Страница:
К сожалению, Кэрол избежала стереотипа не во всем: будучи весьма привлекательной и вместе с тем преданной своему мужу, она была не слишком умной.
– Что-то не то с компьютером, – сказала она. – Вот, посмотри.
Лаура взяла бумаги и прочитала записку, напечатанную в редакторе текстов Кэрол. Она узнала двусмысленный стиль менеджера. Записка касалась каких-то канцелярских принадлежностей. Лаура посмотрела на Кэрол непонимающе.
– Не здесь. – Кэрол перевернула листок. – На обратной стороне что-то другое.
Пять листов бумаги, напечатанных с обеих сторон, Лаура расстелила на полу.
– Как это получилось? – спросил Дикон.
– Я должна была вспомнить об этом. Люди печатают на чем угодно. Часто бывает, что вы распечатываете что-то в качестве резервной копии, а потом решаете, что это уже не нужно. И вы используете бумагу вторично, особенно если этот текст не надо хранить или кому-то показывать. Кэйт несколько раз запустила отслеживание и просто вывела результаты на принтер. Если бы она сохранила распечатку, то мы бы ее не нашли – ее бы тоже украли или спрятали. Эти листы оказались в куче других бумаг, кто-то запихнул их туда. А секретарша, начавшая печатать на обратной стороне, подумала, что сломался компьютер.
– Вы посмотрели на этот... след.
– Да.
– Ну и?..
– Это программа обмена валют – совершенно ординарная вещь в таком банке, как наш. Время от времени такие программы обновляются или выпускается новая версия. Кэйт написала этот вариант три месяца назад. Отслеживание долго работало, пока не «повесило» компьютер.
– Значит, этой программой уже пользовались?
– Да, конечно. Кэйт отправила ее в публичный файл, как только закончила.
– И?..
– Она предназначается для обмена валют. Наш банк не дает кредитов, у нас не открывают счет меньше чем на пятьдесят штук; мы не оплачиваем чеки – всем этим занимаются банки с Хай-стрит. Мы работаем с валютой. Предположим, клиент хочет поменять наличные на другую валюту – он слышал, что получит выгоду от этой операции, или ему зачем-то понадобилось сто тысяч фунтов швейцарскими франками или тугриками. Он звонит и просит совершить обмен. Программа делает эту работу, я сама писала подобные вещи. Но это – исключительно эффективная версия, Кэйт хорошо знала свое дело. В ее программе есть все, что нужно. И кое-что еще.
Дикон уставился на листы, пытаясь понять, где зарыта собака.
– Вот здесь, – показала Лаура.
– Придется вам снова пояснить.
– Компьютер запрограммирован на текущие курсы обмена. Кэйт заставляла его найти курс для данной валюты и произвести обмен. Но вот здесь появилась команда, которая изменяет инструкции: курс слегка завышается в пользу банка. На ничтожную сумму, но завышается. Разница между курсом, по которому клиент долженполучить деньги, и тем, по которому он их получает, пропадает. Теперь программа говорит: надо найти курс обмена, все подсчитать и сохранить разницу.
– Где сохранить?
– В этом и заключается самое интересное. Разница идет на другой счет.
– В вашем банке?
– Да.
– Кому он принадлежит?
– Какой-то компании «Твин Уэйк». Вероятнее всего, корреспондентский счет. Совершенная бессмыслица – вроде как Джон Доу [9]в судах.
– Но кто-то же должен это знать.
– Не обязательно. Вы приходите в банк с несколькими штуками и открываете счет на имя Иуды Искариота – они это проглотят и отпечатают для вас чековые книжки. Если кто-нибудь и знает, то только Бакстон. И то не всегда.
Дикон перевернул листы, словно в другом положении они могли дать ключ к разгадке.
– След, – пробормотал он. – Именно он озадачил Кэйт.
– Да... – Лаура сидела на полу, скрестив ноги, потом встала и прошлась по комнате. – Можно мне выпить?
– Можно даже не спрашивать.
– Это не... – Она остановилась у столика с бутылками.
Он улыбнулся.
– Вы думаете, что это может быть бестактно?
Она промолчала.
– Послушайте, – сказал он, – выпивку можно найти всегда. Нет никакого смысла избавляться от алкоголя в своей квартире, если ты не живешь в безалкогольном городе с безалкогольными пабами и безалкогольными винными лавками. Я вижу спиртное каждый день. Признаюсь вам, что я начал свой путь к протрезвлению с пары бутылок скотча, вылитых в раковину. Даже в тот момент я понимал бессмысленность таких жестов. Это – как обещание, которое вы дали, но не обязаны сдержать.
Лаура налила себе скотча на два пальца и добавила немного содовой, потом снова села на пол.
– Именно след... – Она запнулась: видимо, что-то удивило ее еще больше.
– В чем дело?
– Точнее говоря, не сам след, а то, кто это сделал. И, предупреждая ваш вопрос, я отвечу «нет». Есть еще два программиста, но они вне подозрений. Дело ведь не только в том, кто имел доступ к резервной копии. Я знаю их обоих, я работала с ними.
– У Потрошителя из Йоркшира тоже была жена, – сказал Дикон.
– Перестаньте, Джон! Я серьезно.
– Допустим. И кто же тогда?
Лаура на минуту задумалась. Она положила голову на руки так, что были видны только глаза и кончик носа. Этот милый детский жест был очарователен.
– Кто-то, имевший доступ. Кто-то, умеющий программировать. Кто-то, у кого было специальное задание. Кто-то, знавший о программе обмена валют.
– Кто-то, имевший доступ. – Дикон выбрал наиболее важное условие.
Лаура продолжила свои рассуждения:
– Я не подвергаю сомнению вашу логику. Но я целыми днями общаюсь с этими людьми на протяжении долгого времени. Для того, кто их не знает, – в данном случае для вас, – такой вывод будет наиболее логичным. Но это не так. Я ведь не говорю, что они не кладут свои личные письма в тележку с исходящей корреспонденцией и не пользуются служебным телефоном, чтобы заказать билеты в театр... Вы же доверяли моей интуиции раньше. Поверьте мне и сейчас.
– Кто еще мог догадаться о значении слова «след» в дневнике Кэйт? – спросил Дикон. – И кто знал, как получить доступ в ее личный файл, прочитать программы и понять их? Кто имел возможность работать за ее терминалом в сверхурочные часы – причем работать долго – и унести домой кучу распечаток? Кто вычислил искажения вот в этом... – показал он на листы, – и понял, что они означают?
