Страница:
Но кто же тогда? Припомнив каждого работавшего у него слугу, Хью пришел к выводу, что ни один из них не мог надолго отлучаться из дома без того, чтобы это не заметили. Он так и не решил, кто бы это мог быть, но сэр Руперт вел свое расследование очень тщательно, и ошибка была маловероятна.
Поэтому Хью и дожидался сейчас в лабиринте, топая от холода ногами. Если этот предатель узнал о посещении сэра Руперта, он наверняка постарается немедленно сообщить об этом своему главарю.
«Сколько же мне еще придется ждать?» — думал Хью, сжимая и разжимая кулаки, чтобы согреть стынущие пальцы.
И тут за дверью галереи, выходившей в парк, мелькнула тень. Дверь открылась, и из дома вышел высокий мужчина. Он направился к конюшням — украсть лошадь? Встретиться там с кем-то?
Не успев даже подумать, Хью выбежал из лабиринта и бросился за мужчиной. К несчастью, снег громко скрипел под его сапогами в тишине ночи. Человек обернулся, увидел его и, кинувшись к двери, из которой только что вышел, исчез в темноте.
Хью бежал изо всех сил, но оказался у двери десятью секундами позже. И эти десять секунд решили все.
Услышав, как хлопнула дверь, Мэри испугалась. Вскочив, она уронила иголку и наперсток, ленты попадали с ее колен. В коридоре послышались торопливые шаги, приближавшиеся со стороны галереи. Дверь гостиной распахнулась, и на мгновение она увидела изумленные глаза Кита. Но он тут же исчез, захлопнув дверь. Она услышала его шаги в холле по направлению к черной лестнице.
Мэри не могла понять, что происходит. В коридоре снова послышались шаги — на этот раз более тяжелые. Кто-то прошел мимо двери, явно преследуя Кита. Но кому было нужно его преследовать? И почему Кит был одет так, словно собирался выйти из дома в этот поздний час?
Преодолев наконец охватившее ее оцепенение, Мэри бросилась к двери. Распахнув ее, она успела заметить Хью, спешившего к черной лестнице, сбрасывая на ходу плащ. Она вернулась в гостиную и, подождав немного, взяла со стола свечу. Со свечой в руках она снова вышла в холл и прислушалась. Ни звука. Медленно и осторожно она приблизилась к лежавшему на полу плащу. Поднимая его, она услышала за спиной твердые шаги Хью. Он появился на лестнице, ведущей в помещение для прислуги. Мэри высоко подняла свечу, осветив дальний конец холла, и вопросительно взглянула на него. Хью покачал головой, пожал плечами и жестом поманил ее в гостиную.
Поставив свечу на середину стола, Мэри положила плащ на кресло. Хью сел на софу и, нахмурившись, провел рукой по волосам. Он был явно расстроен.
Усевшись в кресло у камина, Мэри наблюдала за ним с сильно бьющимся сердцем. Она не знала, что произошло, но чувствовала, что оказалась в затруднительном положении: Киту явно не хотелось бы, чтобы его разоблачили.
Сказать ли ей Хью, что он преследовал собственного брата? Но почему? Что мог сделать Кит? Мэри ограничилась тем, что спросила:
— В чем дело, Хью? Я ничего не понимаю. За кем ты гнался?
Хью резко поднялся и подошел к камину:
— За предателем, который, как мне говорили, обитает в моем доме! Когда сэр Руперт сказал мне об этом, я не поверил, но теперь… Кто-то только что вышел из дверей галереи. Я хотел было нагнать его по дороге в конюшню, но он предпочел вернуться в дом. Мне ничего не остается, как предположить, что это тот самый человек, которого солдаты видели на днях.
Мэри подумала о Ките, и ей чуть не сделалось дурно от страха. Значит, это Кита преследовали солдаты?!
Хью помолчал, затем отвернулся и, поставив ногу на каминную решетку, уставился в огонь.
— Я не хотел этому верить, но у меня нет выбора — я укрываю бандита. Ты знаешь, кто этот человек? Не будь этот проклятый дом таким огромным, я бы обыскал его немедленно. Но я убежден, что к тому времени, как я осмотрю полдюжины комнат, этот негодяй будет уже на полпути к Фрогвеллу. Мэри, быть может, ты знаешь что-то, чего не знаю я? Ты не слышала какие-нибудь сплетни? Не видела никого, кто бы скрывался здесь?
— Нет, — отвечала она.
В этом Мэри могла признаться честно. И все же совесть мучила ее. Но она не могла выдать Кита.
— Я не могу поверить, что кто-то в доме мог так поступить по отношению ко мне, — мрачно произнес Хью.
Мэри снова подумала о Ките и сжала руки, чтобы унять дрожь. Могло ли так быть, что Кит все это время служил Белому Принцу, используя свое намерение принять духовный сан как прикрытие? Если так, то он, несомненно, очень талантливый актер. А та перемена, которую она недавно в нем заметила? У него бы не было причины менять свое поведение, будь он участником этой игры. Нет, Кит никак не мог быть связан с Лоренсом! Во-первых, она очень сомневалась, чтобы Лоренс ему это позволил. Но, с другой стороны, ей было известно упрямство Лейтонов, и, если бы Кит решил участвовать в делах Лоренса, его бы ничто не остановило…
Погруженная в свои мысли, Мэри машинально наклонилась и начала подбирать с пола иголку, нитки и наперсток. Внезапно ей пришла в голову мысль, что, если Кит замешан в делах Белого Принца, ему грозит такая же опасность, как и Лоренсу. Мэри стало страшно.
— Я знаю, что это не мое дело, — осторожно начала она, — но что сказал тебе сэр Руперт сегодня вечером?
— Если ты думаешь, что это он предложил мне сегодня мерзнуть ночью в лабиринте, то нет, он мне ничего подобного не предлагал. Этот план пришел мне в голову, когда я услышал шорох за дверью библиотеки — как раз когда сэр Руперт собрался уходить. Кто-то явно подслушивал наш разговор. Мне противно, что такие дела творятся в моем доме и, судя по всему, уже довольно долго.
Мэри открыла было рот, чтобы сказать, что она видела Кита, но не могла заставить себя выговорить эти слова. Нужно сначала поговорить с Китом, спросить его, почему он украдкой выходил из дома. Поэтому она предпочла промолчать.
Но почему Лоренс не сказал ей, если Кит — его сообщник? Как все запуталось…
— Что ты собираешься делать? — спросила она Хью, вдевая нитку в иголку.
Он повернулся к ней. Светлые блики играли на его лице.
