Кейес Грег. На грани победы-1: Завоевание

   — Нет, Мара. Нам нельзя навлекать на себя подозрения. Фей'лиа за нами следит. Будет достаточно трудно отправить Джесина и Джайну, чтобы никто при этом не поднял брови, но это будет сделано.
   Мара, казалось, перекатывала ответ на языке.
   — Я не хочу играть в эти игры.
   Она чуть ли не швырнула ему это в лицо.
   — Я тоже, — отвечал Люк.
   На несколько мгновений в комнате воцарилось молчание, и в это время Люк обнаружил, что все присутствующие смотрят на них. Их рты были, что удивительно, закрыты, но в Силе каждый имел такой вид, будто у него упала челюсть.
   Нет, не все ошеломлены, вдруг понял Люк.
   Как обычно, первой нарушила тишину Джайна:
   — Мара? Ты…
   — Умница, дочка, — сказала Мара. Ее глаза слегка сузились.
   — Джесин?
   Джесин, казалось, старался разглядеть на полу отдельные атомы. Его лицо покраснело.
   — Ты знал, — обвиняюще сказала Мара.
   — Я… э… не специально, — промямлил Джесин. — Но когда я снова начал использовать Силу на Дуро… — он беспомощно огляделся в поисках поддержки.
   — В любом случае мы собирались вам скоро сообщить, — сказал Люк.
   — Это же замечательно! — закричала Джайна. — Мара, поздравляю, — ее брови чуть сдвинулись. — Мне казалось… Я имею в виду, я не думала…
   — Что? — сказала Мара, устремив на девушку острый взгляд. — Не думала что?
   — О, я… ничего, — ответила Джайна, и ее лицо приобрело такой же оттенок, как у брата.
   — Просто это удивительно, — сказал вместо нее Джесин. — Вы были так долго больны.
   Мара кивнула.
   — Да. Что ж, иногда вселенная преподносит нам сюрпризы. И иногда — в редких случаях — в хорошем смысле.
   — В самом лучшем смысле, — пробормотала Джайна. — Поздравляю. Вас обоих.
   — Спасибо, — сказал Люк.
   — «Кузина Джайна». Мне нравится, как это звучит.
   — Мне тоже, — отвечала Мара, и ее губы дернулись в улыбке. — Но это никак не решает нашу непосредственную проблему. Итак, кузина Джайна, почему бы тебе не взять «Тень Джейд» и не отправиться на поиски Бустера, прямо сейчас?
   Глаза Джайны округлились.
   — Ты предлагаешь мне свой корабль?
   — Я одалживаю его тебе для доброго дела. Только не разбей его, поняла?
   — Поняла, — ответила Джайна. — Но если мы не найдем Бустера в течение стандартной недели…
   — Мы найдем его, — прервал Джесин.
   — Так или иначе, — предупредила Джайна, — вы не удержите меня от Явина Четыре. Даже если мне придется лететь туда на грависанях.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

   Энакин мчался над волнами и вихрями, бурями и ураганами безбрежного моря зеленых облаков. Иллюзия стала почти совершенной, когда солнце покраснело, потускнело и спряталось с неба; так при замедленном обратном воспроизведении ядерный гриб собирается обратно в бомбу, из которой был выпущен. Настоящие облака были похожи на оранжево-коричневые кружева, и газовый гигант тоже как раз опускался за горизонт. Наступала редкая настоящая ночь — первая за три стандартных дня, прошедших с тех пор, как он покинул место крушения.
   Но зеленые облака были только иллюзией, причем смертельно опасной. На самом деле они были верхушками деревьев, и если бы Энакин на такой скорости прошел через них, все не обошлось бы ощущением легкой влажности и незначительной турбулентности, как при пролете сквозь облако; он бы вдребезги разбил о них свой самодельный спидер, а может, и собственные кости.
   Поэтому он закрыл глаза и положился на Силу, вслушиваясь в жизнь, лежащую внизу, и следя, чтобы она не вылезала слишком высоко.
