Мессон смущенно улыбнулся.
– Вы – служащий отеля, в котором жила Вирджиния Марвин. Это так? – спросил у него Карлтон. – Я не ошибся?
– Да, сэр.
– Вы знаете, что она была убита в номере отеля, занимаемом неким Барни Менделлом?
– Да, сэр, я прочел об этом в газетах.
– А кто оплачивал апартаменты в Транфильд-Арм?
– Мы его знали под именем мистера Бартона.
– Это его настоящее имя?
– Не думаю, сэр.
– Почему вы так решили?
– Так вот, по просьбе лейтенанта, я сопровождал его в морг. Он показал мне одно тело. То был мужчина, которого мы знали под именем Бартон. Но это не та фамилия, которую назвал лейтенант Рой.
– А как назвал его лейтенант Рой?
– Мистер Эбблинг, сэр.
– Спасибо, – улыбнулся ему Карлтон. – Позднее вы нам еще понадобитесь, мистер Мессон, а пока все.
– Благодарю вас, сэр, – ответил Мессон и покинул возвышение.
Карлтон положил бумаги, которые держал в руках, и посмотрел в сторону публики.
– А теперь не поднимитесь ли вы сюда, миссис Менделл?
В луче света медленно появилась Галь. На ней была норковая шубка, а на глазах блестели слезы. Она казалась такой маленькой, с разбитым сердцем, и еще более очаровательной, чем всегда.
– Мужайся, – Розмари сжала руку Менделла.
– Все в порядке, – ответил он. – Честно говоря, я чувствую себя неуязвимым.
– Стул для миссис Менделл, лейтенант.
Рой поспешил на возвышение, неся перед собой стул.
– Спасибо, – поблагодарила Галь с прелестной улыбкой.
– Не за что, миссис! – смущенно дернулся Рой.
– Она на самом деле красива, – прошептала мать.
– Тс-с-с! – одернул ее кто-то из темноты.
Когда Галь села на стул, шубка ее слегка распахнулась и Менделл увидел, что она все еще в пижаме. Затылок у него засаднило.
"Я хочу ребенка, Барни! Прошу тебя, сделай мне ребенка!" Ложь! Все это комедия! Она так торопилась отправить его на электрический стул, что не потрудилась даже одеться.
– Не думаю, что есть необходимость представлять вам миссис Менделл, – проговорил Карлтон. – И так как миссис Менделл сообщила нам ужасные вещи, мы допросим ее и не станем задерживать сверх необходимого.
– Спасибо, инспектор, – слабым голосом поблагодарила Галь.
– Если вы не возражаете, мадам, начнем с этой Вирджинии Марвин, – предложил Карлтон. – Вы знали, что у вашего отца была связь с этой девушкой?
– Разумеется, нет, – ответила Галь.
– Вы не знали, что она – последняя в длинном списке девиц, на которых ваш отец истратил большую часть своего состояния?
– Нет, я этого не знала, инспектор.
– А какова была ваша реакция, когда сегодня помощник прокурора объявил вам об этом?
– Для меня это убийственный удар.
– Представляю себе, – проронил Карлтон. – Не очень приятно сознавать, что вместо нескольких миллионов не знаешь, где взять деньги на следующую норку!
Галь подняла на него глаза и провела по губам языком.
– Прошу вас, инспектор, переходите к фактам.
– Перехожу. Не думаете ли вы, что вам отец мог убить Вирджинию Марвин, чтобы попытаться бросить подозрение на вашего мужа?
– Не говорите ерунды!
– Почему это ерунда?
– Моего отца даже не было в городе. Он находился в Эггл-Риверс.
– О, нет! – покачал головой Карлтон. – Он только хотел, чтобы все считали, что он там находится, но лейтенант Рой и я связались с тамошней телефонной компанией и установили, что оттуда не было никакого вызова!
– О! – воскликнула Галь, расстегивая и вновь застегивая свое манто.
– Ваш отец не любил вашего мужа?
– Наоборот, отец очень его любил.
– Понимаю... Поэтому он и пытался защитить его, сказав, что вы отправились во второе свадебное путешествие, когда мы с лейтенантом Роем приехали к вам вчера вечером. Мы хотели предупредить Менделла, что его залог аннулирован.
– Да, мой отец старался пустить в ход законную защиту.
– И несмотря на это, немного позднее, вечером, Менделл, вместо того чтобы испытывать чувство благодарности, совсем потерял голову, пытался убить вас и убил вашего отца, который пришел вам на защиту?
– Да, инспектор! – Галь разразилась слезами. – Это ужасно!
– Вы поклянетесь в этом перед судом? В том, что Менделл убил вашего отца, что он дважды стрелял в него?
– Да, инспектор, он сделал это. Я видела, как Барни убил моего отца.
Инспектор Карлтон закурил сигарету, прошелся по возвышению и подошел к ней.
– Вашего мужа выписали из клиники для умалишенных, не так ли, мадам?
– Да, за несколько дней до этой драмы.
– А по какой причине вы поссорились? Мне хочется знать, из-за чего Менделл пытался вас убить?
Галь вытерла глаза носовым платком.
– Это идиотизм. Без всякой причины. Барни сказал, что он не хочет быть сумасшедшим, что он боится, что его разлучат со мной.
Карлтон посмотрел в зал.
– Доктор Гаррис здесь?
Коренастый мужчина лет сорока появился на освещенном пятачке, вытирая стекла очков без оправы.
– Да, это я доктор Гаррис, инспектор.
Карлтон отвернулся, чтобы не пускать дым в лицо доктору.
– Вы практикующий психиатр?
– Это обычная формулировка.
– Это вы в самом начале освидетельствовали Менделла и признали его сумасшедшим?
– Да.
– По чьей просьбе?
– Ничьей. Разве что об этом попросил сам Менделл... Он, миссис Менделл и мистер Эбблинг приехали проконсультироваться со мной примерно два года назад. И мое обследование показало, что Барни Менделл страдал размягчением мозга. Симптомы были очень определенными, что при его профессии неудивительно. Ведь он боксер.
– И тогда вы посоветовали ему полечиться в клинике?
– Да.
– А не было ли это слишком серьезным решением, доктор? Вы даже не посоветовались с другими врачами!
Доктор Гаррис перестал вытирать очки, водрузил их на нос и посмотрел сквозь них на Карлтона.
– Я считаю себя достаточно компетентным в своей профессии, чтобы обходиться без мнения моих коллег.
Карлтон посмотрел в зал.
– Доктор Карсон здесь?
Молодой человек с усталым видом вышел на возвышение.
– Я доктор Карсон.
– Вы главный врач клиники, в которую поместили Менделла?
– Совершенно верно, инспектор.
– Можете ли вы сообщить мне ваше мнение о состоянии рассудка Менделла?
– Я сказал бы, что он совершенно нормален.