— Не знаю, — сказал он тихо. — Хотел бы я, чтобы бал был не завтра, а через день-другой. Мне не хочется портить удовольствие сестрам, начиная сейчас поиски. Пожалуй, мне лучше подождать до воскресенья, а там посмотрим. Но, судя по тому, что мне говорил сэр Руперт, он может схватить Белого Принца еще до того, как кончится бал.
— А сэр Руперт не будет на балу?
— Он намеревался быть, — медленно произнес Хью. — Но его солдаты будут рыскать по округе, выжидая, не воспользуется ли Белый Принц балом, чтобы ограбить парочку наших гостей.
У Мэри больно сжалось сердце. Надо же, какая злая судьба! Рождественский бал, который должен был доставить всем столько удовольствия, мог стать причиной гибели ее друга… У нее возникло сильное желание дать знать Лоренсу о замыслах сэра Руперта, но она подумала, что скорее повредит ему, чем поможет, если попытается сейчас его разыскать. Кроме того, она не сомневалась, что Лоренс уже все знает — в особенности раз у него есть сообщники в Хэверседж-Парке.
19
20
Поэтому Хью и дожидался сейчас в лабиринте, топая от холода ногами. Если этот предатель узнал о посещении сэра Руперта, он наверняка постарается немедленно сообщить об этом своему главарю.
«Сколько же мне еще придется ждать?» — думал Хью, сжимая и разжимая кулаки, чтобы согреть стынущие пальцы.
И тут за дверью галереи, выходившей в парк, мелькнула тень. Дверь открылась, и из дома вышел высокий мужчина. Он направился к конюшням — украсть лошадь? Встретиться там с кем-то?
Не успев даже подумать, Хью выбежал из лабиринта и бросился за мужчиной. К несчастью, снег громко скрипел под его сапогами в тишине ночи. Человек обернулся, увидел его и, кинувшись к двери, из которой только что вышел, исчез в темноте.
Хью бежал изо всех сил, но оказался у двери десятью секундами позже. И эти десять секунд решили все.
Услышав, как хлопнула дверь, Мэри испугалась. Вскочив, она уронила иголку и наперсток, ленты попадали с ее колен. В коридоре послышались торопливые шаги, приближавшиеся со стороны галереи. Дверь гостиной распахнулась, и на мгновение она увидела изумленные глаза Кита. Но он тут же исчез, захлопнув дверь. Она услышала его шаги в холле по направлению к черной лестнице.
Мэри не могла понять, что происходит. В коридоре снова послышались шаги — на этот раз более тяжелые. Кто-то прошел мимо двери, явно преследуя Кита. Но кому было нужно его преследовать? И почему Кит был одет так, словно собирался выйти из дома в этот поздний час?
Преодолев наконец охватившее ее оцепенение, Мэри бросилась к двери. Распахнув ее, она успела заметить Хью, спешившего к черной лестнице, сбрасывая на ходу плащ. Она вернулась в гостиную и, подождав немного, взяла со стола свечу. Со свечой в руках она снова вышла в холл и прислушалась. Ни звука. Медленно и осторожно она приблизилась к лежавшему на полу плащу. Поднимая его, она услышала за спиной твердые шаги Хью. Он появился на лестнице, ведущей в помещение для прислуги. Мэри высоко подняла свечу, осветив дальний конец холла, и вопросительно взглянула на него. Хью покачал головой, пожал плечами и жестом поманил ее в гостиную.
Поставив свечу на середину стола, Мэри положила плащ на кресло. Хью сел на софу и, нахмурившись, провел рукой по волосам. Он был явно расстроен.
Усевшись в кресло у камина, Мэри наблюдала за ним с сильно бьющимся сердцем. Она не знала, что произошло, но чувствовала, что оказалась в затруднительном положении: Киту явно не хотелось бы, чтобы его разоблачили.
Сказать ли ей Хью, что он преследовал собственного брата? Но почему? Что мог сделать Кит? Мэри ограничилась тем, что спросила:
— В чем дело, Хью? Я ничего не понимаю. За кем ты гнался?
Хью резко поднялся и подошел к камину:
— За предателем, который, как мне говорили, обитает в моем доме! Когда сэр Руперт сказал мне об этом, я не поверил, но теперь… Кто-то только что вышел из дверей галереи. Я хотел было нагнать его по дороге в конюшню, но он предпочел вернуться в дом. Мне ничего не остается, как предположить, что это тот самый человек, которого солдаты видели на днях.
Мэри подумала о Ките, и ей чуть не сделалось дурно от страха. Значит, это Кита преследовали солдаты?!
Хью помолчал, затем отвернулся и, поставив ногу на каминную решетку, уставился в огонь.
— Я не хотел этому верить, но у меня нет выбора — я укрываю бандита. Ты знаешь, кто этот человек? Не будь этот проклятый дом таким огромным, я бы обыскал его немедленно. Но я убежден, что к тому времени, как я осмотрю полдюжины комнат, этот негодяй будет уже на полпути к Фрогвеллу. Мэри, быть может, ты знаешь что-то, чего не знаю я? Ты не слышала какие-нибудь сплетни? Не видела никого, кто бы скрывался здесь?
— Нет, — отвечала она.
В этом Мэри могла признаться честно. И все же совесть мучила ее. Но она не могла выдать Кита.
— Я не могу поверить, что кто-то в доме мог так поступить по отношению ко мне, — мрачно произнес Хью.
Мэри снова подумала о Ките и сжала руки, чтобы унять дрожь. Могло ли так быть, что Кит все это время служил Белому Принцу, используя свое намерение принять духовный сан как прикрытие? Если так, то он, несомненно, очень талантливый актер. А та перемена, которую она недавно в нем заметила? У него бы не было причины менять свое поведение, будь он участником этой игры. Нет, Кит никак не мог быть связан с Лоренсом! Во-первых, она очень сомневалась, чтобы Лоренс ему это позволил. Но, с другой стороны, ей было известно упрямство Лейтонов, и, если бы Кит решил участвовать в делах Лоренса, его бы ничто не остановило…
Погруженная в свои мысли, Мэри машинально наклонилась и начала подбирать с пола иголку, нитки и наперсток. Внезапно ей пришла в голову мысль, что, если Кит замешан в делах Белого Принца, ему грозит такая же опасность, как и Лоренсу. Мэри стало страшно.
— Я знаю, что это не мое дело, — осторожно начала она, — но что сказал тебе сэр Руперт сегодня вечером?
— Если ты думаешь, что это он предложил мне сегодня мерзнуть ночью в лабиринте, то нет, он мне ничего подобного не предлагал. Этот план пришел мне в голову, когда я услышал шорох за дверью библиотеки — как раз когда сэр Руперт собрался уходить. Кто-то явно подслушивал наш разговор. Мне противно, что такие дела творятся в моем доме и, судя по всему, уже довольно долго.
