Кестнер Эрих. Трое в снегу

   -- Ребята, у вас получается так, словно вы годами разучивали свои роли! -- заметил Хагедорн.
   -- Ишь какой хитрец, -- сказал Шульце, а Кессельгут польщенно засмеялся.
   Позднее к их столику подошел толстяк Ленц, переодетый не то в трактирщика, не то в хозяина притона. Под мышкой у него торчала полупустая бутылка ликера "Золотая вода". Он спросил Шульце, не желает ли тот записаться на конкурс трех самых удачно ряженных в оборванцев.
   -- Вы наверняка получите первую премию, -- сказал он. -- Так натурально, как вы, никто из нас не выглядит. Ведь мы только лишь переодеты.
   Шульце дал себя уговорить и пошел с Ленцем к профессору Гелтаи, который раздавал порядковые номера на конкурс. Однако учитель танцев покрутил ус и сказал:
   -- Сожалею, дорогой. Вы не соответствуете правилам. Ваш костюм не маскарадный, он лишь таким выглядит. Вы -- профессионал.
   Ленц, родившийся на берегах Рейна, легко раздражался. Но профессор был тверд.
   -- У меня есть инструкции, -- заключил он дискуссию.
   -- Нет так нет, любезнейший, -- сказал Шульце и ушел. Когда он вернулся к столику, Хагедорна там не было.
   Иоганн в одиночку общался с алкоголем.
   -- Его увела школьница в короткой юбке и с ранцем за спиной, -- доложил он. -- Это была дама из Бремена.
   Они отправились на поиски и негаданно наткнулись на вещевую лотерею. Тоблер тихо отдал приказ, и Иоганн купил тридцать билетов. Из них семь выигрышей: картина местного живописца "Альпийский ландшафт" в раме, большой игрушечный мишка, который мычал "У-у-у!", флакон одеколона, еще один мишка, рулончик серпантина, коробка с почтовой бумагой и конвертами и еще один флакон одеколона.
   Нагрузившись трофеями, они разрешили сфотографировать себя в соседнем помещении.
   -- "Возвращение охотников домой", -- прокомментировал тайный советник.
   Они проталкивались дальше сквозь толпу. От зала к залу. По всем коридорам. Но Хагедорн как испарился.
   -- Мы должны найти его, Иоганн, -- сказал тайный советник. --Разумеется, его похитила бременская школьница. А ведь он на коленях заклинал меня присмотреть за ним по-матерински.
   В баре блудного сына не было. Воспользовавшись случаем, Иоганн принялся раздаривать выигрыши. Одеколон шел нарасхват у крестьянских девиц. Какой-то голландке он вручил, не спросив ее, написанный маслом альпийский пейзаж. Она поблагодарила по-голландски.
   Они возвратились к своему столику. Хагедорна все еще не было. Иоганн посадил двух мишек на третий стул. Тоблер снял черные наушники.
   -- Странно, -- заявил он. -- Без наушников вино кажется вкуснее. Ну какая, скажите, связь у слуха с вкусовыми нервами?
   -- Никакой, -- изрек Иоганн.
   Тут они начали экспериментировать. Затыкали уши и пили. Закрывали глаза и пили.
   -- Что-нибудь заметили? -- спросил Тоблер.
   -- Так точно, -- ответил Иоганн. -- Все глазеют на нас и Думают, что мы спятили.
   -- А еще что заметили?
   -- Можно делать что угодно -- вино замечательное. Ваше здоровье!
   В это время госпожа Каспариус, переодетая в школьницу-подростка с большим бантом в волосах, сидела с парижским апашем Фрицем Хагедорном в пивном погребке, прокуренном и переполненном. Вместе с ними за столом расположилось много посетителей. Они тоже были в маскарадных костюмах, однако страдали от этого.
   Тридцатилетняя школьница открыла ранец, достала оттуда пудреницу и попудрила нахальный носик розовой пуховкой.
   Молодой человек наблюдал за ней.
   -- Как с домашними заданиями, малышка?
   -- Мне срочно нужны дополнительные занятия с репетитором. Прежде всего по человековедению. Тут я совершенно не разбираюсь.
