- Садись, - сказала она. - Мне кажется, ты можешь мне помочь.
- Я с удовольствием попытаюсь.
Мы растянулись на шезлонгах рядом друг с другом. Солнце палило нещадно. Я впал в дремоту, но слушал её внимательно.
- Для женщины это все так сложно. Этот бизнес.
- Но ты великолепна. Ты блистательна.
- Если этим приходится зарабатывать себе на хлеб насущный, то это ерунда.
- А ты зарабатываешь?
- Раньше нет. Теперь - да.
- Что-то я не врубаюсь.
Она потянулась, вытянула руки над головой и тут же вся моя сонливость прошла.
- Когда-то я была замужем - совсем девчонкой, - продолжала она. - Мой муж был много старше меня, почти на тридцать лет. Он оставил мне хорошее наследство. По крайней мере, так оно сначала казалось.
- Ты хочешь сказать, что он умер?
- Да.
- Естественной смертью?
- Да.
- Потом деньги кончились. Ты это хочешь сказать?
- Да.
- А как же прыжки в воду?
- Ерунда все это. Прыжки в воду приносят мне жалкие гроши.
- Но ты же можешь заняться чем-то другим. Это хорошее начало. У тебя несомненный талант, ты молода, красива. В тебе есть коммерческий потенциал.
- Заняться? Чем? Где? Как?
- Кино. Телевидение. Много чем. Другим то удалось сделать себе карьеру. Пловцам, например...
- Все не то, друг мой. Чтобы стать актрисой, надо много учиться.
- Другим же удавалось.
- Они начинали в глубоком детстве. Давай взглянем правде в глаза. Мне уже двадцать восемь. Нельзя начать карьеру кинозвезды с нуля, в возрасте двадцати восьми лет.
- Тебе не даешь...
- К черту лесть. Мне двадцать восемь. Мне делали предложения, очень много. Но ничего из этого не вышло... - Она передернула плечами. - потому что ничего и не могло выйти. Ничего кроме одних неприятностей от кучи скучающих мужиков. Один гонялся за мной вокруг рояля, другой приставал у письменного стола, третий прижимал к радиатору центрального отопления, а сколько их лезло целоваться, так что плеваться хотелось. И все равно ничего. Ничегошеньки. Я не хочу себя обманывать. - Она внезапно разразилась нервным звонким смехом, обнажив белые зубки, и в её глазах зажегся лукавый огонек. - Я взвалила себе на плечи непосильный груз.
- А на палец?
- Не поняла...
- Кольцо.
- А, это как раз связано с историей, которую я хочу тебе рассказать.
- Колечко-то в три карата как минимум.
- Шесть, друг мой, шесть.
- Вот видишь, какой я специалист. Ну выкладывай свою историю.
Она заерзала, чтобы поудобнее устроиться в шезлонге, и я поймал себя на мысли, что сонливости моей как не бывало.
- Я в жизни много чего повидала. Должна тебе это заявить сразу. Я вовсе не чопрорная дамочка, не старая дева, не провинциалка. Я щедро раздавала свою благосклонность, кажется, это так называется.... но не без разбору. Только мужчинам, которые мне нравились. И принимала их благосклонность. От мужчин, которые мне нравились. Но только пойми меня правильно. Я не гулящая. И не дешевая шалава. Так что давай, чтобы тут все стало ясно.
- Отлично. С тобой все ясно. Продолжай.
Она протянула руку со сверкающим на пальце кольцом.
- Четыре месяца назад я была помолвлена. Не знаешь старика Бена Паланса?
Старик Бен Паланс был когда-то моим клиентом - семидесятилетний флотский капитан в отставке, со сморщенным лицом и с гривой седых волос.
- О, ты никак одумалась после неудачи с первым мужем? поинтересовался я. - Но у этого вообще ни гроша за душой! - И сразу же пожалел, что сказал это. В её глазах показались слезы. - Я просто идиот, поспешил заметить я. - Извини. Сегодня у меня что-то башка не варит.
- Наверное, я этого заслуживаю.
- Да нет же. Я просто пытался поострить. Продолжай. И пожалуйста, прости меня.
- Помнишь, я вчера сказала, что слышала о тебе. Только потом уже, когда я уехала, мне пришло в голову, что это Бен мне про тебя рассказывал. Он о тебе очень высокого мнения.
- А я о нем. Но где связь?
- Я помолвлена с сыном Бена.
- С Фрэнком? С Фрэнком Палансом?
- Ты с ним знаком?
- Нет . Я о нем слышал, конечно, но мы ни разу не встречались. - Я привстал. - Послушай... Только не обижайся. Восприми мои слова буквально. Ладно?
- Валяй.
- Ты девочка, которая привыкла к приятностям в жизни и которая не видит для себя никакого будущего в своей нынешней профессии, потому что она не приносит ей материального благополучия, поэтому девочка думает: уж если когда я и выйду замуж, то удачно... а под словом "удачно" она имеет в виду деньги.
- Ну и?
- Ну и что там у вас с Фрэнком Палансом?
- Не понимаю.
- Как я слышал, он отличный малый и все такое, но он моряк или что-то в этом роде. Точка. Старший помощник и что-то в этом роде.
- Неверно.
Я вздернул брови, а она подняла левую руку.
- Кольцо это мне купил Фрэнк. Кадиллак - подарок Фрэнка. У него собственный дом с кучей слуг в Скарсдейле и десятикомнатная квартира в Нью-Йорке. Он не старший помощник капитана. Он владелец собственного торгового судна.
Пораженный услышанным, я только и смог выдавить из себя:
- Жаль, что никто не удосужился дать мне полный отчет о старине Фрэнке.
- Я познакомилась с ним месяца четыре назад. У нас был бурный роман так это называется. Но потом я поняла, что все это страшная ошибка и, чем дальше, тем все больше это становилось мне ясно. Фрэнк - мерзкий тип.
- В каком смысле... мерзкий?
- Мерзкий, злой, мстительный, отвратительный... Вот в каком смысле. Я его до смерти боюсь. Я не могу тебе передать, каким кошмаром для меня были эти четыре месяца. К счастью, он много времени проводил в плавании.
- А со стариком ты об этом говорила?
- Нет. Зачем его расстраивать. Фрэнк уже взрослый. Какой смысл бегать к его отцу и жаловаться.
- А какой тогда смысл жаловаться мне?
- Потому что ты... Я хочу, чтобы ты мне помог.
- Но как?
- Я хочу, чтобы ты меня защитил от Фрэнка. И... - Она запнулась на мгновение. - Я хочу оставить себе подарки Фрэнка.. Я их заработала.
- И в каком сейчас состоянии дело?
- Какое дело?
- Ваш роман.
- Я расторгла помолвку накануне его ухода в рейс.
- Когда это произошло?
- Три недели назад.
- Когда он возвращается?
- Сегодня.
Я неловко заерзал. Мне предстояло затронуть малоприятную тему.
- Кто платит гонорар?
- Какой гонорар?
- Ну, мне надо есть пить, платить за квартиру...