Мэри открыла было рот, чтобы сказать, что она видела Кита, но не могла заставить себя выговорить эти слова. Нужно сначала поговорить с Китом, спросить его, почему он украдкой выходил из дома. Поэтому она предпочла промолчать.
Но почему Лоренс не сказал ей, если Кит — его сообщник? Как все запуталось…
— Что ты собираешься делать? — спросила она Хью, вдевая нитку в иголку.
Он повернулся к ней. Светлые блики играли на его лице.
— Не знаю, — сказал он тихо. — Хотел бы я, чтобы бал был не завтра, а через день-другой. Мне не хочется портить удовольствие сестрам, начиная сейчас поиски. Пожалуй, мне лучше подождать до воскресенья, а там посмотрим. Но, судя по тому, что мне говорил сэр Руперт, он может схватить Белого Принца еще до того, как кончится бал.
— А сэр Руперт не будет на балу?
— Он намеревался быть, — медленно произнес Хью. — Но его солдаты будут рыскать по округе, выжидая, не воспользуется ли Белый Принц балом, чтобы ограбить парочку наших гостей.
У Мэри больно сжалось сердце. Надо же, какая злая судьба! Рождественский бал, который должен был доставить всем столько удовольствия, мог стать причиной гибели ее друга… У нее возникло сильное желание дать знать Лоренсу о замыслах сэра Руперта, но она подумала, что скорее повредит ему, чем поможет, если попытается сейчас его разыскать. Кроме того, она не сомневалась, что Лоренс уже все знает — в особенности раз у него есть сообщники в Хэверседж-Парке.
19
Первое, что услышали утром Мэри, было известие о том, что Амабел опять стало хуже: вдобавок ко всему у нее разболелось горло. Мэри была в зале, помогая одной из служанок развешивать гирлянды, когда Джудит сообщила ей об этом.
Зная, с каким удовольствием Амабел ожидала бала, как она заранее радовалась встрече со старыми друзьями, многих из которых она годами не видела, Мэри очень расстроилась. Оставив Джудит заканчивать украшение зала, она поспешила к Амабел.
Когда Мэри тихонько постучала в дверь, ей открыла няня, утомленная бессонной ночью, проведенной у постели больной. Темные занавеси на окнах не пропускали в комнату солнечные лучи. В ней стоял тяжелый запах настоек из трав, от которого у Мэри сразу запершило в горле.
В комнате было так темно, что Мэри пришлось добираться до постели ощупью. Как раз когда ее пальцы коснулись резного столбика кровати, она споткнулась о какой-то предмет на полу. Мэри инстинктивно наклонилась, чтобы поднять этот предмет, и обнаружила, что держит в руке сапог. Поставив его, она ощутила на пальцах грязь и тщательно вытерла руку платком, прежде чем подойти к больной.
— Это ты, Мэри? — прошептала Амабел.
— Да, милая, — отвечала Мэри. — Я пришла спросить, не могу ли я помочь тебе. Ну обещай мне, что к вечеру ты поправишься! Ведь ты же не можешь пропустить наш бал?
Глаза ее привыкли к полумраку, и она могла разглядеть на одеяле худую руку. Мэри взяла ее в свою и тихонько погладила.
— Мне просто не верится, что у меня теперь еще и горло разболелось, — всхлипнула Амабел.
Протянув руку, Мэри коснулась ее щеки. Щека была мокрая. Приглядевшись, она увидела ручеек слез, исчезающий в темных волосах девушки.
Вынув из кармана платок, Мэри утерла ей слезы.
— Я не хочу выглядеть плаксой, — всхлипнула Амабел и, подложив руку под голову, печально вздохнула. — Я просто… я очень боюсь.
Мэри несколько удивилась.
— Боишься? Чего? — Она приложила платок к лицу Амабел, преграждая путь новому потоку слез. — Доктор говорит, что ты скоро совсем поправишься.
— Я знаю, — прошептала Амабел. Она пристально смотрела на Мэри, как будто хотела что-то сказать, но не решалась.
— Так в чем же дело? — настаивала Мэри. — Ты боишься, что у тебя что-нибудь серьезнее, чем…
— Нет-нет, — поспешно перебила Амабел. — Ты права, я просто дурочка. — Она вздохнула и закрыла глаза. — Я, наверное, просто расстроилась из-за того, что не смогу быть на балу.
Мэри стало от души ее жаль. Впервые со времени своего приезда в Хэверседж она по-настоящему поняла, насколько трудна жизнь больной девушки, как легко было всяким нелепым страхам взять в ней верх над благоразумием.
— Спой мне, пожалуйста, рождественский гимн, — тихо попросила Амабел. — Мне очень хочется послушать.
Мэри засмеялась.
— Ты уверена? Мне случалось самых стойких слушателей доводить своим пением до головной боли.
Амабел улыбнулась.
— Нет-нет, я знаю, у тебя хороший голос. Я бы хотела, чтобы Хьюго женился на тебе, Фэрфилд…
Мэри вздрогнула. Все Лейтоны когда-то ее так называли — особенно когда они вместе пускались в приключения: спускались в старую шахту или носились сломя голову верхом по долинам. Слова Амабел разбудили в ее сердце былые сожаления. Она чуть не сказала: «Мне бы тоже хотелось», — но вместо этого тихо запела «Славный король Венцеслав».
Позже вечером Мэри пробиралась сквозь толпу к входу в бальный зал, кивая знакомым направо и налево и обмахиваясь веером. Уже целый час она танцевала, то и дело отводя взгляд от очередного кавалера и вглядываясь во вновь входивших.
Сегодня у нее было одно желание — танцевать с Хью, но его нигде не было видно. Неужели он с сестрами до сих пор встречает гостей? Ей казалось, что все гости уже съехались…
Проходя по парадным комнатам, Мэри невольно залюбовалась результатом своих трудов. Уже к полудню дом был готов к приему гостей, как она и рассчитывала. Все гирлянды, свечи и банты были на месте — и в зале, и в гостиных. Такое обилие зелени могло кому угодно поднять настроение. В розовой гостиной струнный квартет играл старинную музыку; знакомые звуки должны были возбудить светлые воспоминания у самых почтенных гостей.
Готовясь к балу, Мэри провела у себя в комнате несколько часов. Она слегка перекусила, отдохнула и даже с наслаждением приняла ванну — обычай, введенный в моду среди высших классов «красавчиком» Брумелом, другом принца-регента.