   -- Подожди, пока вырастешь, -- сказал он. -- Этот предмет познается только на опыте.
   -- Вот и нет, -- возразила она. -- Если бы зависело от этого, я была бы лучшей в классе. Увы, не получается.
   -- Жаль. Значит, все твое усердие напрасно. Бедное дитя!
   Она кивнула.
   -- Кем ты хочешь стать, когда кончишь школу?
   -- Кондуктором трамвая, -- ответила она. -- Или цветоводом. Хотя лучше всего -- прогуловодом.
   -- Ага. Тоже интересная профессия! А я хотел стать снеговиком. У них отпуск полгода с лишним.
   -- Это разве не у снегурок?
   -- Нет, у снеговиков. Но снеговику необходим аттестат зрелости.
   -- Ну и кем же вы стали?
   -- Сначала расписывал торты, -- ответил он. -- А сейчас вяжу галстуки. Доход есть. Собственная машина -- автобус. Из-за многочисленной родни. Будешь в Берлине, покатаю. На шасси стоят ящики с цветами.
   Школьница захлопала в ладоши и воскликнула:
   -- Красота! Герань?
   -- Разумеется, -- сказал он. -- Другие цветы вообще не подходят к автобусу.
   Соседям по столу их разговор изрядно надоел. Они расплатились и сбежали.
   Школьница, обрадовавшись, сказала:
   -- Давайте говорить громче, и через десять минут останемся здесь одни.
   Но ее план расстроился. Сначала пришел Ленц, "трактирщик". Его бутылка "Золотой воды" была пуста. Он заказал бургундского и принялся распевать рейнские песни. Затем появилась фон Маллебре. С бароном Келлером. Обладая красивыми стройными ногами, она была одета придворным пажом, Келлер был в своем фраке. Они поздоровались приветливо, как только смогли.
   -- Вы во фраке? -- удивился Хагедорн. Келлер поправил монокль.
   -- Я никогда не наряжаюсь. Это мне не по душе, Не вижу в этом ничего смешного.
   -- Но... фрак на балу в отрепье? -- удивилась школьница.
   -- Почему бы нет? -- возразил толстяк Ленц. -- Бывает и отребье во фраках! -- Он расхохотался во весь голос.
   Барон поморщился. А Хагедорн сказал, что ему, к сожалению, пора идти.
   -- Останьтесь, ну пожалуйста, -- попросил паж. А школьница начала громко всхлипывать.
   -- Я дал слово, -- объяснил молодой человек. -- Мы, апаши, аккуратные люди. Речь идет о краже со взломом.
   -- А что вы хотите украсть? -- спросил Ленц,
   -- Большую партию левых перчаток, -- таинственно сказал Хагедорн и, поднеся палец к губам, быстро удалился.
   Оба пожилых господина замахали руками, увидев Хагедорна.
   -- Куда вы исчезли со школьницей? -- строго спросил Шульце. -- Вы следовали доброму совету?
   -- Мой дорогой материнский наставник, -- сказал молодой человек. -- Мы беседовали только о том, кем хочет стать малышка, когда окончит школу.
   -- Фу, господин кандидат! -- воскликнул Кессельгут.
   -- Ну и кем же она хочет быть? -- спросил Шульце.
   -- Точно еще не знает. Может, цветоводом, может, прогуловодом.
   Пожилые люди погрузились в раздумье. Потом Кес-сельгут, снова занявший место позади Шульце, сказал:
   -- Что ж, будем здоровы! -- Они выпили, и Кессельгут продолжал: --Сударь, позвольте сделать предложение?
   -- Прошу, Иоганн, -- сказал Шульце.
   -- Давайте пойдем на улицу и выпьем за здоровье Казимира.
   Предложение было принято единогласно. Кессельгут захватил бутылку и три бокала, Шульце -- обоих мишек, и все трое гуськом направились через залы к выходу. Хаге-дорн шагал впереди.
   В Зеленом зале они задержали церемонию раздачи призов за самые удачные костюмы. В Малом зале помешали игре в фанты и танцам под руководством профессора Гелтаи. Двигаясь зигзагами, они уверенно и с достоинством прокладывали себе путь.
