Страница:
— Кэсси, лорд Монтгомери очень торопится. — Эйдан строго посмотрел на дочь. — Я уверен, что ему не интересны наши убогие развлечения.
— Но, папа, лорд Монтгомери так добр к Норе… И он знает, как неловко она себя чувствует на подобных вечерах.
— Кассандра, о чем ты?! — возмутилась Нора. — Я уже не робкая девочка. Нет нужды задерживать лорда Монтгомери.
Кассандра снова повернулась к англичанину и с ослепительной улыбкой проговорила:
— Конечно, Нора никогда не признается в этом, но вы-то знаете, что я сказала правду. Я нисколько не сомневаюсь: она будет чувствовать себя гораздо увереннее, если вы останетесь. К тому же вы снова сможете прийти ей на по мощь, если ее никто не пригласит потанцевать.
— Кэсси, неужели ты полагаешь, что моей жене понадобится помощь? — проворчал Эйдан. — Неужели ты думаешь, я позволю ей прятаться в тени колонн?
Нора выразительно взглянула на мужа. Возможно, за колоннами он ее не оставит, но после венчания бросил одну в церкви.
— Папочка, — не унималась Кассандра, — в делах такого рода ты невероятно беспечен. К тому же не забывай: будет очень неплохо, если Нора на своем первом балу в качестве хозяйки Раткеннона появится в сопровождении английского лорда.
— Вы весьма благоразумная молодая леди, — изрек Филипп Монтгомери. — И на редкость предусмотрительная. Кто мог бы лучше позаботиться о Норе? Что ж, я почту за честь остаться.
— В этом нет необходимости, Монтгомери, — заявил Эйдан. — Я и сам в состоянии позаботиться о своей жене.
— Неужели? Полагаю, я должен в этом убедиться. — Филипп повернулся к Норе и пристально посмотрел ей в глаза. — Мне бы очень хотелось снова потанцевать с тобой. — Он едва заметно улыбнулся и поднес к губам ее руку. Покосившись на Эйдана, добавил: — А теперь, если ты не против, мне нужно заняться ночлегом. Помнится, в нескольких милях отсюда я проезжал какую-то гостиницу.
— Какая гостиница?! — воскликнула Кассандра. — У нас в замке множество пустующих комнат! Папа, друг Норы должен остаться у нас, правда?
Эйдан выразительно взглянул на дочь и сквозь зубы проговорил:
— Конечно, Монтгомери может остаться, если пожелает. Но английские джентльмены зачастую предпочитают уединение гостиницы. Я нисколько не обижусь, если милорд отправится именно туда.
Филипп и Эйдан смотрели друг на друга с нескрываемой ненавистью.
— Вы ошибаетесь, сэр, — возразил Филипп. — Я с удовольствием проведу время в обществе очаровательной дамы. Если вы не против, я предупрежу своих слуг, что мы задержимся здесь ненадолго. — Отвесив изящный поклон, он направился к замку.
Нора повернулась к Эйдану и невольно содрогнулась: глаза его пылали гневом. Уставившись на дочь, он закричал:
— Кэсси, что ты себе позволяешь?! Зачем тебе понадобилось приглашать этого проклятого англичанина на бал?! И вообще, почему ты с ним любезничаешь?
Кассандра захлопала глазами.
— Но, папа, я подумала, что доставлю удовольствие Норе. Ты просил меня быть с ней поласковее, попытаться наладить отношения и загладить вину, потому что венчание уже состоялось и мне ничего другого не остается. — Она перевела взгляд на Нору. — Ведь вам хотелось бы, чтобы он присутствовал на балу, не так ли?
«Боже милосердный, зачем все это? — думала Нора. — И почему так произошло? Почему Филипп появился здесь именно сегодня, в день венчания?..»
Сделав над собой усилие, Нора пробормотала:
— Если уж он приехал, то, конечно, должен остаться.
Тут Эйдан снова взглянул на дочь и проговорил:
— Кассандра, скажи слугам, чтобы лорда Монтгомери разместили в покоях напротив моих.
Нора в изумлении смотрела на мужа.
— Но, Эйдан, я не понимаю… Почему?.. Ведь в замке много других комнат…
Проводив взглядом дочь, Эйдан повернулся к жене и проговорил:
— Он наш гость и, следовательно, должен находиться поближе к хозяевам. Ведь нам придется его развлекать, верно?
— Я его не приглашала! Ты прекрасно это знаешь!
— Ты ведь рада гостю? Когда я увидел тебя с ним в саду, мне показалось, что ты в восторге… Герой твоих девичьих грез примчался сюда… Для чего, любимая? Чтобы тебя спасти?
Нора поморщилась.
— Зачем ты так говоришь, Эйдан? Ведь я теперь твоя жена.
— Да, разумеется. — Он усмехнулся. — И моя жена сразу же, после венчания заявила, что не ждет меня в своей постели.
Нора потупилась.
— Но я… Я так сказала только потому…
— Не беспокойся, дорогая. Я не сомневаюсь, что сумею это пережить. Мне не впервые отказывает жена. А рядом с тобой для утешения будет лорд Монтгомери. Ведь вы с ним старые друзья, не так ли? — Резко развернувшись, Эйдан зашагал к замку.
«О Боже, — думала Нора, глядя вслед мужу. — Но почему, почему?..»
Глава 14
— Но, папа, лорд Монтгомери так добр к Норе… И он знает, как неловко она себя чувствует на подобных вечерах.
— Кассандра, о чем ты?! — возмутилась Нора. — Я уже не робкая девочка. Нет нужды задерживать лорда Монтгомери.
Кассандра снова повернулась к англичанину и с ослепительной улыбкой проговорила:
— Конечно, Нора никогда не признается в этом, но вы-то знаете, что я сказала правду. Я нисколько не сомневаюсь: она будет чувствовать себя гораздо увереннее, если вы останетесь. К тому же вы снова сможете прийти ей на по мощь, если ее никто не пригласит потанцевать.
— Кэсси, неужели ты полагаешь, что моей жене понадобится помощь? — проворчал Эйдан. — Неужели ты думаешь, я позволю ей прятаться в тени колонн?
Нора выразительно взглянула на мужа. Возможно, за колоннами он ее не оставит, но после венчания бросил одну в церкви.
— Папочка, — не унималась Кассандра, — в делах такого рода ты невероятно беспечен. К тому же не забывай: будет очень неплохо, если Нора на своем первом балу в качестве хозяйки Раткеннона появится в сопровождении английского лорда.
— Вы весьма благоразумная молодая леди, — изрек Филипп Монтгомери. — И на редкость предусмотрительная. Кто мог бы лучше позаботиться о Норе? Что ж, я почту за честь остаться.
— В этом нет необходимости, Монтгомери, — заявил Эйдан. — Я и сам в состоянии позаботиться о своей жене.
