у нее были вкусная еда, тонкие вина, модные тряпки, большие крутые машины и деньги. Много денег.
Она поправила кружевную накидку на черных волосах, встала на колени и расправила юбку на икрах.
Ave Maria, gratia plena, Dominus tecum...
По площади быстро проехала машина и затормозила напротив церкви. Пассажир выдвинул антенну на детонирующем устройстве и привел механизм в действие.
Sancta Maria, Mater Dei, ora pro nobis...
Водитель утопил педаль газа, и в тот же момент раздался взрыв, Сначала шум был слабым и далеким, но когда ударная волна достигла полуоткрытых дверей церкви, ревущий поток вынес обломки камня и клубы пыли на каменные ступени лестницы и на тротуар.
Двадцать четыре человека были убиты, многие – ранены. Священник погиб. Мальчики, прислуживающие при алтаре, погибли, как и большинство верующих с ближайших к алтарю скамей. Любовницу генерала будто ветром сдуло со скамейки, и она пролетела по всему проходу. Одна ее нога так и осталась, согнутая, у скамьи. В животе у нее зияла огромная дыра; ее внутренности вылетели наружу и шлепнулись на каменный пол кроваво-синей массой. Она была еще жива и не понимала, что произошло. Боли не было. Она осознала, что смотрит на Мадонну, в ее спокойные сосредоточенные глаза, на ее распростертые руки. Ее гладкие щеки оказались забрызганы чем-то непонятным. В ушах у генеральской любовницы стоял гул, будто огромный хор тянул одну и ту же ноту. Мадонна протягивала к ней руки, чтобы помочь ей подняться. Каким-то непостижимым образом кружевная накидка осталась у нее на голове. Она пошевелилась, попробовала встать – и умерла.
Когда об этом доложили генералу, он рассердился и испугался. Он понял, как близко к нему была смерть в это утро. Были проведены новые совещания. Сделаны телефонные звонки. В «Шанхай» послали подразделение Республиканской армии. Они оставили там несколько убитых, но вернулись с пустыми руками. Генерал не спал до утра. Ворочаясь под простынями, он оплакивал потерю любовницы. Она была красивой и жизнерадостной. Она могла сосать у него больше получаса.
* * *
– Хорошо, – сказал Остин Чедвик. – Очень хорошо. – Он аккуратно разложил отчеты на столе. Один из них касался смерти Тома Бакстона, в другом говорилось о жестокой расправе с патрулём Сонни. – Все идет как надо. Что с Бакстоном?– Несчастный случай, – ответил Стейнер.
– Так думает его семья?
– Да.
– Полиция тоже так думает?
– Полиция думает так, как ей приказывают.
– Ясно, – кивнул Чедвик. – Что сказал русский?
– Скоро мы об этом услышим.
– Хорошо. – Чедвик помолчал. – Но у нас остается еще пара концов, Гарольд.
– Дикон?
Последовал быстрый кивок.
– Он опять принялся за старое, это верно?
– По нашим сведениям, он не живет дома, гоняясь за спиртным, и его враги знают об этом. – Стейнер хитро усмехнулся, приглаживая рукой и без того гладкие волосы.
– Н-да... – протянул Чедвик, обдумывая ситуацию. – Пьяный на канате. Но сейчас он меня не слишком беспокоит. А вот Аллардайс...
– Он исчез, – сказал Стейнер. – Как в воду канул. – Он всегда умудрялся говорить невпопад.
Чедвик вскочил на ноги.
– Я не хочу слушать эту ахинею, Гарольд. Этот парень – маньяк, но он не глуп. Ему нравится то, что он делает, и он не собирается останавливаться. Его могут поймать. Может быть, его поймает кто-нибудь, кто нам не подчинен, Гарольд. Черт побери, мы ведь не можем контролировать каждого патрульного полицейского. Он маньяк, но не идиот.Ему кое-что известно, Гарольд, и он может продать свою информацию. Я хочу, чтобы его нашли! Никто не может вот так взять и пропасть.
«Этот парень может», – вертелось на языке у Стейнера, но он этого не сказал.
* * *
Вместо него это сказал кто-то другой, в другой стране и по иному поводу.– Не один Аллардайс, пропал также один из наших людей.
– Кто?
– Боб Гоуер. Это имя что-нибудь говорит вам?
– Да, – ответил майор Йорк. – Это было не так давно. Дом майора удалось найти не сразу, даже при том, что тот дал ему подробные инструкции. Узкая щебеночная дорожка, ведущая через небольшую рощу, загон для скота, двое ворот фермы... Мартин Редферн дважды пропускал поворот к аккуратному садику Йорка. Ему почудилось, что он попал куда-то на север, в глубинку. Подстриженная лужайка и яркие цветочные клумбы – плод неусыпных забот хозяина – выглядели удивительным оазисом среди дикой природы. Это казалось почти нереальным.
Майор налил две кружки пива и пригласил гостя в сад. Они уселись в плетеные кресла лицом к зеленеющему сочной травой выгону. Над чашечками цветов кружились пчелы. Редферну показалось, что время остановило свой бег.