После ванны горничная Жанетта искусно уложила ее черные локоны в высокую прическу, переплетая их жемчужными нитями. Элегантный шиньон украшало еще и белое страусовое перо.
Среди многочисленных платьев, привезенных Мэри с собой, было одно из вишневого бархата, сшитое для бала у принца-регента в знаменитом Павильоне в Брайтоне. Это было великолепное платье с пышными рукавами и глубоким декольте, которое выглядело бы нескромным, если бы по краям его не обрамлял прозрачный тюль. Талия была высокой, и присобранная сзади юбка как будто струилась, когда она кружилась в вальсе.
Жанетта помогла ей натянуть белые шелковые чулки, надеть красные бархатные туфельки и длинные белые перчатки. Довершало ее туалет бриллиантовое колье.
Горничная даже захлопала в ладоши, когда Мэри встала перед большим зеркалом у себя в спальне.
— Ах, мисс Фэрфилд! — воскликнула она. — Вы будете там самая красивая.
Мэри поблагодарила за комплимент, но настроение у нее вдруг упало: печальная мысль пришла ей в голову. Пусть даже Хью и найдет ее красивой, какое это имеет значение? Если ей не удастся как-то заставить судьбу вмешаться, через неделю он будет женат!
«Но нет, сегодня я не стану думать ни о каких неприятностях, — сказала она себе. — Сегодня Хью еще свободен, и я обязательно хоть разок потанцую с ним!»
Вот только что делать с Гонорией?..
По дороге из бальной залы в холл Мэри занимала одна только мысль — как бы устроить так, чтобы Хью все-таки потанцевал с ней.
Когда она вышла в холл, там ожидала встречи с хозяевами только горсточка гостей. Мэри остановилась в стороне, глядя на выстроившуюся у входа семью.
Первым гостей встречал Бертон, освобождая их от шляп, плащей, накидок и другой теплой одежды. Затем их приветствовал Хью, а за ним, по старшинству, Джудит, Констанция, Кит и наконец Беатриса — Амабел так и не оправилась от своей головной боли. Младшая Лейтон сияла от гордости, что ей позволили присоединиться к старшим. Мэри подумала, что, вообще говоря, ей бы следовало оставаться весь вечер в детской, но Беатриса была так прелестна в белом атласном платье, отделанном кружевом, и бархатных туфельках! В волосах у нее красовался зеленый бант, и, стоя с достоинством рядом с братом, она очень мило приседала в реверансе перед каждым гостем.
Мэри доставляло огромное удовольствие видеть их всех вместе такими счастливыми. На их лицах сияли улыбки, темно-русые волосы отливали золотистым блеском. Только отсутствие Амабел нарушало общую гармонию семейного портрета.
Джудит и Констанция, для которых бал, собственно, и был устроен, просто излучали радость и веселье. Эти юные леди были одеты по-разному — в соответствии со вкусом и темпераментом каждой. На Джудит был ослепительный туалет, состоявший из белого расшитого бисером шелкового платья на зеленом чехле. Эффект показался Мэри просто поразительным. Констанция, вся в белом тюле, вышитом зелеными листьями, на атласном белом чехле, казалось, выступала из платья, как из легкой дымки. Ее волосы, собранные высоко на голове, рассыпались оттуда золотистым каскадом. Джудит была причесана гладко, только несколько локонов обрамляли ее лицо. Никогда еще близнецы не казались такими разными.
Взглянув на Кита, Мэри тяжело вздохнула. Ей так и не удалось поговорить с ним о его подозрительном поведении прошлой ночью. Она хотела сделать это утром, но, когда попыталась найти его, Сиддонс сказал ей, что Кит уехал верхом.
«Не отправился ли он куда-нибудь, где ему вовсе не следует быть?» — с тревогой подумала Мэри.
Потом она занялась последними предпраздничными хлопотами и, к стыду своему, совсем забыла о Ките. А сейчас, конечно, было уже поздно выяснять причину его странного появления ночью в дверях гостиной. Мэри решила, что непременно поговорит с ним попозже, а пока…
Взгляд ее обратился к Хью, который в этот момент пожимал руку последнего прибывшего гостя. Старший Лейтон, как всегда, выглядел просто изумительно. На нем был черный фрак, великолепно сидевший на его широких плечах, черный жилет, короткие черные панталоны, черные шелковые чулки и черные бальные башмаки. Зато манишка, манжеты и шейный платок сияли белизной, которую подчеркивала булавка с изумрудом.
Хью казался очень оживленным. Вот он сказал гостю что-то смешное, оба расхохотались, а у Мэри перевернулось сердце.
Без сомнения, Хью был самым красивым из всех ее знакомых мужчин. Ей в нем нравилось все, и она не могла поверить, что сможет когда-нибудь стать равнодушной к нему…
Но сейчас она не будет об этом думать. Она будет просто наслаждаться этим балом, а будущее пусть само о себе позаботится!
Когда последний гость прошел в комнаты, Хью повернулся к ней так уверенно, словно знал, что она ждала его все это время. Ни секунды не колеблясь, он подошел к ней и мгновение просто стоял молча, улыбаясь и глядя на нее. Мэри улыбнулась ему в ответ, упиваясь нежностью, которую она читала в его глазах. Ей хотелось так много сказать ему, но она не могла. Глаза ее вдруг наполнились слезами.
— Что такое? — спросил Хью. — Слезы на рождественском балу?
— Извини, — прошептала она, когда он смахнул слезу с ее щеки кончиком пальца в перчатке. — Не знаю, почему я плачу. Наверное, потому… — Она не стала продолжать, боясь, что у нее с языка сорвутся неосторожные слова.
— Почему? — настаивал он.
— Хью, мне так недоставало тебя все эти годы! — прошептала Мэри.
Ну вот! Вот она и сказала эти слова, которые не должна была говорить…
Выражение его лица изменилось, как будто эти слова вызвали у него какие-то новые мысли и чувства. Взгляд стал напряженным. Приблизившись к ней, Хью коснулся ее руки.
— Мэри… — начал он.
Но продолжить ему не удалось.
— Вот ты где, Хью! — воскликнула Джудит с лестничной площадки. — Иди скорей сюда, тебя ищет Гонория. Гости не могут понять, почему хозяин дома не танцует.
Мэри инстинктивно отступила, увидев, что Гонория тоже вышла на лестницу. Хью направился к своей невесте, оставив Мэри в холодной тени холла.
Гонория была в очень скромном голубом бархатном платье с единственным украшением — белым кружевом у шеи. Мэри удивило, что она ничуть не разрумянилась. «Неужели ее не радует даже такой роскошный праздник?» — с досадой подумала она.
