Страница:
— Она была здесь, — уточнил Энакин.
— Конечно.
— Куда они могли уйти?
— Я не вижу больше никаких выходов, — ответил Рапуунг.
— Ладно, тогда… — но тут, как и в прошлый раз, Энакин почувствовал что-то за спиной. Еще одна секция стены только что стала прозрачной и проходимой. Через нее изливался поток йуужань-вонгских воинов. За их спинами Энакин заметил желтое пятно волос Тахирай.
— Тахирай! — закричал он и бросился на колонну врагов.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
— Конечно.
— Куда они могли уйти?
— Я не вижу больше никаких выходов, — ответил Рапуунг.
— Ладно, тогда… — но тут, как и в прошлый раз, Энакин почувствовал что-то за спиной. Еще одна секция стены только что стала прозрачной и проходимой. Через нее изливался поток йуужань-вонгских воинов. За их спинами Энакин заметил желтое пятно волос Тахирай.
— Тахирай! — закричал он и бросился на колонну врагов.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Вуа Рапуунг ревел, Энакин сражался в угрюмом молчании. Их первый натиск занес их в гущу воинов, но, в отличие от группы, которую они перед тем одолели, эти не были рассеяны по комнате и не подготовлены к бою. Шестеро воинов быстро оттеснили Энакина и его товарища обратно в первый виварий. Остальные шесть — один из них был покрыт рубцами значительно сильнее остальных, вероятно, командир — увели Тахирай и с ней вроде бы двух формовщиц в ту дверь, через которую прошли Энакин и Рапуунг.
— Нет! — заорал Энакин. Он попытался перепрыгнуть через воинов, преградивших ему путь, но один из них зацепил его змеежезлом за лодыжку и, используя инерцию прыжка, швырнул его на пол. Энакин смягчил падение с помощью Силы, но враг все еще стоял между ним и дверью, а нога оставалась в захвате. То есть так было, пока Рапуунг не заехал сородичу по затылку с такой силой, что у того повылетали зубы. Рапуунг встал рядом с Энакином, и некоторое время на них никто не нападал. Воины просто стояли, настороженно поглядывая на Опозоренного и на Энакина.
— Вуа Рапуунг, — зарычал наконец один из них. — Что ты здесь делаешь с этим неверным? Ты должен сидеть в деревне Опозоренных, трудясь над своим искуплением.
— Мне нечего искупать, — сказал Рапуунг. — Меня оклеветали. Вы все это знаете.
— Мы знаем твои жалобы.
— Ты, Толок Наап. Ты сражался бок о бок со мной всего несколько десятков циклов назад. Ты веришь, что я проклят богами?
Названный воин шевельнул ноздрями, но ничего не ответил. Однако тот, кто заговорил первым, сердито произнес:
— Кем бы ты ни был, проклят ты или нет, ты явно сошел с ума. Ты сражаешься вместе с неверным против своих!
— Я добиваюсь отмщения, — сказал Рапуунг. — Межань Куад. Куда она пошла?
— Мастера-формовщицу взяли, чтобы судить. Обвинение в ереси.
— Ее увозят из системы?
— Не знаю.
— Я не позволю ее забрать, пока она не признается, что оклеветала меня. Каждый, кто встанет на моем пути, покинет эту жизнь на крыльях крови!
— Мы остановим тебя, — сказал Толок Наап. — Но мы будем сражаться с тобой как с воином, которым ты когда-то был.
Он швырнул Рапуунгу свой змеежезл.
— Возьми. Не заставляй нас убивать безоружного.
— До сих пор я торжествовал без оружия, — заявил Рапуунг. — Если бы боги возненавидели меня, разве было бы так?
— У тебя этот джиидаи вместо змеежезла, — оскалился один из воинов. — Отложи его в сторону, и мы положим свое оружие. Тогда мы поглядим, как боги тебя любят.
Взбешенный Рапуунг повернулся к Энакину:
— Отойди, джиидаи.
— Рапуунг, у меня нет времени на игры. Тахирай…
— С объектом моего отмщения. Если мы упустим одну, мы упустим и другую. Я управлюсь быстро.
Энакин пристально посмотрел на Рапуунга и коротко кивнул. Он отступил назад и выключил свое оружие.
Восемдесят секунд спустя, перешагнув через трупы, Энакин искоса взглянул на Рапуунга.
— Для чего я тебе нужен? — спросил он. — Я начинаю забывать.
Они бежали рысью по коридору, бросая взгляды вправо-влево — опасались нападения из боковых проходов.
— Когда мы найдем Межань Куад, — сказал Рапуунг, — ты должен будешь отгонять смерть от моей спины, пока я не заставлю ее говорить. Вот зачем ты мне нужен.
— Это я могу.
— Поклянись. Поклянись этой Силой, которой ты поклоняешься. Отгоняй смерть от моей спины, пока Межань Куад не заговорит — не меньше времени и не больше.
— Клянусь, — отвечал Энакин. — Если до этого дойдет, то так и будет. Как скоро подойдут подкрепления?
— Скоро.
— Ладно. Значит, мы все делаем неправильно. Мы сейчас направляемся прямо в ловушку, которую они планируют.
— И мы пройдем по их телам.
— Ни один из нас не сделан из нейтрония, — заметил Энакин.
— Я больше не стану прятаться.
— Я не имел в виду — прятаться, — сказал Энакин. — Просто маленькая смена тактики.
— Объясни.
Вместо ответа Энакин поднял светомеч и прорезал дыру в низком потолке.
— Тебя подсадить? — спросил он.
Через несколько мгновений с крыши звездообразного комплекса Энакин и Вуа Рапуунг смотрели, как воины занимают позиции у выходов и входов первого этажа. Явин наполовину закатился, и сейчас было темнее, чем когда они всплыли в водосборнике, но Энакин знал, что скоро встанет солнце.
— Они быстро обнаружат, куда мы ушли, — сказал Рапуунг.
— Знаю. Мне не нужно много времени.
Энакин еще раз потянулся наружу с помощью Силы, пытаясь найти Тахирай. Она была рядом, но ее присутствие оставалось прерывистым, трудноосязаемым.
«Тахирай. Услышь меня. Я должен тебя найти».
Ее ответом был отказ.
«Тахирай. Ты знаешь меня. Ты мой лучший друг. Пожалуйста».
На этот раз он уловил слабое замешательство и что-то вроде шага в его сторону. На миг перед его глазами появилось изображение кораллов-прыгунов и более крупных йуужань-вонгских кораблей, названий которых он не знал.
— Ситово семя! — воскликнул Энакин. — Они сейчас сядут на корабль!
Рапуунг издал низкое горловое рычание.
— Нет, не сядут, — сказал он. — Сюда.
Они спрыгнули на землю между двумя лучами, достаточно далеко от любого входа, и проскользнули мимо наименее охраняемого выхода — очевидно, их никто не заметил. Еще сотня метров — и они у корабельного комплекса.