– Да, – сказала она. – Это должен бытькто-нибудь из наших программистов. И все-таки я в них верю.
– Однако это сделал кто-то, имевший доступ.
– Ну хорошо. – Лаура откинула назад волосы и сжала щеки ладонями. – На самом деле все могло выглядеть гораздо проще. Это сделано не в рабочее время: нет удобного момента. Кем-то, умеющим программировать, о ком я не знаю. И никто не знает. Значит, кем-то, работающим в другой должности.
– И этот кто-то появился там специально, чтобы подправить программу. Секретарша, – перечислял Дикон наугад, – кассир...
– У нас нет кассиров! Я же говорила вам: это не такой банк.
– Тогда не знаю. Может, бухгалтер... Кто у вас там есть еще?
– Клерки, помощники менеджера, Бакстон...
– Значит, Бакстон.
– Он не умеет программировать.
– Кто это сказал?
– Я знаю это, Джон. Я видела, как он смотрит на программу. Он – управляющий, и этим все сказано. А мы ищем кого-нибудь, кто мог бы, подобно мне, проникнуть в файл Кэйт, понять назначение программы и суметь подправить ее. Ничего не получится, если действовать наобум, – этому надо учиться, практиковаться, короче, быть связанным с программированием. Поэтому, рассуждая логически, преступник должен был быть программистом.
– Но ведь вы категорически...
– Да, именно. Проблема в том, что днем больше никто не имеет доступа к компьютеру. Клерк или секретарша не могут просто так сесть за терминал и начать возиться с ним или остаться после работы, не рискуя вызвать подозрения. Для начала возьмем охранников... – Она остановилась.
– Охранники, – повторил Дикон. – Или уборщики. У вас есть уборщики?
– Да.
– Кто они такие?
– Я не знаю.
– Через какое агентство их нанимают?
– Не знаю.
– Как они выглядят?
Лаура покачала головой.
– Откуда же вы знаете, что они уборщики?
Она допила остатки виски.
– У них есть пылесосы.
– Ты здесь не на своей территории, – заметил Дикон.
Женщины отрабатывали технику, а не скорость, и они с Мэйхью без труда шли вровень с лодкой.
– В этом есть свои преимущества. – Мэйхью наблюдал за гребцами. – Все равно у меня обеденный перерыв. – Под мышкой у него был засаленный бумажный пакет. – Можно ожидать, что над рекой подует и прохладный ветерок.
– "Таймс" написала про леди Оливию. Абзац, полный сожаления.
– Вернее, достойный сожаления. По крайней мере, для благородного лорда. Похороны были скромными до скрытности. Я думаю, лорд предпочел бы, чтобы она погибла от несчастного случая на охоте. Это было бы в духе аристократических традиций – и никакого скандала.
– А разве будет скандал?
– Не думаю. Пристрастие леди Оливии к бутылке не было секретом для Флит-стрит [10]. Отдельные репортеры еще сшивались вокруг загородного дома Коклана день-другой, но... – Мэйхью пожал плечами.
– Потом их спровадили, – закончил за него Дикон.
– Скорее, откупились. Или кто-то шепнул пару слов на ухо владельцу газеты в одном из лучших клубов Пэлл-Мэлл [11]. Вот так все устроено в нашей чертовой стране. Кивнуть кому надо в «Атенеуме» [12], подмигнуть в другом месте – и решение Уайтхолл [13]готово. Кстати, охранники банка чисты как свежевыпавший снег.
– Ты в этом уверен?
– Да, они – бывшие полицейские.
– Вот тебе раз!
– Да нет, – рассмеялся Мэйхью, – просто это немного упростило проверку.
– Пара кивков в местном пабе? – предположил Дикон.
– И ставка у ближайшего букмекера. Да... Мне не совсем ясно, что ты хочешь узнать о них. – Мэйхью смотрел, как справа от него женщины выкладывались в гребле. Тело сжато в пружину, колени подтянуты к подбородку, пока лопасти касаются воды; потом ноги выпрямляются и торс отклоняется назад. Все происходит синхронно, даже стон, который раздается, когда весла входят в воду. – Что ты ищешь?
– Я задался вопросом: может быть, кто-нибудь из них умеет больше, чем хочет показать?
– Это не много мне говорит.
– Это только предположение...
– Или ты боишься показаться глупым, или мы действительно пробираемся ощупью в темноте.
– Я имею в виду программирование, – сказал Дикон, помолчав.
– Что-что? – Мэйхью громко рассмеялся. – Это же бывшие полицейские, Джон. У них расколется голова, если они попытаются рассчитать четырехсильный аккумулятор.
– Именно это я и хотел от тебя услышать.
– Ну, хватит. – Они дошли до деревянной скамьи, с которой открывался вид на реку. Мэйхью плюхнулся на нее и развернул пакет: в нем лежал бутерброд с колбасой. Сложив внутрь намазанные маслом ломти белого хлеба, он начал есть. – Так в чем там дело? Промышленный шпионаж? Кто-нибудь пытается надуть банк?
– Я не уверен, но похоже на то.
– И обнаружила это Лаура Скотт.
– Наткнулась случайно, – соврал Дикон.
– Тогда это может и не иметь отношения к смерти Кэйт Лоример. – Мэйхью говорил с набитым ртом, и слова были неразборчивы.
– Все очень неопределенно.
– Особенно если рассказывать об этом так, как это делаешь ты. Мимо них по дорожке промчался трусцой бегун, поднимая пятками облачка пыли, какие рисуют в мультфильмах, чтобы показать скорость. Мэйхью хмыкнул.
– Он же расплавится. – Потом повернулся спиной к реке, продолжая жевать. Женщины подняли весла и теперь отдыхали, упав головами на руки, вытянув усталые спины.
Дикон думал о том, как заставить Мэйхью поверить себе, не посвящая его во все детали. Он сказал:
– Держу пари, что дело нечисто. Но в этом ты Прав – даже если в банке и орудуют мошенники, то, возможно, ничто не связывает их с Кэйт Лоример. И тем более с леди Коклан. Похоже, там обыкновенное надувательство. Если это окажется действительно так, то я передам это дело тебе, если ты захочешь. Можешь делать с ним все, что угодно: торговаться за жирный кусок с копом из другого участка или с самими мошенниками. Я возражать не буду. Но если связь с Лоример есть,то я тебе сообщу, и мы вместе решим, что делать. Пока что мне приходится блуждать в потемках.
Часть из того, что он сказал, была правдой. Дело вполне могло дойти до такой точки, когда ему потребуется от Мэйхью большая помощь, чем та, на которую он вправе рассчитывать, и, если так случится, ему надо будет отдать что-то взамен.