   Летать снова было до такой степени здорово, что временами Энакин чуть ли не забывал, что он делает и куда направляется. Он постоянно искал рычаг газа, чтобы разогнаться по-настоящему, чтобы ветер хлестал в лицо резким стремительным потоком скорости.
   Но «спидер» и так шел на полной; из него просто нельзя было выжать больше. Энакин провозился с ним, сколько смог, но никакие ухищрения не могли превратить снятый с А-крыла репульсорлифт, приваренный к неуклюжим распоркам шасси, в легконогого скакуна ветров. Над этой несуразной, похожей на клетку конструкцией возвышалось пилотское сиденье от иксокрыла, а впереди было ровно четыре ручки управления — выключатель, рычаг газа, рычаг набора высоты, соединенный с репульсором, и рукоятка, позволявшая перемещать большой алюминиевый руль, расположенный сзади. Не самый послушный аппарат, на котором он когда-либо летал, а его максимальная скорость составляла жалкие девяносто кликов. И все же с его помощью Энакин рассчитывал добраться до места быстрее, чем идя пешком или дожидаясь окончания ремонта транспорта.
   Он потянулся еще дальше в Силе, снова коснувшись Тахирай. Она была в каком-то темном месте, и Энакин почувствовал боль, или по крайней мере отступающую боль. Он не мог сказать, где это.
   «Энакин».
   Это заставило его вздрогнуть. Его имя прозвучало словно х'кигский колокол, не оставив никаких сомнений.
   — Я иду, Тахирай, — прошептал он.
   «Энакин…»
   Но смысл слов растворился в эмоциях. Страх, горе, надежда.
   Энакин безмолвно потянулся к ней, чтобы на расстоянии сжать ее руку, и вместо этого оказался в крепких отчаянных объятиях.
   «Я найду тебя», мысленно передал он ей. «Ты только держись».
   «Нет!»
   Он не мог сказать, было ли это предупреждение, чтобы он уходил, или реакция на лезвие боли, которое внезапно обрушилось между ними, отрезав ее от него, и Энакин опять остался наедине с верхушками деревьев.
   Он снова стал искать ее, но не обнаружил ничего, даже слабого присутствия.
   — С тобой все в порядке, Тахирай, — пробормотал Энакин. — Я знаю, что все в порядке.
   Впрочем, он чувствовал кого-то еще. Это было похоже на слабую звезду, на самую слабую звездочку в небе.
   — Джайна, — молвил Энакин. — Привет, Джайна.
   Но он не мог сказать, чувствовала ли она его тоже.
   Проходили дни, расплывчатые и монотонные. Лес сменился узкими саваннами и поблескивающими пространствами болот, а затем океаном, мерцавшим полированной медью в свете Явина и расплавленным золотом в солнечных лучах. Энакин видел медленно двигающиеся V-образные следы чудовищ, названий которых он не знал и которых он различал только как тени в глубине.
   Энакин летел днем и ночью, дремая лишь урывками и черпая энергию в Силе. На десятый день он доел свой паек, но даже двумя днями позже не ощущал голода. Он чувствовал свет и звон, словно вспышку молнии в форме человеческой фигуры.
   Вода была ему нужна, и он иногда останавливался, чтобы очистить ее, когда тело требовало пить. Но большую часть времени он летел, потерявшись в кипевшей вокруг жизни. Он искал Тахирай, пытаясь понять, что с ней случилось, вселить в нее надежду.
   Явин закрыл солнце и скатился с неба, и Энакин опять оказался в полной темноте. Он уже изрядно вымотался и подумывал о коротком отдыхе, когда услыхал странный шум. Сперва он решил, что это ему показалось, поскольку в Силе ничего не чувствовалось, но шум становился все громче, и Энакин открыл глаза и осторожно повернулся посмотреть, что это такое.