Как и его собрат, этот дамютек представлял собой распластанную звезду с входами и выходами на кончиках лучей. Но, в отличие от первого, этот имел крышу, его накрыли чем-то чужеродным, чтобы создать пространство для стоянки йуужань-вонгских кораблей. Тахирай и группа сопровождавших ее воинов поднимались по трапу — или языку, или чем бы это ни было — одного из более крупных кораблей. Около пятидесяти других йуужань-вонгов занимались разными делами в самом здании. Большинство из них выглядели как Опозоренные, хотя имелось и несколько интендантов. Со сдавленным воплем Энакин рванулся вперед, Рапуунг безмолвной тенью последовал за ним.
Когда до корабля оставалось двадцать метров, поднялся крик. Три воина, охранявшие трап, опустились на одно колено и метнули жуков-пули. Время замедлилось для Энакина, когда он зажег меч и приготовился отразить их.
Все три шмякнулись о яркий клинок и разлетелись по расходящимся дугам, точно угольки. Ни один из них не задел Энакина, но Рапуунг хрюкнул.
Впрочем, он не остановился. Как грозовой фронт, они смяли троих стражников и бросились наверх по посадочному трапу навстречу еще одному граду жуков-пуль.
На этот раз Энакин не был так удачлив. Одна из этих штуковин прошла сквозь его бедро, и он упал на одно колено, блокируя еще две, которые намеревались вскрыть его грудь в неприятных местах. Рапуунг взвыл, согнулся пополам и брякнулся о трап с глухим, смачным звуком.
Энакин с трудом поднялся на ноги.
— Стой, джиидаи, — произнес холодный голос.
Это был командир. Он стоял возле Тахирай, накинув свой змеежезл ей на шею. Его оставшиеся три воина столпились впереди.
— Тахирай! — сказал Энакин.
— Это не мое имя, — ответила Тахирай. — Я Риина Куад.
— Ты Тахирай, моя лучшая подруга, — сказал Энакин. — Что бы с тобой ни сделали, я знаю, что ты помнишь меня.
— Ты, должно быть, часть той лжи, которую ей внушили неверные, — сказала одна из формовщиц — та, что постарше. — Но не более того.
— Хватит, — бросил командир. — Это ни к чему. Ты, джиидаи. Если ты пришел спасти ее, то ты потерпел неудачу. Я убью ее на месте, если ты сделаешь еще шаг.
— Это и есть хваленая храбрость йуужань-вонгов? — спросил Энакин. — Прикрываешься заложницей?
— Ты не понял. Я знаю, кто ты. Ты Энакин Соло, брат Джесина Соло, которого так желает заполучить военачальник Цавонг Ла. Я хочу, чтобы ты сдался. Я хочу взять тебя живым. Если ты не подчинишься моему желанию — если ты сделаешь хотя бы шаг — тогда женщина умрет. После этого я обездвижу тебя, если смогу. Поскольку последний вариант может привести к твоей случайной смерти, я предпочитаю первый.
— Я займу ее место, — сказал Энакин. — По собственной воле. Но ты должен ее отпустить.
— Как нелепо, — заявил командир. — Ничего подобного я не сделаю. От твоего решения зависит, будет ли она жить или умрет, ничего больше. Она наша.
— Джиидаи, — каркнул Вуа Рапуунг, пошатываясь на нетвердых ногах. — Помни свою клятву!
Энакин с ужасом увидел, что Рапуунг зажимает одной рукой зияющую рану на животе.
Что делать? Командир убьет Тахирай. Энакин был в этом уверен, и в своем нынешнем состоянии он никак не мог этому помешать. Но если он сдасться, то подведет Вуа Рапуунга.
Но Рапуунг, вероятно, был при смерти. Какая теперь будет кому польза от восстановления его чести?
Энакин положил руку на Рапуунгу плечо.
— Я помню свою клятву, — сказал он. — Какая из них?
— Женщина с рукой о восьми пальцах.
Энакин опять повернулся к командиру:
— Ладно, но только одно условие, если хочешь получить меня живым. Это не будет стоить тебе ничего.
— Сомневаюсь. Говори.
— Прикажи мастеру по имени Межань Куад рассказать правду.
— О чем?
— О вопросе, который ей задаст Вуа Рапуунг.
— Я не вижу никакого «Вуа Рапуунга», — жестко сказал командир. — Лишь Опозоренного, который не знает своего места.
— Опозорен вовсе не я, — ответил Рапуунг. — Делай, что говорит неверный, и узнаешь правду.
— Нет смысла выслушивать всякие бредовые выдумки, — заявила Межань Куад. — Он сражается на стороне неверного джиидаи. Что еще должно быть сказано?
Позади них площадка постепенно заполнялась воинами и зеваками. Снизу кто-то закричал:
— Ты боишься правды, Межань Куад? Если он сумасшедший, то приказ говорить ничем тебе не повредит!
Энакин посмотрел через плечо и увидел воина, остановившего их в первый день — то был Хал Рапуунг, брат Вуа.
Его слова были встречены общим ропотом одобрения.
— Сколько из вас сражалось вместе с ним? — продолжал Хал. — Кто когда сомневался в отваге Вуа Рапуунга? Кто когда сомневался в том, что боги любят его?
— Однако Межань Куад права, — сухо сказал командир. — Из его поведения само собой понятно, что он сумасшедший. — он бросил взгляд на формовщицу. — Тем не менее, уличив Межань Куад в одном предательстве — предательстве ереси — я не вижу причин сомневаться, что она способна на другие.
Он повернулся к мастеру-формовщице:
— Мастер Межань Куад, я приказываю вам отвечать правдиво на любые вопросы, которые задаст Опозоренный, некогда известный в домене Рапуунг. Ваша правдивость возлагается не на вашу честь, а на слушающего правду, которому я поручил допрашивать вас по другому делу.
— Я не пойду на такое унижение, — ответила Межань Куад.
— Вы не имеете права отказаться, а если попытаетесь, ваш домен заплатит полную цену. Отвечайте на его вопросы, и покончим с этим.
Глаза Межань Куад странно блеснули, она вздернула голову и презрительно оскалила зубы на Вуа Рапуунга:
— Задавай свои вопросы, Опозоренный.
— У меня всего один вопрос, — сказал Вуа Рапуунг. — Межань Куад. Правда ли, что ты намеренно лишила меня моих имплантантов, разрушила мои шрамы, придала мне облик Опозоренного? Это сделала со мной ты или боги?
Межань Куад оглядела его с неразборчивым выражением на лице и задрала голову еще выше.
— Нет никаких богов, — сказала она. — В это жалкое существо, которым ты являешься, тебя превратила я.
Толпа взорвалась неистовым ревом.