– И что удары на ринге не принесли ему вреда?
– Он так же нормален, как и я.
– Тогда почему же вы держали его в клинике два года?
– Мы обязаны тщательно обследовать всех, кого нам присылают, – ответил Карсон. – И мы приняли мистера Менделла по рекомендации и заключению доктора Гарриса, на основании официальных документов, которые нам представили. Но когда мы провели собственные исследования, мы не смогли найти ничего такого, что подтверждало бы прежний диагноз. Мы посчитали, что у Менделла средний уровень развития и что он в полном рассудке. Я бы даже сказал, что он несколько выделялся своим интеллектом среди людей, его окружавших. И так как мы были перегружены больными, которые действительно требовали самого тщательного наблюдения и лечения, мы в течение двух лет пытались уничтожить первоначальное заключение о его ненормальности, но всегда наталкивались на настоящий барьер.
– Со стороны мистера Эбблинга и доктора Гарриса?
– Насколько нам известно, да.
– Вы можете засвидетельствовать свои показания перед судом?
– Я буду в восторге от этого.
– Спасибо, доктор, – подвел итог Карлтон. – Пока все. – Он повернулся к доктору Гаррису. – Что вы об этом скажете, доктор?
– Профессиональные расхождения, – пожал плечами Гаррис.
– Сколько заплатил вам Эбблинг, чтобы вы признали Менделла сумасшедшим?
Гаррис снял очки.
– Я отказываюсь отвечать на такой вопрос, так как он унижает мои конституционные права.
– Это ваше право, – согласился Карлтон, сделав кому-то знак в зале. – Пожалуйста, поднимитесь на минутку, Пете.
Тотчас же появился мужчина в штатском.
– Пожалуйста, Пете, отведите доктора в камеру. – Карлтон указал ему на Гарриса. – И пусть он там за решеткой подумает несколько часов о своих конституционных правах. Я слышал, что это очень помогает правильному пониманию вещей.
– Слушаюсь, сэр, – ответил человек в штатском. – Сюда, доктор.
Галь закусила губу, когда Пете увел Гарриса. Карлтон повернулся к ней.
– Теперь вернемся к трагическому концу вашего отца, миссис. Кто, кроме вас, был свидетелем преступления?
Галь перестала кусать губы и облизала их.
– Мне... мне кажется, что в холле находился Андре.
– Ах да, шофер, – воскликнул Карлтон. – Пусть войдет Андре. Лейтенант, пригласите его.
Андре появился на возвышении, идя словно по яйцам.
– Как вас полностью величают, парень? – спросил Карлтон.
– Альварес Кабраи, сэр.
– Испанец?
– Нет, сэр, португалец. Вернее, бразилец португальского происхождения.
– Понимаю, – откликнулся Карлтон. – А у вас тоже были неприятности с Менделлом?
– О да, сэр! – Он взял свою форменную фуражку в левую руку и показал Карлтону правую. – Видите, как изранена моя рука, сэр? Я был вынужден защищаться от него сам и защищать миссис Менделл. Менделл был в дикой ярости после смерти мистера Эбблинга. Он ударил меня так, что я потерял сознание, и миссис была вынуждена запереться в музыкальном салоне и дожидаться приезда полиции Лайк-Форест.
– Мерзкий тип, да?
– Да, сэр.
– Миссис Менделл сказала, что вы присутствовали при убийстве ее отца. Это правда?
– Да, сэр, это правда. Я находился в холле.
– Сколько раз Менделл выстрелил в мистера Эбблинга?
– Два раза, сэр.
– Из одного и того же револьвера?
– Да, сэр.
Тогда Карлтон пересек все возвышение, чтобы подойти к Андре. Инспектор открыл рот, чтобы что-то сказать, но не вымолвил ни звука. Вместо этого он снял свою шляпу и швырнул ее на пол. Потом он снял пальто и оно тоже последовало за шляпой. Только эти действия развязали ему язык.
– Черт возьми! Выдействительно считаете нас за идиотов! Вы утверждаете, что Эбблинг убит прошлой ночью. А одна из ран, от которой он и умер, была сделана по крайней мере за двенадцать часов до его смерти. На его теле обнаружены две раны. Одна сделана из оружия калибра семь, шестьдесят пять, а другая из обычного револьвера сорок пятого калибра, принадлежащего агенту казначейства Джону Куртису.
– Этого не может быть! – вскочила Галь, задыхаясь. – Нет! Это Барни убил моего отца, я это видела! Я вам говорю, что я видела, как он убил моего отца!
Тогда Менделл прошел по среднему проходу и приблизился к возвышению.
– Почему бы тебе не снять свою шубку, малышка, чтобы получше показать свои прелести: Может, тебе удастся их убедить... как ты всегда убеждала меня... Но объясни мне, почему тебе так не терпится увидеть меня мертвым?
Галь ударила его ногой в лицо.
– А что тебе нужно, чтобы сдохнуть, мерзкий поляк? Что тебе нужно?
Глава 22
– Вы – служащий отеля, в котором жила Вирджиния Марвин. Это так? – спросил у него Карлтон. – Я не ошибся?
– Да, сэр.
– Вы знаете, что она была убита в номере отеля, занимаемом неким Барни Менделлом?
– Да, сэр, я прочел об этом в газетах.
– А кто оплачивал апартаменты в Транфильд-Арм?
– Мы его знали под именем мистера Бартона.
– Это его настоящее имя?
– Не думаю, сэр.
– Почему вы так решили?
– Так вот, по просьбе лейтенанта, я сопровождал его в морг. Он показал мне одно тело. То был мужчина, которого мы знали под именем Бартон. Но это не та фамилия, которую назвал лейтенант Рой.
– А как назвал его лейтенант Рой?
– Мистер Эбблинг, сэр.
– Спасибо, – улыбнулся ему Карлтон. – Позднее вы нам еще понадобитесь, мистер Мессон, а пока все.
– Благодарю вас, сэр, – ответил Мессон и покинул возвышение.
Карлтон положил бумаги, которые держал в руках, и посмотрел в сторону публики.
– А теперь не поднимитесь ли вы сюда, миссис Менделл?
В луче света медленно появилась Галь. На ней была норковая шубка, а на глазах блестели слезы. Она казалась такой маленькой, с разбитым сердцем, и еще более очаровательной, чем всегда.
– Мужайся, – Розмари сжала руку Менделла.
– Все в порядке, – ответил он. – Честно говоря, я чувствую себя неуязвимым.
– Стул для миссис Менделл, лейтенант.
Рой поспешил на возвышение, неся перед собой стул.
– Спасибо, – поблагодарила Галь с прелестной улыбкой.
– Не за что, миссис! – смущенно дернулся Рой.
– Она на самом деле красива, – прошептала мать.
– Тс-с-с! – одернул ее кто-то из темноты.