   Швейцар, которого самые удалые посетители украсили конфетти и серпантином, поклонился Хагедорну и ехидно взглянул на Шульце, когда тот, подняв вверх мишек, громко сказал им:
   -- Посмотрите-ка на злого дядю! Такие бывают в самом деле.
   Казимир, гусар-снеговик, выглядел восхитительно. Троица с любовью обозрела его. Шел снег. Шульце обернулся к приятелям.
   -- Прежде чем мы чокнемся за благополучие нашего общего сына, --торжественно произнес он, -- я хотел бы сделать одно доброе дело. Как известно, нехорошо, когда мужчина один. И даже когда снеговик -тоже. -- Он медленно опустился на колени и посадил мишек на холодный снег, одного справа, другого слева от Казимира. -- Теперь у него по крайней мере будет компания в наше отсутствие.
   Кессельгут разлил вино в бокалы. Но его в неполной бутылке не хватило, и Иоганн поспешил в отель за полной.
   Шульце и Хагедорн остались вдвоем под ночным небом. Каждый держал в руке налитый до половины бокал. Оба молчали. Вечер был очень веселым. Но они вдруг посерьезнели. Их разделял чуть шевелившийся занавес из снежных хлопьев.
   Смущенно кашлянув, Шульце сказал:
   -- Со времен войны я ни с одним мужчиной не был на "ты". С женщинами --да, гм. Бывают ситуации, когда говорить "вы" никак не подходит. Если ты согласен, мой мальчик, я хочу предложить тебе выпить на брудершафт.
   Молодой человек тоже прокашлялся и после паузы ответил:
   -- Со времен университета у меня не было друзей. Я никогда бы не решился просить вас быть моим другом. Ну, спасибо тебе, дружище!
   -- Меня зовут Эдуард, -- сказал Шульце.
   -- А меня Фриц, -- сказал Хагедорн.
   Они чокнулись, выпили и пожали друг другу руки. Кессельгут, выйдя из дверей с полной бутылкой под мышкой, посмотрел на обоих и догадался о значении их рукопожатия. Затем с серьезной улыбкой он сделал поворот кругом и вернулся в шумный отель.
   Глава тринадцатая
   БОЛЬШОЙ РЮКЗАК
   Бандероль от матушки Хагедорн прибыла на следующий день. В ней были рекламные работы, которые просил сын, и письмо.
   Мой дорогой мальчик! -- писала мать. -- Спасибо за открытки. Пишу на ходу, собралась отвезти бандероль на вокзал, чтобы ты скорее получил ее. Надеюсь, уголки при пересылке не помнутся (у пакетов и картинок). И скажи этому господину Кессельгуту, что все твои работы нам желательно получить обратно. Такие господа из-за своего величия бывают иногда забывчивыми.
   Господин Франке сказал, что если с тоблеровской фирмой выгорит, то "будет обалденно". Ты ведь знаешь, он всегда выражается с фокусами. И еще сказал, что будет ругать тебя, чтобы повезло. Думаю, что со стороны квартиранта, в общем-то постороннего человека, это очень любезно. Я тоже постараюсь припомнить всякие бранные слова для такого случая. Если же с устройством на работу ничего не получится, мы по крайней мере не будем себя упрекать. Это -- главное. Но нельзя терять головы. На Бога надейся, а сам не плошай.
   То, что другой призер симпатичный человек, радует меня. Заочно передаю ему привет. И не давайте себя обманывать знатным людям. Многие из них ведь не виновны в том, что они богатые. У многих, я думаю, потому есть деньги, что у Господа Бога доброе сердце. Лучше, чем ничего, подумал он, сотворяя их. Кстати, есть ли у тебя еще чистое белье? Если нет, отошли мне срочно грязное. Через три дня получишь выстиранным. В магазине Хепнера видела на витрине очень красивые верхние сорочки. Попрошу отложить для тебя одну. Голубую в полосочку. Заберем, когда вернешься домой. Могу, конечно, послать тебе. Но вдруг не понравится?