Мэйхью кивнул, запихивая в рот остатки бутерброда. Некоторое время он молча жевал, глядя на воду.
– О'кей, – сказал он и, словно в подтверждение заключенной сделки, добавил: – Ясно, что в деле Коклан будет иметь место заговор молчания, хотя, может, это слишком сильно сказано. Понимающие люди усматривают связь между Коклан и Лоример, но поступило указание не обращать на это внимания.
– Негласное указание? – уточнил Дикон.
– Более или менее. Д'Арбле погрозил мне пальцем и постарался создать впечатление, что дело взято на контроль где-то там еще.
– Это действительно так?
Мэйхью покачал головой.
– Кому это нужно? И для чего? Даже ее муж думает, что она перепила и отключилась в ванне. Здесь работает известное «правило трех обезьянок»: не видеть зла... Ну, ты его знаешь. Другое правило: не задавать лишних вопросов.
Будто сговорившись, они одновременно поднялись и пошли вдоль берега.
– Даже самому себе? – поинтересовался Дикон.
На щеках Мэйхью, вокруг рта прилипли жирные крошки. Над его головой летали мухи.
– Дело, конечно, темное. – Мэйхью замолчал. – Я догадываюсь, что мы думаем об одном и том же. Связь между Лоример и Коклан, может быть, и есть, но черт его знает, в чем она заключается. Именно это ты и ищешь, я думаю. Если найдешь, буду рад узнать об этом. А потом – как ты сейчас сказал – я решу, что с этим делать. Может статься, никакой связи и нет, а просто они обе умерли одинаковой смертью.
– Или были одинаково убиты...
– Ну да. Я имею в виду, что связь может быть совершенно элементарной – обеих прикончил один и тот же парень. Сначала обобрал их или что-нибудь в этом роде. У Лоример были деньги?
– Нет.
– Ну я не знаю – но ведь так часто бывает, правда? Особенно в тех кругах, где вращалась Коклан. Такие вот франтоватые коровы однажды решают пуститься в крутые спекуляции. Деньги переходят из рук в руки – он говорит, что знает о ее рискованных вложениях. Или другой случай. Она получает с ним такое удовольствие, что готова скорее опустошить свой банковский счет, чем потерять его. Потом начинаются проблемы с наличными, о которых узнает муж, или ее жеребец требует слишком большой кусок, а леди сжимает колени и угрожает позвать полицию. Огласка, однако, нежелательна. Это еще детская шалость по сравнению с продажей фамильного серебра. Наконец единственным выходом для любовничка остается «несчастный случай» – мне приходилось видеть такое. Пару лет назад жена одного брокера – помнится, ее звали Беатой – свалилась со скалы в Шотландии. Выяснилось, что один жулик почти дочиста разорил ее. Этот мерзавец, едва обзаведясь приличным костюмом и научившись правильно произносить слова, завел себе целую ораву баб с Плац Бошам и площади Белгрэйв. Ему удалось убедить ее, что у него есть человек, который может быстренько провернуть десяток-другой завалявшихся у нее тысчонок. Он знал, что любовница будет недовольна, когда не получит назад свои деньги, но надеялся, что она промолчит и спишет эту сумму. Его надежды не оправдались. Она решила прижать его и наплевать на последствия, а он помог ей упасть с утеса. – Мэйхью махнул рукой над головой, будто приветствуя кого-то. Мухи поднялись и зажужжали, потом снова снизились и начали летать, образуя вокруг головы Мэйхью подобие нимба.
– Вряд ли кому-нибудь удалось бы подловить таким образом Лоример, – заметил Дикон.
– Конечно. Я ни в чем не уверен – просто проговариваю возможности. У Коклан нет вклада в...
– Нет.
– Пусть, нет. Ты, конечно, подумал об этом в первую очередь.
– Ты тоже.
Мэйхью искоса посмотрел на него, не поворачивая головы.
– Н-да... О'кей. Я просто тебя проверил.
– Ну а что, если между делом Коклан и Лоример нет ничего общего? – Дикон решил сделать вид, что не заметил его хитрости. Он не был ни раздражен, ни удивлен, считая, что Мэйхью просто обязан быть дотошным.
– Ага. Если это так, то происходит что-то особенно мерзопакостное. Такие вещи никого не могут оставить спокойным. Ты помнишь серию смертей – ту, которая началась в Бристоле?
Дикон кивнул. Четверо ученых, работавшие на электронные компании и привлеченные к каким-то секретным правительственным разработкам, скоропостижно умерли друг за другом в течение буквально двух месяцев. Два дела были закрыты как самоубийства. В одном случае парень, по-видимому, связал себе руки и повесился на мосту. В официальном заявлении говорилось, что он находился в состоянии депрессии, хотя его семья утверждала, что он был доволен жизнью. Любому была очевидна важная и зловещая связь между этими смертями. Но, несмотря на это, полицейское расследование было вскоре свернуто и через два месяца забыто.
– Даже такие дела можно прикрыть, – заметил Мэйхью, – но нельзя исключать и то, что здесь орудовал псих. Если это так, то ставлю доллар против цента, что Лоример была не первой.
– И Коклан будет не последней.
– Чертовски верно. Так что рано или поздно Д'Арбле придется доставать оба дела из своего стола и кое-кто в «Атенеуме» потеряет лицо.
Их обогнала лодка с гребцами. Мужчина выкрикивал в мегафон команды, задавая темп гребцам. Волны поднимались, сверкая на солнце, и с шипением опадали.
Мимо прошел прогулочный пароходик с туристами на борту, подняв за собой волны. Не обращая на них внимания, женщины налегали на весла. Они направляли нос лодки прямо в водные валы, не допуская ни малейшего отклонения от курса.
– Думаешь, дело только в этом? – спросил Мэйхью.
– А в чем?
– Есть кое-что еще, над чем тебе стоит подумать. Нечто основное. Нечто решающее. То, что должен знать каждый, кто сталкивается с серией случайных убийств.
– Я понимаю, – сказал Дикон.
– Надо выяснить, как он выбирает свои жертвы. – Мэйхью круто повернул в сторону тропинки. – Пора возвращаться, – сказал он. Некоторое время они шли молча.
– Как далеко ты собираешься зайти в этом деле, Джон?
– Я полагаю, это зависит от того, что я найду.
– Так ли? – спросил Мэйхью. – Скорее, это зависит от того, что найдет тебя.