— Неужели? Полагаю, я должен в этом убедиться. — Филипп повернулся к Норе и пристально посмотрел ей в глаза. — Мне бы очень хотелось снова потанцевать с тобой. — Он едва заметно улыбнулся и поднес к губам ее руку. Покосившись на Эйдана, добавил: — А теперь, если ты не против, мне нужно заняться ночлегом. Помнится, в нескольких милях отсюда я проезжал какую-то гостиницу.
— Какая гостиница?! — воскликнула Кассандра. — У нас в замке множество пустующих комнат! Папа, друг Норы должен остаться у нас, правда?
Эйдан выразительно взглянул на дочь и сквозь зубы проговорил:
— Конечно, Монтгомери может остаться, если пожелает. Но английские джентльмены зачастую предпочитают уединение гостиницы. Я нисколько не обижусь, если милорд отправится именно туда.
Филипп и Эйдан смотрели друг на друга с нескрываемой ненавистью.
— Вы ошибаетесь, сэр, — возразил Филипп. — Я с удовольствием проведу время в обществе очаровательной дамы. Если вы не против, я предупрежу своих слуг, что мы задержимся здесь ненадолго. — Отвесив изящный поклон, он направился к замку.
Нора повернулась к Эйдану и невольно содрогнулась: глаза его пылали гневом. Уставившись на дочь, он закричал:
— Кэсси, что ты себе позволяешь?! Зачем тебе понадобилось приглашать этого проклятого англичанина на бал?! И вообще, почему ты с ним любезничаешь?
Кассандра захлопала глазами.
— Но, папа, я подумала, что доставлю удовольствие Норе. Ты просил меня быть с ней поласковее, попытаться наладить отношения и загладить вину, потому что венчание уже состоялось и мне ничего другого не остается. — Она перевела взгляд на Нору. — Ведь вам хотелось бы, чтобы он присутствовал на балу, не так ли?
«Боже милосердный, зачем все это? — думала Нора. — И почему так произошло? Почему Филипп появился здесь именно сегодня, в день венчания?..»
Сделав над собой усилие, Нора пробормотала:
— Если уж он приехал, то, конечно, должен остаться.
Тут Эйдан снова взглянул на дочь и проговорил:
— Кассандра, скажи слугам, чтобы лорда Монтгомери разместили в покоях напротив моих.
Нора в изумлении смотрела на мужа.
— Но, Эйдан, я не понимаю… Почему?.. Ведь в замке много других комнат…
Проводив взглядом дочь, Эйдан повернулся к жене и проговорил:
— Он наш гость и, следовательно, должен находиться поближе к хозяевам. Ведь нам придется его развлекать, верно?
— Я его не приглашала! Ты прекрасно это знаешь!
— Ты ведь рада гостю? Когда я увидел тебя с ним в саду, мне показалось, что ты в восторге… Герой твоих девичьих грез примчался сюда… Для чего, любимая? Чтобы тебя спасти?
Нора поморщилась.
— Зачем ты так говоришь, Эйдан? Ведь я теперь твоя жена.
— Да, разумеется. — Он усмехнулся. — И моя жена сразу же, после венчания заявила, что не ждет меня в своей постели.
Нора потупилась.
— Но я… Я так сказала только потому…
— Не беспокойся, дорогая. Я не сомневаюсь, что сумею это пережить. Мне не впервые отказывает жена. А рядом с тобой для утешения будет лорд Монтгомери. Ведь вы с ним старые друзья, не так ли? — Резко развернувшись, Эйдан зашагал к замку.
«О Боже, — думала Нора, глядя вслед мужу. — Но почему, почему?..»
Глава 14
«Негодяй не сводит с Норы глаз, — думал Эйдан, поглядывая на лорда Монтгомери. — А впрочем, какое мне до этого дело?»
И действительно, ему, наверное, не стоило обращать на гостя внимание. Ведь он не был влюблен в свою жену… В свою вторую жену. Увы, с первой все было по-другому; он ужасно ревновал Делию и лишь на третий год их совместной жизни избавился от непростительной слабости. Это случилось в тот день, когда он дрался на дуэли с одним из любовников жены. Вина молодого человека состояла лишь в том, что он, поддавшись соблазну, испил отравы по имени Делия. К счастью, Эйдан не убил противника. Крепко прижимая раненого к земле, он смотрел, как хирург извлекал из его плеча пистолетную пулю. Он презирал себя в эти минуты и ненавидел женщину, толкнувшую их обоих на этот шаг. Его бросало в жар при мысли о том, что юноша испустил бы дух, если бы пуля прошла чуть ниже. Молодой англичанин едва не погиб — и ради чего? Ради женщины, которая его скоро забудет, ради проститутки в одеждах благородной дамы?..
— Папа, ты что, не слышишь?! — Звонкий голосок дочери вывел его из задумчивости. — Нора уже три раза спросила, не хочешь ли ты поиграть с нами в карты?
Эйдан вопросительно посмотрел на жену. Та в смущении пробормотала:
— Я просто подумала, что тебе, вероятно, скучно на нас смотреть. Может, игра тебя развлечет?
Эйдан рассмеялся и проговорил:
— Я предпочитаю другие развлечения. Полагаю, что первая брачная ночь очень меня развлечет.
Нора залилась румянцем.
— Но я имела в виду фараон, вист или…
— Не беспокойся, дорогая. По правде говоря, я не расположен предаваться подобного рода развлечениям. — Покосившись на гостя, Эйдан добавил: — Но если вам с Филиппом хочется развлечься за карточным столом, то я не стану вам мешать. Или тебе необходимо, чтобы я к вам присоединился?
Нора вскинула подбородок и проговорила:
— В этом нет ни малейшей необходимости. К тому же я сегодня ужасно устала, и мне не хочется играть. Если вы с Филиппом не против, я пойду к себе.
— Но, дорогая, еще очень рано, — возразил Монтгомери. Поднявшись со стула, он направился к Норе. — Я пробуду здесь всего несколько дней. Неужели ты не хочешь пообщаться со мной?
Эйдан пристально посмотрел на англичанина и заявил:
— Она сказала, что очень устала. Монтгомери, вы что, не слышали? Поскольку ваш визит явился для нас полнейшей неожиданностью, вы вряд ли можете требовать от моей жены, чтобы она развлекала вас до утра. К тому же сегодня наша первая брачная ночь.
Англичанин залился краской.
— Кейн, я полагаю, что джентльмен не должен упоминать…
— Сомневаюсь, что меня можно назвать джентльменом, — с усмешкой перебил Эйдан. — А теперь, милорд, можете пожелать моей жене спокойной ночи. — Эйдан поднялся с места. — Кассандра, тебе тоже пора в постель.
— Папа, я не хочу…
— Кэсси, завтра бал, и у тебя будет достаточно длинная ночь. А сейчас тебе пора в постель, — проговорил Эйдан, нахмурившись. — Отправляйся спать, иначе я не позволю тебе завтра присутствовать на балу. Пойми, ты ведешь себя как капризный ребенок.
— Но, папа… — Кассандра покосилась на гостя; было очевидно, что ей очень не хотелось расставаться с лордом Монтгомери.