   Ну вот, сынок. Сейчас еду до Потсдамского вокзала, а оттуда пешком к Ангальтскому. Подышать снегом полезно. Ты знаешь, я редко выбираюсь из комнаты на свежий воздух. Твои цветные открытки с видами мне очень нравятся. Почти как в кино -- помнишь, где ты недавно требовал ложу для иностранцев? Я рассказала об этом господину Франке. Он смеялся.
   Не забывай, когда будешь в лесу, делать восемь-десять глубоких вдохов. Не больше. Иначе заболит голова. А это ни к чему.
   Я чувствую себя отлично. Много пою. На кухне. Когда сажусь завтракать или обедать, ставлю на стол твою фотографию. А то одной скучно, и нет аппетита. Я не права? Надеюсь, завтра придет твое письмо. Со всеми подробностями. Пока что мне не все понятно. Может, я с годами чуть поглупела. Склероз. Каким образом, например, оказались в твоем номере три котенка? И почему у тебя две комнаты, да еще ванная? И какой-то кирпич? Мне это совершенно непонятно, мой мальчик. Господин Франке говорит, что, возможно, там действительно отель. А не сумасшедший дом. Все-таки он ужасный человек. Скажи, а у другого призера столько же помещений и тоже котята и кирпич?
   Роман с продолжениями в газете на этот раз очень увлекательный. Куда лучше, чем предыдущий. Особенно со вчерашнего номера. Мы с господином Франке совсем расходимся во мнениях о том, что будет дальше. Он ничего не понимает в романах. Ну это нам известно.
   И прошу тебя: не делай глупостей, не лазай на опасные вершины! В Брукбойрене лавины бывают? Будь очень осторожным. Они начинаются совсем незаметно, тихо и вдруг обрушиваются огромной массой. И тогда уж не спасешься.
   Береги себя, пожалуйста, будь осмотрительнее! Обещаешь? И с женщинами в отеле тоже. Чтобы не получилось скандала, как тогда в Швейцарии. У них либо ничего серьезно -го, либо крепкая хватка. А у тебя голова распухнет, хлопот не оберешься. Не надо, мой мальчик. Иначе мне не будет покоя.
   Ну ладно, а то начинаю письмо и никак не кончу. Все! Ответь на мои вопросы. Ты часто забываешь это делать. Еду на вокзал.
   Будь здоров! Минувшего дня не вернешь. И веди себя повежливее! А то ты иногда дерзишь, правда. Целую,
   любящая тебя мама.
   После ленча троица сидела на террасе. Кандидат наук Хагедорн показывал собрание своих произведений. Шульце внимательно просмотрел их и нашел весьма удачными. Началась оживленная беседа. Кессельгут курил толстую черную сигару, подливал друзьям кофе и блаженствовал во всех отношениях. Наконец он сказал:
   -- Значит, сегодня вечером я отошлю пакет тайному советнику Тоблеру.
   -- И не забудьте, пожалуйста, спросить, не найдется ли у него места для господина Шульце, -- сказал Хагедорн. -- Ты ведь не возражаешь, Эдуард?
   -- Разумеется, нет, мой мальчик, -- кивнул Шульце. -- Пусть старик Тоблер постарается и что-нибудь подыщет для нас обоих.
   Кессельгут взял папку с работами:
   -- Я испробую все возможности, господа.
   -- И, пожалуйста, пусть он вернет все работы, -- сказал молодой человек. -- Моя мать в этом отношении очень строга.
   -- Само собой разумеется, -- сказал Шульце, хотя это его, собственно, не касалось.
   Кессельгут погасил окурок сигары в пепельнице, кряхтя поднялся, что-то пробормотал и с грустным видом Ушел, Оказалось, что в дверях отеля стоял Тони Гразвандер с Двумя парами лыж на плече. Близился час третьего урока. Сегодня предстояло разгадать секрет поворота в упоре.
   Эдуард и Фриц еще посидели немного, наметив план прогулки. Сначала, однако, они нанесли краткий визит снеговику. Бедняга таял.
   -- Казимир плачет, -- уверял Хагедорн. -- У него нежная душа, Эдуард, как у тебя.
   -- Вовсе нет, -- возразил Шульце. -- Он сел на диету, чтобы похудеть.
   -- Будь у нас деньги, -- сказал Хагедорн, -- мы могли бы подарить ему большой зонт. Воткнуть в снег, раскрыть над ним. Без зонта он погибнет.