   Рядом с ним, метрах в пятидесяти, двигалось что-то большое и темное. Что-то не существовавшее в Силе вообще.
   — Ах ты, ситово семя, — выдохнул Энакин, однако тут же замер, следя за этой штуковиной. Она летела совершенно параллельно его курсу, что не могло быть случайностью.
   Штуковина была не столь велика, как коралл-прыгун, но и ненамного меньше. Аналог спидера, что ли? Что-то более приспособленное для полетов в атмосфере, чем те корабли, которые он до сих пор видел? Энакин не мог различить ее силуэт, было только поверхностное ощущение размера. И здесь, опять же, он мог ошибаться.
   Они думают, что он их еще не заметил, или выясняют, кто он такой?
   Он получил ответ на свой вопрос через несколько мгновений, когда корабль слегка изменил курс и их траектории начали сближаться.
   — Это нехорошо, — пробормотал Энакин.
   Он повернул рычаг высоты на две трети от себя и нырнул вниз, туда, где заметил маленький просвет в верхушках деревьев. Спидер задел одним краем за ветку и потерял управление, и, так как на нем не было гироскопа, который бы откорректировал движение, Энакина швырнуло к земле. В отчаянии он развернул аппарат Силой, подбросил его обратно вверх, не мудрствуя лукаво применив грубую силу — именно за это его обычно ругал старший брат. «Сила — это тебе не горелка для сваривания обшивки», — сказал бы Джесин.
   Конечно, без такого макроутюга Энакин лежал бы сейчас на земле мешком сломанных костей. Сила ведь годилась для всего, разве нет?
   Стабилизировав полет где-то под средним пологом леса, Энакин оказался в еще более полной темноте — сюда не проникал даже свет звезд. Он чуть сбросил скорость; руль был слишком грубым, чтобы летать на полном газу между огромными деревьями. Энакин позволил Силе направлять свои руки, сжимающие руль, и стал всматриваться во тьму, пытаясь как-то обнаружить преследователя.
   Но и на этот раз его предупредили уши. Сзади что-то с грохотом рванулось сквозь верхушки деревьев, и волосы у Энакина на затылке встали дыбом. С чем он встретился? С живым кораблем? Со зверем?
   Он рухнул вниз и заложил резкий поворот, промчавшись между двумя стволами и задев один из них. На мгновение ему показалось, что это сработало, но тут источник шума повернул следом за ним.
   «Как оно видит?» — удивился Энакин. Улавливает инфракрасные лучи? Или, судя по тому, что йуужань-вонги использовали исключительно живую технологию, наверное, оно чуяло его запах. В любом случае оно определенно висело у него на хвосте. И оно было быстрее его, хотя из-за своего большего размера хуже маневрировало среди деревьев.
   Энакин уже думал, что почти ушел, когда рядом с его ухом что-то просвистело — не ветка и не что-то видимое в Силе. В отчаянии он удвоил усилия, крутясь и вертясь, проходя так близко рядом с деревьями, насколько хватало смелости, и по возможности проскальзывая в самые узкие места.
   Мимо него проносились темные предметы, рассекая листья, и вдруг что-то крепко вцепилось в спидер, намертво остановив его в воздухе.
   Энакин, впрочем, не остановился. Инерция движения, похищенного у его летательного аппарата, со всей силой швырнула его в ночь, словно ракету из плоти и костей.
   Он подогнул ноги и повернулся вдоль оси, замедлив свое падение с помощью Силы, и свалился на ветку, которая была в обхвате толще его самого.
   Энакин обернулся и понял, что смотрит в дыру в ночи.
   Тонкое щупальце вырвалось из этой штуки и обвило его запястье, до боли сдавив его. С хриплым воплем Энакин включил светомеч и ударил, как раз когда жгут начал затягиваться еще туже, словно наматываясь на него. Невероятно, но жгут — он был не толще большого пальца — не поддался первому удару, хоть и уступил второму.
   В этот момент Энакина сдернуло с ветки, и он снова полетел вниз.