Межань Куад растопырила свои восемь пальцев, как бы подавая знак. Быстрее, чем мог уследить глаз, эти пальцы удлиннились, превратившись в копья. Прежде чем командир успел моргнуть, один из пальцев вонзился в его глаз и вышел из задней части черепа. Все остальные воины свалились без звука, убитые таким же образом. Энакин дернулся было вперед, но одно движение ладони формовщицы — и палец-копье пронзил его предплечье и обвился вокруг него. Мучительная боль сдавила каждый мускул его тела, и светомеч с грохотом покатился вниз по трапу. Вуа Рапуунг, застигнутый в прыжке, рухнул с такой же раной в ноге. С недоумевающим видом он шлепнулся лицом вниз рядом с Энакином, хлопая глазами. На губах его выступила кровь.
— Джиидаи… — каркнул Рапуунг, но его слова утонули в приступе кашля.
Боль Энакина ослабла, но он обнаружил, что может двигать разве что глазами. Он увидел, что Межань Куад держит в другой руке что-то вроде ореха.
— Это хуун, — возвестила Межань Куад. — Он выпускает нервный токсин, которого достаточно, чтобы убить всех и каждого из вас. У меня иммунитет на его действие. Ваша смерть будет бесполезной; она не пойдет на благо йуужань-вонгам. Командир Вуту и эти воины — вот кто настоящие предатели. Я Межань Куад, и я отвечаю только перед верховным владыкой Шимррой. Когда он услышит об этих событиях, он все расставит на свои места. А пока я забираю этот корабль, чтобы лучше защитить себя. Я не хочу причинять вред моим братьям йуужань-вонгам. Только если меня вынудят.
Толпа, ведомая Халом Рапуунгам, двинулась было по трапу вверх. Теперь она остановилась.
Межань Куад повернулась к ассистентке:
— Нен Йим, тащи этих двоих на борт, — она показала на Энакина и слабеющего Вуа Рапуунга.
Младшая формовщица нерешительно шагнула к Энакину. Она остановилась, увидев всплывающий позади него светомеч.
Межань Куад тоже увидела его. Она послала приступ боли, прошедший через тело Энакина и разбивший его мысли на случайные импульсы.
Однако светомеч продолжал двигаться. Межань Куад удвоила мучения Энакина.
Тахирай схватила плывущий по воздуху меч и зажгла его с шипящим звуком. Выражение лица Межань Куад замерло посредине между замешательством и внезапным, роковым пониманием, что оружие левитировал вовсе не Энакин.
Затем Тахирай обезглавила ее.
Какое-то мгновение Тахирай стояла, смотря на дело рук своих, и улыбалась. Словно зарница, в сознании Энакина вспыхнуло его видение — повзрослевшая Тахирай, окутанная темной Силой, ее безжалостный, холодный смех.
— Тахирай! — сумел произнести он.
Она взглянула на него и сделала нерешительный шаг в его сторону, потом еще один. Уронила острие меча, и теперь клинок почти касался щеки Энакина.
— Мой друг, — сказала она низким и неестественным голосом. — Мой лучший друг. Ты покинул меня…
С ее глазами было что-то не так. Они были того же цвета, что и всегда, но раньше они были теплыми, полными смеха. Теперь они стали хлористоледяными.
— Я пытался тебя найти, — ответил Энакин. — Все это время…
— Ты ненастоящий, — сказала Тахирай. — И все это ненастоящее. Ты — обман.
Энакин выдержал ее взгляд и увидел в нем уныние и замешательство. Он чувствовал ее смятение.
— Это не обман, Тахирай. Ты — мой лучший друг. Я люблю тебя.
Меч отсек прядь его волос, но Энакин не шевельнулся.
— Я люблю тебя, — повторил он. Семена его видения начали пускать корни.
Тахирай закрыла глаза. Когда она опять открыла их, это были те зеленые глаза, которые он знал — или почти те.
— Энакин? Это правда ты…? — она посмотрела вокруг, словно впервые увидела толпу.
— Нет, мне это не нравится, — заметила она.
Энакин знал, что она имеет в виду. Когда Межань Куад упала, толпа воинов подошла поближе. Вооруженные до зубов, они стояли всего в нескольких метрах и смотрели на странное зрелище.
Они недолго будут просто смотреть.
— Нужно убираться отсюда, — сказал Энакин.
— И это и есть твой план? — спросила Тахирай голосом, похожим на ее прежний.
— Эй, я делаю все, что могу. Я задержу их, а ты беги в корабль.
— Нет. Я не боюсь смерти, Энакин. После того, что со мной сделали… Давай заберем с собой в могилу столько врагов, сколько сможем.
Она подняла светомеч. В ее глаза начал возвращаться холод.
— Можно, я заберу его обратно? — мягко спросил Энакин.
Казалось, Тахирай скажет «нет», но она пожала плечами и отдала ему оружие.
— Конечно. Это твой меч. Я свой потеряла.
Энакин принял оружие, пошатываясь, встал, и повернулся лицом к воинам.
— Нет! — заорал Энакин. Он попытался перепрыгнуть через воинов, преградивших ему путь, но один из них зацепил его змеежезлом за лодыжку и, используя инерцию прыжка, швырнул его на пол. Энакин смягчил падение с помощью Силы, но враг все еще стоял между ним и дверью, а нога оставалась в захвате. То есть так было, пока Рапуунг не заехал сородичу по затылку с такой силой, что у того повылетали зубы. Рапуунг встал рядом с Энакином, и некоторое время на них никто не нападал. Воины просто стояли, настороженно поглядывая на Опозоренного и на Энакина.
— Вуа Рапуунг, — зарычал наконец один из них. — Что ты здесь делаешь с этим неверным? Ты должен сидеть в деревне Опозоренных, трудясь над своим искуплением.
— Мне нечего искупать, — сказал Рапуунг. — Меня оклеветали. Вы все это знаете.
— Мы знаем твои жалобы.
— Ты, Толок Наап. Ты сражался бок о бок со мной всего несколько десятков циклов назад. Ты веришь, что я проклят богами?
Названный воин шевельнул ноздрями, но ничего не ответил. Однако тот, кто заговорил первым, сердито произнес:
— Кем бы ты ни был, проклят ты или нет, ты явно сошел с ума. Ты сражаешься вместе с неверным против своих!
— Я добиваюсь отмщения, — сказал Рапуунг. — Межань Куад. Куда она пошла?
— Мастера-формовщицу взяли, чтобы судить. Обвинение в ереси.
— Ее увозят из системы?
— Не знаю.
— Я не позволю ее забрать, пока она не признается, что оклеветала меня. Каждый, кто встанет на моем пути, покинет эту жизнь на крыльях крови!
— Мы остановим тебя, — сказал Толок Наап. — Но мы будем сражаться с тобой как с воином, которым ты когда-то был.
Он швырнул Рапуунгу свой змеежезл.
— Возьми. Не заставляй нас убивать безоружного.
— До сих пор я торжествовал без оружия, — заявил Рапуунг. — Если бы боги возненавидели меня, разве было бы так?
— У тебя этот джиидаи вместо змеежезла, — оскалился один из воинов. — Отложи его в сторону, и мы положим свое оружие. Тогда мы поглядим, как боги тебя любят.