   -- Что --деньги, --сказал Шульце,--даже если бы они были, самое позднее в начале марта здесь стоял бы один зонт, без Казимира. Привилегии богатых тоже не безграничны.
   -- Ты говоришь так, словно раньше имел счет в банке, -- сказал Хагедорн, добродушно улыбаясь. -- Моя матушка утверждает, что богатство зачастую не что иное, как подарок провидения тем, кому в остальном не повезло.
   -- Это было бы слишком справедливо, -- сказал Шульце.
   -- И слишком просто.
   Затем, углубившись в важные разговоры, они отправились к замку Кермс, по дороге посмотрели состязания крестьян в метании диска по льду и двинулись дальше вверх по течению замерзшего горного ручья; они карабкались по крутым склонам, скользили вниз, ругались, смеялись, пыхтели, молча проходили через белые перелески и с каждым шагом все больше удалялись от всего, что напоминало о последнем дне творения.
   И вот он -- край света. Выхода нет никакого. Высокие отвесные скалы рассеяли все сомнения. Там, за ними, так сказать, явная пустота. Ничто.
   С одной из скал низвергался водопад. Нет, он не низвергался. Мороз схватил его в свои объятия на лету. Он застыл от страха. Вода превратилась в кристаллы.
   -- В путеводителе Бедекера этот водопад сравнивают с хрустальной люстрой, -- заметил Хагедорн.
   Шульце присел на мерзлый корень сосны и сказал:
   -- Какое счастье, что природа не умеет читать.
   После кофе Хагедорн удалился к себе в номер. Шульце обещал вскоре прийти. Навестить котят и отведать коньяку. Но когда он вышел из читального зала и направился к лестнице, его задержал дядюшка Польтер.
   -- У вас такой вид, будто вы скучаете, -- сказал швейцар.
   -- Не ломайте себе голову из-за меня! -- посоветовал ему Шульце. -- Я никогда не скучаю.
   Он повернулся, чтобы идти, но швейцар похлопал его по плечу.
   -- Вот список. Рюкзак получите на кухне.
   -- Мне не нужен никакой рюкзак, -- ответил Шульце.
   -- Ошибаетесь! -- заявил швейцар, мрачно усмехнувшись. -- У нашей рассыльной заболел ребенок, корь.
   -- Желаю ему выздороветь! Но какое отношение имеет бедное дитя к рюкзаку, который я должен взять на кухне?
   Швейцар промолчал и стал раскладывать письма и газеты по секциям.
   Шульце посмотрел на лежавший перед ним список и с удивлением прочитал:
   100 открыток "Панорама Волькенштайна" по 15
   2 тюбика клея
   1 катушка темно-красных шелковых ниток
   50 почтовых марок по 25
   3 пачки (по 12 шт.) лезвий для безопасной бритвы
   2 метра белой резиновой тесемки
   5 кусков стирального мыла
   1 пачка пирамидона (большие табл.)
   1 пузырек чернил для авторучек
   1 пара резинок для носков, черные
   1 пара колодок для обуви, размер 37
   1 пакетик мятного чая
   1 металлическая щетка для замшевых туфель
   3 коробки ментоловых леденцов
   1 поводок для собаки, зеленый, лакированный
   Часы (4 шт.) получить из ремонта
   1 дюжина защитных очков
   1 мал. бутылка березовой воды для волос
   1 алюминиевая походная хлебница
   Список продолжался, но Шульце пока и этого хватило. Он устало поднял глаза, засмеялся и сказал:
   -- Ах вот оно что!
   Швейцар положил на стол несколько купюр.
   -- У каждого наименования проставьте цену. Вечером, рассчитаемся.
   Шульце спрятал в карман список и деньги.
   -- Где брать эти товары?
   -- В деревне, -- дал указание швейцар. -- В аптеке, у парикмахера, на почте, у часовщика, в галантерее, в хозяйственных товарах, в магазине канцелярских принадлежностей. Поторопитесь!