Девочка побледнела, и глаза ее наполнились слезами. Эйдан же вдруг подумал: «Почему мои отношения с дочерью стали такими сложными? Когда, в какой момент это произошло? Ведь еще совсем недавно все было так просто…»
Он хотел окликнуть Кассандру, чтобы позволить ей остаться, но уже было поздно: в этот момент она попрощалась с Монтгомери. Затем, сдержанно кивнув Норе, направилась к выходу. И Эйдан не услышал привычное «Спокойной ночи, папочка», дочь не поцеловала его и даже не взглянула в его сторону. Если бы девочка хотела выбрать оружие, чтобы побольнее его ранить, то не придумала бы ничего лучше.
Но на этом его мучения не закончились. Нора, тоже направлявшаяся к двери, внезапно остановилась и, вернувшись к чайному столику, вполголоса проговорила:
— Похоже, я не настолько устала… Наверное, посижу еще немного, если вы не возражаете.
— А мне кажется, что ты ужасно устала, дорогая, — возразил Эйдан. — По-моему, тебе действительно надо отдохнуть.
Он внимательно посмотрел на жену. Ее пальцы теребили кружево лифа, и было очевидно, что она нервничает.
«Похоже, Нора не хочет оставлять нас с Монтгомери вдвоем», — подумал Эйдан. И он оказался прав. Его жена, покосившись на гостя, проговорила:
— Эйдан, а ты разве не пойдешь со мной?
Эйдан нахмурился. Ему действительно хотелось лечь с Норой в постель, но он молчал. «Что эта женщина замыслила? — думал он. — Почему хочет увести меня от лорда Монтгомери? Вероятно, она очень боится за своего английского друга. Боится до такой степени, что даже согласна пустить мужа в свою постель, хотя совсем недавно отказывала ему в этом».
Эйдан по-прежнему молчал. Он чувствовал, что сгорает от желания, но именно это его почему-то раздражало.
— Дорогой, пожалуйста… — Нора подошла к нему и положила ладонь ему на грудь. На ее пальце блеснуло обручальное кольцо, принадлежавшее когда-то его матери. Оно давало ему право обладать этой женщиной.
«Неужели она действительно этого хочет? — думал Эйдан. — А может, она мечтает о другом мужчине? Может, мечтает о постели Филиппа Монтгомери?»
Эйдан невольно сжал кулаки — ему вдруг вспомнилась Делия и вспомнились ее бесчисленные измены. «Но ведь Нора совсем другая, — говорил он себе, — она совершенно не похожа на Делию».
— Эйдан, что же ты молчишь?
В ее голосе была мольба. А ведь он обидел ее и обманул… Судорожно сглотнув, Эйдан пробормотал:
— Я приду к тебе позже.
— Я буду ждать, дорогой. — Она улыбнулась ему и, кивнув лорду Монтгомери, стоявшему у окна, вышла из гостиной.
Как только дверь за Норой закрылась, раздался голос Монтгомери:
— Кейн, ты ведь понимаешь, что недостоин ее? Ты не смеешь прикасаться даже к следам, что оставляют ее ноги.
Эйдан смерил англичанина насмешливым взглядом.
— Однако сегодня ночью я буду прикасаться не только к следам… И я имею на это полное право, что бы ты на сей счет ни думал.
— Мерзавец, — процедил Монтгомери. — Ты воспользовался ее отчаянным положением! Если бы это было в моей власти, я бы…
— Полагаю, что несколько лет назад все было в твоей власти. Ты мог бы позаботиться о будущем Норы. А теперь уже поздно. Скажи, где ты был, когда отчим хотел отдать Нору в жены какому-то слюнявому молокососу? Где ты был, когда она, отчаявшись, решила отправиться в Ирландию, чтобы стать женой совершенно незнакомого человека?
— Но я заботился о Норе. Я…
— Ты танцевал с ней на балу и поэтому считаешь, что имеешь какие-то права на нее? Ты полагаешь, что оказал ей неоценимую услугу, избавил ее от страданий? Возможно, ты думаешь, что совершил благодеяние, но я так не считаю. У меня другие принципы.
— Принципы? У тебя вообще нет никаких принципов! Ты, Кейн, игрок без чести и без совести. А твоя покойная жена… У нее было столько любовников, что даже самые злобные языки сбились со счета.
Эйдан побледнел, однако тотчас же взял себя в руки и с невозмутимым видом заявил:
— А вот я со счета не сбивался. Их было тридцать шесть, если приплюсовать к ним и главного конюха леди Редмонд.
Монтгомери поморщился.
— Ты мне отвратителен.
Эйдан усмехнулся и проговорил:
— И все же ты приехал сюда. Могу только надеяться, что твое отвращение ко мне не позволит тебе надолго задержаться в Раткенноне.
Монтгомери резко развернулся и направился к двери.
— Милорд! — окликнул его Эйдан. Англичанин остановился.
— Милорд, я бы посоветовал вам не делать никаких намеков моей дочери относительно аппетитов моей первой женушки. Если ты обмолвишься хоть словом, то очень об этом пожалеешь, поверь мне.
— Ты мне угрожаешь, Кейн? — Монтгомери наконец-то повернулся к нему лицом.
— Не угрожаю, а предупреждаю. И я слов на ветер не бросаю.
Монтгомери с усмешкой пожал плечами.
— Я не боюсь тебя, Кейн. Но ты ошибаешься, если полагаешь, что я стану нашептывать на ухо ребенку такие мерзости. Я никогда до этого не унижусь.
— Очень рад за тебя.
— Но, уверяю, найдутся другие, — продолжал Монтгомери. — Найдутся люди, которые расскажут твоей дочери всю правду. И если ты думаешь, что сможешь оградить ее от этого, то ты заблуждаешься. — С этими словами Монтгомери вышел из гостиной.
Эйдан же еще долго расхаживал по комнате. Он понимал, что Монтгомери прав, и прекрасно знал, что произойдет с Кассандрой, когда она узнает правду о своей матери.
Внезапно дверь отворилась, и в гостиную вошел Калви Сайпс.
— Какого дьявола?! — заорал Эйдан.
— Я только хотел пожелать вам с миледи счастья, — ответил слуга. — И еще хотел сообщить вам, сэр, что горничные… Они только что покинули ее спальню.
Эйдан пристально взглянул на слугу.
— Разве я просил докладывать мне об этом?
— Нет, сэр, но я подумал…
— Убирайся! — рявкнул Эйдан.
Слуга молча поклонился и исчез за дверью.
«О Боже, — думал Эйдан, — неужели слуги собираются следить за мной? И если я ночью так и не зайду к ней, то завтра утром об этом узнает весь замок и Нора станет предметом насмешек».
Эйдан снова принялся расхаживать по комнате. В конце концов он пришел к выводу, что ему следует провести ночь у жены.