   Закрыв глаза, он подкорректировал свое падение в направлении другой ветки и затем использовал ее в качестве трамплина, отправившего его к следующей невидимой посадочной площадке. Но он так туда и не добрался. Еще один жгут поймал его в воздухе. Энакину удалось вывернуться и обрубить его, но тут же к нему устремилмся следующий. Энакин сумел отсечь и его, но при этом заметил, что отделенные куски не отваливаются, а продолжают держать его. Если это будет продолжаться…
   Теперь Энакин совершенно четко знал, что надо делать. В следующий раз, когда его ноги коснулись ветки, он прыгнул вверх и в сторону, почувствовав кожей дуновение воздуха от нескольких жгутов, прошедших под ним и рядом с ним. Он нацелился с помощью Силы прямо в дыру.
   Проблема, конечно, была в том, что он не мог почувствовать место посадки. Энакин приземлился на крышку аппарата, но поверхность была неровная, и он поскользнулся, разок подпрыгнул на его огузке и съехал вниз. Падая, он ухватился за выступающую часть, и на короткий миг ощутил странную потерю ориентации, как будто внутреннее ухо вдруг сообщило ему,что «низ» находится в двух разных направлениях. Словно он стоял на разделительной линии между двумя разными центрами притяжения.
   Вдруг Энакин понял, что это должно означать. Чем бы эта штука ни была, но, подобно другим кораблям йуужань-вонгов, она приводилась в движение довином-тягуном — существом, которое каким-то образом генерировало гравитационную аномалию. Он висел рядом с двигателями аппарата.
   Флайер сделал резкий рывок и перевернулся. Энакин не удержался, но теперь у него был ориентир в виде источника гравитации. Йуужань-вонги и их создания могли не существовать в Силе, но гравитация-то существовала.
   Падая, Энакин швырнул вверх светомеч, направив его с помощью Силы. Тот вошел прямо в сердце гравитационной аномалии, и на фонарь кабины посыпались искры. Пролетая сквозь первый слой листьев, Энакин увидел, как светомеч вспыхнул ярко-фиолетовым пламенем.
   Сосредоточив свое внимание на оружии, Энакин налетел на ветку и рухнул вниз, как тряпичная кукла. Пытаясь сконцентрироваться вопреки боли, он ударился о землю, оттолкнулся от нее, оттолкнулся…
   …пока она не оттолкнула его в ответ. У Энакина тут же перехватило дыхание, и он сложился пополпм, ловя ртом несуществующий ветер…
   Когда взошло солнце, оказалось, что Энакин почти полностью покрыт синечерными пятнами, но все еще живой. В тусклом свете он осторожно вылез из своего укрытия в дупле большого дерева и огляделся вокруг.
   Йуужань-вонгский аппарат лежал на земле, где-то в восьмидесяти метрах. Он показался Энакину похожим на какое-то плоское, крылатое морское существо, хотя на вид был выращен из того же материала, что и кораллыпрыгуны. Корабль врезался в дерево. Кабина представляла собой прозрачный пузырь, выпирающий из макушки. Пилот внутри нее был мертв.
   Энакин отметил, что пилот сидел поблизости от довина-тягуна. Довин грубо напоминал виденные им раньше более крупные экземпляры, только в нем зияла огромная сочащаяся рана. Светомеч валялся неподалеку. Когда Энакин поднял его и попробовал активировать, страхи его подтвердились — ничего не произошло.
   — Отлично, — пробормотал он вслух. — Вообще без оружия. Отлично.
   Он нашел обломки своего спидера, все еще охваченные кабелем, змеившимся от йуужань-вонгского корабля. Не нужен был длительный осмотр, чтобы понять, что на этот раз ему не удасться собрать из них ничего.