Когда Галь села на стул, шубка ее слегка распахнулась и Менделл увидел, что она все еще в пижаме. Затылок у него засаднило.
"Я хочу ребенка, Барни! Прошу тебя, сделай мне ребенка!" Ложь! Все это комедия! Она так торопилась отправить его на электрический стул, что не потрудилась даже одеться.
– Не думаю, что есть необходимость представлять вам миссис Менделл, – проговорил Карлтон. – И так как миссис Менделл сообщила нам ужасные вещи, мы допросим ее и не станем задерживать сверх необходимого.
– Спасибо, инспектор, – слабым голосом поблагодарила Галь.
– Если вы не возражаете, мадам, начнем с этой Вирджинии Марвин, – предложил Карлтон. – Вы знали, что у вашего отца была связь с этой девушкой?
– Разумеется, нет, – ответила Галь.
– Вы не знали, что она – последняя в длинном списке девиц, на которых ваш отец истратил большую часть своего состояния?
– Нет, я этого не знала, инспектор.
– А какова была ваша реакция, когда сегодня помощник прокурора объявил вам об этом?
– Для меня это убийственный удар.
– Представляю себе, – проронил Карлтон. – Не очень приятно сознавать, что вместо нескольких миллионов не знаешь, где взять деньги на следующую норку!
Галь подняла на него глаза и провела по губам языком.
– Прошу вас, инспектор, переходите к фактам.
– Перехожу. Не думаете ли вы, что вам отец мог убить Вирджинию Марвин, чтобы попытаться бросить подозрение на вашего мужа?
– Не говорите ерунды!
– Почему это ерунда?
– Моего отца даже не было в городе. Он находился в Эггл-Риверс.
– О, нет! – покачал головой Карлтон. – Он только хотел, чтобы все считали, что он там находится, но лейтенант Рой и я связались с тамошней телефонной компанией и установили, что оттуда не было никакого вызова!
– О! – воскликнула Галь, расстегивая и вновь застегивая свое манто.
– Ваш отец не любил вашего мужа?
– Наоборот, отец очень его любил.
– Понимаю... Поэтому он и пытался защитить его, сказав, что вы отправились во второе свадебное путешествие, когда мы с лейтенантом Роем приехали к вам вчера вечером. Мы хотели предупредить Менделла, что его залог аннулирован.
– Да, мой отец старался пустить в ход законную защиту.
– И несмотря на это, немного позднее, вечером, Менделл, вместо того чтобы испытывать чувство благодарности, совсем потерял голову, пытался убить вас и убил вашего отца, который пришел вам на защиту?
– Да, инспектор! – Галь разразилась слезами. – Это ужасно!
– Вы поклянетесь в этом перед судом? В том, что Менделл убил вашего отца, что он дважды стрелял в него?
– Да, инспектор, он сделал это. Я видела, как Барни убил моего отца.
Инспектор Карлтон закурил сигарету, прошелся по возвышению и подошел к ней.
– Вашего мужа выписали из клиники для умалишенных, не так ли, мадам?
– Да, за несколько дней до этой драмы.
– А по какой причине вы поссорились? Мне хочется знать, из-за чего Менделл пытался вас убить?
Галь вытерла глаза носовым платком.
– Это идиотизм. Без всякой причины. Барни сказал, что он не хочет быть сумасшедшим, что он боится, что его разлучат со мной.
Карлтон посмотрел в зал.
– Доктор Гаррис здесь?
Коренастый мужчина лет сорока появился на освещенном пятачке, вытирая стекла очков без оправы.
– Да, это я доктор Гаррис, инспектор.
Карлтон отвернулся, чтобы не пускать дым в лицо доктору.
– Вы практикующий психиатр?
– Это обычная формулировка.
– Это вы в самом начале освидетельствовали Менделла и признали его сумасшедшим?
– Да.
– По чьей просьбе?
– Ничьей. Разве что об этом попросил сам Менделл... Он, миссис Менделл и мистер Эбблинг приехали проконсультироваться со мной примерно два года назад. И мое обследование показало, что Барни Менделл страдал размягчением мозга. Симптомы были очень определенными, что при его профессии неудивительно. Ведь он боксер.
– И тогда вы посоветовали ему полечиться в клинике?
– Да.
– А не было ли это слишком серьезным решением, доктор? Вы даже не посоветовались с другими врачами!
Доктор Гаррис перестал вытирать очки, водрузил их на нос и посмотрел сквозь них на Карлтона.
– Я считаю себя достаточно компетентным в своей профессии, чтобы обходиться без мнения моих коллег.
Карлтон посмотрел в зал.
– Доктор Карсон здесь?
Молодой человек с усталым видом вышел на возвышение.
– Я доктор Карсон.
– Вы главный врач клиники, в которую поместили Менделла?
– Совершенно верно, инспектор.
– Можете ли вы сообщить мне ваше мнение о состоянии рассудка Менделла?
– Я сказал бы, что он совершенно нормален.
– И что удары на ринге не принесли ему вреда?
– Он так же нормален, как и я.
– Тогда почему же вы держали его в клинике два года?
– Мы обязаны тщательно обследовать всех, кого нам присылают, – ответил Карсон. – И мы приняли мистера Менделла по рекомендации и заключению доктора Гарриса, на основании официальных документов, которые нам представили. Но когда мы провели собственные исследования, мы не смогли найти ничего такого, что подтверждало бы прежний диагноз. Мы посчитали, что у Менделла средний уровень развития и что он в полном рассудке. Я бы даже сказал, что он несколько выделялся своим интеллектом среди людей, его окружавших. И так как мы были перегружены больными, которые действительно требовали самого тщательного наблюдения и лечения, мы в течение двух лет пытались уничтожить первоначальное заключение о его ненормальности, но всегда наталкивались на настоящий барьер.
– Со стороны мистера Эбблинга и доктора Гарриса?
– Насколько нам известно, да.
– Вы можете засвидетельствовать свои показания перед судом?
– Я буду в восторге от этого.
– Спасибо, доктор, – подвел итог Карлтон. – Пока все. – Он повернулся к доктору Гаррису. – Что вы об этом скажете, доктор?
– Профессиональные расхождения, – пожал плечами Гаррис.
– Сколько заплатил вам Эбблинг, чтобы вы признали Менделла сумасшедшим?
Гаррис снял очки.
– Я отказываюсь отвечать на такой вопрос, так как он унижает мои конституционные права.
– Это ваше право, – согласился Карлтон, сделав кому-то знак в зале. – Пожалуйста, поднимитесь на минутку, Пете.
Тотчас же появился мужчина в штатском.
– Пожалуйста, Пете, отведите доктора в камеру. – Карлтон указал ему на Гарриса. – И пусть он там за решеткой подумает несколько часов о своих конституционных правах. Я слышал, что это очень помогает правильному пониманию вещей.
– Слушаюсь, сэр, – ответил человек в штатском. – Сюда, доктор.