Сидя у себя в голубой спальне, Нора напряженно прислушивалась к каждому скрипу, к каждому шороху. Она ждала, что муж вот-вот появится, но за дубовой дверью, ведущей в его комнату, царила тишина. Несколько раз она вплотную подходила к двери в надежде услышать тяжелую поступь Эйдана, но слышала лишь бешеный стук своего сердца.
«Но он же обещал прийти, — думала Нора. — Неужели передумал, неужели все-таки решил не приходить, вспомнив мои слова, сказанные в церкви после венчания?»
Внезапно послышались шаги, и Нора замерла; она была почти уверена, что это шаги мужа. Он шел по коридору и, судя по всему, не очень-то торопился. Наконец шаги стихли — Эйдан остановился у ее двери.
Нора затаила дыхание, но сердце ее билось все быстрее, и ей казалось, что оно вот-вот выскочит из груди. Наконец раздался стук в дверь, стук такой громкий, что Нора вздрогнула от неожиданности. «О Боже, — промелькнуло у нее, — неужели он намерен поднять на ноги всю округу?»
Она распахнула дверь в тот миг, когда Эйдан уже приготовился снова постучать. Отступив на шаг, Нора в смущении пробормотала:
— Ты что, хочешь, чтобы тебя услышали все слуги?
— Нет, моя дорогая. Только наш гость и те из слуг, которые шныряют где-то поблизости. — Эйдан вошел в комнату и затворил за собой дверь. — Ведь ты именно этого хотела, когда приглашала меня, не правда ли?
Нора попятилась.
— Эйдан, я не понимаю… Что ты имеешь в виду?
— Ведь ты могла бы оказаться в очень затруднительном положении, верно? Новоиспеченный муж не явился к своей молодой жене — как ты это объяснила бы? Что ж, я к твоим услугам.
У Норы подогнулись колени.
— Я просто хотела, чтобы вы с Филиппом перестали… Чтобы перестали вести себя как…
— Как именно? Как разъяренные жеребцы, не поделившие кобылу? Тебе следует его простить. Боюсь, он сильно преувеличивает свои заслуги перед тобой. Стоит добавить, что он весьма кстати опоздал, так что теперь может скрипеть зубами и в праведном гневе бить себя кулаком в грудь, не опасаясь, что ему придется расплатиться за свою галантность.
— Расплатиться?
— То есть жениться на тебе, дорогая. Закрыть тебя своей мужественной грудью от моих гнусных посягательств.
— Ты ошибаешься, Эйдан. Филипп — просто мой друг. Человек, однажды проявивший ко мне доброту.
— А я доброты не проявляю, верно? Или все-таки проявляю? Во всяком случае, я не такой негодяй, каким пытается изобразить меня Монтгомери. В конце концов я здесь, разве не так?
Он окинул ее взглядом — на ней была лишь кружевная ночная рубашка — и принялся с ужасающей медлительностью расстегивать сюртук. Потом сбросил его со своих широких плеч и поиграл мышцами. Нора смотрела на него как завороженная. Она уже видела Эйдана Кейна без одежды; во время его болезни она проводила пальцами по мускулистой груди и по плечам и крепко прижималась к больному, пытаясь его успокоить, когда он метался в бреду. Тогда она и полюбила его, этого побитого жизнью и одолеваемого болью мужчину, поверженного героя, поведавшего ей о предательстве, которое искалечило его душу и изменило всю его жизнь. Но теперь, глядя в изумрудные глаза Эйдана, она испытывала беспокойство казался ускользающим и непостижимым, словно морской туман, опускавшийся на Раткеннон перед штормом.
Бросив сюртук на низенький позолоченный стульчик, Эйдан стал расстегивать рубашку.
Тут Нора наконец не выдержала и пробормотала:
— Я думаю… Мне только… — Резко развернувшись, она бросилась к кровати и забралась под одеяло.
— Какого дьявола? — проворчал Эйдан. — Пристально взглянув на жену, он вдруг рассмеялся и сказал: — Дорогая, мне кажется, ты неправильно истолковала мои намерения. Ведь днем ты ясно дала мне понять, что не ждешь меня в своей постели, не так ли?
— Но я… Я подумала, что ты… — Нора только сейчас заметила, что муж расстегнул лишь верхние пуговицы рубашки; а теперь он закатывал рукава. — Я подумала, что ты пришел сюда, чтобы…
— Чтобы лечь в постель с молодой женой? — Эйдан криво усмехнулся. — Нет, я пришел не для этого.
— А для чего же?
Он наклонился к стулу и запустил руку в карман сюртука. Затем взглянул на жену и с улыбкой проговорил:
— Я пришел поиграть с тобой в фаро, дорогая. — Эйдан бросил на постель колоду карт.
— В фаро? — Нора в изумлении уставилась на мужа.
— Совершенно верно, дорогая. Нам ведь нужно как-то убить время, пока мы не убедимся, что все заинтересованные лица вполне удовлетворены развитием событий, то есть поверили, что мы с тобой провели ночь именно так, как должны проводить свою первую брачную ночь молодые супруги. А игра нас развлечет. Правда, я считаю, что интерес к игре должен подогреваться какой-нибудь ставкой.
— Но у меня нет денег, — сказала Нора. Эйдан улегся поперек кровати и пробормотал:
— Деньги — это ужасно скучно. Вот пуговицы — гораздо веселее.
— П-пуговицы?
Он кивнул и снова улыбнулся.
— Да, пуговицы, дорогая. Ты не ослышалась.
Повернувшись на бок, Эйдан принялся тасовать карты.
Нора же смотрела на него с недоумением. «Может, он свихнулся? — думала она. — Играть с женой в карты вместо того, чтобы…»
Дрожащими пальцами Нора взяла предназначенные ей карты. Она всегда считала, что очень неплохо играет в фаро, но странное поведение Эйдана настолько ее озадачило, что она постоянно делала опрометчивые ходы. Сбросив последнюю карту, Нора в растерянности посмотрела на мужа.
— Я проиграла.
— Пока только эту партию, моя дорогая. А теперь я потребую свой выигрыш.
У нее перехватило дыхание, когда рука Эйдана потянулась к вороту ее ночной сорочки. Глядя ей прямо в глаза, он расстегнул верхнюю пуговку и осторожно провел кончиками пальцев по ее шее. Нора вздрогнула и пролепетала:
— Я не уверена насчет пуговиц. Я…
— Неужели это слишком много, Нора? Неужели молодой муж в свою первую брачную ночь не может хотя бы краем глаза взглянуть на то, что скрыто под ночной сорочкой жены?
Нора прикусила губу.
— Но, Эйдан, это неблагоразумно. Мы не можем… Это не…
— Неприлично? Позволь не согласиться с тобой, дорогая. Я твой муж. Неужели мне откажут в этом маленьком удовольствии?
Он пристально смотрел ей в глаза, и Нора, не выдержав его взгляда, отвернулась.
— Ведь это только игра, — продолжал Эйдан. — Даю слово, что не стану посягать на тебя. — Он сверкнул лукавой улыбкой. — Если только ты сама меня об этом не попросишь.
