Куртц Кэтрин. Тень Камбера

   Конал заметил, как обе лошади перелетали через край, и мог только предположить, что то же самое произошло и с Джованом. А впереди он видел извалявшуюся в грязи массу — животных и людей. Они отчаянно боролись, чтобы остаться на тропе, но потом вся эта куча соскользнула с нее и тоже полетела вниз. Среди них, определенно, был Дугал, за которым последовал Долфин, чей плащ бился на ветру — и все они рухнули в пенящуюся воду внизу. Келсона Конал не видел вообще.
   Затем внезапно рядом с ним оказался плачущий Сэйр, пробравшийся вдоль каменный стены; он закрепил у него на поясе веревку. Конал осмелился посмотреть вниз, где неистово бьющаяся серая лошадь Дугала исчезала за поворотом реки, уносимая к водопаду, ниспадающему чуть дальше. Его собственная лежала без движений, не в воде, а рядом на камнях, ее ноги были развернуты под странными углами, а немного дальше Конал заметил тело пегой лошаденки монаха, плывущее брюхом вверх и бьющееся о валуны, которые огибал поток.
   В дальнейшем Конал не мог вспомнить, как Сэйр провел его вниз, к площадке рядом с водопадом, и когда точно прекратился дождь. Но он до конца жизни будет помнить выражения лиц тех, кто спасся и собрался там, постепенно извлекая тела людей и животных из озера с относительно спокойной водой, куда их приносил бурлящий поток. Единственным, кого извлекли живым, был оруженосец Долфин, переживший путешествие по бурному водному потоку, не говоря уже про падение со скалы. Правда, он здорово наглотался воды, сломал запястье и несколько ребер, не говоря о том, что все его тело представляло собой один сплошной синяк. Выжила и серая лошадь Дугала. Она дрожала, тяжело дышала и жалко волочила одну ногу, когда с трудом шла за слугой, подхватившим ее под уздцы и старавшимся отвести подальше от воды.
   По крайней мере, Долфин поправится, чего нельзя было сказать о лошади Дугала, которую придется прирезать. После того, как Долфин откашлялся, выплюнув всю воду, которой наглотался, отец Лаел перевязал его запястье и ребра, дал выпить поссета и объявил его спасение чудом.
   Однако подобного чуда не случилось с другим пропавшим оруженосцем. Конал был среди тех, кто нашел тело Джована, застрявшее среди камней чуть дальше озера. Он утонул, хотя его череп и не был размозжен ударом о камни внизу. Пока они смотрели на Джована, и Конал все еще полностью не отошел от своей встречи со смертью, из воды появилось тело несчастного отца Гелрика и несколько минут его кружило у основания водопада, а затем засосало вновь. Тело больше не появилось, точно также, как и почти прекративший биться конь Джована.
   В течение следующих нескольких часов по порогам спустились тела коричневого коня Долфина, серого Конала, двух вьючных лошадей, а также пегой лошаденки монаха. Они давно утонули или удары о камни забили их до смерти. А позднее, дальше вниз по течению члены отряда нашли тело серого коня Келсона, к седлу которого все еще был привязан ремнями меч Халдейнов. Но они не нашли следов ни самого короля, ни его названного брата, хотя и продолжали искать, пока не стало темно, а потом зажгли факелы и искали еще несколько часов.
   Даже когда Сэйр приказал прекратить поиски до утра, люди Макардри остались дежурить у берега озера, ожидая, что тела может еще принести. Старый Кьярд О'Руан тихо причитал, оплакивая покойников, качаясь из стороны в сторону. Его горе было безмерным, потому что он воспринимал Дугала почти как родного сына. Получив подсказку от старика, отец Лаел собрал поблизости всех оставшихся в живых членов отряда, и они все помолились за упокой души Джована, а затем за возвращение короля и Дугала. В дальнейшем, когда слуги готовили ужин из прихваченных с собой припасов, Дхасс и другие люди Макардри остались с Сиардом. Меч Дугала был воткнут в землю, подобно кресту, Дхасс положил руки на поперечину и приложил лоб к холодной стали, подобно тому, как он видел, делали король и Дугал во время ночной молитвы перед церемонией посвящения в рыцари, после которой не прошло и трех недель. Дхасс плакал, и его сердце было готово разорваться.
   И только когда уже спустилась ночь и Конал лежал, завернувшись в плащ у одного из костров разбитого лагеря, ему в голову, пробиваясь сквозь ужас всех событий этого дня, внезапно пришла интересная мысль. Ведь остается очень мало шансов найти Келсона или Дугала — по крайней мере живыми. А это означает, что королем станет отец Конала, а сам Конал — наследником престола.
