Кейн Генри. Кровавый триптих

   - Я могу пить все что угодно. Хотя предпочитаю определенные этикетки. - Он разлил виски по стаканам. - Воды плеснуть?
   - Сделай милость.
   Он подошел к раковине в углу комнаты, повернул кран и подставил мой стакан под тонкую струйку воды со словами:
   - Скажи, когда будет довольно.
   - Довольно.
   Он подал мне стакан. Свой виски он выпил неразбавленным. Потом выдвинул кресло, уселся в него и задрал ноги на стол. Он наполнил свой стакан и продолжал пить виски как воду. Я же, опустившись на деревянную скамью, стал неторопливо поглощать содержимое своего стакана. Он пустился рассказывать мне всякие морские байки, и я слушал его вполуха и клевал носом. Так прошел час. Потом дверь распахнулась и появившийся на пороге парень весело произнес:
   - Привет, шкипер!
   Он появился бесшумно. Это был высокий мужчина с сильно отросшей щетиной. У него были черные быстрые глаза, тяжелые черные брови, квадратная нижняя челюсть и волевой подбородок. Одет он был в черные полотняные штаны, в черный свитер с высоким горлом, сюртук и флотскую фуражку. В руке он держал тяжеленный саквояж.
   Старик снял ноги со стола и поднялся. Я поставил свой стакан на скамью и тоже встал. Вошедший поставил саквояж на пол и обменялся со стариком рукопожатием.
   - Привет, шкипер, - повторил он и спросил. - А как зовут твоего друга?
   - Питер Чемберс.
   - А... я о вас слышал. - Он выбросил вперед ладонь и я её пожал. - Я Фрэнк. Паршивая овца в стаде. - С этими словами он улыбнулся. У него были большие белые зубы. Он сдвинул фуражку на затылок. У него оказались черные волосы, сальные и курчавые. Заметив бутылку на столе, он налил себе в отцовский стакан, выпил до дна и со стуком поставил стакан на стол. - Ну так. Чем обязан столь неожиданному визиту?
   - Нам надо поговорить, сынок. Прямо сейчас.
   Фрэнк указал на меня пальцем.
   - В его присутствии?
   - Он мой друг. Все, что ты намерен сказать мне, можешь говорить и при нем. Даже если ты скажешь, что ты убийца, мне наплевать - говори при нем. Он друг, а я своим друзьям доверяю.
   - Что ж, друг так друг.
   - Ну, говорить будем? Пора бы наконец нам все выяснить.
   - Ладно, говори. Но у меня времени в обрез. Что тебя тревожит, шкипер?
   - Мне кажется, ты занимаешься перевозкой нелегальных грузов, и это меня тревожит. Мне кажется, ты связался с мафией, и это меня очень тревожит. Мне кажется...
   - Перестань, шкипер.
   - Как ты мог в это вляпаться? Чем ты занимаешься? Откуда у тебя взялись деньги на покупку собственного торгового судна? А дом в Скарсдейле? А вся эта роскошная жизнь? На какие шиши? - В голосе старика зазвучали металлические нотки.
   Парень ухмыльнулся.
   - Да я ещё и не раскрутил дело по-настоящему. - Он наклонился к саквояжу, раскрыл его и вытащил стальной чемоданчик-сейф. Он поставил его на стол и любовно погладил ладонью. - Ты только посмотри сюда, папа. Здесь выручка от продажи груза, который я доставил в Южную Америку... наличными... американскими банкнотами. Знаешь, сколько тут? Сто пятьдесят "кусков" - вот сколько! И из них десять процентов - чистыми, не считая накладных расходов - мои! Неплохо, а, за один рейс? А дальше будет больше. Я сейчас над этим работаю.
   - И что ты собираешься с этим делать?
   - С чем?
   - С этими деньгами. С наличными.
   - Положу их в сейф, сяду и буду ждать. Потом зазвонит телефон. Потом приедут двое и заберут. Плохо ли?
   - Ничего хорошего. И ты это прекрасно понимаешь.
   - Все изменится к лучшему.
   - Каким образом?
   - А таким, что я буду полноправным партнером. У тебя, шкипер, очень честолюбивый сын. - Фрэнк взял чемоданчик и двинулся с ним к сейфу. Он встал на колени и начаал крутить цифровой диск, набирая код замка, а мы смотрели за его манипуляциями, отвернувшись от двери.