- Я тебе ничего не могу предложить. Я практически разорена.
- То есть как ничего?
Наши глаза на секунду встретились, и потом, точно два подростка, застигнутые врасплох под темной лестницей, мы страшно смутились. Уставившись на солнце и заморгав , я заметил:
- Между вами что-то произошло - ссора, что-то в таком духе?
- Да.
- Нечто, что обострило ваши отношения. Нечто, из-за чего все рухнуло?
- Ну да. Соблазнительная брюнетка по имени Роуз Джонас. Певичка в клубе "Рейвен". В каком-то смысле можно сказать она стала для меня подарком судьбы. Ее появление дало мне прекрасный повод.
- Он с ней давно знаком?
- Пару месяцев.
- Как они познакомились?
- Понятия не имею.
- А когда он её встретил?
- Не знаю.
- А когда у вас произошла ссора? И где?
- Я же сказала. Накануне его отплытия в рейс. В его городской квартире. Ссора была серьезная. Очень. Он меня даже ударил - один раз, но и этого было достаточно. Он потребовал вернуть кольцо и машину, и заявил, что перепишет полис - немедленно - на её имя.
Я сел в шезлонге и взглянул ей в лицо. Полис! Тут пахло деньгами. Деньги. Ни одна ищейка в мире не может похвастаться лучшим нюхом, чем я, когда дело касается хрустящих зеленых бумажек дяди Сэма.
- Какой такой полис?
- Ну, это был его очередной широкий жест - надо думать. Вроде шестикаратного кольца и кадиллака.
- К черту жесты! Что за полис?
- Он застраховал свою жизнь и составил страховой полис на мое имя. С условием выплаты двойной компенсации в случае смерти от несчастного случая.
- Ты вдруг заговорила как страховой агент. Не обращай внимания - я опять пытаюсь острить. И сколько же?
- Пятьдесят тысяч долларов ноль-ноль центов.
- Неплохо.
- Неплохо-то неплохо, но все уже в прошлом. Он же сказал, что собирается изменить завещательное распоряжение и уж если он сказал, так он и сделает. Так что можешь губы не раскатывать.
- Мои губы не имеют никакого отношения к страховым полисам, - возразил я.
- Неужели? - коварно изумилась она и встала - Ну так что, берешься за мое дело?
Я оглядел её с ног до головы.
- Надо подумать.
- Подумай в бане. Я изнываю от жары.
Мы двинулись к коттеджу.
- Умираю от голода, - сказала Лола. - Не надо одеваться. Мы примем душ, выпьем, я приготовлю чего-нибудь этакое.
- Не возражаю.
В коттедже я сразу потерял её в анфиладе спален, принял теплый душ, побрился, оросил лицо приятно пахнущим лосьоном, который нашел в аптечке, и причесался. Все ещё голый, я стал рыскать по всем шкафам и наконец в какой-то кладовке нашел белоснежный махровый халат. Я надел его, и он тут же впитал в себя весь солнечный жар, полученный моим телом на воздухе. Я ширко зевнул. Мною вновь овладела дремота. Но меня ждала работа - и ещё было не время погружать свое размякшее тело в маняющий уют мягкой постели. В ящике письменного стола я нашел ручку и листок бумаги. И написал:
"Настоящим поручаю Питеру Чемберсу представлять мои
интересы в отношениях с Фрэнком Палансом. Его гонорар
составит двадцать процентов от суммы, причитающейся мне
по договору страховвания жизни вышеозначенного Фрэнка
Паланса, оформленного в мою пользу."
Я поставил дату и провел черту для её подписи. Положив составленнй документ на стол, я улегся в кровать, вздохнул, потянулся и уже был готов погрузиться в сон, как в дверь постучали.
- Войдите! - крикнул я.
На ней тоже был махровый халат. Тоже белоснежный, но немного не такой, как у меня, да и форму имел несколько иную. В верхней его части отчетливо просматривались две выпуклости, далее он сужался к поясу, а ниже опять расширялся. Мое сердце забилось так, словно в нем поселился маленький негритенеок с там-тамом. Она расчесала свои золотистые волосы, которые ниспадали волной на плечи, и наложила косметиу на лицо. Ее пухлые губы сияли красной помадой. Как же романтично, черт побери!
- Подпиши бумагу там на столе! - стараясь сохранять спокойствие, сказал я.
Лола прочитала, поставила подпись и, отложив ручку, улыбнулась.
- Хоть ты и умный парень, ты себя обманываешь. Ведь этот полис уже не в мою пользу. Я же Фрэнка знаю. Но если все пока остается в силе - что ж, тебе же лучше. Я с удовольствием заплачу тебе двадцать процентов. - Теперь улыбка была ширкой и радостной. - потому что тогда мне достанется восемьдесят процентов... Но я надесюь, ты не собираешься его укокошить?
- Нет. Не собираюсь.
- Очень жаль. Ладно, теперь, когда бумага подписана, ты будешь работать на меня?
- Угу.
- Ну тогда тебе причитается настоящий гонорар. По крайней мере, аванс.
- Неужели?
- Аванс, - повторила она, подходя к кровати. - Небольшой аванс! Улыбка сползла с её полураскрытых губ, и ноздри слегка затрепетали. Она наклонилась надо мной: от неё исходил сладкий аромат - солено-сладкий, если говорить точнее, - и она прижалась к моему рту пухлыми красными губами.
Я не шевелился. И не обнял её. Мы соединились только ртами, только широко раскрытыми влажными губами и горячими языками. Потом её щека заскользила по моей щеке, а язык проник мне в ухо, и я услышал её дыхание и теплый шепот:
- Я люблю вас, мистер Чемберс. Я от вас с ума схожу, и знаю это, но я вас люблю, люблю, люблю...
Потом она выпрямилась, отошла и встала около кровати. Не улыбалась только глаза сверкали и губы блестели. Ох уж этот её влажный теплый блеск...
- Я тут недавно думал кое о чем...
- О чем же? - Ее голос долетел до моего слуха точно издалека.
- Ты такая смуглая.
Теперь она заговорила хрипловато и медленно.
- Нет. Вовсе не смуглая. Я же блондинка. И кожа у меня молочно-белая. А это загар.
- Мне очень нравится твоя смуглая кожа.
- Так странно. Даже смешно. когда смотришься в зеркало. Словно я какая-то двухцветная. Коричневая - белая, потом опять коричневая и белая...
Я молчал. Ни слова не сказал. Я не произнес: "Интересно было бы посмотреть" - я молчал как рыба, и тут эта её улыбочка опять зазмеилась по губам, по блестящим красным полным губам, и губы эти извивались словно две маленькие непоседливые гусеницы позади которых виднелись ослепительно белые зубы. Не отрывая от меня взгляда, она медленно развязала пояс и резким движением отбросила халат в сторону.
В Нью-Йорк мы вернулись в пятом часу. Она жила в доме номер 880 по Мэдисон-авеню. Поцеловав её на прощанье, я сказал:
- Сиди дома и ни о чем не думай, я буду действовать.