Галь закусила губу, когда Пете увел Гарриса. Карлтон повернулся к ней.
– Теперь вернемся к трагическому концу вашего отца, миссис. Кто, кроме вас, был свидетелем преступления?
Галь перестала кусать губы и облизала их.
– Мне... мне кажется, что в холле находился Андре.
– Ах да, шофер, – воскликнул Карлтон. – Пусть войдет Андре. Лейтенант, пригласите его.
Андре появился на возвышении, идя словно по яйцам.
– Как вас полностью величают, парень? – спросил Карлтон.
– Альварес Кабраи, сэр.
– Испанец?
– Нет, сэр, португалец. Вернее, бразилец португальского происхождения.
– Понимаю, – откликнулся Карлтон. – А у вас тоже были неприятности с Менделлом?
– О да, сэр! – Он взял свою форменную фуражку в левую руку и показал Карлтону правую. – Видите, как изранена моя рука, сэр? Я был вынужден защищаться от него сам и защищать миссис Менделл. Менделл был в дикой ярости после смерти мистера Эбблинга. Он ударил меня так, что я потерял сознание, и миссис была вынуждена запереться в музыкальном салоне и дожидаться приезда полиции Лайк-Форест.
– Мерзкий тип, да?
– Да, сэр.
– Миссис Менделл сказала, что вы присутствовали при убийстве ее отца. Это правда?
– Да, сэр, это правда. Я находился в холле.
– Сколько раз Менделл выстрелил в мистера Эбблинга?
– Два раза, сэр.
– Из одного и того же револьвера?
– Да, сэр.
Тогда Карлтон пересек все возвышение, чтобы подойти к Андре. Инспектор открыл рот, чтобы что-то сказать, но не вымолвил ни звука. Вместо этого он снял свою шляпу и швырнул ее на пол. Потом он снял пальто и оно тоже последовало за шляпой. Только эти действия развязали ему язык.
– Черт возьми! Выдействительно считаете нас за идиотов! Вы утверждаете, что Эбблинг убит прошлой ночью. А одна из ран, от которой он и умер, была сделана по крайней мере за двенадцать часов до его смерти. На его теле обнаружены две раны. Одна сделана из оружия калибра семь, шестьдесят пять, а другая из обычного револьвера сорок пятого калибра, принадлежащего агенту казначейства Джону Куртису.
– Этого не может быть! – вскочила Галь, задыхаясь. – Нет! Это Барни убил моего отца, я это видела! Я вам говорю, что я видела, как он убил моего отца!
Тогда Менделл прошел по среднему проходу и приблизился к возвышению.
– Почему бы тебе не снять свою шубку, малышка, чтобы получше показать свои прелести: Может, тебе удастся их убедить... как ты всегда убеждала меня... Но объясни мне, почему тебе так не терпится увидеть меня мертвым?
Галь ударила его ногой в лицо.
– А что тебе нужно, чтобы сдохнуть, мерзкий поляк? Что тебе нужно?
Глава 22
Света было много, но стояла тишина. Только приглушенные рыдания Галь и свист ветра в двойных стеклах окон кабинета инспектора Карлтона нарушали тишину. Сам инспектор, очень довольный, что может стоять у радиатора, раздвинул полы своего пальто и грел ноги. Дым от сигареты клубами поднимался перед его усталыми сонными глазами, обведенными черными кругами.
– Вы заставили нас провести мерзкие мгновения, Барни, – наконец проговорил Карлтон. – Сперва я был уверен, что это именно вы замешаны в деле Марвин, что это вы убили ее, и я решил вас застукать... Но чем дальше мы продвигались, тем меньше приходилось спать, тем больше пришлось задавать себе вопросов и тем больше мы убеждались, что вас просто подловили на сексе. – Карлтон повернулся к миссис Менделл-старшей. – Простите меня.
– Я была замужем, – фыркнула та.
– Не могу сказать того же про себя, – добавила Розмари.
– Дай мне немного времени... – Менделл погладил ей колено.
– По этой причине, – продолжал Карлтон, – мы и пытались уговорить вас вчера днем поехать с нами. Мы были просто уверены в наших предположениях в тот момент. Мы опознали Эбблинга как человека, который содержал маленькую Марвин. Мы обнаружили следы Андре и Эбблинга по соседству с вашим табуретом в баре, которые они оставили незадолго до смерти Марвин. Почему Эбблинг выбрал ее как вашу предполагаемую жертву, мы объясним в дальнейшем... Для людей, которые пали так низко, как Эбблинг, не требуется причин. Они действуют импульсивно, чтобы закамуфлировать последнюю гадость, которую они совершили. В настоящий момент мы также знаем, что Эбблинг проследил вас и Куртиса до его конторы на Велл-стрит. Это он убил Куртиса и четыре раза стрелял в вас... – Карлтон передвинул сигарету в другой угол рта и еще сильнее раздвинул полы своего пальто. – Но когда имеешь дело с такими людьми, как Эбблинг, которые обращаются к судье Клейну и помощнику прокурора по имени, то ходишь по проволоке, находящейся под высоким напряжением, и должен быть дьявольски уверен в себе, чтобы их арестовать. В противном случае вас разжалуют и выгонят на улицу. Вы должны иметь все доказательства. И даже в последнюю ночь, когда был аннулирован ваш залог, у нас их еще не было. Эти доказательства Эбблинг носил в своем теле, постепенно умирая, с каждой секундой теряя жизнь. Я не имею ни малейшего представления, что он собирался сделать с вами, когда вторично инспирировал историю с вашим сумасшествием. Но когда наконец старик умер от пули, которую в него всадил Куртис, двое остальных участников заговора всадили в него еще одну пулю в надежде, что вы, придя в себя с револьвером в руке, сделаете глупость. Я весьма удивлен, что вы ее не совершили.
– Это длинная история, – объяснил Менделл.
– И я не жажду ее услышать, – ответил Карлтон. – В настоящее время я мечтаю лишь об одном – выспаться. Я столько курил и столько говорил, что у меня возникло ощущение, что парни из района Нобл-стрит стирали свои штаны в моей голове.
Менделл вежливо рассмеялся.
– А нужно еще выяснить кучу важных вещей, – продолжал инспектор. – Например, почему Эбблинг дал своей шлюхе немного духов дочери? Почему Андре разбил вам голову и спрятал бумажник в зашей кровати? Правда, мне кажется, что эта акция была рассчитана ка то, чтобы помешать вам покинуть город, и я думаю, что он спрятал добычу из боязни, что его могут задержать и обыскать. Большинство мошенников и убийц такие идиоты! – Карлтон посмотрел на Альвареса Кабраи. – Ведь это так произошло, Андре?
– Я отказываюсь отвечать, – мрачно прореагировал Андре.
Лейтенант Рой вынул изо рта сигарету и скрестил руки на груди.