   Дальше ему придется идти пешком.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

   Нен Йим смотрела, как корабли-дамютеки садятся среди чужих деревьев, и изо всех сил старалась скрыть головокружение. Демонстрация эмоций, особенно таких детских, не поощрялась. Формовщик был осмотрителен; формовщик обладал аналитическим умом. Формовщику не пристало таращить глаза с изумлением и восторгом и, забывшись, теребить свою прическу.
   Так что Нен Йим ничего этого не делала. Но, великие боги, ей казалось, что она ведет себя совершенно неподобающим образом. Это была планета! Пусть формально луна, но все равно мир, неведомый мир! От незнакомых запахов, непредсказуемого движения воздуха, невообразимо странной гравитации, которая была совершенно неправильной, ее разум гудел. Но настоящая причина волнения была внутри нее. Подобно толстотрубчатому дамютеку, она была семенем, обретшим подходящую почву, чтобы прорасти в ней.
   Почва. Нен Йим наклонилась и зачерпнула горсть жирной черной грязи. Ее запах был ни на что не похож — ну, немного напоминал аромат сточного канала под бассейнами, где разводили мернипов, или дыхание моу луура большого корабля-мира. Последний с помощью своей обширной капиллярной сети собирал отходы и разлагал их на питательные вещества, металлы и воздух. В детстве Нен Йим часто стояла там, где выдыхал моу луур; до сих пор это был единственный ветер, который она знала.
   — Первый раз в настоящем мире, адепт?
   Нен Йим обернулась, думая увидеть одного из своих приятелей-адептов, и вдруг встала на колени и принялась почтительно поправлять прическу, увидев, что это вовсе не низкое существо, а ее новая наставница, Межань Куад.
   Наставница дождалась, когда она закончит, и знаком разрешила ей повернуться.
   — Можешь поднять глаза, адепт.
   — Да, мастер Межань.
   Межань Куад была женщиной, приближающейся к последней границе молодости. Не будь она формовщицей, она могла бы уже выносить ребенка, но это, конечно, была одна из разновидностей формовки, запретных для мастеров их касты. Она была худощава, но до сих пор обладала формой зрелой женщины, несмотря на свой высокий статус. На ее широком скуластом лице были нанесены ритуальные шрамы ее домена, а ее правая рука была рукой мастера с пальцами для боя. Прочие ее преобразования, в соответствии с эстетикой формовщиков, были более сдержаны. Знаки ее жертвоприношений не были внешними, как к тому стремились члены других каст. На ней был облегающий тело узит мастера, его крошечные реснички переливались неуловимыми оттенками, вылавливая из атмосферы чужие микроорганизмы и поедая их.
   — И ответь на мой вопрос, — продолжала наставница.
   — Да, мастер. Я никогда не была нигде за пределами нашего корабля-мира.
   — И каковы впечатления?
   — Наши корабли-миры строились на века, а может, и на тысячелетия. ЙунЙуужань создал планеты и луны на миллионы и миллиарды циклов. Ресурсы выходят наружу из недр луны медленно, при тектонических процессах, или с участием живых существ, приспособившихся к их нехватке.
   Нен Йим снова посмотрела на грязь под ногами.
   — Но у меня такое чувство, что я стою на каком-то странном, невообразимом богатстве! А живые существа! Они отличаются от нашей, они разнообразны, и ни одно из них не создано, чтобы служить нам!
   Глаза мастера-формовщицы сузились.
   — Они созданы, чтобы служить нам, — негромко сказала она. — Такова воля богов, чтобы жизнь служила нам. Тебя этому учили.
   — Конечно, мастер, — сказала Нен Йим. — Я лишь имела в виду, что мы еще не оформили его. Но мы это сделаем.
   — Да, сделаем, — согласилась Межань Куад. — Я подчеркиваю, именно мы. Ты знаешь, почему ты адепт, Нен Йим? Ты знаешь, почему ты здесь, а не корректируешь изменения в метаноулавливающих рекам-фортепах разлагающегося моу луура?
   — Нет, мастер.