Я доехал на такси до отеля "Вэлли" - угол Восемьдесят шестой и Вест-Энд-авеню. Здесь жил старик Паланс. Я позвонил ему снизу, и он с радостью пригласил меня зайти. Он ждал меня у раскрытой двери. На нем была футболка, джинсы и сандалии. Старик Паланс был здоровенный, но не жирный. В момент рукопожатия с ним вам сразу становилось ясно, что он все ещё мужчина в расцвете сил.
- Очень рад тебя видеть, Пит. Молодец, что заглянул ко мне.
- И я рад тебя видеть, Бен.
- Ну, заходи, заходи. - Он впустил меня в комнату и закрыл дверь. Давай-ка я тебе налью стаканчик. - Он махнул рукой на почти пустую бутылку на бюро. - Я предпочитаю бурбон. Но у меня есть и для гостей. А если нет, я заказываю в баре. Ты что будешь?
- Ничего, Бен, спасибо.
Его глаза опечалились.
- А что такое? Ты не болен?
- Нет.
- Завязал?
- Нет.
- Значит, это деловой визит. В чем дело?
- Дело связано с Фрэнком.
В голосе старика зазвучали тревожные нотки.
- У него неприятности?
- А почему ты спрашиваешь, Бен?
- Потому что он, дурак, сам нарывается на неприятности. - Бен залпом осушил свой стакан, выдвинул стул для меня, а сам уселся на другой. и, набив трубку и закурив, продолжал. - Ты садись, садись. Моя старуха, мир её праху, родила мне шестерых. Пятерых девчонок - ангельских созданий, а шестого - мальчишку. И он недоделком вышел. - Старик передернул плечами. Не знаю, может, общий баланс и хороший. Так что случилось, Пит?
Я вкратце изложил ему суть. Когда я умолк, он покачал своей седой головой и заговорил, не выпуская изо рта трубку.
- Она хорошая девочка, эта Лола. Слишком хорошая для него. Слушай, Пит, не хочешь сегодня вечерком сходить со мной?
- Куда?
- Я встречаюсь с ним поле рейса. Вечером в у него в офисе. Он должен прибыть в восемь. Парню уже тридцать пять, а старый папаша все равно за ним ходит как за малым дитятей. У меня есть ключ от его конторы. Я буду его там ждать. Мне надо с ним кое-что обсудить. Не Лолу - массу других вещей, но сегодня у нас состоится последний разговор. Или мы поладим, или конец всему. Я уже три недели только об этом и думаю.
- Но я-то что могу сделать? Я же к вашим делам никакого отношения не имею.
- Ты мой друг. И ему это известно. Он про тебя все знает. Вы же с ним не знакомы?
- Нет.
- Ну, тогда пойдем вместе. Дело пахнет скандалом, знаешь, какие бывают разборки между отцом и сыном, но пусть уж все одно к одному. В конце концов ты представляешь своего клиента. - И он грустно улыбнулся. - Мне это не нравится. Сильно не нравится. Может быть, поэтому я и не хочу идти туда один, мне нужен кто-то для поддержки. Кто-нибудь помоложе да поэнергичнее. Ничего себе разговор отца о собственном сыне, да?
- Я тебе сочувствую, Бен.
- Пора нам с ним кое-что выяснить раз и навсегда. И я хочу, чтобы ты присутствовал, Пит.
- Хорошо.
- Куда мне за тобой заехать?
- Я сам за тобой заеду. Сюда. Около половины восьмого.
- Отлично.
Далее мой путь лежал в клуб "Рейвен" в Гринвич-виллидж. Клуб оказался типичным "подвалом" - злачным местечком со всеми характерными примочками. Посетителей здесь развлекали слащавой попсой, танцем живота и пародиями на популярных актрис, причем местным пародистам не надо было слишком напрягаться, чтобы изображать особ женского пола. Это было обыкновенное кабаре, где все - от бармена до гардеробщика - норовили тебя обжулить, но дела тут шли хорошо, ибо отбоя не было от публики, обожающей подобные низкопробные зрелища. Этот "Рейвен" находился здесь довольно продолжительное время и по праву считался старейшим увеселительным заведением в округе, постоянно обновляя свой репертуар. Многие наши нынешние знаменитости начинали свою карьеру на эстраде "Рейвена" и нередко стремительное падение с вершины славы забрасывало их обратно на эту же сцену. Интерьер заведения был прямо скажем мрачноватым: черные стены, черные столики с черными стульями и красные фонари, освещающие красный потолок. Оживал клуб довольно поздно - около десяти вечера, а последний заказ на спиртное тут принимали в четыре утра. В столь ранний час главный зал был ещё заперт, но бар уже работал, и всякий мучимый жаждой посетитель, которому удавалось сюда проникнуть, обслуживлася по первому классу. Менеджера звали Том Коннорс - в своем заведении он подрабатывал вышибалой и в этом качестве в иные ночи ему приходилось крутится почище уличного пса, сражающегося со своими блохами. В одну из таких ночей ( точнее, ранним утром) я случайно оказался в этом клубе и наблюдал следующую сцену: изрядно подвыпивший - и, видно, имевший слишком высокое о себе мнение - громила замахнулся на Тома пивной бутылкой, и Том ответил ему ударом в челюсть, одним, но точным ударом. Парень рухнул на пол, а когда кто-то решил его все-таки поднять, обнаружилось, что он мертв. Потом выяснилось, что у этого скандалиста пошаливало сердчишко - оно-то его и доконало в тот вечер, но сие происшествие и для Тома, и для "Рейвена" могло обернуться серьезными неприятностями, не слишком крупными, но нервотрепки бы всем хватило (ведь строго говоря, никакого преступления Том не совершил). В те времена мое слово для городской администрации кое-что да значило, и я это слово произнес. С того дня в глазах Тома Коннорса я стал большим человеком.
В баре "Рейвена" я заказал себе шотландский виски с содовой и спросил у бармена, где Том.
- А ты кто такой будешь, земляк?
- Питер Чемберс.
- Сию минуту!
Бар представлял собой отгороженное от главного зала темное круглое помещение с кабинками вдоль стен и единственным официантом, который выглядел куда более потрепанным жизнью, чем престарелый молодожен. Бармен подал знак официанту, тот подошел, перегнулся через стойку, выслушал шопот бармена, взглянул на меня, не разгибаясь, ускользнул прочь и вернулся с Томом Коннорсом. Том положил свою лапу мне на спину и слегка потрепал по плечу.
- Здорво, Пит-приятель. Давненько не виделись.
- Выпьешь со мной, Том?
- Не возражаю, - Он бросил бармену. - Джин и тоник в бокале. И в счет не ставь. Это старый друг заведения. Когда бы он ни появлялся здесь, счет ему не выставляй. Ты меня понял?
- Да, - бармен смешал ему джин с тоником и поставил бокал на стойку. Том поднял бокал и отсалютовал мне.
- Так вот я и говорю, давненько ты у нас не появлялся. Что, надоели наши представления? У нас тут появились две девочки, они танцуют самбу так, что у тебя волосы на голове зашевелятся.