   - А представь, если бы из них семьдесят пять тысяч были мои! воскликнул он ликующе. - Семьдесят пять "кусков" за один рейс! Что ты на это скажешь, шкипер?
   - Скажу, что ты подлый вор! Скажу, что ты завяз в грязном бизнесе. И все это мне кажется недобрым делом, а недобрые дела имеют обыкновение рикошетить прямо в тебя.
   - И именно сейчас и отрикошетит! - произнес вдруг голос у нас за спинами.
   Не успели мы и слово вымолвить, как тот же голос продолжал весьма сурово:
   - Не оборачиваться! А иначе схлопочете пригоршню пуль, которые уж точно не отрикошетят. Вот вам для затравочки.
   Прогремел выстрел, и пуля влетела в стену. Комнату наполнил ядовитый запах горелого пороха. Мы не шевелились. Голос продолжал:
   - Так. Ты там с чемоданчиком, протяни его мне назад и не вздумай оборачиваться!
   Голос был тяжелый, горловой и скрипучий - незабываемый голос.
   Фрэнк подтолкнул ящик назад.
   Голос продолжал негромко отдавать команды.
   - Так, ещё немного. Еше немного. Вот умник. Так, теперь достаточно.
   Фрэнк проговрил:
   - Мне надо сказать одну вещь.
   - Говори. Только тихо.
   - Я обращаюсь к отцу и его другу. Я вас прошу: не предпринимайте никаких необдуманных шагов. Я не хочу, чтобы кто-то из вас пострадал. Если это грабеж - ладно, деньги все равно застрахованы. Поэтому не надо никаких героических порывов.
   - Умница, - произнес голос. - А теперь вставай.
   Фрэнк поднялся.
   - Замечательно. - продолжал невидимый гость. - А теперь положите ладони на затылок. Замечательно. Теперь подойдите лицом к стене - так и стойте. Замечательно.
   Все дальнейшее произошло в мгновение ока.
   Прогремели пять коротких выстрелов
   Фрэнк упал.
   Хлопнула дверь .
   Лязгнул в замке ключ.
   Из коридора донесся топот ног - человек сбегал по лестнице.
   Старик склонился над сыном, а я бросился к двери. Она не поддавалась. Внизу на улице взревел мотор и, визжа шинами, автомобиль укатил.
   - Он умер, - пробормотал Бен. - Он умер.
   Я стал звонить в полицию.
   Когда прибыл детектив-лейтенант Луис Паркер, дверь была уже открыта. В кармане у Фрэнка я нашел ключ, вытолкнул из скважины торчащий снаружи ключ и открыл замок. Я выскочил на улицу и огляделся по сторонам, но, конечно, никого не увидел.
   Фотографы и эксперты Паркера сделали свое дело и вскоре и они и старик ушли. Труп увезли. Паркер сунул сигару в рот.
   - Ну и что ты скажешь, приятель?
   - Убийство, малыш.
   - И что же это за убийство, приятель? Убийство во время совершения другого преступления - или что-то другое?
   - Что-то другое.
   - Но ведь из твоих слов следует...
   - Чистой воды преступление. И совершил его неизвестный. Фрэнк Паланс сам сказал, что не хочет героических жестов, что не хочет неприятностей. Неизвестный завладел чемоданчиком с деньгами, у него был ключ от двери, а трое мужиков точно манекены покорно стояли у стены, уткнув носы в обои и держа руки на затылках. Ему не обязательно было стрелять, так?
   - Неубедительно.
   - И еще.
   - Что?
   - Пять выстрелов в одного. Не в меня, не в старика. Он стрелял не в целях самообороны, лейтенант Это было хладнокровное преднамеренное убийство, убийство первой степени.
   - Тут ты прав на все сто, - согласился Паркер.
   Раздался стук в дверь.
   - Входите! - крикнул Паркер.
   Кэссиди, молодой детектив, распахнул дверь, мигнул мне в знак приветствия и обратился к Паркеру:
   - Фрэнк Паланс был официальным владельцем судна, лейтенант. - Он сунул руку в карман и вытащил сложенный листок бумаги.
   - Это ещё что? - спросил Паркер.