— Боюсь, нам придется танцевать, — сказала Гонория, обращаясь к жениху. — Джудит настаивает, и, наверное, она права, Рейнворт. Все этого ожидают.
— Конечно, дорогая, — покорно ответил он, подавая ей руку.
Не взглянув на Мэри, Хью повел невесту в залу, а рядом с ней мгновенно оказались Констанция и Джудит.
— Прости, Мэри! — воскликнула Джудит. — Но это было необходимо. Мы не сможем от нее избавиться, пока она хоть раз не потанцует с Хью.
— А потом он твой на всю ночь! — шепнула ей на ухо Констанция.
Мэри удивленно переводила глаза с одной подруги на другую.
— Что вы затеваете? — прошептала она.
— Скоро поймешь, — Джудит взяла ее под руку и потащила за собой.
— Чем меньше ты будешь знать, тем лучше! — добавила таинственно Констанция.
Они наверняка замышляли какую-то проделку, и ей бы следовало их остановить. Но сегодня рождественский бал, и Мэри не хотелось быть серьезной, ответственной и… нудной.
В это время мимо проходил лакей с подносом, уставленным стаканами с уосселем — сладким пивом с яблоками и мускатным орехом. Вместе с Мэри близнецы бросились к нему, едва не сбив беднягу с ног.
Все таинственные намеки были забыты. Единственное, о чем Мэри могла думать, — удастся ли ей потанцевать с Хью.
Часом позже Джудит и Констанция сидели на софе в библиотеке по обе стороны от Гонории. Джудит прижимала ей ко лбу смоченный лавандовой водой платок, а Констанция говорила:
— Выпейте еще капельку, дорогая Гонория, и вам будет гораздо лучше, вот увидите.
Близнецы внимательно следили за тем, как Гонория отпила глоток.
— Какой горький привкус — отдает опием!
— Амабел всегда его пьет, когда у нее болит голова, — сообщила с невинным видом Констанция.
Гонория улыбнулась сестрам, глаза у нее слипались. Она опустила голову на плечо Джудит:
— Благодарю вас, мне уже легче.
Послышался легкий стук в дверь, и Джудит с Констанцией переглянулись через голову Гонории. Констанция побежала открывать и увидела, что перед ней стоит тот самый человек, которого они обе ждали, — добрый, славный, честный, доверчивый и простодушный мистер Белпер.
Констанция схватила его за руку и втащила в комнату, ногой закрыв дверь.
— Слава богу, вы пришли! — воскликнула она.
— Но в чем… — мистер Белпер остановился. — Боже мой, что такое с нашей милой мисс Юлгрив?
— Здравствуйте, Эдвин, — сонным голосом произнесла Гонория.
Констанция поймала изумленный взгляд Джудит. Обе молодые леди беззвучно повторили имя викария, не поверив своим ушам. Неужели Гонория назвала его по имени?! Обе они улыбнулись, и Констанция подвела мистера Белпера к софе.
— У мисс Юлгрив разболелась голова, и мы дали ей немного опия, который принимает Амабел, — серьезным озабоченным тоном объяснила Джудит.
— Ах, вот оно что! — Мистер Белпер понимающе кивнул.
Усевшись рядом с Гонорией, он взял ее руку в свою и нежно погладил пальцы.
— Вы всегда так добры ко мне, Эдвин, — пробормотала Гонория, повернувшись к нему. — Я никогда не забуду, как вы подарили мне розы из вашего сада только потому, что они мне понравились. Вы самый милый из всех людей, каких я знаю!
Констанция закусила губу, чтобы не расхохотаться. Мистер Белпер покраснел и, погладив Гонорию по руке, откашлялся.
— Право же, так поступил бы на моем месте любой. О, если бы я только мог, я исполнял бы любые ваши желания… — Он беспокойно оглянулся на близнецов и снова устремил взгляд на Гонорию.
Джудит подмигнула сестре, и Констанция охотно приступила к своей роли.
— Мистер Белпер, нам с сестрой очень неприятно причинять вам такое беспокойство, но не могли бы вы взять на себя труд позаботиться о нашей дорогой будущей невестке? Видите ли, если мы не займем гостей брата, он очень рассердится. Особенно если учесть, что именно мы упросили его дать этот бал. Так вот, не могли бы вы посидеть с Гонорией, пока ей не станет лучше?
Склонив голову на бок с самым умильным видом, на какой она была способна, Констанция невинно улыбнулась своей ничего не подозревающей жертве.
Мистер Белпер очень серьезно посмотрел на нее, прежде чем ответить.
— Конечно, мне не совсем удобно оставаться, наедине с мисс Юлгрив… Но поскольку мы в библиотеке, а не в каком-нибудь другом месте, я не вижу в этом ничего особенно дурного. И вы, конечно, должны идти к гостям. Я польщен возможностью быть вам полезным.
Джудит поднялась с софы, и, прежде чем мистер Белпер успел опомниться, голова Гонории уже покоилась на его плече. В этой ситуации было вполне естественно, что его рука обхватила ее за плечи.
— Благодарю вас! — воскликнула Констанция.
Взявшись за руки, близнецы выбежали из комнаты, шурша юбками. Они с трудом удерживались от смеха, пока не оказались вдали от библиотеки, но на лестнице наконец дали себе волю, и их веселый смех еще долго оглашал холл.
Зная, с каким удовольствием Амабел ожидала бала, как она заранее радовалась встрече со старыми друзьями, многих из которых она годами не видела, Мэри очень расстроилась. Оставив Джудит заканчивать украшение зала, она поспешила к Амабел.
Когда Мэри тихонько постучала в дверь, ей открыла няня, утомленная бессонной ночью, проведенной у постели больной. Темные занавеси на окнах не пропускали в комнату солнечные лучи. В ней стоял тяжелый запах настоек из трав, от которого у Мэри сразу запершило в горле.
В комнате было так темно, что Мэри пришлось добираться до постели ощупью. Как раз когда ее пальцы коснулись резного столбика кровати, она споткнулась о какой-то предмет на полу. Мэри инстинктивно наклонилась, чтобы поднять этот предмет, и обнаружила, что держит в руке сапог. Поставив его, она ощутила на пальцах грязь и тщательно вытерла руку платком, прежде чем подойти к больной.
— Это ты, Мэри? — прошептала Амабел.
— Да, милая, — отвечала Мэри. — Я пришла спросить, не могу ли я помочь тебе. Ну обещай мне, что к вечеру ты поправишься! Ведь ты же не можешь пропустить наш бал?
Глаза ее привыкли к полумраку, и она могла разглядеть на одеяле худую руку. Мэри взяла ее в свою и тихонько погладила.