Она снова взглянула ему в глаза.
— Нет, этого никогда не будет!
Эйдан разразился громким заразительным смехом.
— Вот что, дорогая… — проговорил он наконец. — Позволь предупредить: никогда не подзадоривай меня, потому что в таких случаях я всегда стараюсь доказать обратное.
— Если так, то может быть, нам лучше не играть?
— Почему же? — проговорил он с усмешкой. — Я ведь не могу выигрывать каждую партию. Так что и ты выиграешь, моя дорогая. Если очень постараешься, разумеется. Или ты сомневаешься в своих умственных способностях? Уверяю тебя, не стоит…
Нора вспыхнула и процедила сквозь зубы:
— Что ж, раздавай карты.
На сей раз она сумела взять себя в руки и, не обращая внимания на улыбку Эйдана, тщательно обдумывала каждый ход. Сбросив последнюю карту, Нора воскликнула:
— Ну вот, я выиграла!
Эйдан сокрушенно покачал головой.
— Значит, я должен чем-то пожертвовать, верно? Но чем же? Может, сапогом? Только в этом случае мне понадобится твоя помощь, чтобы стащить его. — Мне не нужен твой сапог! Я…
— Но это то, что я поставил на кон. А карточные долги — долги чести. — В его глазах заплясали искры. — Помоги мне, Нора, иначе это гнусное преступление ляжет на мою совесть черным пятном. Дорогая, ведь речь идет о моей чести. Неужели ты хочешь, чтобы я и этого лишился?
Он смотрел на нее с мольбой в глазах, и Нора почувствовала, что не сможет ему отказать. Выбравшись из-под одеяла, она ухватилась за сапог мужа и попыталась стащить его, но тщетно, сапог не поддавался. Краем глаза она заметила ухмылку на губах Эйдана. Выходит, он насмехался над ней! Нора стиснула зубы; она решила, что обязательно стащит сапог. Собравшись с силами, она рванула его на себя и повалилась на пол. Но Эйдан теперь остался только в одном сапоге.
— Ты не ушиблась, дорогая? — проговорил он с сочувствием в голосе, хотя было совершенно очевидно, что он едва удерживается от смеха. — Бедняжка, не плачь, позволь мне поцеловать тебя.
— Ты просто невыносимый! — выпалила Нора, запустив в мужа сапогом. — Теперь сам будешь снимать то, что пожелаешь поставить на кон! Что ж, продолжим игру…
Они играли партию за партией, и Нора не уступала мужу; во всяком случае, она выиграла еще несколько партий. Когда же он выиграл в очередной раз, она дрогнувшим голосом проговорила:
— Мы больше не можем играть. У меня не осталось пуговиц.
Эйдан пожал плечами:
— Что ж, в таком случае я одержал победу. Хотя мы могли бы поднять ставки, если ты, конечно, не возражаешь.
Нору одолевало любопытство. «Интересно, как далеко он готов зайти в этой игре? — думала она, искоса поглядывая на мужа. — Какую цену запросит после того, как мы сыграем еще несколько партий?»
— На этот раз… — Эйдан провел пальцами по вороту своей безукоризненно белой рубашки. — Нa этот раз я готов проявить великодушие. Если хочешь, можешь поставить на кон мою рубашку.
— Твою рубашку? Но я не хочу, чтобы ты…
— Чтобы я снял рубаху? Что ж, как пожелаешь, моя милая. Я просто хотел оказать тебе услугу. Я был уверен, что ты предпочтешь, чтобы я снял рубашку, а не ты спускала с плеч свою.
Нора залилась румянцем; ей вдруг представилось, как руки мужа снимают с нее ночную сорочку, а пронзительные зеленые глаза изучают ее обнаженные груди… И тут она поняла, что хочет именно этого, хочет быть развязной и бесстыдной, — возможно, так на нее подействовал вызывающий взгляд Эйдана.
Собравшись с духом, Нора проговорила:
— Твою рубашку?.. Хорошо, согласна.
Когда Эйдан снова сдал карты, Нора почувствовала, что на сей раз непременно проиграет. Так и произошло; сбросив последнюю карту, она со вздохом проговорила:
— Ну вот, проиграла…
Эйдан усмехнулся и, сняв рубашку, отбросил ее в сторону. На его груди и на плечах заиграли мышцы, и у Норы перехватило дыхание; она не могла отвести взгляд от обнаженного мужского торса.
Эйдан в очередной раз раздал карты, но Нора то и дело ошибалась при ходах; она с трудом отличала короля от туза, так как вместо карт у нее перед глазами стояла картина: Эйдан привлекает ее к себе и целует, а затем прижимает к своей мускулистой груди, прижимает все крепче…
Глядя на эту воображаемую картину, она чувствовала, как по телу ее одна за другой прокатываются горячие волны, а сердце бьется все быстрее и быстрее…
— Нора, что же ты? — раздался голос мужа. Она взглянула на него вопросительно.
— Твой ход, дорогая. — Он осторожно провел ладонью по ее щеке. — Или тебе наскучила игра?
Нора судорожно сглотнула, однако не смогла произнести ни слова. Она вдруг подумала о том, что даже в грезах своих никогда не видела такого неотразимо красивого мужчину, как тот, что сидел сейчас на ее постели.
И действительно, ему, наверное, не стоило обращать на гостя внимание. Ведь он не был влюблен в свою жену… В свою вторую жену. Увы, с первой все было по-другому; он ужасно ревновал Делию и лишь на третий год их совместной жизни избавился от непростительной слабости. Это случилось в тот день, когда он дрался на дуэли с одним из любовников жены. Вина молодого человека состояла лишь в том, что он, поддавшись соблазну, испил отравы по имени Делия. К счастью, Эйдан не убил противника. Крепко прижимая раненого к земле, он смотрел, как хирург извлекал из его плеча пистолетную пулю. Он презирал себя в эти минуты и ненавидел женщину, толкнувшую их обоих на этот шаг. Его бросало в жар при мысли о том, что юноша испустил бы дух, если бы пуля прошла чуть ниже. Молодой англичанин едва не погиб — и ради чего? Ради женщины, которая его скоро забудет, ради проститутки в одеждах благородной дамы?..
— Папа, ты что, не слышишь?! — Звонкий голосок дочери вывел его из задумчивости. — Нора уже три раза спросила, не хочешь ли ты поиграть с нами в карты?
Эйдан вопросительно посмотрел на жену. Та в смущении пробормотала:
— Я просто подумала, что тебе, вероятно, скучно на нас смотреть. Может, игра тебя развлечет?
Эйдан рассмеялся и проговорил:
— Я предпочитаю другие развлечения. Полагаю, что первая брачная ночь очень меня развлечет.
Нора залилась румянцем.
— Но я имела в виду фараон, вист или…
— Не беспокойся, дорогая. По правде говоря, я не расположен предаваться подобного рода развлечениям. — Покосившись на гостя, Эйдан добавил: — Но если вам с Филиппом хочется развлечься за карточным столом, то я не стану вам мешать. Или тебе необходимо, чтобы я к вам присоединился?