   - Таможенная декларация, сэр. Из неё явствует, что было на борту.
   - И что же, Кэссиди?
   - Канаты, сэр.
   - Канаты?
   - Да, сэр. Канаты и веревки на тридцать тысяч долларов.
   - А как же насчет полутораста тысяч долларов в чемоданчике?
   - А ты сам видел? - спросил Паркер.
   - Чемоданчик?
   - Деньги.
   - Нет.
   - Тогда откуда же ты знаешь, что в чемоданчике были деньги?
   - Я этого не знаю. Но преполагаю, что судно перевозило контрабанду, Я взглянул на Кэссиди. - Этот "торговец" достаточно большой, чтобы взять на борт дополнительный груз?
   - На эту громадину можно погрузить Статую Свободы.
   - Это только предположения, - заявил Паркер. - Теперь давай займемся тобой, Питер. Ты что здесь делал?
   - Пришел со стариком.
   - Это мне известно. Зачем?
   - Я знаком с девицей, с которой Паланс был помолвлен. У них все разладилось. Девица боялась, как бы он ей не стал мстить. Мы со стариком были много лет друзьями, вот я и пошел поговорить с Беном, а он сказал, что говорить мне надо не с ним и что сегодня он встречается со своим сыном. Он пригласил меня пойти с ним. Вот и все дела.
   - Ясно. Теперь уходим. И не исчезай, Пит. Позванивай. Почаще.
   Было без четверти одиннадцать, когда я позвонил в дверь Лоле. Она отозвалась из-за двери:
   - Кто там?
   - Пит.
   Лола открыла дверь - и я расплылся в улыбке . Девочка, похоже, с каждым часом расцветала все больше и больше. На ней была голубая атласная пижама с откровенным декольте, доходящим до пояса. Она поцеловала меня, закрыла дверь и прильнула ко мне всем телом, обвив руками мою шею. Лола не отпускала меня и, подхватив её на руки, я отнес её в гостиную. Она умело изобразила бездыханное тело: голова её бессильно свесилась, руки болтались, тело обмякло. Я осторожно положил её на широкий мягкий диван и сел рядом. Я снова поцеловал её, повинуясь требованию, горящему в её взоре. Тут она села и спросила:
   - Что случилось?
   - А что?
   - Ты не расположен к поцелуям. Ты где-то далеко. Не со мной. - Уголок её рта дрогнул. - Как, уже?
   - Нет. Не так же быстро.
   - Тогда в чем дело?
   - Ты подписала со мной контракт.
   - Ну и? - На её лице возникло недоумение. - Послушай, если я могу рассчитывать, что ты меня сумеешь защитить от Фрэнка, если мне можно не бескопокиться о сломанном носе или выбитом глазе, тогда я готова выплатить тебе двадцать процентов до последнего цента - чего ты все равно не получишь, потому что, как я уже тебе говорила, он переписал страховой полис.
   - А кольцо? А кадиллак?
   - Я их не верну. Поверь, я не шутила, когда говорила, что заработала их. Но только не думай, что я какая-то там алчная дрянь. Я не такая. Клянусь, я впервые в жизни не хочу возвращать то, что от меня требуют вернуть. Но только никому не удастся сделать из меня дуру. Никому!
   - Никто и не собирается.
   - Я ведь не такая плохая, какой могу показаться. Уж поверь мне, - Она отвернулась.
   - Верю, - я взял её за подбородок и повернул лицо к себе. - Тебе можно теперь не думать о Фрэнке - до самой смерти.И кольцо, и кадиллак - они теперь твои.
   Между бровей у неё пролегла морщинка.
   - Что-то я не понимаю.
   - Он мертв.
   Ладонь Лолы взлетела к её рту, прижалась к губам. Во взгляде, медленно встретившемя с моим, сквозил ужас.
   - Ты... убил его?
   - Нет.
   Ужас растворился в её глазах и сменился испугом, недоумением и отчаянием. Рука бессильно упала.
   - Что случилось?
   Я ей все рассказал.
   Когда я закончил свой рассказ, кровь отлила от её лица, пальцы дрожали.
   - Где ты держишь эликсир жизни? - спросил я.
   - Что?
   - Виски. Тебе надо глотнуть.