Взбешенный Рапуунг повернулся к Энакину:
— Отойди, джиидаи.
— Рапуунг, у меня нет времени на игры. Тахирай…
— С объектом моего отмщения. Если мы упустим одну, мы упустим и другую. Я управлюсь быстро.
Энакин пристально посмотрел на Рапуунга и коротко кивнул. Он отступил назад и выключил свое оружие.
Восемдесят секунд спустя, перешагнув через трупы, Энакин искоса взглянул на Рапуунга.
— Для чего я тебе нужен? — спросил он. — Я начинаю забывать.
Они бежали рысью по коридору, бросая взгляды вправо-влево — опасались нападения из боковых проходов.
— Когда мы найдем Межань Куад, — сказал Рапуунг, — ты должен будешь отгонять смерть от моей спины, пока я не заставлю ее говорить. Вот зачем ты мне нужен.
— Это я могу.
— Поклянись. Поклянись этой Силой, которой ты поклоняешься. Отгоняй смерть от моей спины, пока Межань Куад не заговорит — не меньше времени и не больше.
— Клянусь, — отвечал Энакин. — Если до этого дойдет, то так и будет. Как скоро подойдут подкрепления?
— Скоро.
— Ладно. Значит, мы все делаем неправильно. Мы сейчас направляемся прямо в ловушку, которую они планируют.
— И мы пройдем по их телам.
— Ни один из нас не сделан из нейтрония, — заметил Энакин.
— Я больше не стану прятаться.
— Я не имел в виду — прятаться, — сказал Энакин. — Просто маленькая смена тактики.
— Объясни.
Вместо ответа Энакин поднял светомеч и прорезал дыру в низком потолке.
— Тебя подсадить? — спросил он.
Через несколько мгновений с крыши звездообразного комплекса Энакин и Вуа Рапуунг смотрели, как воины занимают позиции у выходов и входов первого этажа. Явин наполовину закатился, и сейчас было темнее, чем когда они всплыли в водосборнике, но Энакин знал, что скоро встанет солнце.
— Они быстро обнаружат, куда мы ушли, — сказал Рапуунг.
— Знаю. Мне не нужно много времени.
Энакин еще раз потянулся наружу с помощью Силы, пытаясь найти Тахирай. Она была рядом, но ее присутствие оставалось прерывистым, трудноосязаемым.
«Тахирай. Услышь меня. Я должен тебя найти».
Ее ответом был отказ.
«Тахирай. Ты знаешь меня. Ты мой лучший друг. Пожалуйста».
На этот раз он уловил слабое замешательство и что-то вроде шага в его сторону. На миг перед его глазами появилось изображение кораллов-прыгунов и более крупных йуужань-вонгских кораблей, названий которых он не знал.
— Ситово семя! — воскликнул Энакин. — Они сейчас сядут на корабль!
Рапуунг издал низкое горловое рычание.
— Нет, не сядут, — сказал он. — Сюда.
Они спрыгнули на землю между двумя лучами, достаточно далеко от любого входа, и проскользнули мимо наименее охраняемого выхода — очевидно, их никто не заметил. Еще сотня метров — и они у корабельного комплекса.
Как и его собрат, этот дамютек представлял собой распластанную звезду с входами и выходами на кончиках лучей. Но, в отличие от первого, этот имел крышу, его накрыли чем-то чужеродным, чтобы создать пространство для стоянки йуужань-вонгских кораблей. Тахирай и группа сопровождавших ее воинов поднимались по трапу — или языку, или чем бы это ни было — одного из более крупных кораблей. Около пятидесяти других йуужань-вонгов занимались разными делами в самом здании. Большинство из них выглядели как Опозоренные, хотя имелось и несколько интендантов. Со сдавленным воплем Энакин рванулся вперед, Рапуунг безмолвной тенью последовал за ним.
Когда до корабля оставалось двадцать метров, поднялся крик. Три воина, охранявшие трап, опустились на одно колено и метнули жуков-пули. Время замедлилось для Энакина, когда он зажег меч и приготовился отразить их.
Все три шмякнулись о яркий клинок и разлетелись по расходящимся дугам, точно угольки. Ни один из них не задел Энакина, но Рапуунг хрюкнул.
Впрочем, он не остановился. Как грозовой фронт, они смяли троих стражников и бросились наверх по посадочному трапу навстречу еще одному граду жуков-пуль.
На этот раз Энакин не был так удачлив. Одна из этих штуковин прошла сквозь его бедро, и он упал на одно колено, блокируя еще две, которые намеревались вскрыть его грудь в неприятных местах. Рапуунг взвыл, согнулся пополам и брякнулся о трап с глухим, смачным звуком.
Энакин с трудом поднялся на ноги.
— Стой, джиидаи, — произнес холодный голос.
Это был командир. Он стоял возле Тахирай, накинув свой змеежезл ей на шею. Его оставшиеся три воина столпились впереди.
— Тахирай! — сказал Энакин.
— Это не мое имя, — ответила Тахирай. — Я Риина Куад.
— Ты Тахирай, моя лучшая подруга, — сказал Энакин. — Что бы с тобой ни сделали, я знаю, что ты помнишь меня.
— Ты, должно быть, часть той лжи, которую ей внушили неверные, — сказала одна из формовщиц — та, что постарше. — Но не более того.
— Хватит, — бросил командир. — Это ни к чему. Ты, джиидаи. Если ты пришел спасти ее, то ты потерпел неудачу. Я убью ее на месте, если ты сделаешь еще шаг.
— Это и есть хваленая храбрость йуужань-вонгов? — спросил Энакин. — Прикрываешься заложницей?
— Ты не понял. Я знаю, кто ты. Ты Энакин Соло, брат Джесина Соло, которого так желает заполучить военачальник Цавонг Ла. Я хочу, чтобы ты сдался. Я хочу взять тебя живым. Если ты не подчинишься моему желанию — если ты сделаешь хотя бы шаг — тогда женщина умрет. После этого я обездвижу тебя, если смогу. Поскольку последний вариант может привести к твоей случайной смерти, я предпочитаю первый.
— Я займу ее место, — сказал Энакин. — По собственной воле. Но ты должен ее отпустить.
— Как нелепо, — заявил командир. — Ничего подобного я не сделаю. От твоего решения зависит, будет ли она жить или умрет, ничего больше. Она наша.
— Джиидаи, — каркнул Вуа Рапуунг, пошатываясь на нетвердых ногах. — Помни свою клятву!
Энакин с ужасом увидел, что Рапуунг зажимает одной рукой зияющую рану на животе.
Что делать? Командир убьет Тахирай. Энакин был в этом уверен, и в своем нынешнем состоянии он никак не мог этому помешать. Но если он сдасться, то подведет Вуа Рапуунга.
Но Рапуунг, вероятно, был при смерти. Какая теперь будет кому польза от восстановления его чести?
Энакин положил руку на Рапуунгу плечо.
— Я помню свою клятву, — сказал он. — Какая из них?