- Может, перейдем в кабинку, Том?
- А чего ж нет. Бери свой стакан. - Мы зашли в кабинку и устроились за столиком друг напротив друга. - Ну, выкладывай, что у тебя за дело. Не скрывай ничего от старины Тома. У тебя здесь дипломатический иммунитет. Выкладывай.
- Ты знаешь парня по имени Фрэнк Паланс?
- Знаю.
- И что за парень?
- Парень и парень. Постоянный клиент. Больше ничего о нем сказать не могу. В кредит не просит, ведет себя тихо. Хорошая рекомендация, как думаешь?
- А кто такая Роуз Джонас?
- Малышка поет у меня.
- И какая связь?
- Ты о чем?
- О связи между Фрэнком Палансом и Роуз Джонас.
Он неспеша пил джин с тоником, и его зубы слегка лязгнули о край широкого бокала, когда он расплылся в усмешке.
- Нет мне это нравится - как ты со мной толкуеешь. Прямо-таки следователь или адвокат. Я тебе никогда не рассказывал, как меня однажды вызвали свидетелем в суд? Взяли как-то одну дамочку, которая держала веселый дом, и нашли в её записной книжечке мое имя, а я женатый человек, у меня сын учится в колледже в Нью-Джерси...
- Какое это имеет отношение...
- К Нью-Джерси?
- Нет, нет к Фрэнку Палансу и Роуз Джонас.
Он оттолкнул пустой бокал и сложил руки на столе.
- Мальчик любит девочку - вот какое отношение.
- А девочка мальчика?
- А девочка нет.
- Ну, и на что это похоже?
- Она им играет.
- И велика ли её добыча?
- Судя по тому, сколько он просаживает, - велика.
- А у неё кто-то есть? Кто-то особенный?
Он кивнул, многозначительно подмигнув.
- Большой человек.
- Кто?
- Джо Эйприл.
- Большой человек?
- Очень большой.
- Но очень глупый?
- Как пробка.
Я запустил эту информацию в свой компьютер, но никакого вразумительного ответа не получил
- Джо Эйприл, говоришь... Большой и крутой. - Я покачал головой. Что-то не склеивается. Не может он быть таким большим, каким ты его мне обрисовал. Я давно в этом бизнесе, но о таком ничего не слышал.
- Склеивается, ещё как склеивается.
- Как?
- А так, что он гангстер из Калифорнии.
- Да ну!
- Из Фриско. Прибыл к нам со своей маленькой мафией. Играет по-крупному и выигрышем сорит направо и налево. Либо он у нас все под себя подгребет, либо его быстро скрутят. Тут же высшая лига. У этого парня кишка не тонка. Но что касается шариков в башке - тут я не уверен в их наличии. Я же видал их, приятель. Самые башковитые как правило сидят тише воды ниже травы. А этот парень звонит очень много.
- А что Роуз Джонас?
- Он привез её с собой с Запада.
- Кто, Эйприл?
- Ну я же говорю.
- Тогда как сюда затесался Фрэнк Паланс?
- Этот Эйприл перетрахал половину телок в Нью-Йорке. Паланс смазливый парень. Я думаю, она его использует как кнутик для Эйприла.
- А с чего это ей надо зарабатывать себе на жизнь?
- Да они ведь разные бывают, приятель. Одни любят полеживать себе на шелковом белье да спать до полудня, другим нравится чем-то заниматься, не сидеть на месте, быть в центре внимания - аплодисменты, успех...
- Ну и как, удается ей вызвать ревность у своего друга?
- По-моему, не очень. Я так думаю, что Эйприл уже сыт по горло девчонкой Роуз. И похоже, Роуз это тоже чует. У неё в последнее время даже туго стало с деньгами.
- А что Паланс?
- Не понял.
- Ну, допустим, Эйприл снял её с довольствия.
- Ну и?
- Фрэнк-то Паланс, насколько я знаю, подаяния не просит. Так что Роузи-малышка , наверное, с голоду не умирает.
- Да ты бы видел эту Роуз, приятель. Имеет страстишку к купюрам. Но у неё прямо-таки дар растратить все вмиг - тут с ней никакая дама не сравнится, я уж, должу тебе, видал всяких. Она может поспорить на шампанское для всех посетителей клуба - а их бывает до двух сотен челлвек и если проигрывает, может поспорить по новой. Просто хохмы ради.
- И что она хороша?
- В каком смысле?
- Как певица.
- Ничего себе.
- И внешние данные?
- Красавица.
- А как счиатешь, хоть чуточку она к Фрэнку испытывает теплые чувства?
- Я считаю, она его терпеть не может.
- Но почему?
- Когда леди играет крапленой колодой, а у неё все идет наперексяк, она может эту самую колоду порвать и выбросить. Так они часто поступают, бедовые леди. Посмотрел бы ты, как она на него иногда смотрит... когда он сам этого не замечает... - Том поднял руки над столом и хлопнул в ладоши. Недобрым взглядом смотрит она на него , вот что я тебе скажу.
- И как они познакомились?
- Их свел Эйприл.
- А откуда он Эйприла знает?
- Вот тут я пас. Слушай, приятель, дай-ка я тебе дорасскажу ту историю, как я был свидетелем в суде, где та маленькая мадам начала колоться насчет своей маленькой черной записной книжечки, которая вовсе не была маленькой, да и черной её назвать было трудно, что бы газеты там ни писали на этот счет...
Я зашел за стариком Беном в половине восьмого. Мы с ним выпили по стаканчику, поболтали, потом спустились вниз, поймали такси, и старик Бен сказал шоферу:
- Саут-стрит. Когда приедем, я покажу дом.
Саут-стрит без пяти восемь летним вечером тиха, пустынна и пропитана смогом, а старые дома выглядят мрачными и сильно потрепанными временем. Мы вышли из такси и оказались на абсолютно пустой улице, чью пустоту нарушал только черный автомобиль, замерший у тротуара. Сидевший за рулем человек спал. На улице не было ни души. Я последовал за Беном в узкий темный подъезд пропахший ароматами кухни, мы поднялись пешком по деревянной лестнице и оказались у двери с табличкой, освещенной желтым светом коридорной лампы:
ФРЭНК ПАЛАНС - МЕЖДУНАРОДНЫЕ МОРСКИЕ ПЕРЕВОЗКИ
- Лихо? - пробурчал старик. - А по мне, так черт знает что.
Он вставил в замочную скважину большой ключ, отпер замок, толкнул дверь внутрь и, оставив ключ торчать в замке, пропустил меня вперед, потом вошел следом. Мы оказались в старомодном большом офисе. Письменный стол, кресла, скамейки, шкаф для бумаг, телефон и напротив входной дери у стены огромный сейф.
- Тут в такое время суток прямо чувствуешь себя как в фантастическом замке, тебе не кажется? - заметил я.
- Да нет. Что тут такого фантастического. - Он выдвинул нижний ящик письменного стола и извлек оттуда бутылку и два стаканчика. - Шотландский. Ты ведь это предпочитаешь?