Ты проходишь через дверь и закрываешь ее за собой. Потом проходишь еще одну. Идешь по коридорам, поднимаешься по лестницам. Третий этаж, четвертый. И вот ты уже заблудился. Дверь за дверью, комната за комнатой – становится все труднее найти путь назад.
Они перешли через мост Хаммерсмит. На северном берегу толпы людей сидели за столиками или расположились в аллеях: Пабы у реки еще никогда не видели такого скопления народа.
– Уборкой офисов занимается агентство «Спрус», – сказал Мэйхью, отпирая машину. – Их контора в Сохо, на Дин-стрит. Адрес есть в телефонной книге.
– Спасибо, Фил, – ответил Дикон.
– Бывай. – Мэйхью сел за руль и завел мотор. Не глядя в зеркало заднего обзора, он вывернул колеса и вклинился в поток машин. Девушка в красном «фольксвагене» зашлась в беззвучном крике и изо всех сил надавила на тормоза; потом запоздало дала гудок.
Комната за комнатой, подумал Дикон. Повинуясь некоему импульсу, он вернулся назад и встал посередине моста, наблюдая за движением судов на реке.
Он знал это безмолвие смерти. Лаура описала его, когда рассказывала о том, как нашла тело Кэйт. Воображение Дикона перенесло его через коридор к другой двери.
Он подозревал, что искомое находится в глубине дома, дальше, чем ему хотелось бы заходить.
Глава 15
* * *
Лаура стояла возле принтера, ожидая конца распечатки, когда к ней подошла Кэрол. Как для любой секретарши в фирме, для Кэрол не было разницы между программистом и наладчиком компьютеров. Кэрол наивно полагала, что, если кто-то умеет пользоваться машиной, значит, умеет и устранять неполадки; в этом была своя логика – ведь многие люди считают, что водитель автомобиля обязан уметь и чинить его. В руках у Кэрол была распечатка, которую она сунула Лауре.– Что-то не то с компьютером, – сказала она. – Вот, посмотри.
Лаура взяла бумаги и прочитала записку, напечатанную в редакторе текстов Кэрол. Она узнала двусмысленный стиль менеджера. Записка касалась каких-то канцелярских принадлежностей. Лаура посмотрела на Кэрол непонимающе.
– Не здесь. – Кэрол перевернула листок. – На обратной стороне что-то другое.
Пять листов бумаги, напечатанных с обеих сторон, Лаура расстелила на полу.
– Как это получилось? – спросил Дикон.
– Я должна была вспомнить об этом. Люди печатают на чем угодно. Часто бывает, что вы распечатываете что-то в качестве резервной копии, а потом решаете, что это уже не нужно. И вы используете бумагу вторично, особенно если этот текст не надо хранить или кому-то показывать. Кэйт несколько раз запустила отслеживание и просто вывела результаты на принтер. Если бы она сохранила распечатку, то мы бы ее не нашли – ее бы тоже украли или спрятали. Эти листы оказались в куче других бумаг, кто-то запихнул их туда. А секретарша, начавшая печатать на обратной стороне, подумала, что сломался компьютер.
– Вы посмотрели на этот... след.
– Да.
– Ну и?..
– Это программа обмена валют – совершенно ординарная вещь в таком банке, как наш. Время от времени такие программы обновляются или выпускается новая версия. Кэйт написала этот вариант три месяца назад. Отслеживание долго работало, пока не «повесило» компьютер.
– Значит, этой программой уже пользовались?
– Да, конечно. Кэйт отправила ее в публичный файл, как только закончила.
– И?..
– Она предназначается для обмена валют. Наш банк не дает кредитов, у нас не открывают счет меньше чем на пятьдесят штук; мы не оплачиваем чеки – всем этим занимаются банки с Хай-стрит. Мы работаем с валютой. Предположим, клиент хочет поменять наличные на другую валюту – он слышал, что получит выгоду от этой операции, или ему зачем-то понадобилось сто тысяч фунтов швейцарскими франками или тугриками. Он звонит и просит совершить обмен. Программа делает эту работу, я сама писала подобные вещи. Но это – исключительно эффективная версия, Кэйт хорошо знала свое дело. В ее программе есть все, что нужно. И кое-что еще.
Дикон уставился на листы, пытаясь понять, где зарыта собака.
– Вот здесь, – показала Лаура.
– Придется вам снова пояснить.
– Компьютер запрограммирован на текущие курсы обмена. Кэйт заставляла его найти курс для данной валюты и произвести обмен. Но вот здесь появилась команда, которая изменяет инструкции: курс слегка завышается в пользу банка. На ничтожную сумму, но завышается. Разница между курсом, по которому клиент долженполучить деньги, и тем, по которому он их получает, пропадает. Теперь программа говорит: надо найти курс обмена, все подсчитать и сохранить разницу.
– Где сохранить?
– В этом и заключается самое интересное. Разница идет на другой счет.
– В вашем банке?
– Да.
– Кому он принадлежит?
– Какой-то компании «Твин Уэйк». Вероятнее всего, корреспондентский счет. Совершенная бессмыслица – вроде как Джон Доу [9]в судах.
– Но кто-то же должен это знать.
– Не обязательно. Вы приходите в банк с несколькими штуками и открываете счет на имя Иуды Искариота – они это проглотят и отпечатают для вас чековые книжки. Если кто-нибудь и знает, то только Бакстон. И то не всегда.
Дикон перевернул листы, словно в другом положении они могли дать ключ к разгадке.
– След, – пробормотал он. – Именно он озадачил Кэйт.
– Да... – Лаура сидела на полу, скрестив ноги, потом встала и прошлась по комнате. – Можно мне выпить?
– Можно даже не спрашивать.
– Это не... – Она остановилась у столика с бутылками.
Он улыбнулся.
– Вы думаете, что это может быть бестактно?
Она промолчала.
– Послушайте, – сказал он, – выпивку можно найти всегда. Нет никакого смысла избавляться от алкоголя в своей квартире, если ты не живешь в безалкогольном городе с безалкогольными пабами и безалкогольными винными лавками. Я вижу спиртное каждый день. Признаюсь вам, что я начал свой путь к протрезвлению с пары бутылок скотча, вылитых в раковину. Даже в тот момент я понимал бессмысленность таких жестов. Это – как обещание, которое вы дали, но не обязаны сдержать.
Лаура налила себе скотча на два пальца и добавила немного содовой, потом снова села на пол.
– Именно след... – Она запнулась: видимо, что-то удивило ее еще больше.
– В чем дело?