— Женщина с рукой о восьми пальцах.
Энакин опять повернулся к командиру:
— Ладно, но только одно условие, если хочешь получить меня живым. Это не будет стоить тебе ничего.
— Сомневаюсь. Говори.
— Прикажи мастеру по имени Межань Куад рассказать правду.
— О чем?
— О вопросе, который ей задаст Вуа Рапуунг.
— Я не вижу никакого «Вуа Рапуунга», — жестко сказал командир. — Лишь Опозоренного, который не знает своего места.
— Опозорен вовсе не я, — ответил Рапуунг. — Делай, что говорит неверный, и узнаешь правду.
— Нет смысла выслушивать всякие бредовые выдумки, — заявила Межань Куад. — Он сражается на стороне неверного джиидаи. Что еще должно быть сказано?
Позади них площадка постепенно заполнялась воинами и зеваками. Снизу кто-то закричал:
— Ты боишься правды, Межань Куад? Если он сумасшедший, то приказ говорить ничем тебе не повредит!
Энакин посмотрел через плечо и увидел воина, остановившего их в первый день — то был Хал Рапуунг, брат Вуа.
Его слова были встречены общим ропотом одобрения.
— Сколько из вас сражалось вместе с ним? — продолжал Хал. — Кто когда сомневался в отваге Вуа Рапуунга? Кто когда сомневался в том, что боги любят его?
— Однако Межань Куад права, — сухо сказал командир. — Из его поведения само собой понятно, что он сумасшедший. — он бросил взгляд на формовщицу. — Тем не менее, уличив Межань Куад в одном предательстве — предательстве ереси — я не вижу причин сомневаться, что она способна на другие.
Он повернулся к мастеру-формовщице:
— Мастер Межань Куад, я приказываю вам отвечать правдиво на любые вопросы, которые задаст Опозоренный, некогда известный в домене Рапуунг. Ваша правдивость возлагается не на вашу честь, а на слушающего правду, которому я поручил допрашивать вас по другому делу.
— Я не пойду на такое унижение, — ответила Межань Куад.
— Вы не имеете права отказаться, а если попытаетесь, ваш домен заплатит полную цену. Отвечайте на его вопросы, и покончим с этим.
Глаза Межань Куад странно блеснули, она вздернула голову и презрительно оскалила зубы на Вуа Рапуунга:
— Задавай свои вопросы, Опозоренный.
— У меня всего один вопрос, — сказал Вуа Рапуунг. — Межань Куад. Правда ли, что ты намеренно лишила меня моих имплантантов, разрушила мои шрамы, придала мне облик Опозоренного? Это сделала со мной ты или боги?
Межань Куад оглядела его с неразборчивым выражением на лице и задрала голову еще выше.
— Нет никаких богов, — сказала она. — В это жалкое существо, которым ты являешься, тебя превратила я.
Толпа взорвалась неистовым ревом.
Межань Куад растопырила свои восемь пальцев, как бы подавая знак. Быстрее, чем мог уследить глаз, эти пальцы удлиннились, превратившись в копья. Прежде чем командир успел моргнуть, один из пальцев вонзился в его глаз и вышел из задней части черепа. Все остальные воины свалились без звука, убитые таким же образом. Энакин дернулся было вперед, но одно движение ладони формовщицы — и палец-копье пронзил его предплечье и обвился вокруг него. Мучительная боль сдавила каждый мускул его тела, и светомеч с грохотом покатился вниз по трапу. Вуа Рапуунг, застигнутый в прыжке, рухнул с такой же раной в ноге. С недоумевающим видом он шлепнулся лицом вниз рядом с Энакином, хлопая глазами. На губах его выступила кровь.
— Джиидаи… — каркнул Рапуунг, но его слова утонули в приступе кашля.
Боль Энакина ослабла, но он обнаружил, что может двигать разве что глазами. Он увидел, что Межань Куад держит в другой руке что-то вроде ореха.
— Это хуун, — возвестила Межань Куад. — Он выпускает нервный токсин, которого достаточно, чтобы убить всех и каждого из вас. У меня иммунитет на его действие. Ваша смерть будет бесполезной; она не пойдет на благо йуужань-вонгам. Командир Вуту и эти воины — вот кто настоящие предатели. Я Межань Куад, и я отвечаю только перед верховным владыкой Шимррой. Когда он услышит об этих событиях, он все расставит на свои места. А пока я забираю этот корабль, чтобы лучше защитить себя. Я не хочу причинять вред моим братьям йуужань-вонгам. Только если меня вынудят.
Толпа, ведомая Халом Рапуунгам, двинулась было по трапу вверх. Теперь она остановилась.
Межань Куад повернулась к ассистентке:
— Нен Йим, тащи этих двоих на борт, — она показала на Энакина и слабеющего Вуа Рапуунга.
Младшая формовщица нерешительно шагнула к Энакину. Она остановилась, увидев всплывающий позади него светомеч.
Межань Куад тоже увидела его. Она послала приступ боли, прошедший через тело Энакина и разбивший его мысли на случайные импульсы.
Однако светомеч продолжал двигаться. Межань Куад удвоила мучения Энакина.
Тахирай схватила плывущий по воздуху меч и зажгла его с шипящим звуком. Выражение лица Межань Куад замерло посредине между замешательством и внезапным, роковым пониманием, что оружие левитировал вовсе не Энакин.
Затем Тахирай обезглавила ее.
Какое-то мгновение Тахирай стояла, смотря на дело рук своих, и улыбалась. Словно зарница, в сознании Энакина вспыхнуло его видение — повзрослевшая Тахирай, окутанная темной Силой, ее безжалостный, холодный смех.
— Тахирай! — сумел произнести он.
Она взглянула на него и сделала нерешительный шаг в его сторону, потом еще один. Уронила острие меча, и теперь клинок почти касался щеки Энакина.
— Мой друг, — сказала она низким и неестественным голосом. — Мой лучший друг. Ты покинул меня…
С ее глазами было что-то не так. Они были того же цвета, что и всегда, но раньше они были теплыми, полными смеха. Теперь они стали хлористоледяными.
— Я пытался тебя найти, — ответил Энакин. — Все это время…
— Ты ненастоящий, — сказала Тахирай. — И все это ненастоящее. Ты — обман.
Энакин выдержал ее взгляд и увидел в нем уныние и замешательство. Он чувствовал ее смятение.
— Это не обман, Тахирай. Ты — мой лучший друг. Я люблю тебя.
Меч отсек прядь его волос, но Энакин не шевельнулся.
— Я люблю тебя, — повторил он. Семена его видения начали пускать корни.
Тахирай закрыла глаза. Когда она опять открыла их, это были те зеленые глаза, которые он знал — или почти те.
— Энакин? Это правда ты…? — она посмотрела вокруг, словно впервые увидела толпу.
— Нет, мне это не нравится, — заметила она.