   Она указала на дверь. Я пошел к двери, толкнул её и оказался в кухне. В белом шкафичке над раковиной я обнаружил целую батарею бутылок. Я налил в бокал брэнди, принес в комнату и заставил Лолу выпить залпом. Ее щеки быстро порозовели.
   - Но ведь и тебя ... могли убить, - прошептала она.
   - Такая возможность предусмотрена в издержках производства. Моего бизнеса. Это нормальный риск моей профессии и учитывается в размере гонорара. Кстати, о гонораре. - Я сел рядом с ней на диван. - Этот страховой полис теперь играет куда более важную роль, чем вчера.
   - Но я же сказала...
   - Я знаю, что ты мне сказала. Но ведь это ты мне сказала. Лучше мне послушать страхового агента. Ты не знаешь, кто он?
   Она приложила пальцы к вискам, пытаясь припомнить.
   - Фрэнк мне говорил как-то. Сейчас подумаю. Кейт. Или Грант. Не помню. Кейт Грант или Грант Кейт.
   - Ну, это несложно выяснить. У тебя есть телефонный справочник?.
   Лола встала с дивана и принесла мне книгу. Мы уселись рядом и стали листать справочник. Агента звали Кейт Грант. В справочнике были указаны два номера - офиса и домашний. Для звонка в офис было уже поздновато. Я позвонил ему домой. После нескольких звонков на другом конце провода раздался сонный голос:
   - Алло?
   - Мистер Грант?
   - Да, это я. .
   Я постарался изменить голос и заговорил на две октавы ниже. Лола прижала свое ушко к трубке вместе со мной.
   - Это мистер Паланс.
   - Фрэнк?
   - Нет, отец Фрэнка. Бен Паланс.
   - Да? Да, мистер Паланс?
   - Простите, что потревожил вас так поздно
   - Ничего страшного, сэр.
   - Дело очень срочное. Речь идет о страховом полисе Фрэнка. Он говорил мне о том, что изменил полис в пользу другого бенефициария. Это произошло накануне его ухода в рейс. Он упоминал имя молодой леди по имени Роуз Джонас.
   - Да, сэр, - подтвердил страховой агент. - Я помню: перерегистрация бенефициария. Он со мной связывался. И отдал мне соотвествующие распоряжения. Роуз Джонас - совершенно верно.
   - Благодарю вас, - Я положил трубку.
   - Ну вот, видишь? - воскликнула Лола.
   - Вижу, - мрачно заметил я и попрощался.
   - Ты куда?
   - Работать.
   В "Рейвене" было шумнее, чем в зале сената при обсуждении госбюджета. На сцене выступала Роуз Джонас со своей версией "Звездной пыли". Мне доводилось слышать вариации и получше, но аранжировка оказалась очень удачной, а уж зрелища подобного этому я в жизни не видывал,. Она была сложена так, что, без сомнения, в койке могла обеспечить комфорт: пркически обнаженная верхняя часть колыхалась в символическом бюстгальтере, а остальное тело без всяких признаков нижнего белья томилось в узком черном с блестками платье, в котором ей, надо думать, было невозможно сесть. Черные волосы были зачесаны на бок, так что виднелось одно ухо, а с другой стороны они волнами падали на обнаженное плечо. У неё были черные, как угли, широко посаженные глаза с дьявольским блеском, впалые смуглые щеки и страстный рот с ярко-красными губами. Она источала секс в зрительный зал, и каждая впадинка и возвышенность её тела, выставленного на всеобщее обозрение, посылали откровенный призыв. Я мог понять Фрэнка Паланса. Эта девица легко могла заткнуть за пояс любую блондинку.
   Найдя Тома Коннорса, я спросил у него:
   - Могу я подождать малышку?
   - Где?
   - В её гримерной.
   - Что, запал на нее?
   - Очень может быть. Но пока нет. У меня башка другим забита.
   - Неприятности?
   - Возможно. Ее дружок должен появиться?
   - Нет.
   - Почему такая уверенность?
   - Обычно он сначала звонит.
   - Тебе или ей?
   - Или мне или ей.
   - Ей сегодня звонили?
   - Нет.
   - Давно она здесь?
   - С семи.
   - Ладно. проводи меня в гримерную.