– Точнее говоря, не сам след, а то, кто это сделал. И, предупреждая ваш вопрос, я отвечу «нет». Есть еще два программиста, но они вне подозрений. Дело ведь не только в том, кто имел доступ к резервной копии. Я знаю их обоих, я работала с ними.
– У Потрошителя из Йоркшира тоже была жена, – сказал Дикон.
– Перестаньте, Джон! Я серьезно.
– Допустим. И кто же тогда?
Лаура на минуту задумалась. Она положила голову на руки так, что были видны только глаза и кончик носа. Этот милый детский жест был очарователен.
– Кто-то, имевший доступ. Кто-то, умеющий программировать. Кто-то, у кого было специальное задание. Кто-то, знавший о программе обмена валют.
– Кто-то, имевший доступ. – Дикон выбрал наиболее важное условие.
Лаура продолжила свои рассуждения:
– Я не подвергаю сомнению вашу логику. Но я целыми днями общаюсь с этими людьми на протяжении долгого времени. Для того, кто их не знает, – в данном случае для вас, – такой вывод будет наиболее логичным. Но это не так. Я ведь не говорю, что они не кладут свои личные письма в тележку с исходящей корреспонденцией и не пользуются служебным телефоном, чтобы заказать билеты в театр... Вы же доверяли моей интуиции раньше. Поверьте мне и сейчас.
– Кто еще мог догадаться о значении слова «след» в дневнике Кэйт? – спросил Дикон. – И кто знал, как получить доступ в ее личный файл, прочитать программы и понять их? Кто имел возможность работать за ее терминалом в сверхурочные часы – причем работать долго – и унести домой кучу распечаток? Кто вычислил искажения вот в этом... – показал он на листы, – и понял, что они означают?
– Да, – сказала она. – Это должен бытькто-нибудь из наших программистов. И все-таки я в них верю.
– Однако это сделал кто-то, имевший доступ.
– Ну хорошо. – Лаура откинула назад волосы и сжала щеки ладонями. – На самом деле все могло выглядеть гораздо проще. Это сделано не в рабочее время: нет удобного момента. Кем-то, умеющим программировать, о ком я не знаю. И никто не знает. Значит, кем-то, работающим в другой должности.
– И этот кто-то появился там специально, чтобы подправить программу. Секретарша, – перечислял Дикон наугад, – кассир...
– У нас нет кассиров! Я же говорила вам: это не такой банк.
– Тогда не знаю. Может, бухгалтер... Кто у вас там есть еще?
– Клерки, помощники менеджера, Бакстон...
– Значит, Бакстон.
– Он не умеет программировать.
– Кто это сказал?
– Я знаю это, Джон. Я видела, как он смотрит на программу. Он – управляющий, и этим все сказано. А мы ищем кого-нибудь, кто мог бы, подобно мне, проникнуть в файл Кэйт, понять назначение программы и суметь подправить ее. Ничего не получится, если действовать наобум, – этому надо учиться, практиковаться, короче, быть связанным с программированием. Поэтому, рассуждая логически, преступник должен был быть программистом.
– Но ведь вы категорически...
– Да, именно. Проблема в том, что днем больше никто не имеет доступа к компьютеру. Клерк или секретарша не могут просто так сесть за терминал и начать возиться с ним или остаться после работы, не рискуя вызвать подозрения. Для начала возьмем охранников... – Она остановилась.
– Охранники, – повторил Дикон. – Или уборщики. У вас есть уборщики?
– Да.
– Кто они такие?
– Я не знаю.
– Через какое агентство их нанимают?
– Не знаю.
– Как они выглядят?
Лаура покачала головой.
– Откуда же вы знаете, что они уборщики?
Она допила остатки виски.
– У них есть пылесосы.
* * *
Восьмерка женщин упражнялась в гребле недалеко от берега, их майки пропитались потом. Мужчина в надувной лодке выкрикивал команды через мегафон. Восемь пар обнаженных бедер едва не соприкасались с блестящими от пота плечами, а потом расходились, когда гребок завершался. Полуденное солнце заливало светом Темзу и подкрашивало серебром капли, падающие с широких весел.– Ты здесь не на своей территории, – заметил Дикон.
Женщины отрабатывали технику, а не скорость, и они с Мэйхью без труда шли вровень с лодкой.
– В этом есть свои преимущества. – Мэйхью наблюдал за гребцами. – Все равно у меня обеденный перерыв. – Под мышкой у него был засаленный бумажный пакет. – Можно ожидать, что над рекой подует и прохладный ветерок.
– "Таймс" написала про леди Оливию. Абзац, полный сожаления.
– Вернее, достойный сожаления. По крайней мере, для благородного лорда. Похороны были скромными до скрытности. Я думаю, лорд предпочел бы, чтобы она погибла от несчастного случая на охоте. Это было бы в духе аристократических традиций – и никакого скандала.
– А разве будет скандал?
– Не думаю. Пристрастие леди Оливии к бутылке не было секретом для Флит-стрит [10]. Отдельные репортеры еще сшивались вокруг загородного дома Коклана день-другой, но... – Мэйхью пожал плечами.
– Потом их спровадили, – закончил за него Дикон.
– Скорее, откупились. Или кто-то шепнул пару слов на ухо владельцу газеты в одном из лучших клубов Пэлл-Мэлл [11]. Вот так все устроено в нашей чертовой стране. Кивнуть кому надо в «Атенеуме» [12], подмигнуть в другом месте – и решение Уайтхолл [13]готово. Кстати, охранники банка чисты как свежевыпавший снег.
– Ты в этом уверен?
– Да, они – бывшие полицейские.
– Вот тебе раз!
– Да нет, – рассмеялся Мэйхью, – просто это немного упростило проверку.
– Пара кивков в местном пабе? – предположил Дикон.
– И ставка у ближайшего букмекера. Да... Мне не совсем ясно, что ты хочешь узнать о них. – Мэйхью смотрел, как справа от него женщины выкладывались в гребле. Тело сжато в пружину, колени подтянуты к подбородку, пока лопасти касаются воды; потом ноги выпрямляются и торс отклоняется назад. Все происходит синхронно, даже стон, который раздается, когда весла входят в воду. – Что ты ищешь?
– Я задался вопросом: может быть, кто-нибудь из них умеет больше, чем хочет показать?
– Это не много мне говорит.
– Это только предположение...
– Или ты боишься показаться глупым, или мы действительно пробираемся ощупью в темноте.
– Я имею в виду программирование, – сказал Дикон, помолчав.
– Что-что? – Мэйхью громко рассмеялся. – Это же бывшие полицейские, Джон. У них расколется голова, если они попытаются рассчитать четырехсильный аккумулятор.