Нора вскинула подбородок и проговорила:
— В этом нет ни малейшей необходимости. К тому же я сегодня ужасно устала, и мне не хочется играть. Если вы с Филиппом не против, я пойду к себе.
— Но, дорогая, еще очень рано, — возразил Монтгомери. Поднявшись со стула, он направился к Норе. — Я пробуду здесь всего несколько дней. Неужели ты не хочешь пообщаться со мной?
Эйдан пристально посмотрел на англичанина и заявил:
— Она сказала, что очень устала. Монтгомери, вы что, не слышали? Поскольку ваш визит явился для нас полнейшей неожиданностью, вы вряд ли можете требовать от моей жены, чтобы она развлекала вас до утра. К тому же сегодня наша первая брачная ночь.
Англичанин залился краской.
— Кейн, я полагаю, что джентльмен не должен упоминать…
— Сомневаюсь, что меня можно назвать джентльменом, — с усмешкой перебил Эйдан. — А теперь, милорд, можете пожелать моей жене спокойной ночи. — Эйдан поднялся с места. — Кассандра, тебе тоже пора в постель.
— Папа, я не хочу…
— Кэсси, завтра бал, и у тебя будет достаточно длинная ночь. А сейчас тебе пора в постель, — проговорил Эйдан, нахмурившись. — Отправляйся спать, иначе я не позволю тебе завтра присутствовать на балу. Пойми, ты ведешь себя как капризный ребенок.
— Но, папа… — Кассандра покосилась на гостя; было очевидно, что ей очень не хотелось расставаться с лордом Монтгомери.
Девочка побледнела, и глаза ее наполнились слезами. Эйдан же вдруг подумал: «Почему мои отношения с дочерью стали такими сложными? Когда, в какой момент это произошло? Ведь еще совсем недавно все было так просто…»
Он хотел окликнуть Кассандру, чтобы позволить ей остаться, но уже было поздно: в этот момент она попрощалась с Монтгомери. Затем, сдержанно кивнув Норе, направилась к выходу. И Эйдан не услышал привычное «Спокойной ночи, папочка», дочь не поцеловала его и даже не взглянула в его сторону. Если бы девочка хотела выбрать оружие, чтобы побольнее его ранить, то не придумала бы ничего лучше.
Но на этом его мучения не закончились. Нора, тоже направлявшаяся к двери, внезапно остановилась и, вернувшись к чайному столику, вполголоса проговорила:
— Похоже, я не настолько устала… Наверное, посижу еще немного, если вы не возражаете.
— А мне кажется, что ты ужасно устала, дорогая, — возразил Эйдан. — По-моему, тебе действительно надо отдохнуть.
Он внимательно посмотрел на жену. Ее пальцы теребили кружево лифа, и было очевидно, что она нервничает.
«Похоже, Нора не хочет оставлять нас с Монтгомери вдвоем», — подумал Эйдан. И он оказался прав. Его жена, покосившись на гостя, проговорила:
— Эйдан, а ты разве не пойдешь со мной?
Эйдан нахмурился. Ему действительно хотелось лечь с Норой в постель, но он молчал. «Что эта женщина замыслила? — думал он. — Почему хочет увести меня от лорда Монтгомери? Вероятно, она очень боится за своего английского друга. Боится до такой степени, что даже согласна пустить мужа в свою постель, хотя совсем недавно отказывала ему в этом».
Эйдан по-прежнему молчал. Он чувствовал, что сгорает от желания, но именно это его почему-то раздражало.
— Дорогой, пожалуйста… — Нора подошла к нему и положила ладонь ему на грудь. На ее пальце блеснуло обручальное кольцо, принадлежавшее когда-то его матери. Оно давало ему право обладать этой женщиной.
«Неужели она действительно этого хочет? — думал Эйдан. — А может, она мечтает о другом мужчине? Может, мечтает о постели Филиппа Монтгомери?»
Эйдан невольно сжал кулаки — ему вдруг вспомнилась Делия и вспомнились ее бесчисленные измены. «Но ведь Нора совсем другая, — говорил он себе, — она совершенно не похожа на Делию».
— Эйдан, что же ты молчишь?
В ее голосе была мольба. А ведь он обидел ее и обманул… Судорожно сглотнув, Эйдан пробормотал:
— Я приду к тебе позже.
— Я буду ждать, дорогой. — Она улыбнулась ему и, кивнув лорду Монтгомери, стоявшему у окна, вышла из гостиной.
Как только дверь за Норой закрылась, раздался голос Монтгомери:
— Кейн, ты ведь понимаешь, что недостоин ее? Ты не смеешь прикасаться даже к следам, что оставляют ее ноги.
Эйдан смерил англичанина насмешливым взглядом.
— Однако сегодня ночью я буду прикасаться не только к следам… И я имею на это полное право, что бы ты на сей счет ни думал.
— Мерзавец, — процедил Монтгомери. — Ты воспользовался ее отчаянным положением! Если бы это было в моей власти, я бы…
— Полагаю, что несколько лет назад все было в твоей власти. Ты мог бы позаботиться о будущем Норы. А теперь уже поздно. Скажи, где ты был, когда отчим хотел отдать Нору в жены какому-то слюнявому молокососу? Где ты был, когда она, отчаявшись, решила отправиться в Ирландию, чтобы стать женой совершенно незнакомого человека?
— Но я заботился о Норе. Я…
— Ты танцевал с ней на балу и поэтому считаешь, что имеешь какие-то права на нее? Ты полагаешь, что оказал ей неоценимую услугу, избавил ее от страданий? Возможно, ты думаешь, что совершил благодеяние, но я так не считаю. У меня другие принципы.
— Принципы? У тебя вообще нет никаких принципов! Ты, Кейн, игрок без чести и без совести. А твоя покойная жена… У нее было столько любовников, что даже самые злобные языки сбились со счета.
Эйдан побледнел, однако тотчас же взял себя в руки и с невозмутимым видом заявил:
— А вот я со счета не сбивался. Их было тридцать шесть, если приплюсовать к ним и главного конюха леди Редмонд.
Монтгомери поморщился.
— Ты мне отвратителен.
Эйдан усмехнулся и проговорил:
— И все же ты приехал сюда. Могу только надеяться, что твое отвращение ко мне не позволит тебе надолго задержаться в Раткенноне.
Монтгомери резко развернулся и направился к двери.
— Милорд! — окликнул его Эйдан. Англичанин остановился.
— Милорд, я бы посоветовал вам не делать никаких намеков моей дочери относительно аппетитов моей первой женушки. Если ты обмолвишься хоть словом, то очень об этом пожалеешь, поверь мне.
— Ты мне угрожаешь, Кейн? — Монтгомери наконец-то повернулся к нему лицом.
— Не угрожаю, а предупреждаю. И я слов на ветер не бросаю.