   Гримерная как гримерная - во всех кабаре такие: комнатка со сладким ароматом кольдкрема, трюмо с яркими лампочками вокруг зеркала. Я закурил и стал ждать. Том ушел. Когда Роуз наконец появилась, она не проронила ни слова. Она взяла пачку сигарет "Шерман", вытащила одну и закурила, глубоко затягиваясь и быстро выпуская струйку дыма.
   - Что вам здесь надо? - Она говорила медленно. Низким голосом.
   - Меня послал Фрэнк, - ответил я.
   - Какой?
   - Фрэнк Паланс.
   - Вы кто?
   - Пит.
   - А дальше?
   - Просто Пит.
   - И вас послал Фрэнк? Зачем?
   - Мне надо вам кое-что сообщить.
   - Хорошо. Сообщайте.
   - Он мертв.
   Длинная коричневая сигарета замерла в воздухе. Черные глаза прищурились. Между красных губ показался кончик красного блестящего языка и, скользнув по нижней губе, вернулся обратно в рот. Потом она произнесла:
   - Какого черта? Что вам надо? Кто вас послал?
   - Нам надо поговорить, Роуз.
   Сигарета вернулась в рот и из её ноздрей вылетели две струйки дыма. Она сощурилась, размышляя над моими словами. Медленно оглядев меня, спросила:
   - Говорить будем прямо здесь?
   - Честно говоря, здесь мне бы не хотелось
   - Мне можно одеться?
   - Разумеется.
   Она затушила сигарету в пепельнице, зашла за ширму, переоделась в платье и туфли, вышла и спросила:
   - Можно я сама отведу вас? Туда где можно спокойно поговорить.
   - Ради Бога!
   Она набросила на плечи норковый палантин, достала из комода сумочку и бросила мне на ходу:
   - Пошли, герой. Пытаешься подзаработать лишний доллар?
   - Ну да. Всегда пытаюсь честно подзаработать лишний доллар.
   Мы отправились на такси в Нижний Ист-Сайд и всю дорогу молчали только переглядывлись. Мы вышли на углу Аллен-стрит и Ривингтон. Я расплатился и она повела меня к ветхому зданию, которое лет тридцать не ремонтировалось - знаете, в таких сортиры находятся не в квартирах, а в общем коридоре. Мы прошли через вестибюль, воняющий крысами, свернули направо, и она быстро вставила ключ в скважину. Очень шумно отперла замок, распахнула дверь, и мы вошли. Я первым.
   Это была старенькая грязная комнатушка - гостиная и кухня одновременно - и пара незакрывающихся дверей в правой стене. Единственным признаком современности был телефонный аппарат на древнем дребезжащем холодильнике. Я обернулся к Роуз.
   В руке она держала пистолет.
   Маленький автоматический умелец.
   Он ей был ужасно к лицу.
   - Ну, чмыш, чего ты хочешь? Говори! - Роуз сняла палантин и сбросила его на пол. Потом уронила на него свою сумочку и повторила: - Давай, чмыш, говори, что тебе от меня нужно.
   - Фрэнк мертв.
   - Это ты уже говорил. Откуда ты знаешь?
   - Что знаю?
   - Что он мертв.
   - В газете прочитал.
   - Врешь.
   - Почему?
   - Это произошло слишком поздно, чтобы попасть в утренние газеты, и слишком поздно, чтобы попасть в вечерние газеты. Сообщение появится не раньше завтрашнего дня.
   - А ты-то откуда знаешь?
   - Поиграть решил со мной? - Она улбнулась и я опять заметил кончик её быстрого красного языка. Она устремила взгляд мимо меня на дверь в стене и позвала: - Тихоня! Выходи.
   Дверь отворилась и из неё показался толстенький коротышка. На нем были штаны и больше ничего. Округлое брюшко, начинавшееся сразу под грудью, поросло волосами. Ноги у него были босые и грязные. Глазки утопали в жирных складках лица и поблескивали точно у зверька, а когда он перевел взгляд на Роуз Джонас, блеск в его глазках стал ярким и хищным - ну совем как у дикого зверя.
   - Привет, Роузи. Красивое платье. Очень тебе идет. Новое? Оно мне нравится, Роуз.
   Она указала ему на меня стволом автоматического пистолета.
   - Этот один из новеньких ребят Джо?