Энакин знал, что она имеет в виду. Когда Межань Куад упала, толпа воинов подошла поближе. Вооруженные до зубов, они стояли всего в нескольких метрах и смотрели на странное зрелище.
Они недолго будут просто смотреть.
— Нужно убираться отсюда, — сказал Энакин.
— И это и есть твой план? — спросила Тахирай голосом, похожим на ее прежний.
— Эй, я делаю все, что могу. Я задержу их, а ты беги в корабль.
— Нет. Я не боюсь смерти, Энакин. После того, что со мной сделали… Давай заберем с собой в могилу столько врагов, сколько сможем.
Она подняла светомеч. В ее глаза начал возвращаться холод.
— Можно, я заберу его обратно? — мягко спросил Энакин.
Казалось, Тахирай скажет «нет», но она пожала плечами и отдала ему оружие.
— Конечно. Это твой меч. Я свой потеряла.
Энакин принял оружие, пошатываясь, встал, и повернулся лицом к воинам.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Хал Рапуунг поднял свой змеежезл и стал в позицию:
— Джиидаи, ты показал себя великим воином. Для меня будет честью убить тебя.
— Нет, — скрежетнул голос у Энакина за спиной.
Невероятно, но Вуа Рапуунг поднялся на ноги. Он взял змеежезл у одного из мертвых стражников.
— Нет. Пока я жив, никто из вас не будет биться с джиидаи.
— Вуа Рапуунг, — сказал ему брат. — Все мы слышали слова Межань Куад. Ты больше не Опозоренный.
— Я никогда не был Опозоренным. Но теперь ты знаешь, что тебе противостоит воин.
— Вуа Рапуунг, нет, — сказал Энакин. — Это дело для тебя окончено.
Рапуунг обернулся к нему.
— Я скоро умру, — отвечал он. — В моих силах дать вам лишь маленький шанс. Воспользуйтесь им.
Он снова повернулся к толпе.
— Салют джиидаи! — закричал Рапуунг. — Кровавый салют!
С этими словами он прыгнул в передний ряд воинов, размахивая змеежезлом. Первый его удар достался брату, и тот свалился его на землю — без сознания, но живой. Остальных Рапуунг атаковал с куда более смертоносной точностью.
— Энакин? — спросила Тахирай.
— В корабль! — крикнул он. Если она будет в безопасности, может быть, он сможет вернуться за Рапуунгом.
Нет. Его первая обязанность была перед Тахирай. Если он будет пытаться помочь Рапуунгу, они все умрут.
— А ты знаешь, как на нем летать? — спросила Тахирай.
— Мы будем думать об этом, когда сообразим, как поднять посадочный трап.
Они нырнули в люк и бросились отчаянно разыскивать какую-нибудь систему управления.
— Что мы ищем? — спросила Тахирай.
— Нарост, гладкое место — скопление нервов. Я не знаю.
— Я не вижу ничего похожего! Это безнадежно! — закричала Тахирай.
Энакин ощупывал губчатые стенки корабля. Тахирай была права. Если они не могут даже втянуть трап, какие у них шансы поднять эту дурацкую штуку в воздух?
Вероятно, около нуля, но нужно было попытаться. Он не для того зашел так далеко, чтобы потерпеть поражение в самом конце.
Энакин видел, как умер Вуа Рапуунг. Окруженный горой трупов, зажавшей его ноги, тот был вынужден сражаться на месте. Змеежезл ударил Рапуунга сверху в шею и чуть-чуть вышел из спины. Прежде чем упасть, Рапуунг молниеносно, как бластерный разряд, опустил змеежезл и раздробил череп тому, кто его ранил. Воины обступили его, нанося удары змеежезлами, и затем устремились вверх по трапу.
— Ситово семя! — зарычал Энакин и стал в дверях с пылающим мечом, полный решимости умереть хотя бы так, как Рапуунг.
— О! — воскликнула Тахирай. — Ции дау пунси!
Тизовирм перевел это как «Рот, закройся!»
Язык втянулся внутрь прямо из-под ног у атакующих воинов, и после этого люк закрылся.
— Наверно, просто надо знать, как с ним разговаривать, — сказала Тахирай. Она пыталась говорить легко, но это было все равно что пародия на прежнюю ее. Она тоже это знала. Глаза ее наполнились слезами.
— Они что-то вложили в мою голову, Энакин. Я больше не знаю, что настоящее, а что нет.
Он дотронулся до ее плеча.
— Я настоящий. И я намерен забрать тебя отсюда. Поверь мне.
Она вдруг обняла его, а его руки даже без его команды обвили ее. По сравнению с ним она казалась теплой, маленькой и милой.
Затем раненая нога отказалась держать Энакина.
Они отрезали часть одежды Тахирай, чтобы сделать жгут. Живая материя сработала даже лучше, чем ожидалось, так как от шока, произведенного ее отделением, она сжалась — вероятно, умирая. Энакин пожалел, что у него нет рапуунговых заживляющих заплаток. Может, они найдут их в корабле.
Они нашли пульт управления, как раз когда корабль содрогнулся от жуткого взрыва.
— Малыш, им немного времени понадобилось, — буркнул Энакин. — Странно, что они просто не открыли люк.
— Я его запечатала, — сказала Тахирай. — Он не послушается никого снаружи.
— Откуда ты знаешь?
— Просто знаю. То есть у них, конечно, есть кто-то, кто сможет открыть люк, но не раньше, чем мы взлетим.
— При условии, что мы сможем взлететь, — сказал Энакин, разглядывая пульт с растущим чувством безнадежности. Он узнал виллип и противоперегрузочное кресло — и все. Из «консоли» торчало множество разнообразных объектов не совсем правильной геометрической формы, а также заплатки различного цвета и текстуры. Все это ничего не говорило Энакину. Не было видно ни надписей, ни цифр, ни датчиков, ни табло. Вдобавок стены были непрозрачными. Нельзя было увидеть даже, чем там заняты йуужаньвонги, хотя и так было понятно, что они притащили что-то вроде большой пушки или взрывчатку.
Корабль содрогнулся опять, и несколько заплаток вспыхнуло тусклым свечением, которое, вероятно, указывало на то или иное повреждение.
— О'кей, — сказал Энакин. — Может быть, я умею летать не на всем.
Тахирай достала из-под сиденья нечто, похожее на мешок. Тонкий пасик соединял его с консолью.
— Надень это на голову, — предложила она.
— Правильно! — сказал Энакин, припоминая. — Дядя Люк как-то пробовал надеть такой же. Это что-то вроде прямого интерфейса с мозгом.
Он с сомнением посмотрел на штуковину, затем надел ее. Сразу же стал слышен далекий голос, бормочущий что-то непонятное.
— Тизовирм не переводит, — сказал Энакин. — Наверно, капюшон его как-то обходит.
Он попробовал несколько мысленных команд, безрезультатно.
— Плохо, — пробормотал он. — Должно быть, это как светляк. Без настройки наш мозг не может напрямую взаимодействовать с технологией вонгов.