   Незачем Коналу страдать от угрызений совести и испытывать чувство вины от своего везения. В смерти короля он невиновен. Надо забыть, что если бы не несчастный случай, Дугал и даже Келсон могли бы хлебнуть из отравленной Коналом фляги. Теперь эта фляга навсегда исчезла в водной могиле, в которой похоронены Дугал с королем.

Глава тринадцатая

   Поэтому страх передо иной не может смутить тебя, и рука моя не будет тяжела для тебя

Иов 33:7

   C трудом Дугал вернулся в сознание, твердо уверенный, что умирает. Или, может, уже умер. Даже когда он с трудом открыл глаза, вокруг стояла кромешная тьма, ему было холодно, он весь промок, промок до нитки, на нем не было ничего сухого. С другой стороны, если он на самом деле умер, то почему слышит какой-то шум? Грохот, который стоит у него в ушах?
   Кроме того, у него слишком болело все тело.
   Оно не может так болеть у мертвого. Болела каждая клеточка — там, где плоть не потеряла чувствительность от холода. Он лежал на животе, и ему в лицо била вода. Дугалу удалось приподнять голову достаточно высоко, чтобы сделать глубокий вдох. В горле тут же стало жечь от воды, которую он вдохнул.
   Мгновенно все тело скрутило, и он был вынужден перекатиться, а вернее, его отбросило на бок, ибо сам он сейчас был неспособен двигаться. Он кашлял и давился. Вода брызнула изо рта, потом из носа.
   Все силы уходили на то, чтобы держать голову повыше и больше не наглотаться воды.
   Каким-то образом ему удалось встать на четвереньки, а если быть абсолютно точным, то на колени и локти, потому что левое запястье пронзала острая боль, стоило на него хоть немного надавить. Дугал снова выплюнул воду, опять чуть не задохнулся, когда его рвало так сильно, что он не сомневался: следующими вылетят кишки или легкие.
   Наконец, плоть вроде бы успокоилась. Грудь болела так, словно на ней сидел гигант, и Дугалу даже не хотелось думать о том, как сильно повреждено запястье. По крайней мере, он сам жив. Дугал опять постоял на коленях и локтях, отдыхая, затем вытер лоб здоровой рукой. Он прилагал усилия, чтобы вновь не хлебнуть воды. Он постарался привести дыхание в норму, вначале сделав глубокий вдох, потом еще один, затем приказал сердцу замедлить ритм, а когда сердцебиение стало успокаиваться и он проморгался, протирая глаза от попавшего в них песка, Дугал попытался рассмотреть что-либо в покруженных во тьму окрестностях. Грохочущий звук за спиной продолжал оставаться для него непонятным — пока внезапно к нему не вернулась память.
   Река! Та самая подземная река. Она же течет внизу, под тропой, по которой они шли, а потом уходит в подземелье. Так говорили монахи из аббатства.
   Боже праведный, где же Келсон? Тропа разверзлась под копытами их коней, и они перелетели через край, вниз, в бурлящую воду. И теперь его принесло в эту пещеру…
   Дугал не мог не застонать, когда попытался сесть: боли в одном только запястье было достаточно, чтобы потерять сознание, хотя он и старался осторожно поддерживать его здоровой рукой. Если он снова потеряет сознание и упадет лицом вниз, в воду, велика вероятность, что на этот раз он на самом деле захлебнется. А Келсон…
   Несомненно, Келсон тоже упал в воду. Дугал помнил, как сам он бросился из седла, когда лошадь падала вниз, пытаясь сгруппироваться в воздухе таким образом, чтобы не грохнуться ни на один из стремительно приближающихся острых камней внизу. И еще он понял, падая, что Келсон уже барахтается в воде, чуть дальше того места, где предстояло шлепнуться Дугалу. Келсон выглядел обалдевшим и испуганным.
   Дугал плюхнулся в воду с шумным всплеском, чуть-чуть не задев огромный валун, а затем пошел на глубину. Ему как-то удалось оттолкнуться, и он почти мгновенно всплыл на поверхность, пытаясь проморгаться, так как в глаза бил еще и дождь. Невдалеке он увидел руку, одетую во что-то малиновое, и решил добраться до нее. Неожиданно он вскрикнул, ударившись коленом о скрытый под водой валун, но собрал всю свою волю, чтобы не обращать внимания на такие мелочи. Дугал понимал — в противном случае он потеряет короля.