Монтгомери с усмешкой пожал плечами.
— Я не боюсь тебя, Кейн. Но ты ошибаешься, если полагаешь, что я стану нашептывать на ухо ребенку такие мерзости. Я никогда до этого не унижусь.
— Очень рад за тебя.
— Но, уверяю, найдутся другие, — продолжал Монтгомери. — Найдутся люди, которые расскажут твоей дочери всю правду. И если ты думаешь, что сможешь оградить ее от этого, то ты заблуждаешься. — С этими словами Монтгомери вышел из гостиной.
Эйдан же еще долго расхаживал по комнате. Он понимал, что Монтгомери прав, и прекрасно знал, что произойдет с Кассандрой, когда она узнает правду о своей матери.
Внезапно дверь отворилась, и в гостиную вошел Калви Сайпс.
— Какого дьявола?! — заорал Эйдан.
— Я только хотел пожелать вам с миледи счастья, — ответил слуга. — И еще хотел сообщить вам, сэр, что горничные… Они только что покинули ее спальню.
Эйдан пристально взглянул на слугу.
— Разве я просил докладывать мне об этом?
— Нет, сэр, но я подумал…
— Убирайся! — рявкнул Эйдан.
Слуга молча поклонился и исчез за дверью.
«О Боже, — думал Эйдан, — неужели слуги собираются следить за мной? И если я ночью так и не зайду к ней, то завтра утром об этом узнает весь замок и Нора станет предметом насмешек».
Эйдан снова принялся расхаживать по комнате. В конце концов он пришел к выводу, что ему следует провести ночь у жены.
Сидя у себя в голубой спальне, Нора напряженно прислушивалась к каждому скрипу, к каждому шороху. Она ждала, что муж вот-вот появится, но за дубовой дверью, ведущей в его комнату, царила тишина. Несколько раз она вплотную подходила к двери в надежде услышать тяжелую поступь Эйдана, но слышала лишь бешеный стук своего сердца.
«Но он же обещал прийти, — думала Нора. — Неужели передумал, неужели все-таки решил не приходить, вспомнив мои слова, сказанные в церкви после венчания?»
Внезапно послышались шаги, и Нора замерла; она была почти уверена, что это шаги мужа. Он шел по коридору и, судя по всему, не очень-то торопился. Наконец шаги стихли — Эйдан остановился у ее двери.
Нора затаила дыхание, но сердце ее билось все быстрее, и ей казалось, что оно вот-вот выскочит из груди. Наконец раздался стук в дверь, стук такой громкий, что Нора вздрогнула от неожиданности. «О Боже, — промелькнуло у нее, — неужели он намерен поднять на ноги всю округу?»
Она распахнула дверь в тот миг, когда Эйдан уже приготовился снова постучать. Отступив на шаг, Нора в смущении пробормотала:
— Ты что, хочешь, чтобы тебя услышали все слуги?
— Нет, моя дорогая. Только наш гость и те из слуг, которые шныряют где-то поблизости. — Эйдан вошел в комнату и затворил за собой дверь. — Ведь ты именно этого хотела, когда приглашала меня, не правда ли?
Нора попятилась.
— Эйдан, я не понимаю… Что ты имеешь в виду?
— Ведь ты могла бы оказаться в очень затруднительном положении, верно? Новоиспеченный муж не явился к своей молодой жене — как ты это объяснила бы? Что ж, я к твоим услугам.
У Норы подогнулись колени.
— Я просто хотела, чтобы вы с Филиппом перестали… Чтобы перестали вести себя как…
— Как именно? Как разъяренные жеребцы, не поделившие кобылу? Тебе следует его простить. Боюсь, он сильно преувеличивает свои заслуги перед тобой. Стоит добавить, что он весьма кстати опоздал, так что теперь может скрипеть зубами и в праведном гневе бить себя кулаком в грудь, не опасаясь, что ему придется расплатиться за свою галантность.
— Расплатиться?
— То есть жениться на тебе, дорогая. Закрыть тебя своей мужественной грудью от моих гнусных посягательств.
— Ты ошибаешься, Эйдан. Филипп — просто мой друг. Человек, однажды проявивший ко мне доброту.
— А я доброты не проявляю, верно? Или все-таки проявляю? Во всяком случае, я не такой негодяй, каким пытается изобразить меня Монтгомери. В конце концов я здесь, разве не так?
Он окинул ее взглядом — на ней была лишь кружевная ночная рубашка — и принялся с ужасающей медлительностью расстегивать сюртук. Потом сбросил его со своих широких плеч и поиграл мышцами. Нора смотрела на него как завороженная. Она уже видела Эйдана Кейна без одежды; во время его болезни она проводила пальцами по мускулистой груди и по плечам и крепко прижималась к больному, пытаясь его успокоить, когда он метался в бреду. Тогда она и полюбила его, этого побитого жизнью и одолеваемого болью мужчину, поверженного героя, поведавшего ей о предательстве, которое искалечило его душу и изменило всю его жизнь. Но теперь, глядя в изумрудные глаза Эйдана, она испытывала беспокойство казался ускользающим и непостижимым, словно морской туман, опускавшийся на Раткеннон перед штормом.
Бросив сюртук на низенький позолоченный стульчик, Эйдан стал расстегивать рубашку.
Тут Нора наконец не выдержала и пробормотала:
— Я думаю… Мне только… — Резко развернувшись, она бросилась к кровати и забралась под одеяло.
— Какого дьявола? — проворчал Эйдан. — Пристально взглянув на жену, он вдруг рассмеялся и сказал: — Дорогая, мне кажется, ты неправильно истолковала мои намерения. Ведь днем ты ясно дала мне понять, что не ждешь меня в своей постели, не так ли?
— Но я… Я подумала, что ты… — Нора только сейчас заметила, что муж расстегнул лишь верхние пуговицы рубашки; а теперь он закатывал рукава. — Я подумала, что ты пришел сюда, чтобы…
— Чтобы лечь в постель с молодой женой? — Эйдан криво усмехнулся. — Нет, я пришел не для этого.
— А для чего же?
Он наклонился к стулу и запустил руку в карман сюртука. Затем взглянул на жену и с улыбкой проговорил:
— Я пришел поиграть с тобой в фаро, дорогая. — Эйдан бросил на постель колоду карт.
— В фаро? — Нора в изумлении уставилась на мужа.
— Совершенно верно, дорогая. Нам ведь нужно как-то убить время, пока мы не убедимся, что все заинтересованные лица вполне удовлетворены развитием событий, то есть поверили, что мы с тобой провели ночь именно так, как должны проводить свою первую брачную ночь молодые супруги. А игра нас развлечет. Правда, я считаю, что интерес к игре должен подогреваться какой-нибудь ставкой.
— Но у меня нет денег, — сказала Нора. Эйдан улегся поперек кровати и пробормотал:
— Деньги — это ужасно скучно. Вот пуговицы — гораздо веселее.
— П-пуговицы?