– Именно это я и хотел от тебя услышать.
– Ну, хватит. – Они дошли до деревянной скамьи, с которой открывался вид на реку. Мэйхью плюхнулся на нее и развернул пакет: в нем лежал бутерброд с колбасой. Сложив внутрь намазанные маслом ломти белого хлеба, он начал есть. – Так в чем там дело? Промышленный шпионаж? Кто-нибудь пытается надуть банк?
– Я не уверен, но похоже на то.
– И обнаружила это Лаура Скотт.
– Наткнулась случайно, – соврал Дикон.
– Тогда это может и не иметь отношения к смерти Кэйт Лоример. – Мэйхью говорил с набитым ртом, и слова были неразборчивы.
– Все очень неопределенно.
– Особенно если рассказывать об этом так, как это делаешь ты. Мимо них по дорожке промчался трусцой бегун, поднимая пятками облачка пыли, какие рисуют в мультфильмах, чтобы показать скорость. Мэйхью хмыкнул.
– Он же расплавится. – Потом повернулся спиной к реке, продолжая жевать. Женщины подняли весла и теперь отдыхали, упав головами на руки, вытянув усталые спины.
Дикон думал о том, как заставить Мэйхью поверить себе, не посвящая его во все детали. Он сказал:
– Держу пари, что дело нечисто. Но в этом ты Прав – даже если в банке и орудуют мошенники, то, возможно, ничто не связывает их с Кэйт Лоример. И тем более с леди Коклан. Похоже, там обыкновенное надувательство. Если это окажется действительно так, то я передам это дело тебе, если ты захочешь. Можешь делать с ним все, что угодно: торговаться за жирный кусок с копом из другого участка или с самими мошенниками. Я возражать не буду. Но если связь с Лоример есть,то я тебе сообщу, и мы вместе решим, что делать. Пока что мне приходится блуждать в потемках.
Часть из того, что он сказал, была правдой. Дело вполне могло дойти до такой точки, когда ему потребуется от Мэйхью большая помощь, чем та, на которую он вправе рассчитывать, и, если так случится, ему надо будет отдать что-то взамен.
Мэйхью кивнул, запихивая в рот остатки бутерброда. Некоторое время он молча жевал, глядя на воду.
– О'кей, – сказал он и, словно в подтверждение заключенной сделки, добавил: – Ясно, что в деле Коклан будет иметь место заговор молчания, хотя, может, это слишком сильно сказано. Понимающие люди усматривают связь между Коклан и Лоример, но поступило указание не обращать на это внимания.
– Негласное указание? – уточнил Дикон.
– Более или менее. Д'Арбле погрозил мне пальцем и постарался создать впечатление, что дело взято на контроль где-то там еще.
– Это действительно так?
Мэйхью покачал головой.
– Кому это нужно? И для чего? Даже ее муж думает, что она перепила и отключилась в ванне. Здесь работает известное «правило трех обезьянок»: не видеть зла... Ну, ты его знаешь. Другое правило: не задавать лишних вопросов.
Будто сговорившись, они одновременно поднялись и пошли вдоль берега.
– Даже самому себе? – поинтересовался Дикон.
На щеках Мэйхью, вокруг рта прилипли жирные крошки. Над его головой летали мухи.
– Дело, конечно, темное. – Мэйхью замолчал. – Я догадываюсь, что мы думаем об одном и том же. Связь между Лоример и Коклан, может быть, и есть, но черт его знает, в чем она заключается. Именно это ты и ищешь, я думаю. Если найдешь, буду рад узнать об этом. А потом – как ты сейчас сказал – я решу, что с этим делать. Может статься, никакой связи и нет, а просто они обе умерли одинаковой смертью.
– Или были одинаково убиты...
– Ну да. Я имею в виду, что связь может быть совершенно элементарной – обеих прикончил один и тот же парень. Сначала обобрал их или что-нибудь в этом роде. У Лоример были деньги?
– Нет.
– Ну я не знаю – но ведь так часто бывает, правда? Особенно в тех кругах, где вращалась Коклан. Такие вот франтоватые коровы однажды решают пуститься в крутые спекуляции. Деньги переходят из рук в руки – он говорит, что знает о ее рискованных вложениях. Или другой случай. Она получает с ним такое удовольствие, что готова скорее опустошить свой банковский счет, чем потерять его. Потом начинаются проблемы с наличными, о которых узнает муж, или ее жеребец требует слишком большой кусок, а леди сжимает колени и угрожает позвать полицию. Огласка, однако, нежелательна. Это еще детская шалость по сравнению с продажей фамильного серебра. Наконец единственным выходом для любовничка остается «несчастный случай» – мне приходилось видеть такое. Пару лет назад жена одного брокера – помнится, ее звали Беатой – свалилась со скалы в Шотландии. Выяснилось, что один жулик почти дочиста разорил ее. Этот мерзавец, едва обзаведясь приличным костюмом и научившись правильно произносить слова, завел себе целую ораву баб с Плац Бошам и площади Белгрэйв. Ему удалось убедить ее, что у него есть человек, который может быстренько провернуть десяток-другой завалявшихся у нее тысчонок. Он знал, что любовница будет недовольна, когда не получит назад свои деньги, но надеялся, что она промолчит и спишет эту сумму. Его надежды не оправдались. Она решила прижать его и наплевать на последствия, а он помог ей упасть с утеса. – Мэйхью махнул рукой над головой, будто приветствуя кого-то. Мухи поднялись и зажужжали, потом снова снизились и начали летать, образуя вокруг головы Мэйхью подобие нимба.
– Вряд ли кому-нибудь удалось бы подловить таким образом Лоример, – заметил Дикон.
– Конечно. Я ни в чем не уверен – просто проговариваю возможности. У Коклан нет вклада в...
– Нет.
– Пусть, нет. Ты, конечно, подумал об этом в первую очередь.
– Ты тоже.
Мэйхью искоса посмотрел на него, не поворачивая головы.
– Н-да... О'кей. Я просто тебя проверил.
– Ну а что, если между делом Коклан и Лоример нет ничего общего? – Дикон решил сделать вид, что не заметил его хитрости. Он не был ни раздражен, ни удивлен, считая, что Мэйхью просто обязан быть дотошным.
– Ага. Если это так, то происходит что-то особенно мерзопакостное. Такие вещи никого не могут оставить спокойным. Ты помнишь серию смертей – ту, которая началась в Бристоле?