— Йуужань-вонгов, — рассеянно поправила Тахирай.
— Точно. Может, это просто языковой барьер. Может… Тахирай, попробуйка ты.
— Я? Я же не пилот.
— Я знаю. Все равно, попробуй.
Тахирай пожала плечами и надела мешочек себе на голову.
Он стал извиваться и сжиматься, устраиваясь поудобнее.
— О! — сказала Тахирай. — Подожди.
Стены стали прозрачными, и в тот же миг корабль содрогнулся от еще одного удара.
Теперь Энакин видел, что было этому причиной; другой корабль, тоже стоявший на земле, стрелял по ним из одного из своих плазменных орудий. Йуужань-вонги расчистили для своих выстрелов прямую линию. Энакин решил, что они, видимо, рассчитывали пробить корпус — кожуру? — без серьезного ущерба для корабля.
— О'кей, — пробормотала Тахирай, поглаживая пальчиками различные нервные узлы. — Посмотрим, что… Йау!
Корабль подпрыгнул, как угорь-флик над горячей сковородкой. У Энакина перехватило дыхание, и он издал радостный вопль, хлопнув Тахирай по спине.
— Мы таки сделали это! — закричал он. — Рвем отсюда когти.
— Куда?
— Куда-нибудь! Просто убираемся отсюда!
— Ты капитан, — ответила она. Дамютек превратился в пятнышко далеко внизу.
— Неплохо, — сказал Энакин. А теперь, если ты разберешься, как работает оружие…
Тахирай вдруг завизжала и сдернула с себя капюшон.
— Что такое? — спросил Энакин.
— Это в моей голове! Приказывает мне вернуться! Еще секунда, и оно бы подчинило меня себе!
— Нехорошо, — сказал Энакин, смотря, как земля несется вверх. Ему подумалось, что за последнее время он насмотрелся на эту картину даже более чем достаточно. Гравитацию слишком переоценивали.
Когда они нашли люк и вылезли наружу, Энакин услыхал гудение — приближался другой йуужань-вонгский корабль.
— Тахирай, — сказал он. — Беги. Я со своей ногой только задерживаю тебя.
— Нет, — просто ответила Тахирай.
— Пожалуйста. Я прошел весь этот путь, чтобы спасти тебя. Я не хочу, чтобы все это оказалось зря.
Тахирай погладила его по щеке.
— Это было не зря, — сказала она.
— Ты знаешь, о чем я.
— Я знаю, что мы всегда во всем были вместе. Я знаю, что если это конец, то я не хочу встретить его ни с кем другим. Я знаю, что мы еще можем заставить их пожалеть, что они с нами связались.
Она взяла его за руку.
Энакин сжал ее в ответ.
— О'кей, — уступил он. — Вместе.
Кораблю не потребовалось много времени, чтобы найти их; они улетели от реки не более чем на километр. Это был не аналог спидера, а скорее что-то похожее на корвет.
Тахирай испытующе прикоснулась к Энакину в Силе, и впервые он понастоящему почувствовал, что с ней сделали — боль и смятение, отвратительное, кошмарное чувство нереальности. Он послал ей свою симпатию и силу, и связь окрепла. И когда она сильнее сжала его пальцы, когда он наконец сломал последние барьеры между ним и ею — между ними — в тот момент Сила понеслась через него подобно урагану.
Тахирай засмеялась. Это не был детский смех.
«Вместе вы сильнее, чем сумма ваших частей», сказал Икрит.
Вместе.
Они вырвали с корнем тысячелетнее дерево массасси и швырнули его по прямой вверх. В момент столкновения с йуужань-вонгским кораблем оно летело со скоростью спидера. Дерево ударило прямо в довина-тягуна и разлетелось в щепки, равзернув корабль на девяносто градусов. Еще одно дерево выскочило из земли, и еще, и еще. Корабль завертелся на месте, стреляя по деревьям сгустками огненной плазмы и совершенно не понимая, что происходит. Одно из деревьев протаранило орудийную структуру, и половину корабля охватило пламя.
— Джиидаи, ты показал себя великим воином. Для меня будет честью убить тебя.
— Нет, — скрежетнул голос у Энакина за спиной.
Невероятно, но Вуа Рапуунг поднялся на ноги. Он взял змеежезл у одного из мертвых стражников.
— Нет. Пока я жив, никто из вас не будет биться с джиидаи.
— Вуа Рапуунг, — сказал ему брат. — Все мы слышали слова Межань Куад. Ты больше не Опозоренный.
— Я никогда не был Опозоренным. Но теперь ты знаешь, что тебе противостоит воин.
— Вуа Рапуунг, нет, — сказал Энакин. — Это дело для тебя окончено.
Рапуунг обернулся к нему.
— Я скоро умру, — отвечал он. — В моих силах дать вам лишь маленький шанс. Воспользуйтесь им.
Он снова повернулся к толпе.
— Салют джиидаи! — закричал Рапуунг. — Кровавый салют!
С этими словами он прыгнул в передний ряд воинов, размахивая змеежезлом. Первый его удар достался брату, и тот свалился его на землю — без сознания, но живой. Остальных Рапуунг атаковал с куда более смертоносной точностью.
— Энакин? — спросила Тахирай.
— В корабль! — крикнул он. Если она будет в безопасности, может быть, он сможет вернуться за Рапуунгом.
Нет. Его первая обязанность была перед Тахирай. Если он будет пытаться помочь Рапуунгу, они все умрут.
— А ты знаешь, как на нем летать? — спросила Тахирай.
— Мы будем думать об этом, когда сообразим, как поднять посадочный трап.
Они нырнули в люк и бросились отчаянно разыскивать какую-нибудь систему управления.
— Что мы ищем? — спросила Тахирай.
— Нарост, гладкое место — скопление нервов. Я не знаю.
— Я не вижу ничего похожего! Это безнадежно! — закричала Тахирай.
Энакин ощупывал губчатые стенки корабля. Тахирай была права. Если они не могут даже втянуть трап, какие у них шансы поднять эту дурацкую штуку в воздух?
Вероятно, около нуля, но нужно было попытаться. Он не для того зашел так далеко, чтобы потерпеть поражение в самом конце.
Энакин видел, как умер Вуа Рапуунг. Окруженный горой трупов, зажавшей его ноги, тот был вынужден сражаться на месте. Змеежезл ударил Рапуунга сверху в шею и чуть-чуть вышел из спины. Прежде чем упасть, Рапуунг молниеносно, как бластерный разряд, опустил змеежезл и раздробил череп тому, кто его ранил. Воины обступили его, нанося удары змеежезлами, и затем устремились вверх по трапу.
— Ситово семя! — зарычал Энакин и стал в дверях с пылающим мечом, полный решимости умереть хотя бы так, как Рапуунг.
— О! — воскликнула Тахирай. — Ции дау пунси!
Тизовирм перевел это как «Рот, закройся!»
Язык втянулся внутрь прямо из-под ног у атакующих воинов, и после этого люк закрылся.