– Ну нет, вы будете говорить, – спокойно проронил он. – Вы заговорите! А если и нет, то это не имеет никакого значения!
Мать задала вопрос, который крутится у Менделла в голове.
– Но почему они хотели заставить моего Барни поверить, будто у него с головой не в порядке? Почему они желали его смерти? Что он им сделал?
Тогда невысокий, хорошо одетый человек, который кого-то напоминал Менделлу, вмешался в разговор.
– Это мое поле деятельности, миссис.
Тут Менделл понял, кого он ему напоминал – мистера Куртиса. У него был тот же тембр голоса, что и у Куртиса, и он точно так же отчеканивал каждое слово.
– Все это имеет отношение к некоему Владимиру, вашему шурину, дяде Барни.
– Да? – удивленно протянула мать. – Кто вам это сказал? Какое отношение может иметь это дело к дяде Владимиру? Это был хороший человек, как говорил отец Барни, профессор колледжа.
– Совершенно верно, – согласился незнакомец. – Позвольте мне представиться – Гарпер из казначейства. Ваш шурин много лет являлся профессором университета, до тех пор пока не эмигрировал в Бразилию, в Сан-Пауло. Там, будучи одним из ведущих физиков мира, открыл собственную лабораторию и скопил большое состояние, занимаясь внедрением в промышленность своих открытий в области атомной энергии. Перед смертью он договорился с Соединенными Штатами о продаже нескольких своих патентов по технологии и производству, которые наше государство решило приобрести.
Миссис Менделл-старшая не имела об этом ни малейшего представления.
– Вот это да! – воскликнула она.
– Незадолго до своей смерти, – продолжал Гарпер, – зная Эбблинга только как человека богатого и влиятельного и считая себя обязанным Америке, Владимир Менштовский финансировал поездку Эбблинга в Бразилию, чтобы поручить ему две вещи: во-первых, взять его патенты, а во-вторых, назначить его своим душеприказчиком, распорядившись, чтобы все его патенты и другие документы, а также некоторая сумма денег, были переданы наследнику Менштовского, некоему Барни Менделлу, носившему ранее ту же фамилию и живущему ныне в Соединенных Штатах, правда, адрес его он потерял, спасаясь от нацистов.
Но Менштовский не знал, что Эбблинг уже вовсе не богат и совершенно не заслуживает хорошей репутации. Эбблинг уже был разорен, совершенно разорен.
– Разорен? – прошептал Менделл.
Галь посмотрела на Менделла из другого угла комнаты.
– Да, мой бедный дурачок. Совершенно разорен.
– В течение последних лет, – продолжал Гарпер, – у него не было ни гроша за душой. Он был должен всем. Эбблинг уже начал тратить ваши деньги, Менделл, и он был такой же бабник, как и его дочь – шлюха.
Галь бросила на Гарпера ненавидящий взгляд.
– Деньги Эбблингов промотались с помощью длинного ряда девиц, вроде этой Марвин. Поручение Менштовского и его последующая смерть явились для Эбблинга божьим даром. И вот тут-то мы и вмешались. Ваше наследство подлежало обложению налогом, и именно это нас заинтересовало, а для этого надо было найти наследника, который бы подтвердил свои права документально. Эбблинг, как мы знаем, сразу нашел вас. Его дочь немедленно вступила в игру и вышла за вас замуж, чтобы стать вашей наследницей. Вышла замуж для видимости...
– Почему для видимости? – спросила Розмари.
– Она уже была замужем, – ответил Гарпер, – ранее тайно выйдя замуж за блестящего ассистента Менштовского, молодого бразильского физика, по имени Альварес Кабраи. Молодой человек подавал большие надежды, и для него было тяжелым ударом превратиться в шофера и разделить свою жену с другим...
Андре выругался по-португальски. Лейтенант Рой был шокирован.
– В присутствии дам! – пробормотал он.
Гарпер закурил сигарету.
– Нам потребовалось много времени, чтобы найти вас. Мы абсолютно не знали, в каком районе страны вы живете. И мы также не знали, что ваш отец американизировал свое имя, не оформив это документально. Мы думали, что ваша женитьба на мисс Эбблинг, я должен бы сказать на сеньоре Альварес Кабраи, ничего нового нам не подскажет. Но тем не менее, мы послали человека, чтобы узнать вашу фамилию. К несчастью, особа, которая с ним разговаривала, а это была ваша мать, сказала ему, что ваша фамилия всегда была Менделл.
– Вы хотите, – вмешалась миссис Менделл, – чтобы я дала повод людям считать меня иностранкой?
– С чего бы они так подумали? – Менделл погладил ей руку.
Гарпер открыл бумажник и достал мятую газету "Дневник Чикагоски".
– Менделл, уже читали? – спросил он.
Менделл поморщился.
– Я немного могу говорить, но, как я уже сказал мистеру Куртису, ни читать, ни писать не умею.
Мать взглянула на польскую газету и вернула ее Гарперу.
– Это для поляков, – пояснила она, – я же всегда читаю "Чикаго Трибюн".
– Итак, что же там, в этой газете? – поинтересовался Менделл.
Гарпер показал ему объявление в несколько строк.
– Мы помещали в этой газете в течение двух лет объявления, л точно такие же во всех польских газетах страны. – Гарпер перевел объявление на английский: – "Если Бернард Менштовский, племянник Владимира Менштовского, родившегося в Гданьске, Польша, двадцать четвертого июня тысяча восемьсот девяносто седьмого года, напишет по этому адресу, он узнает кое-что весьма интересное для себя". Эбблинг тоже поместил объявление в газетах, и это нас обмануло. Мы подумали, что он все еще ищет вас. Куртису пришла в голову мысль порыться в старых польских судовых журналах, и он нашел одного Бернарда Менштовского, эмигрировавшего из Гданьска в Чикаго. В результате дальнейших поисков выяснилось, что этот Менштовский работал на скотобойне и что он изменил свою фамилию на Менделл. Куртис был там и все выяснил, а вы в то время находились в полиции по подозрению в убийстве.
Джой Мерсер отошел от окна.
– Можно написать об этом?
– А почему бы и нет?
Мерсер направился к двери и, остановившись на минутку, положил руку на плечо Менделлу.
– Я вернусь к обеду, старик. Закажи маме гуляш, я принесу пару бутылок. – И он направился писать статью.
– Как в доброе старое время, – вздохнула мать.
Гарпер прокашлялся.
– А теперь об этих патентах и налогах, Менделл.
– Они в цене? – спросил Менделл.
– Они чрезвычайно интересны.
– Соединенные Штаты могут ими воспользоваться?
– Да.
– Тогда к чему усложнять разговор? Возьмите их, я отдаю их от чистого сердца. Они – ваши. Время от времени будете присылать мне пару долларов, чтобы все было официально.