   - Нет.
   - Уверен? А то этот умник все что-то вынюхивает. У него есть информация. Я же с тобой разговариваю, Тихоня.
   Коротышка нехотя отлепил свои глазки от её тела. Он посмотрел на меня и криво улыбнулся. Во рту у него недоставало одного переднего зуба.
   - Этот, что ль?
   - Ты его знаешь?
   - Знаю. Он был с ними. В конторе у Фрэнка.
   - Тогда все ясно. - Она подошла ко мне ближе. - Так кто же ты, черт побери?
   - Пит.
   - Кончай свою волынку, Пит. Ты кто?
   - Никто.
   - Расстегни пиджак.
   Я расстегнул. Она залезла внутрь рукой и стала искать документы, а я перед тем, как это сделать, сладко улыбнулся: это же было все равно, что отнять булку у восьмидесятилетнего старика. Левой рукой я схватил пистолет, а правой двинул ей в челюсть. Она рухнула как подкошенная на свой норковую палантин. Тихоня метнулся ко мне с изяществом беременного носорога, и даже если в голове у него были россыпи бесценных мыслей, каждая из них втолковывала ему, что самое главное в этой ситуации - направленный на него пистолет. Тихоня остановился на как вкопанный и, похоже, был на грани истерики.
   - Эй, не надо! Только не делай необдуманных поступков, парень. Подумай сначала!
   - А никто и не собирается совершать необдуманные поступки. Вот разве что мозги твои разбрызгаю по полу. Да вот только грязи тут от этого вряд ли прибавится.
   - Не надо. Прошу вас. Не говорите так, мистер.
   - Ты на кого работаешь, толстун?
   - Ась?
   - Работаешь на кого?
   - Слушайте, мистер...
   - Сам слушай, толстун. Ты сегодня пристрелил одного парня. Убил.
   - Не вам об этом говорить!
   Я вдруг сорвался на пронзительный фальцет.
   - Не мне? Да я же там был! Помнишь?
   - Не вам говорить об убийстве, мистер. Об этом пускай скажет судья и присяжные. А мне положен адвокат.
   - Послушай, умник! Ты мне лекцию о правосудии не читай! Мне нужна информация. Не воображай себя шибко умным, толстун. Ты стреляешь в стену только для того, чтобы мы поняли, что у тебя в руке пушка, и тут же просишь не шуметь. Но вот что постарайся понять. Хорошенько постарайся. Или я получу от тебя информацию, или ты получишь... свинцовую плюху. Такое бывает с теми, кто оказывает сопротивление при аресте.
   - Ты легавый?
   - Частный. На ладно. Монетка в автомате. Где же музыка?
   - Я работаю на Джо Эйприла.
   - Давно?
   - Пару месяцев.
   - Ты из Калифорнии?
   - Нет.
   - Откуда?
   - Детройтский я.
   - Чем занимается Эйприл?
   - Не знаю.
   Я засомневался, что он не врет, но не стал настаивать.
   - Где его логово?
   - Чего?
   - Пасется где он?
   - Гараж "Армандо".
   - Это где?
   - Угол Тридцать первой и Девятой.
   - Ладно. Где твой ствол?
   Он мотнул головой на раскрытую дверь.
   - В спальне.
   - Двигай!
   Я вошел с ним в вонючую комнатенку. Его кобура болталась на металлической стойке древней кровати. Я вытащил револьвер и, выведя коротышку обратно в кухню-гостиную, приказал ему сесть.
   Он сел. Роуз по-прежнему находилась в горизонтальном положении на полу.
   - Настоящее имя? - спросил я у него.
   С достоинством:
   - Родерик Даллас!
   Я подошел к холодильнику и во вторай раз за сегодняшний вечер позвонил в полицию, но на сей раз вызвал лично детектива-лейтенанта Луиса Паркера.
   Когда под окнами завыли полицейские сирены, Роуз Джонас все ещё полеживала на полу без движения.