   — Потому что я видела твою работу в эндокринной галерее корабля-мира Баану Кор'н.
   Нен Йим потупилась и придала прическе выражение смущения.
   — Я лишь сделала то, что нужно было сделать, — сказала она.
   — Ты все сделала оптимально. Многие ограничились бы стандартной процедурой тии, но ты пошла дальше. Ты применила протокол Вал Эг, хотя он никогда не использовался в эндокринной галерее.
   — Я подумала, что это улучшит проницаемость внешних осмотических мембран…
   — Да. Традиция и соблюдение правил имеют абсолютную важность для нашей работы, и все же чрезмерное увлечение этими качествами может привести к ограниченности мышления. Мне нужны изобретательные адепты, которые смогут использовать священные, неизменные знания по-новому. Ты понимаешь?
   — Надеюсь, мастер, — осторожно ответила Нен Йим. В горле возник маленький комочек страха. Что, если мастер знает?
   Но она не могла знать. Если бы она знала, что Нен Йим погрязла в ереси, она никогда бы не стала продвигать ее. Разве что она сама…
   Нет. Только не мастер Межань. Это невозможно.
   — Не надейся, — сказала наставница. — Знай, и пойдешь далеко. Видишь? Как ты сказала, по прошествии многих поколений мы держим сегодня на кончиках пальцев целую новую галактику, полную жизни. Настало время продемонстрировать, для чего именно Йун-Йуужань предназначил нас.
   Нен Йим кивнула, снова засмотревшись на дамютеки. Они уже проклевывались сквозь защитные оболочки и начинали расширяться, чтобы вырасти в высокоспециализированные поселения формовщиков.
   — Идем, адепт, — сказала наставница. — Пришло тебе время получить руку.
   — Так скоро? — спросила Нен Йим.
   — Наша работа начинается завтра. У нас есть один из джиидаи, ты знаешь. Всего один, но должно быть больше. Сам верховный владыка Шимрра тщательнейшим образом следит за тем, что мы здесь делаем. Мы его не разочаруем.
   Нен Йим ступила из церемониальной купели в затемненный узит. При ее прикосновении он туго обвился вокруг ее стана, и она ощутила покалывание, когда его усики вошли в ее поры. Это был не узит для всей кожи, а укороченное одеяние, оставлявшее руки и большую часть ног открытыми. Нен Йим пригладила назад короткие черные волосы и протянула перед собой правую руку, глядя на нее словно в первый раз, а не в последний. Затем она позволила служителю отвести себя в темный грот Йун-Не'Шель, где ожидала наставница.
   В гроте пахло солью и смазкой. Он был тесный и влажный и слегка реагировал на прикосновения. Грот был дальним родственником йаммоска; все, что вы чувствовали в этой камере, усиливалось и возвращалось к вам обратно.
   Так и теперь, и от ее рвения, и от тревоги кровь стучала у Нен Йим в жилах, когда она стала на колени перед пастью грота — дырой величиной с кулак, окруженной массивным кольцом мускулов. Без колебаний и дрожи она сунула руку в отверстие.
   Какое-то время ничего не происходило. Затем из трубок выскользнули зубы — восемь штук — и впились в ее запястье.
   Капли пота выступили на челе Нен Йим, и она подчинилась боли, когда зубы с неторопливостью ледника погрузились в мягкую ткань и заскрежетали о кость. Губы время от времени смыкались, чтобы слизать кровь. Грот послал ей обратно усиленную боль, и ее дыхание прервалось. Нен Йим потеряла чувство времени; каждое нервное окончание в ее теле было обнажено, как будто усики ее одеяния превратились в терзающие иглы.
   Но наконец зубы встретились в центре ее запястья; она почувствовала, как они клацнули. Нен Йим сделала долгий успокаивающий вдох-выдох, чтобы приготовиться к тому, что будет дальше.