– Барни, мы сделаем лучше, гораздо лучше. – Гарпер закрыл свой бумажник и снял с вешалки пальто. – В этой истории есть еще одна вещь, которая задевает меня за живое.
– Что за вещь? – поинтересовался Карлтон.
– Понятно, что, если бы Менделл умер, Галь стала бы его наследницей и они могли бы спокойно удрать с деньгами, которые у него украли. Но почему они сразу не убили его?
– Слишком рискованно, – поразмыслил Карлтон. – Эбблинг слишком хитер.
– Но зачем надо было убеждать его, что он сумасшедший, и заточать его на два года в клинику?
– Да, – согласился Карлтон, – меня это тоже заинтриговало с самого начала.
Розмари встала, направилась к стулу, на котором сидела Галь, и внимательно посмотрела на нее.
– Мне кажется, что я смогу разрешить эту проблему. Барни – самый глупый парень в Чикаго во всем, что касается женщин. Но тем не менее, он умеет считать до девяти. – Розмари попыталась распахнуть норковую шубку Галь. – Покажи свой живот, шлюха!
Галь ударила ее по руке.
– Я запрещаю вам называть меня так! – И Галь попыталась расцарапать Розмари лицо.
Розмари поймала Галь за волосы, откинула ее голову назад и, распахнув шубку, подняла ей на поясе пижаму, обнажив живот.
– И не вздумай устраивать мне гадости, – пригрозила Розмари. – С меня хватит твоих выдумок. – Она нагнулась и рассмотрела розоватую кожу. – Гм-м-м... Галь была замужем и, когда выходила за Барни, была беременна. Срок беременности оказался, вероятно, слишком велик, чтобы она могла решиться на аборт. И тогда они устроили эту мизансцену, убедив его, что он видит и слышит то, чего на самом деле нет, для того чтобы Барни сошел за сумасшедшего. Они уговорили его отправиться в клинику. Таким образом можно было не потерять курицу, несущую золотые яйца, а миссис Менделя, она же сеньора Кабраи, на это время уехала, чтобы дать жизнь ребенку Андре. Если это не рубцы, то я не медсестра!
– Рубцы? – переспросил пораженный Карлтон.
– Это такие тонкие полоски, – пояснила Розмари, – следы на коже живота, остающиеся после беременности.
Розмари выпустила волосы Галь и отступила, брезгливо отряхивая руки. Галь выпрямилась, вытирая одной рукой слезы, выступившие у нее от ярости, и закрываясь другой рукой.
– Спектакль окончен? Да, у меня родился ребенок от Андре. Я чуть не умерла в родах и после этого внимательно следила, чтобы больше этого не повторилось. У меня были осложнения, и они отняли много времени. – Она повернулась к Менделлу, и ее губы насмешливо изогнулись. – Я хочу ребенка, Барни! Я хочу, чтобы ты сделал мне ребенка! – Она поправила пояс пижамы, ее грудь поднялась и заколыхалась от учащенного дыхания. – Можешь мне поверить, грязный поляк, если бы только я могла снова забеременеть, ты бы до меня никогда не дотронулся!
Галь тряхнула волосами и королевским жестом запахнула потуже шубку. И вдруг она снова стала очаровательной, прекрасной и притягательной, с почти девичьими влажными глазами.
– Ну что ж! – Галь очаровательно улыбнулась инспектору Карлтону. – Действуйте! Арестуйте меня, чтобы мой адвокат мог попытаться освободить меня. Не знаю, какие обвинения будут мне предъявлены, хотя бы даже и обвинение в убийстве, а это худшее, что вы можете мне предъявить, я держу пари на сто против одного, что я возьму верх над вами!
Инспектор Карлтон был с ней откровенен.
– Не стану держать с вами пари из риска потерять свои доллары. Рой, проводите, пожалуйста, ее в камеру.
Лейтенант Рой встал со стула, на котором сидел.
– Я верю, что смогу до того времени сдержать свои низменные инстинкты. – Он открыл дверь, ведущую в коридор. – Идите! Вы, оба!
Андре покорно вышел в коридор. Галь остановилась на пороге и посмотрела на Менделла. Потом она подняла руки и запустила их в свои волосы знакомым жестом. Ее норковое манто распахнулось, обнажив тело, затянутое в шелк.
– До свиданья, Барни! – Ее голос прозвучал одновременно ласково и насмешливо, после чего она выпустила волосы и запахнула манто.
Она уже ушла, а Менделл все продолжал смотреть на пустой порог, стараясь не показывать чувств, которые овладели им. Розмари была очаровательна, Розмари была его соседкой, Розмари была его синей птицей. Он станет хорошо относиться к Розмари, а она будет любить его... Но никогда Розмари не станет Галь...
Галь – плохая, она – с гнилой душой, но она всегда останется частью его. Это мечта, которая никогда до конца не умирала, мечта его воспоминаний и горечи... Никогда Барни уже не станет тем, кем был, какая-то часть его умерла. Эта часть вышла сейчас за дверь вместе с Галь. Эта часть его, которая все еще была привязана к ней и всегда останется там.
В глубине его души, наконец успокоенной, голос ответил:
– До свиданья, моя малышка...
– Вы заставили нас провести мерзкие мгновения, Барни, – наконец проговорил Карлтон. – Сперва я был уверен, что это именно вы замешаны в деле Марвин, что это вы убили ее, и я решил вас застукать... Но чем дальше мы продвигались, тем меньше приходилось спать, тем больше пришлось задавать себе вопросов и тем больше мы убеждались, что вас просто подловили на сексе. – Карлтон повернулся к миссис Менделл-старшей. – Простите меня.
– Я была замужем, – фыркнула та.
– Не могу сказать того же про себя, – добавила Розмари.
– Дай мне немного времени... – Менделл погладил ей колено.
– По этой причине, – продолжал Карлтон, – мы и пытались уговорить вас вчера днем поехать с нами. Мы были просто уверены в наших предположениях в тот момент. Мы опознали Эбблинга как человека, который содержал маленькую Марвин. Мы обнаружили следы Андре и Эбблинга по соседству с вашим табуретом в баре, которые они оставили незадолго до смерти Марвин. Почему Эбблинг выбрал ее как вашу предполагаемую жертву, мы объясним в дальнейшем... Для людей, которые пали так низко, как Эбблинг, не требуется причин. Они действуют импульсивно, чтобы закамуфлировать последнюю гадость, которую они совершили. В настоящий момент мы также знаем, что Эбблинг проследил вас и Куртиса до его конторы на Велл-стрит. Это он убил Куртиса и четыре раза стрелял в вас... – Карлтон передвинул сигарету в другой угол рта и еще сильнее раздвинул полы своего пальто. – Но когда имеешь дело с такими людьми, как Эбблинг, которые обращаются к судье Клейну и помощнику прокурора по имени, то ходишь по проволоке, находящейся под высоким напряжением, и должен быть дьявольски уверен в себе, чтобы их арестовать. В противном случае вас разжалуют и выгонят на улицу. Вы должны иметь все доказательства. И даже в последнюю ночь, когда был аннулирован ваш залог, у нас их еще не было. Эти доказательства Эбблинг носил в своем теле, постепенно умирая, с каждой секундой теряя жизнь. Я не имею ни малейшего представления, что он собирался сделать с вами, когда вторично инспирировал историю с вашим сумасшествием. Но когда наконец старик умер от пули, которую в него всадил Куртис, двое остальных участников заговора всадили в него еще одну пулю в надежде, что вы, придя в себя с револьвером в руке, сделаете глупость. Я весьма удивлен, что вы ее не совершили.