   Воспоминания не были особо четкими, но он точно знал, что ему удалось добраться до Келсона и они держались вместе столько, сколько могли, а вода несла их все дальше. Затем он вспомнил про водопад.., и о том, что сразу же понял: им ничего не сделать. Келсон уже тогда сильно ослаб, причем гораздо больше, чем он сам. Они оба закричали, когда вода принесла их к краю водопада.
   Дугал держал Келсона весь путь вниз — пока их кружило и вертело сильными струями воды, до самого конца водопада, а что было затем, он не помнил. Быстро ощупав место вокруг себя здоровой рукой, Дугал понял: по крайней мере рядом с ним Келсона нет.
   Он знал, что они все еще держались друг за друга, когда поток воды потянул их вниз, засасывая все глубже и глубже. Тогда Дугал еще подумал, что у него разрываются легкие. В конце он был вынужден сдаться боли и холоду, хлебнув воды и отпустив Келсона.
   Это воспоминание снова вызвало приступ кашля, но теперь было легче, и кашлял он не так сильно, но в груди появилась другая боль. Она говорила, что он, похоже, сломал ребро или два в дополнение к травме руки. На несколько секунд он дотронулся здоровой рукой до ребер, снова пытаясь отдышаться и пронзить взглядом окружающую тьму, и к своему удивлению обнаружил, что фляга с вином каким-то образом осталась у него на груди.
   Спасибо тебе. Господи, за такие маленькие радости. Если крышка не отвинтилась, конечно… А она не отвинтилась, как вскоре обнаружили его с трудом двигающиеся от холода пальцы. — Вино ослабит боль, по крайней мере, ему станет немного теплее, и он сможет собраться с силами.
   Но вначале ему требовался свет, потому что Дугал не смел трогаться с места без него. За спиной грохотала река, из которой он каким-то образом выбрался в полубессознательном состоянии. Если он не будет проявлять осторожность, то снова может рухнуть в нее. А второго подобного испытания он уже не переживет.
   Хорошо, значит, нужно самому создать магический огонь. Наверное, ему удастся провести это несложное магическое действие, даже несмотря на то, что, как казалось, его голова все еще полна воды. Но когда, не подумав, он попытался нужным образом согнуть пальцы травмированной руки, чтобы произвести необходимые для создания огня действия, его пронзила боль. Он с трудом сдержал стон, сжал зубы и чуть снова не разразился приступом кашля. Ничего не получилось.
   Боже, неужели она сломана?
   Дальнейший осмотр, осторожно проведенный здоровой рукой, убедил его, что запястье, вероятно, не сломано, но лишь сильно растянуто, однако это различие практически не играло для него сейчас роли. Ему не удастся провести магические действия с такой легкостью, как он предполагал. В нормальной обстановке он, несомненно, смог бы вызвать огонь любой рукой; но сейчас обстановку, в которой он находился, можно было назвать какой угодно, но только не нормальной. Раньше же он всегда вызывал огонь левой рукой. И не впервые в жизни он понял, как неудобно быть левшой, хотя в следующее мгновение подумал: если бы он был правшой, то, наверняка, повредил бы правую руку. Дугал считал, что, вероятно, поранился, пытаясь защититься от валуна, или отталкиваясь от него более сильной рукой.
   Значит, придется действовать правой, потому что без света ему не обойтись — и для того, чтобы найти Келсона, и спастись самому. Осторожно втянув в себя воздух, он сложил правую ладонь чашечкой и сосредоточился на ней, для чего пришлось приложить усилие: он ведь привык концентрировать свои ментальные силы слева. В результате переноса ментальной энергии в правой руке вначале робко мелькнул огонек, но затем он усилился и вскоре засиял, как обычно, ярким серебристым светом.
   Спасибо тебе. Господи!
   Правда, свет не особо помог. Подняв руку, чтобы оглядеться вокруг, Дугал понял, где пришел в себя. Он сидел в воде, на мелководье — участке, который обычно, наверняка, остается сухим, но после такого количества дождей, какое выплеснулось на землю в последнее время, подземная река, как и ее поверхностная часть, разлились. Теперь он даже не мог разглядеть другой берег, где вода с силой билась о камни и проносилась на яростной скорости.