Дикон кивнул. Четверо ученых, работавшие на электронные компании и привлеченные к каким-то секретным правительственным разработкам, скоропостижно умерли друг за другом в течение буквально двух месяцев. Два дела были закрыты как самоубийства. В одном случае парень, по-видимому, связал себе руки и повесился на мосту. В официальном заявлении говорилось, что он находился в состоянии депрессии, хотя его семья утверждала, что он был доволен жизнью. Любому была очевидна важная и зловещая связь между этими смертями. Но, несмотря на это, полицейское расследование было вскоре свернуто и через два месяца забыто.
– Даже такие дела можно прикрыть, – заметил Мэйхью, – но нельзя исключать и то, что здесь орудовал псих. Если это так, то ставлю доллар против цента, что Лоример была не первой.
– И Коклан будет не последней.
– Чертовски верно. Так что рано или поздно Д'Арбле придется доставать оба дела из своего стола и кое-кто в «Атенеуме» потеряет лицо.
Их обогнала лодка с гребцами. Мужчина выкрикивал в мегафон команды, задавая темп гребцам. Волны поднимались, сверкая на солнце, и с шипением опадали.
Мимо прошел прогулочный пароходик с туристами на борту, подняв за собой волны. Не обращая на них внимания, женщины налегали на весла. Они направляли нос лодки прямо в водные валы, не допуская ни малейшего отклонения от курса.
– Думаешь, дело только в этом? – спросил Мэйхью.
– А в чем?
– Есть кое-что еще, над чем тебе стоит подумать. Нечто основное. Нечто решающее. То, что должен знать каждый, кто сталкивается с серией случайных убийств.
– Я понимаю, – сказал Дикон.
– Надо выяснить, как он выбирает свои жертвы. – Мэйхью круто повернул в сторону тропинки. – Пора возвращаться, – сказал он. Некоторое время они шли молча.
– Как далеко ты собираешься зайти в этом деле, Джон?
– Я полагаю, это зависит от того, что я найду.
– Так ли? – спросил Мэйхью. – Скорее, это зависит от того, что найдет тебя.
Ты проходишь через дверь и закрываешь ее за собой. Потом проходишь еще одну. Идешь по коридорам, поднимаешься по лестницам. Третий этаж, четвертый. И вот ты уже заблудился. Дверь за дверью, комната за комнатой – становится все труднее найти путь назад.
Они перешли через мост Хаммерсмит. На северном берегу толпы людей сидели за столиками или расположились в аллеях: Пабы у реки еще никогда не видели такого скопления народа.
– Уборкой офисов занимается агентство «Спрус», – сказал Мэйхью, отпирая машину. – Их контора в Сохо, на Дин-стрит. Адрес есть в телефонной книге.
– Спасибо, Фил, – ответил Дикон.
– Бывай. – Мэйхью сел за руль и завел мотор. Не глядя в зеркало заднего обзора, он вывернул колеса и вклинился в поток машин. Девушка в красном «фольксвагене» зашлась в беззвучном крике и изо всех сил надавила на тормоза; потом запоздало дала гудок.
Комната за комнатой, подумал Дикон. Повинуясь некоему импульсу, он вернулся назад и встал посередине моста, наблюдая за движением судов на реке.
* * *
Сумрачный, едва освещенный дом. Неподвижный, тяжелый воздух, пропитанный кислым запахом. Он рисовал себе эту картину. Он представлял, как идет к двери, входит в полутемную прихожую. Нестерпимая вонь ударяет ему в ноздри. В квартире стоит зловещая, фантастическая тишина.Он знал это безмолвие смерти. Лаура описала его, когда рассказывала о том, как нашла тело Кэйт. Воображение Дикона перенесло его через коридор к другой двери.
Он подозревал, что искомое находится в глубине дома, дальше, чем ему хотелось бы заходить.
Глава 15
Зазвонил телефон. Она сняла трубку и сказала «алло», но никто ей не ответил. В трубке слышалось лишь негромкое шуршание, похожее на шум, который вы слышите, прикладывая к уху раковину. Она подождала немного и повторила свое «алло». Снова молчание. Лаура повесила трубку.
Она подошла к буфету и плеснула в стакан немного виски, потом добавила туда воды из-под крана. Не успела она вернуться в гостиную, как вновь зазвонил телефон. В трубке слышались звуки, похожие на шум далекого моря и завывание ветра, но никто ей не отвечал. Невесело усмехнувшись, девушка положила трубку, решив, что кого-то подводит техника.
Лаура села в кресло, взяла книгу и прочитала пару абзацев. Зазвонил телефон. Она чертыхнулась и отложила роман.
– Алло, слушаю вас, алло... – Она уже почти не надеялась получить ответ. Лаура начала говорить громче, словно пытаясь перекричать неполадки на линии и внимательней прислушиваться к гулу бесконечных километров проводов и сочленений. В конце концов она повесила трубку.
Только после пятого звонка она начала беспокоиться.
В шестой раз она ничего не сказала. Ей пришло в голову, что кто-то специально молчит на другом конце провода, и от этой мысли ей почудилось что-то зловещее в телефонном потрескивании. Провода как будто прогнулись и гудели под тяжестью непроизнесенных слов. Она положила трубку, но не ушла, а осталась около телефона. Она знала, что позвонят опять, и оказалась права.
Это было и странно и смешно: два человека, связанные телефонной линией, молчат в трубки. Они похожи на двух слепцов, внезапно решивших посмотреть друг другу в глаза.
Наконец Лаура уступила этой непреодолимой силе.
– Кто это? – спросила она.
Молчание.
– Кто звонит? Что вам нужно?
Снова молчание.
– Что происходит?
На секунду ей показалось, что она услышала что-то похожее на приглушенный смех, но на самом деле это были обыкновенные разряды в электрической цепи.
– Что вам надо? – спросила она. – Ну хорошо, я кладу трубку, а потом я отключу телефон, так что не трудитесь перезванивать.
Этого говорить не стоило. От ее угрозы в линии возникла напряженность. Это была угроза изгнания, угроза разделения любовника и предмета его вожделений.
На том конце линии послышался тихий шепот, он уговаривал и словно обволакивал паутиной. Было невозможно понять, кому он принадлежит: мужчине или женщине.
– Лаура... Лаура... Ты знаешь, кто я? Конечно нет... – Голос не давал ей времени ответить. – Конечно, не знаешь. Зато я знаю тебя, Лаура. Я многое знаю о тебе. Я знаю...
– Кто это?
– ...где ты живешь, и как ты выглядишь, и что ты носишь. Мне нравится...
– Кто вы?