— Мне просто не верится, что у меня теперь еще и горло разболелось, — всхлипнула Амабел.
Протянув руку, Мэри коснулась ее щеки. Щека была мокрая. Приглядевшись, она увидела ручеек слез, исчезающий в темных волосах девушки.
Вынув из кармана платок, Мэри утерла ей слезы.
— Я не хочу выглядеть плаксой, — всхлипнула Амабел и, подложив руку под голову, печально вздохнула. — Я просто… я очень боюсь.
Мэри несколько удивилась.
— Боишься? Чего? — Она приложила платок к лицу Амабел, преграждая путь новому потоку слез. — Доктор говорит, что ты скоро совсем поправишься.
— Я знаю, — прошептала Амабел. Она пристально смотрела на Мэри, как будто хотела что-то сказать, но не решалась.
— Так в чем же дело? — настаивала Мэри. — Ты боишься, что у тебя что-нибудь серьезнее, чем…
— Нет-нет, — поспешно перебила Амабел. — Ты права, я просто дурочка. — Она вздохнула и закрыла глаза. — Я, наверное, просто расстроилась из-за того, что не смогу быть на балу.
Мэри стало от души ее жаль. Впервые со времени своего приезда в Хэверседж она по-настоящему поняла, насколько трудна жизнь больной девушки, как легко было всяким нелепым страхам взять в ней верх над благоразумием.
— Спой мне, пожалуйста, рождественский гимн, — тихо попросила Амабел. — Мне очень хочется послушать.
Мэри засмеялась.
— Ты уверена? Мне случалось самых стойких слушателей доводить своим пением до головной боли.
Амабел улыбнулась.
— Нет-нет, я знаю, у тебя хороший голос. Я бы хотела, чтобы Хьюго женился на тебе, Фэрфилд…
Мэри вздрогнула. Все Лейтоны когда-то ее так называли — особенно когда они вместе пускались в приключения: спускались в старую шахту или носились сломя голову верхом по долинам. Слова Амабел разбудили в ее сердце былые сожаления. Она чуть не сказала: «Мне бы тоже хотелось», — но вместо этого тихо запела «Славный король Венцеслав».
Позже вечером Мэри пробиралась сквозь толпу к входу в бальный зал, кивая знакомым направо и налево и обмахиваясь веером. Уже целый час она танцевала, то и дело отводя взгляд от очередного кавалера и вглядываясь во вновь входивших.
Сегодня у нее было одно желание — танцевать с Хью, но его нигде не было видно. Неужели он с сестрами до сих пор встречает гостей? Ей казалось, что все гости уже съехались…
Проходя по парадным комнатам, Мэри невольно залюбовалась результатом своих трудов. Уже к полудню дом был готов к приему гостей, как она и рассчитывала. Все гирлянды, свечи и банты были на месте — и в зале, и в гостиных. Такое обилие зелени могло кому угодно поднять настроение. В розовой гостиной струнный квартет играл старинную музыку; знакомые звуки должны были возбудить светлые воспоминания у самых почтенных гостей.
Готовясь к балу, Мэри провела у себя в комнате несколько часов. Она слегка перекусила, отдохнула и даже с наслаждением приняла ванну — обычай, введенный в моду среди высших классов «красавчиком» Брумелом, другом принца-регента.
После ванны горничная Жанетта искусно уложила ее черные локоны в высокую прическу, переплетая их жемчужными нитями. Элегантный шиньон украшало еще и белое страусовое перо.
Среди многочисленных платьев, привезенных Мэри с собой, было одно из вишневого бархата, сшитое для бала у принца-регента в знаменитом Павильоне в Брайтоне. Это было великолепное платье с пышными рукавами и глубоким декольте, которое выглядело бы нескромным, если бы по краям его не обрамлял прозрачный тюль. Талия была высокой, и присобранная сзади юбка как будто струилась, когда она кружилась в вальсе.
Жанетта помогла ей натянуть белые шелковые чулки, надеть красные бархатные туфельки и длинные белые перчатки. Довершало ее туалет бриллиантовое колье.
Горничная даже захлопала в ладоши, когда Мэри встала перед большим зеркалом у себя в спальне.
— Ах, мисс Фэрфилд! — воскликнула она. — Вы будете там самая красивая.
Мэри поблагодарила за комплимент, но настроение у нее вдруг упало: печальная мысль пришла ей в голову. Пусть даже Хью и найдет ее красивой, какое это имеет значение? Если ей не удастся как-то заставить судьбу вмешаться, через неделю он будет женат!
«Но нет, сегодня я не стану думать ни о каких неприятностях, — сказала она себе. — Сегодня Хью еще свободен, и я обязательно хоть разок потанцую с ним!»
Вот только что делать с Гонорией?..
По дороге из бальной залы в холл Мэри занимала одна только мысль — как бы устроить так, чтобы Хью все-таки потанцевал с ней.
Когда она вышла в холл, там ожидала встречи с хозяевами только горсточка гостей. Мэри остановилась в стороне, глядя на выстроившуюся у входа семью.
Первым гостей встречал Бертон, освобождая их от шляп, плащей, накидок и другой теплой одежды. Затем их приветствовал Хью, а за ним, по старшинству, Джудит, Констанция, Кит и наконец Беатриса — Амабел так и не оправилась от своей головной боли. Младшая Лейтон сияла от гордости, что ей позволили присоединиться к старшим. Мэри подумала, что, вообще говоря, ей бы следовало оставаться весь вечер в детской, но Беатриса была так прелестна в белом атласном платье, отделанном кружевом, и бархатных туфельках! В волосах у нее красовался зеленый бант, и, стоя с достоинством рядом с братом, она очень мило приседала в реверансе перед каждым гостем.
Мэри доставляло огромное удовольствие видеть их всех вместе такими счастливыми. На их лицах сияли улыбки, темно-русые волосы отливали золотистым блеском. Только отсутствие Амабел нарушало общую гармонию семейного портрета.
Джудит и Констанция, для которых бал, собственно, и был устроен, просто излучали радость и веселье. Эти юные леди были одеты по-разному — в соответствии со вкусом и темпераментом каждой. На Джудит был ослепительный туалет, состоявший из белого расшитого бисером шелкового платья на зеленом чехле. Эффект показался Мэри просто поразительным. Констанция, вся в белом тюле, вышитом зелеными листьями, на атласном белом чехле, казалось, выступала из платья, как из легкой дымки. Ее волосы, собранные высоко на голове, рассыпались оттуда золотистым каскадом. Джудит была причесана гладко, только несколько локонов обрамляли ее лицо. Никогда еще близнецы не казались такими разными.