   Когда он поменял положение, чтобы все это разглядеть, под ногами скрипнул песок, зубы стали стучать от холода, но тут он заметил, что к берегу прибилось достаточно большое количество веток, кусков дерева и других обломков, природы которых он не мог понять. Куски лежали и на самом каменном берегу. Может, хоть какие-то из них окажутся сухими?
   Прекрасно. Возможно, ему удастся развести костер. Он должен что-то сделать, чтобы обсохнуть и согреться, причем как можно скорее, а то результат может оказаться самым плачевным. Иначе, возможно, ему лучше было бы утонуть. Дугал прошел достаточно хорошую подготовку как военно-полевой хирург, и распознавал следы шока в своем теле — и только одному Богу известно, что потребуется сделать, когда он найдет Келсона.
   Если Келсон, конечно, еще жив. Одна мысль о том, что Келсон может находиться уже в том состоянии, когда ничто не поможет, быстро отрезвила Дугала и придала ему сил. Он даже не ожидал, что у него их столько, когда подбирал ноги под себя, а потом, качаясь, пытался встать. От этих усилий у него закружилась голова, причем, как он понял, не только от холода и шока. Придя в себя и еще лежа в воде, Дугал не осознавал, что голова-то у него болит от сильного удара по затылку. Быстро ощупав затылок здоровой рукой, он обнаружил там огромную шишку. Наверное, он ударился этим местом о скалу или валун. Можно было только надеяться, что он не получил сотрясения мозга.
   Правая лодыжка тоже причиняла ему боль, когда он попытался, с трудом переставляя, а вернее — волоча ноги, пробраться на сухой берег, возвышавшийся впереди. Нога распухла в мокром сапоге, но сейчас Дугал даже не смел думать о том, что в кости может оказаться трещина. Нога болела не так, как рука, но если она все-таки сломана и он попытается снять сапог, то больше его никогда не наденет. По крайней мере, обтягивающая кожа немного поможет ему, пока он пытается найти Келсона. Сделав несколько шагов, Дугал порадовался, что не слышит скрипа сломанной кости, хотя лодыжка и болела достаточно сильно. Он добрался до кучи веток и отломал кусок, чтобы использовать, как костыль.
   Наверное, лучше сбросить мокрый плащ, по крайней мере, на время. Промокшие кожа и мех весили примерно столько же, сколько он сам, да и какое тепло от промокшего насквозь плаща? Более того, таскание лишней тяжести отнимет у него остатки энергии, которую он должен сохранять для другого.
   Теперь, когда он мог мыслить более четко, Дугал понял: воздух в том месте, где он находится, не кажется особо холодным, хотя вода и была почти ледяной.
   И дрожал он, в основном, от того, что промок. Он вспомнил, что подземные пещеры обычно сохраняют более или менее постоянную температуру на протяжении всего года, подобно винному погребу. И ветер сюда не попадает. Если ему удастся обсохнуть, то можно будет гораздо меньше беспокоиться о холоде. А ведь на нем несколько слоев мокрой одежды…
   Дугал направил созданный им магический огонь повыше, в результате тот завис у него над головой.
   Затем одной рукой юноша развязал тунику, все время с беспокойством вглядываясь в окружающую темноту. Внезапно, немного вверх по течению, недалеко от того места, где он сам взобрался на берег, Дугал заметил большой темный предмет, отличающийся по форме от куч веток и хлама, лежащих у кромки воды. Дугал застыл на месте, его голова слегка закружилась, когда он концентрировал свою энергию, чтобы выпустить в том направлении ментальный импульс, а затем забыл о болевшей голове, руке и лодыжке и, прихрамывая, поковылял туда — так быстро, как только мог.
   — Келсон! — закричал он.
   Ответа не последовало. Но, приближаясь, Дугал понял: это в самом деле король. Непонятный силуэт превратился в тело под промокшим малиновым плащом, что осветил магический огонь, направленный Дугалом на находку. Когда Дугал свалился на колени перед Келсоном, в панике и с нехорошим предчувствием, он тут же потянул на себя его плащ, а под ним обнаружил распластавшееся, но дышащее тело Келсона.
   — Он жив! Слава Богу! — прошептал Дугал, хотя дышал Келсон с трудом, а его голова слегка касалась воды. Очевидно, Келсону удалось выползти на берег, примерно так же, как и Дугалу.
   Надеясь, что он не добавит травм Келсону, Дугал осторожно приподнял голову короля из воды и, изловчившись, так как не мог использовать свою больную руку, расстегнул застежку плаща Келсона, зацепившегося за что-то в воде. Малиновый плащ короля был не легче его собственного. Справившись с застежкой, Дугал смог запустить два пальца за ворот туники Келсона — пульс едва пощупывался. Дугалу хотелось посмотреть в зрачки Келсона, но тот лежал не под тем углом. В любом случае, Келсон находился в шоковом состоянии в дополнение ко всем полученным травмам.