   Это случилось быстро. Внезапно пасть повернулась на девяносто градусов. Ее рука дернулась следом всего на градус или два, и затем кисть оторвалась, оставив кровавую рану. Нен Йим подняла культю вверх и уставилась на нее в тупом удивлении. Она почти не осознавала, что служитель обнял ее за плечи и ведет к темному бассейну в центре грота.
   — Я могу это сделать, — прошептала Нен Йим. Она стала на колени у края бассейна, голову мотало из стороны в сторону. В воде плавали темные существа — пятиногие твари, жадно бросившиеся на запах ее крови. Она опустила кровоточащую культю в воду.
   Нен Йим думала, что ее тело не может чувствовать большей боли, чем та, что уже была. Она ошибалась. Боли в руке не было вовсе, а был мощный спазм, выгнувший ее тело дугой и заставивший ее корчиться на полу. Нен Йим не видела тварь, вцепившуюся в ее запястье. В какой-то ужасный момент она даже не хотела, чтобы это случилось. В голове взорвалась яркая вспышка света, и дальше она не помнила ничего.
   Нен Йим очнулась, и из глаз полились слезы стыда. Сквозь них она увидела стоящую над ней наставницу.
   — В первый раз еще никто не выдерживал этого без кратковременного сбоя, — сказала Межань Куад. — В этом нет никакого позора, в том, что произошло. Если ты когда-нибудь получишь руку мастера, все будет по-другому. Но ты будешь готова.
   Рука. Нен Йим поднесла ее к глазам.
   Она все еще усаживалась на свое место, и густой зеленый секрет обозначал границу между нею и ее запястьем. Она имела четыре узких пальца и один большой палец, все они торчали из тонкого, но гибкого щитка, служившего теперь тыльной стороной ее ладони. Пальцы и ладонь покрывали тысячи крохотных сенсорных узелков. Два самых удаленных от большого пальцев заканчивались маленькими щипчиками. Ближайший к большому палец имел тонкий, острый выдвижной коготь.
   Нен Йим попробовала пошевелить пальцами; ничего не произошло.
   — Понадобиться несколько дней, чтобы срослись нервные окончания, и потом еще некоторое время, чтобы твой мозг привык к сделанной модернизации, — сказала наставница. — Радуйся, Нен Йим — теперь ты воистину адепт. Ты поможешь мне формировать джиидаи и принесешь славу нашей касте, нашему домену и йуужань-вонгам.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

   Энакин залез еще глубже под корни болотоедного дерева и погрузился в воду по самый рот, вглядываясь сквозь переплетенные ветви в обманчивое небо.
   Долгое время он думал, что, может, он ошибся, что шум наверху — это плод его воображения, но потом увидел, как какая-то тень, слишком большая, чтобы принадлежать любой местной птице, прошла над зловонным U-образным озером, где он скрывался.
   Рука потянулась к бесполезному светомечу — и упала.
   Уже три дня Энакину удавалось избегать йуужань-вонгских «спидеров». Ему помогало знание всех звуков покрытой джунглями луны; раздраженные крики вуламандеров вдалеке или пролет стаи мелких пернатых хищников стали его лучшими друзьями, предупреждавшими его о приближавщихся флайерах за много километров, задолго до того, как они проходили у него над головой. Однако по мере приближения к академии поисковые спидеры стали появляться с большей регулярностью. Энакин не думал, что это случайные полеты — скорее они были частью расширяющейся поисковой сети, и эта сеть раскручивалась от места, где лежал флайер, который он сбил светомечом.
   Ну, в следующий раз он будет осторожнее, рубить довина-тягуна было не самым лучшим решением. Судя по всему, клинок прошел через или очень блико к тому органу животного, который искривлял тяготение; кристал в оружии Энакина слегка деформировался и затем был расплавлен энергией, которую генерировал. Это была одновременно и хорошая новость, и плохая; фокусирующие кристаллы раньше находили на Явине 4, в старых храмах массасси, и их можно было использовать в светомечах. К сожалению, в последнее время храмы массасси были в дефиците.