   Я сыграл заключительный акт вместе с Паркером. Нам пришлось долго уламывать кое-кого, но в конце концов уломали. Затея была лихая, но ведь они и сами были лихие, эти крутые ребята из Калифорнии, которые обожали звонить почем зря. Надо было пробиться в самое их лежбище и брать всех скопом - накрыть всю их малину молниеносно и без шума. Должно было сработать. У нас могла получиться не просто облава, а лучше, чем облава, но для начала нам пришлось выдержать натиск стряпчих, слетевшихся со всех сторон с воплями о нарушении каких-то там поправок к Конституции. Я этих умников впервые видел, да и они меня, кажется, тоже. Вот их-то и понадобилось уламывать, но Паркер-то был полицейским до мозга костей и ему хватило ума понять, что именно так - одним наскоком быстро и без шума - мы сможем накрыть всю их малину.
   Такси домчало меня до гаража "Армандо" за четверть часа. Гараж представлял собой мрачное и на вид неприступное здание с задраенными окнами и спущенной металлической дверью на замке. Я нажал на кнопку звонка и услышал внутри шум и лязг. Открылось малюсенькое окошко и меня спросили, чего мне надо.
   - Эйприл, - коротко ответил я.
   - Ты от кого?
   - От Тихони.
   Окошко захлопнулось. Наступила тишина.Потом что-то заурчало и металлическая дверь, дернувшись, отъехала вверх - на достаточную высоту, чтобы я смог войти. Я вошел. Металлическая дверь со скрежетом опустилась. Сторож сказал:
   - В офисе.
   В длинном гараже стояло не больше пяти машин - новеньких, полированных. Мой провожатый открыл дверь офиса и я вошел. Здесь света было побольше. Теперь я рассмотрел провожатого - он оказался длинным худым парнем со смуглым рябым лицом. На нем был пиджак с подкладными плечами и светлосерая узкополая шляпа. Сидящий за письменным столом выглядел совсем по-другому. Открытое улыбающееся лицо, светлые волосы, ослепительно-белая рубашка с французскими манжетами и с монограммой Д.Э. на нагрудном кармашке - в общем, джентльмен с журнальной обложки .
   - Джо Эйприл? - уточнил я.
   - А тебе на что?
   - Я из Детройта. Вчера приехал. Повидался со старым корешом Родериком Далласом, которого все кличут Тихоней. Он посоветовал к тебе ткнуться.
   - Зачем?
   - Работенка нужна.
   - Постой. А откуда тебе известно, где Тихоня залег?
   - Да я Тихоню знаю с тех пор, как он под стол пешком ходил. Мы с ним частенько беседовали - можно сказать душу изливали - посредством междугородной телефонной связи.
   - Ишь ты какие словеса плетешь.
   - Сие есть предмет моей гордости, сэр.
   - И ты, значит, вел с ним междугородние телефонные разговоры аж из Детройта?
   - Это я могу себе позволить. Да и Тихоня рассказывал, что он здесь не нуждается.
   - Ладно. Так чего ты хоешь?
   - Очень немного. В Детройте я что-то слегка переработал и вот приехал в Нью-Йорк на краткий заслуженный отдых. Первым делом я решил навестить своего старинного кореша Тихоню, а он мне говорит, что залег на дно пока, так как он замочил какого-то чмыша сегодня. Он говорит, может, я тебе на что сгожусь. Я, признаться, обожаю собирать зелененькие хрустящие бумажечки с портретиками наших славных государственных деятелей. Вот я и пришел.
   Он меня пристально оглядел.
   - Баранку вертеть умееешь?
   - Шутишь! Я вертел баранкой, когда Тихоня ещё вертел мамкиной сиськой.
   - Помолчи-ка, приятель. Как тебя зовут?
   - Скотти. Скотти Сондерс.
   - Помолчи, Скотти. - Он потянулся к телефону, набрал номер , подождал и произнес:
   - Алло? Тихоня?
   - Это я, босс. - Тихонин свистящий шепот, казалось, эхом зазвучал под низким потолком гаража.
   - Как ты там?
   - Нормально. Малость поджилки трясутся.Но ничего.
   - Тут у меня твой дружок.
   - Который?
   - Скотти Сондерс.
   - А, да, босс. Стоящий парень.
   Лицо Эйприла просветлело. И на нем появилось выражение удовольствия. Он не испытывал бы такого удовольствия, зная, что в эту самую секунду "кольт" Паркера уткнулся стволом в висок бедняге Тихоне. Так что Тихоня не соврал насчет трясущихся поджилок.