– Итак... – Майор отпил из своей кружки и, не глядя, поставил ее на траву. – Дикон – лишь один из многих, понимаете? – Широкий жест руки, по-видимому, должен был обозначать этих «многих». – Видите ли, в нашей политике произошли изменения: мы теперь меньше стали беспокоиться о проникновении «красной заразы» и о «внутреннем враге». – Он выделил интонацией оба эти выражения, чтобы показать, что считает их довольно глупыми. – Раньше мы старались держать под контролем всех леваков: коммунистов, профсоюзных лидеров, либеральных членов парламента, противников апартеида, а в последнее время еще и защитников природы, хотя я никогда не мог взять в толк, как можно подорвать основы государственности, защищая бабочек. – Он пожал плечами. – Как бы то ни было, в это были вовлечены многие структуры: телевидение, радио и другие средства массовой информации. Но результат, по-моему, получается обратный.
– Нужна дискредитация... – пробурчал Редферн.
– Вот именно. – Майор улыбнулся. – Были люди, которые потенциально могли стать нам полезными. Например, Стефен Уорд – остеопат, лечивший знаменитостей. И их жен – может быть, это даже важнее. Ты слышал о нем?
– Конечно.
– Да. Со временем из него получился бы удобный козел отпущения. Аллардайс тоже был чем-то в этом роде. Мне удалось купить сразу нескольких. И у каждого были важные контакты в той или иной сфере. Это примерно как вербовка парикмахера: у него в кресле люди чувствуют себя в безопасности и высказываются свободно.
– Где вы нашли Аллардайса?
Майор помолчал, припоминая.
– На рауте в Глостершире. Он часто посещал такие сборища. Его приглашали клиенты. Насколько я помню, это был милый и любезный человек.
– Он много давал нам?
– Больше подтверждений, чем новостей, насколько я знаю. Время от времени его спрашивали о выполнении задания.
– Вы?
– Обычно я. Потом я передал его Григу.
– Знаю. Григ организовал дело Лоример.
– Это меня удивляет. Зачем было использовать Аллардайса?
– Нужно было все проделать быстро, даже срочно. Требовался несчастный случай. Им нужен был кто-то, кто смог бы прийти к ней и убить, не дав ей ничего заподозрить, или оказать сопротивление, или хотя бы сказать подруге, что она ждет посетителя. Все должно было выглядеть так, будто в момент смерти она была одна. Фактически она действовала так, словно была одна, – что может быть убедительнее?
– Я думаю, что Григ не вполне справился с этим, – проворчал Майор.
– Вы правы.
– Аллардайс вызвался сам?
– Это совпадение. У Лоример была встреча с Аллардайсом. Позднее в тот же день Аллардайс увиделся с Григом – одна из регулярных встреч. Среди прочих сообщений Аллардайс упомянул о том, что узнал от Лоример, – очевидно потому, что услышанное показалось ему связанным с криминальной деятельностью. Времени на раздумья не было. Григ сказал, что это важно, и спросил, есть ли какой-нибудь способ заставить Лоример молчать. Аллардайс сказал, что есть, но нужно время. Они обсудили это. Появился вариант убийства девушки сначала в теории. Аллардайса это не испугало: похоже, он заинтересовался. Григ осторожно заигрывал с ним, понимаете, обсасывал эту идею будто бы в шутку. Аллардайс все больше и больше сживался с ней. Наконец он открытым текстом предложил это и даже сказал Григу, что может сделать это сам.
– Вы консультировались с кем-нибудь еще?
– К тому времени было решено, что девушка должна исчезнуть. Были и сомнения, но Аллардайс быстро получил «добро». Это не...
– Не очень странно. Помню, однажды мы использовали носильщика в отеле, а потом отправили его «на пенсию» – примерно через год. Хотя в таких делах приходится соблюдать осторожность.
– Да.
– Теперь у вас есть исполнитель, который решил работать на самого себя.
Редферну надоело выслушивать самоочевидные вещи.
– Да, – ответил он. – А почему так важна эта махинация в банке? Майор знал, что на него все еще распространяется действие Закона о государственной тайне, но в нем были четкие инструкции, в которых говорилось, что ему разрешено, а что – нет.
– Нам крайне необходимо найти Аллардайса, – добавил Редферн.
– Я расскажу вам все, что смогу вспомнить. – Майор улыбнулся. – Это объясняется простой любознательностью, – сказал он. – На самом деле меня не очень волнуют дела, в которые влезает служба. Я живу здесь на отшибе и выращиваю цветочки. Для меня все это вчерашний день.
Воспоминания майора помогли не очень. Впрочем, Редферн и не ждал многого, в теперешней ситуации это было лучше, чем ничего. За домом и конторой Аллардайса следили. И там, и там вскрыли телефоны и поставили подслушивающие устройства, но безрезультатно. Один раз человеку, следящему за «жучками» в конторе, показалось, что он слышит звук закрывающейся двери, а потом тихий шелест, который мог означать, что кто-то ходит по комнате. Двое парней поднялись на лифте на четвертый этаж и вошли в маленький номер, снятый Аллардайсом под офис, но это была ложная тревога. Сидящие в здании напротив люди с камерами и полевыми биноклями могли бы сообщить им, что они зря теряют время. В это утро приходили и уходили около тридцати человек – сотрудники, посетители, курьеры. Но никто из них не был похож на Аллардайса.
Проверявшие источник шума парни вернулись через восемь минут и отрапортовали: никого, кроме швейцара, охранника и нескольких людей в коридоре, спешащих по своим делам. Среди них была и высокая женщина с длинными черными волосами в персиковом платье. Но об этом они докладывать не стали. С какой стати? Они едва заметили ее.