   — Надо вытащить его из воды и дать обсохнуть, — пробормотал Дугал себе под нос, доставая из воды остававшуюся там часть плаща Келсона, затем перевернул короля на бок. Слава Богу, что в эту отвратительную погоду они не надели кольчуги!
   — Давай, Дугал, ты можешь! — подбадривал он сам себя. — Ты должен, или он умрет! Давай!
   Сжимая зубы, так как он прекрасно представлял, какую это вызовет у него самого боль, и не намереваясь ей сдаваться, Дугал приподнял тело Келсона достаточно высоко, чтобы ухватить его подмышки сзади, причем больную кисть он просунул подальше, поддерживая Келсона на локтевом сгибе, чтобы вес тела не давил на запястье. Все равно оно страшно болело, и Дугал опасался, что лодыжка тоже подогнется под ним, но каким-то чудом ему удалось оттащить короля, так и остававшегося без сознания, от воды, наверное, где-то на дюжину шагов. Они как раз добрались до ближайшей стены, и там Келсон слабо пошевелился, а потом начал хватать ртом воздух и задыхаться, выплевывая воду. Вода пошла и изо рта, и из носа, точно так же, как недавно у Дугала. Все, что мог сделать Дугал теперь — это придерживать короля в сидячем положении, пока приступ не закончился. Он пытался согреть его теплом своего тела и молился, чтобы избавившись от воды в легких и желудке, Келсон скорее пришел в себя.
   Но Келсон не пришел в сознание, когда спазмы прекратились, хотя и стал дышать гораздо легче, а его пульс показался Дугалу сильнее. Дугал уложил его на спину, ослабив завязку на шее. Под голову Келсону он подложил мокрую тунику, которую снял с себя, потом быстро ощупал здоровой рукой тело Келсона, чтобы проверить хотя бы поверхностно, нет ли сломанных костей. На правой ноге кожаные штаны были сильно порваны, а в дыре виднелся огромный синяк с кровоподтеком. Несомненно, синяки появятся или уже появились в других частях тела. Дугал не сомневался, что у него самого их будет не меньше. Но, по крайней мере, похоже, у короля ничего не сломано.
   Ничего ниже шеи, но что насчет того, что находится выше? Дугал уже различал набухающую шишку под кровавым рубцом над правой бровью Келсона, а царапина вдоль левой челюсти обещала по меньшей мере перерасти в синяк. Дугал легко ощупал оба места кончиком пальца, но ни одно не показалось ему достаточно серьезным, чтобы вызывать особое беспокойство.
   Но когда Дугал снова приподнял веки Келсона, чтобы проверить зрачки, только левый мгновенно отреагировал на свет. Правый был расширен, и веко вяло закрылось, когда Дугал призвал свой магический огонь поближе.
   Дугал тут же провел пальцами под мокрыми черными волосами, проверяя, не пропустил ли он в первый раз какие-нибудь раны. Он действовал не только пальцами, а выпустил и ментальный импульс — и к своему ужасу обнаружил: то, что он при первом обследовании принял за кусок грязи над левым ухом Келсона, было чем-то более серьезным. Там скрывалась не только рана, из которой медленно сочилась кровь, но и вдавленное повреждение черепа, размером почти с небольшой грецкий орех.
   Когда Дугал нащупал его, горло молодого человека сдавил страх, а на глаза навернулись слезы. Он заставил себя рассмотреть повреждение получше, молясь, чтобы он ошибся, но ему раньше часто доводилось видеть такие травмы. Обычно прогноз был не очень хорошим, даже при условии, что человеку оказывалась квалифицированная хирургическая помощь и он находился в соответствующих условиях.
   Если Келсон вскоре придет в сознание, основания для какого-то оптимизма появлялись. Но только если рана над вдавленным повреждением была лишь поверхностной и никакая инфекция не проникла в мозг. Шансы короля уменьшались с каждой минутой, пока он оставался без сознания.