– ...твое желтое платье без рукавов. Это твое любимое, да? Ты часто его надеваешь, Лаура, оно симпатичное, и ты выглядишь такой привлекательной, особенно когда закидываешь волосы назад... Я видел тебя у окна, Лаура, пару дней назад; был вечер, ты выглянула на улицу, твои волосы поблескивали в свете лампы; на улице стояла тишина, и мне представилось, что ты можешь наклониться и заговорить со мной; мы были так близко, и если бы ты заговорила, я бы услышал тебя, тебе не надо было бы даже повышать голос, и если бы я ответил, ты бы тоже услышала меня; было так тихо, мы с тобой как будто стояли рядом друг с другом, ты наклонилась через подоконник, помнишь? Ты выпрямила руки, изогнула плечи и подняла голову; ты смотрела мимо меня, куда-то наверх, как... как тонущий пловец, борющийся за глоток воздуха на поверхности, а я смотрел на тебя...
– Кто вы? Чего вы хотите?
Голос и то, что он шептал, завораживали ее, она слушала рассказ, как ребенок, который хочет и поскорее узнать конец, и чтобы история никогда не кончалась. Голос звучал тихо, почти без выражения, но в его мягкости и вкрадчивости, даже в монотонности крылось что-то недоброе.
– ...ты стояла в обрамлении света из окна, как Рапунзелла, пленница из башни, и на тебе было платье, Лаура, желтое платье! Мне хотелось бы, чтобы оно сейчас было на тебе. Я следил за тобой, а ты не знала о моем присутствии; я шел за тобой по улице и стоял рядом, прямо за твоей спиной, когда ты покупала газету, и потом, в метро, в давке, а ты не знала, что я там, – была такая жара, правда? И я видел маленькие капельки на тонких волосках у рта, Лаура, так близко, так близко... оно сейчас на тебе, желтое платье? Если бы я пришел сейчас к тебе, если бы я стоял снаружи, а ты бы высунулась из окна, было бы на тебе желтое платье? Если бы я стоял за дверью и позвонил...
Она подошла к буфету и плеснула в стакан немного виски, потом добавила туда воды из-под крана. Не успела она вернуться в гостиную, как вновь зазвонил телефон. В трубке слышались звуки, похожие на шум далекого моря и завывание ветра, но никто ей не отвечал. Невесело усмехнувшись, девушка положила трубку, решив, что кого-то подводит техника.
Лаура села в кресло, взяла книгу и прочитала пару абзацев. Зазвонил телефон. Она чертыхнулась и отложила роман.
– Алло, слушаю вас, алло... – Она уже почти не надеялась получить ответ. Лаура начала говорить громче, словно пытаясь перекричать неполадки на линии и внимательней прислушиваться к гулу бесконечных километров проводов и сочленений. В конце концов она повесила трубку.
Только после пятого звонка она начала беспокоиться.
В шестой раз она ничего не сказала. Ей пришло в голову, что кто-то специально молчит на другом конце провода, и от этой мысли ей почудилось что-то зловещее в телефонном потрескивании. Провода как будто прогнулись и гудели под тяжестью непроизнесенных слов. Она положила трубку, но не ушла, а осталась около телефона. Она знала, что позвонят опять, и оказалась права.
Это было и странно и смешно: два человека, связанные телефонной линией, молчат в трубки. Они похожи на двух слепцов, внезапно решивших посмотреть друг другу в глаза.
Наконец Лаура уступила этой непреодолимой силе.
– Кто это? – спросила она.
Молчание.
– Кто звонит? Что вам нужно?
Снова молчание.
– Что происходит?
На секунду ей показалось, что она услышала что-то похожее на приглушенный смех, но на самом деле это были обыкновенные разряды в электрической цепи.
– Что вам надо? – спросила она. – Ну хорошо, я кладу трубку, а потом я отключу телефон, так что не трудитесь перезванивать.
Этого говорить не стоило. От ее угрозы в линии возникла напряженность. Это была угроза изгнания, угроза разделения любовника и предмета его вожделений.
На том конце линии послышался тихий шепот, он уговаривал и словно обволакивал паутиной. Было невозможно понять, кому он принадлежит: мужчине или женщине.
– Лаура... Лаура... Ты знаешь, кто я? Конечно нет... – Голос не давал ей времени ответить. – Конечно, не знаешь. Зато я знаю тебя, Лаура. Я многое знаю о тебе. Я знаю...
– Кто это?
– ...где ты живешь, и как ты выглядишь, и что ты носишь. Мне нравится...
– Кто вы?
– ...твое желтое платье без рукавов. Это твое любимое, да? Ты часто его надеваешь, Лаура, оно симпатичное, и ты выглядишь такой привлекательной, особенно когда закидываешь волосы назад... Я видел тебя у окна, Лаура, пару дней назад; был вечер, ты выглянула на улицу, твои волосы поблескивали в свете лампы; на улице стояла тишина, и мне представилось, что ты можешь наклониться и заговорить со мной; мы были так близко, и если бы ты заговорила, я бы услышал тебя, тебе не надо было бы даже повышать голос, и если бы я ответил, ты бы тоже услышала меня; было так тихо, мы с тобой как будто стояли рядом друг с другом, ты наклонилась через подоконник, помнишь? Ты выпрямила руки, изогнула плечи и подняла голову; ты смотрела мимо меня, куда-то наверх, как... как тонущий пловец, борющийся за глоток воздуха на поверхности, а я смотрел на тебя...
– Кто вы? Чего вы хотите?
Голос и то, что он шептал, завораживали ее, она слушала рассказ, как ребенок, который хочет и поскорее узнать конец, и чтобы история никогда не кончалась. Голос звучал тихо, почти без выражения, но в его мягкости и вкрадчивости, даже в монотонности крылось что-то недоброе.
– ...ты стояла в обрамлении света из окна, как Рапунзелла, пленница из башни, и на тебе было платье, Лаура, желтое платье! Мне хотелось бы, чтобы оно сейчас было на тебе. Я следил за тобой, а ты не знала о моем присутствии; я шел за тобой по улице и стоял рядом, прямо за твоей спиной, когда ты покупала газету, и потом, в метро, в давке, а ты не знала, что я там, – была такая жара, правда? И я видел маленькие капельки на тонких волосках у рта, Лаура, так близко, так близко... оно сейчас на тебе, желтое платье? Если бы я пришел сейчас к тебе, если бы я стоял снаружи, а ты бы высунулась из окна, было бы на тебе желтое платье? Если бы я стоял за дверью и позвонил...