- Как всегда. А что же ты, Бен?
- Я с удовольствием попытаюсь.
Мы растянулись на шезлонгах рядом друг с другом. Солнце палило нещадно. Я впал в дремоту, но слушал её внимательно.
- Для женщины это все так сложно. Этот бизнес.
- Но ты великолепна. Ты блистательна.
- Если этим приходится зарабатывать себе на хлеб насущный, то это ерунда.
- А ты зарабатываешь?
- Раньше нет. Теперь - да.
- Что-то я не врубаюсь.
Она потянулась, вытянула руки над головой и тут же вся моя сонливость прошла.
- Когда-то я была замужем - совсем девчонкой, - продолжала она. - Мой муж был много старше меня, почти на тридцать лет. Он оставил мне хорошее наследство. По крайней мере, так оно сначала казалось.
- Ты хочешь сказать, что он умер?
- Да.
- Естественной смертью?
- Да.
- Потом деньги кончились. Ты это хочешь сказать?
- Да.
- А как же прыжки в воду?
- Ерунда все это. Прыжки в воду приносят мне жалкие гроши.
- Но ты же можешь заняться чем-то другим. Это хорошее начало. У тебя несомненный талант, ты молода, красива. В тебе есть коммерческий потенциал.
- Заняться? Чем? Где? Как?
- Кино. Телевидение. Много чем. Другим то удалось сделать себе карьеру. Пловцам, например...
- Все не то, друг мой. Чтобы стать актрисой, надо много учиться.
- Другим же удавалось.
- Они начинали в глубоком детстве. Давай взглянем правде в глаза. Мне уже двадцать восемь. Нельзя начать карьеру кинозвезды с нуля, в возрасте двадцати восьми лет.
- Тебе не даешь...
- К черту лесть. Мне двадцать восемь. Мне делали предложения, очень много. Но ничего из этого не вышло... - Она передернула плечами. - потому что ничего и не могло выйти. Ничего кроме одних неприятностей от кучи скучающих мужиков. Один гонялся за мной вокруг рояля, другой приставал у письменного стола, третий прижимал к радиатору центрального отопления, а сколько их лезло целоваться, так что плеваться хотелось. И все равно ничего. Ничегошеньки. Я не хочу себя обманывать. - Она внезапно разразилась нервным звонким смехом, обнажив белые зубки, и в её глазах зажегся лукавый огонек. - Я взвалила себе на плечи непосильный груз.
- А на палец?
- Не поняла...
- Кольцо.
- А, это как раз связано с историей, которую я хочу тебе рассказать.
- Колечко-то в три карата как минимум.
- Шесть, друг мой, шесть.
- Вот видишь, какой я специалист. Ну выкладывай свою историю.
Она заерзала, чтобы поудобнее устроиться в шезлонге, и я поймал себя на мысли, что сонливости моей как не бывало.
- Я в жизни много чего повидала. Должна тебе это заявить сразу. Я вовсе не чопрорная дамочка, не старая дева, не провинциалка. Я щедро раздавала свою благосклонность, кажется, это так называется.... но не без разбору. Только мужчинам, которые мне нравились. И принимала их благосклонность. От мужчин, которые мне нравились. Но только пойми меня правильно. Я не гулящая. И не дешевая шалава. Так что давай, чтобы тут все стало ясно.
- Отлично. С тобой все ясно. Продолжай.
Она протянула руку со сверкающим на пальце кольцом.
- Четыре месяца назад я была помолвлена. Не знаешь старика Бена Паланса?
Старик Бен Паланс был когда-то моим клиентом - семидесятилетний флотский капитан в отставке, со сморщенным лицом и с гривой седых волос.
- О, ты никак одумалась после неудачи с первым мужем? поинтересовался я. - Но у этого вообще ни гроша за душой! - И сразу же пожалел, что сказал это. В её глазах показались слезы. - Я просто идиот, поспешил заметить я. - Извини. Сегодня у меня что-то башка не варит.
- Наверное, я этого заслуживаю.
- Да нет же. Я просто пытался поострить. Продолжай. И пожалуйста, прости меня.
- Помнишь, я вчера сказала, что слышала о тебе. Только потом уже, когда я уехала, мне пришло в голову, что это Бен мне про тебя рассказывал. Он о тебе очень высокого мнения.
- А я о нем. Но где связь?
- Я помолвлена с сыном Бена.
- С Фрэнком? С Фрэнком Палансом?
- Ты с ним знаком?
- Нет . Я о нем слышал, конечно, но мы ни разу не встречались. - Я привстал. - Послушай... Только не обижайся. Восприми мои слова буквально. Ладно?
- Валяй.
- Ты девочка, которая привыкла к приятностям в жизни и которая не видит для себя никакого будущего в своей нынешней профессии, потому что она не приносит ей материального благополучия, поэтому девочка думает: уж если когда я и выйду замуж, то удачно... а под словом "удачно" она имеет в виду деньги.
- Ну и?
- Ну и что там у вас с Фрэнком Палансом?
- Не понимаю.
- Как я слышал, он отличный малый и все такое, но он моряк или что-то в этом роде. Точка. Старший помощник и что-то в этом роде.
- Неверно.
Я вздернул брови, а она подняла левую руку.
- Кольцо это мне купил Фрэнк. Кадиллак - подарок Фрэнка. У него собственный дом с кучей слуг в Скарсдейле и десятикомнатная квартира в Нью-Йорке. Он не старший помощник капитана. Он владелец собственного торгового судна.
Пораженный услышанным, я только и смог выдавить из себя:
- Жаль, что никто не удосужился дать мне полный отчет о старине Фрэнке.
- Я познакомилась с ним месяца четыре назад. У нас был бурный роман так это называется. Но потом я поняла, что все это страшная ошибка и, чем дальше, тем все больше это становилось мне ясно. Фрэнк - мерзкий тип.
- В каком смысле... мерзкий?
- Мерзкий, злой, мстительный, отвратительный... Вот в каком смысле. Я его до смерти боюсь. Я не могу тебе передать, каким кошмаром для меня были эти четыре месяца. К счастью, он много времени проводил в плавании.
- А со стариком ты об этом говорила?
- Нет. Зачем его расстраивать. Фрэнк уже взрослый. Какой смысл бегать к его отцу и жаловаться.
- А какой тогда смысл жаловаться мне?
- Потому что ты... Я хочу, чтобы ты мне помог.
- Но как?
- Я хочу, чтобы ты меня защитил от Фрэнка. И... - Она запнулась на мгновение. - Я хочу оставить себе подарки Фрэнка.. Я их заработала.
- И в каком сейчас состоянии дело?
- Какое дело?
- Ваш роман.
- Я расторгла помолвку накануне его ухода в рейс.
- Когда это произошло?
- Три недели назад.
- Когда он возвращается?
- Сегодня.
Я неловко заерзал. Мне предстояло затронуть малоприятную тему.
- Кто платит гонорар?
- Какой гонорар?
- Ну, мне надо есть пить, платить за квартиру...
- Я тебе ничего не могу предложить. Я практически разорена.