   Шульце достал сигару и, раскуривая ее, сказал:
   -- Наверное, здесь я далеко пойду. Но еще неделю назад я и не думал, что когда-нибудь стану вашей рассыльной. -- Он приветливо кивнул швейцару. -- Надеюсь, вы не воображаете, что таким путем вам удастся досрочно выжить меня из отеля.
   Дядюшка Польтер смолчал.
   -- Позвольте осведомиться, чем вы намерены занять меня завтра? --спросил Шульце. -- Если не возражаете, я всю жизнь мечтал хоть раз прочистить дымовую трубу! Вы не можете распорядиться, чтобы завтра у трубочиста заболели зубы? -- И он удалился сияя.
   Дядюшка Польтер больше часа кусал нижнюю губу. Потом у него для этого не было времени. Кучами возвращались в отель с экскурсий и лыжных походов постояльцы. Наконец вернулся даже директор Кюне.
   -- Что с вами? -- спросил он озабоченно. -- Желтуха?
   -- Еще нет, -- ответил швейцар. -- Но, может, будет. Поведение этого Шульце становится невыносимым. Он наглеет все больше и больше.
   -- Забастовал? -- спросил Карл Отважный.
   -- Наоборот, -- сказал швейцар. -- Его это забавляет. Директор разинул рот.
   -- Завтра он хочет чистить дымовую трубу! -- доложил швейцар. -- Это его давнишняя мечта.
   -- Убиться можно! -- сказал директор и покинул дядюшку Польтера, погруженного в мрачные раздумья.
   Тайный советник Тоблер, он же господин Шульце, сгибаясь под тяжестью рюкзака, вернулся в отель через два часа. Впрочем, он никогда еще не вел столько занимательных бесед, как в это заполненное странными покупками время. Часовщик, например, всеобъемлюще разъяснил ему политическое положение в Восточной Азии и просветил насчет растущего экономического влияния Японии на мировом рынке. Аптекарь защищал гомеопатию и пригласил его как-нибудь вечерком распить бутылку красного в деревенском трактире. Белокурая продавщица в парикмахерской приняла его за мужа рассыльной. А торговец хозяйственными товарами шепотом пообещал ему проценты за крупные покупки в будущем. Он свалил рюкзак на кухне и отправился к себе на шестой этаж, чтобы записать расходы по списку. Открыв дверь в мансарду, он обнаружил там гостя. Незнакомый, хорошо одетый человек лежал под умывальником лицом к стене, усердно стучал молотком и, казалось, не заметил, что он уже не один в комнате. В эту минуту он даже начал насвистывать.
   -- Что вам угодно? -- спросил Шульце громко и строго. Незваный гость подскочил, ударившись затылком о край стола, и, пятясь задом, выполз на белый свет.
   Это был Кессельгут! Сидя на корточках, он с виноватым видом смотрел на хозяина.
   -- Да вы рехнулись! -- сказал Шульце. -- А ну-ка встаньте!
   Кессельгут поднялся, отряхнул брюки и начал массировать ушибленный затылок.
   -- Что вы делаете под моим умывальником? -- продолжал допрос Шульце.
   Тот указал на большую картонную коробку, лежавшую на стуле.
   -- Я починил штепсельную розетку, господин тайный советник, -- сказал он смущенно. -- Она была неисправна.
   -- Не надо мне розеток!
   -- Ну как же, -- сказал Иоганн и извлек из коробки сверкающий никелем рефлектор. -- А то вы застудитесь до смерти.
   Он поставил прибор на стол, опять полез под умывальник, сунул вилку в розетку, вылез и встал в ожидании.
   Постепенно спираль рефлектора накалилась, розовый цвет перешел в красный; и вот они ощутили, как ледяная мансарда наполнилась живительным теплом.
   -- Вода в тазу оттаивает, -- сказал Иоганн и радостно взглянул на своего повелителя.
   Тоблер почувствовал этот взгляд, но не ответил на него.
   -- Вот ящичек сигар, -- робко сказал Кессельгут. -- Несколько цветочков я тоже достал.
   -- А теперь извольте за дверь! -- молвил тайный советник. -- Вам надо было стать Дедом Морозом!
   Тем временем Хагедорну тоже нанесли визит. В дверь постучали. Лежа на кушетке, он крикнул: "Войдите!" -- и спросил:
   -- Ты что так поздно, Эдуард? Но гость ответил:
   -- Меня зовут не Эдуард, а Гортензия.