— Наверно, просто надо знать, как с ним разговаривать, — сказала Тахирай. Она пыталась говорить легко, но это было все равно что пародия на прежнюю ее. Она тоже это знала. Глаза ее наполнились слезами.
— Они что-то вложили в мою голову, Энакин. Я больше не знаю, что настоящее, а что нет.
Он дотронулся до ее плеча.
— Я настоящий. И я намерен забрать тебя отсюда. Поверь мне.
Она вдруг обняла его, а его руки даже без его команды обвили ее. По сравнению с ним она казалась теплой, маленькой и милой.
Затем раненая нога отказалась держать Энакина.
Они отрезали часть одежды Тахирай, чтобы сделать жгут. Живая материя сработала даже лучше, чем ожидалось, так как от шока, произведенного ее отделением, она сжалась — вероятно, умирая. Энакин пожалел, что у него нет рапуунговых заживляющих заплаток. Может, они найдут их в корабле.
Они нашли пульт управления, как раз когда корабль содрогнулся от жуткого взрыва.
— Малыш, им немного времени понадобилось, — буркнул Энакин. — Странно, что они просто не открыли люк.
— Я его запечатала, — сказала Тахирай. — Он не послушается никого снаружи.
— Откуда ты знаешь?
— Просто знаю. То есть у них, конечно, есть кто-то, кто сможет открыть люк, но не раньше, чем мы взлетим.
— При условии, что мы сможем взлететь, — сказал Энакин, разглядывая пульт с растущим чувством безнадежности. Он узнал виллип и противоперегрузочное кресло — и все. Из «консоли» торчало множество разнообразных объектов не совсем правильной геометрической формы, а также заплатки различного цвета и текстуры. Все это ничего не говорило Энакину. Не было видно ни надписей, ни цифр, ни датчиков, ни табло. Вдобавок стены были непрозрачными. Нельзя было увидеть даже, чем там заняты йуужаньвонги, хотя и так было понятно, что они притащили что-то вроде большой пушки или взрывчатку.
Корабль содрогнулся опять, и несколько заплаток вспыхнуло тусклым свечением, которое, вероятно, указывало на то или иное повреждение.
— О'кей, — сказал Энакин. — Может быть, я умею летать не на всем.
Тахирай достала из-под сиденья нечто, похожее на мешок. Тонкий пасик соединял его с консолью.
— Надень это на голову, — предложила она.
— Правильно! — сказал Энакин, припоминая. — Дядя Люк как-то пробовал надеть такой же. Это что-то вроде прямого интерфейса с мозгом.
Он с сомнением посмотрел на штуковину, затем надел ее. Сразу же стал слышен далекий голос, бормочущий что-то непонятное.
— Тизовирм не переводит, — сказал Энакин. — Наверно, капюшон его как-то обходит.
Он попробовал несколько мысленных команд, безрезультатно.
— Плохо, — пробормотал он. — Должно быть, это как светляк. Без настройки наш мозг не может напрямую взаимодействовать с технологией вонгов.
— Йуужань-вонгов, — рассеянно поправила Тахирай.
— Точно. Может, это просто языковой барьер. Может… Тахирай, попробуйка ты.
— Я? Я же не пилот.
— Я знаю. Все равно, попробуй.
Тахирай пожала плечами и надела мешочек себе на голову.
Он стал извиваться и сжиматься, устраиваясь поудобнее.
— О! — сказала Тахирай. — Подожди.
Стены стали прозрачными, и в тот же миг корабль содрогнулся от еще одного удара.
Теперь Энакин видел, что было этому причиной; другой корабль, тоже стоявший на земле, стрелял по ним из одного из своих плазменных орудий. Йуужань-вонги расчистили для своих выстрелов прямую линию. Энакин решил, что они, видимо, рассчитывали пробить корпус — кожуру? — без серьезного ущерба для корабля.
— О'кей, — пробормотала Тахирай, поглаживая пальчиками различные нервные узлы. — Посмотрим, что… Йау!
Корабль подпрыгнул, как угорь-флик над горячей сковородкой. У Энакина перехватило дыхание, и он издал радостный вопль, хлопнув Тахирай по спине.
— Мы таки сделали это! — закричал он. — Рвем отсюда когти.
— Куда?
— Куда-нибудь! Просто убираемся отсюда!
— Ты капитан, — ответила она. Дамютек превратился в пятнышко далеко внизу.
— Неплохо, — сказал Энакин. А теперь, если ты разберешься, как работает оружие…
Тахирай вдруг завизжала и сдернула с себя капюшон.
— Что такое? — спросил Энакин.
— Это в моей голове! Приказывает мне вернуться! Еще секунда, и оно бы подчинило меня себе!
— Нехорошо, — сказал Энакин, смотря, как земля несется вверх. Ему подумалось, что за последнее время он насмотрелся на эту картину даже более чем достаточно. Гравитацию слишком переоценивали.
Когда они нашли люк и вылезли наружу, Энакин услыхал гудение — приближался другой йуужань-вонгский корабль.
— Тахирай, — сказал он. — Беги. Я со своей ногой только задерживаю тебя.
— Нет, — просто ответила Тахирай.
— Пожалуйста. Я прошел весь этот путь, чтобы спасти тебя. Я не хочу, чтобы все это оказалось зря.
Тахирай погладила его по щеке.
— Это было не зря, — сказала она.
— Ты знаешь, о чем я.
— Я знаю, что мы всегда во всем были вместе. Я знаю, что если это конец, то я не хочу встретить его ни с кем другим. Я знаю, что мы еще можем заставить их пожалеть, что они с нами связались.
Она взяла его за руку.
Энакин сжал ее в ответ.
— О'кей, — уступил он. — Вместе.
Кораблю не потребовалось много времени, чтобы найти их; они улетели от реки не более чем на километр. Это был не аналог спидера, а скорее что-то похожее на корвет.
Тахирай испытующе прикоснулась к Энакину в Силе, и впервые он понастоящему почувствовал, что с ней сделали — боль и смятение, отвратительное, кошмарное чувство нереальности. Он послал ей свою симпатию и силу, и связь окрепла. И когда она сильнее сжала его пальцы, когда он наконец сломал последние барьеры между ним и ею — между ними — в тот момент Сила понеслась через него подобно урагану.
Тахирай засмеялась. Это не был детский смех.
«Вместе вы сильнее, чем сумма ваших частей», сказал Икрит.
Вместе.
Они вырвали с корнем тысячелетнее дерево массасси и швырнули его по прямой вверх. В момент столкновения с йуужань-вонгским кораблем оно летело со скоростью спидера. Дерево ударило прямо в довина-тягуна и разлетелось в щепки, равзернув корабль на девяносто градусов. Еще одно дерево выскочило из земли, и еще, и еще. Корабль завертелся на месте, стреляя по деревьям сгустками огненной плазмы и совершенно не понимая, что происходит. Одно из деревьев протаранило орудийную структуру, и половину корабля охватило пламя.