- То есть как ничего?
Наши глаза на секунду встретились, и потом, точно два подростка, застигнутые врасплох под темной лестницей, мы страшно смутились. Уставившись на солнце и заморгав , я заметил:
- Между вами что-то произошло - ссора, что-то в таком духе?
- Да.
- Нечто, что обострило ваши отношения. Нечто, из-за чего все рухнуло?
- Ну да. Соблазнительная брюнетка по имени Роуз Джонас. Певичка в клубе "Рейвен". В каком-то смысле можно сказать она стала для меня подарком судьбы. Ее появление дало мне прекрасный повод.
- Он с ней давно знаком?
- Пару месяцев.
- Как они познакомились?
- Понятия не имею.
- А когда он её встретил?
- Не знаю.
- А когда у вас произошла ссора? И где?
- Я же сказала. Накануне его отплытия в рейс. В его городской квартире. Ссора была серьезная. Очень. Он меня даже ударил - один раз, но и этого было достаточно. Он потребовал вернуть кольцо и машину, и заявил, что перепишет полис - немедленно - на её имя.
Я сел в шезлонге и взглянул ей в лицо. Полис! Тут пахло деньгами. Деньги. Ни одна ищейка в мире не может похвастаться лучшим нюхом, чем я, когда дело касается хрустящих зеленых бумажек дяди Сэма.
- Какой такой полис?
- Ну, это был его очередной широкий жест - надо думать. Вроде шестикаратного кольца и кадиллака.
- К черту жесты! Что за полис?
- Он застраховал свою жизнь и составил страховой полис на мое имя. С условием выплаты двойной компенсации в случае смерти от несчастного случая.
- Ты вдруг заговорила как страховой агент. Не обращай внимания - я опять пытаюсь острить. И сколько же?
- Пятьдесят тысяч долларов ноль-ноль центов.
- Неплохо.
- Неплохо-то неплохо, но все уже в прошлом. Он же сказал, что собирается изменить завещательное распоряжение и уж если он сказал, так он и сделает. Так что можешь губы не раскатывать.
- Мои губы не имеют никакого отношения к страховым полисам, - возразил я.
- Неужели? - коварно изумилась она и встала - Ну так что, берешься за мое дело?
Я оглядел её с ног до головы.
- Надо подумать.
- Подумай в бане. Я изнываю от жары.
Мы двинулись к коттеджу.
- Умираю от голода, - сказала Лола. - Не надо одеваться. Мы примем душ, выпьем, я приготовлю чего-нибудь этакое.
- Не возражаю.
В коттедже я сразу потерял её в анфиладе спален, принял теплый душ, побрился, оросил лицо приятно пахнущим лосьоном, который нашел в аптечке, и причесался. Все ещё голый, я стал рыскать по всем шкафам и наконец в какой-то кладовке нашел белоснежный махровый халат. Я надел его, и он тут же впитал в себя весь солнечный жар, полученный моим телом на воздухе. Я ширко зевнул. Мною вновь овладела дремота. Но меня ждала работа - и ещё было не время погружать свое размякшее тело в маняющий уют мягкой постели. В ящике письменного стола я нашел ручку и листок бумаги. И написал:
"Настоящим поручаю Питеру Чемберсу представлять мои
интересы в отношениях с Фрэнком Палансом. Его гонорар
составит двадцать процентов от суммы, причитающейся мне
по договору страховвания жизни вышеозначенного Фрэнка
Паланса, оформленного в мою пользу."
Я поставил дату и провел черту для её подписи. Положив составленнй документ на стол, я улегся в кровать, вздохнул, потянулся и уже был готов погрузиться в сон, как в дверь постучали.
- Войдите! - крикнул я.
На ней тоже был махровый халат. Тоже белоснежный, но немного не такой, как у меня, да и форму имел несколько иную. В верхней его части отчетливо просматривались две выпуклости, далее он сужался к поясу, а ниже опять расширялся. Мое сердце забилось так, словно в нем поселился маленький негритенеок с там-тамом. Она расчесала свои золотистые волосы, которые ниспадали волной на плечи, и наложила косметиу на лицо. Ее пухлые губы сияли красной помадой. Как же романтично, черт побери!
- Подпиши бумагу там на столе! - стараясь сохранять спокойствие, сказал я.
Лола прочитала, поставила подпись и, отложив ручку, улыбнулась.
- Хоть ты и умный парень, ты себя обманываешь. Ведь этот полис уже не в мою пользу. Я же Фрэнка знаю. Но если все пока остается в силе - что ж, тебе же лучше. Я с удовольствием заплачу тебе двадцать процентов. - Теперь улыбка была ширкой и радостной. - потому что тогда мне достанется восемьдесят процентов... Но я надесюь, ты не собираешься его укокошить?
- Нет. Не собираюсь.
- Очень жаль. Ладно, теперь, когда бумага подписана, ты будешь работать на меня?
- Угу.
- Ну тогда тебе причитается настоящий гонорар. По крайней мере, аванс.
- Неужели?
- Аванс, - повторила она, подходя к кровати. - Небольшой аванс! Улыбка сползла с её полураскрытых губ, и ноздри слегка затрепетали. Она наклонилась надо мной: от неё исходил сладкий аромат - солено-сладкий, если говорить точнее, - и она прижалась к моему рту пухлыми красными губами.
Я не шевелился. И не обнял её. Мы соединились только ртами, только широко раскрытыми влажными губами и горячими языками. Потом её щека заскользила по моей щеке, а язык проник мне в ухо, и я услышал её дыхание и теплый шепот:
- Я люблю вас, мистер Чемберс. Я от вас с ума схожу, и знаю это, но я вас люблю, люблю, люблю...
Потом она выпрямилась, отошла и встала около кровати. Не улыбалась только глаза сверкали и губы блестели. Ох уж этот её влажный теплый блеск...
- Я тут недавно думал кое о чем...
- О чем же? - Ее голос долетел до моего слуха точно издалека.
- Ты такая смуглая.
Теперь она заговорила хрипловато и медленно.
- Нет. Вовсе не смуглая. Я же блондинка. И кожа у меня молочно-белая. А это загар.
- Мне очень нравится твоя смуглая кожа.
- Так странно. Даже смешно. когда смотришься в зеркало. Словно я какая-то двухцветная. Коричневая - белая, потом опять коричневая и белая...
Я молчал. Ни слова не сказал. Я не произнес: "Интересно было бы посмотреть" - я молчал как рыба, и тут эта её улыбочка опять зазмеилась по губам, по блестящим красным полным губам, и губы эти извивались словно две маленькие непоседливые гусеницы позади которых виднелись ослепительно белые зубы. Не отрывая от меня взгляда, она медленно развязала пояс и резким движением отбросила халат в сторону.
В Нью-Йорк мы вернулись в пятом часу. Она жила в доме номер 880 по Мэдисон-авеню. Поцеловав её на прощанье, я сказал:
- Сиди дома и ни о чем не думай, я буду действовать.