   Короче говоря, это была госпожа Каспариус! Она пришла поиграть с сиамскими кошками. И сразу же занялась ими, усевшись на ковер. Наконец она решила, что достаточно проявила себя другом животных, и перешла к истинной цели своего посещения.
   -- Вы уже три дня здесь, -- сказала она с упреком. -- Давайте завтра устроим прогулку? Возьмем с собой ленч и пойдем к Ламбергской долине. Там полежим на солнце. Кого первого хватит солнечный удар, тот и загадает желание.
   -- Нет у меня никаких желаний, -- возразил молодой человек. -- Даже солнечного удара не хочу.
   Она расположилась в просторном кресле, подобрав ноги и обняв руками колени.
   -- Можно сделать и так, -- тихо сказала она. -- Уложим чемоданы и уедем. Гармиш вам нравится?
   -- Насколько я знаю, Гармиш чудное место, -- ответил он. -- Но, вероятно, Эдуард не позволит.
   -- Какое нам дело до Эдуарда? -- сердито спросила она.
   -- Он исполняет роль матери при мне.
   Она покачала головой.
   -- Можем уехать вечерним поездом. Собирайтесь. Дорог каждый час. В загробную жизнь я не очень-то верю.
   -- Ах вот почему вы так торопитесь! -- сказал он. В дверь постучали.
   -- Войдите! -- крикнул Хагедорн.
   В номер вошел Шульце.
   -- Извини, Фриц. Я исполнял кое-какие поручения. Ты один?
   -- Сейчас будет! -- сказала госпожа Гортензия Каспариус, посмотрев сквозь Шульце, словно он был воздух, и вышла.
   Глава четырнадцатая
   ЛЮБОВЬ С ПЕРВОГО ВЗГЛЯДА
   На другой день случилось нечто чрезвычайное: Хаге,-дорн влюбился! Произошло это в автобусе, который вез с вокзала новых гостей гранд-отеля и в который Хагедорн подсел по дороге, возвращаясь пешком с прогулки. Одной из пассажирок оказалась молодая, решительная с виду девушка. У нее была особая прямолинейная манера смотреть на людей. (Это отнюдь не означает, что она строила глазки.) Рядом с ней сидела толстая испуганная добродушная женщина, которую девушка называла "тетя Юлечка".
   Хагедорн мог бы часами не сводить глаз с племянницы тети Юлечки. Кроме того, его не покидало чувство, что он уже где-то видел эту девушку. Тетя Юлечка была довольно занудливой особой. Больше всего ее занимало, кажется, то, что чемоданы были погружены на крышу автобуса. На каждом повороте она хваталась за сердце и вскрикивала от страха. Вдобавок она не пропускала ни одной горы, желая знать ее имя и фамилию. Хагедорн услужливо давал ей справки и врал при этом с три короба. Некоторые пассажиры, бывавшие здесь прежде и знавшие местность, подозрительно косились на него, не одобряя выдуманной им географии.
   Тетя Юлечка, однако, была довольна.
   -- Большое вам спасибо, сударь. А то чувствуешь себя как ночью в чужом городе. Каждая улица зовется иначе, а таблички прочитать не можешь. Да и в Альпах я еще никогда не была.
   Девушка взглядом попросила его о снисхождении, и этот взгляд доконал его. Он глупо ухмылялся, был зол на себя, у него даже мелькнула мысль выпрыгнуть из автобуса на ходу. Но, конечно, он остался.
   У отеля он помог обеим дамам сойти. И поскольку тетя Юлечка строжайшим образом следила за разгрузкой багажа, он с девушкой неожиданно оказался наедине.
   -- Ой, какой красивый снеговик! -- воскликнула она.
   -- Вам нравится? -- спросил он с гордостью. -- Это с Эдуардом слепили. И еще один знакомый, владелец
   большой пароходной линии. Эдуард -- мой друг.
   122
   ЭРИХ КЕСТНЕР Трое в снегу
   -- Ага! -- сказала она.
   -- К сожалению, он со вчерашнего дня похудел.