Он кивнул и снова улыбнулся.
— Да, пуговицы, дорогая. Ты не ослышалась.
Повернувшись на бок, Эйдан принялся тасовать карты.
Нора же смотрела на него с недоумением. «Может, он свихнулся? — думала она. — Играть с женой в карты вместо того, чтобы…»
Дрожащими пальцами Нора взяла предназначенные ей карты. Она всегда считала, что очень неплохо играет в фаро, но странное поведение Эйдана настолько ее озадачило, что она постоянно делала опрометчивые ходы. Сбросив последнюю карту, Нора в растерянности посмотрела на мужа.
— Я проиграла.
— Пока только эту партию, моя дорогая. А теперь я потребую свой выигрыш.
У нее перехватило дыхание, когда рука Эйдана потянулась к вороту ее ночной сорочки. Глядя ей прямо в глаза, он расстегнул верхнюю пуговку и осторожно провел кончиками пальцев по ее шее. Нора вздрогнула и пролепетала:
— Я не уверена насчет пуговиц. Я…
— Неужели это слишком много, Нора? Неужели молодой муж в свою первую брачную ночь не может хотя бы краем глаза взглянуть на то, что скрыто под ночной сорочкой жены?
Нора прикусила губу.
— Но, Эйдан, это неблагоразумно. Мы не можем… Это не…
— Неприлично? Позволь не согласиться с тобой, дорогая. Я твой муж. Неужели мне откажут в этом маленьком удовольствии?
Он пристально смотрел ей в глаза, и Нора, не выдержав его взгляда, отвернулась.
— Ведь это только игра, — продолжал Эйдан. — Даю слово, что не стану посягать на тебя. — Он сверкнул лукавой улыбкой. — Если только ты сама меня об этом не попросишь.
Она снова взглянула ему в глаза.
— Нет, этого никогда не будет!
Эйдан разразился громким заразительным смехом.
— Вот что, дорогая… — проговорил он наконец. — Позволь предупредить: никогда не подзадоривай меня, потому что в таких случаях я всегда стараюсь доказать обратное.
— Если так, то может быть, нам лучше не играть?
— Почему же? — проговорил он с усмешкой. — Я ведь не могу выигрывать каждую партию. Так что и ты выиграешь, моя дорогая. Если очень постараешься, разумеется. Или ты сомневаешься в своих умственных способностях? Уверяю тебя, не стоит…
Нора вспыхнула и процедила сквозь зубы:
— Что ж, раздавай карты.
На сей раз она сумела взять себя в руки и, не обращая внимания на улыбку Эйдана, тщательно обдумывала каждый ход. Сбросив последнюю карту, Нора воскликнула:
— Ну вот, я выиграла!
Эйдан сокрушенно покачал головой.
— Значит, я должен чем-то пожертвовать, верно? Но чем же? Может, сапогом? Только в этом случае мне понадобится твоя помощь, чтобы стащить его. — Мне не нужен твой сапог! Я…
— Но это то, что я поставил на кон. А карточные долги — долги чести. — В его глазах заплясали искры. — Помоги мне, Нора, иначе это гнусное преступление ляжет на мою совесть черным пятном. Дорогая, ведь речь идет о моей чести. Неужели ты хочешь, чтобы я и этого лишился?
Он смотрел на нее с мольбой в глазах, и Нора почувствовала, что не сможет ему отказать. Выбравшись из-под одеяла, она ухватилась за сапог мужа и попыталась стащить его, но тщетно, сапог не поддавался. Краем глаза она заметила ухмылку на губах Эйдана. Выходит, он насмехался над ней! Нора стиснула зубы; она решила, что обязательно стащит сапог. Собравшись с силами, она рванула его на себя и повалилась на пол. Но Эйдан теперь остался только в одном сапоге.
— Ты не ушиблась, дорогая? — проговорил он с сочувствием в голосе, хотя было совершенно очевидно, что он едва удерживается от смеха. — Бедняжка, не плачь, позволь мне поцеловать тебя.
— Ты просто невыносимый! — выпалила Нора, запустив в мужа сапогом. — Теперь сам будешь снимать то, что пожелаешь поставить на кон! Что ж, продолжим игру…
Они играли партию за партией, и Нора не уступала мужу; во всяком случае, она выиграла еще несколько партий. Когда же он выиграл в очередной раз, она дрогнувшим голосом проговорила:
— Мы больше не можем играть. У меня не осталось пуговиц.
Эйдан пожал плечами:
— Что ж, в таком случае я одержал победу. Хотя мы могли бы поднять ставки, если ты, конечно, не возражаешь.
Нору одолевало любопытство. «Интересно, как далеко он готов зайти в этой игре? — думала она, искоса поглядывая на мужа. — Какую цену запросит после того, как мы сыграем еще несколько партий?»
— На этот раз… — Эйдан провел пальцами по вороту своей безукоризненно белой рубашки. — Нa этот раз я готов проявить великодушие. Если хочешь, можешь поставить на кон мою рубашку.
— Твою рубашку? Но я не хочу, чтобы ты…
— Чтобы я снял рубаху? Что ж, как пожелаешь, моя милая. Я просто хотел оказать тебе услугу. Я был уверен, что ты предпочтешь, чтобы я снял рубашку, а не ты спускала с плеч свою.
Нора залилась румянцем; ей вдруг представилось, как руки мужа снимают с нее ночную сорочку, а пронзительные зеленые глаза изучают ее обнаженные груди… И тут она поняла, что хочет именно этого, хочет быть развязной и бесстыдной, — возможно, так на нее подействовал вызывающий взгляд Эйдана.
Собравшись с духом, Нора проговорила:
— Твою рубашку?.. Хорошо, согласна.
Когда Эйдан снова сдал карты, Нора почувствовала, что на сей раз непременно проиграет. Так и произошло; сбросив последнюю карту, она со вздохом проговорила:
— Ну вот, проиграла…
Эйдан усмехнулся и, сняв рубашку, отбросил ее в сторону. На его груди и на плечах заиграли мышцы, и у Норы перехватило дыхание; она не могла отвести взгляд от обнаженного мужского торса.
Эйдан в очередной раз раздал карты, но Нора то и дело ошибалась при ходах; она с трудом отличала короля от туза, так как вместо карт у нее перед глазами стояла картина: Эйдан привлекает ее к себе и целует, а затем прижимает к своей мускулистой груди, прижимает все крепче…
Глядя на эту воображаемую картину, она чувствовала, как по телу ее одна за другой прокатываются горячие волны, а сердце бьется все быстрее и быстрее…
— Нора, что же ты? — раздался голос мужа. Она взглянула на него вопросительно.
— Твой ход, дорогая. — Он осторожно провел ладонью по ее щеке. — Или тебе наскучила игра?
Нора судорожно сглотнула, однако не смогла произнести ни слова. Она вдруг подумала о том, что даже в грезах своих никогда не видела такого неотразимо красивого мужчину, как тот, что сидел сейчас на ее постели.