Я доехал на такси до отеля "Вэлли" - угол Восемьдесят шестой и Вест-Энд-авеню. Здесь жил старик Паланс. Я позвонил ему снизу, и он с радостью пригласил меня зайти. Он ждал меня у раскрытой двери. На нем была футболка, джинсы и сандалии. Старик Паланс был здоровенный, но не жирный. В момент рукопожатия с ним вам сразу становилось ясно, что он все ещё мужчина в расцвете сил.
- Очень рад тебя видеть, Пит. Молодец, что заглянул ко мне.
- И я рад тебя видеть, Бен.
- Ну, заходи, заходи. - Он впустил меня в комнату и закрыл дверь. Давай-ка я тебе налью стаканчик. - Он махнул рукой на почти пустую бутылку на бюро. - Я предпочитаю бурбон. Но у меня есть и для гостей. А если нет, я заказываю в баре. Ты что будешь?
- Ничего, Бен, спасибо.
Его глаза опечалились.
- А что такое? Ты не болен?
- Нет.
- Завязал?
- Нет.
- Значит, это деловой визит. В чем дело?
- Дело связано с Фрэнком.
В голосе старика зазвучали тревожные нотки.
- У него неприятности?
- А почему ты спрашиваешь, Бен?
- Потому что он, дурак, сам нарывается на неприятности. - Бен залпом осушил свой стакан, выдвинул стул для меня, а сам уселся на другой. и, набив трубку и закурив, продолжал. - Ты садись, садись. Моя старуха, мир её праху, родила мне шестерых. Пятерых девчонок - ангельских созданий, а шестого - мальчишку. И он недоделком вышел. - Старик передернул плечами. Не знаю, может, общий баланс и хороший. Так что случилось, Пит?
Я вкратце изложил ему суть. Когда я умолк, он покачал своей седой головой и заговорил, не выпуская изо рта трубку.
- Она хорошая девочка, эта Лола. Слишком хорошая для него. Слушай, Пит, не хочешь сегодня вечерком сходить со мной?
- Куда?
- Я встречаюсь с ним поле рейса. Вечером в у него в офисе. Он должен прибыть в восемь. Парню уже тридцать пять, а старый папаша все равно за ним ходит как за малым дитятей. У меня есть ключ от его конторы. Я буду его там ждать. Мне надо с ним кое-что обсудить. Не Лолу - массу других вещей, но сегодня у нас состоится последний разговор. Или мы поладим, или конец всему. Я уже три недели только об этом и думаю.
- Но я-то что могу сделать? Я же к вашим делам никакого отношения не имею.
- Ты мой друг. И ему это известно. Он про тебя все знает. Вы же с ним не знакомы?
- Нет.
- Ну, тогда пойдем вместе. Дело пахнет скандалом, знаешь, какие бывают разборки между отцом и сыном, но пусть уж все одно к одному. В конце концов ты представляешь своего клиента. - И он грустно улыбнулся. - Мне это не нравится. Сильно не нравится. Может быть, поэтому я и не хочу идти туда один, мне нужен кто-то для поддержки. Кто-нибудь помоложе да поэнергичнее. Ничего себе разговор отца о собственном сыне, да?
- Я тебе сочувствую, Бен.
- Пора нам с ним кое-что выяснить раз и навсегда. И я хочу, чтобы ты присутствовал, Пит.
- Хорошо.
- Куда мне за тобой заехать?
- Я сам за тобой заеду. Сюда. Около половины восьмого.
- Отлично.
Далее мой путь лежал в клуб "Рейвен" в Гринвич-виллидж. Клуб оказался типичным "подвалом" - злачным местечком со всеми характерными примочками. Посетителей здесь развлекали слащавой попсой, танцем живота и пародиями на популярных актрис, причем местным пародистам не надо было слишком напрягаться, чтобы изображать особ женского пола. Это было обыкновенное кабаре, где все - от бармена до гардеробщика - норовили тебя обжулить, но дела тут шли хорошо, ибо отбоя не было от публики, обожающей подобные низкопробные зрелища. Этот "Рейвен" находился здесь довольно продолжительное время и по праву считался старейшим увеселительным заведением в округе, постоянно обновляя свой репертуар. Многие наши нынешние знаменитости начинали свою карьеру на эстраде "Рейвена" и нередко стремительное падение с вершины славы забрасывало их обратно на эту же сцену. Интерьер заведения был прямо скажем мрачноватым: черные стены, черные столики с черными стульями и красные фонари, освещающие красный потолок. Оживал клуб довольно поздно - около десяти вечера, а последний заказ на спиртное тут принимали в четыре утра. В столь ранний час главный зал был ещё заперт, но бар уже работал, и всякий мучимый жаждой посетитель, которому удавалось сюда проникнуть, обслуживлася по первому классу. Менеджера звали Том Коннорс - в своем заведении он подрабатывал вышибалой и в этом качестве в иные ночи ему приходилось крутится почище уличного пса, сражающегося со своими блохами. В одну из таких ночей ( точнее, ранним утром) я случайно оказался в этом клубе и наблюдал следующую сцену: изрядно подвыпивший - и, видно, имевший слишком высокое о себе мнение - громила замахнулся на Тома пивной бутылкой, и Том ответил ему ударом в челюсть, одним, но точным ударом. Парень рухнул на пол, а когда кто-то решил его все-таки поднять, обнаружилось, что он мертв. Потом выяснилось, что у этого скандалиста пошаливало сердчишко - оно-то его и доконало в тот вечер, но сие происшествие и для Тома, и для "Рейвена" могло обернуться серьезными неприятностями, не слишком крупными, но нервотрепки бы всем хватило (ведь строго говоря, никакого преступления Том не совершил). В те времена мое слово для городской администрации кое-что да значило, и я это слово произнес. С того дня в глазах Тома Коннорса я стал большим человеком.
В баре "Рейвена" я заказал себе шотландский виски с содовой и спросил у бармена, где Том.
- А ты кто такой будешь, земляк?
- Питер Чемберс.
- Сию минуту!
Бар представлял собой отгороженное от главного зала темное круглое помещение с кабинками вдоль стен и единственным официантом, который выглядел куда более потрепанным жизнью, чем престарелый молодожен. Бармен подал знак официанту, тот подошел, перегнулся через стойку, выслушал шопот бармена, взглянул на меня, не разгибаясь, ускользнул прочь и вернулся с Томом Коннорсом. Том положил свою лапу мне на спину и слегка потрепал по плечу.
- Здорво, Пит-приятель. Давненько не виделись.
- Выпьешь со мной, Том?
- Не возражаю, - Он бросил бармену. - Джин и тоник в бокале. И в счет не ставь. Это старый друг заведения. Когда бы он ни появлялся здесь, счет ему не выставляй. Ты меня понял?
- Да, - бармен смешал ему джин с тоником и поставил бокал на стойку. Том поднял бокал и отсалютовал мне.
- Так вот я и говорю, давненько ты у нас не появлялся. Что, надоели наши представления? У нас тут появились две девочки, они танцуют самбу так, что у тебя волосы на голове зашевелятся.