– Это длинная история, – объяснил Менделл.
– И я не жажду ее услышать, – ответил Карлтон. – В настоящее время я мечтаю лишь об одном – выспаться. Я столько курил и столько говорил, что у меня возникло ощущение, что парни из района Нобл-стрит стирали свои штаны в моей голове.
Менделл вежливо рассмеялся.
– А нужно еще выяснить кучу важных вещей, – продолжал инспектор. – Например, почему Эбблинг дал своей шлюхе немного духов дочери? Почему Андре разбил вам голову и спрятал бумажник в зашей кровати? Правда, мне кажется, что эта акция была рассчитана ка то, чтобы помешать вам покинуть город, и я думаю, что он спрятал добычу из боязни, что его могут задержать и обыскать. Большинство мошенников и убийц такие идиоты! – Карлтон посмотрел на Альвареса Кабраи. – Ведь это так произошло, Андре?
– Я отказываюсь отвечать, – мрачно прореагировал Андре.
Лейтенант Рой вынул изо рта сигарету и скрестил руки на груди.
– Ну нет, вы будете говорить, – спокойно проронил он. – Вы заговорите! А если и нет, то это не имеет никакого значения!
Мать задала вопрос, который крутится у Менделла в голове.
– Но почему они хотели заставить моего Барни поверить, будто у него с головой не в порядке? Почему они желали его смерти? Что он им сделал?
Тогда невысокий, хорошо одетый человек, который кого-то напоминал Менделлу, вмешался в разговор.
– Это мое поле деятельности, миссис.
Тут Менделл понял, кого он ему напоминал – мистера Куртиса. У него был тот же тембр голоса, что и у Куртиса, и он точно так же отчеканивал каждое слово.
– Все это имеет отношение к некоему Владимиру, вашему шурину, дяде Барни.
– Да? – удивленно протянула мать. – Кто вам это сказал? Какое отношение может иметь это дело к дяде Владимиру? Это был хороший человек, как говорил отец Барни, профессор колледжа.
– Совершенно верно, – согласился незнакомец. – Позвольте мне представиться – Гарпер из казначейства. Ваш шурин много лет являлся профессором университета, до тех пор пока не эмигрировал в Бразилию, в Сан-Пауло. Там, будучи одним из ведущих физиков мира, открыл собственную лабораторию и скопил большое состояние, занимаясь внедрением в промышленность своих открытий в области атомной энергии. Перед смертью он договорился с Соединенными Штатами о продаже нескольких своих патентов по технологии и производству, которые наше государство решило приобрести.
Миссис Менделл-старшая не имела об этом ни малейшего представления.
– Вот это да! – воскликнула она.
– Незадолго до своей смерти, – продолжал Гарпер, – зная Эбблинга только как человека богатого и влиятельного и считая себя обязанным Америке, Владимир Менштовский финансировал поездку Эбблинга в Бразилию, чтобы поручить ему две вещи: во-первых, взять его патенты, а во-вторых, назначить его своим душеприказчиком, распорядившись, чтобы все его патенты и другие документы, а также некоторая сумма денег, были переданы наследнику Менштовского, некоему Барни Менделлу, носившему ранее ту же фамилию и живущему ныне в Соединенных Штатах, правда, адрес его он потерял, спасаясь от нацистов.
Но Менштовский не знал, что Эбблинг уже вовсе не богат и совершенно не заслуживает хорошей репутации. Эбблинг уже был разорен, совершенно разорен.
– Разорен? – прошептал Менделл.
Галь посмотрела на Менделла из другого угла комнаты.
– Да, мой бедный дурачок. Совершенно разорен.
– В течение последних лет, – продолжал Гарпер, – у него не было ни гроша за душой. Он был должен всем. Эбблинг уже начал тратить ваши деньги, Менделл, и он был такой же бабник, как и его дочь – шлюха.
Галь бросила на Гарпера ненавидящий взгляд.
– Деньги Эбблингов промотались с помощью длинного ряда девиц, вроде этой Марвин. Поручение Менштовского и его последующая смерть явились для Эбблинга божьим даром. И вот тут-то мы и вмешались. Ваше наследство подлежало обложению налогом, и именно это нас заинтересовало, а для этого надо было найти наследника, который бы подтвердил свои права документально. Эбблинг, как мы знаем, сразу нашел вас. Его дочь немедленно вступила в игру и вышла за вас замуж, чтобы стать вашей наследницей. Вышла замуж для видимости...
– Почему для видимости? – спросила Розмари.
– Она уже была замужем, – ответил Гарпер, – ранее тайно выйдя замуж за блестящего ассистента Менштовского, молодого бразильского физика, по имени Альварес Кабраи. Молодой человек подавал большие надежды, и для него было тяжелым ударом превратиться в шофера и разделить свою жену с другим...
Андре выругался по-португальски. Лейтенант Рой был шокирован.
– В присутствии дам! – пробормотал он.
Гарпер закурил сигарету.
– Нам потребовалось много времени, чтобы найти вас. Мы абсолютно не знали, в каком районе страны вы живете. И мы также не знали, что ваш отец американизировал свое имя, не оформив это документально. Мы думали, что ваша женитьба на мисс Эбблинг, я должен бы сказать на сеньоре Альварес Кабраи, ничего нового нам не подскажет. Но тем не менее, мы послали человека, чтобы узнать вашу фамилию. К несчастью, особа, которая с ним разговаривала, а это была ваша мать, сказала ему, что ваша фамилия всегда была Менделл.
– Вы хотите, – вмешалась миссис Менделл, – чтобы я дала повод людям считать меня иностранкой?
– С чего бы они так подумали? – Менделл погладил ей руку.
Гарпер открыл бумажник и достал мятую газету "Дневник Чикагоски".
– Менделл, уже читали? – спросил он.
Менделл поморщился.
– Я немного могу говорить, но, как я уже сказал мистеру Куртису, ни читать, ни писать не умею.
Мать взглянула на польскую газету и вернула ее Гарперу.
– Это для поляков, – пояснила она, – я же всегда читаю "Чикаго Трибюн".
– Итак, что же там, в этой газете? – поинтересовался Менделл.