Взглянув на Кита, Мэри тяжело вздохнула. Ей так и не удалось поговорить с ним о его подозрительном поведении прошлой ночью. Она хотела сделать это утром, но, когда попыталась найти его, Сиддонс сказал ей, что Кит уехал верхом.
«Не отправился ли он куда-нибудь, где ему вовсе не следует быть?» — с тревогой подумала Мэри.
Потом она занялась последними предпраздничными хлопотами и, к стыду своему, совсем забыла о Ките. А сейчас, конечно, было уже поздно выяснять причину его странного появления ночью в дверях гостиной. Мэри решила, что непременно поговорит с ним попозже, а пока…
Взгляд ее обратился к Хью, который в этот момент пожимал руку последнего прибывшего гостя. Старший Лейтон, как всегда, выглядел просто изумительно. На нем был черный фрак, великолепно сидевший на его широких плечах, черный жилет, короткие черные панталоны, черные шелковые чулки и черные бальные башмаки. Зато манишка, манжеты и шейный платок сияли белизной, которую подчеркивала булавка с изумрудом.
Хью казался очень оживленным. Вот он сказал гостю что-то смешное, оба расхохотались, а у Мэри перевернулось сердце.
Без сомнения, Хью был самым красивым из всех ее знакомых мужчин. Ей в нем нравилось все, и она не могла поверить, что сможет когда-нибудь стать равнодушной к нему…
Но сейчас она не будет об этом думать. Она будет просто наслаждаться этим балом, а будущее пусть само о себе позаботится!
Когда последний гость прошел в комнаты, Хью повернулся к ней так уверенно, словно знал, что она ждала его все это время. Ни секунды не колеблясь, он подошел к ней и мгновение просто стоял молча, улыбаясь и глядя на нее. Мэри улыбнулась ему в ответ, упиваясь нежностью, которую она читала в его глазах. Ей хотелось так много сказать ему, но она не могла. Глаза ее вдруг наполнились слезами.
— Что такое? — спросил Хью. — Слезы на рождественском балу?
— Извини, — прошептала она, когда он смахнул слезу с ее щеки кончиком пальца в перчатке. — Не знаю, почему я плачу. Наверное, потому… — Она не стала продолжать, боясь, что у нее с языка сорвутся неосторожные слова.
— Почему? — настаивал он.
— Хью, мне так недоставало тебя все эти годы! — прошептала Мэри.
Ну вот! Вот она и сказала эти слова, которые не должна была говорить…
Выражение его лица изменилось, как будто эти слова вызвали у него какие-то новые мысли и чувства. Взгляд стал напряженным. Приблизившись к ней, Хью коснулся ее руки.
— Мэри… — начал он.
Но продолжить ему не удалось.
— Вот ты где, Хью! — воскликнула Джудит с лестничной площадки. — Иди скорей сюда, тебя ищет Гонория. Гости не могут понять, почему хозяин дома не танцует.
Мэри инстинктивно отступила, увидев, что Гонория тоже вышла на лестницу. Хью направился к своей невесте, оставив Мэри в холодной тени холла.
Гонория была в очень скромном голубом бархатном платье с единственным украшением — белым кружевом у шеи. Мэри удивило, что она ничуть не разрумянилась. «Неужели ее не радует даже такой роскошный праздник?» — с досадой подумала она.
— Боюсь, нам придется танцевать, — сказала Гонория, обращаясь к жениху. — Джудит настаивает, и, наверное, она права, Рейнворт. Все этого ожидают.
— Конечно, дорогая, — покорно ответил он, подавая ей руку.
Не взглянув на Мэри, Хью повел невесту в залу, а рядом с ней мгновенно оказались Констанция и Джудит.
— Прости, Мэри! — воскликнула Джудит. — Но это было необходимо. Мы не сможем от нее избавиться, пока она хоть раз не потанцует с Хью.
— А потом он твой на всю ночь! — шепнула ей на ухо Констанция.
Мэри удивленно переводила глаза с одной подруги на другую.
— Что вы затеваете? — прошептала она.
— Скоро поймешь, — Джудит взяла ее под руку и потащила за собой.
— Чем меньше ты будешь знать, тем лучше! — добавила таинственно Констанция.
Они наверняка замышляли какую-то проделку, и ей бы следовало их остановить. Но сегодня рождественский бал, и Мэри не хотелось быть серьезной, ответственной и… нудной.
В это время мимо проходил лакей с подносом, уставленным стаканами с уосселем — сладким пивом с яблоками и мускатным орехом. Вместе с Мэри близнецы бросились к нему, едва не сбив беднягу с ног.
Все таинственные намеки были забыты. Единственное, о чем Мэри могла думать, — удастся ли ей потанцевать с Хью.
Часом позже Джудит и Констанция сидели на софе в библиотеке по обе стороны от Гонории. Джудит прижимала ей ко лбу смоченный лавандовой водой платок, а Констанция говорила:
— Выпейте еще капельку, дорогая Гонория, и вам будет гораздо лучше, вот увидите.
Близнецы внимательно следили за тем, как Гонория отпила глоток.
— Какой горький привкус — отдает опием!
— Амабел всегда его пьет, когда у нее болит голова, — сообщила с невинным видом Констанция.
Гонория улыбнулась сестрам, глаза у нее слипались. Она опустила голову на плечо Джудит:
— Благодарю вас, мне уже легче.
Послышался легкий стук в дверь, и Джудит с Констанцией переглянулись через голову Гонории. Констанция побежала открывать и увидела, что перед ней стоит тот самый человек, которого они обе ждали, — добрый, славный, честный, доверчивый и простодушный мистер Белпер.
Констанция схватила его за руку и втащила в комнату, ногой закрыв дверь.
— Слава богу, вы пришли! — воскликнула она.
— Но в чем… — мистер Белпер остановился. — Боже мой, что такое с нашей милой мисс Юлгрив?
— Здравствуйте, Эдвин, — сонным голосом произнесла Гонория.
Констанция поймала изумленный взгляд Джудит. Обе молодые леди беззвучно повторили имя викария, не поверив своим ушам. Неужели Гонория назвала его по имени?! Обе они улыбнулись, и Констанция подвела мистера Белпера к софе.
— У мисс Юлгрив разболелась голова, и мы дали ей немного опия, который принимает Амабел, — серьезным озабоченным тоном объяснила Джудит.
— Ах, вот оно что! — Мистер Белпер понимающе кивнул.
Усевшись рядом с Гонорией, он взял ее руку в свою и нежно погладил пальцы.