   Улучшения не произошло, и когда Дугал попытался применить свои магические способности, чтобы вернуть короля в чувство. Щиты, которые должны были охранять разум Келсона, практически не играли роли — они оставались, но стали настолько тонкими, что их мог пронзить любой, владеющий минимумом магической силы. Дугал не хотел рисковать, разрушая ту малую защиту, которую могли предоставить щиты. Ментально он воздействовал на Центры, отвечающие за дыхание, и в результате Келсону стало дышать легче. То, что сейчас делал Дугал, не особо отличалось от исследований, которые он начал осваивать, когда Келсон или Дункан входили в глубокий транс.
   — Самая серьезная опасность сейчас — это шок, — сказал себе Дугал, наклоняясь, чтобы снять мокрую верхнюю одежду с Келсона. В этом плане, в отличие от травмы головы, Дугал мог что-то сделать. — Нужно снять с него эти мокрые вещи и согреть его. Каким-то образом разведу огонь. Воздух тут не такой уж и холодный. Но, Боже, как я сам-то замерз! усилия помогли Дугалу согреться, хотя Келсон и не выглядел лучше, чем раньше, раздетый до нижнего белья. К тому времени, как Дугал был готов отправиться собирать хворост для костра, он уже чувствовал легкое головокружение, а запястье дергало все сильнее. Поэтому Дугал решил, что его нужно перевязать. Зубами и здоровой рукой ему удалось нарвать полос ткани с верхней туники Келсона, которую он снял с короля, и хотя у Дугала не все получалось, когда он перевязывал больную руку одной здоровой, он почувствовал себя лучше. Дугал задумался, не осмотреть ли ему повнимательнее лодыжку, но отказался от этой мысли сразу, как понял: сапог гораздо лучше фиксирует ноющую ногу, чем могла бы сделать повязка. А более глубокое обследование при помощи ментального импульса подтвердило: если что-то и сломано, то это место остается в неподвижности благодаря сапогу, так что лучше его сейчас не трогать.
   Однако после ментального обследования двух собственных травм, Дугал потерял некоторое количество сил, больше, чем рассчитывал, и у него даже появилась слабость под коленями. Поэтому он решил сделать глоток из забытой на время фляги, чтобы вернуть хоть немного сил перед тем, как начать таскать хворост. После того, как он разведет костер, он станет думать, чем бы им перекусить и чем вообще питаться, пока Келсон не окажется в состоянии выбираться отсюда. Дугал понимал, что он по возможности должен беречь собственные силы, но не знал, в состоянии ли идти собирать хворост, не сделав пары глотков вина.
   Руки Дугала дрожали, когда он прижимал флягу к груди забинтованной рукой и пытался открыть ее здоровой. Он с удовольствием думал о вкусе великолепного фианнского вина, которое, как он знал, Кьярд залил туда.
   Но стоило Дугалу поднести флягу к губам, как Келсон пошевелился, застонал, перевернул голову с одной стороны на другую и поменял положение ног. И даже его веки задрожали.
   — Келсон! Слава Богу! — воскликнул Дугал. Его лицо исказила гримаса, когда кончики пальцев раненой руки дотронулись до лба короля. — Келсон, как ты? Ты слышишь меня, Кел?
   Издав еще один стон, Келсон открыл глаза и попытался остановить взгляд на лице Дугала, с беспокойством склонившимся над ним.
   — Где болит сильнее всего? — спросил Дугал. — Можешь сказать?
   — Пить…
   Из распухших губ вылетело одно слово, хотя и с трудом. Но Дугал радовался уже тому, что король начал говорить.
   — Ты хочешь пить. Конечно. Вот, давай-ка я помогу тебе сесть.
   — Пить… — повторил Келсон заплетающимся языком.
   Возбужденный Дугал провел раненую руку под голову Келсона, чтобы приподнять ее, затем аккуратно положил ее на свой локтевой сгиб и поднес открытую флягу к его рту.
   — Это вино. Пойдет? — прошептал он. — Наверное, воды ты напился надолго.
   Келсон не ответил, но только жадно припал к горлышку и сделал четыре или пять больших глотков перед тем, как отодвинуть флягу.
   — Хорошо, — прошептал он. — Боже, кажется, у меня в животе разгорается огонь. А еда у нас есть?
   — Боюсь, что нет. По крайней мере, пока. Я собирался развести костер, но боялся оставлять тебе одного без сознания. Если ты думаешь, что можешь несколько минут полежать один, я соберу хвороста.
   — Я не ребенок, — пробормотал Келсон заплетающимся языком. — Наверное, я опять посплю.
   — Прости, но я не могу тебе позволить это сделать, — ответил Дугал. — Ты был без сознания, Келсон, и я не знаю, сколько времени, и у тебя сотрясение.