- Может, перейдем в кабинку, Том?
- А чего ж нет. Бери свой стакан. - Мы зашли в кабинку и устроились за столиком друг напротив друга. - Ну, выкладывай, что у тебя за дело. Не скрывай ничего от старины Тома. У тебя здесь дипломатический иммунитет. Выкладывай.
- Ты знаешь парня по имени Фрэнк Паланс?
- Знаю.
- И что за парень?
- Парень и парень. Постоянный клиент. Больше ничего о нем сказать не могу. В кредит не просит, ведет себя тихо. Хорошая рекомендация, как думаешь?
- А кто такая Роуз Джонас?
- Малышка поет у меня.
- И какая связь?
- Ты о чем?
- О связи между Фрэнком Палансом и Роуз Джонас.
Он неспеша пил джин с тоником, и его зубы слегка лязгнули о край широкого бокала, когда он расплылся в усмешке.
- Нет мне это нравится - как ты со мной толкуеешь. Прямо-таки следователь или адвокат. Я тебе никогда не рассказывал, как меня однажды вызвали свидетелем в суд? Взяли как-то одну дамочку, которая держала веселый дом, и нашли в её записной книжечке мое имя, а я женатый человек, у меня сын учится в колледже в Нью-Джерси...
- Какое это имеет отношение...
- К Нью-Джерси?
- Нет, нет к Фрэнку Палансу и Роуз Джонас.
Он оттолкнул пустой бокал и сложил руки на столе.
- Мальчик любит девочку - вот какое отношение.
- А девочка мальчика?
- А девочка нет.
- Ну, и на что это похоже?
- Она им играет.
- И велика ли её добыча?
- Судя по тому, сколько он просаживает, - велика.
- А у неё кто-то есть? Кто-то особенный?
Он кивнул, многозначительно подмигнув.
- Большой человек.
- Кто?
- Джо Эйприл.
- Большой человек?
- Очень большой.
- Но очень глупый?
- Как пробка.
Я запустил эту информацию в свой компьютер, но никакого вразумительного ответа не получил
- Джо Эйприл, говоришь... Большой и крутой. - Я покачал головой. Что-то не склеивается. Не может он быть таким большим, каким ты его мне обрисовал. Я давно в этом бизнесе, но о таком ничего не слышал.
- Склеивается, ещё как склеивается.
- Как?
- А так, что он гангстер из Калифорнии.
- Да ну!
- Из Фриско. Прибыл к нам со своей маленькой мафией. Играет по-крупному и выигрышем сорит направо и налево. Либо он у нас все под себя подгребет, либо его быстро скрутят. Тут же высшая лига. У этого парня кишка не тонка. Но что касается шариков в башке - тут я не уверен в их наличии. Я же видал их, приятель. Самые башковитые как правило сидят тише воды ниже травы. А этот парень звонит очень много.
- А что Роуз Джонас?
- Он привез её с собой с Запада.
- Кто, Эйприл?
- Ну я же говорю.
- Тогда как сюда затесался Фрэнк Паланс?
- Этот Эйприл перетрахал половину телок в Нью-Йорке. Паланс смазливый парень. Я думаю, она его использует как кнутик для Эйприла.
- А с чего это ей надо зарабатывать себе на жизнь?
- Да они ведь разные бывают, приятель. Одни любят полеживать себе на шелковом белье да спать до полудня, другим нравится чем-то заниматься, не сидеть на месте, быть в центре внимания - аплодисменты, успех...
- Ну и как, удается ей вызвать ревность у своего друга?
- По-моему, не очень. Я так думаю, что Эйприл уже сыт по горло девчонкой Роуз. И похоже, Роуз это тоже чует. У неё в последнее время даже туго стало с деньгами.
- А что Паланс?
- Не понял.
- Ну, допустим, Эйприл снял её с довольствия.
- Ну и?
- Фрэнк-то Паланс, насколько я знаю, подаяния не просит. Так что Роузи-малышка , наверное, с голоду не умирает.
- Да ты бы видел эту Роуз, приятель. Имеет страстишку к купюрам. Но у неё прямо-таки дар растратить все вмиг - тут с ней никакая дама не сравнится, я уж, должу тебе, видал всяких. Она может поспорить на шампанское для всех посетителей клуба - а их бывает до двух сотен челлвек и если проигрывает, может поспорить по новой. Просто хохмы ради.
- И что она хороша?
- В каком смысле?
- Как певица.
- Ничего себе.
- И внешние данные?
- Красавица.
- А как счиатешь, хоть чуточку она к Фрэнку испытывает теплые чувства?
- Я считаю, она его терпеть не может.
- Но почему?
- Когда леди играет крапленой колодой, а у неё все идет наперексяк, она может эту самую колоду порвать и выбросить. Так они часто поступают, бедовые леди. Посмотрел бы ты, как она на него иногда смотрит... когда он сам этого не замечает... - Том поднял руки над столом и хлопнул в ладоши. Недобрым взглядом смотрит она на него , вот что я тебе скажу.
- И как они познакомились?
- Их свел Эйприл.
- А откуда он Эйприла знает?
- Вот тут я пас. Слушай, приятель, дай-ка я тебе дорасскажу ту историю, как я был свидетелем в суде, где та маленькая мадам начала колоться насчет своей маленькой черной записной книжечки, которая вовсе не была маленькой, да и черной её назвать было трудно, что бы газеты там ни писали на этот счет...
Я зашел за стариком Беном в половине восьмого. Мы с ним выпили по стаканчику, поболтали, потом спустились вниз, поймали такси, и старик Бен сказал шоферу:
- Саут-стрит. Когда приедем, я покажу дом.
Саут-стрит без пяти восемь летним вечером тиха, пустынна и пропитана смогом, а старые дома выглядят мрачными и сильно потрепанными временем. Мы вышли из такси и оказались на абсолютно пустой улице, чью пустоту нарушал только черный автомобиль, замерший у тротуара. Сидевший за рулем человек спал. На улице не было ни души. Я последовал за Беном в узкий темный подъезд пропахший ароматами кухни, мы поднялись пешком по деревянной лестнице и оказались у двери с табличкой, освещенной желтым светом коридорной лампы:
ФРЭНК ПАЛАНС - МЕЖДУНАРОДНЫЕ МОРСКИЕ ПЕРЕВОЗКИ
- Лихо? - пробурчал старик. - А по мне, так черт знает что.
Он вставил в замочную скважину большой ключ, отпер замок, толкнул дверь внутрь и, оставив ключ торчать в замке, пропустил меня вперед, потом вошел следом. Мы оказались в старомодном большом офисе. Письменный стол, кресла, скамейки, шкаф для бумаг, телефон и напротив входной дери у стены огромный сейф.
- Тут в такое время суток прямо чувствуешь себя как в фантастическом замке, тебе не кажется? - заметил я.
- Да нет. Что тут такого фантастического. - Он выдвинул нижний ящик письменного стола и извлек оттуда бутылку и два стаканчика. - Шотландский. Ты ведь это предпочитаешь?
- Как всегда. А что же ты, Бен?