— Вы всегда так добры ко мне, Эдвин, — пробормотала Гонория, повернувшись к нему. — Я никогда не забуду, как вы подарили мне розы из вашего сада только потому, что они мне понравились. Вы самый милый из всех людей, каких я знаю!
Констанция закусила губу, чтобы не расхохотаться. Мистер Белпер покраснел и, погладив Гонорию по руке, откашлялся.
— Право же, так поступил бы на моем месте любой. О, если бы я только мог, я исполнял бы любые ваши желания… — Он беспокойно оглянулся на близнецов и снова устремил взгляд на Гонорию.
Джудит подмигнула сестре, и Констанция охотно приступила к своей роли.
— Мистер Белпер, нам с сестрой очень неприятно причинять вам такое беспокойство, но не могли бы вы взять на себя труд позаботиться о нашей дорогой будущей невестке? Видите ли, если мы не займем гостей брата, он очень рассердится. Особенно если учесть, что именно мы упросили его дать этот бал. Так вот, не могли бы вы посидеть с Гонорией, пока ей не станет лучше?
Склонив голову на бок с самым умильным видом, на какой она была способна, Констанция невинно улыбнулась своей ничего не подозревающей жертве.
Мистер Белпер очень серьезно посмотрел на нее, прежде чем ответить.
— Конечно, мне не совсем удобно оставаться, наедине с мисс Юлгрив… Но поскольку мы в библиотеке, а не в каком-нибудь другом месте, я не вижу в этом ничего особенно дурного. И вы, конечно, должны идти к гостям. Я польщен возможностью быть вам полезным.
Джудит поднялась с софы, и, прежде чем мистер Белпер успел опомниться, голова Гонории уже покоилась на его плече. В этой ситуации было вполне естественно, что его рука обхватила ее за плечи.
— Благодарю вас! — воскликнула Констанция.
Взявшись за руки, близнецы выбежали из комнаты, шурша юбками. Они с трудом удерживались от смеха, пока не оказались вдали от библиотеки, но на лестнице наконец дали себе волю, и их веселый смех еще долго оглашал холл.
20
«Какое счастливое совпадение!» — подумала Мэри. Часы как раз пробили двенадцать, когда Хью наконец пригласил ее на вальс. Она не могла бы объяснить, в чем именно заключалось особое значение этого совпадения, но в полуночи, отделяющей ночь от дня, всегда было что-то волшебное. Полночь как будто бы знаменовала перемену, совершавшуюся помимо чьей-нибудь воли, прорыв в неизвестность наступающего дня. В этот момент хотелось, забыв обо всем, полностью подчиниться судьбе.
И Мэри вся предалась танцу, стараясь забыть свои опасения, забыть о том, что через неделю — какие-то жалкие шесть дней! — Хью у нее отнимут, отнимут навсегда.
Хью протянул ей руку, и она с улыбкой вложила в нее свою. Он вывел ее на середину залы, и некоторое время они стояли среди по меньшей мере тридцати других пар, ожидая, пока заиграет музыка. Краем глаза Мэри увидела, как скрипач кивнул оркестру и слегка взмахнул скрипкой. Раздались звуки вальса.
Мэри ощущала себя в полной гармонии со своим кавалером. Как она и ожидала, танец с ним оказался сказочным чудом. Все страхи ее оставили.
— Я уже говорил, что алый бархат тебе очень к лицу, Мэри? — сказал Хью тихо, наклоняясь к ее уху, поскольку они находились в этот момент совсем близко к оркестру.
— Благодарю, — прошептала она в ответ.
Хьюго был так близко, что щеки их соприкоснулись. Он действительно теснее привлек ее к себе в это мгновение или ей это только показалось? И почему, он так грустно вздохнул, вместо того чтобы улыбнуться?..
Они кружились и кружились под упоительные звуки. Через плечо Хью Мэри различила в отдалении Джудит и Констанцию в обществе нескольких очень оживленных молодых джентльменов. Судя по всему, они спорили, кому из них танцевать с близнецами.
С сильно бьющимся сердцем Мэри целиком отдалась ритму вальса. Хью не сводил с нее глаз, а она взглядывала на него только иногда, но каждый раз, когда их глаза встречались, ее охватывало головокружительное ощущение счастья. Мэри блаженно вздохнула. Она танцует с Хью! Именно об этом мгновении она мечтала весь день.
Еще тур и еще один. Глаза Хью безотрывно следили за ней. О чем он думает? Может быть, спросить его об этом? Но Мэри не хотелось прерывать их молчаливого общения. Она хотела только одного: ощущать его руку у себя на талии, подчиняться его уверенным движениям, полностью насладиться его близостью.
И Мэри вся предалась танцу, стараясь забыть свои опасения, забыть о том, что через неделю — какие-то жалкие шесть дней! — Хью у нее отнимут, отнимут навсегда.
Хью протянул ей руку, и она с улыбкой вложила в нее свою. Он вывел ее на середину залы, и некоторое время они стояли среди по меньшей мере тридцати других пар, ожидая, пока заиграет музыка. Краем глаза Мэри увидела, как скрипач кивнул оркестру и слегка взмахнул скрипкой. Раздались звуки вальса.
Мэри ощущала себя в полной гармонии со своим кавалером. Как она и ожидала, танец с ним оказался сказочным чудом. Все страхи ее оставили.
— Я уже говорил, что алый бархат тебе очень к лицу, Мэри? — сказал Хью тихо, наклоняясь к ее уху, поскольку они находились в этот момент совсем близко к оркестру.
— Благодарю, — прошептала она в ответ.
Хьюго был так близко, что щеки их соприкоснулись. Он действительно теснее привлек ее к себе в это мгновение или ей это только показалось? И почему, он так грустно вздохнул, вместо того чтобы улыбнуться?..
Они кружились и кружились под упоительные звуки. Через плечо Хью Мэри различила в отдалении Джудит и Констанцию в обществе нескольких очень оживленных молодых джентльменов. Судя по всему, они спорили, кому из них танцевать с близнецами.
С сильно бьющимся сердцем Мэри целиком отдалась ритму вальса. Хью не сводил с нее глаз, а она взглядывала на него только иногда, но каждый раз, когда их глаза встречались, ее охватывало головокружительное ощущение счастья. Мэри блаженно вздохнула. Она танцует с Хью! Именно об этом мгновении она мечтала весь день.
Еще тур и еще один. Глаза Хью безотрывно следили за ней. О чем он думает? Может быть, спросить его об этом? Но Мэри не хотелось прерывать их молчаливого общения. Она хотела только одного: ощущать его руку у себя на талии, подчиняться его уверенным движениям, полностью насладиться его близостью.