Гарпер показал ему объявление в несколько строк.
– Мы помещали в этой газете в течение двух лет объявления, л точно такие же во всех польских газетах страны. – Гарпер перевел объявление на английский: – "Если Бернард Менштовский, племянник Владимира Менштовского, родившегося в Гданьске, Польша, двадцать четвертого июня тысяча восемьсот девяносто седьмого года, напишет по этому адресу, он узнает кое-что весьма интересное для себя". Эбблинг тоже поместил объявление в газетах, и это нас обмануло. Мы подумали, что он все еще ищет вас. Куртису пришла в голову мысль порыться в старых польских судовых журналах, и он нашел одного Бернарда Менштовского, эмигрировавшего из Гданьска в Чикаго. В результате дальнейших поисков выяснилось, что этот Менштовский работал на скотобойне и что он изменил свою фамилию на Менделл. Куртис был там и все выяснил, а вы в то время находились в полиции по подозрению в убийстве.
Джой Мерсер отошел от окна.
– Можно написать об этом?
– А почему бы и нет?
Мерсер направился к двери и, остановившись на минутку, положил руку на плечо Менделлу.
– Я вернусь к обеду, старик. Закажи маме гуляш, я принесу пару бутылок. – И он направился писать статью.
– Как в доброе старое время, – вздохнула мать.
Гарпер прокашлялся.
– А теперь об этих патентах и налогах, Менделл.
– Они в цене? – спросил Менделл.
– Они чрезвычайно интересны.
– Соединенные Штаты могут ими воспользоваться?
– Да.
– Тогда к чему усложнять разговор? Возьмите их, я отдаю их от чистого сердца. Они – ваши. Время от времени будете присылать мне пару долларов, чтобы все было официально.
– Барни, мы сделаем лучше, гораздо лучше. – Гарпер закрыл свой бумажник и снял с вешалки пальто. – В этой истории есть еще одна вещь, которая задевает меня за живое.
– Что за вещь? – поинтересовался Карлтон.
– Понятно, что, если бы Менделл умер, Галь стала бы его наследницей и они могли бы спокойно удрать с деньгами, которые у него украли. Но почему они сразу не убили его?
– Слишком рискованно, – поразмыслил Карлтон. – Эбблинг слишком хитер.
– Но зачем надо было убеждать его, что он сумасшедший, и заточать его на два года в клинику?
– Да, – согласился Карлтон, – меня это тоже заинтриговало с самого начала.
Розмари встала, направилась к стулу, на котором сидела Галь, и внимательно посмотрела на нее.
– Мне кажется, что я смогу разрешить эту проблему. Барни – самый глупый парень в Чикаго во всем, что касается женщин. Но тем не менее, он умеет считать до девяти. – Розмари попыталась распахнуть норковую шубку Галь. – Покажи свой живот, шлюха!
Галь ударила ее по руке.
– Я запрещаю вам называть меня так! – И Галь попыталась расцарапать Розмари лицо.
Розмари поймала Галь за волосы, откинула ее голову назад и, распахнув шубку, подняла ей на поясе пижаму, обнажив живот.
– И не вздумай устраивать мне гадости, – пригрозила Розмари. – С меня хватит твоих выдумок. – Она нагнулась и рассмотрела розоватую кожу. – Гм-м-м... Галь была замужем и, когда выходила за Барни, была беременна. Срок беременности оказался, вероятно, слишком велик, чтобы она могла решиться на аборт. И тогда они устроили эту мизансцену, убедив его, что он видит и слышит то, чего на самом деле нет, для того чтобы Барни сошел за сумасшедшего. Они уговорили его отправиться в клинику. Таким образом можно было не потерять курицу, несущую золотые яйца, а миссис Менделя, она же сеньора Кабраи, на это время уехала, чтобы дать жизнь ребенку Андре. Если это не рубцы, то я не медсестра!
– Рубцы? – переспросил пораженный Карлтон.
– Это такие тонкие полоски, – пояснила Розмари, – следы на коже живота, остающиеся после беременности.
Розмари выпустила волосы Галь и отступила, брезгливо отряхивая руки. Галь выпрямилась, вытирая одной рукой слезы, выступившие у нее от ярости, и закрываясь другой рукой.
– Спектакль окончен? Да, у меня родился ребенок от Андре. Я чуть не умерла в родах и после этого внимательно следила, чтобы больше этого не повторилось. У меня были осложнения, и они отняли много времени. – Она повернулась к Менделлу, и ее губы насмешливо изогнулись. – Я хочу ребенка, Барни! Я хочу, чтобы ты сделал мне ребенка! – Она поправила пояс пижамы, ее грудь поднялась и заколыхалась от учащенного дыхания. – Можешь мне поверить, грязный поляк, если бы только я могла снова забеременеть, ты бы до меня никогда не дотронулся!
Галь тряхнула волосами и королевским жестом запахнула потуже шубку. И вдруг она снова стала очаровательной, прекрасной и притягательной, с почти девичьими влажными глазами.
– Ну что ж! – Галь очаровательно улыбнулась инспектору Карлтону. – Действуйте! Арестуйте меня, чтобы мой адвокат мог попытаться освободить меня. Не знаю, какие обвинения будут мне предъявлены, хотя бы даже и обвинение в убийстве, а это худшее, что вы можете мне предъявить, я держу пари на сто против одного, что я возьму верх над вами!
Инспектор Карлтон был с ней откровенен.
– Не стану держать с вами пари из риска потерять свои доллары. Рой, проводите, пожалуйста, ее в камеру.
Лейтенант Рой встал со стула, на котором сидел.
– Я верю, что смогу до того времени сдержать свои низменные инстинкты. – Он открыл дверь, ведущую в коридор. – Идите! Вы, оба!
Андре покорно вышел в коридор. Галь остановилась на пороге и посмотрела на Менделла. Потом она подняла руки и запустила их в свои волосы знакомым жестом. Ее норковое манто распахнулось, обнажив тело, затянутое в шелк.
– До свиданья, Барни! – Ее голос прозвучал одновременно ласково и насмешливо, после чего она выпустила волосы и запахнула манто.
Она уже ушла, а Менделл все продолжал смотреть на пустой порог, стараясь не показывать чувств, которые овладели им. Розмари была очаровательна, Розмари была его соседкой, Розмари была его синей птицей. Он станет хорошо относиться к Розмари, а она будет любить его... Но никогда Розмари не станет Галь...
Галь – плохая, она – с гнилой душой, но она всегда останется частью его. Это мечта, которая никогда до конца не умирала, мечта его воспоминаний и горечи... Никогда Барни уже не станет тем, кем был, какая-то часть его умерла. Эта часть вышла сейчас за дверь вместе с Галь. Эта часть его, которая все еще была привязана к ней и всегда останется там.
В глубине его души, наконец успокоенной, голос ответил:
– До свиданья, моя малышка...